- Верю, - сказал Дарелл.
      - Очень хорошо. Тогда можно продолжать. Я намереваюсь оставаться здесь, на этом чердаке, и бодрствовать двадцать четыре часа. А вы все это время будете находится там, где находитесь сейчас. И не причините вреда ни Генералу, ни его дочери, ни его яхте. Я ясно выражаюсь.
      - Достаточно ясно. Это - шантаж. Гораздо больше, чем обыкновенный шантаж, сеньор. Это - жизни тысячи ваших соотечественников, разрушения и заражение огромных площадей в самом центре города. Это - последующие психологические и политические последствия, к которым приведет ядерный взрыв в Нью-Йорке. Можете себе представить, что будет?
      На лбу Дарелла выступил пот.
      - Даже очень.
      - Итак, вы соглашаетесь! - Бесстрастно, безапелляционное утверждение, которое, как показалось Дареллу, не могло принадлежать человеку в здравом уме.
      - Значит, вы требуете двадцать четыре часа свободы действий для Кортеса, чтобы он беспрепятственно вывез из страны остальные бомбы, сказал Дарелл.
      - Вот именно.
      - А если нет, вы взрываете бомбу.
      - При первом же агрессивном поползновении против меня. Я сделаю это, уверяю вас.
      - Как вы узнаете, что Генерал и Карлотта благополучно покинули пределы страны? Вы ведь не поверите нам на слово, Перес.
      - У меня прямая связь по радио с бортом яхты. Мне сообщат.
      - Вы отдаете себе отчет, что вас ждет впоследствии?
      - Моя жизнь ничего не стоит. Вы слышали мои условия и подчинитесь им!
      В телефоне щелкнуло и наступила тишина.
      В кухне все молчали. Кто-то вздохнул. Тогда Плежер подошла к плите и зажгла горелку под кофейником. Столь обыденный, вполне домашний поступок как будто прорвал тугую оболочку неимоверного напряжения.
      Дарелл повернулся к Виттингтону:
      - Вы все слышали. Он способен на это?
      - Способен. И сделает, - прошептал Виттингтон.
      - Вы согласны на его условия?
      - Выбора нет...
      - По поводу бомбы. Я всегда считал, что существуют предохрительные меры против приведения в действие атомных бомб. Неужели Перес просто так может взорвать бомбу?
      - По этому поводу все вопросы к Келзу, - сказал Виттингтон. - Это он знает, как они взрываются.
      Дарелл с некоторым удивлением повернулся к этому не слишком примечательному человеку.
      - В том, как действует тактические, да и более крупные бомбы большого секрета нет. Даже если бомба размером с грейпфрут, она превратит Гринвич Виллидж в радиоактивную дыру на земле.
      - Мне нужны детали, - упрямо сказал Дарелл.
      Келз сосредоточился.
      - Существуют два типа атомных взрывов. Предположим, у нас имеется критическая масса плутония или урана-235. Если масса не достигнет критического уровня, ничто не может спровоцировать атомный взрыв. При равномерном давлении на массу ее объем уменьшается наполовину, а удельный вес соответственно увеличивается до критического и происходит взрыв.
      Бомбы приводятся в действие обыкновенными тротиловыми взрывателями, вклиненными в массу урана. Контейнер с критической массой тоже заключен в тротиловую оболочку с электродетонатором. При замыкании электроцепи возникает элементарный тротиловый взрыв, в результате которого субкритическая масса в миллионные доли секунды сжимается до критической и происходит атомный взрыв. Мы, естественно, добавляем уплотнители, чтобы не получился самопроизвольный взрыв, но в данном случае это роли не играет. Главное, что бомба транспортируется без электровзрывателя, что делает ее совершенно безопасной.
      - Значит, Перес подключил к ней детонаторы, так? - спросил Дарелл.
      Барни Келз подтвердил:
      - Пересу остается только нажать на кнопку. Перес не шутил. Мы в полном дерьме. К нему сейчас не подступиться. Самое умное, что мы может в настоящий момент сделать, это сматываться отсюда чем быстрее, тем лучше.
