Айзек Азимов.

Лакки Старр и океаны Венеры

Предисловие

Эта книга была впервые опубликована в 1954 году, и описание поверхности Венеры соответствует астрономическим представлениям того периода.

Однако с 1954 года знания астрономов о внутренних планетах Солнечной системы значительно выросли благодаря применению радара и космических ракет.

В конце 50-х годов радиоволны, отраженные от Венеры, заставили предположить, что ее поверхность нагрета значительно больше, чем считалось ранее. 27 августа 1962 года космическая станция «Маринер-2» вылетела в направлении Венеры и прошла мимо нее на ближайшем удалении в 21 тысячу миль 14 декабря 1962 года. Измеряя отражения радиоволн от поверхности Венеры, она показала, что поверхностная температура действительно значительно выше точки кипения воды.

Это означает, что Венера не только не имеет покрывающего всю поверхность океана, как описано в этой книге, – она вообще не имеет океанов. Вся вода Венеры находится в парообразном состоянии в ее облаках, а поверхность чрезвычайно горяча и суха. Атмосфера Венеры плотнее, чем считалось раньше, и состоит почти исключительно из двуокиси углерода.

В 1954 годы не был также известен период обращения Венеры вокруг своей оси. В 1964 году лучи радара, отраженные от поверхности Венеры, показали, что она совершает один оборот за 243 дня (на 18 дней дольше ее года) и вращается в «неправильном» направлении сравнительно с другими планетами.

Я надеюсь, читателям книга понравится, хотя не хотел бы, чтобы они серьезно воспринимали материал, который считался «точным» в 1954 году, а сейчас совершенно устарел.

Айзек Азимов.

Ноябрь 1970 года

1. Сквозь облака венеры

Лаки Старр и Джон Бигмен Джонз оттолкнулись от космической станции Т2 и поплыли к планетарному каботажному судну, ждавшему их с открытым шлюзом. Двигались они с легкостью, которую дает только долгая привычка к невесомости, хотя их тела казались громоздкими и неуклюжими в космических костюмах.

Бигмен изогнул спину, двигаясь вверх, и повернул голову, чтобы еще раз взглянуть на Венеру. Голос его громко прозвучал в наушниках Лаки.

– Космос! Ну и скала!

Каждый дюйм пятифутового тела Бигмена напрягся от этого зрелища.

Бигмен родился и вырос на Марсе и никогда в жизни не был так близко к Венере. Он привык к красноватым планетам и скалистым астероидам. Он даже посетил зеленую и голубую Землю. Но здесь перед ним было нечто серо-белое.

Венера заполняла половину неба. Она находилась всего в двух тысячах миль от космической станции. Другая космическая станция располагалась на противоположной стороне планеты. Они действовали как приемные пункты для всех космических кораблей, направлявшихся к Венере; вращались вокруг планеты с периодом в три часа и гнались друг за другом, как щенята гонятся за своим хвостом.

Впрочем с космической станции, как ни близка она была к Венере, рассмотреть на поверхности планеты ничего нельзя было. Не видны были ни континенты, ни океаны, ни пустыни или горы, ни зеленые долины. Белизна, только яркая белизна, перемежающаяся движущимися серыми полосами.

Турбулентный облачный слой покрывал почти всю поверхность Венеры, а серые полосы означали края, где сталкивались облачные массы. На этих границах пар устремлялся книзу, и под серыми линиями на невидимой поверхности Венеры шел дождь.

Лаки Старр сказал:

– Бесполезно смотреть на Венеру, Бигмен. Скоро увидишь достаточно. Лучше попрощайся с Солнцем.

Бигмен фыркнул. Для его привыкших к условиям Марса глаз даже земное Солнце казалось разбухшим и слишком ярким. Солнце, видимое с орбиты Венеры, – это раздувшееся чудовище. Оно в два с четвертью раза ярче земного, в четыре раза ярче знакомого Бигмену Солнца Марса. Лично он был рад, что облака на Венере всегда скрывают Солнце. И что на космической станции солнечный свет всегда затеняется.

