Эдвард С.АЙРОНС
      КАРЛОТТА КОРТЕС
      1
      Он полз и полз, а когда силы иссякли, ткунлся лицом в колючий снег. Так и лежал, не в состоянии пошевелиться, и ничего уже не было нужно пришла мысль о смерти. Ну нет, надо бы продвинуться дальше! Приподнялся на четвереньки, словно раненое животное, и проволок непослушное тело еще несколько метров.
      Куда подевалась Плежер? Он ведь заметил вспышку фонарика и повернул на него. А теперь не видать ни зги. Только вершина нависшей горы еле различима в ночи. После жуткой какофонии, сопровождавшей падение самолета, сейчас завывал один лишь ветер, дувший вдоль ущелья между Пайни Ноб и противоположной горой.
      Непроизвольно залязгали зубы. Он перегнулся назад, руками подтянул поврежденную ногу и сел. Хотя холод пронизывал до костей, по щекам струился пот. Не хотелось оборачиваться, но он заставил себя взглянуть на место крушения.
      Ну что же, подумал Дункан, неплохо сработано. Сделал то, что должен был сделать. С Чарли Кэмпом и Лесом Хамфрисом все будет в порядке. Они выпрыгнули из самолета по его приказу на много миль дальше. И доложат только о том, что им известно - двигатели забарахлили, воспламенились, и он по внутренней связи прокричал им команду прыгать. Пусть полковник и другие участники эксперимента узнают лишь то, что он потерпел аварию, был ранен, отполз от самолета и где-то умер. Они будут долго его искать. Очень долго, особенно после того, как осмотрят самолет. Иначе хлопот не оберутся. Но им его не найти, как и того, что пропало вместе с ним. Ни завтра, ни через неделю - никогда.
      Боль в ноге немного утихла и забрезжила надежда. Может быть, все-таки перелома нет. Проклятие! Так мастерски сфальсифицировать катастрофу, чтобы, выпрыгнув из люка, угодить на валун и все к черту испортить!
      Но где же Плежер?
      И грузовик!
      Дункан всматривался в темный силуэт горы. Может быть, он ошибся? Может быть, увидел не ее сигнал и грохнулся не там, где нужно? Для него все горы в Теннесси на один покрой. Он опять оглянулся на новый бомбардировщик СР-2. Нет, не загорелся. Рухнувший самолет, специально созданный для опытных полетов, чем Дункан сегодня ночью и занимался, походил на огромный серебристо-мерцающий призрак и почти сливался со снегом, запорошившим эту небольшую долину в горах. Дункан открыл рот и глотнул воздух. Прислушался к шуму ветра среди отяжелевших под снежными шапками сосен и тсуг. Подвигал ногой. Получшало, и заметно.
      Потом взглянул на часы и с облегчением заметил, что до назначенного времени оставалось еще пять минут. Хустин обещал, что шины грузовика будут с цепями и они пробьются.
      Они ведь проделали всю операцию порожняком и получилось великолепно, даже по более глубокому снегу, чем этот.
      Но сейчас Дункану вдруг захотелось, чтобы они не появлялись.
      Участник двух войн - высокий тридцатипятилетний мужчина, телосложение плотное, шевелюра красивая светлая, правда, начавшая редеть, лицо мужественное, а вот рот и подбородок несколько безвольные, - все еще ходил в майорах и винить в этом мог только себя. Особенно после того случая в Корее. Но все это в прошлом. Теперь будет по-другому. Если только...
      Как было бы славно, если бы Чарли Кэмп и Лес Хамфрис приземлились где-нибудь поблизости от телефона и сообщили кому следует ориентировочные координаты места аварии. Тогда, пожалуй, его нашли бы до появления Хустина.
      Он не стал рисковать жизнью людей на борту. Ведь их, наверное, застрелили бы, окажись они в самолете при посадке, а к этому он еще не совсем готов. Но если хоть один доберется до телефона и вызовет спасателей, а те прибудут раньше, ни Хустин, ни Карлотта, ни Генерал не смогут предъявить ему претензии, обвинить в провале операции.
      Но он знал, что обманывает только себя. Тогда они просто убьют его. А Карлотта и пальцем не пошевелит в его защиту.
      Карлотта. Мысль о ней жгучим огнем полыхнула в мозгу. Он почти воочию представил ее, красивую и безразличную, с неотразимым, полным презрения взглядом, который мог так много обещать, да не мог, а пообещал, если он возьмется за это.
      Исключительно ради Карлотты он и встал на полный страха путь дезертирства.
      На стезю предательства.
      Ведь два дня назад он чуть не позвонил в Вашингтон Сэму Дареллу. Захотелось бросить все к черту и скрыться, пока не поздно. Так всегда было в его жизни. Даже страсть к Карлотте и зависимость от нее не помогали в те минуты, когда почва уходила из-под ног. Да, он слабоволен. Потому-то легко было ладить с Карлоттой, Хустином и Генералом. До определенного момента. Пока баланс не сместился в другую сторону. Его начали терзать сомнения, а необходимость выполнить обещание породила мысль о побеге.
      Дарелл подсказал бы, как поступить. Кейджану - луизианцу французского происхождения - это по силам. Он давно знал Сэма. Тот поймет и посоветует. Нет, ничего не получится: Дарелл работает в загадочном Отделе К, они не виделись больше годе, так что звонок вызовет подозрение, начнется перепроверка через Госдепартамент и ЦРУ. К тому же Дарелл может быть где угодно - на спецзадании, в командировке, на другом конце Земли. Если же Сэма нет, он не станет говорить с другими, а фамилию придется назвать. Известно, что за этим последует: разведка установит наблюдение. Только попадись на крючок, как ни осторожничай, все равно тебе крышка.
      Так и не сделав первого шага, он положил трубку.
      А теперь путь назад отрезан.
      Вдруг сквозь завывание ветра послышался какой-то звук. Дункан с трудом приподнялся и подогнул правую ногу. Боль в растянутой мышце почти утихла - слава Богу, кость не сломана.
      - Плежер? - позвал он тихо, наобум, ибо ничего не разглядел.
      - Я здесь, дорогой!
      Она шла прямо на него. При виде ее, полной удивительной наивности, Дункан испытал острое чувство вины. Как доверчива и ужасающе невежественна! В простеньком хлопчатобумажном платьишке и дешевеньком пальтишке, в ботах, на босу ногу, она по своему внутреннему складу походила на детеныша. Это поразило и заинтриговало, когда он увидел ее впервые, а потом оттолкнуло. Он постарался не выдать ненароком своего отношения, так как знал - она словно ребенок, который чувствует, когда взрослые лгут или уходят от прямого ответа. Хотя вообще-то она вовсе не ребенок, если судить по внешнему виду и пышности форм.
      Плежер опустилась перед ним на колени прямо в снег. Взяла в руки его лицо.
      - Ох, Джонии, Джонни. Стобой все в порядке?
      - Вывихнул ногу. Ты что так долго?
      - Была по ту сторону гряды. - Она изъяснялась несколько монотонно, со свойственным горцам гнусавым произношением, которые якобы уходит корнями во времена королевы Елизаветы. - Принес мне подарки, Джонни?
      - В кармане, вот. - Он сунул в протянутую руку вожделенные маленький сверточки с грошовой косметикой из дешевых магазинов.
      - Хотелось бы знать, что ты тут вытворяешь, Джонни, - сказала она и посмотрела на потерпевший крушение самолет. - Уй-я-я, какой большой! Ты один?
      - Да.
      - Джонни, ты хочешь сказать, что управлялся с такой громадиной совсем один?
      - Были и другие. С ними все в порядке. - Он облизал губы. Страшная сухость во рту никак не исчезала. - Где же грузовик?
      - Едет. Я его слышала. И сейчас слыша, а ты?
      Он ничего не слышал, кроме свиста ветра и ее частого дыхания. Сколько же лет прошло после их первой встречи? Тогда, получив десятидневный отпуск, он торопился из Альбукерка домой в Личфилд, штат Коннектикут, неправильно свернул, и у него сломалась машина в горах. Как в юмористическом рассказе, невесело подумал он. Пуля из охотничьего ружья ее папаши просвистела в дюйме от уха. И перепугался же он тогда! Но, как положено, все закончилось хорошо. Старик завяз в буреломе и сломал ногу, а Плежер - ей было лет восемнадцать-девятнадцать - не могла его вытащить. После коротких переговоров папаша Кендал сменил гнев на милость. Дункан притащил старика домой, в горную хижину около Пайни Ноб, и остался на ночь.
      И еще несколько раз, бывая в этой местности, заезжал, чтобы повидаться с Плежер. Но, конечно, не признался, что женат на Карлотте.
      - Ты принесла мои вещи? - спросил он.
      - Да, дорогой. Они здесь. - Она пошарила позади себя, где бросила сверток, и стала быстро разворачивать его. Дункан еще две недели назад, когда готовил все это, передал ей серый камвольный костюм, белую рубашку и галстук.
      - А ты мне больше нравишься в форме, Джонни, ей-ей.
      До нее так ничего и не дошло.
      - Ну, что поделаешь, - сказал он раздраженно. - Помоги-ка мне переодеться.
      Ледяной горный ветер добрался до костей, когда он снял летный костюм и форму майора. Какое-то мгновение он хмуро смотрел на планки орденов, полученных во время Второй мировой войны и корейской компании. На сей раз, переодевшись в гражданское, он как бы поставил точку на всей своей прошлой жизни.
      - Плежер?
      - Да, дорогой.
      - Плежер, слушай, я передумал...
      Вдруг она забеспокоившись, она спросила:
      - О нас?
      - Нет, нет. У нас с тобой все по-прежнему. Я имею в виду это... ну то, что я делаю. Я тебя предупредил, что это государственная тайна и ты никому не должна говорить...
      - Уж знаю, - сказала она, улыбнувшись радостно и открыто.
      - Ну так вот, кое-что изменилось. Нам нужно выбраться отсюда и найти телефон.
      - Дорогой, - ровно произнесла она, - ты ведь знаешь, что самый близкий телефон у Паркера, а до него больше восьми миль ходу.
      От ужаса лоб покрылся испариной. Отпадал последний шанс. Ведь если бы не застал Сэма Дарелла, то объяснился бы с кем-нибудь в отделе. Тогда не предъявили бы столь сурового обвинения. Он готов к любому наказанию. Лишь бы не жить с этим... клеймом...
      Послышался шум грузовика.
      Дункан встал. Вот теперь сквозь деревья виден проблеск фар. Его опять охватило желание повернуться и уйти. Но слишком поздно. От людей, находящихся в грузовике, далеко не убежишь.
      - Ну ладно, Плежер, - сказал он устало.
      - Попробуем кое-что сделать, - сказала она, размышляя. - Сдается мне, здесь где-то прячется папаша. Кажется, он выследил меня.
      Дункан заволновался:
      - Я же предупреждал тебя об осторожности!
      - А я-то что могла поделать, - сказала она обиженно. - В чем загвоздка? Ты ведь говорил: просто группа солдат займется своим делом, разве не так?
      Он взял ее за плечи.
      - Плежер, послушай. Тебе лучше уйти отсюда. Если отец поблизости, уведи его поскорее. Оставаться здесь опасно.
      - Опасно? - не поняла она. - Как это?
      - Немедленно уходи! - он чуть не орал на нее.
      - Как только вырвусь, я опять приду к тебе.
      Когда грузовик, переваливаясь с боку на бок, появился перед ними, он оттолкнул ее от сеья. Машина была большая, крытая брезентом, с цепями на всех четырех задних колесах. Кто сидел в кабине, никак не разобрать.
      - Уходи, Плежер! Они не должны тебя видеть!..
      Дункан резко повернулся и пошел от нее. Грузовик остановился около потерпевшего аварию самолета. Темные фигуры, увязая в снегу, двинулись к бомбовым люкам. Один из людей увидел приближающегося по снежной целине Дункана и поднял руку. Револьвер в ней был наставлен прямо на Дункана.
      2
      Бомбардировщик СР-2 прочертил по снегу горной долины длинный след. Сверху, на фоне сверкающей белизны и сосен, поверженный самолет походил на мертвого орла, широко раскинувшего серебристые крылья. Сидя в вертолете и глядя вниз, Сэм Дарелл бесстрстно изучал место катастрофы.
      - Сколько человек было на борту? - спросил он.
      - Три, - ответил Виттингтон.
      - Никто не остался в живых?
      - Мы думаем, все живы. Здесь нет ни одного.
      - Никого не нашли.
      - Нет.
      - Откуда вы знаете, что груз исчез?
      - Там уже побывал Гарри Фрич.
      Дарелл опять посмотрел вниз. Никаких признаков жизни. Лишь достаточно четкие следы от шин грузовиков: по крайней мере две, а возможно, три машины подъезжали к самолету ночью. На каменистом ложе долины снег лежал толстыми белыми складками. Нигде не просматривались ни дороги, ни дома, ни присутствие людей.
      Был почти полдень. А в пять часов утра, когда еще не забрезжило, Дарелла разбудил телефонный звонок Виттингтона. Вот тебе и субботнее утро, вот тебе и мечты о спокойном отдыхе в выходные дни. Никак не думал, что понадобится Виттингтону и его Особому отделу. А они свалились как с облаков, и все планы рухнули, сметены силой власти, которой, как казалось, обладал только Виттингтон.
      Пилот вертолета, посвистывая, еще раз пролетел над местом катастрофы.
      - Значит, вы знаете майора Дункана? - снова осведомился Виттингтон.
      - Да, мы вместе учились в Йельском университете.
      - А его жену?
      - Встречался два раза.
      - Быть может, она овдовела. Вам придется с ней поговорить. Не исключена возможность, что Джонни Дункан лежит на снегу среди бледно-голубых останков самолета, погруженный в вечный мрак. Дарелл почувствовал, как по спине пробежал холодок. Кажется, когца этому не будет. Люди, которых ты знал и любил, люди, с которыми смеялся, сидя за одним столом, вдруг уходят навсегда. Подчас подыскиваешь тому хоть какое-то оправдание, а сейчас? Как оправдать то, что находится там, внизу? Никак.
      - Давайте садится, - распорядился Виттингтон.
      - Где? - спросил пилот.
      - К югу, за грядой, - объяснил голос Фрича в наушниках. - Здесь живет фермер и есть большая площадка для посадки.
      Вертолет повернул и понесся в заданном направлении, почти задевая остроконечные верхушки сосен, облепленных снегом. Дарелл закурил сигарету и мысленно вернулся на несколько часов назад. Он все еще толком не знал, зачем понадобился Виттингтону в этом расследовании. Конечно, в свое время узнает, когда Виттингтон, вспыльчивый, нетерпеливый и скрытный, соблаговолит внести ясность. Раз уж этим занялся Особый отдел, значит положение серьезно.
      Дарелл вздохнул, Виттингтон посмотрел на него и опять отвел взгляд. Шеф Особого отдела - сухопарый, сутулый выходец из Новой Англии с длинным суровым лицом, крупным носом и лысым, покрытым пигментными пятнышками черепом. Особый отдел не подчинялся ни одному полицейскому департаменту Федерального Правительства, но при необходимости привлекал людей из Министерства Юстиции, Финансов или даже из подчиненного Правительству Отдела К, где с начала своей деятельности в Службе Безопасности работал Дарелл. Война для Дарелла так никогда и не кончалась. Из одной переделки попадал в другую - постоянно велись скрытые от посторонних взоров сражения, полные внезапных и подчас омерзительных смертей не на открытом поле брани, а под крышами иностранных представительств и в разного рода притонах по всему земному шару.
      Теперь умения Дареллу не занимать. Некогда Макфи назвал его смышленым молодым человеком, которому судьбой предназначен успех, если обуздает свой горячий темперамент луизианского кейджана. А на рассвете позвонил Виттингтон и заявил, что ему необходим профессионал, на которого можно полностью положиться. При этой мысли Дарелл еле заметно усмехнулся. Какие-то три-четыре слова подытожили пятнадцать лет жизни. Из осторожного дилетанта стал-таки уверенным в себе, умеющим держать язык за зубами специалистом, овладевшим таким арсеналом приемов и средств, о каком многие слыхом не слыхивали.
      Да, "на которого можно полностью положиться", повторил он. Во скольких же драчках он побывал, а ведь казалось, из них не выбраться. Возможно, сейчас он ступил на роковую тропу и обратного пути нет, как Джонни Дункану и всем тем другим. За пятнадцать лет Дарелл сильно изменился. Стало легче совладать с непредсказуемым кейджанским характером, научился выжидать, наблюдать и слушать. Впрочем, среди тех, кто занимается разведывательной деятельностью, выживают лишь осторожные и недоверчивые.
      Однако все мысли в это утро сводились к тому, что он занимается подобными делами чересчур долго.
      Вертолет одолел вершину Пайни Ноб и внизу показались обнесенная забором площадка: разваливающася лачуга, покосившийся сарай и прочие хозяйсвтвенные постройки, принадлежащие какому-то местному жителю. По горным впадинам к далекой автостраде вела узкая извилистая дорога. Три сверкающих лимузина во дворе фермы выглядели неестественно, явно не к месту, а несколько человек возле них казались темными пятнышками на утоптанном снегу.
      - Там Гарри Фрич, - проворчал Виттингтон.
      - Тот самый Фрич из ФБР?
      - Да.
      - Работает с вами?
      - Временно. Как и ты, Дарелл. Будешь в паре с ним.
      - Благодарю покорно, - буркнул Дарелл.
      Виттингтон повернул к нему крючковатый нос, скосил глаза и отвернулся. Опять, подумал Дарелл. Этот выходец из Новой Англии начинает действовать на нервы. Тощий мрачный паук! Сидит в своем обшарпанном крохотном офисе на Четырнадцатой улице в деловой части Вашингтона, а на двери вывеска фирмы, производящей форменную одежду.
      В аэропорту без чего-то шесть Дарелл доложился Витингтону - слежки за собой не обнаружил.
      - Мы отправляемся в Теннесси, - мрачно заявил Виттингтон. - Около полуночи там разбился наш военный самолет, выполнявший полет по учебной тревоге.
      - Я знаю кого-нибудь из экипажа?
      - Думаю, да. Майора Джона Фремонта Дункана, пилота.
      Как будто неожиданно ударили под дых, только не больно. Запавшие глаза Виттингтона внимательно наблюдали за ним из-под мохнатых бровей.
      - Надо вывезти тела, если, конечно, найдем их. И груз.
      - А что за груз? - спросил Дарелл.
      - На месте решу, следует ли тебя ставить в известность.
      Итак, девиз этого холодного декабрьского утра - терпение.
      Когда они вышли из вертолета и направились к лачуге, лицо Дарелла выражало полное равнодушие, хотя ничтоь не ускользало от внимательных глаз.
      Дареллу было лет тридцать пять - высокий, великолепно тренированный, даже под темной шляпой и синим пальто спокойного тона ощущалась легкость и гибкость тела. Узкое лицо охотника, осторожные, чуткие руки, словно у заядлого картежника. Этим он обязан своему деду Джонотану, жившему в Бейу Пеш Руж. Любимым пристанищем Дарелла-мальчишки был корпус колесного парахода "Три колокола", шлепавшего когда-то по Миссисипи. Старую калошу дед выиграл в карты аж в начале века.
      Фермера звали Айзек Кендал. Высокий, хмурый мужчина с большим носом и в виде луковицы и огромными ушами. Левая рука в неряшливо намотанном бинте, пропитавшемся кровью, покоилась на тряпке-перевязи. Он стоял, не обращая внимания на резкие порывы ветра, дувшего с Пайни Ноб. В дверях лачуги сгрудились жена Кендала и трое маленьких детей. Женщина держала в руках допотопное длинноствольное ружье.
      Трое мужчин, проявляя признаки нетерпения, поджидали Дарелла и Виттингтона, и, когда те вошли во двор, навстречу им напористой походкой вразвалку двинулся коренастый седой мужчина - Гарри Фрич.
      - Привет, Сэм! Наше вам, мистер Виттингтон!
      Дарелл кивнул, но руки не протянул.
      - Что с Кендалом?
      - Пулю схлопотал.
      - Твоя работа?
      Фрич посмотрел на Виттингтона:
      - Не моя. И не моих людей. - Перевел взгляд на Дарелла. - Какая-то непоянтная история.
      - Выкладывай! - заговорил Виттингтон.
      - Пускай сам говорит, - сказав Фрич, ткнув затянутым в перчатку пальцем в сторону фермера. - Он был там "первой".
      - Не передразнивай его! - резко оборвал Дарелл.
      - Черт бы побрал этих вырождающихся идиотов и...
      - Заткнись! - рявкнул Дарелл.
      Фрич шагнул в сторону, заскрипев галошами по снегу. У него была грубая квадратная физиономия и недобрые глаза человека, долго имевшего дело с отбросами человеческого рода. Всегда властный и предубежденный, чему Дарелл не раз был свидетелем, и не любил его, несмотря на блестящую репутацию полицейского.
      В гневе Фрич начал что-то бормотать, затем повернулся к Виттингтону и пожал плечами.
      Дарелл подошел к фермеру.
      - Может быть, расскажете, что случилось?
      - Не больно много видал я, мистер.
      - Просто расскажит, что происходило, когда в вас выстрелили.
      Айзек Кендал взглянул на Фрича, потом на лачугу, где кучей сбились жена и дети.
      - Услыхал ероплан, вот и все. Моторы плохо работали, а потом он сверзился.
      - А вы не заметили, выпрыгнул кто-нибудь из самолета, прежде чем он упал?
      - А может и так. Видал чего-то вон тама вон. - Он показал на горный массив к югу. - Шесть-восемь миль отсюдова. Одни горы. Дикое место.
      - А вы не заметили, парашюты раскрылись?
      - Видал две штуковины в небе. Вот и все. Спускались они медленно. Луны-то не было. Только звезды. Разве разглядишь.
      - Вы уверены, что видели только двух?
      - Я уже сказал.
      Дарелл вопросительно посмотрел на Виттингтона.
      - СР-2 - экспериментальная модель, - заговорил тот. - Экипаж состоял из трех человек. Если выпрыгнули двое, значит, пилот остался на борту. По-видимому, Дункан все-таки старался спасти самолет после того, как приказал людям прыгать.
      - Тех двоих обнаружили?
      - Как говорит ваш приятель, там дикое место. Дорог нет. В поисках участвуют несколько машин и команды спасателей. Пока - ничего.
      - Когда это случилось? - спросил Дарелл фермера.
      - В полночь или около того. У меня часов нету, мистер.
      - А когда вы сообщили властям?
      - Как только смог. Пошел к Паркеру, у него есть телефон. Путь не близкий. Дошел за час до рассвета. Потом послал Плежер, это моя старшенькая, за лекарем, чтобы руку осмотрел. - Человек покачал узкой головой. - Она еще не вернулась.
      - Расскажите, как вас подстрелили? - попросил Дарелл.
      Похоже, этому недоверчивому и осторожному отшельнику трудно давались слова.
      - Пошел туда, на Пайни Ноб. Может, чем подмочь. А там уже какие-то крутятся у ероплана, мистер. Трое с грузовиком, выгружают чего-то. Только я крикнул им, нужно ли подмочь, они и шарахнули мне свинцом в руку. Ничего не спросили, а я сразу же дал ходу оттудова. А они чего-то погрузили и поехали по Слейтерсвильской дороге к Нэшвиллу, туда вниз. - Кендал помолчал. - А я возвертался и послал Плежер за лекарем, а сам пошел звонить.
      - А пилот был среди тех трех, которые разгружали самолет?
      - Не могу знать, мистер.
      - Вы бы узнали кого-нибудь из них, если бы опять увидели?
      Кендал покачал головой:
      - Далеко было.
      - На грузовике номер заметили?
      Фермер опять замотал головой.
      - А мне это зачем? С пулей-то в руке.
      Фрич переступил с ноги на ногу и тяжело задышал:
      - Мы найдем грузовик, не волнуйтесь.
      - Не мешало бы, - сурово молвил Виттингтон. - Они очень давно оправились в путь.
      - Что это за груз? - спросил Дарелл.
      Пуританский рот Виттингтона превратился в узкую щель. Как-то сразу его хищное лицо постарело и осунулось.
      - Тактическое оружие, - выдавил он из себя. - Тактические атомные бомбы. Их двадцать. Одна такая способна снести вершину Пайни Ноб. Складывается впечатление, что правительство взяли в заложники.
      3
      Сведения оказались настолько невероятные, что Дарелл стоял, как пришибленный. Глубоко вздохнул, медленно вынул сигарету из кармана пальто и закурил. Его голубые глаза потемнели, стали почти черными.
      - Могли бы сказать об этом раньше, мистер Виттингтон.
      - Я не был уверен, что имею право говорить. Я только однажды одалживал тебя у Отдела К. Будешь работать в паре с Фричем. Вы должны вернуть оружие.
      - Пусть этим занимается Фрич. Это не мой профиль.
      - В чем дело?
      - Не хочу работать с Фричем.
      Физиономия Виттингтона омрачилась.
      - Ты сказал, будто встречался с женой Дункана?
      - Несколько раз. Латиноамериканская особа, Карлотта Кортес. Ее отец генерал, живет в Нью-Йорке в изгнании.
      - Тебе придется поговорить с ней. Фрич с этим не справится.
      Фрич стоял надувшись. Ветер обжигал его лицо - оно раскраснелось, бесцветные глаза слезились. Очевидно, ему, как и Дареллу, работенка не по душе.
      - Кто принимает решения? - спросил он. - Здесь нужна согласованность действий и помощь местной полиции. Что им сказать?
      - Как можно меньше, - ответил Виттингтон. - За организационный момент отвечает Фрич. А ты, Дарелл, займешься женой Дункана и всем, что с ней связано.
      - Выходит, вы абсолютно уверены - все, что произошло, является частью тщательно спланированной операции, - сказал Дарелл.
      - Нет никаких сомнений, - подтвердил Виттингтон.
      - Тогда каким образом преступники узнали, что самолет разобьется?
      - А катастрофа тоже запланирована. Они знали, где это произойдет и когда.
      Дарелл затянулся сигаретой.
      - Значит, преступники ожидали, что бомбардировщик упадет около Пайни Ноб с точностью не нескольких миль. Это кажется невозможным, если не один фактор - содействие кого-нибудь из членов экипажа. Кто-то на борту стал предателем. А так как в машине остался пилот, все против майора Джонни Дункана.
      - Да, таковы наши предположения, - сказал Виттингтон. - Если только не найдем его мертвым.
      - Мне представляется, - вмешался Фрич, - что у Дункана не хватило пороху посадить самолет с людьми на борту, поэтому он учинил неполадку в двигателях и отдал приказ покинуть самолет. А когда остался один, повернул к Пайни Ноб и там его грохнул.
      - Ваши предположения неубедительны.
      - Все окажется так, как я говорю, - уверенно заявил Фрич. - Я в подобных вещах не новичок, Сэм. Ты и чихнуть не успеешь, как увидишь, что я прав.
      - Я довольно хорошо знаю Дункана. Не верю, что он способен на подобное.
      - Поехали к самолету, - предложил Виттингтон. - Там и договорим.
      Они сели в машину Фрича, стоявшую возле лачуги. Дорога вела в гору и являла собой проложенную в глубоком снегу петляющую колею.
      Одна из легковушек уже проделала этот путь с тех пор, как они пролетали здесь на вертолете, и теперь стояла, зарывшись в снег по самый бампер. Дарелл разглядел, что пожара на СР-2 не было. Фюзеляж самолета, гладкий и блестящий, таинственно светился на темном фоне поломанных сосен, которые зацепил при падении. Двое в зимних пальто тщательно осматривали бомбардировщик, и один с переносной рацией пошел им навстречу.
      - Двоих уже обнаружили, - мистер Фрич. - Говоривший был молод и энергичен, казалось, пронизывающий ветер ему нипочем. - Сержант авиации Лес Хамфрис при приземлении сломал ногу. Его заметил молоковоз и доставил в Спенсервилл. Местный коновал вправляет кость.
      - Почему он покинул самолет? - резко спросил Фрич.
      - Говорит, по приказу майора Дункана. Моторы отказали. Майор заорал по внутренней связи, что самолет падает.
      - А он видел, еще кто-нибудть выпрыгнул?
      - Только лейтенант Кэмп. Он благополучно приземлился около железнодорожного подъездного пути милях в десяти к юго-востоку отсюда. Спустился как перышко. Мы привезем его в Нэшвилл вместе с Хамфрисом, тогда тому наложат гипс, и там допросим. Но ни тот, ни другой не знает, что стало с майором Дунканом.
      Дарелл повернулся к Виттингтону.
      - Зачем все-таки проводился полет?
      Старик покачал головой.
      - Отработка всей системы на случай крайней необходимости. Проверка скорости доставки грузы - транспортировка с базы А на базу Б. Ничто не предвещало опасности. Даже при катастрофе груз не взорвался бы, если бы не приложил руку специалист.
      - Кому нужны эти бомбы? - спросил Дарелл.
      - Действительно, кому? Мы не знаем. Это предстоит выяснить. И побыстрее.
      - Не беспокойтесь, поймаем ублюдков, - произнес Фрич. Он вызвающе посмотрел на Дарелла: - Кажись, у твоего верного дружка, майора Дункана, есть на это ответ. Никто не видел, чтобы он выпрыгивал из самолета. И посадил машину туда, где его ждали сообщники, чтобы вынуть бомбы. А потом слинял с ними. Нигде в округе нет его следов.
      Дарелл ни слова не ответил. Повернулся и побрел вокруг самолета, увязая по щиколотку в снегу, не обращая внимания на промокшие башмаки и коченеющие ноги. На память пришел тот далекий уикэнд в Литчфилд Хилз, штат Коннектикут, когда вместе с Дунканом учился на первом курсе в Йеле. Им было по двадцать лет, и тогда он впервые увидел снег. До этого жил в болотистой местности, среди рек и озер юга США. Новая Англия явилась полным откровением - необычные люди, необычные земли, необычный климат, о чем даже не подозревал. Вспомнился изящный белый дом Дункана со стрельчатыми окнами и собственное состояние неприкаянности посреди сияющей полировкой файфовской мебели. Высокий, светловолосый, веселый сокурсник ловко и быстро скользил на лыжах по заснеженным холмам и казался их неотъемлемой частью. И даже его манера говорить отличалась от протяжной, медлительной речи Дарелла. Давным-давно он избавился от своего кейджанского говора и чувства несхожести с другими людьми. Но всегда помнил, с каким радушием его принимали в доме Дункана.
      В снегу вокруг самолета остались глубокие рытвины от шин, обмотанных цепями, и люди Фрича подвели свои машины так, чтобы не пересекать их. Грузовик задом подъехал к фюзеляжу, где и сейчас открыт грузовой люк, а потом, переехав свой собственный след, отправился по горной дороге вниз. Дарелл озирался, всматриваясь в просветы между поломанными соснами, как бы желая увидеть Джонни Дункана. Нигде никаких признаков. И все же это не означает, что Дункан принимал участие в пиратском акте. Может быть, Джонни захватили те, кто выгружал бомбы, и увезли в горы. Может быть. Но и в это Дарелл не верил. Как-то все складно получается: и вынужденная посадка, и ожидающий грузовик, и вооруженная банда, подстрелившая фермера.
      Необходимо раздобыть словесные портреты этих людей.
      Несмотря на жалящий ветер ему удалось закурить еще одну сигарету. Что за всем этим кроется? Зачем атомные бомбы обыкновенным, пусть даже особо опасным преступникам в нашей стране? Разве на военных складах врагов или псевдосоюзников не хватает этого добра, чтобы добывать его таким путем? И русские здесь не при чем - у них своих бомб навалом.
      Тогда зачем?
      И кто?
      Он отшвырнул сигарету и направился к Виттингтону.
      - Я навел справки о Джоне Дункане, пока ждал тебя в эропорту, Сэм, сказал тот. - Должен тебя поставить в известность, что многое против него. Видишь ли, он прекрасно знает эти места.
      - Дунк родом из Коннектикута, - возразил Дарелл.
      - Но во время войны он целый год проходил здесь стажировку. И позже несколько раз проезжал по этим местам, направляясь домой в отпуск. Известно, что он какое-то время водил шашни с местной девчонкой, но ее имени в досье нет. Мы сделаем следующее: оставим здесь Фрича, который будет отвечать за проверку на дорогах. Если повезет, задержим грузовик с бомбами до того, как он проскочит кардоны.
      - В таком деле на везение рассчитывать не приходится, - сказал Дарелл.
      - Знаю. Если у них был план захвата бомб, то уж наверняка подумали, каак их вывезти. Определенно одно - целая партия нашего тактического оружиия находится неизвестно в чьих руках. И все говорит о том, что в руках твоего друга Джона Дункана.
      Дарелл хранил молчание.
      - Известно также, что он задолжал своему тестю-генералу около тридцати тысяч долларов. Ты хорошо знаешь его жену, Сэм? - Последнюю фразу Виттингтон произнес довольно мягко.
      - Не очень. Они занимают дом в Нью-Йорке около Вашингтон Сквер. Там происходят сборища эмигрантов из страны Кортеса.
      - Вот поезжай и навести ее. Если задержим грузовик, я тебя отзову, вернешься в свою контору. Когда прибудешь в Нью-Йорк, держи со мной связь. К тому времени будет побольше информации о Дункане.
      - Почему бы не отдать все на откуп Фричу? - сказал Дарелл. - Я не могу быть беспристрастным. Я знаю Дунка. Он не способен на такую дурость. Ни за какие деньги.
      - Может быть, не ради денег. Может быть, ради жены.
      - Если у вас есть какие-то соображения, поделитесь со мной сейчас, предложил Дарелл.
      Виттингтон покачал лысой головой.
      - Постарайся поладить с Фричем, ты понимаешь меня? Если кордоны на дорогах ничего не дадут, он будет работать с тобой в Нью-Йорке. Нам необходимо срочно найти эти атомные бомбы!
      - А как насчет газет? Не дай Бог, просочится информация - будет жуткая паника.
      - Какие у тебя соображения по этому поводу? - поинтересовался Виттингтон.
      - Полагаю, цель всей затеи - именно создание паники.
      Виттингтон задумался и сделал отрицательный жест:
      - Нет. Тогда все слишком просто. Я чую беду. Не ругайся с Фричем, очень тебя прошу.
      - Постараюсь, если так нужно. Мне не нравятся его методы.
      - Относись к нему проще, - примирительно сказал Виттингтон. - Он уже много подзабыл из своей прежней полицейской практики.
      4
      Дарелл решил спуститься к ферме. Было не по себе от навязчивого и противного чувства - бежит драгоценное время. К тому же примешивалась досада, что руководитель сверхсекретного Особого отдела, созданного, как говорил сам Виттингтон, для разрешения из ряда вон выходящих проблем, снял его с насиженного места. А нынешняя проблема самая из ряда вон и грозит катаклизмом.
      Он старался вспомнить все о Джонни Дункане, но что-то притаилось на задворках памяти и никак не давалось. Они не виделись больше года. Когда в последний раз он заглянул к Джонни в Нью-Йорке, то почувствовал себя весьма неуютно в присутствии яркой латиноамериканки. Кричащее богатство всегда вызывало чувство неприязни. К тому же Дунк изменился, не походил на самого себя. Хотя форма майора очень ему шла, выглядел он анпряженным и чужим среди пестрой компании, болтающей по-испански. Как только позволили приличия, Дарелл тут же ушел.
      Он машинально остановил машину одного из людей Фрича, пробивавшуюся по снежным завалам к дому фермера, и сел в нее. Возле самолета Фрич и сам управится.
      Так что же важное никак не всплывает в памяти?
      Айзек Кендал оказался в собственном доме. В огромном камине, сложенном из камня, потрескивали и дымили большие поленья. Внутреннее помещение было поделено на два неравных уровня. Нижний представлял собой общую комнату со стоящей поодаль древней керосиновой печкой, на которой готовили еду. Домашняя утварь, очевидно, выписана по каталогу. Кто-то попытался украсить убогое жилище, повесив на крошечные окошки занавески из набивного ситца. На выщербленном полу из сосновых досок лежал новый плетеный ковер, дешевенький, но яркой расцветки. Над так называемой кухней располагалась верхняя половина, чердак или антресоли, где старой медью поблескивали спинки кроватей. Оттуда настороженно смотрели глаза детей. Айзек стоял перед огнем, рука все еще покоилась на перевязи.
