DJ Кома (Алексей Дунаевский): Мне очень запомнилась вечеринка в плавучей гостинице “Паллада”. Кажется, это был 1995 год. Там выступало несколько диджеев и групп, но я пошел только из-за Воронцова и еще из-за DJ Спайдера. Воронцов тогда мне очень нравился. То, что он играл, все тогда называли “какой-то транс”, но это было совсем не то говно, которое сейчас называется трансом. Это был супертранс! Именно на той вечеринке я решил, что буду диджеем. Я вошел внутрь, а там одни обдолбанные бандиты. Просто вечеринка криминалитета! Мне было как-то не по себе, но когда я увидел, как играет Воронцов, а после него еще и DJ Фонарь, – мне стало на все наплевать. Меня просто накрыло. Я никогда – ни до, ни после – не испытывал от музыки ничего подобного.

DJ Лена Попова: Первый раз я играла, кажется, в сентябре 1994-го. Тогда я жила у искусствоведа Андрюши Хлобыстина и как раз собиралась переезжать в сквот на Пушкинской. Андрей был в меня влюблен, и хотя у нас ничего не было, но его жена об этом знала, потому что я у них жила. Это была очень серьезная интрига, ходили самые разные слухи. И вообще все это было достойно сериала или романа.

Ну вот. В тот вечер перед моим самым первым выступлением мы сидели и выпивали. На шее у меня висел амулет, найденный в какой-то археологической экспедиции. Это был такой скифский знак солнца. Я потом видела похожие в Кунсткамере. А в гостях у Андрея сидел очередной сумасшедший… Он был помешан на какой-то языческой религии, и когда по пьяной лавочке увидел мой амулет, то очень завелся. Он бросился на меня и просто сорвал его с шеи. А я и так на нервах перед выступлением, а тут еще этот придурок срывает у меня с шеи медальон. Ну, в общем, завязалась потасовка, и ушла я в слезах, а в “Тоннель” пришла уже совсем никакая. Но тем не менее от первого выступления никто меня не освободил. Я вышла и отыграла часа полтора.

Недавно те же пластинки, что и тогда, я играла на вечеринке у Феди Бумера. Они очень быстрые – сто шестьдесят ударов в минуту. И теперь я всегда играю их на “минус восемь”, то есть замедляя скорость. А тогда, помню, я играла их на “плюс восемь”, то есть совсем жестко. Ритм был такой, что следить не успеваешь. Ну что тут скажешь – время было такое. Жесткое.

DJ Бумер (Федор Крылов): Я очень часто ездил в Финляндию и покупал пластинки для себя и для большого количества диск-жокеев. И отчасти я жил на деньги от продажи пластинок. То есть я привозил пластинки, а люди потом приходили ко мне домой, чтобы купить то, что их интересует.

DJ Слон (Олег Азелицкий): С пластинками была засада. Были люди, которые привозили пластинки. Мы с ними общались так. Я звонил и спрашивал:

– Сколько у тебя?

Чувак говорит:

– Осталось десять!

Я говорю:

– Никому не продавай! Беру все!

Я покупал все подряд, не слушая. Пластинки тогда стоили от шести до десяти долларов. Я только на таком уровне разбирался: либо техно, либо хаус. Я брал эти пластинки, отвозил их к себе и тут же начинал слушать. “Так, – говорил я, – здесь у нас какой-то вонючий хаус. Эту пластиночку мы кому-нибудь подарим. А здесь что?” В общем, если из десяти пластинок пять оказывались что надо, то это был праздник.

DJ Анжела Шульженко: В 1993-м я уехала во Францию и накупила там пластинок. Просто так. Я даже не знала, что с ними делать. Думала, для себя, просто потому что музыка нравится. Это сейчас пришел купил пластинок и заявил, что ты диджей. А раньше это было такое почетное звание, что его нужно было еще заслужить. Ну вот я служила-служила и дослужилась. Когда я сказала, что привезла пластинки из Франции и попробую играть, Миха Ворон выпучил глаза: “Ты?! Да ты че? Куда ты лезешь?”