Лаки Старр сказал:

– Ну, тронувшийся марсианин, ты входишь?

Бигмен остановился у края шлюза, задержав свое тело одним движением руки. Он все еще смотрел на Венеру. Видимая половина ярко освещалась Солнцем, но на восточную сторону наползала ночная тень, она двигалась быстро вслед за стремительным полетом станции по орбите.

Лаки, продолжая подниматься, в свою очередь ухватился за край шлюза и шлепнул одетой в перчатку рукой Бигмена по заду. В невесомости маленькое тело Бигмена, поворачиваясь, медленно влетело внутрь, а фигура Лаки повисла снаружи.

Мышцы на руке Лаки сжались, и он легким, плавным движением вплыл вверх и внутрь. У него не было в этот момент причин веселиться, но он не мог сдержать усмешки при виде распростертого в воздухе Бигмена. Внешний люк закрылся, и Лаки продвинулся внутрь.

Бигмен сказал:

– Слушай, ты, вошь, однажды я наступлю на тебя, и сможешь тогда…

Воздух со свистом ворвался в помещение, и внутренний люк открылся. Быстро вплыли два человека, увернувшись от болтающихся ног Бигмена. Передний, коренастый парень с удивительно большими усами, спросил:

– Что-нибудь случилось, джентльмены?

Второй, светловолосый, более высокий и худой, но с такими же длинными усами, сказал:

– Чем вам помочь?

Бигмен высокомерно ответил:

– Поможете, если отойдете, чтобы мы могли снять скафандры.

Говоря это, он опустился на пол и начал раздеваться. Лаки уже снял свой костюм.

Все прошли через внутренний люк, который закрылся за ними. Костюмы, чья поверхность была космически холодна, начали покрываться изморозью в теплом влажном воздухе. Бигмен бросил их на покрытые кафелем стойки, где они будут обтекать.

Темноволосый сказал:

– Посмотрим. Вы двое Вильям Вильямс и Джон Джонз. Верно?

Лаки ответил:

– Я Вильямс.

Использовать псевдоним даже в обычных условиях стало для Лаки второй натурой. Члены Совета науки всегда избегали публичности. Теперь, когда положение на Венере очень сложно и неопределенно, это особенно важно.

Лаки продолжал:

– Я думаю, наши документы в порядке и багаж на борту.

– Все в порядке, – ответил темноволосый. – Я Джордж Ривал, пилот, а это мой помощник Тор Джонсон. Отправляемся через несколько минут. Если вам что-нибудь понадобится, скажите нам.

Пассажирам показали их маленькую каюту, и Лаки про себя вздохнул. В космосе он себя хорошо чувствовал только в собственном скоростном крейсере «Падающая звезда», который теперь отдыхал в ангаре космической станции.

Тор Джонсон глубоким голосом сказал:

– Кстати, позвольте вас предупредить, что когда мы отойдем от станции, состояние невесомости кончится. Начнет увеличиваться тяготение. Если начнется космическая болезнь…

Бигмен заорал:

– Космическая болезнь! Ты, тупица с внутренних планет, я мог еще ребенком переносить такие перегрузки, какие тебе и теперь не снятся! – Он ткнул пальцем в стену, сделал медленное сальто, снова коснулся стены и повис в полуфуте от пола. – Попробуй что-нибудь подобное, когда почувствуешь себя мужчиной.

Помощник пилота улыбнулся:

– Ну, в эту полупинту немало напихано хлама, а?

Бигмен мгновенно вспыхнул.

– В полупинту! Слушай, приятель… – закричал он, но Лаки сжал его плечо, и маленький марсианин проглотил остаток предложения. – Увидимся на Венере, – мрачно закончил он.

Продолжая улыбаться, Тор вслед за пилотом отправился в рубку в голове корабля.

Бигмен, чей гнев немедленно угас, с любопытством спросил у Лаки:

– Послушай, что за усы! Никогда таких больших не видел!

Лаки ответил:

– Всего лишь венерианский обычай, Бигмен. Я думаю, практически все отращивают их на Венере.

– Неужели? – Бигмен пальцем погладил губу. – Интересно, как я с ними выглядел бы?

