Вот уже десять лет, как Галактическая Империя лишилась Императора, а во дворце как будто ничего Не изменилось. За тысячелетия фигура Императора стала столь легендарной, почти вымышленной, что теперь никто, казалось, не замечал ее отсутствия.
      Теперь не было того, кто в величественной императорской мантии возглавлял официальные церемонии, того, кто торжественным голосом отдавал приказы, теперь никто не узнавал о желаниях монарха, никто не чувствовал как благоволения, так и опалы со стороны Императора, стихли, умолкли дворцовые торжества, прекратились закулисные козни. Личные покои Императора в Малом Дворце пустовали — здесь не осталось никого из императорской семьи.
      Однако армия садовников содержала прилегающие ко дворцу парки и сады в образцовом порядке. Армия слуг наводила столь же образцовый порядок во всех дворцовых помещениях. Императорское ложе, на котором никто не спал, каждый день застилали чистым бельем. Все шло, как обычно, и весь дворцовый персонал трудился, как было заведено. Высшие чиновники отдавали распоряжения — точно такие же распоряжения, как если бы их отдавал сам Император. Да и чиновники, честно говоря, почти все остались прежние, а новых старательно и настойчиво приучали к дворцовым традициям.
      Было такое ощущение, словно Империя настолько привыкла к существованию Императора, что была согласна на то, чтобы хотя бы его призрак, витавший во дворце, правил ею.
      И хунта знала об этом — ну, если и не знала, то что-то такое чувствовала. За десять лет никому из военных не пришло в голову въехать в личные покои Императора в Малом Дворце. Кто бы ни были эти новоявленные правители, они не были придворными и понимали, что распоряжаться во дворце права не имеют. Народ, смирившийся с ограничением свобод, ни за что на свете не смирился бы с посягательством на Императора — живого или мертвого, не важно.
      Даже генерал Теннар не осмелился посягнуть на Малый Дворец. Он поселился и устроил рабочий кабинет в одном из зданий, выстроенных на задворках дворцовой территории — невзрачном на вид, но выстроенном наподобие крепости, способном выдержать длительную осаду благодаря расквартированной в прилегающих флигелях охране.
      Теннар был коренаст, невысокого роста, с усами. О нет, его усы не были густыми и пышными на далийский манер — они были аккуратненькими, узенькими. Рыжие усы и холодные голубые глаза... пожалуй, в молодости Теннар был даже красив. Но теперь физиономия его отекла, обрюзгла, глаза превратились в узкие щелочки, и редко в них можно было прочесть что-либо, кроме гнева.
      Гневно — как мог себе только позволить человек, почитающий себя единоличным хозяином миллионов миров и все же не осмеливающийся провозгласить себя Императором, он как-то сказал Хендеру Линну:
      — Да я бы мог свою династию основать! — И, угрюмо оглядев комнату, пробурчал: — Тут не слишком подходящее место для правителя Империи.
      Линн негромко возразил:
      — Самое главное то, что вы — правитель. Лучше быть правителем здесь, чем марионеткой во дворце.
      — А еще лучше быть правителем во дворце. Почему бы и нет?
      У Линна было звание полковника, но, конечно, никакой он не полковник — его задача заключалась в том, чтобы говорить Теннару то, что тот желал слышать, а также передавать его приказы остальным. Иногда, когда это представлялось Линну безопасным, он давал Теннару благоразумные советы.
      Линна называли «лакеем» Теннара, и он отлично знал об этом, однако не имел ничего против. Будучи лакеем, он был от многого застрахован, но понимал, что многие, чересчур гордившиеся тем, что они лакеи, кончали свою карьеру полным крахом.
      Конечно, мог настать день, когда и сам Теннар мог скатиться вниз по ступенькам наспех выстроенной и все время меняющей облик пирамиды хунты, но Линн был уверен, что у него достанет предусмотрительности вовремя почувствовать опасность и смыться. А может и нет. За все, в конце концов, приходится платить.
