Мы уже сказали, что намного важнее рассказа о Милошевиче и его псевдокоммунистическо-национальной власти знание контекста, в котором она появилась, включая и понимание ее последствий. Конечно, освещение этой проблемы потребовало бы намного большего, чем позволяет объем этой статьи. Поэтому мы только в основных чертах остановимся на том, что Милошевич оставил в наследство новой (демократической?) власти. Прежде всего, здесь нужно различать «долгосрочное» наследие и то, что непосредственно относится к заслугам Милошевича.
      В первую группу, не относящуюся к макиавеллизму Милошевича, попадают проблемы национального государства и национального самосознания, с одной стороны, и предпринимательского менталитета и традиционной общественной уравниловки – с другой. Одним словом, даже после всех наших страданий мы все еще не знаем ни объема, ни содержания того государства, в котором хотим жить. Даже с его названием не все понятно.
      О том, что вещи необходимо называть своими именами и на основании этого строить гражданское общество и демократию, мы уже говорили и писали в других статьях. Добавить можно только то, что сербское общество сегодня снова, в который раз, находится на своеобразном историческом распутье. На этот раз дилеммы практически нет: мы должны «открыться», то есть приспособиться к мировой расстановке сил, насколько бы она ни была сейчас или постоянно (не)справедлива по отношению к нашим законным интересам.
      Мы должны быть открыты Иному, но это не означает, что не нужно обращаться к местным традициям и в существующей галиматье найти те ценности, которые смогут нас как нацию и государство вытащить из многолетнего сна и приобщить к универсальным ценностям. Мы уже подчеркивали, что для этого прежде всего нужно сделать все возможное, чтобы у нашего государства появились демократические, не скомпрометированные и не коррумпированные институты, которые способствовали бы развитию национального осознания нашей особости, а также и рациональной рефлексии о внешнем мире, в котором мы живем. Таким образом мы могли бы сделать из Сербии (и ее возможного союза с Черногорией) настоящее национальное, то есть трансэтническое государство, чьи граждане были бы не рабами своего культурного или языкового происхождения, а автономными индивидуумами, добровольно, в соответствии с личными интересами принимающими правовые институты страны, в которой они живут. В этом случае «иностранцами» останутся только те, кто ими и является, – граждане других политических сообществ.
      Что же касается проблем, связанных с Милошевичем, то есть тех, которые находятся непосредственно на повестке дня (за исключением вопроса Косова и Метохии, а также отношений с Черногорией), а именно: Гаагский трибунал и в особенности – экономическая катастрофа, – то для их решения нужны профессиональные и надежные люди, способные образовать прозрачные институты. Бесспорно, такие люди в Сербии есть. Вопрос в том, как их «используют». На сегодняшний день, как мы видим, ситуация обстоит не самым лучшим образом. Руководствуясь инерцией функционирования старого режима, нынешние власти скорее занимают стартовые позиции перед некими будущими выборами (сбор «наших кадров» и покорение «стратегических» государственных фирм), чем занимаются институтами системы. Вообще непонятно, когда и как они переделаются, перестроятся. Ожидание в данном случае может только помешать, но никак не помочь.
      Переустройство политической системы, в особенности правосудия и исполнительной власти, новое устройство экономики и всего, что с этим связано (образование, социальная защита и т. д.), все эти проблемы, по примеру Милошевича, все так же откладывают в долгий ящик в надежде, что они разрешатся сами собой. Не разрешатся! Поэтому новые власти должны взять на себя ответственность, и немедленно. По этому и запомнятся новые люди во власти в политической истории Сербии: или как случайные наследники пресловутого полутирана, или же как люди слова и дела.
      В связи с этим особенно важно, какой идеологический проект будет доминировать в обществе. Стечение разных исторических обстоятельств и появление независимого государства – каким бы оно ни было изнутри и даже как бы оно ни называлось – привело к тому, что сербы привыкли идентифицировать себя с любым режимом, «только бы наш был» и обеспечивал нам мнимую суверенность. Отсюда и готовность к жертвам за «наш образ жизни», о котором на самом деле неизвестно практически ничего, кроме того, что он отличается от других. Парадоксальная и почти иррациональная, такая констатация, как нам кажется, очень точна, поэтому именно из нее нужно исходить при некой более продуманной формулировке проекта нашего «лучшего будущего». Принимая во внимание, что ключевым нашим отличием все-таки является православие, причем скорее как привычка и в меньшей степени (или совсем не) как вера, для начала нужно сделать усилие и найти в этом духовном пространстве точку опоры против искушений, которые уже есть и еще нас ожидают. В конце концов, не будем забывать, что вся сегодняшняя Европа является результатом болезненных, но все же плодотворных процессов приспособления христианского мира к течению современного «разочарования» и всего того, что следует из этого «искоренения».
       Воислав Коштуница на приеме у Президента России Владимира Путина
 
      Разумеется, определение православия как основной матрицы национального самосознания не является и не может являться призывом к какой-либо «поповской политике» или православному клерикализму. В сущности, это просто попытка в общем хаосе самосознания и идеологическом блуждании найти тот фундамент, на котором можно построить национальный дом. Разумеется, это не означает привилегированного положения одной конфессии и ее иерархии на государственном уровне. Широкое обращение к духовным ценностям в нашем обществе, независимо от унаследованных мыслительных стереотипов левонастроенных атеистических критиков, судя по всему, может способствовать сближению с (пост)современным миром и его универсальными, по крайней мере в замысле, ценностями.
      Вот почему (пере)определение национального самосознания не означает иррациональной суматохи из-за (не)принятия закона Божьего в качестве школьного предмета (как будто это какая-то особая новость), а означает серьезную работу по установлению условий для развития гражданского общества и демократических государственных институтов, для которых Иное необязательно будет Врагом. Будут ли политики из ДОС способны действовать успешно в данном деликатном контексте, мы увидим позже. Некоторые точно не сумеют, а другие не смогут. Что же касается тех, кто не хочет (или не хотел) этого делать, их политическая судьба уже известна – и бесповоротно решена.
 