      Когда Дарелл постучал, в доме говорили, а когда вошел, плотно закрыв за собой дверь, разговор резко оборвался.
      - Как рука, Айзек? - улыбнулся Дарелл.
      - Ничего, - прозвучал угрюмый ответ.
      - Как вы думаете, из какого оружия стреляли?
      - Пистолет. Большой. Вроде армейского кольта.
      - Очень болит?
      - Не жалуюсь.
      Да, упрямый и недоверчивый - черты, типичные для характера кейджана и потому давно знакомые, но в данном случае ощущалось нечто большее, чем естественная подозрительность к чужакам. Страх за женщину, например. Вполне возможно, хотя вовсе не обязательно. Взгляд вновь скользнул по занавесочкам - немым свидетельницам жаждавшей уюта души, по-видимому, молодой особы, с увлечением рассматривавшей на почте каталоги и на скудные гроши время от времени кое-что выписывавшей. Девушки? Ну конечно, ведь Айзек упомянул, что послал дочь - старшенькую Плежер за местным врачом.
      - А дочка ваша еще не вернулась? - безразличным тоном произнес Дарелл.
      Айзек недовольно переступил с ноги на ногу.
      - Нет. Не ближний путь.
      - А сколько лет Плежер?
      - Не девчонка уже. Давно пора замуж.
      - Она где-нибудь работает?
      - От случая. В Спенсервилле.
      Вдруг заговорила женщина, быстро выплевыывая слова:
      - Потаскуха она, эта Плежер!
      - Заткнись, мать!
      - Ну уж нет! Такая она и есть. А ты не молчи, расскажи все, Айзек.
      - Не им. Не ему.
      - Если вы не рассказывали все, что знаете, мистеру Фричу, непринужденно молвил Дарелл, - тогда вам лучше поделитьься со мной. Что вы утаили о падении самолета?
      - Ничего! - мрачно буркнул Айзек.
      - Выходит, что-то знает Плежер?
      Фермер поджал губы и отвернулся, неловко поддерживая раненую руку. Жена взглянула на Дарелла - серенькие глазки заволокли слезинки.
      Тогда он сказал твердо: - Я не уйду, пока не переговорю с Плежер. Так что решайте.
      - Не трожьте ее! - рявкнул Айзек.
      - Никто не хочет вам неприятностей, мистер Кендал. Но мы должны выяснить причину катастрофы. Необходимо знать, тчо вы видели, и иметь более полное описание людей, разгружавших самолет. Более полное, чем дали вы. - Дарелл замолчал, а потом спросил резко: - Плежер тоже была там?
      - Нет, - отрезал Айзек.
      - Да! - подала голос жена.
      - И она видела, как вас подстрелили? - мягко напирал Дарелл.
      - Она видела его, - быстро сказала женщина, отплевываясь словами, как б удто что-то противное попало в рот.
      - Его?
      - Мать, я велел тебе заткнуться! - завопил Айзек.
      - Кого она видела? - не унимался Дарелл.
      - Ну того, с ероплана. Кто давным-давно обещал жениться на ней! выпалила женщина.
      - Майора Дункана?
      - Тогда он был еще не майор.
      - Но его имя - Дункан?
      - Да, - подтвердила женщина.
      Знакомое чувство возбуждения охватило нервные ткани. Сдерживаясь, очень спокойным тоном он произнес:
      - Это было давно, во время войны?
      - Нет, апосля. Она и тогда была не маленькая, ну а теперь и вовсе заматерела, - сказала женщина. - Уже переспелая для мужика. А он вернулся.
      - Когда он приезжал в последний раз?
      Айзек, видимо, смирился с трепливым нравом жены. Он отвернулся, как бы отмежевываясь от ее слов.
      - На той неделе. И на по-за той тоже.
      - Чтобы повидаться с Плежер?
      - Он ее видел, - угрюмо подытожила женщина.
      - Мне тоже нужно повидать ее, - сказал Дарелл.
      И словно в ответ услышал где-то сзади легкий шорох. Обернулся и заметил в задней стене лачуги еще одну дощатую дверь на старинных петлях ручной ковки. Жена фермера прерывисто задышала. Айзек потянулся к ружью.
      - Положите его на место! - приказал Дарелл. - Я хочу только поговорить с ней.
      - Хватит с нее позору. Оставьте ее в покое!
      Дарелл шагнул к двери. За окном двое ребят из команды Фрича сидели в машине, курили и слушали через коротковолновый передатчик сведения, поступающие со всех кордонов на горных дорогах. К маленькому сараю, стоявшему поодаль, легко бежала девушка, сверкая голыми икрами.
      - Плежер!
      Не обращая внимания на зов, она рванула на себя дверь сарая и влетела внутрь, только мелькнули черные распущенные волосы. Дарелл неторопливо двинулся следом, так как не хотел привлекать внимание людей Фрича, которые не приминули бы вмешаться и все загубить. К счастью, они не заметили девушку, поскольку лачуга загораживала обзор.
      Дарелл шагнул в промороженную полутьму сарая. Увидел два пустых стойла. В третьем переминалась крупная рабочая лошадь. В центре стоял допотопный форд без колес, весь в пыли и паутине.
      Дарелл замер и прислушался.
      - Плежер, я не обижу тебя, - мягко сказал он. - Я - друг Джонни.
      Молчание. Только лошадь заржала. Над стойлами располагался помост-сеновал с несколькими тюками сена у края. Наверх вела грубо сколоченная лестница. На некрашенных перекладинах отпечатались темные, мокрые следы от тающего снега.
      Дарелл отправился к лестнице. Послышалось легкое движение и еле слышное дыхание. Свирепый выпад девушки оказался полной неожиданностью. Когда его голова и плечи поднялись над сеновалом, она встала перед ним в полный рост. В скудном свете зловеще блеснули зубья вил. Он едва успел окинуть ее взором - она стояла на припорошенном сеном настиле широко растопырив ноги, тонкое хлопчатобумажное платьишко обтягивало бедра, на плечах болтался плохенький жакетик. Глаза горели, как у дикого зверя, угодившего в капкан. Вилы зависли над его головой.
      - Убирайся, незнакомец! - грозным шепотом выдохнула девушка.
      - Плежер, выслушай меня.
      - Убирайся!
      - Положи вилы, Плежер. Я - друг Джонни Дункана...
      - Я тебя прибью! - В напряженно-неестественной ухмылке оскалились зубки, маленькие и сверкающе белые. Длинные мокрые пряди черных волос закрыли половину лица.
      - Плежер...
      Тут она резко и очень сильно швырнула вилы. Дарелл не спасовал: чуть соскользнул вниз по лестнице, пригнулся и отвел голову в сторону. Вилы, пролетев в каком-нибудь дюйме, воткнулись зубьями в сосновые доски и закачались туда-сюда. Грубо ругаясь, она пыталась выдернуть их, но не успела. Дарелл, ухватив край помоста, да еще оттолкнувшись ногами от ступеньки, мощным броском вскинул тело вверх и быстро покатился по разбросанному сену прямо под нее. Плечом ударил по щиколотке, но девушка, удержав равновесие, оставила вилы и с размаху стукнула его по голове. Дарелл схватил девушку за ногу, сильно дернул и завалил ее на себя...
      В неистовстве от страха она извернулась и начала брыкаться. Да с какой силой! Пытаясь обзудать вспышку гнева, Дарелл почувствовал под руками округлую женственность ее тела.
      - Пусти же!..
      - Тогда прекрати.
      - Я убью тебя! Я...
      Он приподнялся и несколько отстранился от нее. Платье задралось и в полутьме сеновала белели голые бедра. Она поднялась на колени - спутанные темные волосы легли на лицо, из полуоткрытого рта вырвалось сердитое дыхание. Дарелл осторожно выпрямился.
      - Успокойся, Плежер.
      - Кто... кто ты?
      - Я тебе сказал - друг Джонни.
      - Врешь!
      - Нет, не вру. Зачем мне врать?
      - Ты легавый, да?
      - Ну, в какой-то степени.
      - Ненавижу вас всех! - бросила она.
      - Почему, Плежер?
      Его спокойный голос чем-то не понравился, и она отодвинулась подальше. На щеке было длинное грязное пятно, а губы жирно намазаны помадой, как у девочки, которая стащила у матери косметику. А пахло от нее словно от животного.
      - Я хочу стать твоим другом, Плежер, - сказал Дарелл успокаивающе.
      - Убирайся!
      Стоять под самой крышей было неудобно. Из-за довольно высокого роста пришлось пригнуть голову, чтобы не упереться в плохо отесанные стропила. Сделал шаг в ее сторону, но девушка, издав тихий неясный звук, отпрянула вбок. Ее взгляд пошарил кругом, как видно, искал, чем бы еще запустить в него.
      - Не дури, Плежер.
      - Я... боюсь. - По щекам покатились слезинки.
      - Бояться нечего. А теперь вставай.
      - Чего тебе надо?
      - Хочу узнать о Джоне Дункане.
      - Ничего я про него не знаю.
      - Перестань плакать, - умиротворяюще молвил он. - Достань платок и вытри нос.
      - Нету у меня платочка, - угрюмо отозвалась она. Осмотрела себя, потом подняла глаза и взглянула на него совсем как повзрослевшая девочка, почти как видавшая виды женщина.
      - Я тебе нравлюсь, незнакомец?
      - Нет, - резко ответил он.
      Это ее не смутило.
      - А Джонни нравлюсь, - заявила она.
      - Расскажи мне кое-что, - обратился он. - Ты когда-нибудь уезжала далеко от дома?
      Плежер надула губы. А у нее, наверное, недурственный ротик - нижняя губа пухлая, красивой формы.
      - Только в Спенсервилл.
      - Хотелось бы поехать со мной в Нью-Йорк? Тебе бы там понравилось.
      Она посмотрела недоуменно:
      - Нью-Йорк?
      - Найти Джонни.
      - Нет. Не хочу его видеть. Никуда я с тобой не поеду, мистер.
      Дарелл запасся терпением, ибо понимал, что с ней нужно обращаться, как с диким, неприрученным щенком, подозрительным к людям, инстинктивно готовым кусаться и царапаться, если его тронуть или неправильно себя повести. Он смотрел на нее со светлой улыбкой. Плежер уже не плакала, очевидно, проворачивала в уме мысль о Нью-Йорке, городе чудес.
      - Расскажи мне о Джоне Дункане, - миролюбиво втирался он. - Потом у нас не будет времени, Плежер. Скоро сюда придут другие люди. Поверь мне, я - друг Джонни и хочу помочь ему. Похоже, тебе тоже нужна помощь. Ты ведь знаешь, что он сделал что-то очень плохое. Ты видела его ночью, когда разбился самолет?
      - Да-а.
      - Знала, что прилетит?
      - Да.
      - А когда ты видела его в последний раз перед нынешней ночью?
      - На прошлой неделе. За неделю. Он приезжал сказать мне об этом.
      Она склонила голову вбок, как бы прислушиваясь к чему-то. Но к чему? Кроме лошади в стойле ничто не нарушало тишину. Удивительно милым и естественным жестом Плежер отвела волосы с лица.
      - Джонни попросил посигналить ему, когда полетит ночью через Пайни Ноб. Вроде бы передать привет. Я должна была прийти туда с фонариком и посветить ему. - Она попыталась улыбнуться. - Джонни прямо-таки романтик.
      - Да уж, - подтвердил Дарелл. - Ты знала, что он собирается устроить катастрофу?
      Ее взор затуманился.
      - Ну не то чтоб знала. Кажется, я не поняла, когда он старался втолковать что-то вроде того. Я так удивилась, мистер. - Она вдруг замолчала и вздрогнула всем телом. - Вот ужас-то! Я ведь подумала, что он погиб. Потом эти в грузовике влезли на гору и пальнули в папашу...
      - Где он был, когда в него выстрелили?
      - А он шпионил за мной. Вечно все выдумывает, вечно следит. - Голос звенел от возмущения. - Телепал за мной, когда я пошла на Пайни Ноб, я так думаю. Он почти нагнал меня, когда я нашла Джонни.
      - Вот тогда твоего отца и подстрелили?
      - Да.
      - Плежер, - мягко сказал Дарелл. - Плежер, послушай меня. Ты уверена, что они целились в твоего отца?
      - Но ведь его же продырявили, верно?
      - Они могли попытаться убить тебя, Плежер. Ты говоришь, отец прятался позади тебя. Наверное, стреляли в тебя, а не в отца.
      По-видимому, ничего подобного не приходило ей в голову. Открыв рот от удивления, она уставилась на Дарелла, и вдруг в ее взгляде проступила ненависть.
      - Брехня! Чего ты мне мозги пудришь?!
      - Подумай, Плежер, - настаивал он.
      - Джонни никогда бы...
      - Ты вполне уверена?
      Она снова открыла рот, потом оглядела Дарелла с головы до пят.
      - Ты стараешься запутать меня, незнакомец.
      - Меня зовут Сэм. Сэм Дарелл.
      - На хрена мне как тебя зовут. Ты пришел сюда с другими и пытаешься сбить меня с толку, чтобы я тебе что-то выболтала. Джонни никогда бы в меня не выстрелил.
      - Оружие было только у него?
      Она промолчала.
      - Так ведь, да?
      - Не знаю. Темно было, ничего не видать. Кажется, у них у всех там были пушки.
      - Ты знаешь, что стрелял Джонни Дункан, - настойчиво повторил Дарелл. - И стрелял для того, чтобы ты отошла от самолета. А вместо тебя попал в отца. Вот как все было. Джонни старался каждый раз оказывать тебе знаки внимания, когда приезжал, так ведь? Вы познакомились много лет назад, потом долго не виделись, а недавно он вернулся и случайно встретил тебя в Спенсервилле, да? Разве я не верно говорю? Теперь ты взрослая, и он стал относиться к тебе по-другому. Сказал, что любит тебя, и еще много чего наговорил...
      - Я никогда...
      - Может быть, и не так, Плежер, - мягким тоном продолжал Дарелл. - Но он сказал, что ночью ему нужна помощь, да? Ты должна была посигналить с земли, когда он перелетал Пайни Ноб, чтобы не перепутать, где грохнуть самолет.
      - Какой ты умник, мистер. Он мог погибнуть.
      - Я уже это слышал.
      - А говоришь - друг Джонни. Зачем же ты катишь на него баллон?
      - Если Джонни поступил дурно, я хочу знать правду и помочь ему все уладить. А ты разве против?
      - Ненавижу его, - с горечью сказала она.
      - Неправда. Тебе кажется, что ты его любишь.
      - Да что ты знаешь об этом! - взорвалась она.
      Дарелл внимательно наблюдал за ней и терпеливо ждал, одновременно прислушиваясь к шуму мотора приближающейся машины. Наверное, Виттингтон и Фрич возвращаются с места катастрофы. Времени нет!
      - Плежер, скажи мне правду. Ты знала о людях, которые собирались взять груз из самолета Джонни?
      - Я только знала, что он хочет встретиться здесь с кем-то.
      - Честно?
      - Честно, - прошептала она.
      - Ты разглядела кого-нибудь из них?
      - Конечно. Я очень хорошо их видела.
      - А ты кого-нибудь узнаешь, если вдруг увидишь?
      - Где-нибудь в другом месте?
      - Да.
      Она задумалась.
      - Не хотелось бы здесь.
      - Понимаю.
      - Папаша бы мне не позволил...
      - Я поговорю с ним. Уверен, все будет в порядке.
      Теперь Плежер смотрела на него другими глазами. В ее взгляде все еще сквозила неприязнь, но уже намечалась перемена: чуть помягчела, словно впадая в детскую восторженность, хотя новое состояние удивительно контрастировало с сексуальностью, которую она пыталась продемонстрировать, впрочем, весьма неуклюже и неумело.
      - Сколько людей было с Джонни и как они выглядели? - спросил Дарелл.
      - Трое, мистер... Сэм, - она изобразила улыбку и тыльной стороной ладони вытерла следы слез на щеках, так как руки были в грязи. - Темно ведь, луны-то не было. Поначалу я не очень рассмотрела. Один высокий и тощий, как жердь, другой - среднего роста, постарше, седой. Третий молодой. Больше всех работал и болтал без умолку. Мне было слышно там, где я пряталась. Еще смеялся, правда.
      - А ты слышала, о чем они говорили?
      - Когда папашу подстрелили и он пошел вниз, я подобралась поближе и прислушалась. Вот тогда-то я их и рассмотрела.
      - Что они говорили?
      - Не могу сказать. Вроде как не по-нашему.
      - Плежер, ты уверена?
      - Да, точно. Кажется, по-испански.
      Она улыбнулась.
      - Джонни бывало говорил со мной по-испански. Даже как-то учил меня, да я, наверно, тупая, все позабыла. Вот почему мне и показалось. И Джонни тоже так разговаривал с ними.
      5
      По-видимому, вернулись Виттингтон и Фрич. Дарелл, приказав девушке подождать несколько минут в сарае, вышел во двор. Фрич разговаривал с человеком, сидевшим в машине с радиопередатчиком. Виттингтон озабоченно взглянул на подходившего Дарелла и отрицательно взмахнул своими большими руками.
      - Двадцать два яичка. Все улетучились.
      - А есть что-нибудь о грузовике, которым воспользовались похитители?
      - Да. Его нашли. На площадке для бросовых машин под Нэшвиллом. Рядом со стоянкой. Местная полиция сейчас допрашивает служащего. Он, кажется, заметил, что три машины у него на стоянке чем-то загружали, но не помнит ни номера машин, ни людей, ни куда они направились.
      - Это означает, что груз разделили на три части, - заключил Дарелл. Ничего хорошего он и не ожидал. Сеть, накинутая на окрестности, была с большими дырками, что же тут зацепишь...
      Виттингтон нервно прохаживался, притоптывая ногами и обжигая Дарелла взглядом из-под взлохмаченных бровей.
      - Мы немедленно должны вернуть яички, Сэм. Во что бы то ни стало. Любой ценой.
      - Понимаю, - кивнул Дарелл. - Но ни сегодня, ни даже завтра мы их не найдем.
      - Но мы должны! Нельзя оставлять атомные бомбы без контроля неизвестно в чьих руках. Будь то преступники, политические заговорщики или шпионы...
      - В реальности получается, что можно, раз они ушли из-под нашего контроля и неизвестно в чьих теперь руках.
      Виттингтон смотрел на него, нахмурившись.
      - Что-то ты темнишь. Выкладывай, что выведал, обскакав Фрича.
      - Дункан учавствовал в операции, - без обиняков заявил Дарелл. - У него здесь девушка - дочь старика. С ее слов следует заключить, что Дункан готовился к экспериментальному полету не один день.
      - Точно!
      - У него появилась возможность организовать диверсию на самолете и заполучить яички.
      - Тогда Дункан - предатель?
      - Похоже на то. - В голосе Дарелла звучала сталь. Он вдруг почувствовал прилив безотчетной ярости, но сумел с ней справиться. Только ради чего? Еще девушка говорит, что Дунку помогали разгружать самолет. Она хорошо рассмотрела сообщников и сможет их опознать.
      - Сперва их надо отловить, и как можно скорей.
      - Это большого труда не составит. Только не думаю, что дорожные кордоны Фрича накроют их. Они нас опережают на много часов. Как мне представляется, сделать нужно следующее: выследить их и ждать там, где предпримут попытку вывезти яички из страны.
      - Почему ты думаешь, что они решат вывозить?
      - Абсолютно уверен. Я знаю Дунка и его жену. Вам ведь тоже пришло это в голову с самого начала, не так ли? Я понимаю, нет времени предаваться досужим рызмышлениям, но такой вариант сбрасывать со счетов нельзя.
      Блеклые глаза Виттингтона под насупленными бровями говорили о неподдельной тревоге, почти отчаянии.
      - Что такое бомбы в руках преступников? - мрачно начал он. - Угроза шантажа, а то и террора с немыслимыми разрушениями и горами трупов. А если бомбы попадут в какую-нибудь другую страну, нас обвинят в поощрении диктаторов и тирании, в том, что мы приближаем катастрофу атомной войны вместо предотвращения ее.
      Выслушав тираду, Дарелл посмотрел на сарай. Плежер не видно, наверняка сидит там, стараясь осмыслить своим скудным умишком заманчивое предложение слетать в Нью-Йорк. Уже полдень, то есть с момента исчезновения груза прошло почти двенадцать часов. Как же долго идут вести из такой глуши! Слишком долго...
      Быстро и сжато Дарелл изложил то, что вытянул из девушки. Старик слушал, и ни один мускул не дрогнул на его лице.
      - Как вам известно, жена Дункана - испанка. Точнее латиноамериканка. Девушка говорит, что похитители общались на испанском. Она уверена, что распознала язык. Так что все совпадает. Вы располагаете нужными сведениями о Карлотте Кортес и ее семье?
      - Не было возможности просмтреть все досье. Когда вернусь, они будут у меня на столе, - ответил Виттингтон.
      - Я предполагаю, - продолжал Дарелл, - что груз попытаются вывезти в южном направлении и передать заговорщикам.
      - А как предотвратить вывоз? Если детали тщательно продуманы, а сдается, что над операцией скурпулезно поработали военные, то, несомненно, предусмотрены какие-то способы обойти таможенников и службу безопасности в портах.
      - Сейчас яички направляются в Нью-Йорк, - сказал Дарелл. - Голову даю на отсечение.
      - Да уж. Рисковать ты мастак, Сэм, - произнес Виттингтон голосом пуританина.
      В Дарелле опять закипел гнев.
      - А если я прав? Если нет - что ж, я не вызывался учавствовать в деле. У самого работы невпроворот. Генерал Макфи...
      - Генерал Макфи одолжил тебя. Сейчас ты работаешь на меня. Если не хочешь...
      - А у меня есть выбор? - встрепенулся Дарелл.
      - Нет!
      - Тогда нечего попусту тратить время. И сразу поставим все точки над "и". Я не хочу, чтобы Фрич мне мешал. Я его терпеть не могу, да и он не жалует мою манеру работать. Его твердолобость в таком деле только помеха. Быть может, он хороший полицейский, только сейчас этого мало.
      - Вот почему ты здесь, - сказал Виттингтон, изменив тон. - Уж сделай все, как надо. Попытайся, по крайней мере. - Он помолчал. - Ты будешь заниматься девчонкой?
      - Она нужна для наружного наблюдения. Для точной идентификации приятелей Дунка, что приведет в действие нашу акцию.
      - На наружное наблюдение уйдет очень много времени. Вряд ли Фричу это понравиться.
      - К дьяволу Фрича! - выпалил Дарелл. - Я осознаю важность сотрудничества и буду работать с ним, но не раньше, чем появятся сведения о месте доставки. Груз, несомненно, будет в районе Нью-Йорка. Вот тогда я и приглашу Фрича.
      - Ладно, - недовольно промолвил Виттингтон.
      Айзек Кендал посмотрел на Дарелла с явным подозрением, когда тот объявил, что хочет забрать с собой Плежер. Дарелл кратко растолковал что и почему, а тем временем девушка с невинным видом стояла рядом, опустив глаза.
      Несколько удивительно, но папаша довольно легко уступил.
      - У нее своя голова на плечах, не маленькая. Пуская сама соображает.
      А худосочная супруга проявила беспокойство:
      - Вы уж обращайтесь с ней по-другому, мистер. Не то отец пожалуется на вас.
      - Обещаю, с Плежер ничего плохого не случится, - заверил их Дарелл.
      До ближайшего военного аэродрома добрались вертолетом, а в Вашингтон полетели на транспортном самолете.
      Пришлось довольно долго ждать, пока Плежер упаковывала видавший виды чемодан, готовясь к первому в жизни воздушному путешествию, и под конец нацепила старенькое пальто в несуразную клеточку. Дарелл живо представил себе, как прохожие на улицах вылупят на нее глаза. Что-то придется делать, чтоб ыне привлекать постороннего внимания.
      Страх перед вертолетом быстро сменился искренним ликованием, когда Плежер увидела внизу Пайни Ноб. По всей вероятности, она надумала вверить себя Дареллу. Сидела рядышком, да еще тесно прижималась. Виттингтон расположился в глубине салона на откидном сидении.
      К четырем часам прибыли в Вашингтон. В аэропорту Виттингтон поинтересовался последними вестями от Фрича. Ситуация не изменилась. Кордоны на дорогах продолжали роботу - досмотрели несколько тысяч автомашин, но ничего не нашли. Газеты пока молчали. Любопытным репортерам, которые пронюхали об усиленной активности полицейский сил в горах, подбросили версию о беглом преступнике, но Виттингтон очень сомневался, что газетчики клюнут на столь простое объяснение.
      Старик вздохнул и посмотрел на Плежер. Что же заставило такого человека, как Дункан, с его-то происхождением и относительно высоким положением, решиться на подобный шаг? Воистину пути Господни неисповедимы.
      - Я обязательно выясню все о Дунке, - сказал Дарелл.
      - Надеюсь, тебе не нужно говорить, что на старых отношениях следует поставить жирную точку. Действовать безжалостно и быстро. Если необходимо - убрать!
      - Я свое дело знаю, - сказал Дарелл.
      - Ну что же. В добрый час! - напутствовал Виттингтон.
      Дарелл усадил Плежер в такси и назвал адрес своей квартиры недалеко от Рок Крик Парк.
      6
      - Я думала, мы полетим в Нью-Йорк, - недовольным тоном сказала Плежер.
      - Сегодня вечером, попозже, - ответил Дарелл. - Сначала достанем для тебя кое-какие вещи.
      - Какие еще вещи? - недоверчиво спросила она. - Мы едем к вам домой?
      - Вот именно.
      - И будем там одни?
      Он улыбнулся:
      - Тебе нечего волноваться, Плежер.
      В ответ она тоже улыбнулась.
      - А я и не волнуюсь, мистер Дарелл.
      Когда они выходили из такси, водитель, как Дарелл и ожидал, с нескрываемым изумлением и кривой ухмылкой уставился на Плежер. Дарелл весьма предусмотрительно снял квартиру в старом кирпичном доме с автоматическими лифтами и без консьержки, поэтому они были избавлены еще от одной пары любопытных глаз. А Плежер пребывала в счастливом неведении относительно своей одежды и внешности.
      - Хочу есть, - сказала она, когда Дарелл впустил ее в свое холостяцкое жилище.
      - Пообедаем в самолете.
      - А мне хочется съесть чего-нибудь прямо сейчас. И выпить тоже. У вас есть ликер?
      - Не думаю...
      - Вы говорили, что мне будет хорошо. Вы должны кормить и поить меня, мистер Дарелл. Вы же обещали.
      - Я этого не говорил. Я имею в виду...
      Но ее внимание уже переключилось на домашнюю утварь. Улыбаясь, она пошла кругами по квартире, потрогала кожаный стул около бюро, шератоновский стол, а затем в недоумении и ужасе застыла перед книжными полками.
      - И вы прочитали все эти книги, мистер Дарелл?
      - Многие.
      - А они с картинками?
      - Далеко не все.
      - Знаете, я тоже умею читать. Мне хотелось бы когда-нибудь прочитать их все.
      Какое-то время она стояла в задумчивости, носки вместе, пятки врозь замызганное маленькое существо, потерявшееся в мире чудес, который до сегодняшнего дня виделся в грезах. Казалось, она совершенно забыла о событиях минувшей ночи и нынешнего утра.
      - Вы сказали, что собираетесь достать какие-то вещи, мистер Дарелл. Какие?
      - Перво-наперво кое-что из одежды. Новые платья, пальто, шляпу, перчатки. Они тебе пригодятся в городе.
      В глазах девушки вспыхнули злые огоньки:
      - Я надела свое лучшее платье и пальто...
      - А мы достанем еще лучше, Плежер.
      Пальто было расстегнуто, и, когда она резко повернулась, он заметил, как свободно колыхнулась грудь, не затянутая бюстгалетром.
      - Сейчас позвоню своей знакомой, пусть приготовит разные вещи. А ты, пожалуй, прими горячую ванну.
      В васильковых глазах - недоумение:
      - Ванну? Зачем это?
      - Почувствуешь себя подрее. Пойдем!
      Дарелл направился к ванной комнате, а девушка не шелохнулась. Вид злой и недоверчивый.
      - Вы - плохой. Я знаю, что вы задумали.
      - Ничего ты не знаешь.
      - Значит, вы меня стыдитесь?! - и вдруг разразилась грокими, пронзительными воплями: - Джонни не стыдился меня, а вы - да! Ведь это так?
      - Нет, - сказал он.
      - Ну ладно, - прошептала она, подходя к двери в ванную. - Сделаю, как скажете. Вы мне вроде как нравитесь, мистер Дарелл, правда.
      Нельзя сказать, что последняя фраза пришлась Дареллу больше по душе, чем предыдущая. Тем не менее объяснил, как пользоваться кранами в облицованной кафелем ванной и, не обращая внимания на проявленный интерес к крему для бритья, на изумление по поводу огромного количества горячей воды, направился к телефону.
      Первой позвонил Сайдони Осборн, матери двух близнецов и к тому же секретарше генерала Дикинсона Макфи. Скзазал, что необходимы несколько платьев, шерстяное пальто, бюстгалетры, панталоны, женские тапочки и чулки. Мысленно представив фигуру Плежер, заочно вычислил ее размеры, благо был парень не промах по женской части.
      Сайдони довольно хихикнула:
      - Сэм, дорогой, похоже ты приютил дикую горную кошечку.
      - Почти. Только сделай так, чтобы вещи доставили тихо и незаметно, Сайдони. Нельзя лишний раз привлекать внимание.
      - Не понимаю, что происходит, - произнесла Сайдони.
      - Ничего хорошего. Ты ведь знаешь Виттингтона.
      - Опасно?
      - Как обычно в нашем деле.
      Сайдони пообещала, что в течение получаса вещи привезут.
      Потом он заказал билеты на семичасовой рейс в Нью-Йорк. Затем позвонил во "Фремонт-Плацу", тихую служебную гостиницу на одной из шестидесятых восточных улиц Нью-Йорка, где всегда держали в резерве несколько свободных номеров для сотрудников Отдела К, хотя ни малейшего представления об этом учреждении не имели. Без труда забронировал две комнаты рядом. И последний звонок - к Макфи.
      - Ничего не говори, Сэм, - сразу предупредил тот. - Если дело касается ведомоства Виттингтона, мне лучше ничего не знать.
      - Может понадобиться помощь, генерал. Два человека.
      - На сколько?
      - Затрудняюсь сказать точно. Если все пойдет хорошо, на день или два. Если нет, пожалуй, на неделю. А если дольше, тогда - катастрофа.
      - Дело пахнет керосином...
      - Не то слово. Ну так как насчет людей?
      - Возьмешь, когда захочешь.
      - Договорились. Мне также потребуется досье на майора Джона Дункана. ВВС США. Все, что у нас есть. Все, что можно откопать в государственных службах, ФБР, Пентагоне. И что еще очень важно - то же самое на его жену и ее отца. До замужества ее имя было Карлотта Кортес. А он известен как Генерал.
      Макфи какое-то время молчал.
      - Я слышал о них обоих. Больше о Рамоне Ибанесе Кортесе. Генерал в Нью-Йорке в эмиграции, верно?
      - Да. Так вы сможете это сделать?
      - Завтра утром. Позвони мне, - сказал Макфи.
      Дарелл повесил трубку. Звук льющейся воды в ванной внезапно заглушили бешеные всплески. Запахло мыльной пеной, и он подумал, уж не вылила ли Плежер весь флакон в ванну. Снятые с себя вещички она свалила в кучу у закрытой двери.
      Подобрав их, он вышел из квартиры и на лестничной площадке бросил все в мусоропровод. А когда вернулся, она продолжала плескаться, напевая странную мелодию, вероятно, еще елизаветинских времен.
      Кофе закипело, когда послышались шаги Плежер.
      - Мои вещи пропали! - произнесла она с возмущением. - Куда вы их подевали?
      И тут девушка предстала перед ним в чем мать родила.
      От неожиданности Дарелл плеснул кипящим кофе себе на руку.
      - Плежер, я ведь оставил для тебя в ванной свой халат.
      - Мистер Сэм, - с упреком сказала она, - вы считаете меня уродиной, да?
      - Отнюдь. Конечно, нет, Плежер.
      - Тогда почему вы на меня не смотрите?
      Дарелл поднял глаза. Само собой, он и раньше предполагал, что у девушки красивая фигура, но не настолько же - формы оказались гораздо совершеннее. И держалась она с естественной грацией, что многократно усиливало привлекательность.
      - Тебе сколько лет, Плежер? - улыбнулся он.
      - Двадцать один, - хмуро сказала она. - Уже старуха, по моему разумению.
      - Достаточно взрослая, чтобы понимать что к чему. Надень халат, пожалуйста.
      - Я вам просто не нравлюсь, - она наморщила носик.
      - Плежер, пожалуйста...
      Она двинулась к нему. В глазах - чистота и невинность, будто у маленькой девочки, если не брать во внимание вполне налитое и самое обворожительное из виденных им тел...
      Задребезжал звонок.
      Плежер остановилась как вкопанная. Выражение лица было такое, словно она никогда раньше ничего подобного не слышала. Дарелл преобразился: быстрым и выверенным движением выхватил из-за пояса курносый револьвер 38 калибра, подтолкнул девушку к ванной и бесшумно скользнул в прихожую. Когда Плежер увидела револьвер, глаза у нее чуть не выскочили из орбит. Хотела по первому побуждению сказать что-то в сердцах, но решила повременить.
      - Кто там? - спокойно спросил Дарелл, не открывая замка.
      - Посылка. От миссис Осборн.
      - Прекрасно.
      Дарелл жестом приказал Плежер спрятаться в ванной, потом впустил рассыльного в форме, дал на чай и закрыл за ним дверь.
      - Ты ведь коп, да? - тут же спросила Плежер. - Думаешь, за мной кто-нибудь придет сюда?
      - Мало ли что, - ответил он. - Вот тебе новые вещи.
      - На кой они ляд мне сдались! - рявкнула она. - Мне нужны мои старые. Я еду домой к папаше.
      - Почему? Что случилось?
      - Вы мне уже начали нравиться, мистер Сэм, а потом я увидела эту вашу железяку, лицо у вас стало странное и я испугалась. Никогда прежде я не замечала, чтобы люди так сразу менялись. Потому я перерешила. Вы не станете помогать моему Джонни. Вы постараетесь упрятать его в тюрягу.
      - Да, если он того заслуживает, - ответил Дарелл.
      - Но он мой парень. Я не хочу помогать вам ловить его.
      - Он подстрелил твоего отца. Он хотел застрелить тебя, - принялся убеждать Дарелл.
      - А мне плевать! - Но прежняя режимость вроде пошла на убыль. Неужели она все забыла? По-видимому, да. Воспользовавшись минутным замешательством, он вскрыл коробку и одно за другим продемонстрировал два платья, нейлоновое белье, чулки, шерстяной костюм и под конец пару красных туфель. Вот они-то, туфли, и решили исход дела. Как будто Сайдони, даже не повидав девушку, угадала ее вкус. От восторга Плежер сложила губы кружочком, с воплем схватила в охапку все вещи и, пританцовывая голышом, понеслась в ванную одевтаься.
      Дарелл поплелся на кухню, устало опустился на стул и щедро плеснул в кофе бурбона.
      7
      В девять вечера того же дня Карлотта Кортес-Дункан одевалась к обеду. Несмотря на три года, проведенные в эмиграции, Генерал настаивал на соблюдении испанского обычая. Карлотта не возражала против поздней трапезы. Скорее солидаризировалась с ним в соблюдении ископон веков заведенного порядка.
      Хустино наблюдал в спальне за ее одеванием. Генерал, как обычно в приличном подпитии, рассматривал в собственном кабинете военные карты, схему, расчеты, витая в винных парах и грезах. Профессор Хуан Перес пребывал в нервном расстройстве, по каковому поводу давно закрылся в своей мансардной комнате. В доме было тихо. На улицы Нью-Йорка ложились легкие снежинки и, едва достигнув асфальта, таявли, отчего на тротуарах и мостовых было слякотно.
      - Ты же знаешь, Хустино, - в голосе Карлотты звучало благоразумие, тебе не следует быть здесь в этом время.
