Беда в том, что он не прислушался к своему внутреннему голосу. Он всегда отличался уверенностью в себе и неуязвимостью. Подавлял любые возникавшие сомнения. И даже если ему казалось, что он играет с огнем, он был убежден, что душевной травмы удастся избежать.

И самое интересное, что в глубине души он хотел поехать сюда. Господи, ведь он хотел узнать о ней хоть что-нибудь. Он так долго пытался забыть ее, что не смог теперь отказаться от предоставившейся возможности найти ее.

Уже тогда в баре, в разговоре с Бэтси, он не назвал цель своей поездки, ничего не рассказал о Шарон. И когда Бэтси предложила поехать с ним в Сан-Педро, он сделал все возможное, чтобы отговорить ее.

Но почему? – спросил он себя. Неужели подозревал, что все станет гораздо сложнее, чем это казалось на первый взгляд? У него было много опасений, и он очень волновался. Дуглас больше притворялся, что ему не хочется ехать, в действительности он отчаянно хотел найти женщину, которую любил. Встреча с нею у причала, поездка в Южную Бухту, затем в Залив Удачи – все это проходило довольно спокойно. Конечно, он был просто поражен, когда, встретив ее, понял, что Шарон стала еще прекраснее. Но он сумел контролировать себя, свои чувства.

Это продолжалось только до сегодняшнего вечера, до тех пор, пока он не дотронулся до нее, пока не почувствовал, теплоту ее тела и не пожелал еще большего. Боже! Какой же он идиот! Так мучил ее! Ведь он чувствовал, что мог делать с ней все, что пожелает. Они оставались совершенно одни, сын находился далеко и не мог послужить им помехой. Она была в его власти...

Но затем он сам все испортил. Ему так захотелось ощутить ее нежную грудь своей грудью, осязать твердость сосков, просвечивающих сквозь тонкую ткань. Бессознательно она отвечала на его ласки, как это было когда-то. И это возбуждало Дугласа. Ему захотелось целовать ее прекрасную грудь, сжимать ее в руках, ощущать медовую сладость, убрать прикрывавший ее шелк и наслаждаться чудесной красотой.

Но ему показалось, что так делать нельзя, и он впился губами в ее губы. Почему он не может поцеловать ее, подумалось ему. Почувствовать вкус ее губ, но в то же время наказать ее. Особенно если она ответит на его поцелуй.

Губы ее были прекрасны. Касаясь их языком, вдыхая нежный аромат ее рта и ощущая, как ослабевает сопротивление, он сам вдруг почувствовал, что теряет силы. И если первоначально он хотел просто помучить ее, то теперь, видимо, они поменялись ролями.

Она вдруг раскрыла губы навстречу его языку и, лаская его своим языком, заставила вибрировать все чувственные клеточки тела Дугласа. Боже! Как ему захотелось ее! Захотелось так, что он с трудом сдержался, чтобы не сдернуть с нее брюки и не прижаться к ней, погружаясь целиком в горячее тело.

Но тут он понял, что вместо того, чтобы досадить Шарон, больно становится ему самому. Все его намерения рушились. Ему вообще не нужно было дотрагиваться до нее. Какие бы оправдания он ни придумывал!

И ведь он предчувствовал возможность такого поворота событий. В тот день, когда он впервые приехал на виллу, его неудержимо потянуло к ней. Разве сердце не подсказывало, что могло случиться? Неужели требовались еще какие-то доводы и доказательства?

Теперь они стали реальностью, подумал он с горечью, ударяя рукой по рулю. И она поняла, каким настырным ослом он был. Неважно, что он убрался оттуда. Они оба осознавали, как много потеряли.

Но это так несправедливо. Крик протеста и горечи вырвался из его груди. Разве судьба уже однажды не наказала его десять лет назад, сначала подняв на вершину счастья и затем сбросив в пучину разочарования...

