Он нежно поднял ее своей сильной рукой и придерживал за плечо, пока она мелкими глотками пила вкусный чай.
      - Теперь тебе будет прохладно, потому что я включил вентилятор, сказал он, снова уложив ее. - Когда я уйду, попытайся уснуть. Никто не будет тебя беспокоить, обещаю.
      Он подошел к окну и закрыл ставни. В комнате стало совсем темно. Затем он ушел. Луиза тихо лежала и ждала, когда подействуют таблетки.
      Постепенно она стала погружаться в сон.
      Луиза не знала, сколько прошло времени, прежде чем она проснулась. Голова уже болела не так сильно, но было трудно даже поднять руку.
      Она вспомнила его слова:
      - Никто не будет тебя беспокоить, обещаю-.
      Он сказал их и будто положил между собой и ею меч, подобно рыцарям средневековья, когда они давали клятву хранить целомудрие своей дамы. Мысль об этом удивила Луизу. Ведь она приехала сюда, чтобы доказать, что этот мужчина дешевый обманщик, а он отводил глаза, когда раздевал ее, и, что бы ни говорил рассудок, сердце Луизы ему доверяло.
      Она зевнула, снова соскальзывая в объятия сна.
      ... Луиза плыла по бесконечному каналу, а потом внезапно начала падать. Она в отчаянии выбросила вперед руку и почувствовала, что кто-то крепко сжал ее ладонь, давая ей чувство защиты. Рукопожатие прогнало прочь все ее страхи. А затем она снова заскользила куда-то, где были звуки текущей воды, музыки и счастливого смеха.
      5
      Она открыла глаза в полной темноте. Головная боль прошла, и все тело наполнилось легкостью. Однако, вылезая из постели, она поняла, что еще не полностью выздоровела. Все ее силы ушли на то, чтобы подойти к окну и распахнуть ставни.
      Снаружи царил сумрак, лишь свет луны лился в воды маленького канала, на который выходило окно спальни. Луиза не могла понять, в какой части города находится, но было ясно, что это не привилегированный квартал. Здесь жили сами островитяне. По улице медленно шла в обнимку молодая пара, оба одетые в джинсы и футболки. Они повернули головы, увидели ее и растворились в темноте.
      Включив торшер, она увидела, что на кровати лежит халат. Наверное, он принес его, пока Луиза спала, не потревожив ее сна. Она поняла, что ее телу все еще слишком жарко, потому что огонь, горевший внутри раньше, все еще не погас. Хотя, может быть, он усилился от мысли, Что гондольер смотрел на нее, пока она спала.
      Она надела халат и тихо открыла дверь спальни. Сразу за ней начиналась гостиная, которая тоже была погружена в темноту, освещаемую лишь светом луны. Наконец Луизе удалось разглядеть, где находится ванная, и она потихоньку прокралась туда, закрыв за собой дверь.
      Взглянув на себя в зеркало, она страдальчески поморщилась. Лицо потеряло свою обычную белизну и приобрело неприятный розовый оттенок. Под халатом горели плечи, и короткий взгляд на них не принес ей никакого облегчения. Солнце сожгло ее всюду, куда только попали его лучи.
      Можно распрощаться с ролью искусительницы, подумала она про себя. Если девушка похожа на вареного рака, ей мало кого удастся соблазнить.
      Она умыла лицо холодной водой, но это не помогло. Было пора отправляться в обратный путь, но сил почти не осталось. Выйдя из ванной, она увидела спящего на софе мужчину. Гондольер был высокого роста, а софа совсем маленькой, и его мучения были очевидны. Луиза не догадывалась, как смягчилось выражение ее лица, пока она смотрела на спящего.
      Она сделала несколько шагов и остановилась, вцепившись в спинку стула и тяжело дыша. Ее голова кружилась. Следующий стул был в нескольких метрах от нее. Она начала рассчитывать, как доберется до него мелкими шажками, а потом быстро обопрется... Первая часть плана прошла отлично, но, когда она попыталась опереться на стул, то промахнулась и врезалась в софу. Спящий мужчина упал на пол, и, проснувшись, несколько секунд барахтался, запутавшись в одеяле.