DJ Лена Попова: Я должна была уезжать в Германию, но за день до отъезда очень сильно сломала ногу. Тогда у нас был совместный музыкальный проект с группой “Голубые пидорасы”, мы планировали вместе записать песню. Участие принимал еще художник Вадик Овчинников. У меня даже осталась фотография с Вадиком, по-моему его последняя, предсмертная, фотография – через некоторое время Вадик повесился.

В общем, мы сидели на студии, что-то писали, а после студии я побежала в “Тоннель”. Был гололед, я упала и свернула ногу. А так как я была очень пьяна, то совсем этого не заметила. Я пришла в “Тоннель” и влюбилась в Андрюшу Хааса. Когда я уезжала, Андрюша Хаас сказал: “Ну, Ленок, в Германии купи пластинок. Приедешь, мы тебя играть поставим!”

И вот с таким напутствием я отправилась в Германию. И там, как настоящий инвалид, ходила на рейвы с палочкой.

DJ Анжела Шульженко: А я сперва занималась танцами. Тогда многие наши девочки по контракту выезжализа границу танцевать. Ну и я поехала. Меня обещали привезти в респектабельный клуб, а попала… в общем, в бордель. Я вышла один раз, потанцевала на сцене, и мне надавали чаевых столько, сколько девушки зарабатывают за месяц. Хозяевам я сказала:

– Я ни в коем случае не буду делать все, что вы от меня хотите. Я приехала танцевать. Я – солидная артистка больших, малых и академических!

На меня стали давить:

– Мы тебя щас, тра-ля-ля!

Я говорю:

– Делайте что хотите! Но работать я не буду.

Они отвезли меня на вокзал в центре Берлина, бросили там с вещами и с пятью марками в кармане. Слава Богу, паспорт не отняли. А на чаевые от танца я купила себе очень крутые ботинки. В общем, денег не хватило, даже чтобы позвонить. Тогда судорожной рукой я написала своему другу в Париж факс. Вот, мол, я здесь, в Берлине, вообще без денег, но в Россию возвращаться не хочу. Он тут же прислал мне денег, чтобы я доехала до Парижа, но поехала я не в Париж, а на север Германии, в Росток. Просто я позвонила другому своему приятелю, а он говорит: “О! Приезжай сюда! Мы здесь на „Штубнице“, все круто!”

Я рванула в Росток и там, на рейв-пароходике “Штубниц”, зависла сразу на пару недель. Даже умудрилась заработать каких-то денег. Ребята поставили меня навход, я брала плату и ставила посетителям на руки печати.

С тех пор в Европу я ездила именно так: ставила визу на неделю, а возвращалась через полгода. Последний раз, когда уезжала домой, я сказала, что паспорт у меня украли негры на Монмартре. Мне дали справку, и я по этой справке вернулась домой. А в Лондон как-то мы ездили вообще без документов. В Англию очень сложно получить визу, и поэтому нам сделали фальшивые голландские паспорта. Причем мы не могли даже выучить свои голландские имена – их было невозможно выговорить. Но каким-то чудом все равно умудрились проехать. В аэропорту пограничница, думая, что мы голландские девушки, начала что-то спрашивать, а ответила я ей со своим русским акцентом. Но ничего, все обошлось, нас пропустили.

DJ Лена Попова: По-настоящему клубной культуры я хлебнула только в Берлине. Вообще, я никогда специально не стремилась на все эти рейвы. Я ходила туда, куда ходили мои товарищи. Просто когда я оказалась в Германии, то выяснилось, что там, в общем-то, совсем нечем заняться. И мы начали ходить на рейвы. Я сходила один раз. Потом второй. А потом во мне проснулся какой-то такой настоящий интерес… В общем, домой я приехала уже с пластинками. Я пришла в единственный известный мне берлинский пластиночный магазин. За прилавком стояла очень коротко стриженная и крашенная в зеленый цвет девушка. Это была DJ Электрик-Индиго. По-настоящему мы с ней познакомились уже много лет спустя. А тогда она продала мне самые первые пластинки… По тем временам самый передовой край – жесточайший эйсид.

