Нервно улыбаясь, Хари Селдон вошел в кабинет доктора Энделецки.
      — Вы же сказали — пару недель. А уже целый месяц прошел, доктор.
      Доктор Энделецки кивнула.
      — Простите, профессор Селдон, но вы же хотели, чтобы все было сделано досконально, и я именно этим занималась все это время.
      — Ну, — взволнованно спросил Селдон, — что же вы обнаружили?
      — Около ста дефективных генов.
      — Что?! Дефективных генов? Вы шутите, доктор Энделецки?
      — Я говорю совершенно серьезно. Что тут удивительного? Геномов, в которых не было бы как минимум сотни дефективных генов, просто не существует, а как правило, их гораздо больше. Сказать честно, все не так страшно, как звучит.
      — Да, конечно, я же не специалист.
      Доктор Энделецки вздохнула, поерзала на стуле.
      — Вы ничего не знаете о генетике, профессор?
      — Нет, не знаю. Человек не может знать все.
      — Вы правы. Я, например, ничего не знаю об этой вашей... как же она называется? Ах да, о вашей психоистории. — Доктор Энделецки пожала плечами и продолжала: — Если бы вы взялись объяснять мне суть вашей науки, вам пришлось бы начать с азов, но даже в этом случае я бы вряд ли поняла вас. Ну так вот, что касается генетики...
      — Да?
      — Дефективный ген, как правило, ничего не значит. Существуют дефективные гены — настолько дефективные, настолько патологичные, что вызывают серьезные заболевания. Но это — большая редкость. Большинство дефективных генов просто-напросто работают плоховато, вроде разболтавшихся колес. Машина все равно едет — дрожит, правда, немного, но едет.
      — Именно так обстоит дело с Вандой?
      — Да. Более или менее. В конце концов, если бы все гены были в идеальном состоянии, мы все были бы как две капли воды похожи друг на друга и вели бы себя совершенно одинаково. Именно различия в генах делают людей разными.
      — Но не ухудшается ли положение с возрастем?
      — Да. С возрастом все мы чувствуем себя хуже. Я заметила, вы вошли, прихрамывая. Что с вами?
      — Ревматизм... — смущенно пробормотал Селдон.
      — Вы всю жизнь, им страдаете?
      — Нет, конечно.
      — Ну так вот: кое-какие из ваших генов сильно разболтались с возрастом, и теперь вы хромаете.
      — А что случится с Вандой, когда она повзрослеет?
      — Не знаю. Я не умею предсказывать будущее, профессор. Похоже, это как раз ваша специальность. Но если бы я решила угадать, я бы сказала, что с Вандой ничего необыкновенного не случится, то есть ничего, кроме того, что она в свое время состарится.
      — Вы уверены? — спросил Селдон.
      — Вам придется поверить мне на слово. Вы хотели узнать о том, каков геном Ванды, и сильно рисковали — вы могли бы узнать вещи, о которых лучше не знать. Но я говорю вам, что, по моему мнению, ничего ужасного ей не грозит.
      — Но эта, как вы говорите... разболтанные гены — их никак нельзя укрепить, зафиксировать?
      — Нет. Во-первых, это было бы слишком дорого. Во-вторых, нет уверенности, что они сохранят зафиксированное состояние. И потом... люди против этого.
      — Но почему?
      — Потому что они вообще против науки. Вам это должно быть известно лучше, чем кому-либо, профессор. Боюсь, что после смерти Клеона — особенно после его смерти — ситуация стала такова, что все больше людей ударяется в мистицизм. Люди не верят в возможность медицинской фиксации генов. Они предпочитают лечиться у шарлатанов — наложением рук, заклинанием и тому подобными методами. Честно вам скажу, мне нелегко работать. Субсидии мизерные.
      Селдон кивнул в знак согласия.
      — Конечно, я вас очень хорошо понимаю. И психоистория объясняет причины такого положения, но, честно говоря, я не думал, что ситуация ухудшится столь быстро. Я слишком сильно был погружен в свою работу и не замечал, что творится вокруг. Вот уже тридцать лет, — сказал Селдон, глубоко вздохнув, — я смотрю, как медленно, но верно распадается Галактическая Империя, а теперь, когда она близка к, параличу, я не вижу, как это вовремя предотвратить.
