Он был почти в шоке, но машину вел уверенно, как робот, и домчался до места без каких-либо происшествий. Все мысли его были о Федерико. Ему казалось, тот все еще нуждался в нем. Что бы там ни говорила Мануэла, только дядя имел сейчас для него значение. Черт побери, сеньор Веласкес не мог так нелепо отправиться на тот свет!

Эрнесто едва пробрался сквозь толпу зевак. Этот район считался респектабельным.

Местная публика не привыкла к таким происшествиям. А приезд полицейских лишь усугубил ситуацию. Увы, Мануэла не ошиблась.

Одного взгляда на тело, лежавшее поперек огромной кровати, оказалось достаточно, чтобы подтвердились самые худшие опасения.

Федерико был мертв. Видимо, сердце не выдержало дикой погони за наслаждениями, к которым он стремился всю жизнь. У Эрнесто защемило в груди. Один Бог знает, как сеньора Веласкес сумеет справиться со всем этим безобразием…

Мануэлы, конечно, в этом вертепе уже не было. Та быстро сориентировалась, осознав опасность своего положения, и улизнула. Но истошные вопли, на которые она поначалу не скупилась, привлекли внимание соседей. Кто-то из них вызвал полицию.

Медэксперт, пожилой седовласый старик, сразу определил, что сеньор Веласкес в момент смерти был сильно пьян. В предварительном заключении написали, что он умер от инфаркта. Инспектор стал расспрашивать Эрнесто Монтеса о ближайших родственниках покойного. И тот с замиранием сердца подумал, что известие о смерти мужа, да еще столь ужасной, убьет Аделину. Поэтому попросил у офицера разрешения самому все объяснить вдове. Разве можно было допустить, чтобы она услышала подобную новость из уст абсолютно постороннего человека?

— Только не забудьте сказать сеньоре Веласкес, что ей тоже придется дать показания полиции, — предупредил детектив в конце разговора. — Кстати, нам потребуются опросить всех, включая и вас. — Он задумался и добавил, кивнув на спальню:

— А также и подружку сеньора Веласкеса… Впрочем, с этим можно подождать до утра. Сомневаюсь, что на данном этапе расследования мы сможем обвинить кого-либо в убийстве…

И не на каком этапе не сможете, горько подумал Монтес. Если мэр возьмется за дело, то предпримет все, что в его силах, чтобы замять скандал, в котором замешана его дочь. Это было бы на руку и Аделине. Прессе и без пикантных подробностей хватало материала для разоблачений.

Надо заметить, дворецкий Бласко сильно удивился, увидев его за воротами особняка посреди ночи. Но деликатный старик ни о чем не стал спрашивать, а повел себя так, словно принимать ночных гостей было для него обычным делом.

Вместе они поднялись по мраморным ступеням, обставленным цветочными горшками, к парадному. Соцветия олеандра пламенели в свете фонарей. Словно брызги крови, мельком подумал Эрнесто и передернул плечами, отгоняя неприятное сравнение.

Бласко отправился звать хозяйку, оставив его одного. Эрнесто стоял в просторной гостиной особняка своего почившего родственника.

Строго говоря, дом больше не принадлежал дяде, и это казалось невероятным. Черт, надо быть сильным, безмолвно приказал он себе.

Федерико ожидал бы от своего племянника именно такого поведения. Ему ведь предстояло встретиться с женщиной, не скрывавшей к нему своей антипатии, и сообщить ей шокирующую новость. Этого было достаточно, чтобы у Эрнесто на какой-то момент исчезло ощущение реальности: сон наяву, да и только!

Дворецкий, впустивший его, не стал выключать фонарь над входной дверью. За окном виднелось освещенное крыльцо, а вдалеке — темные очертания подстриженных кустов.

Эрнесто Монтес огляделся. Чужая комната показалась ему оазисом спокойствия посреди сумасшедшего мира. Однако теперь с трудом верилось, что каких-то пару часов назад он и сам предвкушал долгожданный отдых и сладкий сон у себя дома. После всего пережитого вряд ли ему удастся скоро заснуть.

