Каменщик

      Подполковник Люстров, приехавший на место происшествия - мало ли в каком содействии нуждаются сотрудники управления, - застал самый разгар спора. Старший эксперт-криминалист и начальник опергруппы объяснялись больше жестами и были так увлечены, что даже не заметили вновь пришедшего, пока подполковник не обратился к Калитину:
      - Чем можем помочь, товарищ старший лейтенант? Комиссар звонил и дал указание оказывать вам полное содействие.
      - Здравия желаю, товарищ подполковник. Извините, что не приветствовали вас как положено. Обсуждали тут один вариант. И не очень сошлись во мнениях. Будет, вероятно, лучше, если я вам поподробней изложу, над чем мы бьемся. Разрешите?
      - Слушаю вас.
      Павел рассказал подполковнику Люстрову все, что связано с "каменщиком", рассказал и о трудностях, с которыми столкнулся МУР при его розыске, о подозрениях в причастии "каменщика" к ограблению сберкассы, о нынешнем своем споре со старшим экспертом-криминалистом.
      Беседа постепенно вышла за официальные рамки, может, потому, что они с Василием Никифоровичем почувствовали друг к другу симпатию, как это нередко бывает между людьми со сходными характерами, склонностями, житейскими принципами.
      Воспользовавшись случаем, Павел просил подполковника еще раз проинструктировать участковых насчет поисков проданных манто и обязательно звонить ему, если будет что интересное. Подполковник обещал.
      Заведующего сберкассой, Савву Осиповича Тукицкого, допросить практически не удалось. Ему становилось все хуже и хуже, и врач "неотложки", приехавший по вызову, настаивал на немедленной госпитализации.
      - Нельзя ли все же задать хотя бы несколько вопросов? Когда еще удастся побеседовать с человеком? А его показания могут оказаться решающими. Разрешите, пожалуйста, - попросил Люстров.
      Врач неохотно согласился.
      И вот Павел уже сидит рядом с уложенным на сдвинутых стульях заведующим сберкассой, бледным до синевы, со впавшими щеками.
      - Скажите, пожалуйста, Савва Осипович. Громко говорить не надо, я услышу. Скажите, ключи от дверей сберкассы где обычно хранили?
      - Ключи от дверей... Всегда находятся... Только у меня... Вторые экземпляры... Тоже хранятся... У меня дома...
      Заведующий произносил слова отрывисто: частое короткое дыхание делило фразы.
      - Никто не мог бы сделать слепок с них?
      - Нет... Ручаюсь,
      - Хорошо. А ключи от сейфа?
      - Их тоже... Два комплекта. Один... У меня. Второй... У зама...
      - Никто другой не мог пользоваться сейфом?
      - В очень... Редких... Случаях... Старший кассир...
      - Значит, и старшему кассиру известен код главного замка?
      - Да... Но и мой зам... И старший... Кассир... Безукоризненно... Честные люди. Десять лет... Работаем... Вместе...
      - Спасибо. Будьте здоровы, Савва Осипович. Не тревожьтесь, разыщем похитителей...
      * * *
      Утром, еще не успев открыть дверь кабинета, Павел услышал, как за дверью заверещал внутренний телефон. Дежурный из бюро пропусков доложил, что старшего лейтенанта уже минут тридцать ожидает гражданин Додин.
      - Орест Анатольевич Додин, - представился вошедший. - Заместитель заведующего сберкассой. Простите великодушно, что нагрянул без приглашения, так сказать, по собственной инициативе. Но такое несчастье...
      Приготавливая на столе нужные бумаги, Павел наблюдал за своим посетителем. Маленький, узкоплечий, в старой коричневой - из бумажной замши - куртке с большими накладными карманами. Он держался непринужденно. Лет за сорок, даже ближе к пятидесяти. Живой, быстрый взгляд. С любопытством рассматривал хозяина комнаты, обстановку в ней - скромные однотумбовые канцелярские столы, обитые черным дерматином, простые стулья, сейф.