      - Извини, - прошептала она, бессильно прислонившись к боку софы.
      Он уже встал на ноги, и она смотрела в темноте на его гибкое мускулистое тело. На нем были только шорты.
      - Все хорошо, - быстро сказал он. - Держись за меня.
      Она с благодарностью ухватилась за его протянутые руки.
      - Я думала, мне лучше, - пробормотала она, - но, когда я встала, то просто...
      - Не волнуйся, солнечный удар за пять минут не вылечить. Это займет дня два. Как твоя голова?
      - Вроде бы прошла, но сейчас снова начинает болеть.
      Они уже дошли до спальни. Он усадил ее на стул и сурово погрозил пальцем, приказывая не вставать, а потом принялся активно наводить порядок на кровати, надел на подушку чистую наволочку, расправил простыню и скомканное одеяло.
      - У тебя хорошо получается, - восхищенно сказала она.
      - Меня научил отец. Он говорил, что никогда не стоит полагаться в этих вещах на женщину, - сказал он с невозмутимым видом, но хитрые смешинки в глазах выдали его. - А теперь марш в постель.
      Она собралась было снять халат, но вовремя вспомнила, что под ним ничего нет. Он показал на шкаф.
      - Там лежат чистые рубашки, - сказал он и вышел из комнаты.
      Она надела одну из них и улеглась в постель как раз к тому моменту, когда он вернулся с чаем. Луиза с благодарностью выпила несколько глотков и приняла таблетки от головной боли.
      - Вот колокольчик, - сказал он, указывая на прикроватный столик. - Если тебе что-нибудь понадобится, позвони в него.
      - Ты потрясающая сиделка, - пробормотала она, со вздохом удовлетворения откидываясь на подушку.
      - Засыпай.
      На этот раз ее сон был долгим и освежающим. Проснувшись, она подошла к окну и, раскрыв ставни, выглянула наружу. Сияющее солнце уже поднялось над верхушками пальм, Луиза улыбнулась и со вкусом вдохнула свежий утренний воздух. Ее голова уже не болела, хотя слабость еще не прошла.
      Завязывая пояс халата, она заглянула в соседнюю комнату. Там никого не оказалось. В ожидании возвращения гондольера Луиза стала осматривать квартиру. Она была хоть и маленькой, но уютной. Белые стены оттеняли пол, покрытый терракотовой плиткой. Мебели было немного, и вся она была строго функциональной. Единственное, что нарушало аскетический характер жилища, были маски, которые висели на стенах.
      Некоторые были очень простыми, другие - фантастическими, с длинными носами и зловещими разрезами на месте глаз. Луиза с интересом разглядывала их. Переведя взгляд на крошечную софу, она сочувственно вздрогнула, представляя, как плохо ему пришлось сегодня ночью.
      Из всего увиденного Луиза сделала один вывод: владелец этой квартиры был беден.
      Она покачала головой и пошла в ванную, чтобы взглянуть на свою одежду. К сожалению, сарафан не вынес бесцеремонного обращения и превратился в цветную тряпку. Луиза не стала очень переживать по этому поводу.
      Она взглянула в зеркало. Ее лицо уже не было таким розовым, но все же хотелось бы, чтобы оно как можно скорее стало нормального цвета.
      Она все еще разглядывала себя, когда услышала звук открывающейся двери. Алехандро вошел, держа в руках огромное количество пакетов. Она поспешила спасти несколько из них от неминуемого падения.
      - Положи их на кухонный стол, - сказал он. - Нет, только эти. Остальные отнесу сам.
      Он аккуратно забрал несколько пакетов, положил их на софу, а потом повел Луизу на кухню.
      - Ты выглядишь намного лучше.
      - Да уж, лучше! Может быть, мое самочувствие почти в норме, чего не скажешь о внешнем виде.
      - Прекрасный здоровый цвет лица.
      - Ничего подобного!