      — Неужели вы пытаетесь это сделать? — изумленно вздернула брови доктор Энделецки.
      — Да, пытаюсь.
      — Желаю удачи... Насчет вашего ревматизма... Знаете, пятьдесят лет назад его можно было бы вылечить, а теперь, увы, это невозможно.
      — Но почему?
      — Аппаратуры, которая применялась для лечения, больше нет. Специалисты, занимавшиеся лечением этого заболевания, занимаются другими вещами. Медицина в упадке.
      — Как и все остальное... — пробормотал Селдон. — Но давайте вернемся к Ванде. Понимаете, она кажется мне совершенно необычной девочкой, и ее мозг представляется мне непохожим на мозг других людей. Скажите, что говорят вам ее гены о ее мозге?
      Доктор Энделецки откинулась на спинку стула.
      — Профессор Селдон, известно ли вам, какое число генов принимает участие в обеспечении функции мозга?
      — Нет.
      — Тогда я напомню вам, что функция мозга — самый сложный аспект в функционировании всего организма человека. На самом деле, во всей Вселенной нет ничего более сложного, чем мозг человека. Следовательно, вы не должны удивляться, если я скажу вам, что в работе мозга принимают участие тысячи генов.
      — Тысячи?
      — Вот именно. Рассмотреть их все и обнаружить что-либо необычное попросту невозможно. Насчет Ванды я вам верю на слово. Пусть она необычная девочка с необычным мозгом, но ее гены мне об этом не говорят ни слова, кроме того, конечно, что мозг у нее в порядке.
      — Скажите, вы могли бы найти других людей, чьи гены, обеспечивающие мыслительную функцию мозга, были бы такие же, как у Ванды?
      — Сильно сомневаюсь. Даже если бы нашелся мозг, напоминающий мозг Ванды, различия в генах были бы колоссальны. Искать подобия — бесполезный труд. Но скажите, профессор, из-за чего вы думаете, что у Ванды такой необычный мозг?
      — Простите, — покачал головой Селдон. — Но этого я вам сказать не могу.
      — Что ж, в таком случае, я вам точно ничем помочь не сумею. Но как вы обнаружили что-то необычное в мозге девочки? Ну, это самое, о чем не можете сказать?
      — Случай... — пробормотал Селдон. — Чистейшей воды случай.
      — Ну, тогда и людей с мозгом, таким же, как у Ванды, вы найдете случайно. Ничего не поделаешь.
      Наступила пауза. Наконец Селдон спросил:
      — Больше вы мне ничего не скажете?
      — Боюсь, ничего. Кроме того, что пришлю вам счет.
      Селдон с трудом поднялся на ноги. Ревматизм разыгрался не на шутку.
      — Хорошо. Спасибо вам, доктор. Присылайте счет, я оплачу.
      Уходя из кабинета доктора Энделецки, Селдон думал о том, что же делать дальше.

      Как любой из ученых, Селдон беспрепятственно пользовался Галактической Библиотекой. Большей частью он связывался с банком данных Библиотеки по системе компьютерного абонирования, но иногда наведывался туда лично — скорее, для того чтобы уйти из-под гнета Психоисторического Проекта, чем для чего-либо другого. В последние два года, с тех пор как он решил начать поиски людей, подобных Ванде, он даже снял небольшую квартиру в ближайшем секторе, откуда до Библиотеки было рукой подать, и не было нужды всякий раз после многотрудного дня возвращаться в Стрилинг.
      Однако теперь задуманный им план требовал внесения кое-каких изменений, и Селдон хотел повидаться с Ласом Зеновым.
      Договориться о личной беседе с Главным Библиотекарем оказалось не так-то просто. Он высоко ценил свое положение и время, и частенько поговаривали, что даже когда с Главным Библиотекарем нужно было повидаться Императору, то он самолично являлся в Библиотеку и ждал, когда тот его примет.
