7

Это был высокий сильный человек с глазами, излучавшими угрозу. Весь его облик отдавал какой-то надменностью хищного зверя. Никаких попыток изобразить любезность не было и в помине. Он просто спросил:

– Дарелл? – и шагнул в номер, с шумом захлопнув за собой дверь. Огляделся, прошелся по комнате, подошел к окну, глянул на море и побережье, открыл шкаф и заглянул внутрь, распахнул дверь в ванную и сунул туда голову, и только после этого повернулся к Дареллу.

– Ну?

– Меня зовут Дарелл.

– Садитесь и ведите себя как пай-мальчик, договорились?

– Вы – Джулиан Уайльд?

– Конечно. Вы же должны были переговорить с этим дураком Питом ван Хорном. Кстати, как его дела?

– Пит мертв, – без всякого выражения сказал Дарелл.

– Хорошо, – Мужчина ухмыльнулся. – Он был глуп, вы же знаете.

Дарелл ничего не сказал. Он почувствовал, как при этих безжалостных словах на него накатывает волна ярости, но понимал, что цель реплики в том и состоит, чтобы вывести его из себя, а потому спокойно ждал, что последует дальше.

Джулиан Уайльд передвигался с грацией дикой кошки. Его английское произношение было почти безупречным, если не считать некоторых мелочей; то, как он произносил отдельные гласные звуки, выдавало, что родом он из Центральной Европы. Он мог быть с Балкан, из Чехословакии или Польши – судя по выступающим славянским скулам и густым светлым волосам. Карие глаза были жесткими и быстрыми, руки – большими и сильными. Вокруг него распространялось какое-то чувство опасности, словно внутри сильного и беспокойного тела тикала адская машина. На нем был английский твидовый пиджак, свободные фланелевые брюки и белые спортивные туфли. Когда он улыбался, становились видны острые белые зубы.

– Вы знали Пита ван Хорна, верно? – спросил он. – Что вы сделали с телом?

– Я знал его. Его тело в безопасном месте.

– Хорошо. Мы же не можем без надобности позволять чуме распространяться, верно? – Уайльд сделал паузу. – Я сказал вам, чтобы вы сели, друг мой.

– Мы с вами не друзья. Вы пришли сюда для того, чтобы заняться делом?

– Прежде всего я пришел сюда для того, чтобы выяснить все о Мариусе.

– О ком?

– О моем брате Мариусе. Он не при чем. Он просто ужасный идиот. Что вы с ним сделали? – Голос Уайльда звучал очень жестко. – И не делайте вида, что вы удивлены или ничего не знаете. Вы же понимаете, что вам не удастся от меня отделаться. Ребята, я отдам все на свете, если вы будете вести себя разумно. Но если вы упрятали Мариуса в тюрьму и собираетесь отправить его на допрос в Звездную палату[3], то вы пожалеете об этом.

– О нем я ничего не знаю, – сказал Дарелл.

– Я не верю. У вас слишком спокойный вид.

Дарелл ничего не ответил. Какое-то время он размышлял, не схватить ли ему Джулиана Уайльда и не разоружить ли его. Пожалуй, он бы мог это сделать. Джулиан Уайльд был мужчиной крупным и сильным, и несомненно он вооружен; однако игра стоила свеч, если бы удалось этим и закончить все дело. Беда в том, что никто не мог сказать, какие меры предосторожности мог принять Уайльд. Было в нем что-то роковое, что заставило Дарелла отказаться от этой мысли – какой-то животный блеск в глазах, какая-то диковатость в изгибе губ. Существовала банда международных авантюристов, которые не знали моральных ограничений. И печать принадлежности к такой банде лежала на Джулиане Уайльде, тут не могло быть никаких сомнений.

– Мы ничего не знаем о том, что случилось с вашим братом, – сказал Дарелл, – Я уверен, что мы его не задерживали.

– Вы схватили его, я уверен. Иначе с чего бы ему исчезнуть? Я хочу, чтобы он вернулся, приятель. И я возмущен, что вы против нас такое затеяли. В результате цена увеличится. Теперь мы хотим получить десять миллионов.

Дарелл изумленно уставился на него.

– Но я имею полномочия вести с вами переговоры только о пяти миллионах долларов.