      - А что такое? Кто узнает?
      - Генералу не понравится...
      - Я так спешил, чтобы повидать тебя и рассказать о нашем первом успехе.
      Карлотта видела в зеркале смуглое лицо помрачневшего Хустино.
      - И ты называешь это успехом?
      - Да!
      - Но кое-что не удалось...
      - Это легко поправить.
      Он положил руки на ее обнаженные плечи. Фаланги пальцев заросли черными волосиками, а из-под манжет выбивались густые, жесткие завитки. Одним словом, грубыми, даже варварскими выглядели эти руки на матовой белизне ее кожи.
      - Не сейчас, Хустино, - бесстрастно сказала она. - Мне пора одеваться.
      - Ну, я хоть посмотрю.
      - Дикарь и дурак!
      - Пусть это глупо, но я люблю тебя, дорогая.
      - Да уж - тебя не переделаешь, - заметила Карлотта.
      Он засмеялся. Карлотте показалось, будто зеркальное стекло не выдерживает его самодовольного присутствия и постепенно мутнеет. Из глубин памяти выплыл давым-давно виденный портрет средневекового венецианского купца с черными волосами, вьющимися крытыми барашками и глазами заговорщика - свидетелями сардонической мудрости и человеческой слабости. Она немного побаивалась Хустино в связи с его прошлым. Глава тайной полиции при Генерале, когда тот был у власти на родине, Хустино чего натворил, не гнушался изуверских методов и испытывал при этом чисто физическое наслаждение. Но она в себе уверена - сумеет с ним справиться, хотя, вероятно, не так быстро, как с Джонни. Придет время и Хустино подчинится, будет с благоволением целовать следы ее ног, будет с радостью ползать на брюхе, как паршивый пес, лишь бы его не гнали.
      Впрочем, внешне Карлотта оставалась вполне спокойной и ничем не выдавала заветые мысли. Наклонившись к зеркалу, придирчиво осмотрела себя. Изысканная кастилькая утонченность в очертаниях щек, рта, подбородка. Густо-рыжие, как бы придымленные волосы, словно отблески далекого костра в ночную пору. И глаза - прекрасные, темно-серы, проницательные и вместе с тем отрешенные. Она накрасила губы и прикоснулась пуховкой к щекам.
      Обнаженная до пояса, Карлотта сидела перед зеркалом в стиле барокко, как будто не замечая цепкого взгляда Хустино. Затем надела чулки, золотистые туфли, на левом запястье застегнула массивный браслет с неограненными натуральными камнями и выбрала длинные золотые серьги в духе индейцев майа. Еще раз глянув в зеркало и не найдя никаких изъянов, встала и пошла в другой конец комнаты за вечерним платьем. Движения были полны той грации, от которой - нет никаких сомнений! - у Хустино пересыхало во рту и вздувалась штанина.
      Так что его короткий и язвительный смешок не был неожиданным.
      - Любимая, и задам же я тебе ночью жару!
      Она повернулась к нему и оправила узкое платье из золотой ткани на крутых бедрах.
      - Разве ты не все исчерпал из своего арсенала?
      - Нет!
      Она подняла бровь:
      - Придумал что-нибудь новенькое?
      - А как же!
      - Но не сегодня.
      - Посмотрим.
      - Сегодня предстоит кое-что обсудить. В частности, Джонни.
      Хустино пожал плечами. Его темные глаза сверкнули в широком зеркале, декорировавшем одну из стен спальни.
      - Ну подумаешь - удрал от меня. В любом деле случается неожиданное, непредвиденное.
      - Разве неожиданное и непредвиденное обязательно?
      - Однако бывает. Закон природы.
      - И поэтому ты упустил его!
      - Он не совершит ничего опрометчивого.
      - Но ты должен его найти! - резко сказала Карлотта. - Немедленно!
      - А потом?
      - Сам знаешь, что делать.
      - Что же?
      - Перестань...
      - Ну скажи!
      - Убить его. Он должен погибнуть.
      Хустино вздохнул с явным облегчением, наслаждаясь своей победой.
      - Нет причин для беспокойства. Этот глупый идеалист не понял, что мы собирались убить его в горах, как только удостоверимся в наличии груза. Не в состоянии логически домыслить очевидное - он нам отныне не нужен, более того - представляет опасность, как грубая помарка в нашем гроссбухе.
      - Почему же ему удалось скрыться? - требовательным тоном спросила Карлотта.
      - Виновата та девчонка в горах, которая помогла ему посадить самолет.
      - Ты ее видел?
      - Она не опасна. Невинное дитя природы.
      - Ее убить тебе тоже не удалось.
      - Не мне. Карлосу. Он был очень возбужден.
      - Итак, и он и она разглуивают где-то в горах.
      - Джонни ничего не сообщит властям. Не посмеет.
      Хустино опять засмеялся. Смех походил на отрывистый собачий лай.
      - Джонни любит тебя. Неужели он допустит, чтобы тебя арестовали, возможно, казнили? Никогда! По крайней мере не сунется к властям, пока не попытается поговорить с тобой.
      - Поговорить со мной?
      - Ты совсем не знаешь людей, подобных Джонни Дункану. Ему это свойственно, такой уж он тип. Захочется ообсудить случившееся. Извиниться за то, что причинит тебе горе, если вдруг осознает, что не сможет больше жить с таким бременем на душе. Или попытается все разложить по полочкам и найти себе оправдание. Обязательно вернется сюда, а мы его спокойно уберем.
      - А ты самоуверен, Хустино.
      - Любимая, такова моя работа.
      - Но сделать это предстоит тебе, - быстро произнесла она. - Если ты действительно прав и все обстоит именно так.
      - С удовольствием выполню твой приказ.
      Наконец Карлотта привела себя в порядок.
      - Ты убедил меня, хотя и не до конца. Не нравятся мне подобные промахи. Джона надо убрать. И горную козочку тоже. Ну а ты... ты уверен, что остальным удалось вывезти на машинах материал?
      - Все в порядке. Я из Акрона вылетел самолетом. Торопился к тебе, Карлотта, чтобы ты не томилась в неведении.
      Где-то в доме зазвенело разбитое стекло.
      - Мне нужно переговорить с Генералом, - невозмутимо сказала Карлотта.
      Дом, построенный в георгианском стиле, был обставлен массивной мебелью красного дерева в стиле барокко. Четырехэтажный, с мансардой под самой крышей и полуподвалом. Стены были такие толстыве, что никаких звуков не пропускали и соседей вокруг как бы не существовало.
      Карлотта поднималась на третий этаж, когда снова задребезжало что-то стеклянное. Спальня и ванная Генерала находились дальше по коридору, она же повернула к кабинету и распахнула тяжелую половинку двустворчатой двери.
      - Отец!
      В викторианском камине, облицованном вермонтским мрамором, небольшим, но ярким пламенем горел высококачественный уголь. Кроме огромного простого стола и единственного стула с высокой прямой спинкой, обитой красной кожей, другой мебели в комнате не было. На стенах висели карты, аэрофотосъемки городов и индустриальных комплексов родной страны, находящейся далеко отсюда, там, где Кортесов когда-то почитали, а теперь ненавидели. На столе тоже лежали карты. Генерал стоял, пошатываясь и обратив невидящий взгляд на осколки двух винных стаканов в камине.
      - Отец, - повторила Карлотта, осторожно прикрыв за собой дверь. Тебе плохо?
      - Мне хорошо, Карлотта. Уходи!
      - Сегодня пить нельзя. Вечером мы ждем посетителей, которые будут задавать вопросы.
      - Я готов.
      - Нет, не готов, - сказала она. - Ты пьян.
      Он пристально посмотрел на дочь. Она и не пыталась скрыть свое презрение к пожилому человеку, своему отцу.
      Генерал, достаточно высокий и все еще статный мужчина, отчасти сохарнил представительную внешность. Но признаки угасания неминуемо обозначились: волосы тронула седина, мускулы утратили прежнюю упругость, тело постепенно трязлело, щеки повисли, а двойной подбородок колыхался. Впрочем, врожденная властность и отколоски былого могущества не исчезли и порой давали себя знать. Вот и сейчас он подтянулся, задрал свою круглую бульдожью голову, стараясь единственно доступным, хотя и несколько жалким образом противостоять ее презрению.
      Карлотта так и не простила отцу поражения и вынужденного изгнания. Ну как же - он предал ее, едва дочь и наследница вполне повзрослела, обрела вкус распоряжаться и вознамерилась взять бразды правления в собственные руки.
      Тем не менее перед ней стоял не столько отец, сколько властелин Генерал Кортес. Имя и личность этого человека все еще многих впечатляли.
      - Дорогая, все прошло хорошо? - спросил он.
      - Довольно хорошо.
      - А твой супруг... Мне следует выразить соболезнование?..
      - Пока еще нет.
      - Но Хустино сказал...
      - План пришлось изменить. Джонни еще появится здесь, мы в этом уверены.
      - Понятно.
      Ему ничего не было понятно и к тому же на все наплевать. Но держаться надо, ибо расслабиться сейчас смерти подобно. Вся колония, все изгнанники в чужом, холодном городе обращали свои взоры на этот дом и на Генерала, ища защиты и поддержки, надеясь на возврат былых времен.
      - Ты прекрасно выглядишь, Карлотта, - произнес он как бы между прочим.
      - Отец, обещай мне, что больше не будешь пить.
      - Охотно обещаю.
      - Сюда в любой момент может нагрянуть полиция. Или представители властей. Будут расспрашивать о Джонни. Вероятно, придут военные с сообщением о катастрофе. Мы должны вести себя естественно, понимаешь?
      - Ну да, естественно...
      - На нас падет подозрение. Это неизбежно.
      - Я доверяю Хустино, - промолвил Генерал.
      - Мне доверяй, а не Хустино!
      - Конечно, Карлотта.
      Она какое-то время внимательно смотрела на него. Да, ничего не скажешь, за долгие годы кризиса отец еще не утратил способности брать себя в руки. Она увидела понимающий взгляд, и они обменялись улыбками. Генерал знал о ее амбициях, как и о том, чего дочь добилась благодаря ему, а также, что задумала сделать, используя его положение. Он не был против. Наоборот: разве помешает в близком будущем какой-нибудь дворец, на худой конец большой собственный дом, полный маленьких девочек, невинных и вожделенных. Карлотта тоже готова угодить его мужским прихотям - пускай себе повеселится на склоне лет. Он ведь так одинок. Лишь бы слушался и беспрекословно подчинялся ради желанной надежды, которую она подогревала в нем, как в избалованном ребенке, требующем новую игрушку.
      Правда, иногда, как и сейчас, отец проницательно смотрел на нее, словно давая понять - знаю я твою неутолимую жажду власти, твои черные помыслы!.. От этого прозорливого взгляда ей становилось не по себе. Если бы не грядущие события сегодняшнего вечера, она бы распорядилась подать еще одну бутылку. И вызвать девицу, чтобы забылся.
      Ладно, получит в свое время.
      А сейчас Карлотта была в нем уверена.
      - Как профессор? - спросила она.
      - Я вечером Переса не видел, - ответил Генерал.
      - Мне нужно сказать ему несколько слов...
      Когда она постучала, Перес сразу же открыл, как будто специально стоял за дверью, с нетерпением поджидая ее.
      - Что-то случилось? - резко спросил он.
      - Пока нет.
      - Но Хустино вернулся. И он сказал...
      - Мы должны быть спокойны, Хуан, - мягко проговорила она.
      - Спокойны, да. Спокойны. Нужно следить за нервами, за желудком, сердцем и печенью. Но разум не слушается. Мне нехорошо. Я не такой решительный, как ваш Хустино.
      - Он не мой.
      - Я знаю. Я знаю. Но как он пугает меня! Я помню, что он вытворял там, дома. Кажется, с тех пор прошла вечность! А знаете, я в какой-то степени был тогда рад уехать. Единственное, о чем сожалею, что толпа не взедрнула Хустино вверх ногами на фонарном столбе. Ведь из его команды многих поубивали.
      - Они когда-нибудь пожалеют об этом.
      - Да, когда-нибудь...
      - И скоро, - добавила она.
      - Уверенности вам не занимать, Карлотта. - Он улыбнулся. - Вы хорошая девушка. Преданная, волевая, готовая пожертвовать собой во имя отца. Генерал - великий, прекрасный человек. Он так много для меня сделал. - Перес, худой и неуклюжий, пристально взглянул на нее. - Вы ведь знаете, я не раздумывая отдал бы жизнь за Кортеса.
      - Вы всегда были трогательно преданы отцу, - ласково заметила Карлотта.
      Вся комната пропахла резким запахом страха, подумала она. Над головой по стеклам черного конусообразного фонаря стекали капли тающего снега. Какие бы роскошные апартаменты не предоставляли Пересу, он всегда умудрялся создать обстановку, напоминающую нищенское убожество крестьянского жилища, откуда Генерал когда-то вытащил этого редкого представителя истинных талантов, иногда рождающихся в народной гуще. Карлотте на мгновение захотелось, чтобы материальные ценности и для нее не имели значения, но она тут же усмехнулась: роскошь была ей необходима как воздух.
      Профессор Перес переступал с ноги на ногу, производя при этом телодвижения, похожие на подпрыгивания кузнечика. Болезненного цвета лицо и особенно маленький подбородок мелко подрагивали.
      - Садитесь, садитесь, Карлотта. Поговорите со мной.
      - Времени мало. Скоро подадут обед. Вы спуститесь?
      - Не хотелось бы.
      - Лучше всем собраться за столом. Я уверена, кто-нибудь обязательно заявится.
      - Полиция?
      - Скорее всего не полиция. И мы должны вести себя естественно и обыкновенно, понимаете? Изобразить страшное волнение, если хотите, шок, когда нам сообщат о катастрофе. И мы, конечно, ничего не знаем о грузе. Хотя я сомневаюсь, что они предполжат, будто нам о нем известно.
      - Я гожусь только для своей работы, - промямлил Перес. - Я не умею играть. И мне страшно.
      - Вы должна превозмочь себя. Ради Генерала.
      - Я понимаю. Да, конечно.
      Она задержалась на пороге:
      - Все остальное готово?
      Он улыбнулся, пожевал губами, неловко задвигался так, будто длинные костлявые члены жили собственной жизнью.
      - Когда материал доставят, я знаю, что с ним делать.
      - Ну вот и прекрасно.
      Далеко внизу раздался звонок в дверь. Они пришли.
      8
      Дарелл снова нажал кнопку звонка и взглянул на часы. В тусклом свете ближайшего фонаря едва различал - 10.04. От его внимания не ускользнули интенсивность накала уличных лампионов, темные закоулки, куда не проникал свет, глухие спуски к подвалам справа и слева, узкий проход в конце улицы на Вашингтон Сквер, через который просматривались облепленные снегом деревья и арка на площади.
      Дом, в который он звонил, ничего не отличался от других в округе. Высокий и узкий, он казался несколько отчужденным, хотя и упирался боками в сосоедние здания. К почтовому ящику на перекрестке прошел человек с серым французским пуделем на поводке. С площади на Шеридан Плейс доносился глухой рокот автомашин. На тротуаре возле следующего дома играли голубовато-белые блики от освещенной витрины итальянской бакалейной лавки. А дом напротив под номером одиннадцать выглядел нежилым, как будто покинутым хозяевами.
      Парадная дверь дома Кортесов была выкрашена яркой красной краской. На ее фоне выделялся хорошо начищенный дверной молоток, поблескивая ажурным бронзовым украшением. Подумав, уж не воспользоваться ли им, он нажал кнопку в третий раз. Комнаты наверху и кое-какие на уровне улицы были освещены.
      Плежер Кендал осталась в номере гостиницы. Она клятвенно обещала никуда не выходить, так как занялась примеркой обновок, и Дарелл решил, что в данный момент особой опасности нет.
      Пришли новости от Виттингтона. Пока блокировка дорог ничего не дала. Патрули прочесывали огромную территорию вплоть до Огайо и Пенсильвания Тернпайкс. Фрич прибудет в Нью-Йорк утром. Двое из экипажа СР-2 не добавили ничего нового к тому, что рассказали раньше. Майора Джона Дункана по-прежнему ищут. В долине обнаружены следы, которые могут принадлежать ему - сейчас в Техасе на авиабазе, откуда вылетел бомбардировщик, берут слепки с его обуви. Подозрительные следы довели до скалистого района Пайни Ноб, а там ветер замел их снегом. Уставновлено, что Айзеку Кендалу они не принадлежат.
      На столе клерка в гостинице Дарелла ждал аккуратно запечатанный конверт с именами и телефонами полдюжины человек, которые при необходимости поступят в его распоряжение. Пока он никому не звонил.
      Наконец дверь дома Кортесов приоткрылась, насколько позволяла крепкая цепочка. Миниатюрная горничная с кожей шоколадного цвета и огромными глазами уставилась на него.
      - Сеньор?
      - Мне необходимо видеть мадам Карлотту Дункан, - мягко произнес он по-испански. И улыбнулся, чтобы успокоить горничую, очень напряженно и испуганно выглядевшую. - Будьте любезны, скажите мадам Дункан, что с ней срочно хочет поговорить мистер Сэм Дарелл.
      - Вся семья обедает, сеньор.
      - Это очень важно!
      - Подождите минутку, пожалуйста.
      Горничная провела его в небольшую гостиную налево от главного холла. Дарелл уселся на вычурный стул в стиле барокко. Сидеть было неудобно, и он встал. Прислушался к звукам в доме. По всей вероятности, столовая на втором этаже, а слуги живут в задних комнатах на первом этаже или в полуподвале. На желтой стене между большими прямоугольными комодами висел афишный портрет генерала Кортеса. Под ним - национальные флаги наклонно друг к другу. Великий человек в зените славы вытянул вперед руки на балконе дворца, как бы благославляя толпу, скрудившуюся внизу и посему не попавшую в объектив. Воплощение высшей власти, купающееся в лучах собственного могущества, в великолепном мундире, увешанном орденами, и с надменной улыбкой на лице.
      - Сэм Дарелл?
      Он обернулся, встретился глазами с Карлоттой и сразу же, как в кино, открутив ленту назад, увидел эту рыжеволосую женщину и Джона Дункана в минувшем году. Мадам улыбалась. Ничто в ее облике не говорило о тревоге, которая читалась во взгляде горниной.
      - Как мило, что вы заглянули к нам, Сэм!
      Ее рука была теплой и нежной. Земная женщина - трепетное создание природы в облегающем золотом платье, с восхитительными украшениями, безукоризненной прической и превосходными манерами, - производила двоякое впечатление.
      - Мне поручили зайти к вам, - спокойно произнес Дарелл. - Я случайно оказался в Нью-Йорке, когда услышал об этом. Мне очень жаль!..
      - Жаль? Что вы услышали? - Казалось смысл сказанного до нее не доходит - на губах все еще играла улыбка. - Мы только сели обедать, Сэм. Можно я буду называть вас Сэм? Я уже вас так называю, как видите. Муж всегда о вас говорит. Вы общались в последнее время? Вы такой большой друг Джонни.
      - Вот именнно поэтому я здесь, Карлотта, - серьезно, но без эмоций произнес Дарелл.
      Она перестала улыбаться.
      - Не понимаю. Официальный визит?
      - В какой-то степени. С Джонни в воздухе случилась неприятность.
      Он наблюдал за ней. Не то чтобы смотрел в упор, но и ничего не упускал из виду: трепет век, мелкое подрагивание мускулов в уголках рта всплеск рук. Все безупречно. Вот это да!
      - Пожалуйста...
      - Может быть, с ним все в порядке. - Дарелл быстро пришел к ней на помощь, как сделал бы верный друг мужа. - Мы знаем наверняка.
      - Но я не понимаю...
      - Его самолет разбился, Карлотта. Извините за прямоту. Но Джонни еще не нашли. Вероятно, он был контужен и, не понимая, что делает, ушел с места катастрофы. Может быть, звонил вам?
      - Нет, нет. Мы ничего не знаем. Какой ужас!..
      Огромные серые глаза весьма правдоподобно расширились, стали еще больше, как бы выражая тревогу и страх. Взгляд скользнул вниз, на ковер, потом вернулся к нему. При этом она, гордая аристократка, не забыла показать, что даже в горе не должна давать волю естественным порывам.
      - Я все-таки не понимаю, - спокойно вымолвила Карлотта. - Вы сказали, что Джонни разбился. Но его не нашли... Он спустился на парашюте? Где-то заблудился?
      - Да, заблудился. Таковы наши предположения.
      В вопрошающих глазах поблескивали золотые искорки, словно в унисон металлическому мерцанию платья. В этот момент Дареллу открылась правда: отныне они находятся в состоянии необъявленной тайной войны. И она не лыком шита - точно знает, зачем он явился. Дарелл кожей почувствовал: он для нее - враг. Как говорится, полное взаимопонимание возникло не из слов или поступков, а проявилось в лживо-вежливых взглядах, которыми они обменивались - необходимая для прикрытия доля тревоги за пропавшего мужа с ее стороны и за пропавшего друга с его стороны. И тут он полностью уяснил, насколько опасна эта женщина.
      Карлотта приложила руку к горлу.
      - Мне надо поговорить с Генералом. Он, естественно, захочет быть в курсе дела. Могу ли я... можем ли мы быть чем-нибудь полезны?
      - Все, что необходимо, уже делается, - заверил ее Дарелл. - Вас, конечно, будут информировать.
      - Вы, Сэм?
      - Наверное, нет. Я пришел сюда только потому, тчо знаю Джонни и вас. Чтобы без формальностей, если можно так выразиться.
      - Вы очень любезны. А я и не знала, что вы служите в военной разведке. Разумеется, я слышала, что вы связаны с чем-то там в Вашингтоне. Джонни, видите ли, всегда проявлял интерес к вам и вашей работе.
      - Он не стал поправлять ее.
      - Если понадобиться моя помощь, пожалуйста, позвоните, Карлотта. - И дал номер телефона гостиницы. - Я в городе еще день или два. Уверен, все будет в порядке.
      - Не могли бы вы пообедать с нами и сами поговорить с Генералом?
      - Уже поздно, - сказал он. - Не хочу быть непрошенным гостем.
      Карлотта не настаивала.
      - Полагаю, с Джонни ничего не случилось, - твердо сказала она. - Не пойму, куда он исчез... - Вдруг ей в голову пришла новая мысль: - Я другие члены экипажа... они спаслись?
      - Да, - кивнул Дарелл. - Они выпрыгнули с парашютом. Но не видели, чтобы Джонни сделал то же самое. Вот почему мы считаем, что он был в самолете до конца, а потом благополучно из него выбрался. Надеюсь, он не очень пострадал. Нам просто нужно его найти, вот и все.
      - С ним будет все хорошо, - опять повторила она. - Его непременно найдут.
      Их взгляды скрестились, и они стояли друг против друга, словно два непримиримых противника с обнаженными шпагами на кровавом ристалище.
      Он покидал дом в полной уверенности - Карлотта все знает о катастрофе и о судьбе Джонни. Его появление доставило ей беспокойство, но не было неожиданным. В контрразведке приходилось допрашивать многих обвиняемых и решать, что от тебя пытаются скрыть.
      На улице все еще валил снег. Человек, выгуливавший пуделя, уже ушел. Вокруг ни души. Не все получалось так, как надо, подумал он. Жаль... После обмена протокольными, малозначительными фразами не удалось свидеться с Генералом и другими обитателями дома. Плохо разглядел внутренние покои, хотя основное расположение комнат примерно представлял себе. Необходимо узнать побольше - кто еще живет там и почему, кто реально принадлежит к узкому кругу эмигрантов, вынашивающих отчаянный планы.
      Утром завесу приоткроет Виттингтон.
      Преднамеренно широким шагом Дарелл пересек улицу. Спиной почувствовал, тчо за ним наблюдают, по-видимому, из темного верхнего окна. Тем более надо идти, не оборачиваясь. Не подавать виду, что изучаешь пустой дом, расположенный напротив и несколько наискосок. Прекрасное место, куда следует переместить Плежер и в течение следующего часа устроить пункт наблюдения.
      Невозмутимо дошел до угла, повернул налево и остановился, прислушиваясь. Сзади никто не топал. Двинулся дальше по боковой плохо освещенной улочке и еще раз свернул налево, в переулок, огибая объект с тыла. Сплошной забор восьми футов в высоту тянулся вдоль внутренних садиков и дворов. Переулок был слишком узок, чтобы как следует разглядеть последние этажи и самые верхние окна с заднего фасада. Если все получится с организацией наружного наблюдения, здесь тоже нужно поставить людей.
      Он отправился дальше по переулку.
      По пути попадались баки для мусора, в заборах - глухие ворота, следовательно сюда подходят машины.
      Впереди Дарелл заметил легкое шевеление в темноте. Кто-то стоял в дозоре. Или его подкарауливал? Да! Краем глаза он уловил внезапный выпад и мгновенно среагировал: инстинкт и долгие тренировки заставили припасть на колено и развернуться на носке. Но полностью избежать удара не удалось. Что-то обрушилось на голову, рвануло ухо и достало до шеи. Он потерял равновесие. Приземлился на вытянутые перед собой руки и покатился прочь.
      Все происходило в полной тишине. Далеко откатиться Дареллу не дали. Быстрый точный удар под ребра перевернул его на бок. Шляпа отлетела в сторону. Изогнувшись, он отпрянул и наконец увидел нападавшего - молодого стройного человека, одетого во все черное - подходящий костюм для ночной вылазки. Вместо лица - блеклое расплывающееся пятно. Мастерски выполненный удар дзюдо опять обуршился на Дарелла. Он перевернулся, привстал и, поддав человека снизу плечом, отбросил так, что тот впечатался в забор. Затрещали деревянный планки. Человек что-то промычал, готовясь к новому броску, и снова заехал ему в голову. Сильные пальцы клещами вцепились в горло. Дарелл схватил руку за запястье и резко изогнулся, пытаясь оторваться. Не тут-то было... Дыхание перехватило, в ушах появился странный шум, сознание меркло.
      Наверно, вот так кончались те, кого он хорошо знал, промелькнула мысль. Теряли ориентировку, впадали в безразличие и из темени переулока уходили во мрак небытия.
      Противник был крепким, жилистым и сильным. Дарелл мельком увидел узкое искаженно гневом лицо. Глаза горели зловещим огнем. Было ясно, что этот человек так же поднаторел в бесшумных убийствах, как он сам.
      Однако Дарелл сдаваться не собирался.
      Ребром ладони полоснул по горлу, спустя мгновение еще раз. Коленом тяпнул в брюхо и одновременно толкнул руками в корпус. Тот опять врезался в забор. На незнакомом лице появилось нечто вроде изумления, почти восхищения - без света как следует не разберешь. Тишину нарушало только хлюпанье башмаков в мокром снегу и тяжелое прерывистое дыхание обоих.
      Как-то вдруг человек сник. Подался в сторону и скользкий как угорь почти увернулся от последнего сокрушительного удара. Упал, поднялся и побежал.
      Дарелл сделал за ним два-три шага и остановился, мотая головой. Горло горело, дышать было больно. Появилось такое чувство, словно какие-то секунды борьбы растянулись в долгий, мучительный день.
      Он наклонился за шляпой и в снежном месиве у своих ног увидел маленький темный прямоугольник. Сам обронил в схватке или какой-нибудь прохожий выбросил за ненужностью? Поднял, повертел в руках. Да это книжица с золотым рельефом - неужели паспорт? Сразу вспомнил, как молодой типчик, прежде чем убежать, поскользнулся и упал. Открыл обложку и на первой странице разглядел печать.
      Документ был выписан на имя Пабло О'Брайна.
      Дважды прочел имя, посмотрел на улыбающееся с фотографии лицо своего обидчика. Густая копна черных волос, бледные глаза, по-видимому, голубые, волевое очертание полных губ.
      Латиноамериканец ирладнского происхождения. Такое часто случается. В графе "род занятий" - агент компании по импорту в столице государства, бывшей вотчине Генерала.
      Дарелл засунул паспорт в карман. Обернулся на задний фасад дома Коресов и увидел в окне мансарды свет. Направляясь к улице, закурил сигарету и через несколько минут сел в такси.
      9
      Спустя двадцать минут, когда Дарелл вошел в номер, Плежер в банном халате из голубой фланели уже спала, свернувшись клубочком на постели и рассыпав по подушке откинутые со спокойного десткого лица волосы. Вокруг в беспорядке валялись вещи, приобретенные Сайдони Осборн. Он стоял и смотрел на девушку, невольная улыбка тронула угрюмо поджатые губы: удивительно трогательной и невинный был у нее вид.
      Потом тихо прикрыл за собой дверь спальни и пошел к телефону, просматривая на ходу список людей, рекомендованных Виттингтоном.
      Поговорил с человеком по имени Кеннет Йенсен. Попросил, во-первых, дополнительные данные на Пабло О'Брайна, во-вторых, план шести городских кварталов, окружающих объект его интереса, в-третьих, список всех зарегистрированных обитателей дома Кортесов и, наконец, газетные публикации, касающиеся биографических данных Генерала и его недавней деятельности. Затем через того же абонента послал двух людей, Барни Келза и Джеймса Горама, понаблюдать за домом. Йенсен заверил, что все будет выполнено в течение часа. Он показался Дареллу выдержанным, пунктуальным и компетентным.
      Следующий звонок по коду в Вашингтон. Трубку снял помощник Виттингтона - Кинкейд, который совсем ему не нужен. Виттингтона на месте не оказалось, а полученные сведения были старые и малоутешительные майора Джона Дункана еще не нашли, блокировка дорог пока ничего не дала, а Фрич прибудет в Нью-Йорк рано утром.
      Он закурил сигарету - фу, какая гадость! Задался вопросом, что такое добавили на фабрике в табак, и притушил ее в пепельнице. Скользнул взглядом по безликим стенам номера в ожидании Йенсена. Часы показывали за полночь. Снег прекратился. Дарелл подумал о девушке, спящей совсем рядом в ореоле своей невинности, и позавидовал ей.
      Йнсен появился в половине первого. Он оказался коренастым и тучным, преждевременно облысевшим, с круглым живым лицом. Через роговые очки смотрели совиные глаза. Он снял мягкую шляпу, а пальто, аккуратно сложив, повесил на спинку стула. Крепко пожал руку Дарелла. Странно, ладонь была мозолистая, и Дареллу стало интересно, какая же у него основная работа.
      - Мы одни? - спросил Йенсен.
      - В соседней комнате спит девушка, которая должна опознать преступников.
      - Как много она знает?
      - Очень мало.
      Чуть улыбнувшись, Йенсен взглянул на Дарелл:
      - Она не одинока. Я в таком же положении. Играем по-крупному - это все, что мне известно. - Он помолчал, разглядывая Дарелла: - А вы довольно спокойны.
      - Что у вас есть на Пабло О'Брайна?
      - Целая куча. Но прежде всего я послал двоих наблюдать за домом, кстати, Барни Келз - парень что надо. Подготовил план нужной части города. А также досье на все эмигранское окружение Генерала.
      - О'Брайн! - повторил Дарелл.
      Йенсен усмехнулся:
      - Это он вам наставил шышек?
      - Да. А что, разве заметно?
      - Ну, ничего страшного. Итак, О'Брайн - заместитель начальника Федеральной полиции той страны, откуда слежал Кортес. Шестое поколение латиноамериканцев, из огромной семьи, очень состоятельной. Один из его предков боролся бо о бок с Симоном Боливаром против наместников испанского короля, потом вышел из торфяных болот и положил начало целой династии. Если еще раз судьба сведет вас с ним, не называйте его Пит О'Брайн. Он Пабло. Вопрос чести.
      - Запомню, - сказал Дарелл. - Но у него же дома дел по горло. Чем он занимается здесь?
      - У себя дома он нечто вроде второго лица в ФБР, как бы правая рука нашего Д.Эдгара Гувера. Все говорит о том, что эти люди ничего не забыли. Они против возвращения Кортеса или его дочери, если, конечно, тех не привезут в сосновом гробу. И кажется, опасаются, что Генерал готовит свой сценарий второго захвата власти. За последние три года они вкусили плодов демократии, им понравилось, и они не хотят с ней расставаться. Кстати, О'Брайн официально зарегистрирован в качестве иностранного бизнесмена, как то положено по закону.
      - Он здесь один занимается сыскной деятельностью?
      - Нам это неведомо, мистер Дарелл. У нас есть адрес. Задержать его?
      - Нет, - решил Дарелл. - Пока не надо. Расскажите коротко о других проживающих в доме Кортесов.
      Ответ Йенсена был четким. Помимо Генерала и Карлотты он назвал Хустино, профессора Переса, повара по имени Карлос и горничную Муро. Хустино представляет особый интерес, как бывший глава тайной полиции. Ненавидим всеми и каждым в отдельности.
      - А Перес?
      - Он и Кортес росли вместе на ранчо Кортесов. Родители Генерала послали его за границу учиться, так как заметили рано развившуюся одаренность. Известен полной и безоговорочной преданностью Генералу. Кстати, неплохой специалист в области ядерной физики.
      Дарелл поднял глаза на Йенсена, и тот вежливо спросил:
      - Я что-то не так сказал?
      - Продолжайте.
      - У нас наметилось два пункта наблюдения. Дом напротив под номером одиннадцать, принадлежащий Моррисонам, временно пустует, так как хозяева уехали в Нассау. Из него хорошо просматривается улица. Предлагаю позвонить хозяевам и попросить разрешения на временное использование.
      Дарелл кивнул:
      - Также есть комната, выходящая окнами на подъездную аллею и на двор позади дома Кортесов. Я уже снял ее. Там находится Барни Келз с биноклем ночного видения. Первоочередная задача - подготовить телефон со звукозаписывающим устройством. Келза и дом одиннадцать можно соединить напрямую, чтобы координировать действия.
      - Хорошо, - согласился Дарелл. - Одиннадцатый номер беру на себя.
      Йенсен посмотрел в сторону спальни.
      Там стояла Плежер, сонно моргая глазами из-за яркого света, на лице легкий румянец, волосы неприбраны. В банном халате Дарелла, явно великоватом, она смахивала на ребенка, разбуженного разговором взрослых.
      - Мистер Сэм... - тихо сказала она.
      - Все в порядке, Плежер, - отозвался он. - Хорошо, что ты проснулась. Одевайся, мы уходим.
      Она тут же заартачилась:
      - Почему? Мне тут нравится!
      - Там, куда мы идем, тебе понравится больше. К тому же, вероятно, найдем Джонни.
      Она перевела взгляд на Йенсена и закусила нижнюю губув, издав какой-то странный звук.
      - А на новом месте я смогу купаться в ванной?
      - Ты уже... - начала было Дарелл, но сдержался. - Да, Плежер. Сколько угодно.
      - Тогда ладно. Сейчас буду готова.
      Йенсен в разговор не вмешивался...
      В течение ночи дом Кортесов обложили с двух сторон. И все же, думал Дарелл, ребята располагают весьма поверхностным описанием похитителей лишь со слов Плежер. А ее ущербный словарный запас не дает полного представления. И потому без ее личного участия не обойтись.
      Очень скоро Плежер наскучило сидеть и тупо смотреть на улицу. Она обернулась и обиженно сказала:
      - Как мне не по душе этот дом. В отеле лучше.
      Одиннадцатый номер самым идеальным образом соответствовал их целям. Чтобы не привлекать к себе внимания, в комнатах, выходивших на улицу, на разрешалось зажигать свет, и Дарелл с Плежер продолжали бодроствовать в темноте. А Йенсен обосновал свой штаб с телефонами и радиопередатчиком в большой кухне с окнами во двор.
      Комнаты располагались примерно так же, как у Кортесов. Дарелл обследовал все помещения, считая шаги при переходе по коридорам и ступеньки в лестничных пролетах. Он запоминал такое автоматически и, когда завершил обход, был уверен, что сможет быстро и точно передвигаться здесь даже в полной темноте. Комната на втором этаже, из которой он и Плежер наблюдали за противоположной стороной улицы, служила хозяевам гостиной. В нее через высокие окна проникал свет от наружного фонаря. Темно-красная дверь и подходы к ней просматривались вполне хорошо.
      - А вы, знаете ли, выглядите смешно, скукожившись у окошка, - подала голос Плежер.