      У Селдона тем не менее особых трудностей не возникло.
      — Какая честь, господин премьер-министр, — сказал он, приветствуя Селдона.
      Селдон улыбнулся.
      — Вы наверняка знаете, что этот пост я покинул шестнадцать лет назад.
      — Но титул по-прежнему остается вашим. И потом, сэр, именно вы избавили нас от жестокой власти хунты. А хунта несколько раз порывалась нарушить священный закон неприкосновенности Библиотеки.
      «Ага, — подумал Селдон, — так вот почему он с такой готовностью согласился принять меня».
      — Это всего лишь разговоры, — сказал он вслух.
      — Ну а теперь скажите, — Зенов таки не удержался и взглянул на часы, — что привело вас ко мне и чем я могу быть вам полезен?
      — Главный Библиотекарь, — начал Селдон, — дело у меня к вам необычное. Мне нужно больше места в Библиотеке. Я хотел бы, чтобы вы разрешили разместить здесь кое-кого из моих сотрудников, для того, чтобы мы могли работать над программой величайшей важности.
      Лас Зенов скорчил недовольную гримасу.
      — Вы просите многого. Не могли бы вы объяснить мне, какова важность вашей программы?
      — Мог бы. Империя погибает.
      Наступила продолжительная пауза. Наконец Зенов сказал:
      — Я слыхал о ваших исследованиях в области психоистории. Мне говорили, что ваша новая наука дает возможность предсказывать будущее. Вы сейчас говорите о психоисторических предсказаниях?
      — Нет. Пока психоистория не позволяет судить о будущем с уверенностью. Но психоистория не нужна для того, чтобы видеть, что Империя распадается и гибнет. Это и так очевидно.
      Зенов вздохнул.
      — Моя работа поглощает все мое время без остатка, профессор Селдон. Во всем, что касается политики, общественной жизни, я просто младенец.
      — Если хотите, можете просмотреть те данные, что собраны у вас в Библиотеке, не выходя из кабинета, — тут ведь собрана информация обо всем, что происходит в Галактической Империи.
      — Знаете старую пословицу — «сапожник без сапог»? — грустно усмехнулся Зенов. — Это про меня. Руки не доходят. Но мне, наоборот, кажется, что Империя переживает времена реставрации. Ведь у нас теперь снова есть Император.
      — Это всего лишь название. Главный Библиотекарь. В большинстве отдаленных провинций имя Императора теперь произносится исключительно символически, но никакой роли в их реальной жизни он не играет. Внешние Миры живут по своим правилам, и, что еще более важно, они располагают собственными армиями, которые совершенно неподвластны Императору. Если бы Император попытался напомнить о своем могуществе где-либо за пределами Внутренних Миров, он бы провалился. Боюсь, лет через двадцать, не больше, некоторые из Внешних Миров объявят независимость.
      Зенов снова вздохнул.
      — Если вы правы, значит, мы переживаем самые тяжелые времена за всю историю Империи. Но что здесь общего с вашим желанием занять побольше места в Библиотеке и разместить здесь ваших сотрудников?
      — Если погибнет Империя, эта же участь постигнет и Библиотеку.
      — Этого не должно случиться! — с горячностью воскликнул Зенов. — И раньше бывали тяжелые времена, но кто бы ни был у власти, все всегда понимали, что Галактическая Библиотека, вместилище всех знаний человечества, должна оставаться неприкосновенной.
      — Вряд ли. Вы только что сказали, что хунта посягала на вашу неприкосновенность.
      — Ну, не то чтобы так уж серьезно посягала...
      — В следующий раз посягательства могут оказаться куда более серьезными, а мы не должны позволить, чтобы что-нибудь случилось с Библиотекой.
      — Разве ваше присутствие в Библиотеке — гарантия безопасности?
