Ф..., не лезь в эти дебри, я же тебя просил, самое лучшее, что Мы можем предпринять в данной ситуации, это облагополучивать Наш Быт – это Святое. И запомни, те, кто действительно Истинные лидеры преступного Мира, т. е. Воры, никогда не позволят втягивать массу, в том числе и Бродяг в свои неразберихи. Кто Вор, а кто егор решает Круг Воров на Воле, а не масса каторжан и арестантов, так зачем же вся эта блевотина народу!!? Я тебя уважаю как своего младшего Брата и прошу – не лезь в это болото, занимайся тем, чем ты занимался, от этого много больше пользы. В общем, я надеюсь на твое понимание и не делай роковых ошибок, т.е. не вздумай обсуждать или говорить кому бы то ни было свое мнение по всему этому сблеву.
На этом, пожелав всего-всего, искренне Я."
Умно. Добавить нечего. Ну разве только то, что мусорская «пашпортина» была одна, и изготовлена по указанному выше рецепту именно для того, чтобы скомпрометировать воровскую «пашпортину».
Существует еще одно явление, которое в зэковском сознании связывается с ворами в законе – общак. По легендам, где-то далеко, за тридевять земель, существует воровской общак, который, естественно, контролируют воры, и размеры которого доходят до баснословных сумм – миллионов и миллиардов долларов (в разных редакциях легенд по-разному). Спорить не буду, кроме воров этот общак, понятное дело, никто не считал, не видел, а только слышали о нем в легендах. Речь не о нем.
В каждой тюрьме либо существует постоянно, либо возникает время от времени свой местный общак, как бы маленькая копия воровского. Инициаторами его создания становятся более или менее авторитетные урки, которые придерживаются (или делают вид, что придерживаются) воровской идеи и понятий. В общак вкладываются деньги, сигареты, чай, продукты питания, одежда и другая благотворительность. Цель его – оказание помощи тем, кому в тюрьме тяжелей всего: в первую очередь «вышакам», а также тем, кто в карцере.
Идея общака, вроде бы, вполне благородна, но вокруг него постоянно возникают какие-то интриги и скандалы. Причина – недоверие зэков друг к другу. Один считает, что в общак он положил больше другого, другому кажется, что общак съедается его держателями и так без конца.
Если кто-то станет вас убеждать, что надо принять участие в пополнении общака, не возражайте, ведь по понятиям общак – это святое (слова «общак», «святое», «вор» написаны так, как положено в грамматике, – с маленькой буквы, по понятиям же их нужно писать с большой: такой вот агитационный ход). Человека, отказавшегося выделить что-либо в общак, могут ожидать неприятности, как минимум – общее презрение. Но не стесняйтесь расспросить «активистов» общака о подробностях его функционирования: кто его держит, кто распределяет, кому реально помогли из этого общака. Главное, чтобы вопросы ваши носили познавательный, а не подозрительный и, тем более, обвинительный характер. Вам обязаны ответить. Имен, пожалуй, не назовут, но общую схему обрисуют. Дуриловка здесь недопустима, когда-нибудь за нее могут строго спросить.
Также при наполнении общака недопустимо и насилие в любой его форме: угрозы, вымогательства, запугивания. Понятия (если они не козлиные) предполагают, что разумный и уважающий себя арестант сам выделит что-нибудь в общак, понимая, что он делает правильное дело. Если же вы ощущаете давление, можете не сомневаться – половину общака сожрут и скурят те, кто его собрал. В этом случае надо правильно оценить и рассчитать свои силы: или дать жесткий отказ, или, во избежание конфликта, что-то выделить, но щедрость (и глупость) не проявлять.
Также надо знать, что тюремщики борются с общаком, пожалуй, ретивее, чем с любым другим проявлением зэков ской самодеятельности. Для них он, как красная тряпка для быка. Вот и воюют по-бычьи: топорно, неумело, бестолково, но нахраписто и жестоко. Объективных и серьезных причин для этого нет. Просто откуда-то сверху постоянно исходят суровые указания: общак – главный признак организации преступности, поэтому его надо находить, изымать и уничтожать (если бы поступали остроумнее, зэки давно вокруг общака перегрызли бы друг другу глотки, а так – наоборот – сплачиваются в борьбе).