      Дарелл расположился на деревянном стуле с прямой спинкой и вел обзор через тонкую занавеску, так что сам с улицы виден не был. К тому же, превозмогая себя, воздерживался от курения. Он повернул голову на реплику девушки. Та лежала, свернувшись комочком, на маленьком диванчике возле кирпичного камина. Она очень изменилась с момента их первой встречи в сарае, и он невесело улыбнулся при мысли о сееб в роли Пигмалиона.
      Она надела яркую юбку из вещей Сайдони и, произведя ревизию в одной из комнат наверху, нашла желтый кашемировый свитер и обрядилась в него, не обращая внимания на протесты Дарелла. Тщательно скопировав прическу рекламной девицы из какого-то журнала, обнаруженного на полке, сделала себе такую же. Ее лицо, еле различимое в темноте, было очаровательно в своей естественной простоте.
      - А как бы ты хотела, чтобы я сидел? - улыбнулся он.
      - Ну не так. Вперились и не шевелитесь. И видок же у вас! Будто только и ждете, кого бы прихватить да пристукнуть. А я все думаю о бедном Джонни?
      - И что приходит тебе на ум?
      - Ну как он там. Он не похож на вас. Вы - другой. Джонни - слабак. Я никогда не обманывалась на его счет. По всей видимости он думал, тчо дурит мне мозги, держа за маленькую безмолвную девочку, вся радость которой в кукурузной лепешке. Но я смогла понять, что он за человек - без уверенности в себе и в окружающих, даже когда такое красивый в своей форме.
      Плежер подалась вперед и продолжала очень серьезно:
      - Мистер Сэм, я-то знаю, что бы он там не натворил прошлой ночью, он не хотел зла. Я просто уверена. Ведь это ужасно - то, что он сделал, да? Вы собрали по околоткам всех своих людей, чтобы поймать его.
      - И других тоже, - напомнил ей Дарелл. - Тех, кого ты видела у самолета.
      - Но главное - весь этот хипиш из-за Джонни, верно? Я не хочу, чтобы ему причинили вред. Вон как вы смотрите, сидя тихонько перед окном, словно гремучка за камнем...
      - Я просто наблюдаю, - сказал Дарелл.
      Вдруг Плежер соскользнула с дивана и опустилась около него на пол. Положила руку, а потом и голову к нему на колени и устремила вверх тревожный взгляд.
      - У меня все в голове перепуталось, - прошептала она. - Я всегда думала, что люблю Джонни, даже когда поняла, что он слабак и все такое. А сама ведь надеялась, что появится кто-нибудь вроде вас, мистер Сэм. Кто-нибудь, кто хорошо знает, что это такое - большой мир.
      - Ничего я о нем не знаю. - Он подумал о том зле, которое постоянно встречал на своем пути. - Чем дольше живу, тем меньше во мне уверенности, что вообще что-либо знаю.
      Плежер вздохнула.
      - Я бывало мечтала о таком, как вы, а считала Джонни лучшим из всех. - Она пошевелилась, и он ощутил прижавшиеся к ногам теплые округлости ее тела. А чуть погодя спросила: - И у вас есть девушка, мистер Сэм?
      - Да, есть, - сказала он.
      - Вы ей не изменяете?
      - Стараюсь.
      - А где она сейчас?
      - Далеко. Работает в Европе.
      - А как ее зовут?
      - Дедр.
      Она задумчиво повторила "Дедр", а перед его мысленным взором возник прелестный, безукоризненный образ Дедр Паджет. Плежер поднялась на ноги и подошла вплотную к окну. Дарелл заметил, что она чистенькая и опрятная, не так вульгарно накрашена, как раньше. Волна щемящей душу жалости к ней, как к потерявшемуся ребенку, захлестнула его.
      - Джонни действительно натворил что-то страшное, да? Что будет, если его поймают?
      - Не знаю, - солгал Дарелл.
      - Тогда почему я должна помогать вам? - воскликнула Плежер. - Если я люблю его, то мне до фени, что он там начудил. Если он мне не изменяет, я обазана помогать ему, а не стараться поймать его и упрятать в тюрягу.
      Похоже, пришла пора выложить правду, и он заговорил ровно и спокойно:
      - Плежер, прости уж, но, кажется, тебе следует узнать кое-что о Джонни.
      Она резко обернулась на звук его голоса.
      - Что? Что такое?
      - Джонни женат. Женат уже два года на женщине, которая живет в доме напротив.
      - Мистер Сэм, вы ведь говорите такое не за тем, чтобы я изменилась к нему, а? - в темноте ее голос походил на звон хрупкого хрусталя.
      - Я полагаю, ты знаешь меня уже достаточно хорошо.
      - Женат! Но вы не сказали мне сразу!
      - Мне показалось, это будет неправильно.
      Эта фраза вызвала неожиданную бурю гнева, тут же выплеснутого с пенным шипением:
      - Неправильно?! Видали, весь из себя умник! Я-то знаю. Небось думал, вот дуреха с гор - не научилась как есть, как одеваться и мыться! Нечего вешать мне на уши эти тряпки! Я знаю, что ты пытаешься сделать!
      Она дрожала от злобы. Потом вдруг рывком сдернула с себя свитер и швырнула на пол, рванула блузку, сбросила туфлю.
      - Не нужно мне ничего! На кой черт понадобилось влезать в этот ваш мир с твоей помощью?! Дома с папашей было лучше, честнее. Провались ты со своими шмотками и всеми закидонами. Не хочу подачек, когда за них надо убивать друг друга, фискалить, вынюхивать и таиться, как змеюка за пнем! А ты решил, что можешь купить меня - красивые вещички в обмен на Джонни...
      - Плежер, прекрати! - жестко оборвал ее Дарелл.
      Она стала пятиться назад, пока не уперлась спиной в стену, постояла какое-то мгновение, поправила порванную одежду. Потом резким движением обхватила голову, по щекам посыпались слезы.
      - Мистер Сэм!.. - Бросилась к нему, и он обнял ее.
      - Успокойся. Все будет хорошо.
      - А мне все равно, - прошептала она. Обмякшее тело потрясали рыдания. - Я, правда, не хочу помогать вам ловить Джонни. Даже если он меня обманывал.
      - Но ты ведь поможешь мне?
      - Да, думаю, да. - Она подняла на него огромные наполненные слезами глаза. - Ради вас, мистер Сэм.
      Йенсен доложил, что прибыл Фрич. Часы показывали половину седьмого утра. Дарелл поручил девушку заботам Йенсена, посоветовав ей соснуть на диванчике, а сам спустился на кухню.
      Фрич разговарил по телефону.
      - Я бы не отказался от кофе.
      - Угощайся. Йенсен приготовил, - сказал Дарелл и добавил: - Выглядишь дерьмово.
      - Черт с ним, с моим видом. Я работал.
      - Мы тоже не отдыхали.
      Фрич снисходительно кивнул.
      - Здорово ты все обложил, - заключил он. - Комар не пролетит. А следовало бы приоткрыть пробочку и дать проскользнуть в бутылку.
      - А роль пробки играет девушка. Она их сразу узнает, стоит кому-нибудь появиться. Вот тогда мы и закупорим бутылку.
      - Как же, держи карман шире.
      - У тебя есть другой план действий?
      Фрич покачал головой. Он тяжело дышал, нижняя губа отвисла.
      - Я сделал все, что мог. Они не попались патрулям на дорогах наверное, прошли задолго до того, как мы блокировали горы. - Он взглянул на Дарелла из-под лохматых бровей. - Надеюсь, твои подозрения насчет этой компашки оправдаются.
      Дарелл снял кофейник с электроплиты. День полностью вошел в свои права, и он выключил свет, который разрешалось зажигать только при закрытой двери.
      - Что-нибудь новое о Дункане? - поинтересовался он.
      Фрич с жадностью выпил кофе.
      - Спасибо. - Он промолчал. - Его видели. Мы в этом абсолютно уверены. Он один, это точно. Только я здесь чего-то не пойму. Сошел с гор вчера утром, сел на попутный бензовоз и отправился в Нэшвилл. Водитель сразу его признал, но сказал, что майор был в гражданском и выглядел очень изнуренно.
      Дарелл сгорал от нетерпения:
      - Что потом?
      Фрич пожал могучими плечами:
      - Он сошел недалеко от центра города. Потом его видели на автобусной остановке Грейхаунд, но уверенности, что сел в автобус, нет. Перебрали все автобусы - никаких следов. Ничего не дала проверка в агенствах по прокату машин, на железных дорогах и в авиакомпаниях. Как сквозь землю провалился. Полагаю, Дункан струсил, сбежал от своих компаньонов и заполз где-то в нору.
      - Почему ты считаешь, что он один? - спросил Дарелл.
      - Следы, обнаруженные на Пайни Ноб, принадлежат только ему. Что касается остального, точного объяснения дать не могу. А ты?
      - Не совсем, - промолвил Дарелл.
      - Думаешь, он объявится здесь?
      - Захочет связаться с женой. Он от нее без ума. Если он принимал в этом участие, то только из-за нее. Скоро предпримет попытку поговорить с ней.
      - Может быть, воспользуется телефоном. Ты...
      - Все прослушивается, - сказал Дарелл. - Йенсен позаботился. Налажены спецустройства, а запись ведется в комнате через переулок.
      Фрич неохотно кивнул, как бы выражая удовлетворение, потом опять нахмурился. Встал и пошатнулся.
      - У тебя ведь здесь девчонка. Послушай, мне кажется, она знает гораздо больше, но запирается. Она в одной упряжке с Дунканом. По-моему, она дурит тебя и всех нас. Я хочу поговорить с ней.
      - Сейчас ее не трогай, - быстро отверг Дарелл. Не хватало еще, чтобы Фрич вмешивался со своей методой железного кулака. - Она свалилась: никто здесь не спал. К тому же она расстроена - я сказал, что Дункан женат. Она любит его.
      - Мать твою! - взорвался Фрич. - Она при своих коровьих глазищах и круглой заднице вертит тобой, как хочет. Держит тебя за дурака. Она знает гораздо больше, чем сказала тебе, но я из нее все равно вытрясу!
      Он резко повернулся и направился к двери. В это время вниз спускался Йенсен, и, кгда Фрич, громко хлопнул дверью, пронесся мимо него, лысый толстяк едва успел откскочить в сторону и с изумлением посмотрел на Дарелла. Тот встал и пошел вслед за Фричем.
      В дальней части холла на верхние этажи вела неширокая довольно крутая лестница, и Фрич, подгоняемый собственным нетерпением, стал быстро подниматься, перешагивая через ступеньку.
      - Гарри, подожди, - спокойно позвал Дарелл.
      - Да пошел ты! Она заговорит. Сам прекрасно знаешь, чем завладели прохвосты и во что это грозит вылиться. У нас нет времени, парень!
      Фрич сделал еще один-другой решительный шаг и почему-то остановился. Послышался болезненный кашель, совсем как при удушье. Судорожно взметнулась рука и, нащупав перила, вцепилась в них. Фрич опустился коленом на дубовую ступеньку и, схватившись за узел галстука, потянул вниз...
      В несколько прыжков Дарелл оказался рядом и подхватил грузное тело.
      - Гарри, что с тобой?
      - Ничего! - со свистом выдохнул Фрич. - Убери руки, черт тебя возьми!
      - Сядь, Гарри...
      - Пошел ты в болото!
      Однако Дарелл не послушался и не отпустил его. Посмотрел вниз, но Йенсена видно не было. Тяжелое тело Фрича содрагалось, словно кто-то наносил по нему мощные удары. Вокруг губ появился синюшный оттенок. Вытаращенные глаза, хотя и устремлены на Дарелла, наверное, ничего не различали. Дарелл усадил его на ступеньку.
      - Сердце, да?
      - Нет, я...
      Оставив Фрича, Дарелл бросился наверх, обшарил полки и нашел бутылку виски.
      А когда вернулся, Фрич стоял уже на ногах. Дыхание несколько успокоилось, но цвет лица оставался землистым. Затуманенным взглядом он уставился на бутылку и потянулся к ней.
      - Спасибо, - произнес он ворчливо.
      - Ерунда, - бросил Дарелл. - Ты когда последний раз был у врача, Гарри?
      - У меня мотор не фурычит. - Признание сопровождалось безнадежным жестом. - Мне нельзя бегать по лестницам, а я все время забываю. Итак, когда ты собираешься доложить об этом по инстанции?
      - Это все, что тебя волнует?
      - Я терпеть тебя не могу, а ты - меня. Нас против желания объединила работа. А тут выпал шанс избавиться от меня, верно?
      Дарелл ничего не ответил. В полутьме верхнего холла разглядел странное выражение на лице пожилого полицейского. И, кажется, понял. В выцветших глазах Фрича копилось нечто вроде ненависти, но вовсе не к нему персонально. А скорее к тому, что он, Дарелл, воплощал в себе. Фрич то ли ненавидел, то ли завидовал молодости, отменному здоровью, способности блестяще выполнять работу, о которой сам так страстно мечтал, ибо обладал немалым опытом и умением, приобретенным за долгие годы самоотверженной службы. Может быть, даже хотел умереть на посту, в каком-нибудь опасном деле. Проводить остаток жизни на заслуженном отдыхе, пастись на зеленом, тихом выгоне, было явно не для него...
      Фрич окончательно пришел в себя, пригладил густые седые волосы.
      - Ну, Сэм, что будешь делать?
      Дарелл понимал, что старик имеет в виду. Теперь Фрич - обуза, опасность и угроза тому, кто повязан с ним общим делом, где порой жизнь одного зависит от другого. В их занятии нет места для сантиментов, поскольку успех преопределяется согласованностью действий, мгновенной реакцией, безупречной координацией разума и мускулов, как и провал отсутствием таковых.
      Он сознавал, какое решение должен принять, но в данный момент не мог этого сделать.
      - Отдохни, Гарри. Поговорим об этом позже.
      - Девушка...
      - Оставь ее мне. Все будет хорошо.
      Фрич опять тяжело задышал.
      - Она издевается над нами. - Замолчал и пожал плечами, как бы сдаваясь: - Ладно, Сэм. Как скажешь. Ты занес надо мной дубинку. Какое время мне даешь?
      - Поговорим об этом позже, - повторил Дарелл.
      - Если она найдет Дункана или узнает, где он объявился...
      - То обязательно скажет мне, - закончил Дарелл. - Ничего не утаит.
      10
      В десять утра Джонни Дункан позвонил Карлотте, своей жене. Четыре минуты спустя об этом уже знал Дарелл, а через десять минут сидел в снятой комнате, окна которой выходили на подъездную аллею позади дома Кортесов, и слушал запись прерывистого голоса.
      Выяснили, что Дункан звонил из телефона-автомата забегаловки в Маунт Вернон, штат Нью-Йорк, в нескольких минутах ходьбы от железнодорожной станции.
      Джонни долго думал, прежде чем решился. Знал, что несколько рискует, но на что-то надеялся. Скорее всго не ощущал себя пока загнанным зверем и не был полностью уверен, что номер прослушивается полицией. Потому и отважился.
      Минувшие сутки прошли под знаком неодолимого смутного страха. Не хотелось глубоко вникать в суть дела. А если бы поразмыслил как следует, то из всех посылок вывел бы неутешительное, но единственно правильное умозаключение - Хустино, завладев грузом, дейтствительно намеревался убить его в горах, и далее, по цепочке, - если убийство планировалось заранее, то было одобрено Карлоттой. А именно в это он не желал поверить. Отвергал подобную мысль полностью и безоговорочно.
      И все же случилось нечто, требующее объяснений. Может ведь быть несчастный случай. Или ошибка. Хустино все перепутал. Вот такую версию он принимал, а другую гнал от себя, потому что, если та, другая - правда, то нужно лечь и помереть или позвать полицейских и сдаться.
      Прежде чем поплестись к телефону, Дункан выпил три чашки кофе. Час пик прошел, но на станции еще толклись пассажиры, что помогало остаться незаметным, не очень привлекать внимание, как и теперь, сидя за дальним столиком и не мозоля глаза любопытным.
      В заведение входили и выходили люди, и никто не посмотрел на него дважды.
      - Еще кофе? - спросила официантка.
      Дункан вздрогнул.
      - Нет... Спасибо.
      Неожиданный вопрос официантки насторожил. Не следует ни с кем общаться, а то еще запомнят. Он положил на стол несколько монет, изобразил на лице улыбку и встал. Телефонные будки располагались в глубине зала. Одну занимала толстуха в норковом манто, которая тараторила громко и без умолку. Дункан проскользнул в другую и закрыл за собой дверь.
      Била нервная дрожь.
      Сначала попал не по тому номеру. К счастью, нашлась еще мелочишка, не нужно обращаться к кому-то за разменом. Трясущейся рукой набрал снова. Женщина в соседней будке повесила трубку и вышла. Напряжение чуть спало. Он вслушивался в делекие гудки. Ну же!..
      Наконец услышал ее голос, низковатый для женщины, с нотками беспокойства.
      - Карлотта? Карлотта, это ты?
      Она быстро выдохнула:
      - Джонни?
      - Я, - ответил он и торопливо добавил: - Со мной все в порядке. Ты волновалась?
      - Дорогой... где ты?
      - Недалеко. Ты одна?
      - Джонни, вчера вечером к нам приходили... Твой друг, Сэм Дарелл.
      - Дарелл?
      - Да, он был здесь.
      - Участвует в операции.
      - Похоже на то.
      Вот чего никак не ожидал. Только не Сэм. Вновь стало страшно. Захотелось все бросить и убежать.
      - Джонни! - голос Карлотты казался глухим и неестественным.
      - Ради всего святого, что с тобой случилось?
      - Разве Хустино не сказал тебе?
      - Сказал, что ты скрылся. - Она заговорила чуть спокойнее. - Джонни, следи за своими словами, понятно? Я волнуюсь. Хустино считает, что за домом следят. Помнишь того человека, О'Брайна, в прошлом месяце? Того молодого дьявола? Его здесь видели. Хустино уверен, что он не один, хотя наверняка сказать нельзя...
      Дункан перевел дух. Пора задать мучительный вопрос, а язык не поворачивается, слова застревают в горле. Но нужно. Необходимо! И он спросил:
      - Карлотта, почему Хустино пытался меня убить?
      - Ты... ты должно быть ошибаешься. Где ты, Джонни?
      - Нет, не ошибаюсь, - упорствовал он. - Хустино стрелял в меня, но промазал. Поэтому я и убежал.
      - Уверяю тебя, ты не должен так думтаь. О, ерунда какая-то! Я люблю тебя, Джонни. Неужели ты думаешь, я позволила бы ему... Если он так поступил, то по собственной инициативе. Ты ведь знаешь Хустино - он бешеный. Возможно, что-то пришло ему в голову...
      - Он подчиняется твоим приказам, Карлотта.
      - Джонни, ты устал и нервничаешь, - она пыталась его успокоить. - Я знаю, тебе порядком досталось. Мы не можем разговаривать таким образом. Слишком опасно. Где ты?
      - Согласен, телефон не очень подходящее средство общения. Я приду сам. Необходимо с тобой поговорить. Скажи, когда я тебя увижу?
      - Джонни, как ты мог подумать, будто я имею отношение к этому страшному недоразумению?
      - Не хотелось бы так думать, - проговорил он, - но мне нужно объяснение.
      - Скажи мне, где ты. Я приеду, дорогой...
      Что-то мешало назвать свое местонахождение. Как будто предостерегал какой-то первородный инстинкт. Он боялся ее. Только сейчас окончательно это понял. И звонить не следовало. А все же он любил ее. Звук ее голоса грел, лишал воли, свидетельствовал об участии.
      - Карлотта, я много думал над тем, что произошло - это безумно опасно, у нас ничего не получится. Я хочу пойти в полицию. Если в этом участвует Дарелл, он поймет и поможет.
      - Джонни, не смей этого делать! Ты что же хочешь всех нас погубить?!
      - Вот почему мне и нужно увидеть тебя, любовь моя. Поставить точки над "и".
      - Я приеду. Скажи куда.
      Он помедлил и сказал:
      - Маунт Вернон. Напротив железнодорожного вокзала.
      Все. Пути назад нет.
      - Жди меня, - промолвила она. - Я осторожно. Нельзя допустить слежки, понимаешь? Жди меня.
      - Да, Карлотта. - Его охватило чувство абсолютной незащищенности. Ничего не говори Хустино. Приезжай одна!
      - Конечно. Только так.
      Она положила трубку и повернула голову, чтобы встретиться с язвительным взглядом Хустино.
      - Ну, ты все слышал.
      - Дерьмо! Я был прав. Он предаст нас. И ты сглупила, разговаривая так долго. Полиция наверняка подслушивает.
      - Вряд ли она зашла так далеко, - бросила Карлотта. - Да я ничего особенного не сказала.
      - Полиция рассчитывает, что ты сообщишь о его звонке. И ты это сделаешь.
      - А как это обставить, Хустино?
      - Скажешь, что звонил в жутком состоянии, почти в истерике, и говорил о вещах, тебе абсолютно не понятных - дескать, совершил нечто ужасное и никогда не вернусь. Выскажи предположенип, что он мучается угрызениями совести и может покончить с собой.
      Карлотта изобразила подобие улыбки:
      - Хорошо. Очень хорошо.
      - Значит, ты хочешь, чтобы я поехал за ним?
      - И немедленно! - сказала она.
      Хустино разразился отрывистым лающим смехом.
      - Прекрасно, дорогая, что мы понимаем друг друга. Но ты знаешь, во что это тебе выльется.
      - О, да.
      - Как я захочу?
      - А разве бывает по-иному? - улыбнулась она.
      - Попробуем что-нибудь новенькое, - подчернуто произнес он.
      Казалось, в Хустино взыграло желание и он готов овладеть ею прямо сейчас.
      - Заметано?
      - Да.
      Карлотте было известно это "новенькое". В отсутствие Дункана Хустино приходил к ней и заставлял предаваться такому разврату, о котором она лишь читала или ненароком от кого-нибудь слышала. Методично приучал к боли и жестокости, называя извращения проявлением страсти. Такова была часть платы за его послушание. А вот когда он сыграет свою незаменимую роль и изгнанники снова обретут власть на родине, уж она с ним расквитается!..
      11
      Дарелл заканчивал прослушивание телефонного разговора. Возле окна снятой комнаты с полевым биноклем в руках стоял Берни Келз, парень невысокого роста, темнокожий, с умными карими глазами и густой копной черных волос. Бинокль давал не очень четкое изображение тонувшего в тени интерьера кабинета Генерала, зато безошибочно различались находившиеся в нем Карлотта Кортес и Хустино.
      - Хороша бабенка, - причмокнул языком Барни.
      Дарелл вслушивался в нерешительный голос Дункана, свидетельствовавший о переполнявших его страхах, зафиксированных техникой на магнитной ленте. Развеялись последний сомнения: Дункан - предатель. Но вместе с тем он ведь старый друг. Разве скинешь со счетов годы знакомтсва, проведенные вместе и тесно объединявшие их. Долгие ничем не омраченные беседы на философские и прочие темы в Йельском университете. В разные периоды жизни обычно находится человек, с которым ты идешь в ногу, и никто не может его заменить, ибо он неотъемлемая частичка самого себя.
      Однако ничего не попишешь - придется отбросить воспоминания и резануть по живому. Государственная измена - самое страшное преступление. И в данном случае жалость неуместна, а сантименты гибельны.
      Зазвонил телефон, и Йенсен, оставшийся в особняке Моррисонов, сообщил, что из красной двери на той стороне улицы вышел мужчина спортивного склада.
      - Начинается, - констатировал Дарелл.
      - Это Хустино, - уверенно сказал Барни Келз.
      - В кабинете Генерала его больше нет.
      - Барни, жми за ним следом!
      - Не засвечиваться?
      - Хустино отправился убирать Дункана. Хотя дамочка обещала сама приехать, но обманула и послала заплечных дел мастера - это логично. Им не нужен майор - живой свидетель.
      - Идиот несчастный! - заключил Барни, влезая в пальто. - Мне надо предовратить...
      - А нам необходим живой свидетель. Постарайся не оплошать. Хустино не должен подозревать, что за ним следят. Он хитрее тебя, Барни. Гораздо больше опыта. Так что не подкачай! Посади ему на хвост кого-нибудь другого, он от него уйдет и успокоится. Тогда вступай в дело ты. Ясно?
      - Так точно, Сэм.
      - Чего бы ни пришлось предпринять, не теряй головы.
      Дарелл преобразился, движения приобрели иной темп. Он сразу забыл, что еще недавно страшно хотел спать. За несколько минут задами обогнул квартал и через калитку в заборе зашел к одиннадцатому номеру с тыльной стороны. В кухне ждал Кеннет Йенсен. Упитанный парень был явно взволнован.
      - Он узнала одного из них! - выпалил он.
      - Плежер?
      - Девушка что надо! Она находилась у окна и только что увидела Хустино. Он вышел из дома Кортесов.
      - Понятно.
      - Она говорит - это один из тех, что были на Пайни Ноб.
      - Великолепно! - Дарелл вздохнул с облегчением, схватил трубку одного из телефонов на кухонном столе и поднял глаза на Йенсена: - Где Гарри Фрич?
      - Спит наверху. Здорово его тряхануло. Старик...
      - Не такой уж он старик, - разозлился вдруг Дарелл, сам не зная почему. - Иди, подними его.
      Йенсен побежал наверх.
      Еще через две минуты по приказу Дарелла к железнородожной станции в Майнт Вернон направились три машины, по два человека в каждой. В Дарелле взыграл охотничий азарт. Джонни Дункан достаточно осведомлен и должен немало рассказать такого, что приведет операцию к заключительному этапу. Если хоть чуть-чуть повезет, они поймают добычу, захлопнут ловушку, найдут бомбы и на том закончат охоту.
      Он бросил трубку и пошел по крутой лестнице, перешагивая через ступеньку. Было бы лучше самому поехать в Маунт Вернон, да никак невозможно. Придется положиться на подчиненных, отойти в сторонку и ждать - вдруг еще грянет гром среди ясного неба. В гостиной Дарелл посомтрел в окно: много бы дал, лишь бы узнать, что сейчас происходит, о чем говорят в доме Кортесов.
      Появилась Плежер, вся в волнении. Ее крепко держал за руку Фрич.
      - О, мистер Сэм, я узнала его - того высокого, тощего, что на Пайни Ноб выстрелил в папашу...
      Взглянув на нее, Дарелл улыбнулся:
      - Ты уверена, Плежер?
      - Такое не перепутаешь, мистер Сэм. Очень даже уверена.
      - Молодчина, Плежер. - Еще одно звено разорванной цепочки встало на свое место. - Ты очень помогла.
      Она радостно хмыкнула и попыталась освободиться от цепкой хватки.
      - Пускай этот тип отвалит от меня. Обращается со мной, как преступницей или вроде того.
      - Все в порядке, Гарри, - ровно сказал Дарелл.
      - Она и соврать может, - заявил Фрич.
      - Ну что ж. Все станет ясно, когда поговорим с Дунканом.
      Плежер застыла от этих слов, устремив на Дарелла широко раскрытые глаза.
      - Вы нашли его? Вы знаете, где Джонни?
      - Думаем, что да.
      - Но вы не причините ему зла...
      - С ним будет все хорошо. Верь мне.
      - Я верю, мистер Сэм. Вам я верю. Но этот вот мне не нравится! - Она резко вывернулась из рук Фрича и бросилась к Дареллу.
      Тот обнял ее за плечи и обратил внимание на незнакомое платье. Сайдони такого не присылала.
      - Вы уверены, что Джонни не причинят вреда? А?! - снова, в какой уже раз воскликнула она.
      - Для тебя это все еще важно?
      - Ну, не так, как прежде. Когда я думала, что у нас любовь и мы верны друг другу. Но если он женат и обманывал меня, я все-равно не хочу, чтобы ему было плохо.
      - Кажется, понимаю. А где ты раздобыла это зеленое платье, Плежер?
      Она удовлетворенно оглядела себя, машинально провела рукой по шелку, облегающему бедра, и улыбнулась.
      - Нравится, мистер Сэм?
      - Да, но оно не твое, Плежер.
      - Знаю, но там целый шкаф шмотья, и я все перемерила. Я что-то сделала не так?
      - Да уж, придется обойтись теми вещами, что я тебе дал.
      Она не спускала с него восторженного взгляда.
      - А вы не сердитесь, что я тогда психанула и порвала блузку?
      - Нет.
      Он отстранился, шагнул в сторону, но Плежер быстро повернулась и прижалась к нему. Волнения последних дней, подумал вдруг Дарелл, не убили в ней женское начало. Не хватало теперь стать предметом ее обожания вместо Джонни Дункана.
      - Иди и поспи еще, - предложил он.
      - Не до сна мне сейчас! - воскликнула она. - Разве уснешь, когда вот-вот найдете Джонни.
      - На это потребуется время. Пожалуйста, иди.
      Она помедлила, злобно сверкнула глазами на стоявшего у окна Гарри Фрича и вышла.
      Дарелл сделал долгий выдох.
      - Знаешь, ловушка твоя не сработает, - подал голос Фрич.
      - Что ты имеешь в виду?
      - Да тот вон дом - пустая норка. Яички сюда не прикатятся. Надо совсем спятить, чтобы решиться на такое.
      - Я тоже в своем уме и не жду ничего сверхъестественного, - ответил Дарелл.
      - Тогда к чему эта слежка?
      - Яички доставят на промежуточный склад, где будут держать, пока не вывезут из страны. И кто-нибудь из этого дома должен привести нас к тайнику.
      - Держи карман шире! А время идет, и бомбы в их руках, так что опасность возрастает с каждой минутой.
      - Приходится рисковать, - рассудительно молвил Дарелл. - Но если мы отыщем Дункана, он может показать, где искать. Это наш лучший шанс.
      - Значит, посиживаем и ждем у моря погоды, - подковырнул Фрич.
      - Приходится. Хуже не будет, - отговорился Дарелл.
      Прошло десять минут.
      Дарелл вернулся на кухню, где находился Йенсен.
      А тем временем где-то в Маунт Верноне Джонни караулил свою смерть. Тешил себя надеждой, будто вновь обретает жизнь, любовь, утешение, рыжеволосую Карлотту, которая уже обрекла его. Поскольку на встречу придет Хустино, если только Барни Келз не опередит его.
      Зазвонил телефон.
      Дарелл в тот же миг подскочил к трубке и успел раньше Йенсена.
      - Да!
      - Говорит Барни.
      Эти два слова Келза сказали обо всем.
      - Что случилось?
      - Попусту проездили. Его здесь нет.
      - Кто его спугнул?
      - Мы не знаем.
      - Хустино вас заметил?
      - Кажется, нет. Хотя вел себя так, как будто заметил. Думается, такова обычная манера его поведения. Мы ни на секунду не выпускали объект из поля зрения. В данный момент ищет такси. Похоже, очень нервничает. Без сомнения, вооружен. Задержать его?
      - Нет, - сказал Дарелл, гася горькую волну разочарования. - Вероятно, у него есть разрешение на оружие. Генерал - важная шишка среди эмигрантов. Достаточно влиятелен, чтобы, попросив политического убежища, пользоваться всеми правами. Пусть даже под покровительством сомнительных кругов. Дарелл помолчал, пытаясь справиться с собой - ведь благополучный исход был так близок. Потом добавил: - Не упускай Хустино из вида.
      - Будет сделано.
      - Узнал что-нибудь о Дункане?
      - Официантка в кафе видела его за дальним столиком. Обратила внимание на его понурый вид. Говорит, этот человек вышел практически перед нашим приходом.
      - Посмотрели на близних подступах?
      - Мы пытаемся. Но шансов мало.
      - Официантка не знает, куда он ушел?
      - Нет. Просто выглядел перепуганным: кусал ногти, раза два поднимался, как будто не мог решить - остаться или уйти и в конце концов смылся. Минуты за две до нас. - Келз замолчал. - Здесь есть кое-кто еще.
      - Кто?
      - Ваш вчерашний приятель из переулка - Пабло О'Брайн. Он тоже не в духе.
      - Как он там оказался?
      - Мы вели Хустино по городу. Пабло занимался тем же. Хотите, чтобы мы забрали его?
      Дарелл подумал.
      - Да, привези его, нужно поговорить. - И повесил трубку.
      Прошло минут пять, и телефон зазвонил снова. Опять Барни Келз. Он был краток:
      - Пабло исчез...
      На обед Йнесен приготовил кофе с бутербродами. Дарелл метался по дому, словно зверь в клетке. Почти физически ощущал, как бежит неумолимое время. Бомбы могут оказаться в любом конце страны или - еще хуже - за ее пределами. Страшно подумать, какая тогда начнется чертовщина. В ООН целый день посвятят пропагандистской шумихе, обвиняя Соединенные Штаты в реставрации тирании при помощи атомного оружия.
      Пожалуй, такой ход событий удастся чуточку оттянуть, размышлял Дарелл. Просто под тем или иным предлогом задержать Генерала со всеми приближенными в Нью-Йорке. Ничего не произойдет, если Генерал лично не возглавит путч. Здесь есть над чем подумать. Он подошел к телефону и набрал номер Виттингтона в Вашингтоне. Тому тоже пришла в голову подобная мысль, так что кое-какие шаги в этом направлении уже предприняты, хотя результаты невелики. На сегодняшний день, сухо подытожил Виттингтон, никаких заявлений о разрешении на выезд или выдаче паспортов от Кортесов не поступало.
      В час дня из дома вышел профессор Перес, и за ним по пятам послали наружку. Через час в город на такси выехали Карлотта Кортес и Генерал. Дареллу очень хотелось последовать за ними самому, но он предоставил эту возможность другим. Плежер, кроме Хустино, никого больше не признала. А Хустино еще не вернулся.
      Поступило сообщение, что профессор заглянул в кино.
      Карлотта и Генерал прибыли в шикарный пригородный дом, где сотоварищи Кортеса по эмиграции собрались на коктейль. В три часа к ним присоединился Хустино.
      Дарелл попытался уснуть. Выбрал комнату на втором этаже в задней части дома, задернул шторы и закрыл глаза. Однако помешал Фрич - вошел и тяжело опустился на край кровати. Дарелл услышал, как мучительно тот дышит, и спросил:
      - Ты при таком состоянии принимаешь какие-нибудь таблетки, Гарри?
      - Я-то принимаю, а ты что предпринимаешь?
      - Пока ничего.
      - Будешь докладывать о моей физической непригодности?
      - Придется, Гарри.
      - Понятно. - Какое-то мгновение Фрич молчал, потом заговорил просительным тоном. - Все-таки хотелось бы закончить это дело. Признаю, что обошелся несколько грубовато с твоей с горной козочкой.
      - Она не моя.
      - Знаю, Я не то хотел сказать. Не представляю себе, куда податься, если отстранят от дел.
      Дарелл ничего не ответил.
      - Разреши мне остаься хотя бы на один день.
      - Не знаю.
      - Я не буду высовываться, - пообещал Фрич. - И ты можешь на меня рассчитывать.
      - Неужели? - Дарелл посмотрел на Фрича и пожалел: зря съязвил. Представил себя на его месте - самоуверенность, знание дела, которым занимаешься, не щадя живота своего, какие бы чувства оно не рождалдо, как бы не было противно. - Ну ладно, - неуверенно произнес он. - До завтра.
      Фрич выдохнул с облегчением:
      - Огромное тебе спасибо.
      - Меня благодарить совершенно не за что.
      - До завтра я успею покончить со всей этой петрушкой.
      Дарелл опять взглянул на него:
      - Каким же образом?
      - Выдавлю из них правду, разом накрою всю эту шоблу. Мы ведь точно знаем - яички умыкнули они. Надо любым способом вернуть бомбы, пока беда не случилась.
      Дарелл прекрасно понимал - Фрич не колеблясь применит силу и прочие крайние методы, только бы заставить говорить. А кто расколется? Не Карлотта. Не Генерал. И уж, конечно, не Хустино. Разве лишь Перес.
      - Не пойдет, - спокойно отверг он.
      - Почему? - вскинулся Фрич. Он встал и принялся ходить туда-сюда по комнате. Судя по всему, другого выхода в создавшейся ситуации просто не находил. - Я заставлю любого заговорить, любого! Сейчас не время для всяких там цирлихов-манирлихов. Отдай их мне, Сэм.