      — Конечно, вы могли бы основать династию, генерал, — учтиво кивнул Линн. — Это проделывали многие на протяжении истории Империи. Но на это нужно время. Люди ко всему привыкают медленно. Как правило, только второму, а то и третьему потомку в династии удается стать настоящим Императором, таким, чтобы его принял народ.
      — Ерунда! Надо просто взять и провозгласить себя Императором. Кто посмеет поспорить со мной? Я держу Империю в ежовых рукавицах.
      — Все верно, генерал. Ваша власть на Транторе и в большинстве Внутренних Миров непререкаема, но вот во многих из отдаленных Внешних Миров пока вряд ли согласятся с воцарением новой династии.
      — Внешние Миры или Внутренние — какая разница, теперь всюду правит армия, и она со всеми управится. «Армия со всеми управится», — это же старая имперская истина.
      — Прекрасная истина, — согласился Линн, — но во многих провинциях имеются собственные вооруженные силы, которые могут не принять вашу сторону. Времена нынче непростые.
      — Стало быть, ты призываешь к осторожности.
      — Я всегда к ней призываю, генерал.
      — Когда-нибудь это мне может надоесть, если ты будешь призывать к осторожности слишком часто.
      Линн печально вздохнул и потупил взор.
      — Я призываю только к тому, что кажется мне полезным и благоразумным для вас, генерал.
      — Вроде твоей вечной песни про Хари Селдона? — буркнул Теннар.
      — Для вас нет большей опасности, чем он, генерал.
      — Это ты так говоришь, а мне так вовсе не кажется. Да кто он такой, если на то пошло? Жалкий профессоришка!
      — Теперь — да, — согласился Линн, — но когда-то он был премьер-министром.
      — Знаю, но это было во времена Клеона. А что потом? Что он такого сделал? Вот уж в толк не возьму, с чего это в наше время, когда бунтуют губернаторы провинций, я должен бояться какого-то занюханного профессора?
      — Порой люди ошибаются, — осторожно проговорил Линн (поучать генерала можно было только исподволь), — полагая, что тихий, маленький, так сказать, человек, не может сделать ничего ужасного. Всем, против кого в свое время выступал Селдон, он как раз таким и казался — тихим и безвредным. Двадцать лет назад организация джоранумитов чуть было не свергла могущественного премьер-министра, правую руку Клеона, Эдо Демерзеля. — Теннар на всякий случай кивнул, хотя было видно, что он этого не помнит. — Именно Селдон положил конец Джорануму и сменил Демерзеля на посту премьер-министра. Однако джоранумитское движение выжило, ушло в подполье, и опять-таки именно Селдон выстроил план их уничтожения, правда, несколько просчитался — не успел спасти Клеона от покушения.
      — Но Селдон и это пережил, да?
      — Вы совершенно правы. Пережил и это.
      — Странновато. Не суметь предотвратить покушение — за такое премьер-министр должен бы поплатиться головой.
      — Должен бы, это точно. И все-таки хунта оставила его в живых. Показалось благоразумным не трогать его.
      — Почему же?
      Линн едва заметно вздохнул.
      — Из-за чего-то, что зовется психоисторией.
      — Понятия не имею, что это такое, — небрежно буркнул Теннар.
      На самом деле, звучание этого слова вызвало у него какие-то смутные воспоминания — Линн не раз пытался заговаривать с ним об этой самой психоистории, а Теннар вечно не желал слушать. Линн же, по обыкновению, был осторожен и не форсировал события. Теннар и сегодня не настроен слушать, но Линн был как-то необычно встревожен и настойчив. «Пожалуй, — решил Теннар, — надо дать ему выговориться».
      — Про это вообще мало кто знает, — вздохнул Линн, — правда, психоисторией интересуется кое-кто из этих... интеллектуалов.
      — И что это за штука?
      — Какая-то сложная математическая система.
      Теннар поморщился.
      — Вот этого не надо, пожалуйста. Сосчитать свои полки я как-нибудь сумею, а больше мне никакой математики не требуется.