      - Ладно, не буду спорить, лучше молча посижу. Я слишком долго тащил всю эту тяжесть.
      С усталым вздохом он уселся на кухонный стул, а она стала распаковывать покупки. Еды должно было хватить на целую армию.
      - Я тут смотрела на свой сарафан, - сказала она.
      - Вода его совсем испортила, верно? Извини, что так получилось. Наверное, надо было сразу снять его.
      - Ты все верно сделал, - сразу ответила она. - Я не жалуюсь, просто не знаю, как вернусь в таком виде в "Санта Лучию".
      - Ничего страшного. Пойди-ка, посмотри на свертки, которые лежат на софе.
      Заинтригованная, она так и сделала, и ее глаза расширились при виде содержимого свертков.
      - Я знал, что тебе понадобится одежда, - сказал он, стоя в дверях кухни и глядя на нее. - Правда, это дешевые вещи, совсем не то, к чему ты привыкла.
      Луиза покраснела, потому что одежда была куда лучше той, какую она всегда носила. Он купил ей льняные брюки и две блузки. Рассмотрев покупки внимательнее, она удивилась его глазомеру. Все вещи были как раз нужного размера.
      - Тебе хватило смелости купить мне и...
      - Тебе же нужно нижнее белье, - сказал он так, будто оправдывался. Извини, кофе выкипает.
      Он исчез в кухне и даже притворил за собой дверь, позволив Луизе в одиночестве рассматривать лифчик и трусики, которые он для нее купил. Они состояли из тонких кружев, словно были предназначены для того, чтобы их видели.
      Женщина купила бы такие, если бы собиралась раздеваться в присутствии мужчины. А мужчина - если бы хотел видеть их на женщине, или даже хотел бы видеть, как женщина снимает их, или, может, мог хотя бы думать о том, как она носит или снимает их.
      Луиза резко остановила поток своих мыслей, Когда она залезла в последний сверток, то обнаружила там ночную рубашку. Она была полной противоположностью нижнему белью, а именно: абсолютно лишенной сексуальной привлекательности и застегивающейся почти до самого горла. В растерянности она села на софе, держа прозаическую ночнушку в одной руке и сексуальное нижнее белье в другой. Ничего не понимаю, подумала Луиза. Это было странно, потому что она ожидала, что гондольера будет очень легко понять.
      Подняв голову, она увидела, что кухонная дверь приоткрылась, и в проеме появился один глаз. Выглядел он довольно встревоженным.
      - Эй, входи, - сказала она и невольно засмеялась.
      Появился второй глаз.
      - Кофе готов. Я прощен?
      - Еще не знаю, - ответила она, присоединяясь к нему на кухне и беря протянутую чашку. Ты осмелился купить мне очень откровенное нижнее белье.
      - Оно мне нравится, - ответил он с невинным видом.
      - И меня просто поразила ночная рубашка, потому что ее впору носить только моей бабушке!
      Он перестал улыбаться и сказал:
      - Я считаю, что сделал все правильно. Пока ты болеешь, будет лучше, если... - Тут он заколебался, а потом продолжил:
      - если ты будешь похожа на бабушку. Конечно, не совсем на бабушку, потому что ты на нее совсем не похожа, но так будет безопасней! - Он провел рукой по волосам. - Я не очень внятно все объясняю, но надеюсь, ты понимаешь...
      - Да, - сказала она, тронутая до глубины души. - Я понимаю. Спасибо, что подумал о моей безопасности.
      - Ну кто-то же должен о ней думать. Ты заперта здесь наедине с мужчиной, у которого очень плохой характер. Из-за болезни у тебя совсем нет сил, и некому тебя защитить, если что-то случится.
      - Может быть, у этого мужчины вовсе не такой уж плохой характер?
      - Определенно плохой, просто ужасный! Ты должна очень скромно одеваться, чтобы ему в голову случайно не закрались нескромные мысли о... Тут он посмотрел в ее недоумевающие глаза. - О том, как ты замечательно выглядишь без этой скромной одежды... Пожалуй, пора начинать готовить суп, быстро закончил он.