Услышав какой-то шорох, он обернулся и увидел Аделину, стоявшую в дверях и молча наблюдавшую за ним. Ее неестественно бледное лицо выражало такой страх, что Эрнесто заподозрил, будто она уже все знает. Но нет, та находилась в полном неведении. Просто ее охватило смутное предчувствие беды. Сердце у него разрывалось от жалости к ней.

— Эрнесто… — Обычно она не только не называла его по имени, но и вообще избегала обращаться к нему. — Что-нибудь случилось?

Он не представлял, с чего начать. Знала ли Аделина о любовных похождениях мужа? Страдала ли от этого или ей было все равно? Надо полагать, страдала. Ведь она — жена Федерико.

О, нет! Уже вдова. Боже, как он хотел оградить ее от кошмара!

— Паола? Что-то случилось с Паолой? — едва слышно спросила Аделина.

Он отрицательно покачал головой. Нервно облизав пересохшие губы, она вопросительно посмотрела на него и уже немного громче произнесла:

— Значит, Федерико.

Эрнесто молча выругался, потому что вел себя довольно глупо, отвечая ей молчанием. Но тому виной был навалившийся на него ступор.

— Что с ним? Несчастный случай? Он сильно пострадал?

— Мне очень жаль… — Спазм сжал горло, но Эрнесто постарался взять себя в руки. Аделина глубже запахнула полы бордового шелкового халата, словно инстинктивно пытаясь закрыться от угрожающей ей опасности. — Мне очень жаль, Аделина, но Федерико умер! — мрачно закончил он.

И тут же увидел, как женщина недоуменно заморгала. Она смотрела на него, отчаянно стараясь не заплакать. Ее побледневшее лицо и стиснутые на груди пальцы напомнили Эрнесто о собственном состоянии, когда из автоответчика до него донеслись вопли Мануэлы Делибес.

Аделина снова облизала губы и порывисто закрыла ладонью рот, словно сдерживая крик.

Эрнесто заметил, что на ее руке не было никаких украшений, даже обручального кольца. Тонкие длинные пальцы были хороши и так, сами по себе.

Еще он заметил, что она была без макияжа.

Густые ресницы оттеняли темно-голубые глаза, напоминавшие сапфиры. Обычно тщательно причесанные волосы свободными прядями разметались по плечам.

Не успел Эрнесто скользнуть взглядом по ее фигуре, как почувствовал невероятное возбуждение. Это было чудовищно, немыслимо и противоречило трагической ситуации! Но он смотрел, не отрываясь, на ее округлую высокую грудь, стройную фигуру, прикрытую халатом, босые ступни… Он словно впервые заметил в ней настоящую женщину!

Да, это походило на безумие. Ведь Федерико только-только умер, до эротических ли фантазий тут! И все-таки как же сильно она отличалась от девиц, с которыми он обычно встречался. «Зубочистки», как их называл его дядя, были не такими, как эта, настоящая сеньора. Теплая, женственная и невероятно сексуальная.

Эрнесто одернул себя, напуганный направлением своих мыслей. Только теперь он осознал, что всегда восхищался ею, несмотря на исходящую от нее враждебность. Вероятно, ей нелегко было оставаться верной мужчине, который фактически игнорировал ее присутствие в своей судьбе. Но, вопреки всему, она была хорошей женой, хотя Федерико этого не заслуживал. И оказалась идеальной матерью для Паолы.

Все эти шальные мысли чредой промчались в голове Монтеса, стоявшего перед Аделиной.

Куда улетучилось благоразумие и предусмотрительность, никогда раньше не покидавшие его? Ощущение беспомощности — единственное, что он испытывал в данную минуту. И вряд ли можно было назвать это чувство приятным.

— Как… как это произошло?