Шарон провела много времени в Ноулэнде в течение того долгого жаркого лета. Она отдыхала от съемок, часто принимая приглашения Фелисии провести выходные в загородном доме.. И даже если ей казалось странным, что всегда к этому времени туда наезжал Дуглас, она не придавала этому значения. Шарон была неизменно вежлива с ним, хотя ему, наверное, хотелось большего.

С течением времени это становилось все более и более очевидным. И правда, им теперь чаще приходилось быть вместе. Не потому, что она этого желала. Просто друзья родителей были гораздо старше ее по возрасту, и им с Дугласом поневоле оставалось делить компанию друг с другом.

Шарон никогда не старалась увлечь его. И он видел, что она стремится сохранять между ними дистанцию, предотвратить возможность их сближения.

Поразительно, но мать Дугласа никогда не замечала внезапного изменения в поведении сына. Раньше его, бывало, домой не затащить, а теперь в конце каждой недели он появлялся в имении. Мать не задавала ему никаких вопросов. Возможно, сыграло роль то, что он сообщил ей о влиянии Шарон на его решение поступить в Кембридж? Или она вообще не считала нужным обращать на это внимание?

Конечно, в Ноулэнде часто бывали и другие молодые люди. Леди Ирвин пригласила, например, Эллу Рэкер приезжать для игры в теннис, тайно надеясь, что она может понравиться старшему сыну. Возможно, именно ее присутствием она объясняла частые приезды Дугласа. Другого она и помыслить не могла.

Несмотря на такое отношение Шарон, Дуглас чувствовал, что она не так равнодушна к нему, как ей хочется казаться. Иногда он ловил на себе беспокойные взгляды, но она, заметив это, поспешно отводила глаза.

Иногда им приходилось обмениваться рукопожатием. Например, после игры в теннис. Или танцевать. Когда бывали гости, родители часто устраивали танцы в гостиной под старинный отцовский проигрыватель.

Естественно, танцуя вместе, они держались очень церемонно. Шарон никогда не позволяла себе расслабляться, и между ними как бы возникал барьер. Она всегда была очень вежлива, но и только.

Восемнадцать ему исполнилось в начале осени, но Шарон на торжестве не присутствовала, хотя и была приглашена. Мать объяснила ему, что актриса занята, но он ей не поверил. Дуглас подозревал, что она попросту избегает его, потому что он стал совершеннолетним. Пока он считался юнцом, Шарон могла удерживать его на расстоянии, но теперь он уже законно считался мужчиной, и так просто от него не отделаешься.

Вспоминая сейчас прошлое, он понимал, что наверняка тогда во многом ошибался. И все благодаря присущему ему нахальству и страшному самомнению. Откуда он взял, что нравился ей? С самого начала Дуглас вел себя как самоуверенный нахал.

Несмотря на то что он наконец поступил в Кембридж и был очень загружен, принимая участие во всех мероприятиях, организуемых для новичков, он постоянно думал о Шарон. Дугласа преследовала мысль, что, может быть, он вообще больше никогда не увидит ее. И тогда он бросил занятия и отправился в Глазго.

Поступок был совершенно мальчишеским. Он даже представления не имел о том, где она живет. Правда, ему удалось узнать ее адрес, вытащив конверт из бюро матери перед отъездом из Ноулэнда. Но знать адрес – это одно, а попасть к Шарон – это совершенно другое дело.

Во-первых, ее могло не быть дома. Она могла куда-нибудь уехать или просто не пожелать видеть его. Могла и позвонить его матери, рассказать о том, что происходит. Но она ничего этого не сделала, а просто впустила его в квартиру.

Интересно, что Шарон подумала, когда привратник позвонил ей и сообщил, что к ней пришли? Какие мысли у нее возникли, когда ей назвали его имя? Вполне возможно, она посчитала, что он привез письмо от Фелисии. Но ведь она знала, что у него уже начались занятия в Кембридже.

Когда же Шарон открыла дверь квартиры, лицо ее абсолютно ничего не выражало.