      — Поговаривают, — не уступал Линн, — что с помощью психоистории можно предсказывать будущее.
      Генерал выпучил глаза.
      — Так что, этот Селдон — гадалка?
      — Не совсем. У него целая наука.
      — Не верю.
      — Поверить трудно, но на Транторе Селдон стал — да и не только на Транторе — фигурой поистине легендарной. И психоистория — годится ли она для предсказания будущего или нет, не важно, лишь бы люди верили — может стать мощным средством для удержания власти. Думаю, вы это уже поняли, генерал. Надо только предсказать, что наша власть продержится долго и принесет мир и процветание Империи. А люди, уверовавшие в это, помогут этому предсказанию свершиться. Но, с другой стороны, если Селдон хочет другого, он может взять и предсказать гражданскую войну и жуткие разрушения. Люди поверят в это, и тогда наша власть покачнется.
      — В таком случае, полковник, надо сделать так, чтобы прогнозы психоистории были такими, какие нам нужны.
      — Да, но заниматься этим придется Селдону, а он не сторонник нашего режима. Туг, генерал, важно чувствовать разницу между проектом, который разрабатывается в Стрилингском университете, и самим Селдоном.
      Психоистория может сослужить нам хорошую службу, но только тогда, если работу над ней возглавит не Селдон, а кто-то другой.
      — Есть кто-нибудь на примете?
      — О да. Нужно только избавиться от Селдона.
      — Что, это так трудно? Казнить — и дело с концом.
      — Было бы лучше, генерал, чтобы правительство не было замешано в подобных вещах.
      — Объясни!
      — Я устроил так, что скоро он прибудет сюда для встречи с вами, дабы вы разглядели его хорошенько, как вы это умеете. Вот тогда вы и решите, насколько ценны кое-какие мои предложения.
      — Когда он прибудет?
      — Должен был уже прибыть, но его сотрудники попросили об отсрочке, поскольку сейчас как раз празднуется его юбилей — кажется, шестидесятилетие. Представилось благоразумным разрешить отсрочку.
      — Зачем это еще? — недовольно нахмурился Теннар. — Терпеть не могу всяческие уступки. Это проявление слабости.
      — Совершенно верно, генерал, совершенно верно. Вы, как всегда, абсолютно правы. Однако мне показалось, что в интересах государства будет небезынтересно пронаблюдать за тем, как пройдут торжества.
      — Зачем?
      — Всякие знания полезны. Желаете посмотреть, как проходит праздник?
      — Это так надо? — угрюмо поинтересовался Теннар.
      — Думаю, вам будет интересно, генерал.
      В кабинете погас свет, и помещение наполнилось звуками и изображением, которые тут же преобразили унылый генеральский кабинет.
      Линн негромко пояснял происходящее.
      — В основном, генерал, празднование проходит в помещениях, где работают сотрудники Проекта, но вообще в торжествах участвует весь университет. Сейчас появится панорамный обзор, и вы увидите, что праздник проходит на большом пространстве. У меня есть сообщения, поступившие к этому часу, что кое-где на Транторе, в других университетах, студенты и преподаватели празднуют юбилей Селдона, так сказать, заочно. Праздник продолжается и продлится еще завтра как минимум.
      — Так что же, выходит, весь Трантор празднует этот день рождения?
      — В каком-то смысле, да. Празднуют, в основном, ученые, но действительно по всей планете. Даже в других мирах кое-где присоединились к торжествам.
      — А откуда взялась трансляция?
      Линн ухмыльнулся.
      — У нас в Проекте есть свои люди — надежнейшие источники информации. Что бы там ни произошло, нам тут же все становится известно.
      — Ну ладно, Линн, скажи, что ты обо всем об этом думаешь?
      — Мне кажется, генерал, и я уверен, вам тоже так кажется, что возник культ личности Хари Селдона. Он настолько громко заявил о себе и так отождествился со своей психоисторией, что в том случае, если мы избавимся от него чересчур откровенно, мы в корне подорвем веру в его науку. Тогда она нам ничего не даст.