Смысл вопроса не сразу дошел до него. Придя в себя, он некоторое время еще колебался, пытаясь подобрать нужные слова, чтобы ответить помягче. Естественно, Аделина хотела узнать подробно, как все произошло. Поэтому его стандартные выражения соболезнования не могли помочь ситуации. К тому же если он не расскажет ей всей правды, то это, несомненно, сделает полиция. Эти уж не станут церемониться…

— Он… полиция считает, что у него случился инфаркт, — начал наконец-то Эрнесто, намеренно ссылаясь на заключение властей. — Скорее всего Федерико умер мгновенно, ничего не почувствовав. Если тебя это хоть немного утешит…

— Полиция? — Как он и предполагал, Аделина сосредоточилась именно на этом и недоуменно покачала головой. — Значит, не несчастный случай?

— Нет. — Эрнесто всей душой желал смягчить ее горе. — Это не несчастный случай. Федерико обнаружили в его… доме.

При этих его словах на долю секунды по ее лицу промелькнуло странное выражение. Она нахмурилась и попыталась уточнить:

— Федерико был не один, а с женщиной, я права? Полагаю, ты имел в виду тот самый дом… так ведь? Обычно муж возил туда своих подружек. Полагаю, для тебя это не новость.

Эрнесто застыл от изумления. Конечно, он догадывался, что Аделина знала об изменах супруга. Но то, что ей было известно даже о доме, просто лишило его дара речи. Неужели Федерико сам ей сказал об этом? Не мог же он быть таким циничным? Его дядя, бесспорно, являлся первостепенным эгоистом, но никак не монстром.

Поняв, что лгать бессмысленно, Эрнесто кивнул.

— Как ты догадалась?

Аделина шумно выдохнула.

— Потому что ты лично приехал сообщить мне эту новость, — отрывисто бросила она. — Как… заместитель Федерико скорее всего ты хотел убедиться, что я не устрою скандала, который может повлиять на репутацию компании. Что, в свою очередь, отразится на настроении ваших акционеров.

Монтес замер.

— Ты думаешь, что меня интересует только эта сторона дела? — спросил он. — Поверь, я любил Федерико. Дядя стал мне вторым отцом.

— Знаю. — Она устало пожала плечами. — И все же не беспокойся. Я не сделаю ничего такого, что могло бы обрушить неприятности на «Веласкес ворлд инвестмент».

— Веришь ты или нет, но я пришел сюда вовсе не из-за этого! — воскликнул Эрнесто. Мне хотелось лично сообщить о случившемся и попытаться хоть как-то облегчить твои страдания. Хотя следовало сообразить, что ты расценишь мой поступок по-своему. Ты слишком холодна, чтобы воспринимать то, что делают другие, как обычное проявление человеческого участия и сочувствия.

Едва прозвучали эти слова, как Эрнесто пожалел о сказанном. Ее лицо стало белее простыни, а глаза как будто остекленели. Без сомнения, он обидел ее. Черт, после всего, что сделал с ней Федерико, не стоило говорить ей такое. Несмотря на ее показное спокойствие, Эрнесто чувствовал, что Аделина потрясена его словами.

— Думаю, тебе лучше уйти, — угрюмо произнесла она, указывая глазами на дверь. — Бласко тебя проводит.

Но вопреки ее ожиданиям дворецкий не появился. Либо уже лег спать, либо, и это было более вероятным, услышал достаточно, чтобы скрыться подальше. Они остались наедине друг с другом. Впервые, с тех пор как Эрнесто познакомился с ней. Но почему он не уходил?

Ведь уже выполнил свою миссию, ради которой явился в этот дом.

— Послушай… — Шаг, сделанный в ее направлении, приблизил его к ней. — Извини…

Обоим было понятно, что сейчас речь шла не о Федерико.

— Ерунда, — ответила Аделина, но ее голос звучал неубедительно. Она протянула руку, чтобы попрощаться, и вежливо добавила:

— Спасибо, что пришел… Паоле ты тоже предпочитаешь обо всем сообщить сам, или же это сделать мне?

