10

Все было легко и просто: оставалось сделать лишь маленький шажок, чтобы соскользнуть в никуда. Но Мария никак не могла сделать этот шаг. Кто-то не пускал ее. Кто-то звал ее по имени и просил вернуться обратно. Сильные пальцы сжимали ее руку и не давали уйти.

— Ты нужна мне… Мари, ты нужна мне… останься со мной…

Она не видела лица этого человека, только ощущала мертвую хватку сильных рук, ничего не желавших знать, и слышала голос, настойчиво шептавший на ухо.

— Ты нужна мне… ты нужна мне… не бросай меня…

А затем Мария очнулась и открыла глаза. Она лежала в тихой больничной палате, окруженная приборами, с капельницей и кислородной маской. У стены стоял Тео и смотрел на нее.

Увидев, что Мария пришла в себя, он шагнул к двери и позвал врача. Тот вошел с улыбкой.

— Так-то лучше. Вы нас всех сильно напугали.

— Мой малыш, — тут же прошептала Мария.

— С малышом все нормально. На всякий случай мы поместили его в инкубатор, сегодня его выпишут. Но с вами хлопот было больше. Понадобилось три переливания крови, чтобы вывести вас из этого состояния.

— Что случилось?

— Большая потеря крови. Так что за вас пришлось побороться.

Теодор подошел к кровати. В его глазах, красных от недосыпания, светилась отчаянная надежда, но Мария была слишком вялой, чтобы это заметить.

— У меня такое чувство, будто я долго отсутствовала, — сказала она.

— Так и есть, — негромко подтвердил Тео, — вы пробыли без сознания неделю. Я боялся, что вы не вернетесь.

— Едва вернулась, — с трудом промолвила женщина. — Как странно… казалось, там для меня все готово… но я не могла уйти. Неделю? И все это время вы пробыли здесь?

Что-то похожее на надежду исчезло из его глаз. Они потухли, и лицо мужа стало таким же непроницаемым, как прежде.

— Да, я был здесь. А где же еще мне следовало быть, когда вам грозила опасность?

— Конечно… но Максик действительно здоров? Вы видели его?

— Несколько раз. Малыш чувствует себя чудесно. Кажется, что обстоятельства рождения ничуть не сказались на его здоровье.

— Обстоятельства рождения?.. Ах да, он ведь родился в машине, верно? — Теперь она вспомнила, что Тео не поехал с ней в больницу, а предпочел остаться со своим «мерседесом». Интересно, долго ли он ждал помощи? Но она была слишком слаба, чтобы спрашивать об этом.

Внезапно ее охватило чувство одиночества. Рождение сына — то был чудесный момент — момент, который мог сделать их ближе. Но все рухнуло, когда Тео отказался сопровождать ее. Глупо было надеяться, что голос и руки, которые тащили ее от края пропасти, принадлежат Теодору… Она вновь закрыла глаза.

Хантер молча следил за ней. Он чувствовал себя выжатым как лимон. Неделю — с тех пор как его привез сюда веселый водитель — он не смыкал глаз. Не отваживался на это, боясь, что Мария ускользнет в небытие, когда его не будет рядом. Оставался с ней, напрягал все силы, чтобы удержать ее, молился, умолял, даже приказывал ей остаться с ним, пока едва не свихнулся от недосыпания.

Зачем он это делал? Должно быть, Мария вернулась против его и своей воли. К кому она стремилась, долго странствуя в долине теней? Не к тому ли, кто покорил ее сердце?

Тео со все большей горечью убеждался, что вовсе не он вызвал в ней желание жить. Это сделала ее любовь к ребенку. Так какая разница, был он здесь или нет?

Последующие дни стали для Марии смесью радости и боли. В Новый год ей впервые принесли сына. Она надеялась, что это сделает Теодор и что они вместе насладятся торжественным моментом. Но когда сестра внесла младенца в палату, Тео держался позади, и Мария осознала, что он смотрит на нее как на чужую.

Однако в следующее мгновение ребенок уютно прижался к ней, и мать забыла обо всем на свете. Никогда в жизни она не ощущала большего счастья. Ее руки обняли малыша, и сын прильнул к ее груди, как будто они по-прежнему оставались единым целым.