      — Нет. Не присутствие. Тот проект, в разработке которого я заинтересован. Я хочу создать громадную Энциклопедию, которая содержала бы все те знания, которые потребовались бы человечеству, для того чтобы выстроить новый мир на руинах старого, если случится худшее. Назовем ее, если хотите, «Галактической Энциклопедией». Для ее создания нам не потребуется вся накопленная у вас информация. Большинство материала, планируемого для включения в Энциклопедию, достаточно тривиально.
      Провинциальные библиотеки, разбросанные во всей Галактике, тоже могут не избежать разрушения, но в любом случае основная масса информации локального характера собрана здесь. Я же хотел бы создать нечто независимое, обобщенное — издание, в котором в сжатой форме содержалась бы самая необходимая информация.
      — Но если и оно погибнет?
      — Надеюсь, этого не случится. Мне хотелось бы отыскать планету, которая была бы расположена на задворках Галактики и отправить туда экспедицию Энциклопедистов, чтобы они работали без помех. Но покуда такая планета не найдена, мне бы хотелось, чтобы ядро моей рабочей группы работало здесь, изучая фонды Библиотеки с целью отбора информации для будущей Энциклопедии.
      Зенов усмехнулся.
      — Я вас понял, профессор Селдон, но не уверен, что это осуществимо.
      — Почему, Главный Библиотекарь?
      — Понимаете, быть Главным Библиотекарем — это не значит быть абсолютным монархом. В Библиотеке существует довольно многочисленный Совет — нечто вроде законодательного органа — и не думайте, что мне будет легко протащить в Совете ваш Энциклопедический Проект.
      — Я удивлен.
      — Не стоит удивляться. Я, знаете ли, не слишком популярный Главный Библиотекарь. Вот вам пример: уже несколько лет Совет борется за то, чтобы доступ в Библиотеку был ограничен. Я постоянно выступаю против принятия такого решения. Представьте себе, даже то, что я выделил вам небольшой персональный кабинет, вызвало недовольство Совета.
      — Ограничить доступ в Библиотеку?
      — Именно. Принцип таков: если кому-либо потребуется информация, он или она должны проконсультироваться с библиотекарем, и библиотекарь должен обеспечить абонента нужной информацией. Совет не желает, чтобы люди свободно разгуливали по Библиотеке и самостоятельно работали с компьютерами. Члены Совета говорят, что затраты на ремонт и обслуживание компьютеров и прочей библиотечной техники становятся непомерными.
      — Но это просто невероятно! Существует тысячелетняя традиция открытого доступа в Библиотеку!
      — Существует, но в последние годы субсидии на содержание Библиотеки урезывались несколько раз, и средства у нас уже не те, к которым мы привыкли. Стало очень трудно поддерживать оборудование в должном состоянии.
      Селдон потер подбородок.
      — Но если субсидии урезаны, следовательно, вы наверняка были вынуждены понизить жалованье сотрудникам и прибегнуть к увольнениям — ну или, по крайней мере, не нанимать новых?
      — Вы совершенно правы.
      — Но в таком случае, как же вы сумеете взвалить на плечи сотрудников новый объем работы по обеспечению абонентов информацией?
      — Замысел таков, что мы не будем обеспечивать абонентов всей информацией, которую они будут запрашивать, а только той, которую мы сочтем потребной.
      — Значит, вы не только ограничите доступ в Библиотеку, а еще и ограничите доступ к информации?
      — Боюсь, что так.
      — Не могу поверить, что этого хотят все библиотекари.
      — Ох, профессор Селдон, просто вы не знакомы с Дженнаро Маммери, — вздохнул Лас Зенов, и, поняв по лицу Селдона, что тот действительно не знает, о ком идет речь, продолжил:
      — «Кто он такой?» — спросите вы. Он — глава группировки в Совете, той самой, что ратует за закрытие Библиотеки. И чем дальше, тем больше членов Совета встает на его сторону. Если я позволю вам и вашим коллегам обосноваться в Библиотеке в качестве независимого подразделения, даже те члены Совета, которые сейчас не поддерживают Маммери, встанут на его сторону. В этом случае я буду вынужден уйти в отставку.