      Луиза отвернулась, пряча улыбку. Ей было приятно, как ловко он смог сделать ей комплимент, не заставив при этом почувствовать себя смущенной.
      - Но я ведь не останусь здесь надолго, - сказала она. - После завтрака я могу вернуться в отель.
      - Не думаю. Ты еще не выздоровела, сегодня снова придет врач. Сейчас ты чувствуешь себя довольно сильной, но это ненадолго.
      Она действительно начала чувствовать усталость и потому с удовольствием съела целую тарелку приготовленного им супа. За первым блюдом последовал восхитительно вкусный рис с овощами. А потом она снова легла в застеленную свежим бельем постель, надев "бабушкину" ночнушку и накрывшись одеялом.
      Она проснулась от звука открывающейся двери. В комнату вошла доктор Эррера.
      Осмотрев Луизу, она осталась довольна темпами ее выздоровления.
      - Но не торопитесь, - предупредила она. - Если будете завтра выходить на улицу, то только на короткое время, и не забывайте закрывать кожу от солнца.
      - Я уже могу вернуться в отель, - виновато сказала Луиза, как только доктор Эррера ушла.
      - Нет, - сразу же ответил он. - Ты должна остаться здесь, чтобы я мог за тобой присматривать. Конечно, в отеле есть горничные, но разве они смогут толком позаботиться о тебе?
      - Смогут, если я буду давать им хорошие чаевые!
      - Да неужели? И ты думаешь, что такой заботы тебе хватит?
      Подумав, Луиза отрицательно покачала головой.
      - Кроме того, - добавил он, - я тебе не доверяю!
      - Что-что?
      - С тобой опять что-нибудь приключится, если меня не будет поблизости. Поэтому тебе лучше остаться там, где я смогу за тобой присмотреть, и можно не платить никаких чаевых.
      - Хорошо, на сегодня я останусь, но завтра вернусь в отель.
      - Ты вернешься, когда я это скажу!
      - Да, сэр! Разрешите принять душ, сэр? - дурачась, ответила она.
      Пока он готовил ужин, она не спеша приводила себя в порядок. Жаль, что я, такая худая, подумала она, надев кружевное белье и разглядывая себя в зеркало. Нежно-желтая блузка очень хорошо подходила к светлым брюкам, и теперь Луиза выглядела очень элегантно. Эта одежда нравилась ей куда больше, чем наряды, которые висели сейчас в шкафу ее номера.
      - Что ты готовишь? - спросила она, заходя в кухню и вставая так, чтобы он мог разглядеть ее.
      - Говяжью вырезку в винно-лимонном соусе. - Он перестал нарезать чеснок и посмотрел на нее. - Прекрасно! - одобрительно сказал он.
      - Правда?
      - Да, прекрасно, что я правильно угадал твой размер. Передай мне, пожалуйста, лук.
      От подобной наглости она чуть не запулила луком прямо в его глупую голову.
      Луиза накрыла маленький столик, который стоял у раскрытого окна гостиной.
      Вечер разливал повсюду мягкий розовый свет.
      Зажигался свет в домах, отбрасывая на воду сверкающие дрожащие отражения, и откуда-то издалека слышалось тихое пение.
      Открыв бутылку "Барона де Онья", сухого красного вина, он сказал ей:
      - Вино очень легкое, от него тебе не будет никакого вреда.
      Они чокнулись бокалами.
      - В общем-то, я приготовил все самое легкое', - объяснил он. - Сначала мы съедим рис с говяжьей вырезкой, потом будет омлет с креветками, и манго с мороженым на сладкое.
      После ужина он мыл посуду, а она вытирала ее полотенцем, гадая, почему в его поведении появилась некоторая натянутость.
      - Что-то не так? - спросила она.
      - Ну... Луиза, ты не против, если после того, как мы закончим с посудой, мы... Только если ты не будешь против...
      - Так в чем дело? - спросила она, чувствуя, как сердце охватывает мгновенная боль разочарования.