      Атмосфера поражения в особняке Моррисонов была почти физически осязаема - хоть трогай на ощупь и пробуй на зуб. Дарелл пошел наверх и стал всматриваться в дом Кортесов, где притаилась страшная опасность. В затихшем ночном городе, с сотнях огромных и в тысячах маленьких домов люди мечтали, любили, спали, и в то же самое время подсознательно улавливали жужжание или тиканье своих будильников. Неосторожное движение, неверный шаг - и им не суждено увидеть новый день.
      Дарелл не пытался переложить на кого-то вину за собственное поражение. Никто не виноват, просто так сложилось - все работало против них, даже природа, которая вчера наслала снежную бурю, а сегодня - туман и помешала прибытию экспертов из Комиссии по атомной энергии. Виттингтон не решился арестовать Кортесов, чтобы выручить остальные бомбы. Достоин он оправдания или нет? Сотрудник Барни Келза не проявил достаточной бдительности и не задержал в переулке старуху с тележкой. Виноват он или нет? А сам Дарелл упустил Джонни Дункана и его убили. Наверное, с самого начала следовало действовать по-другому: найти Джонни Дункана и сразу же вернуть бомбы. Какова доля его, Дарелла, вины? Интересно, случись все это нынче, смог бы он предугадать ситуацию, которая теперь - в ретроспективе кажется обреченной на неудачу с первой минуты?
      Он вглядывался в освещенно окно чердака, где затаился Перес. Сквозь тонкую пелену измороси желтели наклонные рамы застекленой крыши. На улице - пусто. В кухне Барни Келз говорит по телефону с Сентер-стрит, пытаясь перераспределить автобусные маршруты целого района. Бесполезная работа. Невозможно в три часа ночи поднять с постели десять тысяч человек. Даже сигналы воздушной тревоги не в состоянии полностью очистить от людей весь район Манхэттена. Одна только паника приведет к невероятным последствиям. А там, под светящимся тускло-желтым светом стеклом, около маленького поблескивающего металлом яичка сидит фанатически преданный безумец, держа палец на кнопке.
      Внизу, в кухонном штабе, зазвенел телефон, потом другой. Не было произнесено ни слова об истинном положении вещей, дабы, как и полагал Дарелл, не вызвать паники. Наоборот, если Перес выглянет наружу, улица не вызовет никаких подозрений. Ничто не должно взволновать человека, чтобы тот, пребывая на грани срыва, не совершил непоправимого.
      Дарелл вспомнил, как однажды был свидетелем испытания ядерного оружия. Не приведи Господи увидеть подобное еще раз.
      В темную комнату вошел О'Брайн. За ним Плежер. Девушка выглядела подавленной, хотя вряд ли понимала, что происходит на самом деле.
      - Так что же? Просто сидим и ждем, амиго? - тихо спросил Пабло.
      - Больше ничего сделать нельзя.
      - Если бы я знал раньше, что именно они украли...
      - Это ничего бы не дало. Нам, видимо, не шла в руки хорошая карта.
      - А у меня создалось впечатление, что вы когда-то были неплохим игроком, сеньор, - заметил Пабло.
      - Я и сейчас не плох. Но все козыри у него, - Дарелл кивнул на дом через улицу. - Насколько хорошо ты знаешь Хуана Переса, Пабло?
      - Достаточно хорошо.
      - Он выполнит свою угрозу?
      - Не сомневаюсь.
      - Зная, что тоже умрет?
      - Для человека, подобного Пересу, смерть во имя преданности - высшее блаженство, к которому он стремится. Что бы вы ни сделали, он все равно умрет.
      В полумраке лицо Пабло выражало глубокую озабоченность.
      - Ты с чем-то пришел? - спросил Дарелл.
      - Да. Видите ли, Перес не сдержит слово.
      - То есть?
      - Он вас промурыжит двадцать четыре часа. Даст Кортесам уйти. А потом все равно взорвет бомбу.
      Дарелл пристально смотрел на Пабло.
      - Зачем? - не скрыл он удивления.
      - Ради красивого жеста. Веря в то, что выполняет свое предназначение. Да и существование в тюрьме, вдали от Кортесов, для него лишено всякого смысла.
      - Но он не посмеет убить тысячи невинных...