– А, Дуглас, рада видеть тебя. – Это прозвучало как приглашение провести вечер вместе.

Кремовая шелковая рубашка была заправлена в полотняные брюки, волосы, короче, чем теперь, падали серебристо-золотистыми волнами на плечи. Умеренный макияж оттенял красоту лица.

Сначала он подумал, что она собирается уходить, но, как оказалось, Шарон только что вернулась домой. Позднее Дугласа поразило, что ему так повезло – он застал ее, и более того, она приняла его.

– Сегодня у экономки выходной, – сразу же сказала она, приглашая его в огромную гостиную, устроенную в двух уровнях. Пол покрывал большой пушистый ковер, а окна простирались от пола до самого потолка, открывая чудесный вид на вечерние огни Глазго. Однако Дугласа сейчас больше интересовал элегантный интерьер жилья актрисы.

Взгляд его сразу упал на огромный камин, отделанный полированным мрамором и уставленный сверху всевозможными цветами. По краям комнаты располагались большие, крытые бежевым и бордовым бархатом диваны, стулья и стол. В большой стеклянной горке видны были хрустальные вазы и бокалы.

Другую часть комнаты занимал письменный стол с пишущей машинкой, образовывая как бы рабочую зону. Увидев, куда он смотрит, Шарон пояснила:

– Там трудится моя секретарша, когда меня нет дома. Квартира огромная, но в ней не оказалось места для кабинета.

– Здорово, – воскликнул с восторгом Дуглас, спускаясь вслед за Шарон по нескольким ступенькам и скрипя пятками своих парусиновых тренировочных туфель. Спохватившись, что это звучит по-ребячьи, он добавил: – Я имею в виду впечатляюще, – и очень пожалел, что на нем джинсы. По сравнению с кинозвездой, Дуглас выглядел большим ребенком. И волновался, как мальчишка.

– Мне приятно, что тебе здесь нравится.

Шарон сложила руки на животе, и Дугласа вдруг осенило, что она нервничает. Непостижимо. Эта шикарная, пользующаяся огромным успехом женщина нервничала из-за него. Он не мог поверить в это. Это невозможно! Он наверняка ошибается!

– Итак... – она протянула руку в направлении двери в стене комнаты, – не хочешь ли ты выпить? – Она помолчала. – Может быть, кока-колу или еще чего-нибудь?

– Мне уже восемнадцать, – спокойно произнес Дуглас, как бы желая показать, что ему можно еще кое-что, – спасибо, но ничего не нужно. Я поел перед тем, как поехать к вам.

– Аа – Шарон облизала пересохшие губы. Затем, как будто вспомнив, что она его не приглашала, добавила: – Чем я могу помочь тебе?

– Помочь мне? – переспросил юноша, немного растерявшись. – Я пришел не помощи просить, Бог мой, а повидать вас!

Дуглас не собирался говорить таким тоном. Раз уж он решил прийти сюда, нужно быть очень осторожным. Шарон была несдержанной, и, если ей что-нибудь не понравится, она попросит его уйти.

– Повидать меня? – переспросила актриса, потирая руки. – Очень приятно, Дуг, но, мне кажется, есть другая причина визита. Возможно, нужны деньги? Потратился... – Она оглянулась. – Думаю, смогу помочь тебе.

Не сдержав себя, Дуглас произнес слово, какое обычно в приличном обществе не употребляют, и добавил:

– Мне не нужны ваши деньги!

Несколько опомнившись, он спросил.

– Почему вы не пришли на мой день рождения? Ведь вас пригласили!

Господи, простонал про себя Дуглас, опять он ведет себя, как избалованный ребенок. Почему, когда он с ней, он не может вести себя нормально? Раньше с ним такого не случалось.

Шарон глубоко вздохнула. Дуглас впился взглядом в ее нежное лицо, белую шею. Какая она красивая!

– Я работала на съемках, – наконец ответила Шарон, и он обратил внимание на то, что ответ прозвучал не сразу. Почему? Не хотела отвечать? Или солгала?