DJ Анжела Шульженко: Очень скоро я начала ездить на выступления в Европу. Впервые в Париже я играла в очень известном клубе: до меня там выступали “Sex Pistols”, “Rolling Stones” и “The Doors”. Сейчас во Франции дурацкая экономическая ситуация. Пластиночные магазины закрываются, выступают одни черномазые, а из-за того, что франки поменяли на евро, у молодежи совсем нет денег. Но в 1995-м я еще застала расцвет. В самый первый раз я выступала с DJ Ленни Ди. А это мой кумир в мире музыки. Гениальный хардкоровый диджей! И у меня, конечно, ручки тряслись, потому что дома-то я знаю публику. Здесь всегда куча друзей, если что – поддержат. А там я играла перед французами, а они вообще очень привередливые. Я начала играть, смотрю – они все стоят, никто не танцует. Я испугалась. О, думаю, мама мия! А потом через какое-то время поднимаю глаза, смотрю – все танцуют! Вообще все! Думаю: y-y-y-y-yes! Потом подходили, спрашивали, откуда ты, тра-ля-ля…

DJ Лена Попова: Когда я возвращалась из Германии, никто, в общем-то, не знал, что такое DJ Лена Попова. Но все ждали, что я привезу пластинок. Хотя я совсем немного привезла – штук двадцать пять или тридцать. Но на тот момент это было о-го-го сколько! Прямо офигенная коллекция.

Олег Назаров (промоутер): У нас был проект. Мы хотели всех диджеев объединить и сделать резидентами “Тоннеля”. Для этого в “Тоннеле” мы собрали хорошую коллекцию винила, наверное тысячу пластинок или даже чуть больше. Мы поставили на все пластинки печати и сделали договоры, по которым резидентам можно было брать домой не больше определенного количества пластинок. Но коллекция все равно потом расползлась, пластинки с нашими штампиками мы потом находили в каждом городе страны.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Я помню, как только мы с Массальским стали резидентами клуба, Назаров сказал: “Сходите посмотрите. У нас там своя коллекция пластинок. Можете взять что-нибудь”.

Я прихожу, а там хилая пачка: какой-то рок, еще какая-то фигня… Я говорю: “Олег, а где нормальные-то пластинки? У меня в принципе и свои двадцать пять штук есть, но…”

Олег Назаров (промоутер): Свежие пласты привозили ящиками, сразу штук по восемьдесят. Когда этот ящик приходил, диджеи уже толпились у дверей. Толкались… Нужно было забежать в комнату как можно быстрее и схватить все лучшее.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Мне никогда ничего дельного из этих партий не доставалось.

Олег Назаров (промоутер): Тогда было такое время, что покупать пластинки диск-жокеи не могли. Ну сколько мы платили?! Долларов тридцать за час работы. Им на жизнь еле хватало. Поэтому приходилось докупать “пластмассу” за счет клуба, иначе у нас звучала бы одна и та же музыка.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Была вечеринка, на которой играли Леха Хаас, Лена Попова и я. И все подряд играли одно и то же, потому что у каждого были только пластинки с лейбла “Superstition”.

Олег Назаров (промоутер): В “Тоннеле” был офис. И все, кто так или иначе считал себя диджеем, вокруг этого офиса ошивались. Там висело расписание. Подходили, пальцем тыкали и кричали: “О! Свободное время! Я буду играть!” Никто ни с кем не созванивался. Тогда ведь сотовых телефонов еще не было.

DJ Лена Попова: Первое время я играла мало. Раз в неделю. При этом даже этих выступлений нужно было ждать. Ты приходишь в “Тоннель”, а там играет маститый по тем временам диск-жокей. И иногда были такие мероприятия, где я просто сидела и ждала, когда мне дадут поиграть. А они разыгрывались и вообще меня не пускали. А так как я человек мнительный, да еще и девушка, то мне казалось, что это реально какая-то диверсия. Что это прямо заговор какой-то против меня.