– Очень плохо. В результате ваших глупостей цена поднимается до десяти. Наличными, в Народном банке Швейцарии. И за каждый час отсутствия Мариуса цена будет увеличиваться на десять тысяч. Понятно?

– Я не уполномочен...

– К черту ваши полномочия! – резко выкрикнул Джулиан Уайльд. На верхней губе у него выступили капельки пота. – Я хочу, чтобы Мариус вернулся обратно, живой и невредимый. Я не слишком заботился об этом паршивце все прежние годы, стараясь пробиться наверх, но не могу позволить, чтобы в последнюю минуту ему пришлось бы расплачиваться за все грехи.

– Не знаю, смогу ли я что-то сделать, – сказал Дарелл. – Но судя по тому, что я знаю, ваш брат мог заплатить ту же цену, что и Пит ван Хорн.

– Нет! Мариус знал, как обращаться с этой штукой.

– Он что, был биохимиком?

– Не беспокойтесь, мы оба знали как обращаться с "Кассандрой".

– Стало быть, вы достаточно хорошо знали, как с ней обращаться, чтобы распространить чуму в Доорне?

– Она там хранилась, – быстро сказал Уайльд.

– Но пятеро рыбаков умерли.

– Ну, это их вина. Один из них оказался слишком шустр, и им всем пришлось за это поплатиться. Любой, кто встанет у нас на пути, за это заплатит.

– И их смерть вас не беспокоит? – спросил Дарелл. – Вы всерьез собираетесь убить миллионы людей?

В комнате наступило молчание, и в этой короткой паузе Дарелл вновь услышал крики купающихся на берегу, возгласы и стук мячей на теннисных кортах, звонки велосипедистов. Солнце за окном освещало невинный отдыхающий мир. Но все, что происходило снаружи, казалось нереальным, настоящая реальность была только здесь, в этом гостиничном номере, в словах, которые сгущали атмосферу между ними.

В Джулиане Уайльде произошла какая-то неуловимая перемена – появилось ощущение опасности и безрассудства, полной отрешенности от нормальных человеческих ценностей. Наблюдая за ним, Дарелл внутренне содрогнулся. В Уайльде было что-то странное. Его английские манеры выглядели какими-то ненастоящими. Внезапно Дарелл ощутил себя так, словно пригласил в комнату что-то чуждое, что изменило атмосферу и окрасило весь день роковой и не имеющей себе равных опасностью.

Он мысленно содрогнулся. Либо он заболевает, что означало неотвратимо шагнуть вслед за Питом к смерти, либо позволил этому человеку с какой-то гипнотической силой себя подчинить.

– Ну, теперь вы поняли, о чем идет речь, – вдруг сказал Уайльд. – Я имею в виду, что вы должны вернуть Мариуса живым и здоровым, ясно? Цена теперь составляет десять миллионов – и взамен вы получите все, относящееся к "Кассандре": лабораторию, оборудование и емкости с вирусом.

– А как мы можем быть уверены, что вы не оставили себе достаточного количества, чтобы снова нас шантажировать?

– Вы и не сможете быть уверены. Вам придется просто нам верить.

– А если мы этого не сделаем?

– Придется, – Уайльд криво усмехнулся. – Запомните, Мариуса верните к шести часам. К этому времени я подойду. И как пай-мальчик договоритесь об увеличении счета в банке. Иначе...

Рука Уайльда мелькнула так быстро, что Дарелл даже не успел заметить выхваченный нож. Тот вылетел из рукава, и солнце на миг блеснуло на его лезвии, когда Уайльд метнулся через комнату и приставил нож к горлу Дарелла. Дарелл не пошевелился, но его темные глаза стали почти черными, когда он сказал:

– Уберите нож, Уайльд.

– То, что я сейчас проделал с вами, я могу сделать со всем миром. Ясно? Я хочу быть в безопасности и хочу быть богатым. Я страдал и ждал все эти годы не напрасно. Ни я, ни Мариус не допустим никакого обмана. Я сказал то, что сказал. Мы скорее умрем, чем проиграем... так же как умрете вы, если к шести часам не вернете мне Мариуса и не заключите сделку.

В карих глазах Уайльда, в его жесткой безжалостной усмешке промелькнуло что-то звериное. Дарелл почувствовал укол ножа в горло и повторил:

– Уберите нож, Уайльд, или вы его потеряете.