– А иначе вы бы приехали? – спросил юноша, глядя ей в глаза, широко расставив ноги и засунув руки в карманы брюк. Он не хотел выглядеть агрессивным, и она должна была это понять. В противном случае ее реакция на его поведение могла быть непредсказуемой.

Кончиком языка женщина облизала губы, а по телу Дугласа разлилась волна нежности. Язык был розовым, очень сексуальным и вызывал волнующие ассоциации.

– Возможно, – наконец ответила Шарон, когда Дуглас уже начал думать, не стала ли его реакция на ее сексуальность очевидной для нее. – Мне кажется, ты не очень скучал по мне, – продолжала она, – твоя мать рассказала, что у вас было более сотни гостей.

– Ну и что же? Плевать мне на всех. Я хотел, чтобы вы пришли.

– О Дуг... – Шарон не смотрела на него, поглаживая тонкими пальцами спинку дивана и покачивая головой и своими словами лишая его последней надежды. – Дуглас, это очень мило с твоей стороны, я... знаешь ли, очень люблю всех вас, но представить, что... Здесь, я должна сказать, ты очень ошибаешься...

– Ошибаюсь?

Дуглас уставился на нее, на ее затылок, напряженные плечи, бедро, обтянутое тесными брюками, и его охватило уныние. Безусловно, он совершал ошибку. Было сумасшествием явиться сюда! Как он ни надеялся, слова актрисы подтверждали, что она приезжала в Ноулэнд к его матери, а не к нему.

– Прости, если я ввела тебя в заблуждение, – продолжала Шарон, – мне было приятно проводить с вами время, не отрицаю. Я не хотела производить на тебя впечатление; если тебе показалось что-то, то прости меня. Но я никогда не думала...

Она замолчала и снова посмотрела на него.

– Пожалуйста, прости меня. Я всегда буду твоим другом.

Дуглас вынул руки из карманов и нервно провел по бедрам.

– Спасибо, – еле выдавил он из себя, – я вне себя от счастья. Премного благодарен.

Шарон прикусила губу:

– Дуглас...

– Я знаю, – прервал он ее язвительно. – Страшно глупо с моей стороны было приходить сюда. Скажите, пожалуйста, а если бы я был богат и знаменит? У меня был бы шанс?

Шарон резко выпрямилась, брови ее сердито сдвинулись.

– Это не имеет ничего общего ни с тем, ни с другим! – быстро произнесла она. – Ради Бога, Дуглас, представь себе, что сказала бы твоя мать, если бы слышала тебя сейчас.

Юноша с неожиданной надеждой посмотрел в ее напряженное лицо.

– А какое отношение к этому имеет мать?

– Самое непосредственное, я полагаю, – ответила Шарон и стала внимательно рассматривать свои ногти, стараясь показать, что и так сказала слишком много.

Дуглас глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться:

– Вы хотите сказать, что если бы не моя мать, то все сложилось бы по-другому? Мы могли бы подружиться?

– Но мы и так друзья. Разве я только что не говорила об этом? – в голосе ее прозвучало беспокойство, и она заставила себя посмотреть на него. – Может быть, ты все же хочешь выпить чего-нибудь?

– Вы имеете в виду, что у нас могло быть что-то большее, чем дружба? – продолжал он мягко настаивать.

– Нет, – сухо ответила она, – это не то, что я имела в виду. Ты еще мальчик, Дуг. Как ты этого не понимаешь?

– Не понимаю? – он пристально посмотрел на Шарон. – Разве я вам не нравлюсь?

– О Дуглас, – она взмахнула руками и подняла глаза к потолку, – как я могу говорить о семнадцатилетнем...

– Восемнадцатилетнем, – быстро прервал он ее, но она продолжала, как будто не слышала:

– ... мальчике? Если бы это было так, меня могли бы обвинить в краже младенцев!

– Но разве это не так?