Олег Назаров (промоутер): “Тоннель” дал выручку в первый же вечер. Нас было четверо: братья Хаасы, я и Одинг. После первой же вечеринки утром мы поделили выручку. Так дотянули до следующей вечеринки. Там снова собрали деньги – опять поделили. И так все время… Мы не воспринимали это как бизнес. Ну жили и жили. Ничем другим заниматься не хотелось. Тогда все были бесшабашные, молодые…

Транс-клуб “Тоннель”

(1995—1996)

Денис Одинг (промоутер): Деньги “Тоннель” приносил. Сразу машину купить было нельзя, а жить было можно. Я мог даже себе позволить на месяц-два уехать в Германию и спокойно там жить.

DJ Лена Попова: Как-то мы снимали в “Тоннеле” фильм про фашистов. Взяли на “Ленфильме” немецкую форму, нарядились и весь день снимали в клубе свой фильм. А к вечеру, к двенадцати часам, приперлись бандиты. В те годы бандиты были бритые, страшные, в спортивных костюмах, и они, конечно, охуели, когда зашли в “Тоннель”. Там – куча разряженных телок в трусах и со свастиками. А к тому моменту мы были уже тепленькими и разговаривали соответствующе. Знаешь, пьяному море по колено! Бандиты всем этим были, конечно, очень-очень-очень-очень удивлены. И сейчас мне странно, что они никому в тот раз не дали пизды.

Никого, кроме бандитов, в тот вечер в клубе не было. Только бритые парни, а тут мы со своими свастиками. И в тот вечер мне показалось, что в этом городе бандитов куда больше, чем нормальных людей. Это было время, когда проводиться могли только так называемые “вечеринки белых рубашек”. То есть ты приходишь в клуб, а там у всех черные джинсы под ремешок и белая рубашка. И девочки с этими ребятами тоже очень специальные – в шубах до пола, с хриплыми осипшими голосами.

Ты заходил в клуб, а там все белым-бело. И среди них танцует DJ Майкл Пуго. Голый. (Смеется.)

Денис Одинг (промоутер): Бандиты стали ходить в “Тоннель” с самого момента открытия. Если взрослые бондеры вели себя еще более-менее, то молодое пушечное мясо было вообще неуправляемым. Эти ребята считали, что имеют к нашему “кафе” какое-то отношение. И из-за них были самые большие неприятности – избитые девушки…

Олег Назаров (промоутер): Люди, которые десять лет назад ходили по клубам, – это достаточно узкий круг. Человек пятьсот. Так что как такового фейс-контроля у нас не было. Не пускали только совсем уж очевидных гопников. А потом, когда бандосы стали жрать наркотики, они пачками повалили в “Тоннель”. Ходить-то было совсем некуда, а тут – клуб. И очень скоро бандиты, тусовщики – это все стало единым комьюнити. Просто тогда так была устроена жизнь: с одной стороны сложно, страшно и опасно, зато с другой, в общем-то, предельно просто и понятно.

DJ Фонарь (Володя Фонарев): Про 1990-е говорят, что это было бандитское время. И я с таким определением полностью согласен. Это не клише, это факт. (Смеется.) Как в песне у группы “Bad Balance”: “Кожаные куртки, спортивные штаны, все это не люди – это дети сатаны!”.

Денис Одинг (промоутер): Мы знали, что “ребята” к нам обязательно придут. Но все равно каждый раз расстраивались. Представь, ты приходишь на работу и думаешь, что будет праздник, а вместо этого собираются агрессивные упыри. Согласись, это неприятно.

Олег Назаров (промоутер): В кассе “Тоннеля” было сорок ячеек для стволов. Было время, когда в одну ячейку приходилось класть по два ствола.

DJ Лена Попова: В “Тоннель” бандиты ходили вне зависимости от того, в какой группировке состояли. Япомню, у меня случались очень серьезные разговоры. Я дружила с воркутинцами, а Сережа Беззубый, представитель крыши “Тоннеля”, время от времени, глядя мне в глаза, говорил: “Попова, а че это ты там, типа, с воркутинскими? У тебя че там, любовь или че?”