      - А тебе не приходило в голову, что они тщательно разрабатывали план похищения и заранее подготовились к возможным методам, которые ты имеешь в виду?
      Фрич открыл было рот, но быстро совладал с собой.
      Дарелл свесил ноги с кровати.
      - Только тронь их, прикоснись пальцем и начнется. Нам нечем крыть, ибо в их руках козыри, то есть бомбы, Гарри. Такие уж людишки цивилизованные, обходительные, прекрасно воспитанные, а за власть перегрызут горло. Естественно, они знают, где бомбы. И отдают себе отчет, что могут натворить с их помощью. План родился не вдруг. Они проиграли разные варианты и готовы к ответным действиям в случае ареста и допроса.
      - Ты уверен, что нас будут шантажировать взрывом бомбы? - спросил Фрич.
      - Да.
      Дарелл спал, но, когда Плежер открыла дверь, проснулся и понял, что проспал несколько часов. Еще не до конца придя в себя услышал, как девушка очень осторожно, почти не касаясь пола, проскользнула в комнату. Он не пошевелился и дышал так же ровно, как и прежде. А сам незаметно, сквозь ресницы, наблюдал за ней.
      Плежер в очередной раз переоделась. Теперь на ней был костюм Сайдони Осборн. По одной из журнальных картинок изменила прическу.
      И тут Дарелл почувствовал, как под ее весом дрогнула кровать - она присела рядом с ним.
      - Не обманывайте меня, мистер Сэм. Вы не спите.
      Он открыл глаза.
      - А как ты узнала?
      Она мягко засмеялась.
      - Вообще-то я не знала. Просто вы такой человек. Думается, с одной стороны - я вас хорошо знаю, а с другой - совсем нет.
      - С какой такой - другой?
      - Ну, как вы себя со мной поведете, - откровенно выложила она. Боитесь папаши?
      - Твоего отца?
      - Он ведь заставил вас пообещать, что не обманете меня, будете обо мне заботиться.
      - Да.
      - Поэтому вы даже не поцелуете меня?
      Дарелл не успел увернуться, как она навалилась, тесно прижимаясь к нему своими прелестями - упругими, молодыми грудями. - Я буду для вас, кем захотите, мистер Сэм. Буду делать, что пожелаете, слышите? Я научусь. А что сама не смогу, вы подскажете.
      Он не нашелся, что ответить, а может, она и не ждала ответа, тут же припав к нему губами - удивительно мягкими, податливыми, неумелыми. Похоже, в этом порыве ярко высветились необузданность ее природы.
      - Возьми меня, - захлебываясь шептала она. - Я никогда не была с Джонни, веришь?
      - Ну, если ты так говоришь...
      - А тебе отдамся.
      - Почему?
      - Не знаю. Я все время думаю о тебе.
      - Но у меня же есть девушка.
      - Она далеко. А я - здесь.
      Не так уж она наивна, подумал Дарелл, мыслит вполне логично. И прекрасно понимает его состояние - ведь он едва владеет собой.
      - Мистер Сэм, вы отпустите Джонни?
      - Так ты стараешься из-за него?
      - Нет, нет. Но о нем я тоже думаю.
      - Не могу, Плежер.
      - Ну, как хотите, - сказала она и стала расстегивать жакет. Под ним наверняка ничего не было.
      Быстрым движением Дарелл остановил ее и, когда попытался отодвинуться, почувствовал нешуточную силу ее молодости - еле удалось вырваться из объятий. Он сел и прислушался к тишине в доме. Вечерело. День прошел. От Барни Келза ни слуху, ни духу, по-видимому, ничего не произошло, иначе его разбудили бы. Стало муторно на душе, виной чему не столько сегодняшняя неудачная операция, сколько Плежер.
      Он перешел в гостиную. Плежер поплелась следом.
      - Мистер Сэм!
      - Что еще?
      - Мне, наверное, лучше уехать, - сказала она.
      В доме Кортесов свет горел только в одном месте - в полуподвале.
      - Почему?
      - Вы не любите меня. Прямо не знаю, как себя вести.
      Сделала все, что вы хотели. Показала человека, который был на Пайни Ноб. Да и Джонни едва ли придет сюда. - Она показала на улицу за окном. Не хотелось бы мне видеть, как вы его схватите. Я этого не вынесу.
      А Дарелл думал о своем: надо пробраться к Кортесам, когда совсем стемнеет, и, пока не вернулись Карлотта с Генералом, самому все осмотреть.
      Плежер уткнулась в стену, закрыла лицо руками, согбенная, несчастная, и залилась горькими слезами.
      12
      Когда Дарелл спускался по лестнице, ему встретились Йенсен и Фрич. С кухни доносился спокойный голос Келза, говорившего с одним из своих людей.
      - Они потеряли профессора, - клокотал от ярости Фрич. - Он вошел в испанский кинотеатр в Гарлеме и утек через боковую дверь, наши умники умудрились этого не заметить. И мы не имеем ни малейшего представления, где сейчас Перес.
      Дарелл с досады махнул рукой.
      - А Генерал?
      - Все еще на коктейле с Карлоттой и Хустино.
      - Вы уверены?
      Фрич и Йенсен переглянулись.
      - Полностью будем уверены, - сказал Йенсен, - когда взломаем ворота пригородного особняка и пересчитаем всех по головам, выстроив в линеечку. Дункан исчез. Кабальеро О'Брайн тоже. Все разваливается...
      - Я опять повторяю: нужно всех арестовать, - талдычил свое Фрич. Иначе дело не пойдет. У нас ведь есть кое-что на Хустино, да еще показания девчонки. Этого хватит, чтобы задать ему перцу.
      - А кроме этого у нас что-нибудь есть? - бесстрастно спросил Дарелл.
      - Известие с Пайни Ноб. Сегодня в три часа дня отца девчонки убили ножом в спину.
      Как обухом по голове...
      - Папашу Кендала?
      - Его нашла жена на опушке леса за сараем. Помнишь, где это? Там сейчас находятся двое моих людей. Наверное, Хустино заподозрил, что девушка и старик могут узнать его. Значит, ты был прав, когда увез ее оттуда, - подытожил Фрич.
      Они вошли в кухню, и Йенсен сказал:
      - Убийца у нас в руках, Сэм, хотя толку мало. Это один из охраны Кортеса, по крайней мере так официально зарегистрирован в документах. К сожалению, никогда больше не заговорит. Застрелился, когда его окружили десантники на Нэшвильской автостраде. Они шли за ним по следам в снегу, он отстреливался, но ни в кого не попал. Последнюю пулю пустил в себя. Без промаха - все мозги в дребезги.
      - Итак, мы продолжаем блуждать в потемках, - медленно произнес Дарелл.
      - Скажешь девушке об отце?
      Дарелл подумал.
      - Нет, не сейчас. Достаточно с нее горя. Нужно ее чем-нибудь занять. Если в доме есть продукты, пусть готовит ужин на всех.
      - Правильно, - согласился Йенсен.
      Фрич не унимался:
      - Мы могли бы взять Хустино за задницу, Сэм.
      - Это не решит главного вопроса.
      - Нужно же что-то делать. Газетчики принюхиваются. Да и Виттингтон запаниковал.
      Тогда Дарелл объявил Фричу, что собирается отправиться в дом Кортесов. Основываясь на данных наблюдения, Йенсен подтвердил, что пока там лишь двое слуг. Не исключена возможность, что в генеральских апартаментах попадется что-нибудь ценное, какой-нибудь намек на местонахождение яичек или маршрута перевозки. Если "экскурсия" ничего не даст, то он решит, как поступать дальше. А если наружка сообщит о возвращении Кортесов, предупредить его следует так: Барни Келз наберет номер их телефона и после первого гудка положит трубку.
      Через пять минут вниз спустилась Плежер с зареванной физиономией, а Дарелл через черный ход вышел из дома.
      Он передвигался в темноте быстро, но осторожно, стараясь не попадать на глаза случайным прохожим. Зайдя за дом Кортесов с тыла, поднял взгляд на окно снятой для наблюдения комнаты напротив - оно, конечно, не светилось.
      Крутой цементный спуск вел к подземному гаражу. С обеих сторон спуска - узкого, тютелька в тютельку для проезда машины - возвышался забор. Дарелл осторожно потрогал дверь гаража. Не поддается. Заглянул в щелочку внутри тускло поблескивала машина. Большой дорогостоящий лимузин - как раз под стать Кортесам. С гаражной дверью возиться не стоит.
      Все окна на задней стороне дома были черны. Калитка в крошечный садик заперта изнутри. Высота забора - семь футов. Дарелл бесшумно и пружинисто подтянулся на верхней планке и мягко, по-кошачьи, спрыгнул на маленькую лужайку, покрытую травой и кустарником. Как и положено при приземлении, хрустнула поломанная ветка. Он замер, присев на корточки, и какое-то время прислушивался, нет ли сигналов опасности, потом двинулся вперед.
      Прямо из садика проник на небольшую террасу с цементным полом и двустворчатой застекленной дверью, ведущей в дом. Вынул отмычку хромированной стали и поковырял в замке. Через секунду приоткрыл одну половинку, постоял и, проскользнув внутрь, тихонечко прикрыл ее за собой. Опять постоял, прислушиваясь.
      Все тихо.
      Когда уверился, что никто не заметил проникновения, прошел через комнату, открыл другую дверь и оказался в заднем холле. Потом быстро, как тень, поднялся наверх по черному ходу. Перемещаться из комнаты в комнату помогал свет фонарика в карандаше.
      Более часа длился осмотр.
      Сначала спальня Генерала с огромной кроватью красного дерева, высокими шкафами, с ярким гербом, нарисованным на стенной панели. Напротив геральдической эмблемы над скрещенными церемониальными мечами висела фотография Генерала - мясистое лицо, жестко очерченные губы, далеко не волевой подбородок. На тумбочке возле кровати лежал альбом в кожаном переплете и с застежкой. Дарелл открыл замочек отмычкой и торопливо просмотрел фотографии.
      Он читал о наклонностях стареющего диктатора к несовершеннолетним девочкам. По-видимому, Кортесу ничего не оставалось, как тешить свою мужскую гордость постельными победами. Все фотографии запечатлели сексуальные подвиги в обществе пленниц неофициального гарема. Похоже, когда дело доходило до подобного рода изобретательности, Генерал ни перед чем не останавливался.
      С отвращением на лице Дарелл закрыл альбом и положил на место в прежнем положении.
      На туалетном столике стояли фотографии Карлотты, Хустино и самого Генерала, окруженного группой офицеров. Так... празднование победы хунты, которая под его предводительством впервые пришла к власти пятнадцать лет назад. Насколько известно, многих офицеров из ближнего окружения впоследствии пристрелили. А вот фотографии зятя, Джона Дункана, почему-то не оказалось...
      На комоде под стеклянным колпаком стояла великолепной работы модель паровой яхты Кортеса, выполненная в мельчайших подробностях, - океанское судно водоизмещением в двести тонн под названием "Эль Триунфо". Дарелл порылся в памяти в вспомнил, что Кортес после победы демократов-революционеров сбежал из страны на этой самой яхте и отправился сначала в Доминиканскую республику, а потом в Майами, штат Флорида.
      Интересно, где же сейчас бросила якорь "Фль Триунфо"?
      Следующая комната Карлотты. Опять церемониальные портреты Генерала и его помощников, но ни одного - Джонни Дункана. Ну совсем никаких признаков того, что эта комната хотя бы отчасти принадлежит Дунку, за исключением двух костюмов, сиротливо приютившихся в одном из массивных шкафов, битком набитых парижскими туалетами законной жены.
      Две минуты ушли на убогие чердачные покои профессора Переса. Ничего стоящего. Бумаги в большом письменном столе исписаны непонятными математическими экзерсисами. О характере хозяина разве что свидетельствовали беспорядок, запущенность, полное безразличие к роскоши.
      Войдя в комнату с длинным столом и множеством карт, Дарелл оказался как бы на заседаниии военного совета. Карты ценности не представляли. А вот когда выдвинул незапертый ящик большого столя, наконец-то улыбнулась удача. В аккуратно перевязанном красной шелковой лентой бюваре хранились официальные документы. Среди них - договор об аренде этого самого дома. И еще один договор об аренде причала под номером двадцать два на Уотер-стрит, то есть на противоположном берегу реки выше узкой части пролива в Джерси-Сити.
      Ну все, больше здесь делать нечего, пора уходить.
      Снизу, вероятно, со второго этажа, послышался одинокий, тревожный звонок телефона.
      И в ту же минуту, несмотря на толстые, гасящие звуки стены, донесся хлопок пистолетного выстрела с улицы.
      На мгновение все собравшиеся в кухне застыли, как в живой картине. Барни Келз медленно положил трубку. Фрич, покачнувшись, вскочил на ноги.
      - Господи, это еще что?
      - Пошли! - произнес Йенсен.
      Прозвучал еще один выстрел, а за ним сдавленный женский крик, наверное, в соседнем доме. Фрич бросился к черному ходу, следом, не отставая, Келз и Йенсен. У каждого в руке, как по волшебству, появился револьвер.
      Плежер, жарившая на кухонной плите отбивные, принесенные к ужину Йенсеном, не сразу сообразила, что произошло. Она только почувствовала, как вдруг очень сильно и больно сдавило сердце.
      Джонни?
      Он пришел, как и обещал Дарелл, а они поймали и убили его.
      И она помогла им в этом.
      Как-то сразу она засуетилась, резким движением выдернула пальто из шкафа в передней и побежала к входной двери. Потом остановилась. Вспомнила строгий приказ Дарелла: ни при каких обстоятельствах не пользоваться парадной дверью. Дом должны считать пустым, так как хозяева уехали. И более того, говорил Дарелл, что бы ни случилось, она должна оставаться здесь, ждать его и носа не казать на улицу.
      Но сейчас ей все равно. Там Джонни! Лишь бы не убит, а только ранен. Совсем один, истекая кровью, пытается куда-нибудь уползти. Она ведь нужна ему!..
      Плежер рванула на себя парадную дверь и выбежала на улицу.
      Напротив дома, за которым наблюдал мистер Сэм, перегораживая дорогу, стояла машина. Большой темный бьюик. Из него выходили люди, которых она видела днем отъезжающими от дома Кортесов. Правда, мужчины с Пайни Ноб, здесь называли его Хустино, среди них не было. А все равно ей стало страшно. Рыжеволосая женщина в норковом манто заметила выскочившую на тротуар Плежер и принялась ее рассматривать. Плежер резко повернулась и побежала к углу.
      Нужно только найти Джонни. Когда она достигла перекрестка, послышался еще один выстрел. По отдаленности и приглушенности звука она поняла, что побежала не в том направлении. Стреляли за домом Кортесов.
      Что же делать? Она обернулась и увидела, что Карлотта поднимается по ступенькам к темно-красной двери. За ней - крупный мужчина, которого называли Генералом.
      Справа на улице, ведущей к площади, не было ни души. Она стояла в нерешительности, как вдруг услышала неритмичный топот бегущего человека.
      Посмотрела в ту сторону и узнала Джонни Дункана. Он бежал очень странно, широко раскинув руки, как бы удерживая равновесие. Светлые волосы развевались на холодном ветру. Плежер увидела перекошенное от страха и боли лицо.
      - Джонни!
      Услышав знакомый голос, он остановился и начал озираться, ища ее глазами, а заметив, пустился к ней, неуклюже переступая длинными ногами. Плежер окинула взглядом уличное пространство за его спиной - погони не видно.
      Дункан схватил ее за руку, и они понеслись к площади. Он не задавал никаких вопросов. Только несколько раз оборачивался и смотрел назад. Когда в очередной раз повернул голову, одна нога зацепилась за другую и он, вырвав свою руку из ее, плюхнулся на тротуар. Плежер опустилась около него на колени.
      - Джонни, ты цел?
      - Господи, откуда ты взялась? - выдохнул он.
      - Мистер Сэм привез меня сюда. То есть мистер Дарелл.
      Дункан вытаращил на нее глаза:
      - Дарелл здесь?
      - Мы наблюдаем за домом.
      - Проклятие! - произнес он в растерянности. - Проклятие, проклятие!
      - Ты ранен, Джонни, - проговорила она.
      - Нет, просто перепугался, наверное.
      - Ты не рад меня видеть, Джонни?
      - Очень удивлен, вот и все. Голова идет кругом.
      - Из-за жены? - спросила она.
      Дункан внимательно посмотрел на нее. Губы тронула ухмылка, но он согнал ее и тяжко вздохнул.
      - Мне очень жаль, Плежер.
      - Мне бы следовало вот сейчас закричать и позвать мистера Сэма, рассуждала она. - Как я была на тебя зла, убить тебя хотела. Знаешь, мой долг позвать их, чтобы тебя схватили.
      - Что ты, что ты, не делай этого! - скороговоркой выпалил он. - Я ведь убегаю не от Дарелла.
      - От тех, других?
      - Да. Они хотят меня прикончить.
      - Так почему тебе не сдаться?
      - Я об этом давно думаю.
      - Тогда поднимайся, - сказала она. - Пойдем к мистеру Сэму. Он обещал, что не сделает тебе ничего полохого. - И потянула за рукав, как бы понукая. Какое-то мгновение Дункан пребывал в нерешительности, наконец встал. - Пошли, - повторила она. - Скорее!
      Он повел отсутствующим взглядом.
      - Не понимаю, что происходит. Теперь мне кажется, стреляли не в меня. Я пытался войти в дом с черного хода и был очень осторожен. Хотел поговорить с Карлоттой. Хотел уговорить ее отказаться от безумной затеи это опасно и безнравственно.
      - Ну, пошли же! - нетерпеливо дернула Плежер.
      Дункан стоял, как будто ноги приросли к тротуару, и в еще большей растерянности качал головой.
      - Там был кто-то еще. Я никогда раньше не видел этого человека. Он тоже пытался проникнуть в дом. Стреляли в него. Из окна. Точно, стреляли в него, а не в меня...
      - Джонни, находиться здесь опасно! - не уступала Плежер. - Что с тобой?
      Но было поздно. Она заметила взгляд Дункана, направленный куда-то за нее, а потом услышала шорох шин по асфальту. Около них остановилась машина. Не большой, великолепный бьюик, что застыл перед домом Кортесов, а машина поменьше, не такая бросающаяся в глаза.
      Из нее вышел улыбающийся Хустино.
      - Ну и задал ты нам хлопот, Джонни. Садись в машину и, пожалуйста, поторопись.
      Джонни заговорил странным, высоким голосом:
      - Послушай, я делал все, чтобы вернуться. Я требую объяснений. Я должен знать, что произошло там, на Пайни Ноб - почему ты стрелял в меня и в отца этой девушки...
      - В машину! - приказал Хустино и повернул дуло револьвера в сторону Плежер. - Вы тоже, мисс Кендал. Вас мы тоже давно разыскиваем. Если не поторопитесь, вынудите меня пристрелить вас прямо здесь. Через минуту те ребятки снова появятся.
      - В кого... в кого они стреляли?
      - В Пабло О'Брайна, - ответил Хустино и ухмыльнулся. - Ну так как? Хотите получить пулю прямо здесь? Не сходя с места?
      Плежер почувствовала, как многозначительно Джонни сжал ее руку. Она двинулась к машине и опустилась на переднее сиденье.
      - Садись за руль, Джонни, - повелел Хустино.
      13
      Дарелл выбрался на заднюю террасу, когда Карлотта открывала входную дверь. Второй выстрел прозвучал, когда он, вскарабкавшись на забор, спрыгнул на подъездную аллею. А вскоре грохнул третий. На улице кто-то закричал, а кто - не видно. В руке крепко зажат револьвер наизготове. Немного постоял, чтобы сориентироваться, и тут же услышал звук бегущих шагов. Мимо пронесся Барни Келз, и он устремился за ним.
      Поодаль, в нижнем этаже дома, располагалась небольшая, тускло освещенная итальянская бакалейная лавка, к входной двери которой вели две-три ступеньки. Рядом стояли ребята Барни, а на ступеньках, спиной к витрине, прижалась скрюченная фигура. Дарелл пригнул к земле револьвер Келза.
      - Хватит стрелять!
      - Да я, как и вы, понятия не имею, что тут случилось. - Судя по голосу, Барни был расстроен и разгневан. - Кажется, у одного из моих парней нервишки сдали...
      - Черт бы побрал этого кретина! - не стерпел Дарелл. И рявкнул на припечатавшегося к витринному стеклу человека: - А ну выходи оттуда!
      - Да, сеньор. Только не стреляйте! - Речь была с ярковыраженным испанским акцентом.
      - Иди сюда. И подними руки.
      - Да, сеньор.
      Человек выбрался на тротуар, задрав руки над головой. Несмотря на вымученную улыбку, лицо показалось знакомым. В памяти Дарелла всплыла фотография на паспорте, найденном прошлой ночью. Ну конечно, все сходится - Пабло О'Брайн собственной персоной.
      Темная улица оживилась светом и людьми. Двое местных полицейских с патрульной машины пытались оттеснить любопытных, что удавалось с трудом. Барни Келз что-то тихонечко объяснял стражам порядка. Потом подозвал весьма сконфуженного стрелка и отослал к Дареллу. Парня звали Гренадайн.
      - Я был на посту в снятой комнате, - быстро, испуганно и взволнованно заговорил тот. - Мы видели, как вы вошли в дом - объект наблюдения. Барни предупредил нас, чтобы не вздумали мешать и обеспечили охрану с тыла. А потом крадучись в переулке появился этот тип, и я в биноколь ночного видения разглядел в его руке револьвер. Уж очень подозрительный был у него вид. Я бросился к телефону, хотел доложить, а Барни сказал в ответ, что машина Кортесов уже стоит у подъезда. Казалось, все враз свалилось на голову.
      - Вот ты ее и потерял, - сухо заметил Дарелл.
      Гренадайн покраснел и закусил губу.
      - Не мог же я допустить, чтобы тип с револьвером напал на вас человека, который ведет это дело.
      Дарелл вдруг пожалел, что говорил с парнем так язвительно.
      И перешел на более спокойный тон:
      - Ну ладно. Кто стрелял первым?
      - Он.
      Дарелл взглянул на Пабло.
      - Это так?
      - А он мне не представился, - с улыбкой молвил тот. - А по уху съездил. Привет, амиго.
      - Пошли отсюда, - сказал Дарелл.
      Они покинули место происшествия, где копы и патрульные успокаивали итальянца-бакалейщика и толпившихся любопытных. Дарелл и Барни Келз, а между ними О'Брайн, быстро, но не настолько, чтобы привлекать к себе внимание, опустились задворками вниз к боковой улице и черному ходу особняка Моррисонов. На углу к ним подошел Йенсен.
      - Сэм, у нас неприятности.
      - Знаю.
      - Вдобавок к тому, о чем уже знаешь. - Йенсен посмотрел на О'Брайна, однако, не посчитав его помехой, продолжал: - Пташка все карты спутала. Тебе известно, что Джонни Дункан наконец-то объявился?
      Дарелл чуть не разразился целой тирадой, но выговорил только:
      - Где он?
      - Смылся. С девчонкой.
      - Плежер...
      - Она выбежала через парадное. Мы совсем упустили ее из виду, когда услышали выстрелы. И, мне кажется, Хустино поймал их.
      - Тебе кажется?
      Неожиданно подал голос Пабло:
      - Так оно и есть, амиго.
      - Вам-то что об этом известно? - взорвался Дарелл.
      О'Брайн пожал плечами.
      - Давайте зайдем в дом и все обсудим.
      В кухне Дарелл как следует рассмотрел старого соперника. Рыжеволосый ирладнский латиноамериканец был высокого роста, поджарый, с мягкими, грациозными движениями кошки. Латинские предки наградили его изящным телосложением, тонкими чертами лица - короче: достаточной привлекательностью. От ирландцев помимо фамилии он унаследовал мощную мускулатуру, рыжые волосы и голубые глаза. Без головного убора, в темном пальто, темно-синем костюме и темной рубашке, то есть в подобранной с умыслом одежде для ночных вылазок.
      По требованию Дарелла О'Брайн представил кое-какие документы за исключением паспорта. Прежде чем просмотреть их, Дарелл обратился к Йенсену:
      - Что предпринято насчет девушки и Дункана?
      - Нам не хватает людей, Сэм. Послал две машины прочесать окрестности, а шестеро людей отправились пешком. Женщина, хиромантка, видела из окна своей гостиной, как это случилось. Говорит, что мужчина и девчонка прятались у стены возле ее подъезда. Потом подъехала небольшая темная машина - шевроле или форд, но не бьюик Кортесов, - из нее вышел высокий смуглый человек с револьвером и заставил их сесть в свою машину.
      - Без номера?
      - Мадам Френатти не заметила. Сейчас она испрашивает ответ собственным магическим способом.
      Дарелл постарался не давать воли все возрастающему беспокойству и взглянул на документы.
      Иммиграционные службы зарегистрировали О'Брайна как официального представителя латиноамериканской республики, покончившей с диктатурой Кортеса. А сам он сказал, тчо занимает высокий пост в национальной полиции.
      Да, парень молодой, жесткий и не профан, как на собственном опыте убедился Дарелл.
      - Теперь мы послушаем вас, - предложил он.
      - Как уже подметил ваш человек, - спокойно заговорил О'Брайн, - мое задание - не упускать из виду Кортесов. Достоверно известно, что они не только мечтают и надеются, но все делают для того, чтобы вернуться в мою страну, дабы восстановить диктатуру. - О'Брайн криво усмехнулся. - Мои родственники как по отцовской, так и по материнской линии испокон веков борются за свободу, сеньор. И пусть вас не смущает мое имя. Я - патриот, душой и сердцем принадлежу моей стране. Я сделаю все, чтобы сохранить добытую на поле брани и обильно политую кровью демократию.
      - Да, у вас исконно ирландское красноречие, - отметил Дарелл.
      - И испанское сердце. Пожалуйста, помните об этом.
      - Что вам известно о планах Кортесов?
      - Я уверен, мы можем объединить усилия, - продложил О'Брайн. - В клике Генерала наблюдается оживление. По нашим сведениям, в их распоряжении имеются воинские формирования, расквартированные в сочувствующей им стране Карибского бассейна. Есть также несколько эскадрилий - из списанных американских самолетов. Нас это не очень беспокоило, так как мы готовы к подобной неожиданности. Но то, что здесь происходит сейчас, не поддается анализу. Кортесы не посмели бы осуществить попытку возвращения, опираясь на ничтожные воинские силы, какие им удалось собрать. Здесь что-то другое, но что именно, мне пока неведомо. - О'Брайн посмотрел на Дарелла мягким взглядом, в котором сквозил вопрос. Возможно, вы просветите меня, если мы будем сотрудничать.
      - Вряд ли.
      - Но ведь я серьезно. Вас это испугало?
      - Точнее обеспокоило, - сказал Дарелл.
      Взгляд О'Брайна стал холодным и колючим.
      - А Дункан кое-что знает, да? И он вам нужен, чтобы уточнить детали.
      - Очень нужен.
      - Хустино убьет его, можете не сомневаться.
      - Нет, если мы успеем найти его.
      - Понятно. А я бы помог вам.
      - За определенную мзду?
      - За сотрудничество. За разрешение работать с вами. - Он мягко рассмеялся. - В одиночестве я как бы мечусь между двух огней. Получить пулю от ваших парней не большее удовольствие, чем от Хустино. - И сопроводил слова типично латиноамериканским жестом.
      - Откуда мне было знать, что вы проникли в дом Кортесов и занимаетесь тем, что полагалось бы сделать мне? Виной тому злосчастное совпадение времени и обстоятелсьтв.
      - Зависит от того, как на это посмотреть, - уточнил Дарелл. - Всю ли правду вы рассказали...
      - Неужели вы считаете мои действия преднамеренными? Клянусь, я не хотел...
      - Достоверно нам ничего не известно. Если вы профессионал, то должны понимать: нельзя основываться на поверхностных впечателниях.
      - Вы правы, - согласился О'Брайн и вздохнул. - Я под арестом?
      - Ну, скажем, под моим личным присмотром.
      О'Брайн склонил красивую голову:
      - Лучшего и желать нельзя.
      Вернулся Фрич после тщетных поисков Дункана и девушки. Когда ему коротко рассказали об О'Брайне, он взглянул на него так, как будто винил во всех несчастьях и готов был убить на месте. Йенсен поманил Дарелла, и они вместе с Фричем пошли в гостиную, чтобы поговорить. Свет не включали. Дарелл выглянул на улицу. Бьюик все еще стоял перед домом Кортесов.
      Фрич, приглаживая седые волосы, рокотал:
      - Дальше ехать некуда! Мы сдали все позиции! Необходимо всю эту кодлу сейчас же арестовать! - Потом обратился к Йенсену: - Что нам делать? Ты ведь представляешь закон, не так ли? Работаешь в министерстве юстиции, если не ошибаюсь?
      - Да, - подтвердил Йенсен. Он в который раз поправил очки и выглядел весьма смущенным. - Но в данной ситуации применение закона вряд ли приведет к желанному результату, нас тут же заставят пойти на попятный при помощи тех самых пропавших бомб. На наш жесткий выпад Кортесы ответят единственно вероятным способом - крайней мерой - и сотрут нас в мелкий порошок.
      - Вот дьявол! - буркнул Фрич. - Ведь если понадобится, мы за двадцать минут получим обвинительный акт Большого Жюри.
      Дарелл кивнул, посмотрел на Гарри Фрича.
      - Ты звонил Виттингтону по этому поводу?
      - Да.
      - Ну и что он сказал?
      Фрич заерзал на стуле.
      - Все оставил на наше усмотрение. - Он решительно встал. - Повторяю: мы должны захватить эту банду. Если будем рассиживаться и греть зады, до яичек никогда не доберемся.
      - Наличие обвинительного акта и распоряжение суда ничего нам не дадут. В доме нет ни Хустино, ни профессора Переса, - не повышая голоса сказал Дарелл.
      - Так те, кто есть, кровью будут харкать, но языки развяжут.
      - Ты имеешь дело не с мелкой сошкой, - продолжал Дарелл. - Не забывай: у Кортесов в Вашингтоне влиятельная поддержка в определенных финансовых кругах, которые не останутся в накладе, если Генерал благополучно вернется домой. Очень неприятно, но это факт. И что же тогда мы противопоставим блестящим адвокатам, купленным за огромные деньги, и быстроте их реакции?
      - Не хочу сидеть, положа ручки на штучки, и ждать, пока вывезут яички и сбросят их на головы соплеменников О'Брайна!
      В разговор вступил Йенсен.
      - Хотя бы какая-нибудь зацепка появилась, где планируют спрятать их или как собираются вывезти из страны...
      - У меня есть идея, - сказал Дарелл.
      Все взгляды устремились на него.
      Он вынул из кармана сложенную бумагу.
      - Полчаса назад я взял это со стола Кортеса. В комнате было еще кое-что. Например, макет личной яхты Генерала "Эль Триунфо". Кто-нибудь знает, где она пришвартована?
      Йенсен хлопнул себя по лбу.
      - В Майами!
      - И сейчас еще там?
      - Попробую выяснить.
      - Давай! Голову даю на отсечение - она уже плюхает на север. Выясни у портовиков. Не забудь береговую охрану.
      Фрич еще пребывал в сомнении.
      - Значит, они собираются использовать яхту. А где будут загружать ее?
      - В порту Джерси-Сити. Кортес взял там в аренду помещения. Вот документ, но кое-какие детали требуют уточнения. Может быть, О'Брайн в курсе.
      Йенсен спустился на кухню, чтобы позвонить в Майами, и послал наверх О'Брайна.
      Тот с безучастным видом послушал Дарелла, который, ни словом не обмолвившись о грузе с самолета Дункана, поведал, как они упустили Переса и Хустино, мужа Карлотты и девушку. Глаза О'Брайна напоминали голубой фарфор - ни о чем не говорили и в то же самое время, кажется, все понимали. Интересно, подумал Дарелл, когда закончил, какие выводы сделал О'Брайн после услышанного. Неожиданно тот задал вопрос:
      - Исчезновение профессора Переса грозит серьезными последствиями, не так ли?
      - Да, - признался Дарелл. - Лучше бы этого не случилось.
      - Насколько я уловил, девушка нужна вам как свидетель для опознания нашего костолома Хустино, который и здесь совершил преступление.
      - А у тебя ушки на макушке, Пабло.
      - Выходит, я прав?
      - Да.
      - То, что натворил Хустино, серьезно?
      - Весьма и весьма.
      - И ко всему этому имеет отношение Перес?
      - А вот это пока не ясно.
      Пабло усмехнулся.
      - Не буду больше сыпать соль на рану. Если мои догадки верны, всем нам грозят серьезнейшие неприятности. Нужно что-то делать и поскорее.
      Фрич довольно агрессивно накинулся на него:
      - Как долго ты сидишь на хвосте у Кортесов? Месяца два?
      Пабло кивнул.
      - А в Джерси они когда-нибудь ездили? - спросил Дарелл.
      - А-а. Вы имеете в виду пакгауз?
      - Да. Ты знаешь, где он?
      - Конечно. Но в нем ничего нет.
      - Сколько раз Хустино ездил туда?
      - Дважды, - не задумываясь, ответил Пабло. - Один раз с Генералом двадцать пятого октября, когда оформляли аренду и осматривали помещение. Второй - четыре дня назад.
      - Ты был внутри?
      - Три дня назад. Там пусто.
      - Я уверен, что уже не пусто. Наверняка, там следует искать Дункана и девушку. И груз для яхты. С ним, должно быть, возится Перес. - Дарелл повернулся к Пабло: - Сможешь отвезти нас туда?
      - Конечно.
      - Тогда поехали! - выпалил Фрич.
      О'Брайн не шевельнулся.
      - Мы все? - мягко спросил он.
      - Столько людей, сколько наскребем, - рявкнул Фрич. - Включая тебя, приятель.
      - В таком массированном рейде нет смысла.
      Фрич открыл рот, чтобы высказаться соответствующим образом, но Дарелл движением руки остановил его.
      - Почему?
      - Место, о котором вы говорите, охраняется бандитами из шайки Хустино. Вы слышали о его тайной полиции? Толпа расправилась с некоторыми из них, когда началось восстание против Кортеса. Но кое-кого из тех, у кого руки по локоть в крови, Хустино спас. И сейчас они с ним - получают деньги из вывезенных Кортесом сундуков. Любой непродуманный шаг с вашей стороны только насторожит и мобилизует их.
      Дарелл стоял перед лениво развалившимся О'Брайном.
      - Кажется, ты хорошо знаешь этот пакгауз, О'Брайн.
      - Знаю, - вежливо произнес тот.
      - Можешь незаметно провести меня туда?
      - Конечно.
      - Это очень рискованно, - зашептал Йенсен, присоединившийся к ним. Там, вероятно, находится Перес. Вы понимаете, к чему это может привести.
      - Однако там же, по-видимому, Джонни Дункан и Плежер, - отчеканил Дарелл. - Необходимо вытащить их оттуда, прежде чем предпринимать какие-либо другие шаги, законные или не очень.
      - Я помогу, - сказал О'Брайн и наклонил голову в сторону Дарелла. Могу проникнуть туда с вами, сеньор.
      - Только вы двое? - запротестовал Фрич. - Это же самоубийство!
      - Задействуем всех имеющихся у нас людей, - сказал Дарелл. - Но никто не подойдет к пакгаузу ближе, чем на четверть мили, если не изменятся обстоятельства. Дальше пойдем мы с Пабло.
      - А как узнать, что обстоятельства изменились, - заартачился Фрич.
      - Давайте обозначим лимит времени. Скажем, один час.
      - Очень долго.
      - Как раз столько нам и понадоится, сеньор, - сказал Пабло. Правильный расчет.
      - А если вы не вернетесь? - не унимался Фрич.
      - Тогда звоните Виттингтону в Вашингтон, - спокойно посоветовал Дарелл. - Он решит, что делать.
      14
      Йенсену удалось раздобыть небольшой, скромного вида седан. В девять часов вечера Дарелл и Пабло тронулись в путь. Последний сидел за рулем. Йенсен остался старшим по наблюдению за Кортесом. Насколько было известно, Генерал и красотка дочь проводили тихий вечер дома. Одной группой людей командовал Фрич, другой - Келз. Обе они сопровождали седан в Джерси-Сити.