Тех, у кого изъяли общак, обязательно и строго наказывают. И всегда не того, кого надо. Дело в том, что общак хранят только какие-то серенькие мужички, которые или не понимают своей роли, или не могут отказать блатным. Поэтому, если вам предложили подержать в своих вещах часть общего добра, лучше откажитесь. Просто откажитесь, и все. Если у кого-то это вызовет раздражение, объясните, что вас уже дважды (или трижды – врать нужно по обстоятельствам) обыскивали одновременно три опера, искали ксивы на свободу по уголовному делу. Это не случайно. Поверят. И отстанут, найдут других желающих.
«Лидеры организованных преступных групп» (или группировок, в чем разница – непонятно). Это термин милицейский, но его используют и зэки, говоря покороче – лидеры. К людям, которых так называют, надо относиться критически. Условно лидеров можно разделить на три категории.
Первая категория – это лидеры преступных групп, которые вращаются в сфере большого бизнеса и политики. Влияние их на свободе, безусловно, колоссально. Влияние их в тюрьме, как правило, сомнительно (тем более, что садятся они очень редко, почти всегда откупаются). Хотя бывают и исключения. Для примера возьмем одного бывшего премьер-министра, который сейчас «парится» в Америке. Несколько лет назад, когда он был на коне, то мог в асфальт вкатать любого. А теперь представьте его в общей камере нашего СИЗО. Что и кому он здесь сможет рассказать, кто его слушать будет? Греть хату он, конечно, будет, и спать будет на удобном месте, но рулить – никогда. Если доведется сидеть с таким – держитесь поближе, возле него всегда сытно, и менты меньше будут тревожить.
Вторая категория. Сбились на свободе в козью стаю три-четыре козла, а их возглавил пятый – прокозел. Натворили они каких-то гадостей: выставили десяток хат, убили мужика-таксиста гривен за двадцать выручки, кого-то ограбили, над кем-то поиздевались... Потом их, естественно, приняли, они друг друга быстренько посдавали и заехали на тюрьму. По милицейским сводкам они – организованная преступная группа, а во главе ее – лидер. Но тюрьма очень быстро раскусит, кто есть кто, и быть этому лидеру в том стойле, которого он заслуживает. От такого лидера лучше отодвинуться подальше, может случиться, что он уже находится на финишной прямой к параше и скоро будет не лидер, а пидер.
Наконец, третья категория. Это те люди, которые, будучи на свободе, действительно находились во главе серьезных преступных групп. Их знают, их имена и клички на слуху, у них есть авторитет. Причем авторитетом они пользуются у классических уголовников, у новых бандитов, у бизнесменов, у милиционеров и у тюремщиков. Авторитет эти люди приобрели не за деньги, не за изощренный язык или приятную физиономию. Это результат последовательных действий, принципиальности, твердости, ума и еще многих серьезных качеств личности. Такой лидер – действительно лидер, то есть человек, за которым идут другие, идут с охотой, а не по принуждению или обману.
Некоторые из них могли бы стать ворами в законе, а кое-кто, возможно, со временем еще станет. Большинство – никогда. Они, как правило, не стремятся к этому, да и биография у многих неподходящая для вора: служба в армии (а то и во внутренних войсках), работа в торговле, дружба с правоохранителями, должности завхозов и бригадиров в прошлых отсидках (по строгой тюремной морали эти должности козлиные, хоть и абсолютно не позорные).
Такие лидеры более многочисленны, чем воры. Но их не так много, как может показаться: на тысячу зэков – три– четыре человека. Большинство из них склоняется скорее к бандитам, чем к ворам, но к воровскому движению они относятся нейтрально и достаточно лояльно. Скажем так: деньги в общак могут и не сдать, но если братве понадобится помощь – помогут.
В общении эти люди вполне доступны, характер у каждого, конечно, свой, но одна общая черта имеется. Им не нужно набивать себе цену, они ее и так прекрасно знают. И знают, что ее прекрасно знают окружающие. Поэтому в общении они контактны и корректны, понты им ни к чему.
Знакомство с таким человеком пригодится всегда, однако сильно выпячивать его не нужно. Дело в том, что между некоторыми из лидеров бывает вражда, и вражда нешуточная. В тюрьме эта вражда, как правило, ограничивается мордобоем, но на свободе последствия могут быть и посерьезнее. Пытаться вникнуть в суть этих войн и, тем более, занимать чью-то сторону не следует. Это их проблемы, сами разберутся. А вот тому, кто попал между жерновами, придется худо.