— Ради Бога! — Эрнесто в упор смотрел на нее. Он точно знал, что не мог оставить ее в таком состоянии. Но и не был настолько глуп, чтобы воображать себе, будто несчастная женщина правильно оценит его заботу. — Хочешь, я принесу что-нибудь выпить? Если не ошибаюсь, вон там у вас находится бар. Тебе это сейчас необходимо, чтобы немного взбодриться.

— Мне ничего не нужно… — твердо произнесла Аделина, и он будто наяву услышал непроизнесенное вслух окончание фразы «от тебя». — Угощайся сам, если желаешь. А я с твоего позволения пойду к себе.

— Нет, нет! — Аромат ее духов, легкий и женственный, ударил в голову. По каким-то необъяснимым причинам Эрнесто сделал к ней еще один шаг. Ему хотелось утешить эту женщину, защитить от свалившегося на ее хрупкие плечи горя. Но подчиниться этому порыву было бы ошибкой.

Пытаясь вести себя по-джентльменски, он произнес:

— Аделина, тебе надо выговориться? Я понимаю, какой это страшный удар…

Она вскинула голову.

— Не думаю, что наш разговор что-либо изменит. Ты не находишь? — Тон ее был холоден, но голос слегка дрожал, выдавая волнение. — Ты выполнил свой долг, предупредил, к чему мне следует быть готовой. А больше нам обсуждать нечего. Благодарю тебя.

— Аделина! — Он расстроился еще больше. Я не могу оставить тебя в таком состоянии.

Особенно после того, что наговорил тебе сгоряча. Я сам не понимаю, как такое могло случиться. Единственным оправданием служит то, что меня до глубины души поразила смерть Федерико. Мне надо знать точно, что ты простила меня.

— А нечего прощать, — успокаивающе сказала она. — Ты высказал то, что всегда думал обо мне. Поверь, ничего нового я не услышала.

— Но это не правда! — хрипло воскликнул он, понимая, что вступает на опасный путь, но уже не мог остановиться. — Я же почти совсем ничего о тебе не знаю, согласись. Мой поступок похож на выходку дерзкого желторотого юнца.

— Юнца? — Аделина покачала головой. — Я так не думаю. — Она глубоко вздохнула. — Федерико никогда бы не назначил своим преемником какого-то там инфантильного типа… Мы оба это прекрасно понимаем. — Последовала пауза. — Не вини себя ни в чем. Сейчас наступают нелегкие времена для нас обоих.

Эрнесто ее слова не убедили, — Послушай, — попытался он развить тему. — Что бы ты там обо мне ни думала, это твое, сугубо личное мнение. Оставим распри… Сейчас важнее то, что тебе все равно не удастся уснуть…

— Потому что я одна? — Ее глаза сверкнули.

Он с удивлением встретил прямой вызывающий взгляд. — Знаешь, мне не привыкать спать одной. Мы с Федерико не жили как супруги уже… ну… очень долгое время.

Разумеется, он знал об этом. Дядя доверял племяннику все секреты как деловой, так и личной жизни. Теперь Эрнесто стало стыдно за равнодушное созерцание обманов Федерико. Ему снова бросилась в глаза хрупкость этой женщины, ее ранимость. И неожиданная острота нахлынувшей страсти ошеломила его. Перед ним стояла Аделина — нежная, слабая, желанная… С шокирующим пониманием он осознал, что хочет ее. То есть хочет вдову своего дяди Федерико! Разве подобное чувство не было кощунственно и достойно презрения?

Следовало как можно скорее покинуть этот дом, пока еще не произошло ничего предосудительного. Но вместе с этим пониманием Эрнесто ощутил горячее напряжение плоти. Тело у него горело как в лихорадке. Удивительно, что Аделина не замечала его возбуждения.