      Ну вот... Начинается! - подумала она. Непристойные предложения, которые сразу же сделают его непривлекательным в моих глазах. Но ведь за этим я сюда и приехала!
      Луизе захотелось быть в любом другом месте, только не здесь. Но работа есть работа, поэтому она просто посмотрела на него, ожидая продолжения.
      Он глубоко вздохнул, будто собирался взяться за какое-то непосильное дело.
      - Сегодня вечером по телевизору будет футбольный матч...
      - футбольный матч?!
      - Да, "Фламенго" против "Барселоны", это очень важно, иначе я даже не стал бы просить, - умоляюще сказал он. - Ты не против?
      - Нет, - ответила она, сбитая с толку, - совсем не против.
      Весь оставшийся вечер они просидели на софе, держась за руки, и смотрели футбольный матч, пока он не объявил, что пора спать. Но ему пришлось повторить это дважды, потому что Луиза давно уже сладко спала на его плече.
      На следующее утро он не стал будить ее, поэтому она проснулась поздно и сразу почувствовала, что окончательно выздоровела. Одеваясь, Луиза с радостью заметила, что краснота ушла.
      Кожа приобрела оттенок легкого загара, который замечательно смотрелся в сочетании с ее светлыми волосами и зелеными глазами и, кроме того, подчеркивался светло-розовой блузкой, которую она надела.
      - Кто выиграл? - спросила она, заходя на кухню.
      - Я забыл. Ты прекрасно выглядишь. А как ощущения?
      Она собиралась было сказать, что все прекрасно, но вместо этого почему-то ответила:
      - Уже лучше, но все-таки еще не так, как прежде.
      Но это же правда, сказала она своей протестующей совести. Я никогда уже не буду прежней.
      - Тогда сегодня мы будем осторожными. Легкий завтрак, а потом небольшая прогулка.
      После этой реплики Луиза почувствовала себя слегка виноватой. Нехорошо было позволять ему думать, будто она такая хрупкая. Но девушке, которая всегда полагалась только на себя, было приятно, что о ней так заботятся. К тому же, напомнила она себе, мне необходимо узнать о нем правду. Если окажется, что он действительно добрый, нежный, ласковый и великодушный, просто ходячий образец, тогда я сообщу об этом Эжену и порадуюсь за Амели.
      После кофе и сладкого он сказал:
      - Надо купить еды, мы можем прогуляться до рынка.
      - Я тебя совсем разорила!
      Он сердито взглянул на нее и фыркнул:
      - Ты едва прикоснулась к пище!
      Она собиралась было напомнить ему об одежде, которую он купил, но заколебалась, вспомнив напряженность в его голосе, когда он сказал во время их первой встречи: "Пожалуйста, не оскорбляй меня деньгами".
      Внезапно ее посетило вдохновение, и она с воодушевлением сказала:
      - Позволь мне что-нибудь для тебя приготовить. Какое-нибудь французское блюдо.
      Он с сомнением посмотрел на нее.
      - Сеньорита умеет готовить?
      - Сеньорита провела половину своего детства в кухне с кухаркой, потому что она была самым интересным человеком в доме, - ответила Луиза. - И самым добрым. Она стала мне второй матерью, когда умерла мама. Жаннет научила меня всему, что знала, потому что думала, что когда-нибудь это может понадобиться.
      - Да, когда начнется революция, и разъяренная толпа придет по твою душу, - начал сочинять он.
      - Ну, - ответила она, включившись в игру, - если меня поведут на гильотину, не уверена, что умение готовить мне поможет, но, в общем, ты правильно уловил идею. Уверена, что Жаннет представляла себе ужасных старух, которые сидят у подножия гильотины и вышивают на саване графский герб семьи де Монтале... Что случилось? - быстро спросила она, когда при этих словах он уронил тарелку на пол, и та разбилась на мелкие кусочки.
      - Ничего, - ответил он и наклонился подобрать осколки.
      - Я что-то не так сказала?