      — Послушайте, — неожиданно горячо проговорил Селдон, — это — возможное закрытие Библиотеки, отказ в выдаче нужной информации абонентам, да и ограничение субсидий тоже — это признаки гибели Империи. Разве вы не согласны со мной?
      — Если так рассуждать, то, может быть, вы и правы.
      — Тогда позвольте мне поговорить с Советом. Позвольте объяснить им, какое будущее может ожидать Библиотеку и всю Империю и каковы мои намерения. Может быть, я сумею убедить их, как убедил вас.
      Зенов задумался.
      — Мне бы хотелось вам помочь, но вы должны заранее знать, что ваша попытка может оказаться безуспешной.
      — Я должен рискнуть. Прошу вас, сделайте все возможное и дайте мне знать, где и когда я смогу встретиться с Советом...
      Селдон оставил Зенова в смятенном настроении. Все, что он сказал Главному Библиотекарю, было правдой и лежало на поверхности. Не сказал он ему только одного — какова была его истинная цель пользования Библиотекой.
      А не сказал он этого потому, что пока и сам этого точно не знал.

      Хари Селдон сидел у постели Юго Амариля — печально, терпеливо. Дни Юго были сочтены. Медицина была бессильна, даже если бы Юго решил прибегнуть к помощи врачей, а он от нее отказался.
      Ему было всего пятьдесят пять. Селдону — семьдесят, а он все еще был в неплохой форме — вот только ревматизм докучал, из-за приступов которого он время от времени начинал прихрамывать.
      Амариль открыл глаза.
      — Ты все еще здесь, Хари?
      Селдон кивнул.
      — Я не покину тебя.
      — Пока я не умру?
      — Да, — ответил Селдон и, не сдержав тоски и горечи, сказал: — Ну зачем же ты так, Юго? Живи ты нормальной жизнью, ты бы прожил еще лет двадцать, а то и все тридцать!
      Амариль вяло улыбнулся.
      — Нормальной жизнью? То есть с выходными, отпусками? Ездил на курорты? Развлекался?
      — Да. Да.
      — Тогда бы я либо все время думал о том, как бы поскорее вернуться к работе, либо в конце концов мне бы понравилось бить баклуши, и за эти двадцать или тридцать лет я бы больше ничего не сделал. На себя посмотри.
      — Зачем?
      — Десять лет при Клеоне ты был премьер-министром. Сильно ли ты преуспел в науке за эти годы?
      — Я тратил четверть свободного времени на психоисторию, — возразил Селдон.
      — Преувеличиваешь. Если бы не я, прогресс психоистории забуксовал бы.
      Селдон кивнул:
      — Ты прав, Юго. И за это я тебе очень благодарен.
      — Да и раньше, и потом, когда ты половину времени тратил на административные дела, кто делал — да, теперь уже делал... всю настоящую работу? А?
      — Ты, Юго.
      — То-то и оно, — пробормотал Юго и закрыл глаза.
      — И все-таки, — сказал Селдон, — ты готов взяться за все эти административные дела, если бы пережил меня?
      — Нет! Я хотел возглавить Проект, чтобы он двигался в том направлении, в каком хотелось мне, а административные обязанности я бы отдал другим.
      Амариль тяжело дышал. Но вот он слабо пошевелился, открыл глаза и взглянул на Хари в упор.
      — Скажи, что будет с психоисторией, когда меня не станет? Ты думал об этом?
      — Думал. И хочу поговорить с тобой об этом. Могу порадовать тебя, Юго. Я верю, что в психоистории произойдет революция.
      — В каком смысле? — нахмурился Юго. — Что-то мне не нравится, как это звучит.
      — Послушай. Это была твоя идея. Несколько лет назад ты сказал мне, что хорошо бы создать два Основания. Два отдельных учреждения, изолированных друг от друга и призванных послужить зародышами новой. Второй Галактической Империи. Помнишь? Это же ты придумал.
      — Психоисторические формулы...
      — Знаю. С их помощью. Теперь, Юго, я вовсю разрабатываю эту твою идею. Мне удалось получить кабинет в Галактической Библиотеке...
