– Да нет, Паш, я уж как-нибудь здесь… Надо налаживать жизнь там, где ты родился и вырос. Что Москва? Миллионы людей – и все чужие. А здесь у меня родители, друзья, работа. К тому же, Паш, не гожусь я для борьбы с мировым злом. Мне бы книжки читать, в истории ковыряться. К тому же Борька с Никитой мне предлагают кое-какое частное предприятие организовать. Компьютерные игры и прочее. Так что применение мне найдется. А карту Глинска ты с собой возьми. Как знать, может, опять потянет в родные места…
 

* * *

 
      Поезд на Москву отходил в семь вечера, и Катя пришла проводить
      Павла. Состав запаздывал. Молодые люди стояли на перроне. Все слова уже были сказаны, все телефоны записаны. Павел топтался, немного виновато отводя глаза. Ему уже не терпелось вернуться в столицу. С чувством выполненного долга.
      Его отпуск в России сегодня утром после тяжелого и продолжительного разговора с Мак-Кормиком был продлен еще на два дня. Уничтожение Ларисы Кирьяш и ее сподвижников было засчитано как выполнение специального задания. Мак-Кормик обещал даже похлопотать насчет премии, надбавки за суровые северные условия, правда, как-то не очень уверенно. Да уж какие тут суровые условия – вокруг теплынь, бабочки порхают, земляника цветет.
      Наконец показался долгожданный поезд.
      – Стоянка три минуты, – напомнила ему Катя. – Давай прощаться, да я пойду.
      Павел развернул ее к себе, обхватил худенькое личико ладонями, быстро поцеловал.
      – Я позвоню.
      – Угу, – кивнула Катя.
      Павел поднялся в вагон, прошествовал в свое купе, привычным движением забросил вещи на полку. И вдруг, повинуясь внезапному порыву, выскочил обратно в коридор, высунул голову из окна. Поезд тронулся, и мимо медленно поплыл глинский вокзал. Павел улыбнулся и ответно махнул Кате рукой, а потом долго смотрел на ее удаляющуюся фигурку и слушал перестук колес. За окном быстро сменяли друг друга пронизанные вечерним солнцем перелески и зеленые поляны, где в траве весело плясал предзакатный огонь…