Авторитеты. Наверное, никто толком не знает, что это такое. Преступный мир с давних пор употреблял слово «авторитет» в том смысле, в котором его употребляет «честный фраер» – обыватель, добропорядочный гражданин, человек, далекий от преступников. А именно – уважение, влияние. Второе значение слова «авторитет» – человек, пользующийся таким уважением и влиянием. Иногда употребление этого слова несколько искажается, но не сильно. Вместо фразы «он пользуется авторитетом», говорят – «он в авторитете».
Называть конкретного человека авторитетом преступный мир (имеется в виду солидный преступный мир, не шпана) никогда не старался. Во всяком случае, можно точно утверждать, что ни один из тех, кого кто-то, когда-то, где-то назвал авторитетом, себя так никогда не называл и таковым не считал. Вор в законе знает, что он – вор, заявляет об этом во всеуслышанье и берет на себя ответственность за свой титул. Лидер преступной группы знает, что он лидер, отвечает за каждого, кто под ним находится и там, где надо отвечать – заявляет о своей ответственности. Так как авторитетом никто себя не называет и не считает, ответственности от этого «погоняла» никакой, то, стало быть, их (авторитетов) вроде как и нет, хотя слово это у всех на слуху.
Этому явлению можно дать такое объяснение. Слово «авторитет» в качестве определения конкретного человека придумали менты. Они, общаясь с агентурой, неправильно истолковали применение этого слова. В середине девяностых годов в отчеты оперативных отделов попали такие термины, как «лидер преступной группы» (иногда более возвышенно – «лидер преступного мира») и «авторитет». При этом никто не мог понять, чем они различаются. Термины эти, естественно, родились где-то на самом верху, где сочиняются формы отчетов.
Года два опера в колониях и тюрьмах задавали вопрос своим начальникам – чем, по-вашему, различаются две эти категории? Внятного ответа не было. Посмотреть в словарь русского языка, прочитать, что означают эти слова и чем они различаются, начальники додуматься не могли. Потом решение все-таки нашлось. Лидер – это человек, который реально кем-то руководит, а авторитет – тот, кого все уважают, но никто не слушается (вот это парень!). Это вызвало недоумение у рядовых оперативников, но спорить не стали – себе дороже выйдет. Хочет начальство, чтоб были авторитеты – пусть будут. Иногда, смеха ради, в пояснительные записки к отчетам по оперативной работе в число авторитетов вписывали главных петухов. И ничего – катило. Начальство хавало.
Таким образом это слово вернулось к зэкам от ментов.
В казенных отчетах, указаниях и тому подобной «литературе» слово «авторитет» должно было писаться в кавычках. Какой уж знаток словесности это придумал – неизвестно. Зачем – тоже неведомо. Почему авторитет в области математики или медицины пишется без кавычек, а авторитет в области преступных дел – в кавычках? Если он липовый авторитет – так и нечего о нем вспоминать, а если настоящий – то зачем кавычки?
Впрочем, постепенно к этой безграмотности, как и ко многому другому, привыкли, но это слово правоохранители, а следом за ними журналисты, продолжают применять с завидным упорством. Делается это для того, чтобы проще было оправдывать свои ошибки и преувеличивать победы. По принципу: враг был силен – тем больше наша слава. Или меньше позор. По ситуации. Вот доказательство сказанному.
"ПОСТАНОВЛЕНИЕ
о привлечении в качестве обвиняемого.
г. ... 28 августа 2002 года.
Следователь по ОВД (особо важным делам – примечание автора) отдела расследования особо важных дел и преступлений, совершенных организованными преступными группами СУ (следственного управления – примечание автора) УМВД Украины (а интересно, может ли быть у нас МВД Уганды или, скажем, Гондураса? – интерес автора) в ... области майор милиции ..., рассмотрев материалы уголовного дела № 10020034, –
УСТАНОВИЛ:
А-ов, являясь «авторитетом» и лидером преступного мира..." (неужто всего мира? – удивление автора)..."
И так далее. С этим постановлением согласен начальник отдела и т. д. (титулов тоже, как у российского монарха), очевидно, согласен и прокурор, получивший копию. Возникают вопросы. Данное постановление – сугубо процессуальный документ, не допускающий лирики. В каком уголовном или уголовно-процессуальном кодексе следователь отыскал словечки «авторитет» и «лидер преступного мира»? Зачем он их употребил?