      - Садитесь, - сказал Павел, кладя перед собой лист бумаги. - Итак, что вы хотите сообщить?
      Додин проявил отличное знание своего дела и необычайную память. Он помнил, чем занимался, как провел буквально каждую минуту в течение последних нескольких суток. О своем заве и подчиненных знал всю подноготную. Ограбление считал делом рук опытного "медвежатника".
      - Закрываем мы в восемь часов вечера. На улице - темным-темно. Лампочку над парадным во дворе вывернуть ничего не стоит. А окошко находится за углом стены. Поставь мусорную бадью - она высокая - и действуй себе сколько душе угодно.
      - Правильно, Орест Анатольевич. Так оно скорей всего и было. Но вот грабитель проник в сберкассу. Подошел к сейфу и сказал: "Сезам, откройся"?
      - А что? Подумаешь, секрет какой! Знатоку этот древний сундук вскрыть - чепуха-чепуховская. Не верите? Пожалуйста, докажу.
      Заместитель заведующего похлопал по солидно оттопыренным карманам куртки, вытащил из одного металлический футляр для очков. Раскрыл и из-под ветхой фланелевой подкладки достал бумажку.
      - Специально выписал из книги учета профилактических работ. Восьмого июля прошлого года наш сейф забастовал. Не открывался, и все тут. Вызвали мастера из конторы ремонта сейфов. И что же? В полчаса открыл.
      - Фамилия мастера у вас есть?
      - Здесь нет. В книге записана.
      - Вот мой служебный телефон. Позвоните, пожалуйста, сегодня. И скажите мне его фамилию. Договорились?..
      * * *
      Сергей Шлыков после допроса старшей кассирши возмущался:
      - Подобрал ты мне, Паша, клиенточку, дай бог тебе здоровья. Алла Константиновна Чугунова. Ну и характерец! Точно по фамилии.
      - А если без эмоций? Какие показания она дала?
      - Кое-какие дала. Но чего это мне стоило!
      - То есть?
      - Неизвестно, кто из нас кого допрашивал. Что считала нужным, то и говорила. Семь верст до небес и все лесом. А толку чуть.
      - Так и "чуть"?
      - Ну не "чуть", конечно. Кое-что полезное я из нее вытянул. Например, теперь с ее слов знаю назубок все должностные инструкции и все биографии сотрудников сберкассы.
      - А как характеризует она тех, кто тоже имел доступ к ключу?
      - За себя, говорит, отвечаю. А насчет зава и зама ничего сказать не могу - ни плохого, ни хорошего.
      - Проверить все же надо всех троих. И еще займись мастером по ремонту сейфов. Фамилию возьми у Додина.
      - Значит, круг расширяется?
      - Выходит.
      Павел встал, чтобы сделать несколько рывков руками, - после длительного сидения захотелось немного размяться.
      Так кто из них? А может, тут сговор, и так или иначе, но замешаны все трое?
      Кто же?
      Заведующий сберкассой Савва Осипович Туницкий. Коммунист. Добрый, щепетильно честный. Порядочный человек. Ни на что плохое не способен. Отличный семьянин. Таково общее мнение сослуживцев.
      Хорошо отзывались и о заместителе Туницкого:
      - Додин? Орест Анатольевич? Грабителем его представить совершенно невозможно. Государственная копейка для него святыня. А дома добряк, широкая натура, близкие в нем души не чаят.
      Больше всего сгущались краски вокруг Аллы Константиновны Чугуновой, старшего кассира. Одинокая, уже немолодая женщина с весьма нелегким нравом. В сберкассе знали, что ее очень изменило большое личное горе, которое Алла Константиновна с трудом пережила. В первое время сослуживцы старались ни на минуту не оставлять Чугунову на работе одну, приглашали к себе, всячески пытались ее отвлечь. Но Алла Константиновна в лучшем случае отмалчивалась. И постепенно забылась причина, осталось только следствие - нетерпимый, сварливый человек, от злой раздражительности, желчности которого немало страдали товарищи по работе. А почти со всеми соседями по квартире у нее сложились такие отношения, что те разговаривать с ней не желали, чтобы не нарваться на грубость или оскорбление. И все же честность старшего кассира ни у кого сомнения не вызывала.