      - Для него просто не существует какие-то невинные.
      - Значит, через двадцать четыре часа он взорвет бомбу?
      - Для Хуана Переса это явится венцом славы.
      Дарелл задумался.
      Сколько уже раз человечество содрогалось при опасности полного уничтожения по воле сумасшедшего? Н-да, по всей вероятности, О'Брайн правильно оценивает ситуацию. А если так, они ничего не выиграют от зряшного ожидания. Томительно ползущие часы только увеличивают степень нестабильности человека, который нагло распоряжается жизнью и смерью людей.
      Он опять посмотрел чеерз улицу на освещенное окно.
      Что-то зашевелилось на задворках памяти.
      Дарелл напрягся, восстанавливая детали.
      Прошлой ночьью он ведь был в мансарде под наклонным фонарем на крыше. Где же там, в этом неряшливом помещении телефон? Очень скурпулезно стал перебирать всю обстановку комнаты. Перес только что говорил с ним по телефону. Неужели спускаялся вниз? Все свидетельствовало о его присуствии там, наверху, в собственной берлоге. Так где же телефон? Тонкий луч фонарика шарил по предметам мебели. Неприбранная кровать со старинным изголоьвем. Морисоновский стул с потрескавшейся кожей и торчащими из распоротого сиденья внутренностями. Длинный стол, заваленный бумагами, газетами. Пепельница, недоеденый бутерброд. А телефон? Он должен быть там. Не мог он не обратить на него внимания.
      Сейчас невероятно важно все точно вспомнить.
      Начал опять со стола. Попытался представить его себе. Стоит футах в пятнадцати от двери. А сама дверь на верхней площадке черной лестницы. Бомба явно на столе. Бумаги, газеты и все прочее сброшено на пол. Бомба там, это точно. Блестящее металлическое яичко, чреватое смертью. Там же электрическое приспособление, подсоединенное к детонаторам. И кнопка тоже на столе.
      А телефон?
      Он увидел его совершенно неожиданно. Настенный вариант. По ту сторону стола прикреплен над постельью. Попал в луч фонарика только один раз.
      Не ошибается ли он?
      Нет, все верно.
      Откуда-то издалека донесся голос Пабло:
      - Что случилось, амиго? У вас какой-то странный вид.
      Дарелл повернул голову, но ему было не до парня. Итак, решение принято. Жутко, но другого выхода нет. Степень риска огромная, просто непостижимая. Стоп, больше никаких размышлений, иначе вряд ли совершит задуманное. Ни один смертный не имеет права брать на себя такую ответственность. А он отважился.
      - О чем вы думаете? - спросил Пабло.
      Дарелл бросил взгляд на проклятый дом.
      - Я пойду туда. И заберу у него бомбу.
      20
      В кухню только что поступил доклад Йенсена из порта в Джерси. В отеле опять зашевелились. К пакгаузу подошла моторка, а грузовик поставили на пирс задом к воде. Катер береговой охраны, следуя строгим инструкциям, не вмешивался.
      Дарелл отозвал в сторону Барни Келза и кратко объяснил свой план. Барни слушал, уставившись в одну точку на стене, и походил на человека, заглянувшего в вечность.
      - Не знаю, Сэм. Уж больно рискованно.
      - Кто-то должен это сделать.
      - Какая разница - кто, - возразил Келз. - А если ошибка или промах, ты положишь не только свою голову, Сэм. Погибнешь не только ты...
      - Но если мы будем сидеть сложа руки, не сдавался Дарелл, он все равно взорвет адский механизм. Неужели упускать единственно возможный шанс?
      - Нет. Я не знаю. Я не могу решать.
      - А если начнем эвакуацию людей, Перес испугается, что жертвоприношение не состоится. И тогда...
      - Не знаю даже, что и сказать, Сэм.
      - Нам необходимо только сверить часы, - упорствовал Дарелл.
      Они посмотрели на циферблаты, и Барни перевел стрелку на минуту.
      - Мне потребуется двадцать минут, чтобы добраться туда без излишней спешки. Нужно, чтобы все сработало по четкому плану.
      - А как насчет слуг? В доме мужчина и женщина - Карлос и Муро.