Только затем, чтобы внушить самому себе, своим начальникам, прокурору и, позже, судье особую важность уголовного дела и особую опасность его главного фигуранта.
А-ов в прошлом, действительно, авторитетный жулик. Сейчас он немощный инвалид. Не продажный и не пугливый участковый, даже не обязательно умный, разогнал бы всю эту «махвию» вместе с ее «крестным отцом» рваной фуфайкой.
Это все к чему? Старайтесь не употреблять слово «авторитет» в «процессуальном» смысле, может неудобно получиться. А если придется сидеть с человеком, именующим себя авторитетом, присмотритесь, не юродивый ли он?
Понятия
Слова «понятия», «жить по понятиям», «раскидать по понятиям» в последнее время стали употреблять все. При этом смысл этих выражений совершенно размазался, каждый толкует их так, как ему нравится. Часто люди, далекие от тюрьмы и преступной жизни вообще, вкладывают в них негативный смысл, мол, по понятиям,– значит, нехорошо, в этом кроется какой-то обман и зло. Умные и добрые дяди в телевизоре говорят: когда мы будем жить по законам – будет хорошо, а пока живем по понятиям – имеем плохо. На самом деле подобные рассуждения – полная гниль. Плохо мы живем потому, что сами умные дяди ни законов, ни понятий не признают, а, стало быть, живут по беспределу, и всех так жить принуждают.
Понятия – это всего-навсего неписаные нормы арестантской жизни, выработанные годами и веками. Понятия заполняют, в основном, те ниши общественных отношений, которые не регулируются официальным законом. На языке юристов понятия называются «обычное право», которое существует в любой среде: балерин, шахтеров, любителей пива или, в нашем случае, преступников. Сущность понятий, как и любого права, состоит в равновесии двух нравственных интересов: личной свободы и общего блага (настолько, насколько в тюрьме могут существовать свобода и благо).
Обычно понятия не вступают в противоречие с законом, они существуют как бы параллельно с ним, но иногда они противоречат закону и зачастую имеют гораздо большую силу, чем закон.
Самый простой пример действенности таких неписаных правил (не имеющих отношения к преступному миру) – это когда учитель в школе спрашивает у учеников, кто разбил окно, а все молчат. По официальным нормам поведения предполагается, что все школяры наперебой станут рассказывать, как это произошло. И пальцем покажут на негодяя, разбившего стекло. Но все будут молчать, товарища не сдадут. Да и учитель, повозмущавшись для понту, про себя подумает, что пацаны и девчонки в классе вполне нормальные, потому что их молчание – это по понятиям.
В тюремной жизни понятия не просто нужны – они необходимы как воздух. Понятия признаются не только зэками, но и администрацией тюрьмы. Естественно, что в случаях, когда тюремщики должны действовать сообразно закону, они так и будут действовать, но понятия все-таки в расчет примут. Если в камере побьют человека, который повздорил с кем-то из верхушки камеры, и об этом станет известно администрации (если, конечно, не сама администрация это спровоцировала), можно не сомневаться, что экзекуция всем рулям, торчкам, смотрящим и прочей блатоте обеспечена. Небо им покажется с овчинку. Вполне возможно – с очень маленькую овчинку.
Но если в камере побьют «крысу», укравшую у сокамерника сигареты или колбасу, то никакой экзекуции не будет. Ну, посадят в карцер одного-другого из числа тех, кто бил. И все. Хотя внешне правонарушения ничем не различаются, били и там, и там.
Перечислять понятия не имеет смысла, бумаги не хватит. Конкретное понятие привязано к конкретной ситуации. Да и простое знание понятий мало что даст, скорее, даже навредит. Понятия надо прочувствовать. Поэтому человеку, впервые попавшему в преступную среду, нужно очень внимательно прислушиваться, присматриваться и запоминать. Это единственный способ не наломать дров и не поломать себе судьбу.
Тюремные понятия выработаны опытом многих поколений зэков. В отличие от истинных понятий существуют лжепонятия (чертячьи, или козлиные). Их плодят и поддерживают неопытные и неумные зэки, «нахватавшиеся верхушек» и пытающиеся внушить себе и окружающим, что они чего-то стоят на этой земле. Истинные понятия – это, конечно, не Десять Заповедей, это суровые и жестокие законы, которые довольно часто причиняют боль.
Однако цель их – не причинение страдания, а выживание зэков как «биологического вида». Чертячьи же понятия всегда нацелены на благо одного за счет другого.