      - Нет. Просто у меня было ощущение дежавю, вот и все. А сейчас давай пойдем и купим еды.
      Он отвел ее на рынок, где тянулись бесконечные прилавки, ломящиеся от фруктов, овощей, рыбы и морских деликатесов. Он держался немного на расстоянии, а потом исчез из виду, пока она делала покупки, что удивило Луизу, хотя она и была рада, что имеет возможность сама заплатить за еду.
      Появившись, он сразу взял в одну руку все пакеты, запретив ей нести хоть один из них, другую протянул ей, и они медленно пошли вниз по улице.
      - Мы шли совсем другим путем, - сказала она, оглядываясь. - По крайней мере, мне так кажется, потому что для меня все улицы одинаковые.
      - Да, мы идем другим путем. Я хотел отвести тебя на площадь Сан-Карлос, ведь ты ее еще не видела.
      На площади они уселись за столик одного из многочисленных кафе, пили кофе и слушали веселую карибскую музыку. Возле площади было маленькое искусственное озеро, которое образовалось от слияния нескольких каналов. Это озеро облюбовали лебеди. Луиза спустилась по ступенькам к самой воде, раскрошила кусочек кекса и стала кормить птиц, которые отпихивали друг друга, пытаясь ухватить самый лакомый кусочек. Она засмеялась, чувствуя себя такой счастливой, как никогда раньше.
      Когда она с улыбкой повернулась к гондольеру, то увидела на его лице странное выражение.
      Это была даже не любовь, а обожание такой силы, что у нее перехватило дыхание.
      Тут какой-то резкий звук спугнул лебедей, и птицы поднялись в воздух, хлопая крыльями.
      Луиза невольно пригнулась. Когда птицы улетели, и она снова взглянула на него, то увидела, что он встал и собирает пакеты с покупками. Несмотря на его протесты, она все-таки взяла один пакет, и они пошли вдоль канала, а потом свернули в проулки, такие узкие, что ей пришлось идти позади него. Но все равно он крепко сжимал ее руку.
      Перед ее глазами стояло его лицо, освещенное радостью и странным покоем, будто у человека, который наконец-то нашел свой дом. Ей было немного боязно, и одновременно она хотела видеть это выражение на его лице всю оставшуюся жизнь.
      - Что случилось? - спросил он, обернувшись к ней. - Ты начинаешь отставать. Уже устала?
      - Нет, все хорошо.
      - Мы слишком долго гуляем, - сказал он и обнял ее за плечи.
      Она положила руку ему на талию и позволила отвести себя домой по улицам, залитым золотым солнечным светом.
      6
      Все время после обеда Луиза провела на кухне, в то время как хозяин квартиры был допущен к выполнению лишь самых простых операций. Он со смиренным видом делал то, что ему приказывали.
      Несколько раз она смотрела на него, гадая, сможет ли когда-нибудь снова увидеть тот взгляд, который обещал столь многое, но теперь он держал себя в руках, поэтому ничего такого она не заметила.
      Вечером они сели за ужин, который стал настоящим триумфом Луизы. Он начал есть приготовленное блюдо с осторожностью, а закончил тем, что съел все, что было на тарелке, и потребовал добавки.
      Затем он усадил ее на софе с бокалом "Барона де Онья", а сам принялся готовить кофе. Когда он вошел в комнату, она, откинувшись головой на подушки, разглядывала маски, висящие на стене.
      - А, ты смотришь на моих друзей, - сказал он, ставя чашки на журнальный столик.
      - Они твои друзья? - улыбаясь, спросила она. Тогда представь их мне.
      - Хорошо.
      Он снял со стены одну маску.
      - Это Сипо, хитрый проныра. У него африканское имя, потому что раньше большинство населения на острове составляли черные рабы.
      Конечно, у масок Регонды венецианское прошлое, но оно тесно переплелось с культурой Африки.
      - Значит, и карнавал на Регонде придумал тоже дон Мигель?