      Оставался Трофимов - мастер, производивший ремонт сейфа. Старый рабочий, он уже почти четверть века трудился в ремонтной конторе.
      В отделе кадров, которому подчинена контора, доверительный разговор восприняли даже с некоторой обидой.
      - Милиция зря интересоваться, конечно, не будет. Мы понимаем. Хотя и не в курсе. Но если наше мнение хотите узнать, то грешить на Александра Назаровича никак нельзя. Его в Госбанк вызывали, в хранилище драгоценных металлов. Одни благодарности у человека...
      Так кто же? Это мог быть только один из четверых. И больше никто. А если кто-нибудь из четверых допустил оплошность, которой мог воспользоваться пятый?
      Павел докладывал начальнику управления свои соображения. А комиссар слушал его, одновременно подписывал бумаги и еще не упускал из виду доносившийся из динамика разговор, который вел по селектору его заместитель. Переключил селектор на себя и стал уточнять задания частям на следующий день милиция должна была обеспечивать порядок перед началом и после завершения большого празднества на стадионе имени Ленина.
      Но вот комиссар, отключившись от селектора, снова взялся за бумаги и сразу сказал Павлу, будто он и не прерывал разговора с ним:
      - Ага. Значит, только и есть свет в окошке, что твой "каменщик"? А двадцать тысяч, украденные у государства? Это так, второстепенное обстоятельство?
      - Вы же сами говорили, Борис Константинович, что надо прежде всего сосредоточить усилия на...
      - А я о чем, по-твоему, сейчас толкую? Распыляться велю, что ли?
      Трудно было понять, то ли комиссар подтрунивал над молодым сотрудником, то ли выговаривал ему всерьез.
      - Правильно, Калитин. Критикуй начальство.
      - Да я, Борис Константинович...
      - Точно. Я - Борис Константинович, ты - Павел Иванович. А как "каменщика" величают? И того, кто сберкассу ограбил? Не знаем. Слушай, Калитин. Если уж начистоту говорить, то правду толкуют, что с годами практики у сыщиков особая интуиция вырабатывается... Сдается мне, ходил "каменщик" возле сберкассы. Вот что!
      Комиссар незаметно взглянул на своего явно озадаченного собеседника. Помолчал. Добавил:
      - Насчет интуиции я тебе, конечно, ничего не навязываю, И ни на чем не настаиваю. Знаю. Это самое распоследнее - уткнуться в заранее придуманную схему. Сколько версий возникает, столько и разрабатывай. Но сберкасса тоже версия. Сейчас разделаюсь с этой горой бумаг, пригласим полковника Соловьева и вникнем во все варианты.
      * * *
      Ничего неестественного или настораживающего не было в том, что работник угрозыска Петр Кулешов зачастил в меховой магазин. Понимали, что так оно и должно быть. Вполне понятно, что милиция не обходит вниманием место, где было совершено преступление.
      - Как вы считаете, - спрашивал Кулешов товароведа Олега Анисимовича Коптяева, - если мы найдем одно из украденных манто и покажем вам, вы сможете узнать, что оно именно то, похищенное?
      Старый товаровед, уже добрых три десятилетия занимавшийся мехами, смущенно покашлял для начала и коротко ответил:
      - Отчего же?
      - А по каким признакам вы бы это определили?
      - Завиток особый. Только одна партия такая была. В торговом складе осталось несколько пальто. Извольте пройти, покажу.
      Спустились в склад. Посмотрели. Петр продолжал допытываться:
      - А кроме завитков? Нет ли еще чего такого, что как гвоздем прибило бы: ваша это шуба - и вся недолга?
      - Пожалуйста, - товаровед пропустил Петра вперед, и они снова поднялись по деревянной лесенке в торговый зал. Олег Анисимович подошел к висящим вдоль стены на плечиках серым смушковым шубам. - Обратите внимание. Каждый товаровед по-своему прикрепляет товарную бирку. Я, как пальто осматриваю, ценник булавками под левым лацканом пришпиливаю. Раз ценник здесь находится, значит моя рука, манто мною осмотрено, и я в нем уверен: без брака, значит, полноценное.