      — Ах, Галактическая Библиотека... — Амариль еще сильнее нахмурился. — Не нравятся они мне. Кучка самовлюбленных тупиц...
      — Не все там тупицы, Юго. Главный Библиотекарь, Лас Зенов, человек неглупый и неплохой.
      — А тебе не встречался там библиотекарь по имени Маммери — Дженнаро Маммери?
      — Нет, но я о нем слышал.
      — Полное ничтожество. Однажды мы с ним повздорили — он меня принялся распекать за то, что я что-то с места сдвинул или не туда поставил. А я ничего такого не делал и жутко разозлился. Я словно обратно в Даль попал.
      Знаешь, Хари, в далийском жаргоне есть масса оскорбительных словечек. Вот и я использовал одно из них по его адресу. Я сказал ему, что он мешает работе над психоисторией и что в истории останется в образе злодея. Ну, вместо слова «злодей» я ввернул это самое словечко, — Амариль слабо улыбнулся. — Словом, он заткнулся.
      Селдон неожиданно догадался о причине враждебного отношения Маммери к посетителям Библиотеки и к самой психоистории — по крайней мере, частично... но об этом он Юго ничего не сказал.
      — Так вот, Юго, — продолжал Селдон, — ты говорил, что нужно создать два Основания, так чтобы, если одно погибнет, второе продолжала работать. Мы пойдем дальше.
      — В каком смысле?
      — Помнишь, два года тому назад Ванда ухитрилась прочитать твои мысли и увидела, что одна цепочка уравнении в Главном Радианте порочна?
      — Конечно, помню.
      — Ну так вот: мы найдем других таких же, как Ванда. В одном из наших Оснований будут трудиться, в основном, физики, задачей которых будет сохранение знаний, накопленных человечеством. Это Основание станет прообразом, зародышем новой Империи. А во Втором Основании будут работать только психоисторики, те, которым будет под силу трудиться над психоисторией сообща, объединив свои сознания. Это будет намного быстрее, чем если бы каждый из них мыслил в одиночку. Во Втором Основании соберутся менталисты, телепаты — называй как хочешь. Они станут руководителями плана, теми, кто будет вносить в него необходимые изменения с течением времени — понимаешь? Они всегда будут оставаться в тени — невидимые наблюдатели, хранители Империи.
      — Прекрасно! — еле слышно проговорил Амариль. — Просто прекрасно! Вот видишь, как верно я выбрал время уйти? Мне больше здесь делать нечего.
      — Не говори так, Юго.
      — Да ладно тебе, Хари. Все равно я слишком сильно устал, чтобы что-то делать. Спасибо тебе... спасибо... за то... что ты... — голос его готов был сорваться, — рассказал мне... про эту революцию. Теперь я счастлив... счаст...
      Таковы были последние слова Юго Амариля.
      Селдон склонился к изголовью кровати. Глаза его застлали слезы, потекли струйками по щекам.
      Еще один старый друг ушел. Демерзель, Клеон, Дорс, а теперь и Юго... чем дальше, тем более одинок он становился.
      А ведь та революция, о которой он только что сказал Амарилю и обрадовал его так, что тот умер счастливым, — суждено ли ей произойти?
      Сможет ли он воспользоваться Галактической Библиотекой? Сможет ли найти таких людей, как Ванда? А самое главное — сколько времени на это уйдет?
      Селдону было семьдесят. Вот если бы он мог начать революцию в тридцать два, когда впервые попал на Трантор...
      А теперь могло быть слишком поздно.

      Дженнаро Маммери заставил Селдона ждать, что было выражением неприкрытого пренебрежения, даже наглости, но Селдон заставил себя смириться.
      Как бы то ни было Маммери был ему очень нужен, и злиться на библиотекаря значило только одно: сделать себе еще хуже. А Маммери только порадовался бы, увидев Селдона разъяренным.
      Так что Селдон спокойно, ждал и в конце концов Маммери появился.
      Селдон видел его и раньше, но издалека. Наедине им предстояло побеседовать впервые.