      - Очень быстро едешь, - сказал Дарелл. - Келз может отстать.
      - Я показал по карте дорогу, - небрежно заметил Пабло. - Кроме того, мне подумалось, что вы торопитесь.
      - Да, но мы не одни, за нами Барни и Фрич.
      - В хладнокровии вам не откажешь, сеньор. У вас есть сигареты?
      Дарелл протянул одну.
      - При чем здесь хладнокровие?
      - Вы не знаете Хустино.
      - Встречался с подобными.
      - Не сомневаюсь. Но в его руках ваша девушка. Представляете, что он с ней сделает?
      - Плежер - не моя девушка. Но я дал слово вернуть ее целой и невредимой. Видишь ли, она - невинная девочка.
      - Невинная?
      - Я привез ее с гор, где живут в чистом, незатейливом мире. Нужна нам в качестве свидетеля. А с мужчинами она далеко не заходила.
      - Невинная, - повторил Пабло. - Большая редкость. Я тоже хочу ей помочь.
      - Надеюсь, мы успеем.
      - А этот Джонни Дункан - предатель?
      - Да, - с трудом произнес Дарелл. - Но мы уверены, он достоин сострадания.
      - Женат на Карлотте Кортес?
      - Да.
      - Значит, попал в ад. Жаль его. Пощады от Хустино не дождется. Тот хочет сам обладать Карлоттой. Понимаете, Хустино использует Генерала для своих собственных целей. Сам мечтает стать диктатором. Карлотте кажется, будто она вертит им, как хочет, но Хустино себе на уме.
      - Ты, пожалуй, хорошо его знаешь, - сказал Дарелл.
      - Да уж... Он убил моего отца. Его бандиты изнасиловали мою сестру, а другую он отдал Генералу. Марии было четырнадцать лет. Она покончила с собой. Вы знаете, чем занимается Генерал?
      - Слышал.
      - Хустино - сутенер, поставляет Генералу маленьких девочек. Вся страна была отдана на откуп ему и его банде - тайной полиции. Недалек тот час, когда я его убью.
      Дарелл молчал.
      - То же самое Хустино сотворит с вашей девственницей, сеньор, если не успеем вовремя. Все еще хотите ехать помедленнее?
      - Нет!..
      Пабло рассмеялся беззвучно и безрадостно.
      Вскоре он подъехал к большому складу напротив бензохранилища и выключил мотор. Кирпичное строение, около которого они остановились, заметно пострадало от времени, явно свидетельствуя о промышленном упадке. Дарелл окинул взглядом вымощенный булыжником проезд. Ни души, тишина и покой.
      - Отсюда лучше идти пешком, - предложил Пабло. - Может быть, вернете мой револьвер?
      Дарелл протянул превосходный люгер, отобранный у Пабло Барни Келзом. Они двинулись по неровной дороге к мерцавшей вдали узкой полоске темной воды.
      - Сколько человек здесь держит Хустино?
      В тусклом свете стоящих поодаль уличных фонарей профиль Пабло был четко и тонко очерчен.
      - Пятнадцать. Возможно, двадцать.
      - И они живут в пакгаузе?
      - О нет. Сами увидите.
      - Скажи сейчас! - потребовал Дарелл.
      Долшли до угла. В соседнем доме светились окна портового бара. Красная вывеска мигала над отелем, скорее смахивавшем на обыкновенную ночлежку. Из бара доносились глухие звуки музыкального автомата.
      - Вот там они живут, - показал Пабло. - Но в пакгаузе выставлена охрана - человек шесть, амиго. Отчаянные и опасные ребята, прошедшие школу жестокости и разных способов убийства.
      - Каким же образом попасть внутрь?
      - Пошли!
      Они пересекли улицу и остановились перед темной нишей в деревянной погрузочной платформе.
      - Видите его? - повел головой Пабло.
      Дарелл посмотрел в указанном направлении. Здание располагалось ниже по улице на самом берегу. На воде не было ни одного судна, но около пакгауза, почти впритык к нему, стоял крытый брезентом грузовик. В пакгаузе было три этажа, и над первым по кирпичной кладке проглядывали белые облезлые буквы "Причал 22". Со стороны гавани над зданием высилась двухэтажная надстройка в виде башни. Ни одно из окон не горело.
      Возле грузовика с брезентовым верхом находилось еще одна погрузочная платформа с широким, высоко поднятым над землей и утопленным в глубокой нише дверным проемом. В глубине проема густилась темень, и в ней вроде бы кто-то шевелился, что заметил Дарелл, когда проследил за взглядом Пабло.
      - Один из головорезов Хустино, - прошептал тот.
      - Долго будет дежурить?
      - Охрана стоит всю ночь. Этого сменят в полночь.
      - А другие входы?
      - Охраняются так же надежно. Пошли.
      Вместо того, чтобы двинуться вперед, Пабло сделал шаг назад и сразу исчез. В углублении, где они стояли, оказалась совершенно незаметная дверца, незапертая и бесшумно открывшаяся. Дарелл тоже вошел, и Пабло осторожно прикрыл дверцу. Они очутились в густых влажных потемках. Пахло гнилым деревом, нефтью и крысиным пометом.
      Пабло тихо рассмеялся.
      - Здесь начинается проход под улицей.
      - А ты здорово разнюхал это местечко.
      - Разнюхал?..
      - Ну, разведал. Стражники не подозревают о твоем персональном подъезде?
      - Надеюсь, нет. Сюда, амиго.
      В его руке вспыхнул тонким щупом-лучиком крошечный фонарик. Дарелл стал спускаться за ним по железным ступенькам. Открыв стальную противопожарную дверь, они очутились в сводчатом туннеле, выложенном кирпичом. Дарелл мысленно прикинул расстояние, и, когда по его подсчетам пересекли улицу и находились под нужным причалом, туннель перегородила широкая дверь. Не подходя к ней, Пабло повернул налево и без особых усилий открыл другую дверь - поменьше, на хорошо смазанных петлях. Они оказались в бойлере. Пабло жестом приказал остановиться и замереть.
      Впереди, в слабо освещенном проеме, виднелись две ноги - человек, по-видимому, дремал, сидя на стуле. Чуть повыше - кусок покрашенной в желтый цвет стены с прибитым гвоздями календарем, угол раковины и пустая табуретка. На вытянутых в разные стороны ногах были черные, хорошо начищенные ботинки с узкими мысками.
      Пабло почти неслышно произнес:
      - Этот мой.
      Дарелл кивнул в знак согласия.
      Пабло мягко и стремительно двинулся вперед, без задержки переступил порог. Казалось, черные ботинки в изумлении дернулись. Что-то мелькнуло, послышался звук резкого удара, и воцарилась полная тишина.
      Дарелл вошел в помещение. Здоровенный детина потерял сознание, но даже в таком состоянии на лице его проступали черты жестокости. Дареллу не раз приходилось видеть подобных типов при посещении тюрем в разных уголках мира.
      - Опыта тебе не занимать, - бесстрастно заметил он.
      Пабло невесело рассмеялся.
      - Не отказал себе в удовольствии. Видите ли, они - животные. Следовало бы его прикончить.
      - А где у них штаб?
      - В башне, сеньор.
      - Теперь первым пойду я! - не терпящим возражения тоном сказал Дарелл.
      До конца на О'Брайна положиться нельзя. Не хватает ему хладнокровия, подумал он.
      Первый этаж пакгауза представлял собой темный гулкий ангар. В стене, выходившей на залив, были прорублены окна с решетчатыми рамами. Когда-то там располагались конторы. Пост второго охарнника находился около окна в дальнем конце ангара. Дарелл заметил его первым. Человек смотрел в окно на гавань, где по черной воде двигались огоньки танкера. Дарелл единым бесшумным махом пересек расстояние между ними и ударил охранника сзади по шее. Когда из глотки вырвался неясный крик, Дарелл быстро зажал перекошенный рот. Человек потерял равновение и, падая, получил мощный удар по верхней части груди и еще по черепу за ухом.
      Тело плюхнулось на пыльный пол.
      - Вы тоже мастер, - невозмутимо констатировал Пабло.
      - Сразу не получилось. Но ни один удар не был смертельным.
      - Не то что у меня?
      - Не то, что у тебя, - ответил Дарелл. - Сколько там еще охранников?
      - В башне? Не знаю. Я так и не смог добраться туда.
      - А теперь придется, - значительно произнес Дарелл.
      За бывшыми конторскими помещениями к квадратной кирпичной башне короткими маршами вела крутая лестница. До сих пор Дарелл не обнаружил никаких следов Хустино, девушки или Джонни Дункана. А также никаких признаков того, где спрятаны тактические бомбы.
      Он взглянул на часы - пятнадцати минут из договоренного с Фричем срока как не бывало. Двинулся вверх по обитым железными планками ступенькам. Каждая площадка освещалась тусклой электрической лампочкой, да еще застекленная крыша башни пропускала какое-то подобие света. На второй плодащке Дарелл тронул пожарную дверь - заколочена. Прошли третий этаж, начали подниматься на четвертый. Но на полпути пришлось остановиться, так как сверху кто-то перегнулся через металлические перила и посмотрел вниз.
      - Хосе?
      - Я! - по-испански отозвался Дарелл.
      - Тебе чего?
      - Нужно поговорить с начальником, - невозмутимо ответил Дарелл, продолжая подниматься по лестнице. По стенке клиньями сгущалась тень, и они старались не выходить за ее пределы. Снизу лицо человека казалось перекошенным.
      - Кто это с тобой, Хосе?
      - Он с поручением.
      - Подожди минутку.
      Последний лестничный марш был ярко освещен прикрепленной к стене лампочкой. Дареллу стало ясно, что добраться до верха, не выйдя прямо на свет, никак нельзя.
      И он рванулся вперед. Человек заорал, пытаясь отступить на шаг и скрюченными пальцами достать из-под пиджака револьвер. Но не успел. Дарелл нанес мощный удар снизу, и тот с размаху врезался в дверь, истошно закричав. Отсупать было некуда. Дарелл вышиб из руки охранника револьвер и, обхватив его поперек туловища, швырнул вперед. Тут подоспел Пабло и рывком перекинул того через перила. Человек продолжал вопить, пока летел с пятого этажа, наконец шмякнулся о цементный пол и затих.
      Пабло покачал головой:
      - Теперь беда, сеньор.
      Где-то внизу закричал человек, к нему присоединились другие голоса. Топот бегущих ног гулко разнесся по пакгаузу.
      На отвоеванную площадку выходила стальная противопожарная дверь. Дарелл потрогал - она открылась, и тогда один за другим они проскользнули внутрь и до упора задвинули засов.
      Теперь ждали, прислушиваясь.
      Нестройные голоса внизу усилились, как видно, обнаружили тело охранника. Потом затарабарили по-испански. Дарелл обернулся и окинул взглядом место, куда они попали. Из его груди вырвался непроизвольный стон.
      В углу на полу сидел Джонни Дункан и смотрел на него стеклянными глазами. На стуле скрючилась Плежер. Одна была жива. Другой - мертв.
      15
      Джонни Дункан умер медленной, мучинической смертью. Казалось, каждую косточку в руках перебили одну за другой. Тот, кто измывался над ним, наверное, в конце концов притомился и одним махом перерезал горло. И вот Джонни сидел теперь абсолютно безучастный ко всему на свете.
      Дарелл поискал глазами нож, но не нашел. Взглянув еще раз на Плежер, пересек комнату, встал на колени и дотронулся до Джонни. Тело еще не остыло.
      - Мистер Сэм?
      Дарелл никак не отреагировал на молящий шопот девушки. В комнате было жарко, низкие прямоугольники окон, смотрящие на гавань, внизу покрылись наледью, а сверху запотели и плохо пропускали свет. Оконные проемы располагались по трем сторонам комнаты, и стало ясно, что башня перегорожена надвое. В четвертой стене находилась незапертая дверь, и Дарелл заглянул в соседнее помещение - никого нет.
      Пабло с люгером в руке остался у двери, выходящей на лестницу. Темно-оливковая кожа не могла скрыть бледности лица. Снизу доносился гул голосов.
      - Мистер Сэм, развяжите меня, - прошелестела Плежер. - Пожалуйста!..
      Он взглянул на нее, но больше всего его занимал шум внизу. Пока не слышно, чтобы кто-нибудь поднимался по лестнице. Да, Пабло - молодец, не подкачал! Дарелл еще раз заглянул во вторую комнату. Дорогая мебель, ковры, обогреватель. Обстановка почти шикарная, только окна без занавесей портили вид. Один угол занимала огромная тахта. В другом - массивный письменный стол. На пустой стене большое зеркало. То есть нечто вроде кабинета и спальни одновременно. По всей вероятности, Генерал сочетал здесь полезное с приятным.
      Дарелл направился к девушке.
      Пабло не спускал с нее глаз.
      - Та самая девственница, амиго?
      - Да.
      - То, что произошло здесь, нанесло ее целомудрию существенный урон.
      - К сожалению.
      - А все равно хорошо, - признался Пабло.
      - Следи за лестницей! - рявкнул Дарелл.
      Он развязал веревку, которой ее прикрутили к деревянному стулу. Под глазами Плежер расползлись грязные пятна, угол рта вздулся. Когда помог ей встать на ноги, она повисла на руке, а потом и вовсе обмякла. Тело сотрясала дрожь. Он развернулся так, чтобы не было видно трупа Дункана.
      - Не смотри на него, Плежер. С тобой все в порядке?
      - Я хочу домой, - еле слышно произнесла она.
      - Кто сделал это с Джонни?
      - Тот длинный, которого я видела раньше. Хустино.
      - Где он сейчас?
      - Не знаю. Он убил Джонни за несколько минут до вашего прихода. Потом пошел вниз, а тут и вы вошли. Я подумала, это он вернулся... чтобы заняться мною. - Она помолчала. - А кто такой генерал, мистер Сэм?
      - Один из друзей Хустино.
      Ее передернуло.
      - Хустино сказал, что отдаст меня генералу побаловаться. Вот почему не убил меня сразу, так он сказал.
      - Кто еще был с ним?
      - Двое мужиков, наверно, охранники. - Она опять замолчала. - Мистер Сэм, я хочу домой. Хочу вернуться на Пайни Ноб. Там ничего нет, кроме кукурузных лепешек, я уже это говорила, но мне на всю жизнь хватит того, что я здесь повидала.
      Дарелл вспомнил о папаше Кендал. Она все еще не знала, что ее отца нет на свете, что его убили по приказу Хустино. Он пока ни словом не обмолвился об этом. Плежер уставилась на Пабло О'Брайна.
      - Кто это? - вдруг спросила она.
      - Друг.
      Тут же внимание Дарелла переключилось на отголоски шума, еще доносившегося снизу. Интересно, почему до сих пор никто не поднимается? Похоже, другого выхода, кроме как на лестницу, отсюда нет. Они в ловушке.
      Плежер словно прочитала его мысли:
      - Мы как белки на единственном дереве, да?
      - Тебе случайно не известен какой-нибудь другой выход?
      Она нахмурилась и бросила быстрый взгляд на тело в углу.
      - Джонни пытался убежать от того типа в другую комнату, как будто знал, что делает. Он никогда не любил меня, мистер Сэм. Он бы бросил меня здесь. Но этот Хустино поймал его и сказал со смехом: "Ничего не выйдет!".
      Дарелл вошел в полукабинет-полуспальню Генерала. На первый взгляд никаких других дверей не видно. Но тогда зачем Дункан пробрался именно сюда? Поочередно посмотрел в каждое из трех окон. Одно выходило на тупик, второе - на узкий пролив с темными неспокойными водами, под третьим так же далеко внизу плесклась волна. Повернулся к четвертой стене без окна. Около нее помещалась тахта под пологом, украшенным гербом. Почему-то зеркало на этой стене состояло из трех частей. Уж не специально так сделали? Дарелл тронул ближнюю к себе часть, и она отъехала в сторону. Показались вешалки с дорогой мужской одеждой и предметами женского неглиже.
      Ужасно быстро летит время. А тут еще Пабло зовет тихо, но настойчиво. Дарелл нажал - и второе зеркальное стекло тоже открылось. Выходит, башня несколько больших размеров, чем представлялось вначале. Узенький коридорчик вел в облицованную кафелем ванную, очевидно недавно оборудованную. В воздухе держался запах духов, отличный от тех, какие употребляла Карлотта Кортес.
      Пабло позвал снова, на сей раз с явным оттенком тревоги. А вот еще одна дверь. Дарелл толкнул ее и очутился на узкой лестнице, ступени которой вели вниз, в темноту, так что конца их различить было невозможно.
      Тайный выход для юных прелестниц Генерала, решил Дарелл и вернулся в первую комнату.
      - Они поднимаются, - сказал Пабло. - Будем пробиваться с боем?
      - Бери девушку и уходи с ней, - ответил Дарелл. - Если удастся выбраться, то передай ее Барни Келзу или Фричу. - Он рассказал о лестнице и махнул рукой в сторону ванной. - Не знаю, куда она ведет, но дай Бог, чтобы не пересекалась с этой.
      - А вы?
      - У меня здесь еще дела, Пабло.
      - Хотите прикрыть наш отход?
      - Это не главное. Нужно сделать еще кое-что. - Мысль о пропавших бомбах сверлила мозг. Он повернулся к Пелжер: - Ты должна делать все, что велит Пабло, поняла? И не смей своевольничать!
      О'Брайн отошел на шаг от своей двери, приоткрытой примерно на дюйм. Сквозь щелочку доносились голоса людей, поднимающихся вверх по лестнице. Пабло посмотрел на Дарелла вдруг потемневшими глазами, схватил Плежер за руку и потащил в соседнюю комнату. Дарелл помедлил, смотря им вслед, потом направился к двери.
      - Дарелл!!!
      Искаженный расстоянием голос, полный еле сдерживаемой ярости, долетел из башни и прокатился эхом по пакгаузу. Он не ответил. Должно быть крикнул Хустино. Из пререканий охранников понял, каким образом получил несколько минут отсрочки. Просто Хустино выходил на улицу, то ли в какой-нибудь соседний дом, то ли в гостиницу, над которой мигала красная вывеска. Наверное, подручные, обнаружив тело своего товарища у подножия лестницы, ошибочно посчитали его смерть за несчастный случай. Но вот явился Хустино и сразу сообразил, в чем дело.
      Тяжелые шаги грохотали по ступеням. Остановились. Опять пошли. На предпоследней площадке, вне поля зрения, люди зашептались, по-видимому, совещаясь. Дарелл через щель взглянул на электрическую лампочку, освещавшую место перед его дверью. Он мог бы выстрелить в нее, но наступивший мрак был бы на руку только врагам. Напрягая слух, старался уловить хоть какие-нибудь признаки того, что Пабло и девушка попали в переплет. Нет, вроде все в порядке. Появилась слабая надежда - хоть бы им удалось без приключений спуститься по потайной лестнице и выскочить вон.
      - Дарелл! Спускайся вниз! Мы знаем, что ты там!
      Очень неуютно становилось от этих выкриков.
      Он просунул дуло в щель между дверью и притолокой и вслепую нажал на курок. Никак нельзя допустить, чтобы те внизу подумали, будто ему удалось сбежать, и устремились к потайной лестнице на перехват. Хлопок выстрела глухо отдался в башне. В ответ тоже выстрелили. Пуля, не задев его, шлепнула по стальной двери. Над металлическими перилами площадки высунулась голова, а за ней рука с пистолетом. Дарелл сн ова нажал на курок. Голова исчезла.
      Внизу зашептались по-испански, но так тихо, что ничего не разобрать.
      - Дарелл! Мы отпустим молодую леди! Ты этого хочешь?
      Хустино мог узнать его имя только от Карлотты Кортес. С того момента, как Пабло с Плежер скрылись в ванной прошло минуты две. Со стороны потайной лестницы - ни единого звука. Достаточно времени, чтобы выбраться в безопасное место, либо угодить в чужие лапы. Пора идти следом...
      Он еще раз выстрелил в никуда, захлопнул дверь и запер на засов. Быстро пробежал спальню, ванную и бросился вниз по ступенькая в кромешную тьму.
      Воспользоваться карандашным фонариком он не осмелился и вдруг остановился, почувствовав вокруг себя обширное пространство.
      Тускло-серый квадрат окна пропускал достаточно света, чтобы разглядеть предметы мебели, какой обставляют простенькие гостиные значит, какое-то подобие жилого помещения. Сбоку узкая лестница продолжала свой путь вниз. За стеной оказалась другая комната с двухярусными койками где могли бы разместиться человек двенадцать. Казарма Хустино. Никого. Никаких следов Пабло и девушки. Лишь затхлый воздух, пропитанный вонючим запахом табачного дыма.
      Сейчас он находился как раз под генеральскими апартаментами. Противопожарная дверь, как и наверху, выходила на основную лестницу. Подошел и почуял - за ней стоит человек, скорее даже не один. Что-то быстро проговорили по-испански, за дверной сталью не разберешь. Он вздрогнул, когда где-то совсем рядом раздался голос Хустино, зовущий его по имени.
      Отошел от двери, протиснулся между койками и посмотрел в окно. Прямо под ним виднелась погрузочная платформа, возле которой стоял крытый брезентом грузовик, а дальше по диагонали - другое здание, где они с Пабло спустились в туннель. И тут какая-то тень мелькнула внизу - один человек, нет - двое выбежали на платформу и бросились к грузовику.
      Первый забрался в кузов и откинул брезент, как будто что-то искал. Уж не бомбы ли там? Но чистая случайность помогла удостовериться: кузов пуст.
      Осмотрев грузовик, люди сели в такси. Послышался звук мотора, машина, набирая скорость, вылетела на пирс, и сделав крутой поворот, скрылась за углом.
      Рука, державшая револьвер, взмокла, и Дарелл, переложив его в другую руку, вытер ладонь о бедро.
      На улице ни души.
      Где же Пабло и девушка?
      И тут он увидел их. От того самого места, где находилась незаметная дверца, где начинался туннель, отделились двое - мужчина и женщина. Выскочили на улицу и побежали прочь от набережной.
      Из груди Дарелла вырвался вхдох облегчения, никто их не видел. Никто не поднял тревогу.
      Итак, с одним он справился. А выполнить основное задание оказалось не по силам. Не то что бомб, даже никаких следов не обнаружил. Поэтому пора уносить ноги.
      Он устремился к потайной лестнице, не ведая что чуточку опоздал. Преследователи наверху почему-то затаились - оттуда не исходило ни звука, а это не предвещало ничего хорошего.
      К нему подкрадывались тени, словно волки к добычу. Но врасплох не застали. Ого, сколько их - три, пять? Лестница слишком узка, чтобы вместить всех сразу. Дарелл ударил рукояткой револьвера в расплывчатое пятно - физиономию первого, ткнул коленом второго, улоижл третьего. Спиной почувствовал дуновение холодного воздуха и понял, что сверху тоже катится глыба. Вот бы раздвоиться и отражать атаки с обеих сторон! Он рванулся вперед, увидел Хустино, хотел дотянкуться до него, но споткнулся о поверженного бандита. Тут же на спину свалилась напомерная тяжесть колени подогнулись. Попытался сбросить повисшего сзади человека, но не смог, покачнулся и загремел на цементный пол. Кто-то вмазал по ребрам. Две пары рук подхватили его и с размаху влепили в стену. И уже со всех сторон принялись колошматить сапогами.
      Черный мрак окутал Дарелла и, точно водоворот, засосал на самое дно...
      16
      Сквозь густую пелену донеслись голоса.
      - Quin es? [Кто это? (исп.)]
      - Se llama Durell. Policia Federal. [Его зовут Дарелл. Федеральная полиция. (исп.)]
      Женский голос произнес по-английски:
      - Он мертв?
      - Нет.
      - Что с ним делать?
      - Haz lo que gustes [Делай что хочешь. (исп.)], - ответил мужской голос.
      Заходили взад-вперед. Мужские башмаки и туфельки на высоких каблуках.
      - Estamos totalmente cubierto por la nevada [Туман, снег, слякоть. Ни зги не видать. (исп.)]. - В голосе женщины звучало отчаяние.
      - Да, небольшая отсрочка.
      - Любая отсрочка опасна.
      Мужчина говорил с явным раздражением.
      - Что я могу поделать с этим сволочным климатом? Идет снег. Его же не остановишь.
      - Снег не только снежинки, идиот! Тут еще полиция и федеральные власти. Как бы снег не обернулся смертью.
      - Они тоже не застрахованы. Придется выждать, вот и все.
      Снова шаги. Поскрипывание пола. Дарелл ощутил запах пыли, прогнившего дерева и насыщенность воздуха влагой из-за близости воды. И холод, пробиравший до костей. Он лежал с закрытыми глазами. Что сейчас - день? Собеседники смолкли, по-видимому, наблюдали за ним - нельзя изменять ритм своего дыхания. Потом шаги стали удаляться. Еще долго он лежал не шевелясь, иногда отключаясь. А затем пришла боль и сковала все тело, над которым всласть поработали. Пошевелил во рту языком. На внутренней стороне губ, на зубах - кровь. В левом боку что-то особенно сильно дергало. В памяти всплывали недавние события. Сюда заходили мужчина и женщина, обсуждали, что с ним сделать, сетовали на погоду. Должно быть с тех пор прошло какое-то время. Скрипнула дверь, потом с глухим стуком закрылась. Минуло еще сколько-то минут в полной тишине. Кажется, остался один. Дарелл осторожно приоткрыл глаза и осмотрелся.
      Да, его оставили одного.
      Скозь высокое окно, которое целую вечность не мыли, проникал серый утренний свет. Однако мороз кружевом разукрасил стекла и напрочь лишил прозрачности. В воздухе попахивало снегом, и от холода в помещении изо рта шел пар.
      Комнатка маленькая с голыми стенами, если не считать кое-каких недвусмысленных орудий, о которых лучше не думать. Деревянный столик с дешевой настольной лампой и прогоревшим абажуром в цветочек. Над головой из дыры в потолке спускались провода с простой электрической лампочкой. Пол из плохо оструганных сосновых досок, комки свалявшейся грязи на нем, может быть, здесь когда-то размещался мучной склад. Он обнаружил, что лежит на ржавой железной койке и нудная боль идет от вознившейся в бок сломанной пружины. Попытался шевельнуться - ноги и руки были связаны и прикручены к койке. Более чем на дюйм или два отодвинуться от злополучной пружины не удалось, но и этого хватило, чтобы почувствовать облегчение.
      Теперь он сосредоточил внимание на запахах. Витавший в воздухе аромат испанских духов Карлотты не мог перебить отвратительное зловоние воды, которая где-то совсем рядом билась о сваи; не то чтобы прямо под полом, но довольно близко. И еще один приметный запах - застоявшийся, неискоренимый дух эля и пива. Так пахнет в старых барах.
      Сразу же вспомнился отель с баром на набережной недалеко от пакгауза. Пабло указал на него, как на место сборища людей Хустино.
      От сильного порыва ветра задрожало окно, по стеклу заскребла снежная крупа пополам с дождем. Снег... Очень уж он обеспокоил Карлотту.
      Интересно, когда изменилась погода? И почему Фрич и Барни Келз, встретившись с Пабло, не прорвались до сих пор в пакгауз? Решили пока не предпринимать никаких действий? Не исключены и переговоры с Кортесами. Со слов Карлотты следует заключить, что бомбы еще не прибыли. Эта мысль привела к следующей логической догадке - шторм нарушил план перевозки.
      Вполне вероятно, Фрич и Йенсен тоже пришли к такому выводу. Хорошо, если так.
      Он дважды пытался высвободиться из пут, но только содрал кожу на запястьях и лодыжках. А если кровь послужит смазкой - не легче будет вытянуть руки? Нет, ничего не получилось. Зато чуточку согрелся от бесплодных усилий.
      В окне просветлело, но шторм ужесточился, когда под тяжелыми шагами заскрипели половицы и распахнулась дверь.
      - Пришел в себя, Дарелл?
      - Давно уж.
      - Я так и думал. Но хотел поговорить с тобой наедине, без вмешательства Карлотты.
      - Секреты от босса?
      - Генерал не суется в мои дела. Предпочитает ничего о них не знать.
      - В таком случае ему не откажешь в брезгливости, - отметил Дарелл.
      Хустино окинул его ястребиным взглядом, как бы оценивая намеченную добычу.
      - Не тебе шуточки шутить, приятель! - Он говорил по-английски тщательно подбирая слова. - Как ты себя чувствуешь?
      - Надо бы лучше, - ответил Дарелл. - Но могло быть и хуже - как с Джонни Дунканом.
      - Твой друг был слютняй и недоумок - никак не мог понять, откуда ветер дует.
      - Не такое уж он ничтожество, раз ты его убил.
      - Конечно. Не хотел держать язык за зубами.
      - По поводу бомб? Нам и так все известно, - усмехнулся Дарелл. Давай не будем ходить вокруг да около. Вы попали в передрягу и не знаете, как выбраться. Все планы полетели к черту. В противном случае я бы давным-давно составил компанию Джонни.
      - Частично ты прав. Хотя не так все плохо, как ты себе представляешь.
      - Снег - серьезное препятствие, не так ли? - неожиданно спросил Дарелл.
      Узкая голова Хустино вздернулась вверх, и темные заговорщические глазки противно заблестели.
      - А тебе не кажется, что друзья бросили тебя?
      - Может быть, посчитали, что овчинка выделки не стоит, - спокойно ответил Дарелл.
      - И тебя это не тревожит?
      - В нашем деле незаменимых нет. И тебе это должно быть известно, Хустино. Жизнь одного человека - ничто по сравнению с жизнями тысяч, тем более с судьбами наций. Я не льщу себя надеждой, что ради меня принесут такую огромную жертву.
      - Благородные слова и смелые, - заговорил Хустино тихим голосом. - А может ты и вправду смелый? Ты бы мне пригодился.
      - Вместо Джонни?
      - Возможно.
      - В твоем спецотряде, когда вернешься домой?
      - Человек твоего умения очень бы не помешал...
      - В качестве мясника, - досказал Дарелл. - Месть, массовые казни тех, кто выкинул тебя и Генерала.
      - Сколько ты стоишь? - нагло спросил Хустино.
      - Каждый сколько-то стоит, - в унисон ответил Дарелл. - Некоторые исчисляют цену в деньгах. Я знавал таких, кто продался за наличные. Для других, подобных Джонни Дункану, лучшая цена - любовь. Иногда ради любви к женщине мужчина способен на все. И мне это больше по душе, чем желание материально обогатиться.
      - Но какова твоя цена, сеньор? - упорствовал Хустино.
      - Кое-кому нужна власть. Скажем, должность в высших кругах, а кто хозяин - неважно.
      - Тебе нужна власть? Станешь моим помощником.
      Дарелл поднял на него глаза:
      - А что в этом качестве делать?
      - Сперва ответь ты!
      - Я не совершаю сделок вслепую.
      Хустино рассмеялся.
      - Мы не торгуемся. Ты на дюйм, на одно мгновение от смерти. Разве у мертвецов есть выбор?
      - Это было твое предложение.
      Хустино нагнулся, пальцы легли на горло Дарелла, нащупали нервные центры, кровеносные сосуды и надавили. Острая боль пронизал позвоночный столб. Дыхание перехватило, в мозгу что-то взорвалось, в глазах померкло. Он инстинктивно рванулся, но путы держали крепко. Пальцы Хустино все глубже погружались в мягкие ткани. Контуры окна, теряя четкие очертания, поплыли в меркнущем свете. Когда стало отключаться сознание, Хустино отнял руку и сделал шаг назад.
      Дарелл с трудом всосал воздух в легкие и обессиленный распластался на койке.
      - Я ясно выразился, сеньор? - почти ласково осведомился Хустино.
      Дарелл еле-еле опустил подбородок - речевой аппарат отказывался что-либо произнести.
      - Во-первых, - продолжал Хустино, - ты расскажешь, как и с кем попал в пакгауз. Во-вторых, что с девчонкой.
      - Она ушла, - выдавил Дарелл из отчаянно болевшего горла. - А проник я с О'Брайном.
      - С этим пистольеро?
      - Называй, как хочешь. Он показал мне, как пройти, минуя твоих караульных.
      - Это как же?
      - От здания через улицу по туннелю.
      Хустино смотрел на него блестящими глазами.
      - Рад, что ты наконец-то заговорил.
      - Я расссказал то, что ты сам можешь легко обнаружить, - промолвил Дарелл.
      - Где сейчас девчонка?
      - В безопасном месте. Под защитой властей.
      - Она может свидетельствовать против меня, не так ли?
      - Она уже это сделала.
      Хустино зажег тонкую черную сигару. Его движения были медленными и размеренными.
      - Любой человек делает то, к чему его обязывает положение в жизни. Пеон копается в полях, ранчеро выращивает скот, политик распространяет ложь, полицейский вынюхивает и карает. У меня к девчонке претензий нет. Но, понимаешь ли, было необходимо найти ее и заткнуть рот. Ты приударяешь за ней?
      - Нет.
      - А она хорошенькая.
      - Мне нужно от женщины немножко больше.
      - Но тебе не все равно, что с ней случиться?
      - Естественно.
      - Если я ее отпущу...
      - У тебя ее нет, - уточнил Дарелл.
      - Но я могу опять поймать ее. Рано или поздно, даже если на это уйдет год или более того. Я не забываю такие вещи. Я терпелив. Как полицейский, знаю, что такое терпение так же, как и ты. Наступит день, когда я ее убью.
      - У тебя даже одного дня нет, - заметил Дарелл.
      - У меня больше времени, чем ты предполагаешь. Ты переоценил свою значимость для партнеров. Мне известно, что твои люди окружили близлежащий район. Не сомневаюсь, они готовы арестовать нас и предъявить обвинения. Тем не менее они выжидают, так как ты не вернулся. Ценят тебя, сеньор Дарелл, даже не представляешь как. Вероятно, ты большой скромняга.
      - Какой же у тебя лимит времени? - поинтересовался Дарелл.
      - Может, один день, а может - два.
      - Что-то не слышу уверенности в твоем голосе.
      - Погоду не укротишь.
      Вот именно! Умозаключение, что снежная буря внесла сумятицу в планы Кортесов, оказалось верным. Хустино скорее всего сам того не желая, подтвердил это. Он в упор посмотрел на злоумышленника и понял - лимшнего из того не вытянешь. Хотя самоуверенности можно позавидовать. И все же ему что-то отчаянно нужно, коли идет на подкуп. У Дарелла голова шла кругом от желания разобраться, где же зарыта собака.
      - Ты говорил с Фричем? - спросил он.
      - Я общался с неким Виттингтоном.
      - Он в Нью-Йорке?
      - Ты удивлен? - Хустино улыбнулся. - Ты все-таки представляешь не меньший интерес для своих друзей, чем для меня - Перес.
      - Перес?
      - Опять удивлен?
      - Вроде того.
      - Ты не дурак в своем деле. И, конечно, все знаешь о Пересе и о том, насколько для нас важен профессор. Правда, мы можем найти кого-нибудь взамен, но это грозит промедлением и некоторой опастностью. Нам нужен профессор.
      - Понятно, - медленно сказал Дарелл. Его мысли, опережая слова, скакали одна через другую, словно в чехарде. - Вы хотели бы обменять меня на Переса, верно?
      - Абсолютно точно.
      - Так что же вам мешает?
      - Необходимо твое согласие.
      - Сомневаюсь.
      - Но твой мистер Виттингтон выдвинул при переговорах такое условие.
      Мысли Дарелла разлетелись в разные стороны. Как сообщалось в последнем донесении, человек Барни Келза потерял след Переса. Но Хустино наверняка считал, будто Переса задержали. А вдруг так и есть? Вдруг Переса действительно прихватили в течение минувшей ночи или нынешнего утра. Тогда все меняется. Что же касается Виттингтона, то он всерьез не принял бы вопрос обмена заложниками. Это однозначно. Конечно, в качестве разменной монеты Дарелл послужил бы для Виттингтона лишь в том случае, если бы удалось оставить Кортесов и вернуть бомбы. А этого нет. Зачем тогда Виттингтон тянет резину и торгуется? Выходит, старик блефует, выгадывает время. А судьба Дарелла - вопрос второстепенный. Ну что же, вполне логично. Таковы ставки и правила игры, в которой они учавствуют. Итак, Перес в бегах, а он нужен Хустино как воздух. Виттингтон же делает вид, будто готов совершить обмен только с согласия Дарелла, то есть преднамеренно идет на риск, полагая, что Дарелл поймет и поддержит его.