      Но, с другой стороны, генерал, Селдон уже старик, и вовсе нетрудно представить, что его заменит кто-нибудь помоложе, тот, кого мы выберем, тот, кто благосклонно воспримет наши великие цели и задачи. Если нам удастся сместить Селдона так, чтобы это показалось естественным, это будет как раз то, что нужно.
      — Значит, ты думаешь, мне нужно с ним встретиться?
      — Да, для того чтобы вы поглядели, чем он дышит, и решили, какие мы примем меры. Но мы должны быть предельно осторожны, поскольку он очень известный человек, популярный.
      — Знавал я всяких популярных людей, — угрюмо фыркнул Теннар.

      — Да, — устало проговорил Хари Селдон, — просто триумф. Все было просто великолепно. Даже не знаю, как я доживу до семидесяти, чтобы все повторилось снова. Но если честно, я жутко устал.
      — Тебе надо хорошенько выспаться, па, — улыбаясь, посоветовал Рейч. — Сон все лечит.
      — Вот уж не знаю, удастся ли мне отдохнуть — ведь через пару дней мне предстоит встреча с нашим великим правителем.
      — Ты поедешь к нему не один, — решительно заявила Дорс.
      Селдон нахмурился.
      — Хватит, Дорс. Не будем больше об этом. Для меня важно встретиться с ним наедине.
      — Тебе опасно отправляться к нему в одиночку. Разве ты забыл, что случилось десять лет назад, когда ты не позволил мне пойти с тобой встречать садовников?
      — Хотел бы я забыть, когда ты напоминаешь мне про это пару раз в неделю! Но сейчас я действительно собираюсь поехать к нему один. Да что он мне может сделать — безвредному старику, который приедет к нему, чтобы узнать, что ему от меня надо?
      — А как тебе кажется, что ему надо? — спросил Рейч, покусывая ногти.
      — Думаю, то же самое, что от меня всегда хотел Клеон. Наверняка окажется, что он решил, будто психоистория каким-то образом способна предсказать будущее, и он возжелает применить ее для своих собственных целей. Почти тридцать лет назад я сказал Клеону, что моя наука не для этого предназначена, и повторял эти слова все те десять лет, что служил премьер-министром, теперь я скажу то же самое генералу Теннару.
      — Как знать, поверит ли он тебе? — усомнился Рейч.
      — Придумаю что-нибудь, чтобы мои заверения звучали поубедительнее.
      — Не хочу, чтобы ты ехал к нему один, — упрямо мотнула головой Дорс.
      — Хочешь или не хочешь, это не имеет значения.
      В это мгновение в разговор вмешался Тамвиль Элар.
      — Я здесь единственный, не являющийся членом вашего семейства. Просто не знаю, как вы отнесетесь к моему предложению.
      — Высказывайтесь, — махнул рукой Селдон. — Начали, так давайте.
      — Я хотел бы предложить компромисс. Почему бы некоторым из нас не сопроводить маэстро? Пусть несколько человек отправятся с вами на манер почетного эскорта — выйдет что-то вроде логичного финала юбилейных торжеств. Нет-нет, я вовсе не говорю, что мы толпой ввалимся в кабинет генерала Теннара. Да мы даже на дворцовую территорию не войдем. Всего-навсего разместимся в гостинице Имперского Сектора неподалеку от границ дворцовой территории — устроимся с комфортом и устроим праздник для души.
      — Вот-вот, только этого мне не хватало — праздника для души, — фыркнул Селдон.
      — Я не о вас говорю, маэстро, — возразил Элар. — Вы пойдете на встречу с Теннаром. А наше присутствие, тем не менее, незамеченным не останется, и напомнит обитателям Имперского Сектора о том, как вы популярны, да и генералу напомнит. А если он будет знать, что мы здесь, поблизости, ждем вашего возвращения, он еще подумает, как себя вести.
      Наступила продолжительная пауза. Наконец Рейч сказал:
      — Нет, это как-то чересчур театрально получится. На папу совсем не похоже.