      - И что же?
      - А то, что вор навряд ли булавки в завитках разыскивать станет: сорвет бирку с ценой, и все. А булавочки мои останутся.
      - Вы полагаете?
      - Будьте уверены. Булавки у нас длинные, с маленькими закрученными в петлю головками. Такую булавку и знающий человек не сразу изловчится вытащить. А уж тот, кому невдомек, и подавно.
      - Хорошо бы...
      Дотошный, с острым, внимательным глазом, старый товаровед все больше нравился Петру. Со своими мохнатыми, широкими, сросшимися в переносье бровями, колючим, исподлобья взглядом и привычкой все делать больше молчком, Олег Анисимович производил впечатление нелюдима. Но это было не так. Просто Олег Анисимович знал цену слову, зря его на ветер не бросал и, как обычно мастера очень высокой квалификации, истово соблюдал свое достоинство. "Не люблю зря суетиться", - сказал он Петру, когда они поближе познакомились. В торге о Коптяеве тоже говорили как о человеке вполне достойном доверия. С Олегом Анисимовичем вместе и отправился однажды Петр после закрытия магазина домой, заявив, что ему тоже в сторону Елоховской площади, где жил Коптяев.
      - Погода терпимая. Что, если, Олег Анисимович, пару остановок мы с вами пешечком?
      Товаровед промолчал. Но пошел рядом. Когда они уже были недалеко от сада Баумана, старший лейтенант сказал:
      - Помогите нам, Олег Анисимович. Можем мы рассчитывать на вас?
      - Раз спрашиваете, значит, можете. Чего уж там. Не маленький. Понимаю, что не зря вокруг вьетесь. Какая такая надобность во мне?
      - Надобность большущая. Как, по-вашему, не мог ли преступник иметь сообщника из числа тех, кто работает в магазине?
      - Вам виднее.
      - А вы как считаете?
      Старый товаровед беззвучно пошевелил губами, словно репетировал то, что собирался вымолвить.
      - Не знаю. Определенно сказать не могу.
      - А неопределенно? Насчет кого сомнения есть у вас?
      - Не возьму греха на душу. Не выпытывайте. Зол я на него. А со зла и ангел чертом показаться может.
      - Вы Федора Матвеевича Горлова имеете в виду?
      Коптяев неожиданно остановился и недоумевающе-вопросительно взглянул на Петра.
      - Так вы сказали: "Зол я на него"? А "он" только один в магазине. Остальные "она".
      - Вон оно что. Понятно. Нет, за Федора Матвеевича опасаться нечего. Я его знаю без малого тридцать лет. И только одно доброе видят от него и люди и дело.
      - Допустим. Тогда о ком же речь? И какие отношения могут быть у директора с Розой-продавщицей?
      - С Розой? Тут грешок небольшой есть.
      - А именно?
      - Сноха она ему. Не надо бы, конечно, жену родного сына на работу принимать. Да так вышло. Никто об этом не знает. Фамилиями они разные. Сын вскорости, как женился, в армию пошел. Матвеич и задумал, чтобы сноха на глазах побольше была, взять ее в магазин ученицей.
      - Так. А все же злы вы на кого, Олег Анисимович? Кто этот черт, который и ангел одновременно?
      Олег Анисимович свернул в скверик возле больницы, смахнул снежок со скамейки, опустился на нее. Жестом пригласил Петра сесть рядом.
      - Не легко все это снова затрагивать, потому мы с Горловым, получается, опростоволосились - дальше некуда! Но и утаить нельзя. Повадился к нам в последнее время в магазин инспектор торга Михаил Юрьевич Липский. То да се, о том, о другом разговоры заводит. Ловкий такой, оборотистый и хитрый, опасливый. Все так подбирал обстановку для разговора со мной да с директором, чтобы кругом никого из посторонних не было. И настал такой момент, когда он прямо выложил:
      - Хотите товар ходовой иметь? Желаете план выручки перевыполнить? Пожалуйста. Будете в передовых ходить и регулярно - как часы! - премию класть в карман. А от этого я тоже хочу иметь свой маленький "навар".