– С такими большими? – улыбнулся Лаки. – Они закрыли бы тебе все лицо.

Он увернулся от кулака Бигмена, и в этот момент пол дрогнул под их ногами и «Чудо Венеры» оторвалось от космической станции. Судно начало свою сокращающуюся спиральную траекторию, которая приведет их «вниз», на Венеру.

Судно набирало скорость, и Лаки ощутил, как спадает долго державшееся напряжение. Его карие глаза приобрели задумчивое выражение, а лицо с приятными чертами расслабилось. Лаки высок и выглядит хрупким, но под этой обманчивой стройностью скрываются стальные мускулы.

Жизнь уже дала Лаки в избытке и хорошего, и плохого. Еще ребенком он потерял родителей во время пиратского нападения вблизи Венеры, к которой он сейчас приближался. Его вырастили ближайшие друзья отца Гектор Конвей, нынешний глава Совета науки, и Огастас Хенри, возглавляющий секцию в той же организации.

Лаки воспитывался и учился с единственным намерением: когда-нибудь стать членом этого же Совета науки, чье влияние и функции делали его наиболее известной организацией в Галактике.

Всего лишь год назад, после окончания академии, он стал полноправным членом этой организации и посвятил себя целиком усовершенствованию человека и защите его от врагов цивилизации. Он стал самым молодым членом Совета и, вероятно, останется таковым еще долго.

Но он уже выиграл свои первые сражения. В пустынях Марса и среди тускло освещенных скал пояса астероидов он встретился с преступниками и победил их.

Но война с преступлением и злом не краткосрочный конфликт, и теперь неприятности начали происходить на Венере, особенно тревожные неприятности, поскольку их причина была совершенно неясна.

Глава Совета Гектор Конвей ущипнул губу и сказал:

– Я не знаю, заговор ли это сирианцев против Солнечной Конфедерации или просто бандитизм. Наши тамошние люди считают дело серьезным.

Лаки спросил:

– Послали туда кого-нибудь из наших уполномоченных по улаживанию конфликтов? – Он недавно вернулся из астероидов и слушал с беспокойством.

Конвей ответил:

– Да. Эванса.

– Лу Эванса? – переспросил Лаки, и его темные глаза осветились радостью. – В академии мы жили в одной комнате. Он хорош.

– Да? Венерианское представительство Совета потребовало его отзыва и расследования по обвинению во взяточничестве.

– Что? – Лаки в ужасе вскочил на ноги. – Дядя Гектор, это невозможно.

– Хочешь полететь туда и взглянуть самому?

– Я?! Да мы с Бигменом вылетим, как только будет готова «Падающая звезда».

И вот теперь Лаки задумчиво наблюдал в иллюминатор за последней стадией полета. Ночная тень накрыла Венеру, и уже в течение часа видна была только чернота. Огромное тело Венеры закрыло все звезды.

Но вот они вновь на солнечной стороне, и в иллюминатор видно только серое. Теперь они слишком близки к планете, чтобы видеть ее целиком. Они даже слишком близки, чтобы разглядеть облака. В сущности они уже внутри облачного слоя.

Бигмен, только что прикончивший большой сэндвич с цыпленком и салатом, вытер губы и сказал:

– Космос, не хотел бы я вести корабль через эту грязь.

Крылья корабля выдвинулись, чтобы использовать атмосферу, в результате характер его движения изменился. Чувствовались удары ветра, корабль слегка опускался и поднимался под их порывами.

Космические корабли не могут двигаться в плотной атмосфере. Поэтому планеты, типа Земли или Венеры, окруженные густой атмосферой, требуют космических станций. К ним причаливают корабли из глубокого космоса. От этих станций каботажные судна с выдвигающимися крыльями переносят пассажиров через предательскую атмосферу на поверхность.

Бигмен, который с закрытыми глазами мог провести корабль от Плутона до Меркурия, потерялся бы при первых признаках атмосферы. Даже Лаки, который во время обучения в академии пилотировал каботажные суда, не взялся бы за это дело в плотных, все закрывающих облаках.