      — Меня это не интересует — похоже или нет, — выпалила Дорс. — Меня интересует только безопасность Хари. Мне нравится предложение доктора Элара. Раз уж мы не можем сопроводить Хари на дворцовую территорию, почему бы действительно не разместиться в непосредственной близости от нее? Отлично. Спасибо вам, доктор Элар, очень ценная мысль.
      — Я этого не хочу, — замотал головой Селдон.
      — А я хочу! — упрямо проговорила Дорс. — И если я не могу пойти с тобой дальше, значит, я буду настолько близко от тебя, насколько это возможно.
      До сих пор молчавшая Манелла мечтательно проговорила:
      — Как вспомню, какие там гостиницы... Да, там можно чудесно развлечься.
      — Развлечения? При чем тут развлечения? — вспылила Дорс. — Ну да ладно, приму твой голос в мою пользу.
      На том и порешили. На следующий день около двадцати сотрудников Проекта разместились в гостинице «На краю Купола» в номерах, окна которых смотрели прямо на дворцовую территорию.
      На следующий вечер к Селдону явились вооруженные гвардейцы и повели его на встречу с генералом.
      Примерно в это же время Дорс куда-то исчезла, но этого никто не заметил и никто не стал ее искать. Когда же ее отсутствие было замечено, все принялись гадать, что с ней случилось, и приподнятое настроение быстро сменилось тревогой.

      Дорс Венабили целых десять лет прожила на дворцовой территории.
      Будучи женой премьер-министра, она имела пропуск на территорию, и могла совершенно свободно как уходить с территории дворца, так и возвращаться обратно. На пропуске стояли ее отпечатки пальцев.
      В суматохе, последовавшей за убийством Клеона, никому и в голову не пришло отбирать у нее пропуск, и вот теперь, в первый раз после того кошмарного дня, ей нужно было пройти на дворцовую территорию, и она могла это сделать.
      Она всегда прекрасно понимала, что такая возможность у нее только одна — другой не будет, поскольку при проверке пропуск будет сразу же арестован; но сейчас был как раз тот самый, единственный случай, когда это было необходимо.
      Как только она вышла из-под купола под открытое небо, уже смеркалось и стало заметно холоднее. Под куполом даже ночью всегда было немного светлее, чем на открытом пространстве, а днем — немного темнее. А уж что касается температуры воздуха, то, конечно, под куполом всегда было теплее.
      Большинство транторианцев об этом даже не задумывались, поскольку всю жизнь, от рождения до смерти, жили под куполами. Дорс же ничуть не удивилась перемене погоды, но это не имело значения.
      Она пошла по главной дороге от гостиницы к дворцовой территории.
      Дорога была прекрасно освещена, так что все было отлично видно.
      Дорс знала, что по дороге ей и ста метров не пройти — тут же остановят. А может, и того меньше — хунта переживала неспокойные времена.
      Ее обязательно заметят.
      Предчувствия ее не обманули. Ехавший навстречу приземистый автомобиль затормозил рядом с ней, и охранник окликнул ее:
      — Что вы здесь делаете? Куда направляетесь?
      Дорс пропустила его вопросы мимо ушей и пошла дальше.
      — Стой! — крикнул охранник, выскочил из машины, а Дорс только того и надо было.
      Охранник довольно небрежно держал свой бластер — прицеливаться не собирался, просто демонстрировал наличие оружия.
      — Ваш регистрационный номер, — потребовал он.
      — Вашу машину, — отпарировала Дорс.
      — Чего-чего? — недоуменно переспросил охранник. — Регистрационный номер да побыстрее!
      Тут уж он поднял бластер.
      — Ни к чему вам мой регистрационный номер, — спокойно проговорила Дорс и как ни в чем не бывало двинулась на охранника.
      Тот сделал шаг назад.
      — Если вы немедленно не остановитесь и не покажете свой регистрационный номер, я выстрелю.
      — Нет! Бросьте бластер.
      Охранник поджал губы, палец его вот-вот должен был нажать кнопку, но...