      Предложил Липский махинацию, которую обнаружить было бы трудно, а ему она действительно могла давать приличные денежки. Надо было только некоторые первосортные манто оформлять вместе с Липским как бракованные, уцененные и продавать их тем клиентам, которые будут приходить с приветом от него, Михаила Юрьевича.
      Мы его, этого комбинатора, выпроводили с Горловым из магазина чуть не взашей. Но заявлять никому о нашем разговоре не стали. И стыдно было, что он с нами посмел обсуждать такие дела. Да и, честно говоря, боялись, как бы нам не испортить отношения с торгом: Липский там числился в самых что ни на есть образцовых.
      - Вы подразумеваете, что между Липским и вором-"меховщиком" была связь? Что вы могли бы нам подсказать?
      - Подсказать ничего не могу. А наблюдения некоторые сообщу. Липского мы в магазине, сами понимаете, не жаловали. А с него - как с гуся вода. Ходят к нам будто ни в чем не бывало. Посмеивается даже. Раньше заглядывал в магазин раз, от силы - два раза в неделю. А перед ограблением наладил чуть не каждый день.
      - Что еще?
      - Вы знаете, вор хватал пальто не подряд, не наобум. Почти совсем в темноте орудовал, при слабом освещении от уличных фонарей. А выбирал самые лучшие, самые дорогие манто, между прочим висевшие, как правило, во втором ряду.
      - Это мы заметили.
      - А Липский немало времени провел именно возле этого ряда с дорогими пальто. Все доказывал Федору Матвеевичу, что мы их напрасно держим в торговом зале, а не в складе, где созданы нужные условия для хранения. А в зале, мол, и температура непостоянная и свет солнечный на них попадает.
      - Зачем же ему понадобился этот ряд? Думаете, тайные заметки для вора на избранных манто делал?
      - Кто его знает, что он там творил. Я сказал, что видел. Остальное ваше дело. Только не зря он шастал к нам. И не зря еще в парадном все покуривал, откуда пролом был устроен. Такой тип зря ни одного шага не ступит.
      - А вы его и в парадном замечали?
      - Не я. А Роза. Не впервой, говорит, Липский там стоит, когда я с обеда возвращаюсь. Зачем он в парадном стены подпирал?
      - Случайно, возможно. Троллейбусная остановка недалеко. Или условился с кем, ожидал.
      - Случайно и чирей не вскочит, извините за грубость.
      - Что-то не очень последовательно вы заключаете нашу беседу, засмеялся Петр.
      - Не знаю, не знаю. Впрочем, вы, может, и правы. И мне, старому дураку, незачем напраслину на человека возводить...
      * * *
      Фактов наваливалось со всех сторон даже с излишком. Особенно много хлопот доставляла проверка случаев продажи меховых манто с рук. Больше всего поступало сведений о цигейковых шубах. Это была явная оплошность, что цигейковые шубы не исключили в телефонограмме. Но было достаточно сообщений и о меховых пальто, которые вполне могли быть похищены "каменщиком". Звонок - возникала надежда на удачу. И гасла. Возникала - и гасла...
      Как бы подразнивая, телефон на столе пронзительно заверещал.
      - Павел Иванович? Подполковник Люстров. Здравствуйте. Есть небольшие новости.
      - День добрый, Василий Никифорович. Слушаю вас.
      Подполковник рекомендовал Павлу сейчас же подослать кого-нибудь из его группы в Люберцы.
      - Воспитанник мой в тамошнем ОБХСС работает. Жохов фамилия. Лева Жохов. Позвонил только что. Говорит, одна шубка любопытная появилась в поле зрения. Займетесь?
      - А как же? Обязательно. Большое спасибо.