– До того, как первые исследователи высадились на поверхности Венеры, земные наблюдатели видели только ее облака. О самой планете они тогда ничего не знали.

Бигмен не ответил. Он заглядывал в целлофлексовый контейнер, проверяя, не завалялся ли там еще один сэндвич.

Лаки продолжал:

– Они даже не могли определить, с какой скоростью вращается Венера и вращается ли вообще. Не знали состав венерианской атмосферы. Знали, что в ней есть двуокись углерода, но до конца девятисотых годов астрономы считали, что в ней нет воды. Когда стали высаживаться с кораблей, человечество обнаружило, что это совсем не так.

Он замолчал. Вопреки собственному решению мозг Лаки вновь и вновь обращался к зашифрованной космограмме, которую они получили во время полета, когда Земля осталась в десяти миллионах миль позади. Космограмма была от Лу Эванса, того самого его старого товарища, которому он сообщил, что направляется к нему.

Ответ был короткий, резкий и ясный. Он гласил:

– Держись подальше!

И все! Не похоже на Эванса. Для Лаки это послание означало неприятности, большие неприятности, так что он не стал «держаться подальше». Напротив, он увеличил ускорение корабля до предела.

Бигмен говорил:

– Странно подумать, Лаки, что когда-то люди все теснились на Земле. Не могли с нее улететь, как бы ни старались. Ничего не знали ни о Марсе, ни о Луне, ни о чем. У меня от этого мурашки по коже.

Именно в этот момент они пересекли облачный барьер, и даже мрачные мысли Лаки рассеялись при виде открывшегося зрелища.

Оно было неожиданным. Только что они были окружены непроницаемым молочным туманом; в следующее мгновение вокруг только прозрачный воздух. Внизу все купалось в ясном, жемчужном свете. Наверху серая нижняя поверхность облачного слоя.

Бигмен сказал:

– Эй, Лаки, смотри!

Внизу на многие мили во всех направлениях тянулась сплошная сине-зеленая растительность. Никаких подъемов или спусков. Поверхность абсолютно ровная, как будто срезана гигантским атомным ножом.

Не видно ничего, что было бы нормальным для земной сцены. Ни дорог или домов, ни городов или рек. Только сине-зеленая, неизменная, насколько можно видеть, ровная поверхность.

Лаки сказал:

– Это все из-за двуокиси углерода. Ею питается растительность. На Земле ее в воздухе только три сотых процента, а здесь почти десять процентов.

Бигмен, проживший всю жизнь на марсианских фермах, знал о двуокиси углерода. Он сказал:

– Но почему так светло, несмотря на облака?

Лаки улыбнулся.

– Ты забыл, Бигмен. Солнце здесь вдвое ярче, чем на Земле.

Но тут он взглянул в иллюминатор, и улыбка его исчезла.

– Странно! – пробормотал он.

Неожиданно он отвернулся от окна.

– Бигмен, – сказал он, – пошли в пилотскую рубку.

Двумя шагами он вылетел из каюты. Еще два шага – и он у рубки. Дверь не закрыта. Он распахнул ее. Оба пилота, Джордж Ривал и Тор Джонсон, на своих местах, не отрываются от приборов. Они не повернулись.

Лаки сказал:

– Парни…

Никакого ответа.

Он коснулся плеча Джонсона, и рука помощника пилота раздраженно дернулась, сбрасывая руку Лаки.

Молодой член Совета схватил Джонсона за плечи и закричал:

– Хватай второго, Бигмен!

Маленький человечек уже занимался этим, не задавая вопросов, действуя с сумасшедшей энергией.

Лаки отбросил от себя Джонсона. Тот пошатнулся, выпрямился и устремился вперед. Лаки увернулся от удара и выбросил руку вперед, коснувшись челюсти противника. Джонсон упал без чувств. В тот же момент искусным движением Бигмен завернул руку Джорджа Ривала, бросил его на пол и сильным ударом лишил сознания.

Бигмен вытащил обоих пилотов из рубки и закрыл дверь. Он вернулся и обнаружил, что Лаки лихорадочно работает у приборов.