– Потеряю? Правда? Понимаете, я влюблен в этот нож. У меня долго были два таких совершенно одинаковых ножа. Если бы вы могли видеть рукоятку, то заметили бы на ней череп и скрещенные кости, – символ старой надежной элиты гестапо. Она инкрустирована серебром и слоновой костью, вот так-то. Нацист, которому принадлежал нож, умер, когда начал бить бедного Мариуса. Мариус никогда не умел постоять за себя. Не слишком ли много я вам рассказываю? Это все, наверное, записывается? Вы что, попытаетесь быстро нас разыскать? Это ничего не даст, приятель. Когда мы получим банковские документы, а вы – "Кассандру", сделка будет закончена и мы просто исчезнем.

– Сомневаюсь, что вам удастся уйти с такими деньгами.

– О, и тем не менее мы уйдем, – Он раздраженно вздохнул. – Мы слишком долго ждали... а Мариус не настолько крепок, чтобы сражаться с этим жестоким миром, но достаточно умен, чтобы все превосходно спланировать. Когда появился шанс, он понял, какие тот открывает возможности. Он все предусмотрел.

– Таким образом из вас двоих он – мозговой центр, – заметил Дарелл.

– Если вам нравится, можете так думать.

– Без него вы просто груда мышц, верно?

Нож у горла Дарелла слегка шевельнулся.

– Этот нож уже не раз был в деле. Я могу им снова воспользоваться. Вы ведь вполне можете мне не понравиться, старина, до такой степени, что я вас просто убью.

– Я последний раз прошу вас, – сказал Дарелл, – уберите нож.

Уайльд ухмыльнулся. В этом человеке чувствовалась какая-то звериная жестокость, фанатизм и ощущение крови, пролитой много лет назад.

Дарелл нырнул и развернулся, уходя от ножа в руке Уайльда. Движение его было мягким и точным. Уайльд засопел и попытался отступить назад, но Сэм подставил ногу и толкнул его, заставив пошатнуться. В тот же миг он болевым приемом вывернул Уайльду руку и нож мелькнул в воздухе. Дарелл проследил за его полетом, и когда нож коснулся пола, наступил на него.

Лезвие хрустнуло под каблуком.

Наклонившись, он подхватил нож за рукоятку, успев заметить на ней выполненные слоновой костью и драгоценными камнями нацистские символы. Отломившийся кончик лезвия швырнул в корзину для мусора.

– Вы сломали мой нож, – недоверчиво прошептал Уайльд.

– Я не люблю ножи возле моего горла. Даже если это всего лишь шутка. Ведь это была шутка, Уайльд?

– Он так долго служил мне, и я им очень дорожил.

– Тогда вам не следовало обращаться с ним, как с игрушкой.

В карих глазах Уайльда мелькнула какая-то тень, затем он поднял взгляд и улыбаясь пожал плечами. Напряжение и ярость как-то вдруг исчезли из его голоса и он заговорил спокойно и просто.

– Я позвоню вам сегодня вечером в шесть часов. Подготовлю к отправке все, что вы хотите получить. В свою очередь я вас предупреждаю, что я должен найти здесь своего брата Мариуса, живого и невредимого. И документы на десять миллионов долларов. В шесть часов.

– Я буду здесь, – сказал Дарелл.

Пока Джулиан не вышел из комнаты, он не двигался с места.

Дарелл медленно досчитал до десяти, затем шагнул в коридор. В холл спускались под руку молодой человек и девушка, размахивая теннисными ракетками. Проходя мимо, они улыбнулись Дареллу. Никаких признаков Джулиана Уайльда.

На какое-то мгновение он подумал, а не мог ли Уайльд поселиться в одной из соседних комнат. Это был бы весьма разумный шаг. Но тут проходивший мимо юноша сказал по-английски с сильным акцентом:

– Вы ищете своего приятеля, сэр? Он только что сбежал вниз по лестнице, и ужасно спешил.

– Спасибо.

Сэм кинулся по широкой деревянной лестнице вниз в холл. Возможно, его действия были не слишком разумны, но существовала небольшая вероятность, что он сможет сесть Джулиану Уайльду на хвост и тот приведет его в какое-то важное место. То, что он может привести в ярость и без того взбешенного человека, давало шанс, которым следовало воспользоваться.