      - Пока не за что. Интересно, как там у вас все повернется с "каменщиком". Будет что подходящее, сообщите.
      - Непременно, Василий Никифорович. Еще раз спасибо. А вы продолжайте, пожалуйста, теребить своих участковых. Хорошо?
      * * *
      Разрешение на выезд было получено моментально. И вот уже милицейский "газик" торопится по Рязанскому шоссе.
      Первое знакомство с оперуполномоченным Люберецкого ОБХСС Левой Жоховым состоялось уже по телефону, и поэтому Павел сразу взял быка за рога. Но неторопливый, грузноватый, несмотря на молодость, Лева Жохов чувствовал себя полноправным участником предстоящих событий - не каждый день удается оказывать услугу столичному угрозыску. И Лева, хотя и видел нетерпение гостя, принялся рассказывать с обстоятельностью, которая казалась ему совершенно обязательной в такой ситуации.
      - Я и говорю. По просьбе подполковника Люстрова Василия Никифоровича я попристальней всматривался во все щелочки, где могла показаться интересующая вас шубейка.
      - И нашли такую щелочку?
      - Кажется. Я знаком тут с одной спекулятивного склада тетенькой, которая предлагала другой тетеньке продать каракулевую шубу за пятьсот рублей, когда стоит такое манто вдвое дороже.
      - А где первая тетенька живет?
      - Поехали, покажу.
      Поехали. Первая тетенька сказала, что шуба не ее.
      - Клавка попросила продать. Говорит, четвертной билет не пожалею. Срочно, мол, деньги нужны.
      - Что за Клавка?
      - Я ее мало знаю. Зинку знаю.
      - Какую Зинку?
      - Клавкину сестру. Она на нашем рынке овощами торгует. А Клавка ей помогает. Как войдете на рынок, ихняя палатка слева.
      На месте оказались и Клавка и Зинка. Пригласили их в комнату милиции при рынке. Обе низенькие, пухлые, с крикливыми голосами, наперебой выражали свое возмущение. Но слово МУР как током тряхнуло обеих. Сестры присмирели.
      - Где шуба?
      - У меня в тахте, - отвечает Зинаида. - Она, шуба, значит, не моя. Знакомая уговорила: продай, поблагодарю по-царски. На юг, сказала, переезжаем, на кой она там.
      - Что за знакомая? Где живет?
      - Капа ее зовут. Где живет - я и не спрашивала. Буфетчица она. Мне предложила свое место, потому уезжает вместе с мужем.
      - Где работает?
      - Она говорила, да я запамятовала.
      - Где живет - не знаете. Где работает - тоже. Но то, что она, эта Капа, вам шубу поручила продать, помните?
      - А как же?
      - И деньги за шубу вы не себе возьмете?
      - Шутите, гражданин начальник. Капе я отдам.
      - Сколько?
      - Четыре с половиной сотни.
      - А как же отдадите, когда Капу, свою дорогую подружку, не знаете как найти?
      - Не подружка она мне вовсе. Знакомая. А деньги должна взять в следующее воскресенье. Обещала прямо на рынок ко мне заскочить.
      - Четыре с половиной сотни - деньги не малые. Как же это она вам доверила их, знакомая ваша?
      - Хорошая знакомая. И доверила.
      - Путаете вы, Берестова, что-то. А зря. Ладно. Разберемся. Садитесь, Клава, Зина, в наш кабриолет, и прокатимся в Москву.
      Первым делом, как въехали в Москву с Рязанского шоссе, Павел велел водителю своего "газика" свернуть на Садовую. Около Красных ворот, подвывая сиреной, срезали угол - и прямо к меховому магазину.
      Олег Анисимович оказался на месте. Его пригласили в комнату директора и попросили осмотреть привезенное манто.
      Старый товаровед долго гладил шубу по ворсу и против. Рассматривал на свет. Щупал подкладку и борта.
      - Наша, - негромко сказал он наконец. И повторил, снимая очки, которые надевал в очень редких случаях. - Точно. Наша.
      - Завитки?
      - И завитки. И остальное все.