Иногда (хотя не так уж и редко) в камере заводится какой-нибудь змей, который довольно ловко начинает раскидывать по понятиям действия и просчеты сокамерников, причем всегда так, что виноватым оказывается кто-то, а прав он. Как правило, этот змей – из числа ранее судимых. (Каким образом рецидивист может оказаться в камере с несудимыми, я уже писал). Так вот, если этот профессор блатной этики растолкует вам, что вы виноваты потому, что не так взяли ложку или не тем боком подошли к «телевизору» (так называется стол в общей камере)
, и на словах (на его словах, разумеется) получается, что вы виноваты со всех сторон, а вы не можете понять, как это получилось, то смело говорите ему, чтобы он все это разжевал проще, потому что по понятиям любые объяснения должны быть понятны всем, а словоблудие – это ментовское, а не арестантское. Понятия – от слова «понятно».
Таким поворотом разговора вы либо защитите себя от будущих хитросплетений (поверьте, для вас ничего хорошего в них нет, далее последуют обман и унижения, ваши унижения, разумеется), либо, что на деле бывает очень редко, вы обострите конфликт и от гнилого базара перейдете к базару жесткому. При этом не бойтесь показать, что вы пойдете и дальше – к рукопашной. Вот этого как раз и не произойдет, «специалисты» по понятиям не бывают специалистами по боям без правил и в таких случаях тушуются, надувают губы и переключаются на другой объект. Но это уже не ваше дело, в тюрьме каждый сам за себя.
Любому человеку, попавшему за решетку, придется жить и действовать по понятиям. Мне встречались люди, которые не признавали таких правил и презрительно относились к обитателям тюрьмы, составляющим ее большинство и делающим из понятий культ. Это были бывшие спортсмены, офицеры, бизнесмены, люди сильные, решительные, не пугливые и знающие себе цену. Однако проходили год-два, и они полностью вливались в жизнь тюрьмы, рассуждали по понятиям, действовали по понятиям и даже по понятиям выступали третейскими судьями в зэковских конфликтах. Происходило это не потому, что кто-то на них воздействовал или запугивал. Враждовать с такими ребятами не стремится никто ни на воле, ни в тюрьме. Просто нельзя жить в обществе и быть свободным от него. Коль среда обитания диктует правила, приходится играть именно по ним.
В жизни по понятиям нет ничего плохого, цель всех неписаных законов – выживание. Тем более, что жить по понятиям – это вовсе не значит сутулить спину, распускать пальцы веером, чвыркать через губу, гнусавить «в натуре, бля буду», «божиться на пидора» и демонстрировать с понтом готовность вырвать у себя зуб. Достаточно просто уважать законы тюрьмы.
«Фильтруй базар!»
Выражение «фильтруй базар!» известно практически всем. И всеми понимается совершенно правильно – следи за речью! Это предупреждение много лет назад родилось в тюрьме и применялось в качестве предостережения от случайно сказанного оскорбительного слова или выражения. Тюремные понятия всегда строго регламентировали речь арестантов и условия использования той или иной фразы.
Запреты на употребление различных слов или их сочетаний вырабатывались многими годами и были направлены на недопущение бессмысленных конфликтов в арестантской среде и сокращение конфликтов вообще.
В последние два-три десятка лет значение этих запретов заметно снизилось, и сейчас речь зэков мало отличается от речи, например, базарных торговцев. Это плохо. Контроль за речью воспитывает у человека собранность, внимание, способность быстро обдумывать свои действия, а также уважение к себе и окружающим.
По классическим нормам поведения без серьезной причины употреблять грязные, оскорбительные выражения могли себе позволить лишь зэки, занимающие самые нижние уровни в тюремной иерархии. О таких говорили: «Наглый, как колымский педераст». Несмотря на то, что сейчас в тюрьме какой-нибудь «правильный пацан», считающий себя чуть ли не пупом земли, позволяет себе базарить на уровне колымского пидора, все же любому зэку нужно стараться постоянно контролировать свою речь. От этого хуже не будет ни тому, кто говорит, ни тому, кто слушает.
Основные причины необоснованного, беспорядочного и бестолкового употребления бранных слов – низкий уровень общей культуры (на жаргоне – «черт по жизни») и компенсация комплексов собственной неполноценности: глупости, безволия, малодушия, физической ущербности.