Словно подтверждая непонимание того, в каком он находился состоянии, она подошла, слегка тронула его за плечо и сказала:

— Со мной все будет в порядке. Поедешь домой, веди машину осторожно. Мы… мы все сейчас в тебе нуждаемся.

Эрнесто заглянул в ее глаза и взял ее за руку. Движения у него опережали мысли. Пальцы ее оказались настолько холодными и податливыми, что, забыв обо всех своих опасениях, он поднес их к губам. Потом провел языком по раскрывшейся ладони. Аделина вздрогнула, пытаясь вырваться. Но он не отпустил. Близость ее гибкого тела затмила благоразумие, а участившееся дыхание послужило надежным доказательством того, что она не равнодушна к его ласкам.

Ему даже не пришло в голову, что она могла и не хотеть того, к чему стремился он. Острое желание заставляло его пользоваться предоставленным случаем. Подчиняясь порыву страсти, он крепко обнял Аделину.

Она чуть не задохнулась, а отчетливо пульсирующая жилка на шее забилась еще стремительней. Эрнесто с трудом сдерживал желание запустить руку в раздвинувшийся ворот ее халата… Притормози! — приказал он себе, хотя его сердце стучало как у стартовавшего спринтера. Ему не хотелось, чтобы Аделина посчитала его дикарем.

— Я… думаю, что тебе пора идти, — прошептала она. Он почувствовал ее горячее дыхание на своей шее. На мгновение снова появился шанс, спасти ситуацию.

— Ты хочешь этого? — спросил Эрнесто и сам не узнал своего голоса.

Аделина вздохнула в ответ, потом мягко произнесла:

— Мы оба этого хотим.

Но ему уже ясно было, что она так не считает.

Даже если Эрнесто и ошибался, было слишком поздно, чтобы суметь остановиться. О Боже, да едва он только дотронулся до нее, как уже стало слишком поздно! Или нет, поздно уже было тогда, когда она внезапно возникла в дверном проеме…

Сбившееся дыхание Аделины служило приглашением к действию. Его взгляд упал на ее грудь. Затвердевшие соски вырисовывались под тканью халата. Черт, и он, и она чувствовали интимность момента. Но знала ли эта женщина, что ему уже не под силу контролировать себя?

Ее губы приоткрылись.

— Эрнесто… — выдохнула она, и мольба в ее голосе почти убедила его. — Отпусти меня.

Но он не смог этого сделать. Его руки чувствовали волнующий изгиб ее бедер и возбуждающую упругость ягодиц. Аромат ее волос смешался с ароматом кожи и действовал как сладкий дурман. Нет, Эрнесто не мог остановиться в тот момент!

Он опять прижал ее к себе, и Аделина почувствовала сквозь халат его грудь, живот и напрягшуюся плоть. Ее ноги непроизвольно раздвинулись, хотя она все еще пыталась слабо возражать. Эрнесто понимал, что обрекает свою душу на вечное проклятие, но пресек эти упреки на миг очнувшейся совести поцелуем.

Она встретила его губы, уступая ему. Неожиданно ее руки ухватились за ремень брюк, словно ища опоры.

Его язык проник в ее рот. То, что началось как чувственное принуждение, постепенно превратилось в дуэль страсти. Эрнесто утонул в ее аромате и тепле. На лбу у нее выступили капельки пота, и это еще сильнее возбуждало. Чувствовала ли Аделина, насколько была желанна для него? Взгляд ее голубых глаз утратил холодность и надменность и был теперь наполнен отчаянной отвагой и удивлением. Происходящее казалось полным сумасшествием…

— Зачем ты это делаешь? — вдруг спросила она низким и хриплым голосом, останавливаясь. — Ведь я тебе даже не нравлюсь.

Неужели? Эрнесто задумался. Интересно, как бы она назвала чувства, которые он сейчас испытывал? Вопрос состоял не в том, нравилась она ему или нет, а в том, как сохранить рассудок под таким натиском желания. Словно прочитав его мысли, Аделина добавила:

— По крайней мере, я всегда так думала. Мне казалось, что ты решил, будто я вышла замуж за твоего дядю из-за денег.