Этот Сережа Беззубый был страшный человек. Он был смотрящим. Это такой парень из Одессы, двухметрового роста, бывший боксер, вот с такенными наковальнями. Реальная “Сказка о попе и работнике его Балде”. Я его очень любила. У меня с ним, правда, был конфликт один раз очень серьезный – он меня… украл. Ну, увез меня прямо из “Тоннеля” в качестве залога. Но потом, когда пришел в себя, счел, что теперь должен мне по гроб жизни.

Один раз он подошел ко мне и попросил, чтобы я поиграла для него и его друзей в “Тоннеле” в неурочное время, в воскресенье, с девяти утра. Я забыла про это, а потом Сережа мне говорит: “Ну все, до завтра. Утром увидимся. Ты ведь будешь для нас играть?”

Тут трудно отказаться. Воскресенье, утро. Приходит человек двадцать, здоровые мужики с телками. Типа afterparty. Все начальство в ужасе свалило, остались только я и DJ Quest. Тот вообще страшно перепугался – маленький еще был. И вот мне пришлось играть. А потом в дверь постучали и сказали, что это милиция, открывайте. Я говорю, ага, щас! В общем, двери я им не открыла, а как будешь их ломать? Это же военное бомбоубежище!

Милиция взяла и заперла нас снаружи. Тогда я нашла черный ход, который был завален какой-то хренью. Мы его разгребли, посмотрели, что мусоров нет, и выпустили пацанов. Они сели в свои “шестисотые” и умчались. Потом, правда, Сережу все равно убили. Он обторчался – его зарезали. К сожалению…

DJ Слон (Олег Азелицкий): В диджейской постоянно должен был сидеть охранник. Потому что как только он от тебя отходил, к тебе тут же, как из ларца, подскакивают двое-трое таких неприятных качков со своими заявками…

DJ Лавски (Константин Петров): Один раз я играл и подошел человек, крепкий такой малый. Заказ был следующий: “Знаешь, ты ставь че хочешь, но объяви в микрофон, что эта песня звучит для ребят из магазина!”

DJ Лена Попова: Когда бандиты стали только-только ходить в “Тоннель”, естественно, начались наезды. Пришлось проводить с ними беседы, объяснять: “Ребята, это не кабак! Диск-жокей – творческий человек. И вы приходите сюда не подрыгаться, а послушать, как он играет. Вот если бы вы пришли в филармонию, то, уж наверное, не стали бы бегать и заказывать себе какие-то песни, правильно?”

И те, кто ходил к нам часто, они прониклись. Если, например, они приводили своих корешков и кто-то из них вдруг лез к диск-жокею, то остальные сами брали придурков за шкирку и оттаскивали. За диджея могли прямо рыло набить.

DJ Слон (Олег Азелицкий): В “Тоннеле” были вечеринки, когда приходишь, а там только бандиты. Плюс немного шлюх на шпильках и рейверов человек десять. Нормальные люди всего этого просто боялись. Войти в клуб можно спокойно, да только никто не гарантировал, что ты оттуда выйдешь. Помню, отличная была драка: два бандита начали какую-то заваруху, а я, Леха Хаас, Массальский, Кузьма и еще человек восемь пытались с ними справиться. Их было всего двое, но они разбрасывали нас, как щенков.

DJ Фонарь (Володя Фонарев): Путешествуя по заграницам, я всегда поражался, что людей там не прет на агрессию. А у нас это просто заложено в психологии. Что за удовольствие, если нельзя оскорбить и унизить соседа? Люди желали свободы и ради этого портили жизнь всем вокруг. В начале 1990-х границы дозволенного отодвигались все дальше… и дальше… и дальше. Одно время был такой спонсорский напиток “XTC” – противная желтая бурда, после которой язык становился совсем несуразного цвета. И вот помню, как какой-то бандяра подходит к барной стойке и говорит: “Экстази! Пять штук!”

То есть он был уверен, что раз пришел в клуб, то может теперь открыто купить в баре разведенный в воде наркотик. (Смеется.) Бандосы воспринимали рейв именно так: теперь нам можно все!