Нормы использования в разговоре ругательных и оскорбительных выражений следующие.
Матерные и другие грубые слова употреблять можно, но с соблюдением некоторых ограничений. Они не должны быть направлены в адрес конкретного человека. Ругаться «в воздух» можно сколько угодно, за это отвечать не нужно. Например, для выражения своего недовольства или возмущения действиями сокамерника можно смело говорить «для связки слов»: «Вася, ёб его мать!». Но ни в коем случае нельзя сказать: «Вася, ёб твою мать!».
Выражения (как матерные, так и не матерные), в любой форме указывающие на принадлежность человека к разряду «опущенных», а также на унижение сексуального характера его близких родственников (особенно матери), в местах лишения свободы являются тяжкими оскорблениями. Употребивший такое выражение должен отвечать за него: либо быть в состоянии обосновать необходимость оскорбления, либо понести наказание.
Мало кто задумывается о смысле наиболее распространенного выражения «иди на хуй». Старые арестанты иногда возмущаются: «молодежи на хуй послать, как „здрасьте“ сказать!» А надо бы задуматься.
Несколько лет назад в одной колонии строгого режима молодой зэк именно так оскорбил пожилого одноногого, молчаливого и спокойного зэка, не подумав, что тот отбывает второй срок за убийство, и воспитывался на старых лагерных традициях. Инвалид потребовал извинений. Он вообще проявил чудеса терпеливости: несколько раз пытался объяснить обидчику, что тот поступил неправильно. В ответ оскорбление только повторялось.
Одноногий скрытно вынес из промышленной зоны в жилую свой рабочий инструмент – пластину для укладки статора, надел чистую рубаху и на глазах у многих зэков в клубе колонии в очередной раз предложил обидчику извиниться. Тот не понял. Больше он вообще ничего не понял, инвалид воткнул ему пластину в шею и заколол одним ударом, как кабана.
Воспитательное значение этого поступка (почему-то хочется называть это поступком, а не преступлением) трудно переоценить. На год-два речь всех зэков в зоне резко обеднела на ругательства. Потом, правда, попустило. Видно, чтобы выработать устойчивый рефлекс, одного предъявления, даже такого яркого, недостаточно.
Ругательные выражения надо употреблять как можно реже. Старик Фрейд сказал: «Человек, первым бросивший ругательство вместо камня, был творцом цивилизации». У людей (имеется в виду – у нормальных людей, не быдлоты) сильные выражения являются проявлением сильных эмоций и заменяют сильные действия.
Как ни парадоксально, но «бык», ругающийся без остановок, на самом деле ругаться не умеет вообще, а только сквернословить (а это разные вещи). У него в запасе нет слов, которыми можно выразить сильную эмоцию, например, гнев. А применить вместо сильного слова сильное действие, скажем, ударить – опасно, не позволяют общественные нормы поведения. В результате у такого человека эмоции стираются, и он становится духовно «опущенным». В человеческом общении он настолько же беспомощен, как и «мыша», вообще не знающая ругательств.
Для сведения: все без исключения люди, пользующиеся в криминальной среде уважением, крайне редко употребляют ругательства. При спокойном разговоре не употребляют их вообще. «Истинное достоинство подобно реке: чем она глубже, тем меньше издает шума» (Монтень). Примечательно, что влияние этих людей на окружение (даже случайное и временное, каким является тюремная камера или боксик сборного отделения) настолько велико, что рядом с ними и другие перестают ругаться, хотя прямых замечаний никто не делает. В этом смысле можно пожалеть, что авторитетных людей в преступной среде очень мало.
Слова «феня», «блатная музыка» сейчас уже стали забываться. Туда им и дорога. Похоже, что эти явления отжили свое. Было время, когда воровской жаргон процветал, выполняя две важные социальные функции: разделительную и объединительную.
Суть первой – отмежевание профессионального преступного мира от мира фраеров. Человек, «ботавший по фене», демонстрировал окружающим свою причастность к особому миру, и этой причастностью нагонял тревогу и страх на обывателя. Самое главное – ни один честный фраер не мог понять, о чем урки между собой разговаривают.
Суть второй функции – каждый из владеющих «блатной музыкой» давал понять собратьям, кто он такой. Чтобы безошибочно находить себе подобных.
Обе эти функции теперь никому не нужны. На уголовника, демонстрирующего свою причастность к преступному миру, могут посмотреть разве что с сожалением, а общаться между собой у преступников потребности нет, они не доверяют друг другу.