Когда Дарелл скатился по лестнице, Уайльд миновал парадный выход отеля "Гундерхоф". За узким тротуаром и береговой полосой ослепительно сверкало море. Мимо низких островов, расположенных неподалеку от берега, проносились накрененные под ветром паруса. Уайльд повернул налево, с кошачьей грацией скользя среди шезлонгов и сваленных в кучу велосипедов и не оглядываясь назад. Дорога, выгнутая дугой по дамбе, вела к красным крышам и пристаням деревушки Амшеллиг, расположенной в четверти мили. На дороге было множество гуляющих и велосипедистов, и Дарелл, позволив расстоянию между ними увеличиться, спокойным шагом последовал за Уайльдом.

Ему казалось, что его короткое сообщение даст достаточно информации для инспектора Флааса и О'Кифи. До сих пор никто, кроме Пита, не упоминал имени Мариуса Уайльда. А Джулиан Уайльд пришел в ярость из-за того, что его брат исчез. У Дарелла не было ни малейшего представления, что все это может значить, если не считать того, что Джулиан в результате безжалостно усилил нажим. С этим следовало что-то делать, и быстро.

Он жалел, что не удалось чуть подольше задержать этого человека. Слишком много вопросов осталось без ответа. Были Джулиан с братом единственными участниками заговора "Кассандры"? Или существовали и другие? Возможно, Уайльды были всего лишь агентами и посыльными; но тут Дарелл не мог определиться. Казалось, что Джулиан Уайльд сам себе хозяин, и только время сможет ответить на вопрос, не скрываются ли в тени и другие.

Судя по всему, Джулиан Уайльд не замечал слежки. Он быстро шел к побережью Северного моря, ни разу не оглянувшись назад. Дарелл проверил ситуацию позади себя, чтобы убедиться, не проистекает ли самоуверенность Уайльда из того, что кто-то прикрывает его отступление; однако не смог обнаружить ничего подозрительно в толпе гуляющих по дамбе.

Длинная и широкая главная улица Амшеллига, шедшая параллельно побережью, была застроена главным образом торговыми заведениями, связанными с рыболовством и туризмом. Неподалеку от главной набережной, предназначенной для рыбацких лодок, был построен скромный пирс для прогулок. Гавань с каменным молом заполняли яхты, а узкие вымощенные кирпичом улочки деревни кишели туристами.

Здесь сразу же стало гораздо труднее следить за Уайльдом и только его высокий рост и светлая львиная грива несколько облегчали задачу. Миновав прогулочный пирс, Уайльд резко свернул в узкую боковую улочку, застроенную пакгаузами, и Дарелл прибавил ходу, чтобы повернуть следом.

Но не тут-то было.

От набережной, где были привязаны несколько парусных шлюпок, ему навстречу шагнул молодой голландец огромного роста в типичной шапочке с узким козырьком и мешковатых штанах. Положив огромную руку на грудь Дареллу, он улыбнулся, сверкая золотыми зубами.

– Пожалуйста, минхер, минуточку...

– Прочь с дороги.

– Это очень важно, минхер. Мне поручено...

– Отстань, – резко бросил Дарелл.

– Отстать? – Молодой человек нахмурился, его светлые брови сошлись к переносице. Грубая рука моряка все еще лежала на груди Дарелла. – Знаете ли вы, где находитесь, минхер?

Дарелл понимал, что через мгновение Джулиан Уайльд исчезнет, и в мгновенном порыве ярости попытался отшвырнуть руку громадного голландца, толкавшую его в сторону гавани. Но рука моряка оказалась твердой и неподатливой, как дубовое бревно. Его глаза широко раскрылись от удивления и боли, но когда Дарелл со всего размаху ударил плотно сжатым кулаком в солнечное сплетение, что должно было свалить того с ног, голландец, казалось, этого даже не заметил.

– Пожалуйста, минхер, мы же не враги...

Дарелл ударил снова, но огромная рука схватила его за запястье и он покачнулся, теряя равновесие. До сих пор еще никому не удавалось проделывать с ним такое: голландец обладал необычайной силой. И улыбался, как блаженный идиот.