      Потом он никак не мог объяснить, как же все произошло. Он только твердил: «Откуда мне было знать, что это Тигрица?» (О, настанет день, когда он будет гордиться этой встречей!) «Она рванулась ко мне на бешеной скорости, я и понять ничего не успел. Только я собрался пальнуть в нее — я-то думал, это сумасшедшая баба какая-то, а она как кинется... и все!»
      Дорс крепко ухватила руку охранника, сжимавшую бластер, и рывком подняла ее вверх.
      — Бросай бластер, слышишь? — прошипела она. — А не то руку сломаю, понял?!
      У охранника сжалось сердце, он ни вдохнуть ни выдохнуть не мог.
      Сообразив, что выбора у него нет, он разжал пальцы и бросил бластер.
      Дорс отпустила его руку, но, прежде чем он успел опомниться, нацелила на него его же собственное оружие.
      — Детекторы твои на месте, надеюсь? — насмешливо спросила она. — Только не торопись сообщать о происшествии. Пораскинь мозгами, что начальникам скажешь, очень тебе советую. То, что ты не сумел задержать невооруженную женщину, которая отобрала у тебя бластер, вряд ли им понравится — вылетишь со службы к чертям собачьим.
      На глазах у остолбеневшего охранника Дорс завела машину и, набирая скорость, поехала по главной трассе. Десятилетний перерыв сказался — она не могла точно понять, куда едет. Она ехала в служебном автомобиле — что правда, то правда, и вряд ли ее теперь должны были сразу остановить.
      Однако нужно было торопиться, поскольку она скорее хотела добраться до места. Машина набрала скорость и помчалась, выдавая под двести километров в час.
      Такая скорость привлекла внимание. Из радио, установленного в машине, понеслись встревоженные крики с требованиями объяснить, почему автомобиль набрал такую скорость, и довольно скоро детекторы показали, что следом за Дорс гонится другой автомобиль.
      Дорс понимала, что объявлена тревога, и впереди ее уже ждут другие машины, но что с ней могут сделать? Вряд ли ее пристрелят — наверняка захотят узнать, кто же она такая.
      У въезда на дворцовую территорию ее действительно поджидали две машины. Дорс как ни в чем не бывало остановила свой автомобиль, и зашагала к зданию.
      Двое охранников, судя по выражению их лиц, страшно удивленные тем, что из машины, только что мчавшейся на полной скорости, вышел не охранник, а женщина без формы, загородили дорогу Дорс.
      — Что вы здесь делаете? В чем дело?
      — У меня важное сообщение для полковника Хендера Линна, — спокойно ответила Дорс.
      — Да ну? — осклабился один из охранников, которых стало уже четверо.
      — Регистрационный номер, пожалуйста.
      — Не задерживайте меня.
      — Я сказал: регистрационный номер.
      — Мне некогда.
      — Слушай, — неожиданно сказал один из охранников, — знаешь, на кого она похожа? На бабу прежнего премьер-министра, доктора Венабили. Тигрицу.
      Охранники немного опешили, но все-таки один на них твердо объявил:
      — Вы арестованы.
      — Неужели? — усмехнулась Дорс. — Если я — Тигрица, вам должно быть известно, что я сильнее каждого из вас, и реакция у меня отменная. У меня другое предложение: проведите меня внутрь — все четверо, и посмотрим, что скажет полковник Линн.
      — Вы арестованы, — повторил охранник и сразу четыре бластера нацелились на Дорс.
      — Ну что ж, — снова усмехнулась она, — раз вы так настаиваете...
      Резкое движение — и сразу двое охранников скрючились на земле, охая и постанывая, а у Дорс в обеих руках оказалось по бластеру.
      — Я не хотела делать им больно, — объяснила она, — но очень может быть, что запястья у них сломаны. Вас теперь двое, а стреляю я быстрее вас. Только двиньтесь, только шевельнитесь, и я сделаю то, чего мне делать не хотелось бы, — прикончу вас обоих. Лучше не доводите меня до этого.