      - Перес о них не упомянул. Следовательно, напрашиваются два варианта: либо он поставил их сторожить на первом этаже - это я сразу же замечу и уйду, либо они спят глубоким сном и даже не подозревают, что Перес вернулся. Если они спят, придется позаботиться, чтобы не помешали.
      Келз пребывал в глубокой задумчивости, лицо его побелело.
      - Отсчитаю двадцать минут с того момента, как ты выйдешь отсюда, потом звоню Пересу. Зачем?
      - Только затем, чтобы он подошел к телефону.
      - А что ему сказать?
      - Попроси передумать. Говори о мирных жителях города. Призови не помощь все свое красноречие. Неси все, что взбредет на ум, только удержи его у телефона!
      - Ничего не соображаю, - молвил Барни. - Мне нужно выпить.
      - Позже.
      - А будет ли это "позже", Сэм?
      - Послушай, от стола до телефона на стене около десяти футов. Голову даю на отсечение, что бомба и взрывное устройство находятся на столе. С третьего этажа до двери в мансарду - двенадцать ступенек. Моя задача проскочить эти ступеньки и добраться до стола быстрее, чем Перес бросит трубку.
      - И ту сумеешь это сделать?
      - Надеюсь, - сказал Дарелл.
      Барни схватился за спинку стула.
      - Неужели не удастся вывезти из этого района как можно больше людей, прежде чем ты начнешь действовать?
      - Нет. У нас нет времени и нельзя вызывать у Переса ни малейшего подозрения. А это случится, как только по-соседству послышится какой-нибудь шум.
      - Я думаю о Бетси, - с трудом произнес Келз, не спуская с Дарелла глаз.
      - Бетси?
      - Моя жена. Я живу в трех кварталах отсюда. И двое моих сыновей спят сейчас. Одному - восемь, другому - три. Я люблю их, Сэм.
      Дарелл не знал, что ответить.
      - Тебе решать, Барни. Ты волен уйти, если хочешь. Вывези их. Кто-то ведь останется и сделает этот телефонный звонок.
      Келз затряс головой.
      - Нет. Я не побегу. Я сделаю все, что нужно.
      Дарелл отправился переговорить с Виттингтоном. Тот сидел и смотрел на него так же, как недавно Келз.
      - Но нам следует дождаться экспертов-атомщиков, - сказал он. - К тому же вот-вот явятся люди из Вашингтона.
      - Они нам сейчас, что мертвому припарка. Они могут провести дезактивацию, вынуть из бомбы взрыватель - вот и все. Здесь нужен специалист другого класса.
      Виттингтон поднял на него потухший взгляд:
      - Ты, что ли?
      - Меня этому учили, - сказал Дарелл. - Если вообще есть какой-нибудь резон в моем существовании, то сейчас тот самый момент, когда я должен это доказать.
      Виттингтон произнес с сомнением:
      - Очень рискованно, Сэм.
      - Но возможно.
      - Ты не имеешь права подвергать такой опасности людей вокруг нас...
      - Они уже в опасности, которая возрастает с каждой минутой. Перес рванет бомбу. О'Брайн так считает, и я тоже. Пересу ничего другого не остается. Он не поднимет лапки кверху, когда истечет срок, не пойдет в тюрьму. Не на того напали.
      - Ты не можешь этого знать.
      - Надеяться, будто он добровольно сдастся, - такой же риск, как и разрешить мне провернуть это дело.
      Виттингтон сидел за столом и, уставившись в пол, машинально тер большой нос, похожий на клюв. Часы пробили половину четвертого. Скоро начнет светать и тогда о подобной операции нечего и мечтать.
      Старик сказал с отчаянием:
      - Никогда не думал, что придется принимать такое решение. Это неправильно. Мне почти семьдесят. Речь не обо мне или о моей жизни. Но все эти люди...
      - Да бросьте вы терзания по поводу решения, - не уступал Дарелл. Поймите, Пересу доверять нельзя. Вы не знаете, что он выкинет в следующую минуту. Не имеем мы права сидеть и уповать на лучшее. Все равно ничего не остается, как пойти туда и забрать у него бомбу. Если у вас есть другие соображения, я с великим удовольствием подчинюсь и умою руки.