      Олег Анисимович отвернул у пальто левый борт.
      - Две булавочки. Видите, ценник сорвали, а булавочки тут как тут. Наша шуба, не сомневайтесь.
      - Спасибо, огромное спасибо вам, Олег Анисимович. А вы, Федор Матвеевич, не продавайте, пожалуйста, одну-две шубы из этой же партии, попросил Павел директора магазина, который тоже присутствовал при церемонии первого опознания похищенного манто.
      - Нужны будут?
      - Обязательно будут нужны. Мы изымем их у вас на несколько дней для официальной экспертизы.
      - Ладно. Задержу шубы. Все сделаю. Только бы поймали прохвоста. А то меня, право слово, инфаркт хватит со всеми этими переживаниями...
      В воскресенье таинственная Капа, как и можно было предполагать, на Люберецкий рынок не пришла. А может, эта Капа не что иное, как миф, защитительная завеса для ловчащей Зинаиды?
      - Придется вам, Берестова, отвечать по всей строгости закона, по крайней мере за сбыт краденого, если не за соучастие в грабеже. Неужели вы не понимаете, что обязаны помочь нам найти буфетчицу Капитолину, что только тогда вам, возможно, удастся избежать наказания? Почему не говорите правды?
      Зина запричитала было о том, какая она несчастная, но весьма быстро перестала и как ни в чем не бывало очень спокойным голосом сказала допрашивающему ее Павлу:
      - Вопросики лучше задавайте, мне так легче будет.
      - Где и когда вы познакомились с Капой?
      - С месяц назад в ресторане Казанского вокзала. Мы там с сестрой перекусывали.
      - А она подошла и сказала: "Привет"?
      - Мы к ней за столик подсели.
      - Одну деталь уточнили. Пойдем дальше. Одна она была?
      - С мужчиной. Только он вскорости ушел.
      - Описать его можете?
      - Средних лет, такой представительный. С портфелем. Или нет, с чемоданчиком небольшим,
      - Не густо. А она как выглядит?
      - Хорошо выглядит, Блондинка, правда крашеная. Но симпатичная. Полная такая, веселая. Шампанское все пила. И шоколадом "Слава" закусывала.
      - И потом сразу предложила шубу продать?
      - Не сразу. Мы разговорились.
      - О чем?
      - Мы сказали Капе, что в Люберцах торгуем. В палаточке. На рынке, значит. От торга тамошнего. А она обрадовалась. "И я, - говорит, - по торговой части. Буфетчицей работаю".
      - Где?
      - Тогда она не сказала.
      - А когда сказала?
      - Она к нам на рынок несколько раз потом приезжала. Два раза на поезде и один раз на такси.
      - Это когда шубу привозила?
      - Тогда.
      - А вам не показалось странным, что Капа о вас знала все, что ей надо, а вы о ней - ничего? С чего бы это? Когда продаешь свою, а не чужую, краденую вещь, чего же таиться?
      - Она и не таилась. Я сама не спрашивала. На кой мне нужен ее адрес? Все равно уезжает.
      - Так вы же сообщили, что Капа свое место вам отказывала. Как же могла между вами идти речь о буфете, который находится в безвоздушном пространстве?
      - Ничего не в пространстве. Капа говорила мне, где ее буфет. Только длинное название, и я его начисто забыла, это ее министерство.
      - В министерстве, значит?
      - Вроде бы. А может, в тресте.
      - А где оно находится, это министерство-трест? Далеко? Насчет того, как вам ездить из Люберец, разговора не было?
      - Был. Что было, то было. Капа хвалилась, что близко к вокзалам. И десяти минут ходу от Казанского, мол, мне не будет, если оформят.
      - Не путаете опять, Берестова? Верно говорите?
      - А что она мне, Капа эта? Сестра? Подруга закадычная? Чего мне из-за нее пропадать?
      Зинаида вновь попыталась выжать слезы из своих маленьких, сильно разрисованных глаз.