DJ Лавски (Константин Петров): Помню, я играл на какой-то идиотской вечеринке. Мы закончили и уже собирались выходить, но тут вдруг прибегает один мой товарищ: “Сейчас выходить нельзя. Там два синих бандита потеряли свою бабу и всем, кто идет к выходу, дают порепе”.

И мы целый час сидели и ждали, пока они уйдут. Потому что было понятно: рискнешь сунуться к выходу – и проблем не избежать. Время было такое, что никто тебе не поможет, даже охранники.

Олег Назаров (промоутер): С охранниками тогда все было очень просто. Берешь каких-нибудь ментов и платишь им деньги. Если не устраивают, берешь других ментов. В какой-то момент я знал всех ментов в городе. Меня девушки спрашивали: “Олег, кем ты работаешь?!” Яшел со знакомой девушкой по Невскому, а через каждые двадцать метров ко мне подходил мент: “О, Олег! Привет! Как дела?”

Денис Одинг (промоутер): Поначалу “Тоннель” охраняли районные милиционеры, которые просто физически не могли противостоять этому безумию. Дошло до того, что Лешу Хааса прямо посреди вечера затолкали в машину и увезли в неизвестном направлении. После этого мы пригласили охранников посерьезнее. Они были не то омоновцы, не то еще кто-то. В общем, им было все нипочем.

DJ Слон (Олег Азелицкий): В “Тоннеле” был охранник, который еще на первой чеченской воевал. Он выбегал один на десятерых бандитов и орал: “Стреляю на поражение! Не уйдете, суки!” Бандосы тоже были не дураки, разбегались, едва завидев этого парня. Еще был легендарный милиционер в “Тоннеле”, который вместе с нами прямо в форме ел галлюциногенные грибы.

DJ Лена Попова: Периодически в “Тоннеле” стреляли. Постреливали, я бы сказала. Время от времени. Ну а на улице-то – постоянно. Я помню, как мой приятель Илюша танцует на танцполе, и вдруг приходит наш же охранник Якут, достает пистолет и приставляет его к Илюшиной башке. Мол, Илюша – пидорас, а Якут таких не любит. То ли он набухался, а может, нанюхался чего. Я ж не знаю, что там охрана употребляла. Я побежала к Андрюхе Хаасу, говорю: “Слушай, там Якут волыной трясет налево-направо!”

Андрей его тут же уволил. Прямо тут же! Потому что это опасно: он ведь мог запросто пристрелить человека. И глазом бы не моргнул. Илюша потом еще час ходил как полотно белый. Причем народу вообще никого не было. Это было самое начало вечеринки, по-моему чуть ли не десять минут первого.

DJ Лавски (Константин Петров): А еще год спустя в клубах стали появляться настоящие оборотни в погонах. Милицейские курсанты шли в клуб на практику – они терлись, грели уши, провоцировали людей. Когда потом, во время облавы, менты входили внутрь, то уже заранее знали, кого брать.

Олег Назаров (промоутер): Облавы бывали примерно раз в полгода. Причем это были такие облавы, которые нынешним тусовщикам даже и не снились. Увидеть чьи-то выбитые зубы на стене – это было в порядке вещей. Приезжало человек пятьдесят – в касках, с дубинками, с помповыми ружьями. Причем они даже не успевали крикнуть “На пол!”. Когда ОМОН вбегал, все уже лежали. Не потому что ты сам ложился, а просто, вышибая двери, эти ребята роняли все на своем пути до самой противоположной стены.

Приезжали не только из-за наркотиков. Где-нибудь мента убили или ограбили банк – ну, что делать? Надо ответить на это рейдом. В “Тоннель” – пятьдесят человек. Всех замесить! А еще такие же наряды отправляли в самые дорогие рестораны того времени. Человек ест какого-нибудь лобстера за сорок долларов, и вдруг в ресторан влетает ОМОН. Дубинкой по голове – и ты падаешь лицом в этого сорокадолларового лобстера. Это было нормальное явление.