– Мне очень жаль, мистер Дарелл. Просто у меня есть лодка, которую я должен вам предложить, вот и все. Ведь вы ищете лодку, которую можно арендовать, верно? Нам следует сторговаться поскорее, пока люди не начали обращать на нас внимание.

– О чем вы говорите?

– Инспектор Флаас сказал, что вы хотите арендовать лодку, верно?

Дарелл взглянул на громадного голландца, а затем на улочку, в которой исчез Уайльд. Может быть, еще не поздно... Но когда он начал обходить моряка, тот твердо пробасил:

– Мне очень жаль, минхер, но я вынужден настаивать на своем. Я получил определенные инструкции. Тринка хочет увидеться с вами сейчас.

– Позже!

– Сейчас.

Дарелл расслабил руку, увернулся от захвата моряка, чувствуя, как горит кожа там, где этот гигант пытался его схватить, и снова оказался лицом к лицу с голландцем. В этот раз он сильно ударил моряка правой рукой в живот. Ему было уже все равно, что подумают окружающие. Он услышал судорожный вздох проходившей мимо женщины, крик какого-то мужчины, когда огромный голландец начал опрокидываться назад, потеряв свою шапочку и задев какой-то сарай с такой силой, что все это небольшое сооружение отчаянно зашаталось. Однако на его лице по-прежнему было написано лишь невинное сожаление и удивление. Он облизал губы, покачал головой, расправил плечи и двинулся на Дарелла, как разъяренный бык.

Потом Дареллу никогда не доставляло удовольствия вспоминать, что могло бы произойти, сцепись они тогда с голландцем всерьез. Когда гигант бросился в атаку, рассерженный его упорством, он стоял, изготовившись к бою. Но голландец неожиданно остановился, словно его дернули за поводок, когда раздался сердитый высокий голос девушки:

– Ян! Ян Гюнтер! Прекрати немедленно это безобразие!

8

Голос девушки звучал удивительно авторитетно для ее размеров. Дарелл знал, что голландские девушки обычно выглядели полнотелыми и откормленными. Эта же была крошечной, с черными, как смоль, волосами, которые выдавали испанское наследство, оставшееся с тех пор, когда Нидерландами правил испанский герцог Альба. Однако черты ее лица отличались молочной мягкостью и ярким румянцем, характерным для всех голландцев. И в сочетании с размерами фигурка ее выглядела весьма совершенной и даже несколько вызывающей.

Она решительным шагом направилась к ним через набережную; маленькая фигурка в белых шортах и открытой у ворота мужской рубашке выглядела весьма соблазнительно. У нее были длинные, сильные, красиво очерченные ноги. Темные волосы коротко по-мальчишески подстрижены. Но от сердито взъерошенной макушки до крошечных пяток было в ней что-то необычайно женственное, особенно когда она встала рядом с неуклюжим Яном Гюнтером.

– Мне очень жаль, господин Дарелл. Ян просто не понял. Я отнюдь не собиралась задерживать вас таким способом. Вы направлялись куда-то по важному делу?

– Теперь это уже не имеет значения, – вздохнул Дарелл.

– Меня зовут Тринка ван Хорн, – сказала она и протянула руку. – Можно сказать, что дядя Пит и я работали на одну компанию.

– Тринка?

Она наморщила крошечный носик.

– Очень распространенное имя, не так ли? Катринка ван Хорн. Принадлежащая мне яхта называется "Сюзанна" – и никто не знает почему. Она упрямая и своевольная, как осел... или как некоторые мужчины.

– С таким же успехом это может относиться и к женщине, – буркнул Дарелл.

– О, Боже! Неужели мы должны быть врагами?

Он посмотрел на ее крепкую, хорошо сложенную фигурку.

– Мы должны вместе отправиться на вашей лодке?

– Да. В этом весь смысл.

– Тогда я искренне надеюсь, что мы станем друзьями, – сказал он.

– О, вы такой любезный... для американца. Конечно, Ян тоже отправится с нами. В качестве матроса... и возможно телохранителя.

– Очень жаль.

Она рассмеялась.

– Ян может оказаться полезен.

Дарелл задумчиво потер запястье.