      Маммери был невысокого роста, полноватый, с круглым лицом и короткой темной бородкой. На лице его сияла заранее заготовленная улыбка, но Селдон прекрасно понял, что она ровным счетом ничего не значит. Зубы у Маммери были неприятно желтые, а его голову украшала сочетавшаяся с ними по цвету шапочка, по краю которой змеилась коричневая полоска.
      Селдон ощутил прилив тошноты. Он знал заранее, что Маммери вряд ли ему понравится, даже если он будет само обаяние.
      Маммери спросил без обиняков:
      — Ну, профессор, чем могу служить? — и посмотрел на настенные часы, однако за опоздание не извинился.
      — Я хотел бы попросить вас, сэр, — ответил Селдон, — перестать чинить препятствия моему присутствию в Библиотеке.
      Маммери развел руками.
      — Вы здесь уже два года. О каких препятствиях вы говорите?
      — До сих пор той части членов Совета, которую вы возглавляете, не удавалось переизбрать Главного Библиотекаря, но через месяц должно состояться новое заседание, и Лас Зенов говорит, что он не уверен в его итогах.
      — Я тоже, — пожал плечами Маммери. — Но ваша виза, назовем ее так, вполне может быть продлена.
      — Но мне нужно большее, библиотекарь Маммери. Мне хотелось бы, чтобы в Библиотеке смогли работать и некоторые мои коллеги. В одиночку мне не одолеть работы над задуманным грандиозным проектом — подготовкой издания весьма специфической Энциклопедии.
      — Но ваши коллеги могут работать где угодно. Трантор — большая планета.
      — Мы должны работать в Библиотеке. Я старый человек, сэр, и я тороплюсь.
      — Кому подвластно остановить течение времени? Не думаю, чтобы Совет дал согласие на то, чтобы вы въехали в помещения Библиотеки со своими сотрудниками. Дело тонкое, профессор, понимаете? Вас удалить из Библиотеки мне пока не удалось, но сотрудников ваших я сюда постараюсь не пустить.
      Селдон понял, что разговор ни к чему не приведет, и решил попробовать вызвать Маммери на откровенность.
      — Библиотекарь Маммери, — сказал он, — я не верю, что ваша враждебность ко мне носит личный характер. Важность дела, которым я занимаюсь вы должны понимать.
      — В смысле, работу над психоисторией? Слушайте, вы над ней корпите уже тридцать лет с лишним, и какой толк?
      — Вот именно. Именно сейчас может выйти толк.
      — Так пусть толк выходит в Стрилингском университете. Почему он должен выйти здесь, в Галактической Библиотеке?
      — Библиотекарь Маммери. Выслушайте меня. Вы хотите закрыть Библиотеку для посещения. Вы хотите нарушить давнюю традицию. Неужели у вас хватит совести на такое?
      — Совесть тут ни при чем. Все дело в субсидировании. Наверняка Главный Библиотекарь плакался вам. Субсидии снижены, жалованья урезаны, нет возможности содержать обслуживающий технику персонал. Что же нам делать? Приходится сокращать объем обслуживания абонентов, и, уж конечно, мы не в силах позволить себе такую роскошь, как выделение помещений для вас и ваших сотрудников и обеспечение вас информацией.
      — Император в курсе существующего положения дел?
      — Проснитесь, профессор! Разве ваша психоистория не подсказывает вам, что Империя гибнет? Я слыхал вас нынче кличут «Вороном Селдоном», намекая на сказочную птицу, предрекающую беды.
      — Да, нас действительно ждут тяжелые времена.
      — И что же, вы считаете, что у Библиотеки — иммунитет против всего, что несут с собой эти самые тяжелые времена? Профессор, Библиотека — это моя жизнь, и я хотел бы, чтобы она жила, но она не будет жить, если только мы не найдем способа увеличить субсидии. А вы являетесь и требуете — подавайте вам открытую Библиотеку да еще предпочтение окажите... Не пройдет, профессор. Не пройдет, говорю я вам.
      Селдон в отчаянии проговорил:
      — А что, если я найду деньги для Библиотеки?
      — Вот уж действительно! Это как же?