Только тут он спросил:

– Что случилось?

– Мы не выравнивали траекторию, – мрачно ответил Лаки. – Я смотрел на поверхность: она приближалась слишком быстро. И все еще продолжает.

Он отчаянно пытался найти нужную ручку, которая управляет элеронами, этими лопастями, контролирующими угол полета. Синяя поверхность Венеры стала гораздо ближе. Она летела им навстречу.

Глаза Лаки устремились к показателю давления. Этот прибор измерял вес окружающего воздуха. Чем больше его показания, тем ближе они к поверхности. Теперь стрелка двигалась медленнее. Кулак Лаки опустился на рычаг. Должен быть этот! Лаки не решался слишком быстро поворачивать ручку, иначе элероны просто снесет ревущим ветром. Но до нуля оставалось не более пятисот футов.

Ноздри его раздувались, рельефно выступили жилы на шее. Лаки повернул элероны против ветра.

– Мы выравниваемся, – выдохнул Бигмен. – Выравниваемся…

Но расстояния уже не было. Сине-зеленая поверхность заполнила весь иллюминатор. Затем, со слишком большой скоростью и под слишком большим углом, «Чудо Венеры», несущее на себе Лаки Старра и Бигмена Джонза, ударилось о поверхность планеты Венера.

2. Под морским куполом

Если бы поверхность Венеры была тем, чем казалась с первого взгляда, «Чудо Венеры» разбилось бы на куски и сгорело. И карьера Лаки Старра оборвалась бы.

К счастью, растительность, которая казалась глазу столь плотной, не была ни травой, ни кустарниками. Это были водоросли. И плоская поверхность не была ни почвой, ни скалой, а водой, поверхностью океана, который окружал и покрывал всю Венеру.

Но даже и так «Чудо Венеры» ударилось об океан с громом, прорвало слой водорослей и погрузилось в глубину. Лаки и Бигмена отбросило на стену.

Обычное судно погибло бы, но «Чудо Венеры» было создано для вхождения в воду на высокой скорости. Оно было необычайно прочно и имело обтекаемую форму. Крылья, которые Лаки не успел, да и не сумел убрать, были оторваны, корпус застонал от удара, но не дал течи.

Вниз, вниз опускалось судно в зелено-черной мгле венерианского океана. Плотная растительность почти полностью поглотила рассеянный облаками свет сверху. Искусственное освещение на корабле не работало; по-видимому, было выведено из строя ударом.

Голова у Лаки кружилась.

– Бигмен! – позвал он.

Ответа не было, Лаки вытянул руки, ощупывая окружающее. Рука его коснулась лица Бигмена.

– Бигмен! – снова окликнул он. Потрогал грудь маленького марсианина: сердце билось регулярно. Лаки почувствовал облегчение.

Он не знал, что произошло с кораблем. Знал только, что не сможет управлять им в окружавшей его полной тьме. Он лишь надеялся, что трение о воду остановит корабль, прежде чем он ударится о дно.

Он отыскал в кармане рубашки фонарик – маленький пластиковый стержень около шести дюймов длиной. Нажал пальцем: вспыхнул яркий луч, расширявшийся, но при этом не утративший яркости.

Лаки снова нащупал Бигмена и осторожно осмотрел его. На виске у марсианина была шишка, но насколько мог судить Лаки, кости целы.

Глаза Бигмена задрожали. Он застонал.

Лаки прошептал:

– Спокойно, Бигмен. Все будет в порядке.

Сам он, выходя в коридор, был далеко не уверен в этом. Если кораблю суждено снова увидеть свой порт, пилоты должны жить и действовать.

Когда он вошел в каюту, они сидели и мигали при свете фонарика.

– Что случилось? – простонал Джонсон. – Я только что был у приборов, а потом… – В его глазах не было враждебности, только боль и смятение.

«Чудо Венеры» частично вернулось к норме. Корабль сильно пострадал, но огни впереди и сзади удалось зажечь, а запасные батареи давали энергию, необходимую для жизнеобеспечения. Слабо слышался шум винтов, и судно начало выполнять свою третью функцию. Этот корабль мог передвигаться не только в космосе и в воздухе, но и под водой.