      Виттингтон поднял голову и уставился на него ничего не видящими глазами.
      - Тогда я пошел, - сказал Дарелл.
      Холодный туман пробрал до костей, когда Дарелл вышел на улицу через черный ход. Он вздохнул полной грудью и направился к переулку, где стоял дом Кортесов. Кто-то шел за ним следом. Он обернулся и увидел Гарри Фрича.
      - Дарелл, - окликнул тот.
      - Иди назад, - сказал Дарелл.
      - И ты пойдешь со мной обрано?
      - Садись в машину и уезжай отсюда. Возьми с собой кого захочешь.
      - Никто не поедет, Сэм.
      - А если не повезет и не полулчится?
      - Никогда не знаешь, где кривая вывезет. Я пойду с тобой, Сэм.
      - Нет!
      - Ты не в силах меня остановить.
      Они были похожи на две тени. Фрич прошел с ним рядом весь кружной путь до задней стороны дома Кортесов. Дарелл почти физически ощущал бег секунд. Хотя на споры времени не было, он изо всех сил старался отправить Фрича обратно.
      - Не нужен ты мне, Гарри!
      - А вдруг?
      - Иди назад, - грубо рявкнул Дарелл. - На тебя нельзя рассчитывать. У тебя мотор барахлит и того гляди откажет.
      - Вот потому я и иду. А сейчас я тебя прекрасно чувствую. Если вдруг откину копыта, никто не зарыдает. После первого же приступа я понял скоро сыграю в ящик.
      - Весьма вероятно, сегодня ночью мы все в округе составим тебе компанию.
      - Сэм, я - коп старой закалки и сделаю это дело лучше тебя. Достаточно поднаторел, выуживая всякое отребье - бандитов, наркоманов, маньяков - из местечек похлеще, чем то, где засел Перес. Уж я не дам осечки.
      - У тех не было бомбы, - парировал Дарелл.
      Он повернул в проулок и остановился. Не видно ни зги. Еле угадывались задние фасады домов, окутанных туманом. Рядом дышал Фрич. Легкие с хрипом всасывали воздух и так же выталкивали из себя.
      - А ты ничего не можешь сделать, - заметил Фрич. - Громкое слово или возня - и мы взлетим на воздух и превратимся в радиоактивную пыль.
      Дарелл отправился дальше. Злой, мучимый желанием удавить Фрича, следовавшего по пятам.
      - Ну ладно, - сдался Дарелл. - Прикрывай меня.
      - Вот и хорошо, Сэм. - Он сразу задышал спокойнее. - Просто замечательно. Спасибо.
      - Если... когда... мы вернемся, я подам на тебя рапорт.
      - Тогда мне будем все равно. Надо еще вернуться...
      До дома Кортесов оставалось несколько шагов. Окна нижнего этажа не светились. Двери гаража заперты, как и в первый приход. Дарелл решил воспользоваться проторенным путем - перемахнуть через забор в маленький палисадник, а потом через двустворчатую дверь в гостиную на первом этаже. Несмотря на комплекцию, Фрич преодолел все препятствия так же легко и бесшумно. Знакомый запах плесени защекотал ноздри, когда Дарелл отмычкой открыл дверь и шагнул в дом. Фрич на отставал - дышал в спину. Проникнув внутрь, они какое-то время стояли неподвижно. Дарелл взглянул на светящийся стрелки часов. Прошло двенадцать минут. До телефонного звонка Келза, который должен отвлечь Переса, оставалось восемь минут.
      В доме - тишина. Помни о слугах - Карлосе и Муро! Глаза уже начали привыкать к сумраку гостиной. Довольно хорошо проявлялась плетеная мебель, выкрашенная белой краской. Дарелл прошел по каменному полу и открыл дверь в коридор.
      В глаза ударил яркий луч.
      - Это еще кто? - спросил незнакомый голос.
      Сквозь слепящий свет Дарелл различил мужчину и ударил в горло. Послышался сдавленный хрип. Сбоку от него сделал стремительный выпад Фрич, пытаясь подхватить падающий фонарь. Но не успел. Металлический цилиндр захрохотал по каменному полу, и они словно бы оглохли от этого звука.