Жаргонные слова и выражения существуют сейчас и, без сомнения, будут существовать всегда. Жаргон, как всякий неформальный и живой язык, постоянно меняется – одни слова уходят, другие искажаются или приобретают иной смысл, третьи привносятся в него извне. Понимать и знать жаргон не сложно, в нем применяются обычные русские слова, только в несколько ином значении. Злоупотреблять им не нужно, это выглядит глупо. Там, где смысл более точно передается обычными словами, нужно использовать обычную речь. Избегать использования жаргонных слов также не следует. Все они возникли совершенно естественным путем, «из народа», и зачастую гораздо точнее отражают суть понятия, чем официальные термины. Если зэки в свое время назвали народных заседателей «кивалами», то, наверное, точнее нельзя было сказать.
Очень осторожно нужно употреблять слово «козел». На свободе оно практически безобидно, даже внятного значения не имеет, применяется как попало. Раздражение любого рода в адрес кого угодно мужского пола часто выражается этим словом. Именно в привычке к этому слову кроется опасность. Когда-то давно в местах лишения свободы оно мало отличалось от слова «петух». Потом значение его изменилось, несколько ослабло, и сейчас оно означает прихвостня администрации. Но, применяя его без разбора, можно нарваться на очень жесткую реакцию. За это слово в тюрьме надо отвечать. Многие люди были жестоко биты за случайно вырвавшееся – «козел!»
Так уж сложилось, что в национальной тюрьме тема сексуальных отношений достаточно щекотлива. Чтобы не повторить ошибку многих неосторожных зэков, разговоров по этому поводу лучше вообще не вести. Но это не всегда удается. Из-за скуки и скученности тюремной камеры зэки вынуждены обсуждать самые разные стороны своей жизни до ареста, в том числе и отношения с женщинами.
Надо твердо помнить, что по тюремным традициям женщина (в сексуальном плане) – существо второго сорта. (Это не мнение автора, это мнение, сложившееся в преступном мире!).
Поэтому в любых сексуальных контактах женщина может выступать только в подчиненной и даже унизительной роли. Ни в коем случае нельзя допускать в рассказе упоминания о доставлении женщине каких-либо ласк, отличающихся от грубо традиционных. Это немедленно будет расценено, как склонность к извращениям и «контакт» с «грязными» частями женского тела. И объявлено об этом будет тоже немедленно, ведь сидеть с «контаченым» впадлу, его надо немедленно выломить из хаты. Судьба такого рассказчика будет печальна – чуть раньше или чуть позже он окажется в «петушатне».
Мужчине, вообще, лучше никогда не рассказывать об интимных подробностях своей жизни. Уже сам интерес к этой теме наводит на размышления – а мужик ли ты?
Вряд ли в тюрьме найдется много людей, знающих правила грамматики. Но несмотря на это, одно правило соблюдается очень ответственно. Это применение возвратной частицы «-ся» в некоторых характерных словах. Частица «-ся» означает «себя». Поэтому можно уверенно говорить «я трахал», но ни в коем случае нельзя сказать – «я трахался». Наличие возвратной частицы всегда будет пониматься как указание на пассивную роль в акте мужеложства. Знание этой мелочи очень важно. Ошибка, скорее всего, приведет лишь к насмешкам, но при неумелом влиянии на дальнейшее развитие событий может стоить и дороже.
Так что – фильтруй базар, бродяга!
Азартные игры
Игра была, есть и, наверное, всегда будет неизменным атрибутом тюрьмы. Основные причины этого – вынужденное скопление в одном месте множества мужиков и такое же вынужденное безделье этих мужиков. Работа не мешает, воровать не у кого, на баб и водку не отвлечешься, вот и появляется желание разбавить серую арестантскую скуку азартной игрой.
Играют в тюрьме во что угодно: карты, нарды, домино, шашки, шахматы, спичечный коробок. Официально запрещенными являются карты, причем запрещены карты вообще, а не только традиционно азартные игры.
За хранение колоды карт обязательно накажут. (Изредка возникает комическая ситуация, когда у зэка изымают не колоду, а только несколько карт. С одной стороны, хранение их запрещено, а, с другой – десятком карт ни в одну игру не сыграешь. Наблюдать со стороны за мучительным выбором решения каким-нибудь гражданином начальником довольно забавно).