      - Нет, - наконец решился он.
      Тон Хустино был спокойным и размеренным.
      - Внизу телефон. Спустишься и позвонишь. Ответит Виттингтон. Скажешь ему, чтобы вернул Переса. Тогда мы тебя отпустим. Также сообщишь ему следующее: первое - если нам разрешат уйти, мировая общественность не узнает, как и где мы раздобыли бомбы.
      - Об этом нетрудно догадаться.
      - Генерал будет все отрицать. Он развернет широкую контрпропаганду, если ваше правительство станут обвинять в содействии. Он заявит, что бомбы были доставлены с востока.
      - Да уж, лучше не придумаешь!
      - Это - обещание. Второе - мы обязуемся не применять бомбы до тех пор, пока ничто не грозит успеху нашей операции. У нас есть все основания считать, что мы победим и без них. Они - просто подстраховка и больше ничего. Мы не пустим их в ход, если нас к тому не вынудят.
      - Как бы не так, - возразил Дарелл. - В вашем распоряжении только несколько списанных на металлолом бомбардровщиков, базирующихся в Карибском бассейне. Ваше предприятие без бомб - фарс.
      Хустино нахмурился.
      - Ты испытываешь мое терпение, сеньор.
      - Ваши обещания ничего не стоят.
      - Я их даю по поручению Генерала. А тебе придется поговорить с Виттингтоном.
      - Нет.
      - Попросишь обменять тебя на Переса.
      - Не пойдет.
      - Заставим, сеньор.
      - Знаю, - вздохнул Дарелл.
      17
      Наступило время тяжких испытаний. Не оставлял страх, что Хустино потеряет самообладание и убьет его. И еще боль. Она была всюду - внутри и снаружи, сверху и снизу, забиралась в каждую клеточку и подолгу оставалась там. Хустино помогали двое. Дареллу ничего не оставалось как терпеть, сжиться с этой болью. Он знал, что у Виттингтона Переса нет. Но даже если бы и был, то его, Дарелла, не обменяли бы на физика. Так что соглашайся, не соглашайся - один черт. Он держался, стараясь привыкнуть к боли, отдаться на ее милость, как это происходит с тем, кто, решив расстаться с жизнью, входит в море и продолжает идти, постепенно погружаясь все глубже, покуда вода не сомнется над головой.
      Требования и вопросы уже надоели. По большей части их задавал Хустино. Время от времени какие-то бесформенные тени помогали ему. Слава Богу, они не перебарщивали в своем усердии, не стремились искалечить наверное, Хустино обещал, что доставит его на собственных ногах. Но наступали мгновения, когда Дарелл настолько слабел, что молил Всевышнего пускай Хустино превзойдет сам себя и побыстрее кончает с ним.
      Потом заговорил женский голос.
      Карлотта Кортес.
      - Сэм, вы были Джонни хорошим другом.
      Сквозь мглу, застилавшую глаза, он попытался взглянуть на невозмутимую красотку.
      - Вы меня слышите? - спросила она.
      - Я вас слышу.
      - Вы понимаете, о чем я говорю?
      - Не совсем.
      - Мне страшно жаль видеть вас в таком состоянии, Сэм.
      - Тронут вашим сочувствием.
      - Вы сильны духом. Вы храбрый, упрямый, вы можете натворить глупостей и умереть. Это была бы невосполнимая потеря, Сэм.
      За окном уже стемнело. Опять наступила ночь. Свет проникал из соседнего помещения через открытую дверь. Откуда-то снизу доносилась музыка. Глухие и далекие звуки. А если закричать, услышит кто-нибудь? Разве лишь те, кому на него наплевать и кого крик только позабавит.
      Скудное, словно бы интимное освещение каким-то образом содействовало привлекательности Карлотты. На ней было короткое меховое манто нараспашку и платье с глубоким вырезом. Она присела на стул возле самой койки и склонилась над ним, демонстрируя округлости полуобнаженной груди. Потом придвинулась совсем близко, дразня сильным запахом духов, подчеркивавших женственность.
      - Хустино приревнует, - с трудом выговорил он. Ранки и запекшаяся кровь вокруг рта причиняли боль при каждом слове.
      - А он не знает, что я здесь.
      - Тем хуже для вас.
      - Ну зачем так упрямиться? Мы могли бы стать друзьями.
      - Не держу в друзьях подколодных змей.
      Она откинулась назад. Улыбка тронула красиво очерченные губы. Огромные глаза смотрели серьезно и озабоченно, чуть ли не сострадая.
      - Сэм, он вас того гляди убьет. Вы этого хотите? Вы отказываетесь от жизни? Вы же практичный человек. Джонни всегда мечтал походить на вас.
      - Вот мы и встретимся вскоре снова - Джонни и я.
      - Вы не должны так говорить. - Она опять наклонилась и дотронулась указательным пальцем до его подбородка. - Знаете, Сэм, я никогда не забывала о вас с того самого вечера, с первого знакомства. Вы постоянно занимали мои мысли. А Джонни, бедняжка, ничего не ведал и всегда напоминал мне о вас, выражая свое восхищение. Джонни был такого высокого мнения о вас, Сэм!
      - Что и довело его до могилы, - резюмировал Дарелл.
      - Пожалуйста, не надо!..
      - Вы делаете вид, будто обеспокоены его смертью.
      - Нет. Не совсем так. Меня беспокоит Хустино. Я боюсь его. Он неуправляем. Отца я могу заставить делать, что захочу, а Хустино нет. Когда мы вернемся на родину, я уверена, он выйдет из-под контроля. Мне непременно понадобится помощь кого-нибудь, кто хорошо знает его дело. Мне нужен такой человек, кто будет командовать людьми, кого будут слушаться. Кто-нибудь, кому я могла бы доверять... и, может быть, любить.
      Дарелл рассмеялся ей в лицо.
      - Не тратьте попусту время, Карлотта. Вы - плохая актриса.
      - Я говорю правду.
      - Вместо вас говорит отчаяние, потому много неправды.
      Она встала и прошлась по комнате. Холод и сырость пробирали до костей. Пот на теле уже высох, и Дарелла начала бить дрожь, да такая сильная, что заскрипели пружины. Карлотта опять направилась к койке, двигаясь совершенно бесшумно, словно бестелесная тень. На лице появилось скорбно-сочувственное выражение святоши. А в глазах - мрачные огоньки, как у дьяволицы.
      - Вам холодно. - Она сняла манто и набросила на Дарелла.
      - Скоро будет еще холоднее.
      - Ждете смерти?
      - Рано или поздно явится.
      - Скорее рано, Сжм. Ну почему не прислушаться к голосу разума? Мне нужен человек, который противостоял бы Хустино. Сами видите, я с вами откровенна. Нас ждет прекрасная жизнь. Только вы и я.
      - Я не Джонни, - сказал он. - И не потерял голову от любви. Я за вас гроша ломаного не дал бы.
      - Разве я уродина? - прошептала она и, наклонившись над ним, поцеловала в окровавленный рот. От запаха духов, как от дурмана, закружилась голова. Ее твердая грудь прижалась к нему. - Разве ты не хочешь меня, Сэм?
      - У меня руки связаны, - угрюмо произнес он.
      - Развязать?
      Он опять рассмеялся.
      - Да не сделаете вы этого.
      - Почему же? Я могу, ты знаешь. - Она провела рукой по его лицу, горлу, груди. Потом скользнула ниже. Неяркая полоса света лежала поодаль, и в полутьме почудилось, будто ее лицо перекосила гримаса: полные губы превратились в ниточку, а в глазах вспыхнули дьявольские огоньки по-видимому, она пылала ненавистью ко всему мужскому роду, попадавшиеся до сих пор представители которого желали лишь одного - обладать ею. И в тот же миг рука перестала ласкать и зверски сдавила чувствительную плоть под ширинкой. Сквозь его сжатые зубы вырвался непроизвольный стон.
      Карлотта расхохоталась.
      - Любовь - это не только радость, но и страдание. Не так ли, дорогой?
      - Сука! - выдохнул он.
      - Ты слышал мое предложение. Я не повторяюсь. А теперь оставляю тебя на милость Хустино.
      - Хустино милосерднее, - прошептал он.
      Карлотта ушла, не забыв прихватить манто.
      Темнота мешала, с холодом свыкся, боль начала потихоньку отпускать. Откуда-то доносились голоса. Один принадлежал Генералу. А вот и отдельные слова - "Эль Триунфо". Уж не прибыла ли сюда яхта? И притаилась в ночном Нерроузе. Хустино упомянул о каком-то складе. Ну да, грузовик возле пакгауза наверняка стоял в ожидании перевозки. Дарелл весь напрягся, вслушиваясь. Говорили в помещении, расположенном в фасадной части старого отеля. Идущий из бара шум мешал разбирать фразы. Он изогнулся, чтобы взглянуть на часы на заломленной за голову и привязанной к койке руке. Начало одиннадцатого. Неужели почти сутки прошли? За окном - тишина. Снег с дождем, целый день стекавший по стеклам, прекратился. Значит, шторм затих. Это многое меняет. Снова послышались обрывки разговора. Карлотта тоже принимала в нем участие. Ее голос звучал отчетливее других.
      - ...хорошо, но мы не можем обойтись без профессора.
      Стало быть, Перес еще не появился!
      - ...выходить без него... найдем кого-нибудь другого. - Это Генерал.
      - ...разве не опасно?
      - ...Нет никакой опасности... бомбы. До тех пор, пока не приведены в боевую готовность.
      Где-то рядом затарахтел грузовик. Остановился, взвизгнув тормозами. За стеной задвигались, послышались быстрые шаги вниз по лестнице. Кто-то негромкой скороговоркой выразил ликование.
      Да, есть над чем призадуматься... Проглядели очевидно. Захват бомбардировщика был тщательно спланирован. Отсюда следует, что и последующие события тоже. Преступники предусмотрели блокировку дорог. Поэтому пошли самым обычным путем - перевезли по железной дороге. На каком-то перегоне груз застрял из-заснежных заносов. Вот что их тревожило. Снегопад прекратился, пути расчистили и вагон прибыл. В только что притормозившем грузовике находится то, ради чего Виттингтон и Фрич подняли на ноги всю округу. Груз на месте. Теперь Кортесов ничто не оставит. Переса ждать не будут.
      Да, живой Дарелл им больше не нужен - идея обмена отпадает сама собой.
      Времени мало. Практически нет совсем.
      Пора выбираться.
      Не медля ни секунды.
      Запястья были привязаны к ножкам койки обычным электрическим шнуром. Дарелл повернулся на бок и насколько позволили путы, стараясь дотянуться зубами до шнура на правой руке. Не получилось. Попробовал левую. Заледеневшее тело покрылось потом. Он ведь предпринимал попытку справиться с этими шнурами - ничего же не вышло!..
      Изогнув спину, пробуя растянуть узел на левой руке. Удалось ухватиться зубами за резиновую оплетку. Подержал ее какое-то мгновение, но отпустил и, тяжело дыша, откинулся на спину. Из окна донеслись скрипучие звуки. Чихнув, заработал мотор небольшого суденышка, которое прошло прямо под стеной.
      Он опять принялся за свое. На этот раз крепче схватил шнур зубами, жевал его и дергал. Черт, выскользнул!.. Дотянулся снова и, мотая головой, чувствовал, как медные волоски рвались под оплеткой один за другим. С самой оплеткой сложнее. Ее просто так не порвешь. Неужели все бесполезно?.. Ну нет, сдаваться нельзя!
      Вдруг совершенно неожиданно левая рука освободилась.
      Вконец обессиленный от откинулся на спину, прижав руку ко рту. Вся в крови.
      Внизу полным ходом шла разгрузка грузовика. Моторная лодка, проплывшая под окном, ушла довольно далеко, звук ее мотора почти растаял в ночи. Отправилась к яхте? Не могли они за такое короткое время перенести груз на суденышко. Изменились планы? Господи, как нужно выбраться!
      Левой рукой сорвал провод с правой. Сел. Все поехало перед глазами, и он вынужден был откинуться назад, правда, теперь уже - на локти. Минутку обождал, снова сел, освободил от шнуров лодыжки, чуток передохнул и опустил ноги на пол. Под переместившейся тяжестью койка предательски заскрипела. По телу пробежала судорога. Весь день не давали ни есть, ни пить, как на зло, теперь это сказывается. Наконец он встал в полный рост.
      Деревянный пол под тяжестью шагов ходил ходуном. Темные, заляпанные стены надвигались на него, то наклоняясь под углом, то отступая. Добрел до двери. Заперта. Ясно: снаружи задвинули засов. Если взломать дверь, на шум прибегут и перережут путь к свободе. Пожалуй, дверь отпадает.
      Остается окно. Из щелей в полу вместе с холодным дуновением шел запах стоячей воды и нефти. Слышалось шлепанье прибоя о сваи. Протерев стекло, сквозь маленький пятачок увидел прямо под собой воду с длинными стрелками волнорезов, уходящих в темень. Далеко к востоку мелькали огоньки, отмечающие фарватер. Моторной лодки видно не было. Работа по разгрузке все еще кипела, но сам грузовик оставался вне поля зрения.
      Выбора нет - только окно.
      Оно было высокое, с двумя раздвижными рамами - вверху и внизу. Попробовал поднять нижнюю, но она не трогалась с места: краска и накопившаяся за десятилетия грязь крепко держали ее.
      За дверью раздались шаги и сразу все решили. Он снял ботинок и с размаху ударил каблуком в нижнее стекло. На лестнице кто-то закричал. Следующим удром выбил острый осколок и, разбежавшись, нырнул в неизвестность...
      Войдя колом в темную воду, стал опускаться в глубину. Черт, мало воздуха набрал в легкие, да еще жуткий холод со всех сторон! Достиг илистого дня и отчаянным усилием оттолкнулся ногами.
      Голова выскочила на поверхность. Сквозь рев в ушах еле различил крики на берегу. Высоко над ним темным пятном громоздилось здание старого отеля. Он развернулся и поплыл прочь. Холод почти парализовал тело. Вдруг откуда-то сверху брызнуло пламя и прокатилось эхо выстрела. Рядом шлепнулась пуля. Он нырнул и, сделав под водой несколько гребков к сваям пирса, выскочил за ними. Просвистела еще одна пуля. Пришлось опять окунуться. Осторожно высунул голову. Прямо над ним по деревянному настилу протопали тяжелые башмаки. В темноте поводил туда-сюда рукой и наткнулся на канат. Провел по нему и понял - это веревочная лестница. Надо же так повезти! Ведь побудь он еще минуту-другую в ледяной воде, замерзнет так, тчо уже никогда из нее не выберется. Грохот шагов быстро удалялся. Он рывком, помогая руками и ногами, выволок тело на лестницу и замер. Откуда-то доносились приглушенные крики, но больше не стреляли. Нужно вскарабкаться наверх. Бил такой колотун, что пришлось собрать в кулак всю свою волю и мизерные силы, чтобы не свалиться обратно. Преодолел несколько ступенек и поднял голову над настилом. Никого. Взглянул на пирс. Там стояли двое и пялились на воду совсем в другом направлении. Выбрался на доски покрытия, дважды перекатился и замер лежа. Затем поднялся на колени, встал в полной темноте и крадучись потрусил в порт...
      18
      Дарелл оттаивал под горячим душем на втором этаже особняка Моррисонов. Казалось, уже никогда не избавиться от полярного холода, всепроникающего, сводящего суставы. А ведь перед тем выпил два стакана бренди, да еще две чашки огненного кофе, тоже сдобренного спиртным, и охмелел не столько от алкоголя, сколько от упадка сил. Струи горячей воды лупили по лицу, рукам, груди. Боль от увечий опять возобновилась, но потом ушла.
      Дверь ванной открыл Барни Келз.
      - Сэм, хватит. Тебя хочет осмотреть доктор.
      - Я теперь в порядке.
      - Не похоже.
      - Все, что мне нужно - сухая одежда и сытная еда.
      - Плежер жарит внизу стейк. Я уже послал в гостиницу за твоим чемоданом, его принесли.
      - Кто остался в Джерси-Сити?
      - Фрич и Йенсен. А у нас гость. Твой мистер Виттингтон сидит внизу. Видок у него, словно у похоронных дел мастера. Он давно уже торчит здесь.
      - А который сейчас час?
      - Половина второго ночи.
      Дарелл выключил воду и выбрался из ванной. Барни критически осмотрел его.
      - Да, ничего не скажешь, наш шалунишка Хустино - спец в своем деле. На тебе не так уж много внешних отметин, Сэм. Пожалуйста, не заставляй доктора ждать.
      - Чем заняты Фрич и Йенсен? - начальственным тоном спросил Дарелл.
      - Ничем. Наблюдают и ждут.
      - А яички уже там.
      - Не все, - обронил Барни.
      Дарелл повернул к нему голову:
      - Ты уверен?
      - Мы справлялись у железнодорожников, после того как ты высказал свои предположения. Три деревянных ящика не могут вместить все, исходя из необходимой кубатуры. Ошибка исключается. По крайней мере недостает двух бомб.
      - Где же они, черт подери?! - в раздумье спросил Дарелл.
      - Может, черт и знает, а мы пока нет. И до той поры Виттингтон считает, что нам нельзя трогаться с места. Кортесы тоже не торопятся. Отсюда затишье.
      Доктор ждал в спальне. Он обработал ссадины, наложил пластырь, дал антисептик, подозрительно заглянул в глаза Дареллу и приказал лечь в постель. Дарелл, изрядно наглотавшись коньяка, рекомендовал доктору найти пациента попокладистей.
      Барни Келз наблюдал, как Дарелл одевается, и, когда тот застегнул верхнюю пуговку белоснежной рубашки, а поверх надел темно-коричневый твидовый костюм, швырнул на кровать револьвер тридцать восьмого калибра.
      - Последний штрих к твоему туалету! - осклабился он. - Дабы не отличался от денди двадцатого века.
      - Благодарю. Я со своим расстался...
      - Если бы только с ним...
      - Пабло О'Брайн здесь? - поинтересовался Дарелл. - Нужно поговорить с ним.
      - Липнет к Плежер, словно муха на сахар. Кажется, увлекся девчонкой. Да и она не против. Прислать его?
      - Сам сойду вниз, кстати, съем стейк, - решил Дарелл. - Что-нибудь слышно о профессоре Пересе?
      Барни молчал.
      - Мы его вторично проворонили. Знаешь, где он был все это время? В больнице. Попал под машину на улице, и его отвезли в клинику на Рузвельт-драйв в Белвью.
      В голосе Дарелла не было никаких эмоций:
      - И, как я полагаю, там его уже нет.
      - Мы разминулись с ним, опоздав на двадцать минут. Он просто встал и ушел. Согласно записи в журнале скорой помощи у него ничего серьезного.
      - И он опять исчез?
      - Да.
      - В доме напротив не показывался?
      - Пока нет.
      - А Генерал? Карлотта? Хустино?
      - Все еще в Джерси. Мы заблокировали всю округу. Задействовано шестьдесят человек. Мы не могли бы сделать лучше, даже если бы воздвигли вдоль всего порта Китайскую стену.
      Дарелл надел галстук и спустился в кухню. Там сидел Виттингтон. Упершись локтями в кухонный стол, говорил по телефону. Поднял глаза на Дарелла, безучастно кивнул и продолжал выслушивать резкие приказы какого-то большого начальника.
      Плежер и Пабло хозяйничали на кухне вместе. Келз не ошибся. О'Брайн не отходил от девушки ни на шаг, даже когда она снимала со сковороды стейк, клала на тарелку жареную картошку, наливала пива и подавала все это Дареллу. На ее губах играла застенчивая улыбка.
      - Я очень рада, что вы вернулись, мистер Сэм. Вы спасли мне жизнь.
      Дарелл с жадностью набросился на еду. Начал со стейка и помахал вилкой в сторону О'Брайна:
      - Без Пабло было бы трудновато.
      Она с обожанием взгянула на парня.
      - Я знаю. Он - чудесный, правда? Я серьезно, разве не так? Но вы остались, мистер Сэм, и дали нам убежать. - Она наклонилась к Дареллу и поцеловала его в щеку. Мягким и теплыми губами, как у ребенка. Глаза О'Брайна сразу потемнели и улыбка стала напряженной. - Вроде как в знак благодарности, - прошептала Плежер.
      Виттингтон положил трубку. Голый череп, блеснув в ярком свете кухонной лампы, повернулся к Дареллу.
      - Итак, ты выбрался от них.
      - Повезло.
      - Но пока там находился, понял, что мне было нужно. Я специально вышел на контакт с Хустино и сделал ему липовое предложение. - Он встал. Идем со мной!
      Они перешли в соседнюю комнату. Виттингтон выглядел ужасно.
      - Мы в цейтноте, Сэм. Мы проверили твой доклад о бомбах. Правильно их переправили по железной дороге в ящиках с этикетками "машинное оборудование". Перевоз был задуман еще дот того, как майор Дункан угнал самолет. Мы проверили накладные и кое-что сопоставили. Не все бомбы находятся на Уортер-стрит в Джерси-Сити. Исходя из наших подсчетов, двух нет.
      - И Переса тоже, - уточнил Дарелл.
      - Да. Дело приняло такой оборот, что этот человек сейчас самый важный. - Виттингтон, костлявый и угловатый, сел в своем черном костюме, будто на похоронах. Под глазами фиолетово-желтые мешки. - Напрашивается предположенип, тчо ради подстраховки Кортесы поделили груз. Мы не успеем проверить все восточные товарные станции и их склады. У нас нет времени. Оно для нас уже кончилось.
      - Что предпринимается относительно Переса?
      - Минутку, - взмахнул рукой Виттингтон. - Кортесы понимают - им не позволят покинуть порт с бомбами. Они наверняка уже догадались, тчо мы не знаем о месте пребывания Переса. Отсюда следует, что он - их последняя ставка. Перес-то и уведет эти две бомбы у нас из-под носа. А им больше не нужно - сбросят одну в начале своей военной операции, а другую будут использовать для шантажа. Этого вполне достаточно. Даже если не приниматьв расчет размеры катастрофы, мировая общественность сразу же обвинит нас в пособничестве.
      - Значит, необходимо найти Переса, - угрюмо произнес Дарелл.
      Виттингтон выглядел раздавленным. Голос сел и напоминал хриплый шопот.
      - Но мы не представляем, где его искать.
      - Следует попытаться, - вызвался Дарелл.
      Охота началась.
      Дарелл с чашкой кофе сидел в кухне у телефона. Барни Келз сообщил имя врача-практиканта в Белвью, который занимался Пересом после автокатастрофы, и Дарелл названивал в больницу. Врача на месте не оказалось. Потребовалось время, тчобы найти домашний адрес. Он жил с женой на Двадцать третьей Ист. Звали его Дейвид Эндрюз. Когда Дарелл наконец-то дозвонилсяч до него, то засыпал краткими конкретными вопросами.
      Эндрюз отвечал вялым заспанным голосом.
      - Ничего серьезного. Кровоподтеки, ссадины, подозрение на сотрясение мозга. Хуже всего с ногой.
      - Что именно?
      - Тяжелое растяжение связок в лодышке, возможно - трещина.
      - Ходить может?
      - Ну, он же ушел из палаты. Большое расстояние вряд ли одолеет, так как боль жуткая. Но если очень нужно, как-нибудь дохромает.
      - Квартал или два пройдет?
      - Да, но не более того.
      Дарелл повесил трубку. Барни Келз связался со знакомыми в полицейском участке Белвью. Те порасспрашивали таксистов на стоянках в радиусе трех кварталов от больницы. Перес мог сесть и в курсирующее такси, тогда пришлось бы проделать долгую и кропотливую работу, наводя справки в каждой таксомотороной компании, обслуживающей этот район.
      Но им повезло.
      Шовера такси звали Хай Голдмен. Поисковой машине понадобилось десять минут на то, чтобы остановить его на Восемьдесят восьмой Вест, и еще двадцать, чтобы доставить через черный ход в особняк Моррисонов.
      Голдмен оказался толстым коротышкой с глазами на выкате.
      - Верно, он хромал. Я даже поговорил с ним об этом. Он шел от Белвью, точняк.
      Барни вынул из досье фотографию подозреваемого, и шофер опознал Переса. Голдмен с явным интересом разглядывал сгрудившихся в кухне людей, пока рассказывал, какая была долгая ездка и какая спешка, почему и запомнились некоторые детали.
      - А куда вы ездили? - спросил Дарелл.
      - Через Бруклинский мост. Потом вдоль набережной.
      - В котором часу?
      Голдмен пожал плечами.
      - Посадил примерно в четверть двенадцатого, а высадил минут через сорок.
      Дарелл взглянул на часы. Пять минут третьего ночи.
      - Где именно высадили?
      - У бара в районе Вильямсберга. Неподходящее местечко для такого парня. Ему повезет, если не грохнут сзади по башке.
      - Как называется бар?
      Голдмен призадумался.
      - Мэнни или Мануэль - что-то вроде того.
      - Не можете сказать точно?
      - Нет. Но я записал адрес.
      - Великолепно, - обрадовался Дарелл. - Давайте его сюда.
      Барни Келз по телефону связался с местной полицией и попросил, чтобы выслали машину к бару. Дарелл воспользовался кодированной линией, гарантирующей от подслушивания, и переговорил с находящимся в Джерси Фричем. Там было все по-прежнему. Береговая охрана патрулировала Нэрроуз. Надвигался туман, но яхту под названием "Эль Триунфо" еще не обнаружили. Отель "Уэр", где держали в заточении Дарелла, внешне выглядел как обычно. Кортесы все еще оставались в номерах. Фрич горел нетерпением напасть на них и захватить силой наличный бомбы.
      Виттингтон энергично затряс головой, напрочь отвергая подобное мероприятие.
      Дарелл выпил еще чашку кофе, выкурил две сигареты, встал, отошел к окну, вернулся обратно. Казалось, натянутые до предела нервы вот-вот сдадут. Он понимал, что следует лечь в постель и проспать не менее суток. Но не мог себе позволить так долго пребывать в бездействии. Нужно чем-то заняться, только не торчать здесь неприкаянно, прислушиваясь к телефонным звонкам. Вот бы самому оказаться в Бруклине, сесть на хвост Пересу. Желание похвальное, но неосуществимое. Профессор еще надо найти, и люди Барни справятся с этим быстрее, а вероятно, и лучше.
      Его внимание привлекла Плежер. Она и Пабло сидели рядышком, держа друг друга за руки.
      Зазвонил телефон.
      Мануэль Сильва, владелец одноименного бара, задержан детективами местной полиции. Сильва вспомнил Переса, потому что тот вел себя как-то необычно. Искал человека по имени Харвей Шейн. Шейн управляет небольшой частной компанией по прокату грузовиков. Он сидел в баре, когда появился Перес. Они быстро о чем-то поговорили и вместе ушли.
      - Вы знаете, куда они отправились? - спросил Дарелл.
      Ответ детектива подробностями не изобиловал.
      - Один из грузовиков Шейна стоял около бара. Мануэль видел, как они сели в него и уехали. Куда - не знает.
      Опять тупик.
      Дарелл положил трубку на место. Перес разъезжает по городу на грузовике с единственной целью - забрать где-то две недостающие бомбы. Где?
      Барни распорядился о введении всеобщего положения "тревога" останавливать на дорогах все грузовики Шейна и досматривать их. Еще одна полицейская машина отправлась туда, где находились гараж и офис Шейна. Через пятнадцать минут пришло сообщение, что в окнах офиса света нет, а двери заперты. Гараж со множеством грузовиков был тоже на запоре, но охранялся дежурным. Один грузовик отсутствовал. Тут же по всему Бруклину был передан приказ искать грузовик по номеру и описанию, данному сторожем.
      Наступило три часа ночи.
      Дарелл вдруг подозвал Барни Келза.
      - Склады на товарных станциях! Ночью никто не работает. Если Пересу с Шейном нужно взять бомбы, им придется пойти на взлом. А ведь об этом сразу же станет известно в Уголовке...
      Барни Келз опять сел на телефон.
      Дарелл вытащил очередную сигарету. Виттингтон снова названивал в Вашингтон, а Дарелл, снедаемый нетерпением, прошел к фасадным окнам и, стоя в потемках, уставился на улицу. Туман, окутавший гавань Нью-Йорка, добрался и сюда. Фонари тускло светили сквозь цветные ореолы. Было такое чувство, будто и в голове сплошной туман. Противно ныли кости, нудил каждый мускул - память о Хустино.
      Сзади подошел Виттингтон. В полутьме лицо старика смахивало на маску мертвеца.
      - Ругался с Вашингтоном, - устало сказал он. - Не понимаю, тчо там творится. Какое-то сборище идиотов.
      - А я считал, что вашему Особому отделу предоставлена свобода действий и максимум полномочий.
      - Не совсем так. Только до определенного предела, Сэм. - Старик, казалось, уже ни на что не надеялся. - Правда, этот предел мы можем порядочно растянуть. Но тут, откуда ни возьмись, появляются болваны, которые ставят на все гриф "совершенно секретно" и трясутся от страха над своими же запретами, будто так повелел сам Господь Бог. Вашингтон сам себя терроризирует, боясь сказать или сделать что-то не то. А на безопасность страны наплевать! Вот уже в течение трех часов, с тех самых пор, как ты благополучно вернулся, я пытаюсь убедить болванов, что промедление смерти подобно. Необходимо изъять у Кортесов наличные бомбы.
      - А я-то грешным делом подумал, будто вы приняли решение выжидать.
      - Разумеется. Пока ты был там. Они бы прикончили тебя.
      - Спасибо!
      - Я тут ни при чем. Как только ты выбрался, я связался с Комиссией по атомной энергии. И они сразу же наложили табу на любые наши действия. Вы, видите ли, не имеете допуска! Можешь себе представить такое? - Лицо Виттингтона подергивалось от гнева.
      - Н-да... - медленно произнес Дарелл.
      - Потом стали настаивать, чтобы к бомбам не прикасался никто кроме людей из их команды. И я получил категорический приказ - ничего не предпринимать, пока те не прибудут.
      - Ну и где же они?
      - Сидят в Филадельфии из-за тумана. - Виттингтон совсем помрачнел. Его руки находились в постоянном движении - щелкали суставами пальцев.
      - Но нельзя же, чтобы так продолжалось! - воскликнул Дарелл.
      - Нельзя. Поэтому придется взять всю ответственность на себя. И за это они перережут мне глотку.
      Дарелл задумался.
      - А что если Вашингтон прав? Вдруг у нас произойдет осечка?
      Виттингтон смотрел на него как загнанный зверь?
      - Ты имеешь в виду, будто Кортесы знают, как задействовать бомбы?
      - Да.
      - Ты подслушал разговор?
      - Это не обсуждалось.
      - Тогда придется уповать на то, что они так же беспомощны без Переса, как и мы.
      - А если нет?
      - Тогда взлетит на воздух порт, - безжизенным голосом произнес Виттингтон.
      - И заодно сотни тысяч людей, а несколько миллионов пострадают от радиации, - добавил Дарелл.
      - Неужто думаешь, мне это не приходило в голову? - зарычал Виттингтон. - Я от этих мыслей скоро с ума сойду. Вполне вероятно, ублюдки в Вашингтоне правы и кое-что знают лучше нас. Мне только остается отойти в сторонку и не возникать. И все же я каждой клеточкой чувствую, что мы обязаны забрать эти бомбы у Кортесов сейчас, без промедления, не дожидаясь прибытия спецкоманды. - Виттингтон замолчал и тяжко вздохнул. И вдруг решительно заявил: - Я вызову Фрича и отдам приказ начать операцию по захвату.
      В этот самый момент в кухне одновременно зазвонили два телефона. Барни Келз схватил трубку одного из них. Уголовная полиция. Час назад на небольшой товарной станции центрального железнодорожного узгла Нью-Йорка побывали взломщики. Сработала сигнализация, но когда туда прибыли полицейские, было уже поздно. Похитили маленький деревянный ящик на имя Хуана Переса.
      Пока Барни Келз говорил, второй телефон продолжал без умолку трезвонить. Дарелл подошел к нему.
      Голос в трубке произнес:
      - Это профессор Перес.
      19
      Когда Барни Келз услышал, как Дарелл повторил имя Переса, дальнейший разговор с Уголовкой уже не имел никакого смысла. Рука Дарелла взметнулась в направлении отводной трубки, и ее тут же схватил Виттингтон.
      Голос повторил:
      - Это Перес. Вы слышите меня?
      - Я вас слышу, - как можно спокойнее ответил Дарелл. - Где вы профессор?
      - Ага, ищите меня, не так ли?
      - Да.
      - Я предполагал, что здешний телефон на крючке. Но в данный момент говорю, ничего не опасаясь. Я снял трубку и, не набирая никакого номера, потребовал соединить меня с начальством. Ваш оператор, наверно, обалдел долго молчал, делая вид, будто меня не подслушивает. Потом все-таки соединил. Вот видите, все очень просто.
      - Минуточку, - сказал Дарелл. - Откуда вы звоните?
      - Из дома Генерала, естественно.
      Дарелл увидел, как дернулась голова Виттингтона. Взгляд старика выражал недоумение и неверие в то, что сказал Перес. Барни Келз прошел к окнам, откуда просматривалась улица и дом Кортесов. Вскоре вернулся с кривой гримасой на лице.
      - На верхнем этаже горит свет, - буркнул он. - Убью тупого недоумка, который проворонил Переса.
      Дарелл старался не выражать эмоций, когда спросил:
      - Как вы попали в дом, профессор?
      Перес довольно хихикнул.
      - Выставили посты?
      - Не без того.
      - Прошел задами. Теперь могу с вами поделиться, как мне это удалось.
      - Вы бы не прошли, сеньор.
      - Я не только прошел. Еще и бомбу пронес!
      Виттингтон аж подпрыгнул на стуле, как будто от удара электрическим током.
      - Я не верю вам, профессор, - сказал Дарелл. - Вы не могли пройти с бомбой незамеченным.
      - Но я же здесь. А вот и бомба. Я уже звонил Генералу. Вам ведь известно его местонахождение. И он теперь тоже знает, где нахожусь я. Уж будьте любезны, прикажите своим молодцам не двигаться с места, пока я не закончу разговор, ясно? Никто не должен приближаться ни к моему дому, ни к отелю Уэра, где в данный момент пребывает Генерал. Никто! Это - приказ.
      Перес говорил визгливым, тонким голосом. Создавалось впечатление, словно кто-то трогает туго натянутую скрипичную струну. Наверное, последние часы и события настолько взвинтили этого человека, что нервы его того гляди не выдержат и начнут рваться.
      Дарелл произнес как можно ровнее:
      - Никто не двигается, профессор.
      - И не смейте.
      - Вы хотели объяснить, как попали в дом.
      - Понаставили топтунов?
      - Конечно.
      Перес опять хихикнул.
      - Бомба оказалась не очень тяжелой. Ее можно нести в руках.
      - Вас все равно заметили бы.
      - Конечно заметили, только не меня, а старуху, толкающую перед собой тележку, в которой лежала бомба. Я вошел через гараж. Не очень-то удобно, скажу я вам, передвигаться в женском платье. Но так уж у меня было задумано с самого начала. Нужно мириться с трудностями и быть готовым к худшему. Так я и поступил.
      - Пожалуйста, обождите минутку, Перес, - попросил Дарелл. - Хочу проверить то, что вы сказали, если будет возможно.
      - Прекрасно. Но никаких действий! Я вас предупредил.
      Дарелл прикрыл трубку рукой и поднял глаза на Барни Келза. У того был вид - хоть в гроб клади. Побелевшие от гнева губы кривились.
      - Ну?!
      Барни кивнул:
      - Он говорит правду. Прошел в дом, переодевшись в старуху.
      - Твой сотрудник следил за переулком и предполагалось, что будет сообщать о всех, кто входит и выходит.
      Барни Келз не отрывал взгляда от своих рук - их била крупная дрожь.
      - Это Вердон. Он - хороший парень. Он видел женщину с тележкой. Пытался дозвониться, но линия была занята.