      Человек безжизненно повис на руках Дарелла. Карлос, слуга. Дарелл, весь в холодном поту, осторожно опустил тело на пол. Карлос отключился минут на пятнадцать-двадцать. Более чем достаточно.
      Он выпрямился и прислушался.
      Фрич, как припал к полу, стараясь поймать фонарь, так и замер на четвереньках. Может быть, шум достиг чердака, а может, нет. У Дарелла было такое чувство, будто из грудной клетки выкачали весь воздух - нечем дышать. Единственный звук, нарушающий тишину - биение средца, похожее на удары молота. Казалось, прошла вечность.
      Но все обошлось.
      Он медленно набрал в легкие воздуха. Не торопясь перешагнул через Карлоса. Фрич осторожно выпрямился.
      - Все в порядке - шепнул он.
      - Займись женщиной, - приказал Дарелл. - Она, наверное, в постели.
      - Сначала обувь, - заметил Фрич.
      Они сняли башмаки и отправились в одних носках.
      Фрич прошел по коридорчику в помещение для слуг. Вот и спальня. Женщина, видимо, во сне беспокойно зашевелилась под одеялом.
      Фрич решил придушить ее подушкой. Его движения были стремительными и четкими. Женщина задергалась в конвульсиях. Жалобно скрипели пружины кровати. Дарелл придерживал ее до тех пор, пока тело не изогнулось в последний раз, и она не потеряла сознание от нехватки воздуха.
      Вдвоем связали ее простыней, а наволочку использовали в качестве кляпа.
      Прошло уже семнадцать минут.
      Дом был старый, с деревянными лестницами, к каждой ступеньке прибита гвоздями резина.
      Дарелл начал подниматься первым, аккуратно размещая свой вес на каждой ступеньке. Добрался до второго этажа. Повернул на следующий марш и, не сбавляя темпа, продолжал путь наверх. Сзади так же осторожно двигался Фрич. Вот и площадка третьего этажа.
      Казалось, шли целую вечность. Резерв времени был почти исчерпан.
      Вдруг в мансарде зашаркали шаги. Прекратились, опять пошли. Дарелл замер и ждал. Сзади, за спиной, тяжело дышал Фрич. Дарелл пристально смотрел вверх, как будто хотел взглядом пронзить стену и увидеть того, кто там притаился, и, может быть, бомбу, готовую все вокруг превратить в ядовитый пепел.
      Что же сказал на прощанье Барни Келз? Если ты промахнешься, то уже никогда об этом не узнаешь.
      Ведущие наверх ступеньки были похуже остальных. Вдвоем на них не поместишься. Дарелл взглянул на часы. Все двадцать минут вышли. Даже чуть больше, чем двадцать. Телефон молчал. Выше на небольшую площадку выходила деревянная дверь, из-под которой просачивалась тонкая полоска желтого света. Дверь просто прикрыта? Или задвинута на засов? Если придется вышибать ее, одолеем ли быстро? И тут как-то вдруг нахлнынуло невероятной силы чувство неуверенности. Господи, не слишком ли много для одного человека?! Случись провал, оставшиеся в живых будут проклинать тебя за необоснованные и неумелые действия. По телу пробежал холодок, и он ухватился за деревянные перила, но сумел подавить непрошенную слабость.
      Зазвонил телефон.
      Пронзительный звук прокатился по мансарде и, наверное, по всему дому.
      Фрич хрипло выдохнул, сделал резкий шаг вперед, но наткнулся на Дарелла и осекся.
      Телефон зазвонил снова.
      В комнате Переса - ни малейшего шевеления.
      Опять звонок.
      Дарелл невероятным усилием воли, едва преодолел желание при очередном звонке одним махом перепрыгнуть оставшиеся ступеньки и вышибить дверь. Не оглох же Перес. Наверняка сидит у стола, не решаясь снять палец с кнопки. Терпение и выдержка - иначе не добраться даже до последней ступеньки.
      Еще один звонок.
      Что-то зашебаршило. Скребя по доскам пола, отодвинулся стул.
      Шаги, остановка, опять шаги.