Мария вернулась домой в холодный январский день. Первые несколько ночей она провела в детской, рядом с ребенком. Когда Максик просыпался, она давала ему грудь, меняла пеленки, снова укладывала, садилась рядом и смотрела на него так, как скупой смотрит на свои сокровища. Он был дороже золота. Мария не могла наглядеться на сына. Было больно думать, что физически Макс перестал быть ее частью, но эта боль исчезала, когда она подносила его к груди.

— Вы слишком мало спите, — однажды вечером сказал Теодор. Он стоял в дверях и следил за тем, как Мария склонив голову, кормит маленького Макса.

Она на секунду подняла глаза, но тут же вернулась к ребенку, который трудился изо всех сил.

— Я сплю днем, — ответила она. — Что еще остается, когда вокруг меня суетятся сиделка и Кларисса? — Мария любовно улыбнулась малышу. — Вылитый Максимилиан, правда? Макс не ушел от нас.

Она говорила это, чтобы успокоить Тео, для которого потеря брата была тяжелым горем. Но, казалось, это не доставило ему никакой радости. Он долго смотрел на Марию, а потом нахмурился.

— Я должен вам кое-что сообщить. Нужно посетить фабрики, которые я давно не видел. Я скоро уеду.

— Надолго?

— Месяца на три. Они на юге, в Техасе. В каждом городе придется провести по несколько недель. Я вернусь не раньше середины апреля.

Три месяца без него, подумала Мария… Но тут Макс как бы улыбнулся, и она засмеялась от удовольствия, наслаждаясь ощущением теплого маленького тельца.

— С вами все будет в порядке, — сказал Тео. — Как вы сказали, вокруг достаточно людей. Так что во мне вы не нуждаетесь.

Нет, нуждаюсь, подумала она. Я хотела, чтобы мы вместе провели первые месяцы жизни малыша. Это могло бы сблизить нас. Но теперь вижу, что тебе нет до этого дела.

— Я уверена, что ваша работа очень важна, — вежливо ответила она. — Поезжайте спокойно и не волнуйтесь за нас.

Тео уехал на следующее утро, и Марии показалось, что он сделал это с радостью. На всякий случай он оставил ей номер своего секретаря.

— Нет смысла давать вам телефоны фабрик, потому что я сам не знаю, где буду в то или иное время… Берегите себя, — ворчливо добавил он и сел в машину.

Сначала Марии было очень одиноко, но маленький Макс поглощал все ее внимание. Разве можно было чувствовать одиночество, когда рядом находилось крошечное существо, полностью зависящее от нее? Она будет кормить его грудью как можно дольше, как это делают мексиканские деревенские женщины. Говорят, что так ребенок растет здоровее и выносливее.

Все в доме крутилось вокруг малыша. Прислуга обожала его. Даже мужчины отвлекались от работы, чтобы взглянуть на «маленького хозяина». Шофер Джек строил ему рожи и заливался хохотом, когда Макс начинал негромко, но выразительно ворчать. А Кларисса была вне себя от счастья, если ей позволяли менять пеленки или купать это маленькое божество.

Мария могла бы передать другим свои обязанности, но ей хотелось все делать самой. Она сопротивлялась соблазну и позволяла каждому возиться с малышом, даже улыбалась и благодарила, но втайне не могла дождаться, когда же все уйдут. Тогда можно будет взять его на руки и начать приговаривать: «Мой милый… моя радость…»

Любимым временем Марии стала ночь. Тогда Максимилиана можно было ни с кем не делить и с тихим, но страстным обожанием смотреть на крошечного спящего младенца.

Почти каждый день она разговаривала с Тео и уже привыкла ждать каждый вечер его звонка. Их разговоры никогда не длились подолгу. Она рассказывала о том, что Макс растет и начинает ее узнавать. По крайней мере, ей самой это казалось, но Кларисса утверждала, что еще рано. Теодор вежливо отвечал, и оба испытывали облегчение, когда разговор кончался.

Миновали холодные январь и февраль. Начавшиеся дожди пробудили именье и сад к новой жизни. Мария любила стоять на балконе и любоваться восходом солнца, освещавшего всю долину и старое кладбище Хантеров.

Однажды она увидела, что Кларисса повесила трубку и не позвала ее к телефону.

— Это полиция, — сказала экономка. — Они нашли «мерседес» Теодора.

— Вы хотите сказать, что машина попала в аварию? — быстро спросила Мария.

— Нет, не новая. Ту, которую украли.

— Я не знала, что что-то украли, — удивленно сказала Мария. — Хотя постойте… когда он уезжал, это был не белый «мерседес», на котором он ездит обычно. Я как-то не заметила…

— Ту машину украли в ночь, когда родился Макс, — сказала экономка.