Она быстро взглянула на него и, будто испугавшись, что он сможет прочесть что-то в глубине глаз, посмотрела в сторону.

– Дуглас, прошу... прекрати. Мне не хочется терять доброго отношения. Ведь у нас было столько хорошего!

– Хорошего? – Дуглас передернулся. – Что ж хорошего, когда вы держали меня на расстоянии в течении последних шести месяцев?

– Но это неправда?

– Правда! Я считаю, вы просто избегаете меня. Боитесь того, что может произойти, если вы позволите себе расслабиться.

Шарон подняла голову.

– Ты льстишь себе.

– Разве?

Шарон сжала губы:

– Может, ты наконец прекратишь свою детскую привычку все время переспрашивать? Нет смысла продолжать этот разговор. Я лучше пойду.

Юноша пожал плечами.

– Как хотите.

– Да, я так хочу, – заключила она твердо и направилась мимо него к двери.

И тут Дуглас сделал то, о чем раньше и подумать не мог. Широко расставив ноги, преградил ей путь. Он продолжал напоминать себе, что это не Ноулэнд, что никто не войдет и не спросит, что между ними происходит. Шарон сказала, что у ее экономки сегодня выходной. И они остались один на один.

– Простите меня...

Она остановилась прямо перед ним, высоко подняв голову, осуждающе глядя холодными глазами. Актриса совершенно ясно показала, что она его не боялась. Напоминание о матери должно, по ее мнению, привести его в чувство.

Дуглас не сдвинулся с места. Если она захочет пройти мимо него, пусть идет. Он уже мысленно представил себе, что почувствует, если она попытается проскользнуть рядом. В его памяти четко вставали картины вечеров, когда они вместе танцевали.

– Тебе не кажется, что все это страшно глупо? – наконец спросила она с упреком, хотя в глазах ее проглядывало беспокойство. Возможно, Шарон только теперь поняла, насколько она беззащитна перед ним.

Не отвечая на ее вопрос, Дуглас провел пальцами по ее щеке. Кожа была нежной, необычайно шелковистой и горячей. Впервые он осмелился дотронуться до нее подобным образом.

– Не надо, – произнесла она сдавленным голосом, отбрасывая его руку и сердито сверкая глазами. – Пропусти меня, – приказала она, и он почувствовал страх в ее голосе, – не глупи. Дай мне пройти!

Дуглас хотел было послушаться ее. Все эти месяцы восхищения кинозвездой на расстоянии воспитали в нем чувство величайшего уважения к ней. Еще двадцать четыре часа тому назад он сделал бы все, чтобы ей угодить. Но сейчас что-то изменилось, в течение последних нескольких минут случилось такое, что указывало: послушание не принесет ему ее уважения.

– Пусть я буду глупцом, – сказал юноша, голос его звучал спокойно, а спина взмокла от пота. Мелькнула мысль: «Сейчас или никогда!» Больше такая возможность ему не представится.

– Но это же смешно! – воскликнула она, оборачиваясь. Было ясно, что она собиралась обогнуть диван и обойти Дугласа.

Ему нужно было действовать быстро, и поэтому, не раздумывая, он поспешил за ней и обхватил рукой за шею.

– Ты с ума сошел... – начала она, но он не дал ей договорить, склонил голову и поцеловал за ухом. Сердце Шарон усиленно забилось, и она сдавленно вскрикнула, когда губы юноши коснулись шеи.

Но она не оттолкнула его. Наоборот, тяжело дыша и вздрагивая, позволила Дугласу обнять ее. В какое-то мгновение ему даже показалось, что губы ее скользнули по его лицу. Но он не был в этом уверен.

– Тебе нравится? – хрипло спросил он и услышал в ответ только беспомощный стон.

– Дело не в этом, – попыталась она высвободиться. – Ты... мы... просто не должны делать это. Я слишком стара для тебя.