В рубку вошел Джордж Ривал. Он был подавлен и явно смущен. На щеке у него виднелась царапина, которую Лаки промыл, дезинфицировал и залил коагулянтом.

Ривал сказал:

– Есть несколько небольших течей, но я их заткнул. Крылья исчезли, основные батареи разбиты. Потребуется капитальный ремонт, но я считаю, что мы легко отделались. Вы хорошо поработали, мистер Вильямс.

Лаки коротко кивнул.

– Расскажите, что случилось.

Ривал вспыхнул.

– Не знаю. Не хочется говорить, но я не знаю.

– А вы? – спросил Лаки обращаясь к помощнику. Тор Джонсон, пытавшийся вернуть к жизни передатчик, покачал головой.

Ривал сказал:

– Последнее, что я помню: мы еще были в облачном слое. После этого ничего не помню. Пришел в себя, глядя на ваш фонарик.

Лаки спросил:

– Вы или Джонсон пользуетесь какими-нибудь наркотиками?

Джонсон гневно взглянул на него.

– Нет. Никогда.

– Тогда почему вы потеряли сознание, причем одновременно?

Ривал ответил:

– Хотел бы я знать. Послушайте, мистер Вильямс, мы не любители. У нас первоклассная репутация. – Он застонал. – Вернее, мы считались первоклассными пилотами. Вероятно, после этого нам больше не летать.

– Посмотрим, – сказал Лаки.

– Слушайте, – вмешался Бигмен, – что толку говорить о том, что уже произошло? Где мы сейчас? Вот что я хотел бы знать. Куда мы движемся?

Тор Джонсон ответил:

– Мы в стороне от маршрута. Могу сказать только это. Потребуется пять-шесть часов, чтобы добраться до Афродиты.

– Клянусь толстым Юпитером и его спутниками! – сказал Бигмен, с отвращением глядя в темный иллюминатор. – Пять-шесть часов этой темноты?

Афродита – самый большой город Венеры, его население достигает четверти миллиона.

«Чудо Венеры» находилось еще в миле от города, но море вокруг залито зеленым светом. В зеленом призрачном свечении ясно видны корпуса спасательных судов, вышедших им навстречу, после того как им удалось связаться с городом по радио. Они молчаливо двигались рядом.

Лаки и Бигмен впервые увидели подводный город под куполом. Они почти забыли перенесенные неприятности, захваченные удивительным зрелищем.

С расстояния город казался огромным изумрудно-зеленым волшебным пузырем, дрожащим и раскачивавшимся из-за движения воды. Смутно виднелись здания, структурная сеть лучей, которые удерживали купол под огромным весом воды.

По мере приближения город становился все больше и ярче. Толща воды, разделявшая их, уменьшалась, и город сверкал все сильнее. Афродита стала менее волшебной, более реальной, но еще более захватывающей.

Наконец они скользнули в огромный шлюз, способный вместить небольшой торговый флот или большой военный крейсер, и подождали, пока не выкачают воду. Когда это произошло, «Чудо Венеры» вплыло в город на подъемном поле.

Лаки и Бигмен проследили за отправкой своего багажа, пожали руки Ривалу и Джонсону и на скиммере отправились в отель «Бельвью-Афродита».

Бигмен смотрел в изогнутое окно скиммера, который легко двигался среди городских лучей над крышами зданий.

Он сказал:

– Значит это Венера. Не думаю, что стоило добираться сюда. да еще с такими приключениями. Никогда не забуду, как на нас устремился океан.

Лаки ответил:

– Боюсь, это только начало.

Бигмен беспокойно посмотрел на своего рослого товарища.

– Ты на самом деле так думаешь?

Лаки пожал плечами.

– Зависит от многого. Посмотрим, что расскажет нам Эванс.