      - Ты верно угадала. Он устраивал на острове просто феерические шествия с масками и танцами. Ты знаешь, как на Карибах и в Бразилии любят карнавалы, а дон Мигель добавил к этому еще и маски. Они очень полюбились островитянам.
      - Странно, почему так?
      - Наверное, в этом какую-то роль сыграл наш характер, некоторая текучесть.
      - Что ты имеешь в виду под словом "текучесть"?
      Он ухмыльнулся.
      - Мы кажемся очень несолидными. Да и как мы могли бы быть такими? - Он показал на канал за окном. - Мы не живем на устойчивых фундаментах, путешествуем по улицам, которые двигаются под нами. И остров так часто переходил из рук в руки в течение столетий, что жизнь здесь перестала быть устойчивой. Мы живем своим умом, и потому научились тому, что я бы назвал "приспособляемостью". А лучший способ приспособиться - это иметь под рукой целый набор масок.
      - Целый набор?
      - Да, ведь одной маски никогда не достаточно.
      Луиза посмотрела на множество эмоций и чувств, которые передавали раскрашенные куски картона.
      - Их так много. Просто невероятно.
      - Их столько же, сколько бывает выражений на человеческом лице, или столько, сколько бывает типов человеческого сердца.
      - Но как же кто-нибудь узнает, каковы вы на самом деле?
      - Но рано или поздно все маски снимаются, и на свет появляется правда.
      - Какая правда? - спросила она. - Ведь для каждого человека она своя.
      Он сделал быстрое движение рукой.
      - Ты понимаешь. Что-то говорило мне, что так и будет. Конечно, ты права. Я могу только сказать, что, когда лица людей спрятаны, они чувствуют себя более свободными, могут быть самими собой.
      - Но тогда они становятся другими, - продолжала настаивать она.
      Почему-то для нее этот разговор становился все более и более важным.
      - Конечно, - ответил он. - Люди постоянно меняются. Разве ты та же самая, какой была в прошлом году, на прошлой неделе, за день до того, как приехала на Регонду?
      - Нет, - медленно сказала она. - Я стала совершенно другой.
      Он снял со стены маску с очень длинным носом и прижал ее к своему лицу.
      - Карлос, жадный торговец.
      Затем он сменил эту маску другой, с более коротким носом и уродливым лицом.
      - Пакито, сорвиголова. В Венеции его зовут Пульчинелло.
      Следующая маска была широколицей, с приплюснутым носом.
      - Доктор Року, который любит изливать потоки псевдонаучных сентенций.
      Он снял со стены еще одну маску и прижал ее к лицу так, чтобы смотреть через отверстия для глаз. Эта маска была неожиданно похожа на него самого.
      - А у этого персонажа осталось итальянское имя, - сказал он. - Это Арлекин. Он похож на резиновый мячик. Кто бы его ни бросал, он всегда отскакивает обратно. Он хитрый и изобретательный, но не такой умный, каким себя считает, и ошибки всегда приводят его на грань катастрофы. Он носит разноцветный костюм, сшитый из старой одежды его добрых друзей.
      - Бедняжка, - сказала она, смеясь. - Ты похож на него?
      - Почему ты так считаешь? - быстро спросил он.
      - Ты рассказал о нем больше, чем об остальных.
      - Да, действительно, так и было. Но в этом-то и дело. Человек может быть сегодня Арлекино, а завтра Карлосом.
      - Я не представляю тебя в роли жадного торговца.
      - Почему бы и нет! - И тут он вполголоса добавил, говоря скорее самому себе:
      - С трубкой и в домашних тапочках.
      Увидев ее удивленнее лицо, он быстро сменил тему разговора.
      - Хорошо, что ты смеешься. Ты не слишком часто это делаешь.
      - С тобой я очень часто смеюсь, - возразила она.
      - Но не в другое время. Интересно, почему?
      - Ты ведь не знаешь, как я себя веду, когда тебя нет рядом.
      - Думаю, знаю. Что-то говорит мне, что ты все принимаешь слишком близко к сердцу. - Он слегка дотронулся до ее руки. - Ты получила солнечный удар, потому что не привыкла проводить много времени на солнце. Да и твой ум и душа тоже не очень привычны к солнечному свету.