      - Некоторое время назад я говорил с Вашингтоном, - вмешался Виттингтон.
      - Здесь не один телефон.
      - Но в комнате с окнами на подъездную аллею только один аппарат, оправдывался Келз. - Нас прямо преследуют неприятности. Как будто злой рок. Фрич тоже не мог до нас дозвониться, поэтому позвонил Вердону. Он возвращается из Джерси.
      - Зачем?
      - Считает, что пора приступать к делу. Больше не хочет там околачиваться.
      - Теперь уже поздно, - упавшим голосом произнес Виттингтон.
      Дарелл взглянул на него:
      - Читаете мои мысли.
      - Порасспрашивай Переса, - сказал Виттингтон.
      Дарелл продолжил прерванный разговор.
      Он вдруг вспомнил, что никогда не встречался с Пересом, даже вблизи не видел, хотя знал предостаточно: часами здесь изучал фотографии и досье. Богатые родители Генерала дали образование талантливому крестьянскому мальчику, послав учиться в Европу, а затем в Соединенные Штаты, в технологический институт. Знал о фанатической преданности Генералу, слепой и безглядной, несмотря на все пороки последнего - злоупотребления властью, жестокость, похоть и прочие отклонения от общечеловеческих норм. Хуану Пересу даже в голову не приходило надо всем этим задуматься.
      Голос в трубке зазвучал угрожающе:
      - Заставляете себя ждать, мистер полицейский.
      - Меня зовут Дарелл.
      - Ваше имя не представляет никакого интереса, если только вы не уполномочены вести переговоры.
      - Так оно и есть, - подтвердил Дарелл.
      - Тогда слушайте внимательно. Я предъявляю свои требования и уверен, что вы с ними согласитесь. Первое - вы должны понять, что бомба, которая лежит рядом со мной, - заряжена. Взрывной механизм приведен в боевую готовность. Простое нажатие на кнопку вызовет ядерный взрыв и уничтожит тысячи и тысячи ни в чем не повинных людей в округе.
      - И вас в том числе, - уточнил Дарелл.
      - Я не в счет. Я готов умереть.
      - Верю, - сказал Дарелл.
      - Очень хорошо. Тогда можно продолжать. Я намереваюсь оставаться здесь, на этом чердаке, и бодрствовать двадцать четыре часа. А вы все это время будете находится там, где находитесь сейчас. И не причините вреда ни Генералу, ни его дочери, ни его яхте. Я ясно выражаюсь.
      - Достаточно ясно. Это - шантаж. Гораздо больше, чем обыкновенный шантаж, сеньор. Это - жизни тысячи ваших соотечественников, разрушения и заражение огромных площадей в самом центре города. Это - последующие психологические и политические последствия, к которым приведет ядерный взрыв в Нью-Йорке. Можете себе представить, что будет?
      На лбу Дарелла выступил пот.
      - Даже очень.
      - Итак, вы соглашаетесь! - Бесстрастно, безапелляционное утверждение, которое, как показалось Дареллу, не могло принадлежать человеку в здравом уме.
      - Значит, вы требуете двадцать четыре часа свободы действий для Кортеса, чтобы он беспрепятственно вывез из страны остальные бомбы, сказал Дарелл.
      - Вот именно.
      - А если нет, вы взрываете бомбу.
      - При первом же агрессивном поползновении против меня. Я сделаю это, уверяю вас.
      - Как вы узнаете, что Генерал и Карлотта благополучно покинули пределы страны? Вы ведь не поверите нам на слово, Перес.
      - У меня прямая связь по радио с бортом яхты. Мне сообщат.
      - Вы отдаете себе отчет, что вас ждет впоследствии?
      - Моя жизнь ничего не стоит. Вы слышали мои условия и подчинитесь им!
      В телефоне щелкнуло и наступила тишина.
      В кухне все молчали. Кто-то вздохнул. Тогда Плежер подошла к плите и зажгла горелку под кофейником. Столь обыденный, вполне домашний поступок как будто прорвал тугую оболочку неимоверного напряжения.
      Дарелл повернулся к Виттингтону:
      - Вы все слышали. Он способен на это?
      - Способен. И сделает, - прошептал Виттингтон.
      - Вы согласны на его условия?
      - Выбора нет...
      - По поводу бомбы. Я всегда считал, что существуют предохрительные меры против приведения в действие атомных бомб. Неужели Перес просто так может взорвать бомбу?
      - По этому поводу все вопросы к Келзу, - сказал Виттингтон. - Это он знает, как они взрываются.
      Дарелл с некоторым удивлением повернулся к этому не слишком примечательному человеку.
      - В том, как действует тактические, да и более крупные бомбы большого секрета нет. Даже если бомба размером с грейпфрут, она превратит Гринвич Виллидж в радиоактивную дыру на земле.
      - Мне нужны детали, - упрямо сказал Дарелл.
      Келз сосредоточился.
      - Существуют два типа атомных взрывов. Предположим, у нас имеется критическая масса плутония или урана-235. Если масса не достигнет критического уровня, ничто не может спровоцировать атомный взрыв. При равномерном давлении на массу ее объем уменьшается наполовину, а удельный вес соответственно увеличивается до критического и происходит взрыв.
      Бомбы приводятся в действие обыкновенными тротиловыми взрывателями, вклиненными в массу урана. Контейнер с критической массой тоже заключен в тротиловую оболочку с электродетонатором. При замыкании электроцепи возникает элементарный тротиловый взрыв, в результате которого субкритическая масса в миллионные доли секунды сжимается до критической и происходит атомный взрыв. Мы, естественно, добавляем уплотнители, чтобы не получился самопроизвольный взрыв, но в данном случае это роли не играет. Главное, что бомба транспортируется без электровзрывателя, что делает ее совершенно безопасной.
      - Значит, Перес подключил к ней детонаторы, так? - спросил Дарелл.
      Барни Келз подтвердил:
      - Пересу остается только нажать на кнопку. Перес не шутил. Мы в полном дерьме. К нему сейчас не подступиться. Самое умное, что мы может в настоящий момент сделать, это сматываться отсюда чем быстрее, тем лучше.
      Атмосфера поражения в особняке Моррисонов была почти физически осязаема - хоть трогай на ощупь и пробуй на зуб. Дарелл пошел наверх и стал всматриваться в дом Кортесов, где притаилась страшная опасность. В затихшем ночном городе, с сотнях огромных и в тысячах маленьких домов люди мечтали, любили, спали, и в то же самое время подсознательно улавливали жужжание или тиканье своих будильников. Неосторожное движение, неверный шаг - и им не суждено увидеть новый день.
      Дарелл не пытался переложить на кого-то вину за собственное поражение. Никто не виноват, просто так сложилось - все работало против них, даже природа, которая вчера наслала снежную бурю, а сегодня - туман и помешала прибытию экспертов из Комиссии по атомной энергии. Виттингтон не решился арестовать Кортесов, чтобы выручить остальные бомбы. Достоин он оправдания или нет? Сотрудник Барни Келза не проявил достаточной бдительности и не задержал в переулке старуху с тележкой. Виноват он или нет? А сам Дарелл упустил Джонни Дункана и его убили. Наверное, с самого начала следовало действовать по-другому: найти Джонни Дункана и сразу же вернуть бомбы. Какова доля его, Дарелла, вины? Интересно, случись все это нынче, смог бы он предугадать ситуацию, которая теперь - в ретроспективе кажется обреченной на неудачу с первой минуты?
      Он вглядывался в освещенно окно чердака, где затаился Перес. Сквозь тонкую пелену измороси желтели наклонные рамы застекленой крыши. На улице - пусто. В кухне Барни Келз говорит по телефону с Сентер-стрит, пытаясь перераспределить автобусные маршруты целого района. Бесполезная работа. Невозможно в три часа ночи поднять с постели десять тысяч человек. Даже сигналы воздушной тревоги не в состоянии полностью очистить от людей весь район Манхэттена. Одна только паника приведет к невероятным последствиям. А там, под светящимся тускло-желтым светом стеклом, около маленького поблескивающего металлом яичка сидит фанатически преданный безумец, держа палец на кнопке.
      Внизу, в кухонном штабе, зазвенел телефон, потом другой. Не было произнесено ни слова об истинном положении вещей, дабы, как и полагал Дарелл, не вызвать паники. Наоборот, если Перес выглянет наружу, улица не вызовет никаких подозрений. Ничто не должно взволновать человека, чтобы тот, пребывая на грани срыва, не совершил непоправимого.
      Дарелл вспомнил, как однажды был свидетелем испытания ядерного оружия. Не приведи Господи увидеть подобное еще раз.
      В темную комнату вошел О'Брайн. За ним Плежер. Девушка выглядела подавленной, хотя вряд ли понимала, что происходит на самом деле.
      - Так что же? Просто сидим и ждем, амиго? - тихо спросил Пабло.
      - Больше ничего сделать нельзя.
      - Если бы я знал раньше, что именно они украли...
      - Это ничего бы не дало. Нам, видимо, не шла в руки хорошая карта.
      - А у меня создалось впечатление, что вы когда-то были неплохим игроком, сеньор, - заметил Пабло.
      - Я и сейчас не плох. Но все козыри у него, - Дарелл кивнул на дом через улицу. - Насколько хорошо ты знаешь Хуана Переса, Пабло?
      - Достаточно хорошо.
      - Он выполнит свою угрозу?
      - Не сомневаюсь.
      - Зная, что тоже умрет?
      - Для человека, подобного Пересу, смерть во имя преданности - высшее блаженство, к которому он стремится. Что бы вы ни сделали, он все равно умрет.
      В полумраке лицо Пабло выражало глубокую озабоченность.
      - Ты с чем-то пришел? - спросил Дарелл.
      - Да. Видите ли, Перес не сдержит слово.
      - То есть?
      - Он вас промурыжит двадцать четыре часа. Даст Кортесам уйти. А потом все равно взорвет бомбу.
      Дарелл пристально смотрел на Пабло.
      - Зачем? - не скрыл он удивления.
      - Ради красивого жеста. Веря в то, что выполняет свое предназначение. Да и существование в тюрьме, вдали от Кортесов, для него лишено всякого смысла.
      - Но он не посмеет убить тысячи невинных...
      - Для него просто не существует какие-то невинные.
      - Значит, через двадцать четыре часа он взорвет бомбу?
      - Для Хуана Переса это явится венцом славы.
      Дарелл задумался.
      Сколько уже раз человечество содрогалось при опасности полного уничтожения по воле сумасшедшего? Н-да, по всей вероятности, О'Брайн правильно оценивает ситуацию. А если так, они ничего не выиграют от зряшного ожидания. Томительно ползущие часы только увеличивают степень нестабильности человека, который нагло распоряжается жизнью и смерью людей.
      Он опять посмотрел чеерз улицу на освещенное окно.
      Что-то зашевелилось на задворках памяти.
      Дарелл напрягся, восстанавливая детали.
      Прошлой ночьью он ведь был в мансарде под наклонным фонарем на крыше. Где же там, в этом неряшливом помещении телефон? Очень скурпулезно стал перебирать всю обстановку комнаты. Перес только что говорил с ним по телефону. Неужели спускаялся вниз? Все свидетельствовало о его присуствии там, наверху, в собственной берлоге. Так где же телефон? Тонкий луч фонарика шарил по предметам мебели. Неприбранная кровать со старинным изголоьвем. Морисоновский стул с потрескавшейся кожей и торчащими из распоротого сиденья внутренностями. Длинный стол, заваленный бумагами, газетами. Пепельница, недоеденый бутерброд. А телефон? Он должен быть там. Не мог он не обратить на него внимания.
      Сейчас невероятно важно все точно вспомнить.
      Начал опять со стола. Попытался представить его себе. Стоит футах в пятнадцати от двери. А сама дверь на верхней площадке черной лестницы. Бомба явно на столе. Бумаги, газеты и все прочее сброшено на пол. Бомба там, это точно. Блестящее металлическое яичко, чреватое смертью. Там же электрическое приспособление, подсоединенное к детонаторам. И кнопка тоже на столе.
      А телефон?
      Он увидел его совершенно неожиданно. Настенный вариант. По ту сторону стола прикреплен над постельью. Попал в луч фонарика только один раз.
      Не ошибается ли он?
      Нет, все верно.
      Откуда-то издалека донесся голос Пабло:
      - Что случилось, амиго? У вас какой-то странный вид.
      Дарелл повернул голову, но ему было не до парня. Итак, решение принято. Жутко, но другого выхода нет. Степень риска огромная, просто непостижимая. Стоп, больше никаких размышлений, иначе вряд ли совершит задуманное. Ни один смертный не имеет права брать на себя такую ответственность. А он отважился.
      - О чем вы думаете? - спросил Пабло.
      Дарелл бросил взгляд на проклятый дом.
      - Я пойду туда. И заберу у него бомбу.
      20
      В кухню только что поступил доклад Йенсена из порта в Джерси. В отеле опять зашевелились. К пакгаузу подошла моторка, а грузовик поставили на пирс задом к воде. Катер береговой охраны, следуя строгим инструкциям, не вмешивался.
      Дарелл отозвал в сторону Барни Келза и кратко объяснил свой план. Барни слушал, уставившись в одну точку на стене, и походил на человека, заглянувшего в вечность.
      - Не знаю, Сэм. Уж больно рискованно.
      - Кто-то должен это сделать.
      - Какая разница - кто, - возразил Келз. - А если ошибка или промах, ты положишь не только свою голову, Сэм. Погибнешь не только ты...
      - Но если мы будем сидеть сложа руки, не сдавался Дарелл, он все равно взорвет адский механизм. Неужели упускать единственно возможный шанс?
      - Нет. Я не знаю. Я не могу решать.
      - А если начнем эвакуацию людей, Перес испугается, что жертвоприношение не состоится. И тогда...
      - Не знаю даже, что и сказать, Сэм.
      - Нам необходимо только сверить часы, - упорствовал Дарелл.
      Они посмотрели на циферблаты, и Барни перевел стрелку на минуту.
      - Мне потребуется двадцать минут, чтобы добраться туда без излишней спешки. Нужно, чтобы все сработало по четкому плану.
      - А как насчет слуг? В доме мужчина и женщина - Карлос и Муро.
      - Перес о них не упомянул. Следовательно, напрашиваются два варианта: либо он поставил их сторожить на первом этаже - это я сразу же замечу и уйду, либо они спят глубоким сном и даже не подозревают, что Перес вернулся. Если они спят, придется позаботиться, чтобы не помешали.
      Келз пребывал в глубокой задумчивости, лицо его побелело.
      - Отсчитаю двадцать минут с того момента, как ты выйдешь отсюда, потом звоню Пересу. Зачем?
      - Только затем, чтобы он подошел к телефону.
      - А что ему сказать?
      - Попроси передумать. Говори о мирных жителях города. Призови не помощь все свое красноречие. Неси все, что взбредет на ум, только удержи его у телефона!
      - Ничего не соображаю, - молвил Барни. - Мне нужно выпить.
      - Позже.
      - А будет ли это "позже", Сэм?
      - Послушай, от стола до телефона на стене около десяти футов. Голову даю на отсечение, что бомба и взрывное устройство находятся на столе. С третьего этажа до двери в мансарду - двенадцать ступенек. Моя задача проскочить эти ступеньки и добраться до стола быстрее, чем Перес бросит трубку.
      - И ту сумеешь это сделать?
      - Надеюсь, - сказал Дарелл.
      Барни схватился за спинку стула.
      - Неужели не удастся вывезти из этого района как можно больше людей, прежде чем ты начнешь действовать?
      - Нет. У нас нет времени и нельзя вызывать у Переса ни малейшего подозрения. А это случится, как только по-соседству послышится какой-нибудь шум.
      - Я думаю о Бетси, - с трудом произнес Келз, не спуская с Дарелла глаз.
      - Бетси?
      - Моя жена. Я живу в трех кварталах отсюда. И двое моих сыновей спят сейчас. Одному - восемь, другому - три. Я люблю их, Сэм.
      Дарелл не знал, что ответить.
      - Тебе решать, Барни. Ты волен уйти, если хочешь. Вывези их. Кто-то ведь останется и сделает этот телефонный звонок.
      Келз затряс головой.
      - Нет. Я не побегу. Я сделаю все, что нужно.
      Дарелл отправился переговорить с Виттингтоном. Тот сидел и смотрел на него так же, как недавно Келз.
      - Но нам следует дождаться экспертов-атомщиков, - сказал он. - К тому же вот-вот явятся люди из Вашингтона.
      - Они нам сейчас, что мертвому припарка. Они могут провести дезактивацию, вынуть из бомбы взрыватель - вот и все. Здесь нужен специалист другого класса.
      Виттингтон поднял на него потухший взгляд:
      - Ты, что ли?
      - Меня этому учили, - сказал Дарелл. - Если вообще есть какой-нибудь резон в моем существовании, то сейчас тот самый момент, когда я должен это доказать.
      Виттингтон произнес с сомнением:
      - Очень рискованно, Сэм.
      - Но возможно.
      - Ты не имеешь права подвергать такой опасности людей вокруг нас...
      - Они уже в опасности, которая возрастает с каждой минутой. Перес рванет бомбу. О'Брайн так считает, и я тоже. Пересу ничего другого не остается. Он не поднимет лапки кверху, когда истечет срок, не пойдет в тюрьму. Не на того напали.
      - Ты не можешь этого знать.
      - Надеяться, будто он добровольно сдастся, - такой же риск, как и разрешить мне провернуть это дело.
      Виттингтон сидел за столом и, уставившись в пол, машинально тер большой нос, похожий на клюв. Часы пробили половину четвертого. Скоро начнет светать и тогда о подобной операции нечего и мечтать.
      Старик сказал с отчаянием:
      - Никогда не думал, что придется принимать такое решение. Это неправильно. Мне почти семьдесят. Речь не обо мне или о моей жизни. Но все эти люди...
      - Да бросьте вы терзания по поводу решения, - не уступал Дарелл. Поймите, Пересу доверять нельзя. Вы не знаете, что он выкинет в следующую минуту. Не имеем мы права сидеть и уповать на лучшее. Все равно ничего не остается, как пойти туда и забрать у него бомбу. Если у вас есть другие соображения, я с великим удовольствием подчинюсь и умою руки.
      Виттингтон поднял голову и уставился на него ничего не видящими глазами.
      - Тогда я пошел, - сказал Дарелл.
      Холодный туман пробрал до костей, когда Дарелл вышел на улицу через черный ход. Он вздохнул полной грудью и направился к переулку, где стоял дом Кортесов. Кто-то шел за ним следом. Он обернулся и увидел Гарри Фрича.
      - Дарелл, - окликнул тот.
      - Иди назад, - сказал Дарелл.
      - И ты пойдешь со мной обрано?
      - Садись в машину и уезжай отсюда. Возьми с собой кого захочешь.
      - Никто не поедет, Сэм.
      - А если не повезет и не полулчится?
      - Никогда не знаешь, где кривая вывезет. Я пойду с тобой, Сэм.
      - Нет!
      - Ты не в силах меня остановить.
      Они были похожи на две тени. Фрич прошел с ним рядом весь кружной путь до задней стороны дома Кортесов. Дарелл почти физически ощущал бег секунд. Хотя на споры времени не было, он изо всех сил старался отправить Фрича обратно.
      - Не нужен ты мне, Гарри!
      - А вдруг?
      - Иди назад, - грубо рявкнул Дарелл. - На тебя нельзя рассчитывать. У тебя мотор барахлит и того гляди откажет.
      - Вот потому я и иду. А сейчас я тебя прекрасно чувствую. Если вдруг откину копыта, никто не зарыдает. После первого же приступа я понял скоро сыграю в ящик.
      - Весьма вероятно, сегодня ночью мы все в округе составим тебе компанию.
      - Сэм, я - коп старой закалки и сделаю это дело лучше тебя. Достаточно поднаторел, выуживая всякое отребье - бандитов, наркоманов, маньяков - из местечек похлеще, чем то, где засел Перес. Уж я не дам осечки.
      - У тех не было бомбы, - парировал Дарелл.
      Он повернул в проулок и остановился. Не видно ни зги. Еле угадывались задние фасады домов, окутанных туманом. Рядом дышал Фрич. Легкие с хрипом всасывали воздух и так же выталкивали из себя.
      - А ты ничего не можешь сделать, - заметил Фрич. - Громкое слово или возня - и мы взлетим на воздух и превратимся в радиоактивную пыль.
      Дарелл отправился дальше. Злой, мучимый желанием удавить Фрича, следовавшего по пятам.
      - Ну ладно, - сдался Дарелл. - Прикрывай меня.
      - Вот и хорошо, Сэм. - Он сразу задышал спокойнее. - Просто замечательно. Спасибо.
      - Если... когда... мы вернемся, я подам на тебя рапорт.
      - Тогда мне будем все равно. Надо еще вернуться...
      До дома Кортесов оставалось несколько шагов. Окна нижнего этажа не светились. Двери гаража заперты, как и в первый приход. Дарелл решил воспользоваться проторенным путем - перемахнуть через забор в маленький палисадник, а потом через двустворчатую дверь в гостиную на первом этаже. Несмотря на комплекцию, Фрич преодолел все препятствия так же легко и бесшумно. Знакомый запах плесени защекотал ноздри, когда Дарелл отмычкой открыл дверь и шагнул в дом. Фрич на отставал - дышал в спину. Проникнув внутрь, они какое-то время стояли неподвижно. Дарелл взглянул на светящийся стрелки часов. Прошло двенадцать минут. До телефонного звонка Келза, который должен отвлечь Переса, оставалось восемь минут.
      В доме - тишина. Помни о слугах - Карлосе и Муро! Глаза уже начали привыкать к сумраку гостиной. Довольно хорошо проявлялась плетеная мебель, выкрашенная белой краской. Дарелл прошел по каменному полу и открыл дверь в коридор.
      В глаза ударил яркий луч.
      - Это еще кто? - спросил незнакомый голос.
      Сквозь слепящий свет Дарелл различил мужчину и ударил в горло. Послышался сдавленный хрип. Сбоку от него сделал стремительный выпад Фрич, пытаясь подхватить падающий фонарь. Но не успел. Металлический цилиндр захрохотал по каменному полу, и они словно бы оглохли от этого звука.
      Человек безжизненно повис на руках Дарелла. Карлос, слуга. Дарелл, весь в холодном поту, осторожно опустил тело на пол. Карлос отключился минут на пятнадцать-двадцать. Более чем достаточно.
      Он выпрямился и прислушался.
      Фрич, как припал к полу, стараясь поймать фонарь, так и замер на четвереньках. Может быть, шум достиг чердака, а может, нет. У Дарелла было такое чувство, будто из грудной клетки выкачали весь воздух - нечем дышать. Единственный звук, нарушающий тишину - биение средца, похожее на удары молота. Казалось, прошла вечность.
      Но все обошлось.
      Он медленно набрал в легкие воздуха. Не торопясь перешагнул через Карлоса. Фрич осторожно выпрямился.
      - Все в порядке - шепнул он.
      - Займись женщиной, - приказал Дарелл. - Она, наверное, в постели.
      - Сначала обувь, - заметил Фрич.
      Они сняли башмаки и отправились в одних носках.
      Фрич прошел по коридорчику в помещение для слуг. Вот и спальня. Женщина, видимо, во сне беспокойно зашевелилась под одеялом.
      Фрич решил придушить ее подушкой. Его движения были стремительными и четкими. Женщина задергалась в конвульсиях. Жалобно скрипели пружины кровати. Дарелл придерживал ее до тех пор, пока тело не изогнулось в последний раз, и она не потеряла сознание от нехватки воздуха.
      Вдвоем связали ее простыней, а наволочку использовали в качестве кляпа.
      Прошло уже семнадцать минут.
      Дом был старый, с деревянными лестницами, к каждой ступеньке прибита гвоздями резина.
      Дарелл начал подниматься первым, аккуратно размещая свой вес на каждой ступеньке. Добрался до второго этажа. Повернул на следующий марш и, не сбавляя темпа, продолжал путь наверх. Сзади так же осторожно двигался Фрич. Вот и площадка третьего этажа.
      Казалось, шли целую вечность. Резерв времени был почти исчерпан.
      Вдруг в мансарде зашаркали шаги. Прекратились, опять пошли. Дарелл замер и ждал. Сзади, за спиной, тяжело дышал Фрич. Дарелл пристально смотрел вверх, как будто хотел взглядом пронзить стену и увидеть того, кто там притаился, и, может быть, бомбу, готовую все вокруг превратить в ядовитый пепел.
      Что же сказал на прощанье Барни Келз? Если ты промахнешься, то уже никогда об этом не узнаешь.
      Ведущие наверх ступеньки были похуже остальных. Вдвоем на них не поместишься. Дарелл взглянул на часы. Все двадцать минут вышли. Даже чуть больше, чем двадцать. Телефон молчал. Выше на небольшую площадку выходила деревянная дверь, из-под которой просачивалась тонкая полоска желтого света. Дверь просто прикрыта? Или задвинута на засов? Если придется вышибать ее, одолеем ли быстро? И тут как-то вдруг нахлнынуло невероятной силы чувство неуверенности. Господи, не слишком ли много для одного человека?! Случись провал, оставшиеся в живых будут проклинать тебя за необоснованные и неумелые действия. По телу пробежал холодок, и он ухватился за деревянные перила, но сумел подавить непрошенную слабость.
      Зазвонил телефон.
      Пронзительный звук прокатился по мансарде и, наверное, по всему дому.
      Фрич хрипло выдохнул, сделал резкий шаг вперед, но наткнулся на Дарелла и осекся.
      Телефон зазвонил снова.
      В комнате Переса - ни малейшего шевеления.
      Опять звонок.
      Дарелл невероятным усилием воли, едва преодолел желание при очередном звонке одним махом перепрыгнуть оставшиеся ступеньки и вышибить дверь. Не оглох же Перес. Наверняка сидит у стола, не решаясь снять палец с кнопки. Терпение и выдержка - иначе не добраться даже до последней ступеньки.
      Еще один звонок.
      Что-то зашебаршило. Скребя по доскам пола, отодвинулся стул.
      Шаги, остановка, опять шаги.
      Телефон зазвонил в очередной раз - в последний?.. А если Перес не возьмет трубку? Все полетит к черту, если он не отойдет от бомбы хотя бы на несколько шагов. А вдруг Перес не выпустит из рук кнопку, которая соединена с бомбой длинным шнуром?
      Рехнешься тут от этих вопросов. Нет ведь никакой гарантии, что все безошибочно рассчитал. Тогда он собственными руками подтолкнет безумца на ужасающее преступление.
      - Алло?
      Голос Переса едва донесся сквозь бешеный шум в ушах. И в это же мгновение Фрич первым тронулся с места и, чуть потеснив его, проскочил мимо.
      Ошеломленный Дарелл не успел задержать напарника. Фрич, бесшумно ступая по лестнице в одних носках, устремился к закрытой двери. Дарелл кинулся следом. Он только сейчас понял, что Фрич задумал подобное давным-давно. Нежуели Фрича и Переса объединяла одна и та же идея фикс страсть к самоуничтожению?
      Не время сейчас философствовать!
      Фрич с разгона всей тяжестью корпуса навалился на дверь, и она с треском распахнулась.
      Дарелл, взлетев на площадку секундой позже, из-за плеча напарника оглядел комнату.
      Перес стоял около незастланной кровати, держа телефонную трубку. В другой руке - револьвер. Тусклая лампочка, окрашивая все вокруг желтым светом, создавала какую-то нереальную картину - нечто из области фантастики.
      Фрич, замешкавшись с дверью, не успел выстрелить первым. Револьвер Переса брызнул огнем, и Фрич, поперхнувшись, качнулся и стал заваливаться. Дарелл тут же нажал на курок. Переса крутануло, но он все же сделал шаг к столу на подгибающихся ногах.
      Вот она - гладкая, круглая, поблескивающая металлом - лежит на столе во всей своей непристойности.
      Перес, этот ходячий скелет, клонясь к столу и вытянув руки вперед, их последних сил старался дотянуться до находящихся возле бомбы электрических контактов.
      И Дарелл послал вторую - смертельную - пулю.
      21
      Дарелл вошел в комнату, перешагнул через поверженного Фрича. Тот лежал в луже крови, которая растекалась по грязным сосновым половицам. Сейчас не до Гарри. Чуть поодаль ничком распростерся Перес. Его раскинутые в стороны конечности походили на сломанные палки, а тощее туловище едва возвышалось над поверхностью пола - впечатление было такое, словно кто-то бросил здесь ненужный костюм.
      На столе лежало окаянное яичко. Дарелл ни до чего не дотрагивался. Его била дрожь. Хотелось просто присесть и спокойно отдышаться. Провел рукой по лицу, посмотрел на бомбу, на проводки, идущие к портативному аккумулятору, на привернутую к столешнице дощечку с кнопкой. Среди вороха одеял на кровати увидел отвертку, подошел к столу и, сбивчиво дыша, открутил клеммы.
      Когда контакты упали на пал, обезвредив бомбу, он долго стоял на ватных ногах, не в силах пошевелиться.
      Сгущающаяся вокруг тишина начала давить.
      Дарелл повернулся и опустился на колени возле Фрича.
      - Гарри?
      Глаза были открыты, однако неподвижные зрачки, казалось, ничего не видели.
      - Все в порядке, Сэм?
      - Зачем ты это сделал?
      - Ради тебя, - прошептал Фрич.
      На посеревшем лице возникло подобие улыбки, скорее напоминавшее смертельную маску. Пятно крови под ним расползалось все дальше. В глазах боль и в то же самое время как бы облегчение.
      - Бомба?..
      - С ней покончено.
      - Вот и хорошо.
      - Я сейчас вызову скорую, - сказал Дарелл.
      - К чему? Я свое получил, Сэм.
      - Зачем ты так сделал? - повторил свой вопрос Дарелл. - Зачем пошел первым?
      - Ты - ас, Сэм, ас в своем деле... а со мной все. Со мной все было кончено, когда мотор забарахлил... и тебе следовало доложить об этом, а мне отойти от дел навсегда... У меня было предчувствие, что одному из нас не выйти живым из этой передряги. Я решил, что это буду я. Ты еще молодой... и такой же ловкий, каким когда-то был я... Перед тобой блестящее будущее, у тебя...
      Дарелл молчал - что тут скажешь?
      Голова Гарри Фрича откинулась набок. Он был мертв.
      Нужно позвонить Виттингтону. Дарелл схватил болтающуюся трубку. Линию не разъединили, и на том конце провода Барни Келз, слышавший выстрелы, дурным фальцетом выкрикивал имя Дарелла. Когда он поднимал трубку к уху, было такое ощещение, будто она весит не меньше пуда.
      - Алло...
      - Господи Иисусе! О, Господи! - захлеблывался Келз. - С тобой все в порядке?
      - Все кончено, - вымолвил Дарелл.
      - Послушай, прибыли ребята из Комиссии по атомной энергии.
      - Давай их сюда, - вымолвил Дарелл.
      Газеты ничего не сообщили и никогда не сообщат о страшных событиях этих дней. Дарелла отвезли в гостиницу, в прежний номер. Он проспал весь день, поужинал у себя и опять завалился в постель.
      Было позднее утро, когда он окончательно продрал глаза и почувствовал, что наконец-то отдохнул. Заявился Барни Келз и рассказал о Кортесах. Они оказались на борту яхты "Эль Триунфо", которую береговая охрана перехватила при выходе из Сэнди Хук. Всех арестовали кроме Хустино, которого пришлось застрелить при попытке к бегству. Генерала и Карлотту ждет процесс в Верховном суде по обвинению в заговоре с целью посягательства на нейтралитет США.
      Дарелл заказал завтрак в номер и, пока его несли, успел принять душ, побриться и дослушать Барни. Виттингтон уже вернулся в столицу. Допивая третью чашку кофе, Дарелл позвонил генералу Дикинсону Макфи, начальнику отдела К, и тот сказал: возвращайся на работу, когда посчитаешь возможным. Дарелл ответил: дескать необходимо еще кое-что выяснить. Временем его не ограничивали.
      Стояла необычно теплая погода. Витрины магазинов на Пятой авеню и универмага напротив гостиницы были красочно оформлены к Рождеству. Дарелл смотрел вниз на многолюдную бойкую улицу и никак не мог взять в толк, почему его не отпускает чувство попавшего в беду, затравленного зверя. Хотя физически почти окреп после пыток Хустино. Вспомнил о его любовнице обуреваемой жаждой власти Карлотте. Представил ее в тюрьме. Ни одна струнка в душе не дрогнула.
      Совсем иное - Гарри Фрич. Мысль о нем причиняла душевную боль. Он никогда не забудет Гарри. Если бы не Гарри, пуля Переса сразила бы его самого. Как будто Гарри знал заранее, зачем пошел в мансарду.
      Ему Дарелл обязан жизнью и никогда уже не выплатит свой долг.
      Однажды, несколько лет назад, от постоянного напряжения на передовых рубежах навалилась смертельная усталость и он почувствовал, что наступил предел. Сейчас совсем не то. Он ни за что не сдастся. Не имеет права. Тайная война, активным участником которой он является, так скоро не закончится. И ему из нее не выйти, бросив все на произвол судьбы напутствие Гарри не позволит.
      - Мистер Сэм?
      В дверях номера стояла Плежер. И рядом с ней - О'Брайн. Девушка очень изменилась. Перед мысленным взором почему-то возник образ мифической Галатеи. На Плежер был скромный серый шесртяной костюм, отделанное мехом пальто и кокетливая шляпка. На лице почти никакой косметики. Глаза сияли, но при виде высокой угрюмой фигуры Дарелла в них промелькнула озабоченность. Интересно, кто заплатил на сей раз за ее новый наряд? Он вспомнил, что родственники О'Брайна далеко не бедные люди в Латинской Америке. Впрочем, это не его дело.
      - Мистер Сэм, у вас все хорошо? - спросила Плежер.
      - Конечно. А у тебя?
      - Спрашиваете! То есть да, спасибо! - Она взглянула на Пабло. - Пит рассказал мне об отце. Вы ведь знали, что его тоже убили, да, мистер Сэм?
      Пабло поморщился при слове "Пит", но продолжал крепко держать Плежер за руку, как видно, не собираясь отпускать ее.
      - Да, знал, - подтвердил Дарелл.
      - Вы были очень милосердны, что не сказали об этом в те трудные часы.
      - Рад, что ты это понимаешь. Наверное, нужно готовиться к возвращению домой, Плежер?
      - О нет, - живо произнесла она. - Я не поеду домой.
      - Но тебе нельзя здесь оставаться. Я не могу...
      - Пит и я собираемся пожениться. А потом отправимся к нему домой. Я уже учу испанский, и у меня неплохо получается.
      Дарелл поднял глаза на Пабло. Тот улыбнулся и ударился в искренность:
      - Я всегда искал вот такую целомудренную девушку, чтобы взять ее в жены, амиго. Благодаря вам я ее нашел.
      - Ты очень любишь Плежер?
      - Даже очень, амиго. Всем сердцем. Как говорит Плежер, мы пришли сюда, чтобы испросить вашего согласия.
      - Моего согласия? - изумился Дарелл. - Даже не знаю, что и сказать по этому поводу.
      Плежер подошла к Дареллу, встала на цыпочки и поцеловала его. Невинным поцелуем ребенка.
      - Помнится, вы обещали папе, что будете заботиться обо мне, мистер Сэм, - сказала она. - Вы и заботились. А теперь, когда папы нет на свете, вы вроде как заняли его место. Папа должен был бы решить, можем ли мы с Питом пожениться. Вот почему мы справшиваем у вас.
      - Не скажу, что очень польщен, - промолвил Дарелл. Он перевел взгляд на Пабло, который расплылся в блаженной улыбке. - Если вы уверены...
      - Мы уверены, амиго!
      - Нам бы хотелось, - застенчиво молвила Плежер, - чтобы вы меня благославили, как это сделал бы папа.
      Дарелл тоже не сдержал улыбки. Он видел, как молода, как чиста эта девочка. Да, все в мире относительно. Для Гарри Фрича он был сопляком, только начинающим жить. Для Плежер - достойной заменой отца. Ну что же не так уж плохо. Он было как раз посредине своего жижзненного пути. Как раз там, где ему и следует быть.