Зеленый Зал отеля «Бельвью-Афродита» был на самом деле зеленым. Количество и качество освещения создавало впечатление, что столики и сидящие за ними посетители погружены в глубины океана. Потолок представлял из себя внутреннюю поверхность чаши, под ним медленно вращался большой шарообразный аквариум, поддерживаемый искусно размещенными подъемными лучами. В воде росли венерианские водоросли, а между ними мелькали «морские ленты» – одна из наиболее прекрасных форм животной жизни на этой планете.

Бигмен вошел первым, намеренный ни на что, кроме обеда, не обращать внимания. Он был раздражен отсутствием кнопочного меню, обеспокоен присутствием настоящих живых официантов и негодовал из-за того, что в Зеленом Зале подавали только то, что выбирала администрация отеля, и не делали никаких исключений. Его слегка смягчило то, что закуска оказалась вкусной, а суп вообще превосходным.

Зазвучала музыка, куполообразный потолок слегка засветился, медленно начал вращаться.

Бигмен раскрыл рот, про обед он забыл.

– Ты только посмотри! – сказал он.

Лаки смотрел. Морские ленты были разного размера, от крошечных полосок двух дюймов длиной до широких мускулистых поясов, которые тянулись на ярд и больше. И все тонкие, как листок бумаги. Они двигались извиваясь, и волна проходила вдоль всего их тела.

И все светились; у каждой был свой цвет. Невероятное зрелище! По бокам каждой морской ленты тянулись сверкающие спирали: алые, розовые, оранжевые; меньше виднелось синих, голубых и фиолетовых; у больших образцов кое-где белое сияние. И все это погружено в зеленый внешний свет с потолка. Плавая, ленты переплетались, и цвета перемешивались. Для ослепленного взгляда они казались живой движущейся радугой, которая сверкала в воде, каждый раз оживая все новыми и новыми комбинациями цветов.

Бигмен неохотно обратился к десерту. Официант назвал его «желеобразными семенами», и малыш подозрительно посматривал на тарелку. Желеобразные семена оказались мягкими оранжевыми овалами, слипавшимися друг с другом, но легко отделявшимися и ложившимися в ложку. В первое мгновение они казались сухими и безвкусными, но затем неожиданно превращались в густую сладкую жидкость, удивительно вкусную.

– Космос! – сказал удивленный Бигмен. – Ты пробовал десерт?

– Что? – с отсутствующим видом переспросил Лаки.

– Попробуй десерт. Похоже на ананасовый джем, только в тысячу раз вкуснее… В чем дело?

Лаки сказал:

– У нас есть компания.

– Ах, вот оно что! – Бигмен осторожно повернулся, как бы рассматривая остальных обедающих.

Лаки негромко сказал: «Спокойно», – и Бигмен застыл.

Он услышал негромкие шаги: кто-то подходил к их столику. Пытался повернуть взгляд. Бластер он оставил в номере, но у него есть еще силовой нож в кармане пояса. Выглядит невинно, но в случае необходимости может разрезать человека надвое. Бигмен осторожно нащупал его.

Сзади послышался голос:

– Разрешите присесть?

Бигмен повернулся на стуле, сжимая в ладони нож, готовый к быстрому удару снизу вверх. Но подошедший не казался опасным. Толстый, но костюм хорошо подогнан. Лицо круглое, седеющие волосы тщательно причесаны, хотя просвечивает лысина. Маленькие голубые глаза, полные дружелюбия. И конечно, большие седые усы истинно венерианского фасона.

Лаки спокойно ответил:

– Конечно, садитесь.

Он, казалось, полностью поглощен чашкой горячего кофе, которую держит в правой руке.

Полный человек сел. Положил руки на стол. Обнажил запястье, чуть заслонив его ладонью другой руки. На мгновение появилось быстро темнеющее овальное пятно. На нем загорелись золотые огоньки, образуя знакомые очертания Большой Медведицы и Ориона. Потом все исчезло, осталась пухлая рука и круглое улыбающееся лицо над нею.

Опознавательный знак Совета науки нельзя ни подделать, ни имитировать. Метод его контроля, заключавшийся в напряжении воли, составлял наиболее тщательно охраняемую тайну Совета.

Полный человек сказал:

– Меня зовут Мел Моррис.