— Но он же оставался с ней!

— Не все время. Хозяин позвонил в полицейский участок, и ему сказали, что вы в опасности. Поэтому он оставил ключи в машине и уехал на попутке. Когда потом он позвонил в гараж, там сказали, что так и не нашли машину. Должно быть, ее кто-то угнал. Сейчас машина нашлась, но полиция говорит, что она в плохом состоянии.

Последней фразы Мария уже не расслышала. Ее волновало только одно.

— Теодор приезжал в больницу?

— А вы не помните?

— Я знаю, что он был там, когда я очнулась, но… разве он приехал в первую же ночь?

— Думаете, его можно было увести от вашей кровати? Я привозила ему чистую одежду и видела, как он сидел рядом. Он не отходил от вас ни на минуту, ни днем, ни ночью.

— Но почему он ничего не сказал мне?! — воскликнула Мария.

Кларисса посмотрела на нее с легкой досадой.

— Мне кажется, что вы никогда ничего не говорите друг другу… Чем скорее вы начнете это делать, тем лучше будет вам обоим, — сурово добавила она и ушла.

— Что ты об этом думаешь? — вечером спросила Мария, баюкая Макса. — Оказывается, все это время он сидел рядом. Как по-твоему, что это значит?

Малыш тихонько фыркнул.

— Думаешь, он заботится обо мне? Но почему ничего не говорит? Конечно, он очень трудный человек. Но скоро он вернется домой. И тогда мы посмотрим…

Максик не гулил. Он уже спал.

Когда с помощью тренировок и диеты фигура Марии стала прежней, она начала подумывать об обновлении гардероба. Оставив малыша с Клариссой, Мария провела в «Саксе» незабываемое утро.

— Наверное, уже хватит, — наконец виновато сказала она.

Менеджер на мгновение задумалась.

— Но ведь ваш муж не ограничил ваш счет, — заметила она.

Миссис Хантер засмеялась.

— С его стороны это было не слишком разумно!

— Каждому понятно, что вы должны отметить восстановление фигуры.

— Ну, в таком случае заставим мистера Хантера пожалеть о том, что он не назвал конечную сумму, — решительно заявила молодая мать.

Мария удивлялась собственной метаморфозе. Раньше она ни за что не решилась бы потратить на себя столько денег. Однако рождение ребенка придало ей уверенности в себе. В этой стране к матерям относились с большим уважением, особенно к молодым матерям. Странно, но факт…

Для счастья ей не хватало только возвращения Теодора. Она стала матерью и хозяйкой дома. Предстояло выстроить отношения с мужем.

Ее мужем. Она назвала его так инстинктивно, Теодор ей не принадлежал. Но после всего происшедшего было легко поверить, что она может завоевать его…

Мария оставила в магазине гору заказов и ушла оттуда в новом красном платье, которое было словно создано для нее. Красное шло ей больше, чем Авроре.

Сегодня она была без водителя, предпочтя своей машине такси. Погода стояла самая подходящая для прогулки. Мария поднялась по Пятой авеню, весело разглядывая прохожих. Отсюда было рукой подать до бульвара. Она решила выпить там кофе и вернуться домой.

Мария быстро отыскала знакомое маленькое кафе. Рядом стоял многоэтажный дом, в котором жила Аврора. Что-то она поделывает?

Соблазн был слишком велик. В сумке Марии лежало несколько фотографий Максимилиана-прекрасный предлог для визита. Можно будет подразнить соперницу и тонко дать ей понять, что война закончена. Она перешла дорогу и остановилась у парадного. Там был ряд кнопок с маленькой табличкой у каждой. Мисс Андерсон жила на последнем этаже. Мария готова была нажать на кнопку, но тут кто-то вышел из дома, и она шмыгнула в открытую дверь.

Лифт поднялся на последний этаж, и через мгновение она постучала в дверь. Ей открыла горничная в белом фартуке.

— Я миссис Хантер, — представилась гостья. — Хотела навестить Аврору. Она дома?

— Нет, мадам. Хозяйка уехала.

— Ах, вот как… Вы не знаете, куда?

— Точно она не сказала. Говорила только, что собирается в Техас и будет несколько недель переезжать из города в город.

У Марии упало сердце. Эти слова слишком напоминали слова уехавшего мужа.

— А… когда она собиралась вернуться?