      Охранники, утратив дар речи, застыли, как каменные.
      — Я еще раз предлагаю вам проводить меня к полковнику, — сказала Дорс, — а потом найти того, кто окажет медицинскую помощь вашим товарищам.
      Однако предложение ее оказалось излишним. Полковник Линн собственной персоной вышел из кабинета.
      — Что здесь происходит? Что все это...
      Дорс обернулась к нему.
      — А, это вы. Позвольте представиться. Я доктор Дорс Венабили, жена профессора Хари Селдона. Я пришла повидаться с вами по исключительно важному делу. Эти четверо не пускали меня, и в итоге мне пришлось обойтись с ними не слишком вежливо. Отошлите их куда-нибудь и позвольте мне переговорить с вами. Я не желаю вам ничего дурного.
      Линн хмуро поглядел на охранников и перевел взгляд на Дорс.
      — Не желаете мне ничего дурного? Имейте в виду, четверо охранников с вами не справились, но по первому моему зову явятся четыреста.
      — Пусть являются. Но как бы они ни спешили, они все равно не успеют ко времени, если я решу пристрелить вас. Отпустите охрану, и давайте поговорим по-человечески.
      Линн дал охранникам приказ удалиться и сказал:
      — Хорошо. Входите, поговорим. Но позвольте предостеречь вас, доктор Венабили, память у меня отменная.
      — И у меня, — кивнула Дорс и вошла вместе с Линном в его кабинет.

      С подчеркнутой любезностью Линн поинтересовался:
      — Объясните мне толком, доктор Венабили, зачем вы здесь?
      Дорс улыбнулась — не сердито, но и не ласково.
      — Прежде всего — для того, чтобы вы поняли, что я могу попасть сюда.
      — А?
      — Вы не ослышались. Моего мужа повезли на встречу с генералом Теннаром в правительственном автомобиле под охраной. Я покинула гостиницу почти одновременно с ним, а сюда добралась раньше. Мне пришлось столкнуться с пятью охранниками, включая и того, у которого я позаимствовала машину, чтобы добраться до вас. Но их могло быть и пятьдесят.
      Линн флегматично кивнул.
      — Вас иногда зовут Тигрицей.
      — Вот именно. Ну а теперь, когда я до вас добралась, я хочу сказать, что я здесь для того, чтобы удостовериться в безопасности моего мужа. Он войдет в логово генерала — вы уж извините за образность, и я хочу, чтобы он вышел оттуда целым и невредимым.
      — Насколько я знаю, вашему мужу эта встреча ничем не грозит. Но если уж вы так обеспокоены, почему вы явились ко мне? Почему не пошли прямо к генералу?
      — Поскольку из вас двоих мозги есть только у вас.
      После короткой паузы Линн пробормотал вполголоса:
      — Небезопасное замечание, если вдруг кто-то услышит...
      — Для вас оно гораздо более опасно, чем для меня, так что вы и позаботьтесь, чтобы нас не подслушали. Так вот, если вы принимаете меня за человека, которого легко убаюкать словами, взять под ручку и выпроводить, вы ошибаетесь. Если вам кажется, что я стану сидеть сложа руки, если моего мужа арестуют или прикажут казнить, вы ошибаетесь еще более жестоко, — сказала Дорс и взглядом указала на два бластера, лежавшие перед ней на столе. — На территорию я вошла с пустыми руками, а до вас добралась, имея при себе два бластера. Не будь бластеров, у меня были бы с собой ножи, управляться с которыми я большая мастерица. Но даже если бы у меня не было ни бластеров, ни ножей, я все равно очень опасный человек. Как я понимаю, этот стол металлический и очень крепкий.
      — Да.
      Дорс подняла руки и повертела кистями, показывая, что руки пусты.
      Затем она опустила руки ладонями вниз.
      Выждав несколько мгновений. Дорс сжала правую руку в кулак, размахнулась и со страшной силой стукнула по столу. Раздался такой звук, словно по металлу ударили металлом. Дорс улыбнулась и повертела рукой.