      Телефон зазвонил в очередной раз - в последний?.. А если Перес не возьмет трубку? Все полетит к черту, если он не отойдет от бомбы хотя бы на несколько шагов. А вдруг Перес не выпустит из рук кнопку, которая соединена с бомбой длинным шнуром?
      Рехнешься тут от этих вопросов. Нет ведь никакой гарантии, что все безошибочно рассчитал. Тогда он собственными руками подтолкнет безумца на ужасающее преступление.
      - Алло?
      Голос Переса едва донесся сквозь бешеный шум в ушах. И в это же мгновение Фрич первым тронулся с места и, чуть потеснив его, проскочил мимо.
      Ошеломленный Дарелл не успел задержать напарника. Фрич, бесшумно ступая по лестнице в одних носках, устремился к закрытой двери. Дарелл кинулся следом. Он только сейчас понял, что Фрич задумал подобное давным-давно. Нежуели Фрича и Переса объединяла одна и та же идея фикс страсть к самоуничтожению?
      Не время сейчас философствовать!
      Фрич с разгона всей тяжестью корпуса навалился на дверь, и она с треском распахнулась.
      Дарелл, взлетев на площадку секундой позже, из-за плеча напарника оглядел комнату.
      Перес стоял около незастланной кровати, держа телефонную трубку. В другой руке - револьвер. Тусклая лампочка, окрашивая все вокруг желтым светом, создавала какую-то нереальную картину - нечто из области фантастики.
      Фрич, замешкавшись с дверью, не успел выстрелить первым. Револьвер Переса брызнул огнем, и Фрич, поперхнувшись, качнулся и стал заваливаться. Дарелл тут же нажал на курок. Переса крутануло, но он все же сделал шаг к столу на подгибающихся ногах.
      Вот она - гладкая, круглая, поблескивающая металлом - лежит на столе во всей своей непристойности.
      Перес, этот ходячий скелет, клонясь к столу и вытянув руки вперед, их последних сил старался дотянуться до находящихся возле бомбы электрических контактов.
      И Дарелл послал вторую - смертельную - пулю.
      21
      Дарелл вошел в комнату, перешагнул через поверженного Фрича. Тот лежал в луже крови, которая растекалась по грязным сосновым половицам. Сейчас не до Гарри. Чуть поодаль ничком распростерся Перес. Его раскинутые в стороны конечности походили на сломанные палки, а тощее туловище едва возвышалось над поверхностью пола - впечатление было такое, словно кто-то бросил здесь ненужный костюм.
      На столе лежало окаянное яичко. Дарелл ни до чего не дотрагивался. Его била дрожь. Хотелось просто присесть и спокойно отдышаться. Провел рукой по лицу, посмотрел на бомбу, на проводки, идущие к портативному аккумулятору, на привернутую к столешнице дощечку с кнопкой. Среди вороха одеял на кровати увидел отвертку, подошел к столу и, сбивчиво дыша, открутил клеммы.
      Когда контакты упали на пал, обезвредив бомбу, он долго стоял на ватных ногах, не в силах пошевелиться.
      Сгущающаяся вокруг тишина начала давить.
      Дарелл повернулся и опустился на колени возле Фрича.
      - Гарри?
      Глаза были открыты, однако неподвижные зрачки, казалось, ничего не видели.
      - Все в порядке, Сэм?
      - Зачем ты это сделал?
      - Ради тебя, - прошептал Фрич.
      На посеревшем лице возникло подобие улыбки, скорее напоминавшее смертельную маску. Пятно крови под ним расползалось все дальше. В глазах боль и в то же самое время как бы облегчение.
      - Бомба?..
      - С ней покончено.
      - Вот и хорошо.
      - Я сейчас вызову скорую, - сказал Дарелл.
      - К чему? Я свое получил, Сэм.
      - Зачем ты так сделал? - повторил свой вопрос Дарелл. - Зачем пошел первым?
      - Ты - ас, Сэм, ас в своем деле... а со мной все. Со мной все было кончено, когда мотор забарахлил... и тебе следовало доложить об этом, а мне отойти от дел навсегда... У меня было предчувствие, что одному из нас не выйти живым из этой передряги. Я решил, что это буду я. Ты еще молодой... и такой же ловкий, каким когда-то был я... Перед тобой блестящее будущее, у тебя...