— Сказала, что в середине весны.

— Спасибо, — пробормотала Мария и вышла из дома, ничего не видя вокруг.

Тео и Аврора отсутствовали одновременно; оба были в Техасе; оба переезжали из города в город; оба собирались вернуться в середине весны…

Дура, насмешливо сказал ей внутренний голос. Этого надо было ожидать. Мария отчаянно пыталась уверить себя, что это простое совпадение, однако ее вновь приобретенная уверенность в себе убежала без оглядки.

Тео вернулся домой рано утром, не предупредив о приезде. Никем не замеченный, он через галерею прошел в сад.

Мария сидела у фонтана, поставив на скамью плетеную колыбель. Она склонилась над ребенком, полностью поглощенная своим занятием. Теодор видел лишь пухлую ручонку с растопыренными пальчиками. Мария тихонько засмеялась, поймала эту ручку и стала целовать крошечные пальчики. Женщина светилась счастьем. До отъезда Хантер видел ее с ребенком. Тогда на ее лице тоже была написана любовь, но совсем не такая, как сейчас. Тогда она соблюдала осторожность, поскольку рядом был он, Теодор. Теперь же Мария не догадывалась, что за ней наблюдают, и Тео затаил дыхание при виде этого нескрываемого обожания. Мать и дитя жили в другом пространстве, где существовала только любовь. В душе Тео воскресла давно знакомая боль.

Теодору было десять лет, когда однажды по возвращении из школы он увидел, что мать качает колыбель с новорожденным и смотрит в его лицо с тем выражением, с которым раньше смотрела только на старшего сына. Всю свою короткую жизнь Теодор прожил, зная, что является любимцем матери. Он вытеснил из ее сердца даже отца. Это позволяло мальчику чувствовать себя королем. И вдруг все изменилось. Он был низложен и уступил место беспомощному существу, преданностью которому дышало лицо матери.

Конечно, все было не совсем так. Мать не перестала любить старшего сына. Она продолжала выслушивать его секреты, интересовалась его делами и очень гордилась его успехами. Но Тео был вынужден сражаться за ее внимание, и это стало большим потрясением для мальчика, привыкшего быть центром вселенной. Внезапно он перестал быть первым, эта мысль причиняла боль.

Он помнил, чем закончился тот случай. Мать подняла глаза, увидела, что Тео наблюдает за ней, и улыбнулась.

— Подойди и взгляни на маленького Максимилиана Хантера. Разве он не прелесть?

А когда старший сын нерешительно приблизился, мать положила младенца ему на руки.

Он подумал, что сможет завоевать одобрение матери, если станет хорошим братом. Но внезапно его притворный интерес к малышу стал неподдельным. Макс родился с чарующей улыбкой, от которой таяло каждое сердце. Даже серьезный не по годам Теодор не мог ей сопротивляться. Он часто ограждал Максимилиана от опасностей, которые так и манили к себе младшего брата.

Тео любил Макса и пытался защищать его, хотя в конце концов потерпел неудачу. Но за братской заботой скрывалась едва ли осознанная досада на то, что любовь, к которой стремился он сам, неизменно доставалась его младшему брату. Тео думал, что те дни миновали. Однако все повторяется.

Возможно, сейчас Мария заметит его к скажет, как она соскучилась, как рада его возвращению. Что-нибудь в этом роде. То, что будет предназначено только для них двоих и позволит ему понять: их браку пора стать явью.

И тут Мария подняла глаза. На мгновение ему показалось, что она вот-вот бросится навстречу, но женщина сдержалась.

— Подойдите и взгляните на маленького Максимилиана Хантера. Разве он не прелесть?..

11

Сквозь дремоту Мария слышала плач Максика. Он не прекращался. Мать силилась проснуться, однако не могла стряхнуть с себя нежные путы сна. Она так устала… но ребенок нуждался в ней. Наконец она сумела открыть глаза и поняла, что плач прекратился. Уж не приснилось ли ей? Нет, интуиция подсказывала, что малыш действительно плакал и умолк совсем недавно.

Она посмотрела на дверь в спальню сына. Мария всегда оставляла ее приоткрытой. Теперь дверь была закрыта, и лишь снизу пробивалась полоска света.

Мария прислушалась. Из комнаты доносился звук шагов и негромкое бормотание. Голос принадлежал Теодору. Неужели сон продолжается? Она тихо открыла дверь.