Федерико! Эрнесто едва не лишился разума.

Господи, что он творит? Сумасшествие, да и только! Это ведь жена Федерико! Вернее, его вдова. Он сообщил ей сейчас о смерти мужа, а теперь готов уложить бедняжку в кровать. И все идет именно к этому… Нужно уносить ноги, да побыстрее, пока еще не натворил чего-нибудь такого, о чем впоследствии они оба сильно пожалеют, подумалось ему.

Но когда Эрнесто попытался слегка отодвинуться от нее, на лице Аделины появилось выражение замешательства. Она по-своему отреагировала на это движение и с укором спросила:

— Значит, я не ошиблась, не так ли? Все думают, что я стала его женой из-за денег…

— Я… — Эрнесто ощутил волну сочувствия, наполнившую его сердце. Здравый смысл был отброшен. — Ты ошибаешься, — жестко сказал он. — Ты — прекрасная женщина. Любой мужчина мог бы гордиться такой женой.

— Но не Федерико?

— Федерико был дурак. — Так говорить не стоило, но он ничего не мог с собою поделать. Ты могла бы и догадаться, что меня заставили держаться от тебя подальше.

— Да? — Ее взгляд посветлел. — Думаю, тебе не сложно было выполнить это требование. Ведь я слишком стара для тебя…

— Ничего подобного, — нежно произнес он, проводя рукой по ее щеке. — Напротив, в постели эта разница в возрасте….

— Что? — почти прошептала она, да так, что кровь вновь забурлила в его венах. — Ты хотел оказаться со мной в постели? Эта мысль явно была для нее неожиданной. — Так вот зачем все это…

Боже! Что же он наделал? Эрнесто заглянул в ее взволнованные глаза и понял, что выбора — нет: надо быть честным до конца.

— Аделина… — Их взгляды встретились. — Я хочу заняться с тобой любовью. Но ведь сейчас неподходящее время для подобного признания, да?

— Почему? Ax… — Ее рот скривился от внезапного понимания. — Ты имеешь в виду Федерико? — с горечью в голосе бросила она. — Да уж, сделай его своим оправданием.

— Это не оправдание, — почти простонал Эрнесто. Для него в диковинку было желать женщину, которую он не мог получить. Мой Бог, ты расстроена… Сейчас тебе нелегко. Утром…

— Утром… что? — Она провела руками по телу, явно не осознавая, насколько провоцирующим выглядел этот жест. — Утром мне придется иметь дело с представителями прессы, да? Придется терпеть их фальшивые соболезнования, когда я точно знаю, что они потирают руки в предвкушении пикантных подробностей смерти Федерико Веласкеса. А когда им станет известно, с кем он был в этот момент… — Ее губы задрожали. — Что ж, уверена, они не разочаруются. — Она пожала плечами. — Если только мэр раньше не доберется до учредителей их изданий.

— Господи, Аделина…

В его голосе слышалась мольба, но Аделина не обратила на это внимания: с достоинством отошла в сторону, кивком указав на дверь.

— Думаю, тебе лучше уйти, — сдержанно сказала она. — Если журналисты утром обнаружат тебя в моем обществе, пострадает твоя репутация.

Выругавшись, Эрнесто схватил ее за руку, не позволяя выйти из комнаты.

— Ты удивительным образом умеешь переиначивать все по-своему! — воскликнул он. — Думаешь, меня действительно волнует мой имидж? — Его резкий голос был неумолим. — За кого ты меня принимаешь, в конце концов?

Воцарилась гнетущая тишина.

— А какой ты на самом деле? — после продолжительного молчания спросила она тихим дрожащим голосом. Эрнесто со стоном прижал ее к себе и, забыв обо всем на свете, ответил:

— Я мужчина, который страстно желает тебя…