Лаки ответил:

– Я так и подумал, что это вы. Вас описали мне.

Бигмен вернул нож на место. Мел Моррис был главой венерианской секции Совета. Бигмен о нем слышал. Он почувствовал облегчение, но в чем-то был и разочарован. Он ожидал схватки – плеснуть в лицо толстяку кофе, перевернуть столик, ну и так далее.

Лаки сказал:

– Венера кажется необыкновенно приятным местом.

– Заметили светящийся аквариум?

– Великолепное зрелище!

Венерианин улыбнулся и поднял палец. Официант принес ему чашку кофе. Моррис немного подождал, пока кофе остынет, потом негромко сказал:

– Вы, вероятно, разочарованы, увидев меня. Ожидали другого общества.

Лаки холодно ответил:

– Я ожидал встречи с другом.

– Ну да, – продолжал Моррис, – вы ведь отправили сообщение члену Совета Эвансу, чтобы он вас встретил здесь.

– Вижу, вы это знаете.

– Да. За Эвансом уже некоторое время наблюдали. Вся его корреспонденция перехватывается.

Они говорили негромко. Даже Бигмен с трудом разбирал слова. Они спокойно прихлебывали кофе, не позволяя никакому выражению появиться на лицах.

Лаки сказал:

– Вы поступили неправильно.

– Вы говорите, как его друг?

– Да.

– И, вероятно, как друг, он посоветовал вам держаться подальше от Венеры?

– Вы и это знаете.

– Да. И у вас было происшествие при посадке. Я прав?

– Да. Вы считаете, что Эванс опасался чего-нибудь подобного?

– Опасался? Великий космос, Старр, ваш друг Эванс организовал это происшествие.

3. Дрожжи!

Лаки сохранил равнодушное выражение. Он ничем не выдал своей озабоченности.

– Подробности, пожалуйста, – сказал он.

Моррис снова улыбался, половину его лица скрывали нелепые венерианские усы.

– Боюсь, не здесь.

– Тогда где?

– Минутку. – Моррис взглянул на часы. – Через минуту начнется шоу. Будут танцы при морском свете.

– При морском свете?

– Шар вверху засветится тускло-зеленым цветом. Посетители пойдут танцевать. Тогда мы встанем и незаметно уйдем.

– Вы в опасности?

Моррис серьезно ответил:

– Нет, вы. Заверяю вас, что с момента вашего появления в Афродите наши люди ни на минуту не выпускали вас из виду.

Неожиданно прозвучал радушный голос. Казалось, он исходил из хрустального шара, стоявшего в центре стола. Поскольку все обедающие повернулись к своим шарам, очевидно, голос доносился и из них.

Он произнес:

– Леди и джентльмены, добро пожаловать в Зеленый Зал. Вам понравилась еда? Для того, чтобы вы получили еще большее удовольствие, администрация отеля рада предложить вам магнетические ритмы Тоби Тобиаса и его…

Как только зазвучал голос, все огни погасли и последние его слова были поглощены удивленным гулом собравшихся, большинство которых только что прилетели с Земли. Аквариумный шар под потолком зала ярко засветился зеленым светом, морские ленты загорелись еще ярче. Поверхность шара стала фасеточной, так что при его движении по комнате закружили тени в мягком, почти гипнотическом очаровании. Громче стали звуки музыки, извлекаемые из причудливых хрипловатых магнетических инструментов. Эти звуки производились стержнями разной формы, под искусным управлением исполнителя проходившие через магнитные поля каждого инструмента.

Мужчины и женщины вставали, чтобы танцевать. Слышался шорох, негромкий смех. Прикосновение к рукаву заставило сначала Лаки, потом Бигмена встать.

Лаки и Бигмен молча пошли за Моррисом. За ними двинулось еще несколько человек с серьезными лицами. Они как будто материализовались из занавесей. Держались они довольно далеко и делали вид, что здесь они случайно, но Лаки был уверен, что у каждого рука лежит на рукояти бластера. Ошибиться тут было невозможно. Мел Моррис, глава венерианской секции Совета науки, воспринимал ситуацию очень серьезно.