      Луиза хотела было сказать, что все это чепуха, но тут она поняла, что он прав. Внимательно глядя на нее, он заметил, как изменилось выражение ее лица.
      - Почему это так? - спросил он. - Ведь дело не только в мужчине, который разбил твое сердце.
      - Нет, не в нем, - медленно сказала она, погружаясь в море воспоминаний.
      Сколько ей было лет, когда она стала бухгалтером для своего отца? Он не мог делать этого сам, потому, что был не в состоянии взглянуть правде в лицо. Ей было всего пятнадцать, когда она, плача, сказала отцу:
      - Папа, ты не можешь себе этого позволить!
      Ты и так уже в долгах.
      - Если я прибавлю еще немного к этим долгам, ничего не изменится, так ведь, моя крошка? И не хмурься.
      Отец научил Луизу бояться, хотя сам, казалось, не знал, что такое страх. Она пыталась выстроить защиту, хорошо учась в школе и обещая себе сделать великолепную карьеру. Но из ее затеи ничего не вышло. Она окончила школу, так и не сдав выпускные экзамены, потому что неудачи на бегах заставили отца срочно уехать вместе с ней заграницу. А когда они вернулись, было уже слишком поздно. Поэтому Луизе пришлось найти работу, на которой можно было использовать свой ум, потому что это было все, что она имела.
      - Расскажи мне, - попросил он, глядя на грустную складку между ее бровями.
      - Нет, - быстро сказала она. История ее бедности не для его ушей. - Ты прав, я слишком серьезна.
      - Может быть, пора надеть другую маску. Возможно, тебе стоит стать Коломбиной. Она разумная девушка, но еще очень острая на язык и умеет увидеть в жизни ее смешную сторону.
      - Где она?
      Он протянул покрытую серебряной краской и украшенную блестками маску, а потом аккуратно надел ее на лицо Луизы и завязал на затылке две шелковые ленты.
      - Ну что ты скажешь? - спросила она, разглядывая себя в зеркале.
      Маска закрывала все ее лицо, оставляя свободными лишь губы и подбородок. К ее удивлению, он отрицательно покачал головой.
      - Нет, она тебе не подходит.
      - Почему? Она мне нравится.
      - Нет. Маски не для тебя. По крайней мере, не эта. Коломбина очаровательна, но она обманщица. Посмотри на блестки, как они блестят и всякий раз отражают другой цвет. Это Коломбина, но не ты!
      Она смотрела на него, чувствуя растущую тяжесть в душе. Ведь сейчас на ней была не одна, а целых две маски, и одну из них, маску богатой ветреницы, она не имела никакой возможности снять. По крайней мере, не сейчас...
      - Тебе действительно надо возвращаться? - умоляющим голосом спросил он на следующее утро. - Останься еще на один день.
      - Нет, - поспешно ответила Луиза. - Я больше не могу занимать твое время, ведь сейчас ты должен был бы плавать на гондоле, зарабатывая себе на жизнь. А из-за меня ты уже пропустил несколько дней.
      Он заколебался, а потом ответил, словно приняв наконец какое-то решение:
      - На самом деле, я не гондолой зарабатываю себе на жизнь. Я кое-что хотел рассказать тебе о себе...
      Луизу внезапно охватила паника. Сейчас он начнет лгать ей, говорить, что на самом деле он аристократ, родственник графа де Эспиноса... Только сейчас она поняла, как важно для нее было, что он до сих пор не говорил ничего подобного.
      - Луиза...
      - Не сейчас, - быстро сказала она. - Мне надо возвращаться, потому что надо сделать кое-что.
      - Ты права, - сказал он. - Сейчас действительно не время. Ты встретишься со мной сегодня вечером?
      - Конечно!
      Он спустился вместе с ней к каналу и поймал водное такси. Луиза, не отрываясь, смотрела на него, пока его фигура еще была в поле зрения, и ее сердце все больше сжимала печаль.