Это действительно был муж. Он укладывал сына на пеленальный столик с ловкостью человека, который привык иметь дело с младенцами, и вполголоса приговаривал:

— Что, удивился, увидев меня, малыш? Ты думал, это будет твоя мама? Нет, это твой папа. Ты так утомил нашу мамочку, что нужно дать ей поспать…

Пораженная, Мария застыла на месте. За две недели, прошедшие после его возвращения, Теодор, казалось, не проявлял к ребенку ничего, кроме вежливого интереса. Однако сейчас говорил с ним так, словно они нашли общий язык. Максик напряженно следил за ним, глаза малыша были широко раскрыты от любопытства. Тео продолжал бормотать себе под нос, и Мария едва разбирала слова.

— Не бойся, я знаю, что делаю. Я уже пеленал малышей. Правда, это было давно. Когда мой брат был маленьким, мама учила меня ухаживать за ним…

Теодор обошел столик и взял чистую пеленку. Мария не видела его лица, но по голосу догадывалась, что он улыбается.

— Я не хотел заниматься этим. Мне было десять лет. Я говорил: «Мама, это девчачье дело!» Но она отвечала: «Каждый мужчина должен уметь обращаться с младенцами». И она была права.

Он начал ловко пеленать крошечное тельце.

— Все в порядке? — наконец серьезно спросил Теодор, как будто малыш мог ответить ему. — Когда я делал это в последний раз, пеленки были треугольными и их закалывали большими булавками. С булавками нужно было обращаться осторожно. Однажды я уколол твоего па… моего брата, и он дико завопил.

Макс издал звук, очень похожий на смешок. Обрадованная Мария не верила своим глазам: Теодор действительно улыбался. В полумраке Мария видела, как тепло он смотрит на ребенка. Он перепеленал малыша, но не торопился укладывать его в кровать-наоборот, сел и положил Максика к себе на колени. Мальчик лежал спокойно, выставив ручки и ножки, как пловец, и во все глаза смотрел на Теодора.

— Ну что, так лучше? Ничего, что это сделал я, а не твоя мама? Мужчинам настало время узнать друг друга, но когда вокруг толчется куча женщин, из этого ничего не выйдет.

Мария невольно хихикнула, Тео быстро поднял глаза, увидел ее и огорченно улыбнулся.

— Я думал, это случится сегодня ночью, — сказал он Максу. — Ладно, встретимся в другой раз.

Тео бережно положил его в кроватку.

— Хотите убедиться, что я все сделал правильно? — спросил он Марию.

— Нет. Я вижу, вы человек опытный.

Теодор оглянулся.

— А что случилось с той черепахой, которую подарила вам Аврора?

Лицо Марии стало непроницаемым.

— Думаю, в мое отсутствие она ушла…

Хантер бросил на нее понимающий взгляд.

Оба рассмеялись, и у Марии закружилась голова от счастья. Тео выключил ночник.

— Спасибо, — сказала она. — Я немножко устала.

Он погладил женщину по щеке.

— А как теперь?

Внезапно у нее заколотилось сердце.

— Нет, — прошептала Мария. — То есть, теперь да… — Она потянулась, в свою очередь, и погладила его по щеке. А Теодор обнял ее.

Его поцелуй был нежным, почти робким. С минуту они стояли обнявшись, чувствуя тепло друг друга.

— Ты пахнешь детским кремом, — пробормотала она.

— А ты-молоком…

Все получилось совсем по-другому. Вместо того чтобы силой взять ее, как когда-то угрожал Тео, он сдерживался изо всех сил, пока Мария сама не взяла его руку и не прижала ее к своей груди.

Через мгновение халатик упал на пол. Теодор ласкал ее слегка располневшее тело скорее вопросительно, чем требовательно. Плоть Марии отвечала радостным «да».

Его тело, освободившееся от шелковой пижамы, оказалось худым, сильным и манило прикоснуться к себе. Мария ощущала под его кожей стальные мускулы. Правда, сейчас, когда Теодор искусно пробуждал в ней страсть, его сила была совершенно лишней.

Из них двоих именно Мария была более настойчивой. Ее тело изнывало от желания. За пять месяцев, прошедших после родов, оно вновь стало сильным и здоровым. Блеск глаз и смуглая чудесная кожа говорили об удовлетворенном инстинкте материнства. Теперь она была готова к удовлетворению и женских желаний. Это было ее право. Она любила Теодора, и сегодня ночью хотела доказать это.