DJ Лавски (Константин Петров): Я помню, самая жесткая облава прошла в 1994-м, когда на Суворовском проспекте расстреляли какого-то высокопоставленного мента и руководство дало команду прочесать весь город. Так сказать, отомстить за товарища. Это были совсем не шутки. Я тогда был на дискотеке, на Невском, 40, и туда перед самым началом вечеринки ворвались ребята в масках. Я видел, как человек, который сидел с девушкой за столиком, ни с того ни с сего получил с размаху прикладом в лицо. Просто так! Потому что не упал сразу, как только они вбежали. Или потому что ел не то блюдо. Яне знаю – просто так. Потом они уехали, раненых увезли в больницы, и только после этого мы начали играть.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Когда была самая первая облава в “Тоннеле”, я лежал как раз на проходе. Все ходили и пинали меня. Каждый считал нужным пнуть и сказать: “Че, блядь, разлегся!” В общем, я потом рентгеновские снимки ходил делать.

DJ Лена Попова: Я играю, играю, и тут врываются какие-то идиоты. Я вырубаю музыку и начинаю им хамить. Просто потому, что серьезно все это не воспринималось. У меня на танцполе несколько десятков малолеток, а тут вбегают точно такие же, только все накачанные и в масках. Одни лежат, другие ходят и бьют их ботинками. А возраст у тех и у других один и тот же.

Олег Назаров (промоутер): Никому из ментов деньги во время таких облав мы не платили. Да они и не спрашивали. Наверное, им это было не очень интересно. Ну что такое выручка клуба, если у кого-нибудь из посетителей в кармане легко могли лежать десять тысяч долларов? У входа в “Тоннель” тогда ведь постоянно стояло несколько “порше”, штук пятнадцать “мерседесов”, а девушки ходили все увешанные бриллиантами. И это при том, что сам клуб был раз в двадцать грязнее, чем сейчас.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Один раз в “Тоннеле” в облаву попал DJ Fireball – приезжая знаменитость, гость культурной столицы. Он лег вместе со всеми, но не понял, что надо лежать именно лицом в пол. Он просто ничего не понимал по-русски, и ему захотелось посмотреть по сторонам, узнать, что происходит… Ну и посмотрел. Парень поднял голову и очень смачно получил прикладом в лицо. Ему выбили несколько зубов.

Причем этот чувак, Fireball, уехал не сразу после инцидента, а выступал потом еще в “Курорте”. А там была такая система: на сто человек было всего два сотовых телефона. Один человек с телефоном стоял у въезда, другой – на танцполе. Fireball спросил, зачем это нужно, а я ответил, что на случай облавы. Он весь побелел, а потом даже во время сета очень волновался, языком облизывал обломки зубов и постоянно спрашивал: “Сколько мне еще играть?!”

Интересные, в общем, у парня получились гастроли.

Клубов становится много

(1996)

DJ Анжела Шульженко: Раньше хорошими были все вечеринки подряд. Вообще все! А сейчас – нормальная одна из ста, потому что происходит очень много всего. Столько клубов открылось, что качество просто не могло не снизиться. Их же масса, просто масса! И все, что там творится, совсем неинтересно.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Через некоторое время после открытия “Тоннеля” я организовал собственную структуру. Она называлась “Underground Experience”. Это был октябрь или ноябрь 1994-го. Помимо “Тоннеля” тогда уже существовал “Ten-Club”, и свои мероприятия я стал делать там. Мы устраивали вечеринки с выставками, перформансами, рок-группами, показом мод. Народу было много. Я помню, была одна вечеринка, где играл Лавски, – туда набилось больше пятисот человек.

DJ Лена Попова: Говорят, диджеи сначала работают на свое имя, а потом имя работает на них. На самом деле мы вообще об этом не задумывались. Мы занимались тем, что нам нравится, и жили какой-то своей компанией. Никто не претендовал ни на титул “Первой девушки-диджея” (как называют меня), ни на пост “Папы русского техно” (как теперь все вдруг стали называть Олега Слона). Мы просто играли музыку. Это была такая игра.

DJ Анжела Шульженко: Раньше рейверы приходили на вечеринки с папками своих произведений. Кто-то со стихами, кто-то с фотографиями. Все были люди творческие. Даже если гардеробщик, то все равно творческий. Честно говоря, я сомневаюсь, что сегодня на r’n’b-вечеринки кто-нибудь приносит свои стихи.