      Что делать? В районе Комсомольской площади несколько десятков министерств и различных крупных учреждений, имеющих свою столовую или буфет. Ходить по ним вместе с Берестовой искать Капу? А если ее вообще не существует, этой Капы? Или она наврала насчет буфета, да еще министерского? А если, затратив неизвестно сколько времени, Капу удастся обнаружить, а она укажет еще на кого-нибудь пальцем - дескать, вон кто поручил ей продать шубу? "Все равно разыскивать Капу будем", - решил Павел. Как там сложатся события с Липским или со сберкассой - еще неизвестно, а тут реальная улика - похищенная шуба. И всю цепочку передающих ее друг другу рук необходимо пройти до конца.
      И пошли. Пошли, воодушевляемые мыслью, что именно на этот раз близки к цели. Из министерства в министерство. Из учреждения в учреждение. По часовой стрелке, кругом, по всему району Комсомольской площади - площади трех вокзалов. Подымались по лестницам, взлетали на лифтах, спускались в подвальные этажи. И всюду спрашивали только одно:
      - Скажите, пожалуйста, где у вас здесь буфет или столовая?
      Шли по коридорам учреждений втроем: Петр, Сергей Шлыков, а между ними семенила, испуганно озираясь, Зинаида, одетая в шубейку из синего, похожего на бобрик искусственного меха и зеленый платок. Они подходили к помещению буфета, Зинаида заглядывала в комнату, рассматривала продавщицу. Петр снимал шляпу и вежливо осведомлялся у хлопочущей около кофеварки буфетчицы:
      - Будьте любезны сказать, а Капа сегодня что - выходная?
      Второй день поисков подходил к концу, когда они, уставшие, измученные, открыли широкие стеклянные двери подъезда, сбоку которого виднелась большая вывеска: "Министерство"... Пройдя по лестницам и коридорам, вошли в буфет. Зинаида машинально, уже совсем не таясь, перешагнула порог комнаты, где сотрудники министерства оживленно переговаривались в большой очереди у буфетной стойки, и вдруг стремительно отпрянула назад.
      - Капа, - прошептала она, норовя податься в сторону выхода.
      * * *
      Пока Петя Кулешов действовал в меховом магазине, а потом вместе с Сергеем Шлыковым отмеривал километры по коридорам министерств в поисках буфетчицы Капы, Павел знакомился с главными участниками событий в сберкассе. При этом обнаружилось весьма многозначительное совпадение: оказалось, что старший кассир ограбленной сберкассы Алла Константиновна Чугунова, та самая, что знала код замка и имела доступ к ключам от сейфа, жила в одной большой коммунальной квартире вместе с ним... Липским. Да, да, с инспектором из торга Липским, так "тяготевшим" к ограбленному меховому магазину. Напрасно ли старался сам король-случай, который свел их в одной квартире? Или интуиция комиссара Дубинина не обманула и "каменщик" действительно похаживал возле сберкассы? Ведь за это время решительно отпала версия о симуляции ограбления. Экспертизы почвы под окном сберкассы, куска пола в помещении, соскобов с краев раковины, над которой расположено окно, привели к выводу, что проникали в сберкассу снаружи и действовали там отнюдь не новички.
      Что же касается Липского, то и о его жизни, интересах, привычках, знакомствах работники угрозыска были уже хорошо осведомлены. И ничего компрометирующего, ничего хотя бы косвенно дававшего повод заподозрить. Старательный работник. Вежлив до приторности и на службе и с многочисленными жильцами квартиры. Особенности? Не любит ходить в гости и никогда не приглашает к себе. Вечера порой проводит в бильярдной Парка культуры и отдыха имени Горького. Есть еще одно вполне благопристойное увлечение: в воскресные дни обычно выезжает на рыбалку, чаще всего - на Химкинское водохранилище. Но улов привозит редко. Так сказать, незадачливый рыбак. И все же... В манере вести себя, в блеклом, старательно прямом взгляде Липского было что-то такое, что скорее приближало его к черту, нежели к ангелу, если вспомнить характеристику, которую дал инспектору торга старый товаровед по мехам Олег Анисимович Коптяев.