– Разреши мне самому судить об этом, – быстро произнес Дуглас, услышав в ее словах беспокойные нотки. Он держал Шарон в руках и чувствовал, что она сделает все, что он пожелает. Но его опыт любовных связей на задних сиденьях автомашин в данной ситуации пригодиться не мог.

– Дуг...

В любую минуту она могла опомниться, промелькнуло у него в голове. И, действуя совершенно импульсивно, он резко повернул Шарон лицом к себе.

– Замолчи, – крикнул он хрипло, прижимаясь губами к ее губам.

От поцелуя у него закружилась голова. Он так долго мечтал об этом и днем, и долгими ночами, что не знал, оправдает ли действительность его мечты. Но это было гораздо лучше, чем в мечтах. Губы ее мягко отвечали на его поцелуи, и она откинула голову, принимая его ласки.

Пальцы юноши утонули в шелке золотистых волос, нежно поддерживая ее голову.

Тела их пока разделяло небольшое пространство, и только колени иногда соприкасались.

А когда она обхватила руками его за талию, он сначала не мог понять, что происходит. Но тут тела их слились, ее грудь плотно прижалась к его груди. Она не носила бюстгальтера, и теплая волна желания поплыла по его телу, проникая в каждую клеточку. Ему пришлось прилагать максимум усилий, чтобы не потерять контроль и смирить рвущуюся сквозь тесные джинсы плоть. Наверное, она почувствовала его неопытность.

– О Дуглас, – услыхал он ее шепот и был уверен, что сейчас она попросит его уйти. Но внезапно она обвила его шею руками и тесно прижалась к нему всем телом.

– Боже, – простонал он, и у него мелькнула мысль, что не только он один сейчас теряет голову. Дрожащими руками Дуглас ухватился за ее рубашку и вытащил из брюк, затем коснулся ее нежного тела, а губами приник к белоснежной шее.

Пальцы Шарон в это время нежно гладили его волосы, шею, затылок, посылая чувственные импульсы вдоль спины. Ему никогда ранее не приходило в голову, сколько у него, оказывается, эрогенных зон и как легко она добралась до них. Нежные прикосновения ее пальцев были чрезвычайно возбуждающими и вызывали в нем жгучую страсть.

– Давай сядем, – тихо проговорила Шарон, как будто почувствовала, что ноги больше не держат юношу. И когда она потянула его на бархат дивана, он не сопротивлялся. Он был пьян от ее поцелуев.

Очевидно, ей тоже трудно было стоять на ногах, потому что, когда Дуглас наклонился к ней, она упала на подушки дивана, а он оказался на ней. Рубашка ее задралась, руки Дугласа обхватили тонкую талию и через минуту гладили атласную кожу груди. Он почувствовал, как напряглись соски под его ладонями, и склонился, чтобы поцеловать их. Тело Шарон изогнулось под ним, и она застонала от охватившей ее страсти.

Никогда раньше он не испытывал такого наслаждения и теперь уже не мог остановиться, продолжая ласкать грудь губами и языком. Боже, он даже представить себе не мог, как это хорошо!..

Шарон начала расстегивать его рубашку, снимая ее и царапая ногтями спину. Затем, запустив руки в его шевелюру, она прижала его лицо к своему, и губы их слились в сладостном поцелуе.

Да, он решил быть глупцом. Пусть будет так! Но это не то, что было раньше с девицами его возраста, торопливо и без особого удовольствия. И тут брови его озабоченно сошлись на переносице – а как насчет предохранения? Ведь у него ничего такого с собой не было.

Но как я мог это предусмотреть? – промелькнуло в его голове. Месяцами Дуглас грезил о том, как станет целовать Шарон, обнимать ее. Но разве мог он подумать, что будет обладать ею? Ведь об этом можно было только мечтать.

Однако, когда ее тонкие пальцы справились с его ремнем и молнией на джинсах, дотронулись до прорвавшей все преграды мужской плоти, отступать было некуда. Удержаться? Он глубоко вздохнул раз, еще раз... Нет, это теперь невозможно!