      Дарелл молчал - что тут скажешь?
      Голова Гарри Фрича откинулась набок. Он был мертв.
      Нужно позвонить Виттингтону. Дарелл схватил болтающуюся трубку. Линию не разъединили, и на том конце провода Барни Келз, слышавший выстрелы, дурным фальцетом выкрикивал имя Дарелла. Когда он поднимал трубку к уху, было такое ощещение, будто она весит не меньше пуда.
      - Алло...
      - Господи Иисусе! О, Господи! - захлеблывался Келз. - С тобой все в порядке?
      - Все кончено, - вымолвил Дарелл.
      - Послушай, прибыли ребята из Комиссии по атомной энергии.
      - Давай их сюда, - вымолвил Дарелл.
      Газеты ничего не сообщили и никогда не сообщат о страшных событиях этих дней. Дарелла отвезли в гостиницу, в прежний номер. Он проспал весь день, поужинал у себя и опять завалился в постель.
      Было позднее утро, когда он окончательно продрал глаза и почувствовал, что наконец-то отдохнул. Заявился Барни Келз и рассказал о Кортесах. Они оказались на борту яхты "Эль Триунфо", которую береговая охрана перехватила при выходе из Сэнди Хук. Всех арестовали кроме Хустино, которого пришлось застрелить при попытке к бегству. Генерала и Карлотту ждет процесс в Верховном суде по обвинению в заговоре с целью посягательства на нейтралитет США.
      Дарелл заказал завтрак в номер и, пока его несли, успел принять душ, побриться и дослушать Барни. Виттингтон уже вернулся в столицу. Допивая третью чашку кофе, Дарелл позвонил генералу Дикинсону Макфи, начальнику отдела К, и тот сказал: возвращайся на работу, когда посчитаешь возможным. Дарелл ответил: дескать необходимо еще кое-что выяснить. Временем его не ограничивали.
      Стояла необычно теплая погода. Витрины магазинов на Пятой авеню и универмага напротив гостиницы были красочно оформлены к Рождеству. Дарелл смотрел вниз на многолюдную бойкую улицу и никак не мог взять в толк, почему его не отпускает чувство попавшего в беду, затравленного зверя. Хотя физически почти окреп после пыток Хустино. Вспомнил о его любовнице обуреваемой жаждой власти Карлотте. Представил ее в тюрьме. Ни одна струнка в душе не дрогнула.
      Совсем иное - Гарри Фрич. Мысль о нем причиняла душевную боль. Он никогда не забудет Гарри. Если бы не Гарри, пуля Переса сразила бы его самого. Как будто Гарри знал заранее, зачем пошел в мансарду.
      Ему Дарелл обязан жизнью и никогда уже не выплатит свой долг.
      Однажды, несколько лет назад, от постоянного напряжения на передовых рубежах навалилась смертельная усталость и он почувствовал, что наступил предел. Сейчас совсем не то. Он ни за что не сдастся. Не имеет права. Тайная война, активным участником которой он является, так скоро не закончится. И ему из нее не выйти, бросив все на произвол судьбы напутствие Гарри не позволит.
      - Мистер Сэм?
      В дверях номера стояла Плежер. И рядом с ней - О'Брайн. Девушка очень изменилась. Перед мысленным взором почему-то возник образ мифической Галатеи. На Плежер был скромный серый шесртяной костюм, отделанное мехом пальто и кокетливая шляпка. На лице почти никакой косметики. Глаза сияли, но при виде высокой угрюмой фигуры Дарелла в них промелькнула озабоченность. Интересно, кто заплатил на сей раз за ее новый наряд? Он вспомнил, что родственники О'Брайна далеко не бедные люди в Латинской Америке. Впрочем, это не его дело.
      - Мистер Сэм, у вас все хорошо? - спросила Плежер.
      - Конечно. А у тебя?
      - Спрашиваете! То есть да, спасибо! - Она взглянула на Пабло. - Пит рассказал мне об отце. Вы ведь знали, что его тоже убили, да, мистер Сэм?