– Полагаю, что сможет. – Он взглянул на огромного неуклюжего Яна, яркие голубые глаза которого с абсолютной преданностью смотрели на крошечную Тринку. – Все в порядке, Ян? Надеюсь, что ты не испытываешь ко мне вражды?

Английский язык Яна был невнятным и неповоротливым.

– Конечно, нет, сэр.

– Мы думали, что лучше всего отправиться прямо сейчас, – сказала девушка. – Я уже собиралась послать Яна за вами в отель, так как подумала, что инспектор Флаас злоупотребляет предосторожностями. Вас нам показали, когда вы утром прибыли в отель. У нас слишком мало времени. Потому я решила начать поиск прямо сегодня.

– Поиск?

– Бункера – лаборатории.

– Вы уже давно ее ищете?

– Мы проплавали в районе Фризских островов почти неделю... до того, как туда поехал Пит. Но до сих пор ничего не нашли.

– Вчера вы видели Пита?

– Нет. Но Флаас позвонил и сказал, что Пит исчез, и он боится... мы все думаем, что дядя Пит попал в серьезную беду. Если вы не убедите нас в обратном... – Она вопросительно взглянула на него. – Мистер Дарелл, вы нам можете сказать что-нибудь о дядюшке Пите?

– Ничего хорошего, – печально произнес он.

Ее глаза быстро скользнули по лицу Дарелла. Он понял, что под женственной миниатюрностью скрывается прочность стали. По выражению ее лица было ясно, что за несколько секунд она поняла его слова, приняла их, огорчилась и смирилась с этим новым фактом.

– Он... мертв? – тихо спросила она.

– Тринка... – начал Ян.

– Все нормально. Так дядя Пит мертв, мистер Дарелл?

– Да, – кивнул он.

Она помолчала. За бортом, фыркая и отплевываясь, взревел мотор якорной лебедки, перейдя затем на равномерный гул. С одной из причаленных яхт донесся смех женщины. Над волнами в порывах ветра, дующего с Северного моря, носились чайки. Воздух стал немного прохладнее, хотя солнце все еще ярко светило и вокруг резвились туристы. Девушка медленно покачала головой и потерла руку. Ветер подхватил несколько прядок ее волос и бросил их на щеку. Дарелл понял, что ей уже под тридцать, что она зрелый человек с острым умом.

– Спасибо, что вы не стали лгать мне, как Флаасу, – спокойно сказала она.

– Не то, чтобы я лгал...

– Все нормально. Я надеюсь, что вы и впредь будете со мной откровенны, если нам придется вместе работать над проектом "Кассандра".

Неловко переминаясь с ноги на ногу, Ян Гюнтер спросил:

– А теперь мы пойдем на яхту?

– Почему бы и нет? – сказал Дарелл.

"Сюзанна" оказалась яхтой полированного красного дерева длиною в тридцать шесть футов, отделанной тиком и бронзой; безукоризненно чистая каюта была разделена на два отсека с двухъярусными койками в каждом, пространство посередине служило гостиной и столовой. Впереди на носу находились прекрасно оборудованный камбуз и кладовая, содержащая все необходимое. Имелся и вспомогательный двигатель, которым занимался исключительно Ян Гюнтер.

Дарелл сказал Тринке, что должен вернуться в отель "Гундерхоф" к шести часам вечера, и она кивнула.

– Понимаю. У вас там встреча с людьми "Кассандры"?

– Встреча у нас уже была. Они подняли цену до десяти миллионов долларов. – Он коротко рассказал ей о своем разговоре с Джулианом Уайльдом и Тринка нахмурилась, закусив губу. Затем она сказала, что до сих пор не видела в этом районе никого, похожего на Джулиана Уайльда, и предположила, что заметила бы его, крутись он в Амшеллиге.

– Если дядя Пит встретился вчера с Уайльдом, то у него не было времени рассказать мне об этом. – Она казалась расстроенной. – Наши обычные трудности с координацией. А что вы думаете по поводу этого ультиматума?

– Думаю, что на самом деле не стоит с этим спешить. Но я хотел бы поискать Мариуса Уайльда, – сказал Дарелл.

– Где?

– В любом месте в этом районе, где случились какие-то происшествия.

– Но мне ничего не приходит в голову...

– Тринка, – пробурчал Ян Гюнтер. – Что-то случилось в Ваддензее на дамбе номер шесть.