Александр Зайцев (музыкант, группа “Елочные игрушки”): Наши первые выступления проходили в клубе “Кобальт-проход”. Это место находилось в ДКДесятилетия Октября. Основное помещение в этом ДК занимал “Ten-Club”, а в подсобных помещениях приютился еще и клуб “Кобальт-проход”. Главными там были Слон и Вова Пи-Си-Пи. Они на всю ночь отдавали нам чил-аут, и мы делали, что хотели. Я тогда работал в магазине грампластинок и обычно перед выступлениями брал у себя в отделе два диска: “Иосиф Бродский читает свои стихи” и детскую пластинку “Дракончик-Пыхалка”. Первый час мы играли свои новые песни (тогда они писались быстро – по несколько штук в неделю), а потом запускали ритмические кольца и “Бродский” с “Дракончиком-Пыхалкой” звучали поверх них.

Это, в общем, и концертами нельзя было назвать. Ну, играли мы в чил-ауте. Создавали какой-то фон. Люди обычно болтали или приходили отдохнуть с танцпола. Уже потом, через много лет, к нам подходили какие-то ребята и говорили: “О! Помню ваши концерты! Охуенно было!”

Мы удивлялись. Нам казалось, что эту музыку вообще никто не слышал. Мы сидели, отгородившись от всех аппаратурой, и нам тогда было все равно. Мы играли, что хотели, – и были счастливы.

DJ Анжела Шульженко: В “Ten-Club’е” у нас была еще и лаборатория экспериментального моделирования под управлением Светы Петровой. Мы показывали такие трансформирующиеся костюмы. То есть сначала это что-то одно, а потом р-р-раз – и уже что-то другое. Брюки превращаются… Превращаются брюки… Было яблоко – стал огрызок.

Мы выступали со всякими перформансами и, помню, на одной из вечеринок хотели, чтобы девушка с крыльями ангела летала над сценой. Я бы мочила жесткий хардкор, а надо мной бы летал ангел. Но потом мы внимательно посмотрели на трос и решили, что нашего ангела он может и не выдержать. Так что ангел остался стоять на земле. Просто это был падший ангел.

Владимир Иванов (группа “Пи-Си-Пи”): Вся первая половина 1990-х – как в тумане. Ни единой даты не помню, только общую канву. Я тогда ходил в рок-н-ролльный клуб “TaMtAm”, где играли панки, скинхеды, рокабилы и звучала злая индустриальная музыка. Я всегда воспринимал техно и панк-рок как что-то единое. Просто вся музыка, которую я слушал, была агрессивная. А потом DJ Слон как-то устраивал в “Ten-Club’е” вечеринку и мне было предложено: “Не хочешь поиграть?”

Так и появилась моя группа “Пи-Си-Пи”.

DJ Слон (Олег Азелицкий): После “Ten-Club’а” открылся еще клуб “Сатурн”. Это тоже была какая-то школа творчества. Там делал вечеринки Даня Адельсон. У диджея Гаврилы есть жена, так вот это ее младший брат. Вообще к концу 1995 года новых мест стало очень много. Раньше был один “Тоннель”, а теперь вдруг появилось сразу то ли пять, то ли семь новых клубов.

Михаил Воронцов (промоутер, диджей): Кто-то познакомил меня с парнями, у которых был бар неподалеку от города, на железнодорожной станции Курорт. Место было очень удачное – прямо на берегу Финского залива. И мы с ними договорились устраивать вечеринки.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Все проходило в помещении пансионата “Курорт”. Вечеринки в “Курорте” вместе с Воронцовым мы стали делать начиная с лета 1995 года. Вот тогда заработки пошли очень хорошие. Бандиты очень полюбили техно. Им надо было, чтобы музыка была пожестче, они такую любили. На деньги бандитов, собственно, и делались вечеринки. Техно ведь было будто создано для русских бандитов. Ох, как они танцевали!

DJ Кома (Алексей Дунаевский): В “Курорт” я ездил каждые выходные.