       Перевод Дарьи Костюченко

      В отечественных социополитических анализах есть два общих места: во-первых, что современная Сербия представляет собой общество с недифференцированными социальными слоями и интересами; во-вторых, что Сербия – государство со слабой демократической традицией и преимущественно авторитарным политическим устройством. На этой основе строятся рассуждения и прогнозы ближайшего и далекого политического, экономического и, вообще говоря, культурного будущего Сербии. Все же, для большей точности и лучшей осведомленности о самом предмете, следует пояснить приведенные тезисы и заострить проблему. Это в особенности касается области «общественного мнения» в Сербии, того, что является каркасом современной политики и институций.

* * *

      В принципе ключевую проблему современной Сербии можно сформулировать как вялое формирование гражданской общественности и демократических государственных институтов, то есть демократической политической системы. Отечественная политическая элита очень хорошо знакома с секретами (до)современного авторитаризма и отлично паразитирует на слабой политической просвещенности и еще худшем экономическом развитии Сербии. Ее современная жизнь всегда обусловлена тем, что между «народом» и его «вождями», как правило, стоят государственные чиновники, государственная собственность и, конечно, государственные СМИ.
       Здание Государственного телевидения Сербии. 5 октября 2000 года
 
      В такой общественной среде автономное гражданское общество обозначено лишь пунктиром, тогда как общественное мнение формируется в борьбе манихейских идеологий и гностических партийных страстей, паразитирующих на эгалитарном наследии и квазипатриотических призывах. На этой социальной почве процветает «братковая политика», основанная на непотизме, «земляческих» связях и, наконец, криминале. Сила такой системы в слабости институтов, остающихся лишь декором голой власти в то время, как политическая и остальная элита безжалостно тратит историческое время нации, которая все еще не сформировала своего недвусмысленного гражданского самосознания. Более того, это самосознание по сегодняшний день мечется между крайностями этнического, с одной стороны, и неопределенного трансэтнического профиля, с другой стороны, иначе говоря, между квазипатриотическим «сербством» и квазиполитическим «югославянством».
      Проблема отечественной элиты, прежде всего политической и культурной, в том, что она пытается играть роль катализатора общественного мнения, стараясь быть проводником дутых современных идей в (полу)органическом общественном теле. Отсюда и невыносимый шум идеологических лозунгов, безнадежно путающих свободу и равенство, суверенность и справедливость, независимость и самодостаточность. Отсюда и весь этот некритический «космополитизм» до вчерашнего дня правившего проюгославского большинства внутри сербской элиты, за которым обычно следует легкомысленное отождествление левых с «прогрессивным», правых с «ретроградным», национального с «пройденным», глобализационного с «современным» и т. д.

* * *

      В качестве реакции на исключающие классификации и огульные идентификации время от времени (с интервалами от нескольких месяцев до нескольких десятилетий) определенная идеологическая матрица в Сербии получала преимущество, и тогда все общественное пространство колонизовалось монархической, либеральной, радикальной, коммунистической, националистической или какой-то другой идеологической матрицей. Сегодня несомненно доминирует новое издание либерализма, при этом, в соответствии с мировыми тенденциями, он старается утвердиться по крайней мере в трех вариантах. Первый вариант – «постлиберализм» – представляет собой соединение социал-демократических фраз и классической либеральной экономики, этот вариант представляют партии ДС, ГСС, НД и т. п. Второй вариант – хорошо затушеванный «неолиберализм» – является дериватом предыдущего варианта, его представляют партия Г17 и другие «экспертные группы», то есть группы давления в виде квазипартий. Третий вариант – «консервативный либерализм» – представляет собой принципиальное соединение национальной традиции и экономико-политических свобод, этот вариант представлен партиями ДСС, Новая Сербия и др. Четвертым вариантом, идеологически самым слабым, но зато «модно» оформленным, является мультикультурализм в интерпретации так называемых региональных партий, в которых сильные примеси провинциализма иногда отклоняются или по крайней мере пугают возможным отклонением в сторону сепаратизма, примером могут служить так называемые автономные партии в Воеводине, мусульманские партии в Санджаке и т. п.
      Помимо этого доминирующего, но довольно рыхлого «либерального» блока, представленного правящей политической коалицией с нелогичным названием (Демократическая оппозиция Сербии – ДОС), в современной Сербии на втором плане существуют и идеологические остатки страдающего аутизмом левого национализма (СПС) и его правого радикального брата-близнеца (СРС и ССJ). Хотя при «мудрой государственной политике» неприкосновенного вождя Милошевича вышеназванные партии целое десятилетие суверенно правили в отечественной политике, при всей своей социальной демагогии сегодня все они вместе взятые могут рассчитывать лишь на пятую часть электората. Их политическая мощь по большей части зависит от степени разочарования, то есть от неучастия в голосовании тех оставшихся в Сербии избирателей, которые полностью разочаровались в политике ДОС.
      С точки зрения повседневной жизни, раздел партиями поднявшегося как на дрожжах «либерального» идеологического пирога в основе своей представляет выражение желания перемен, которое легче всего можно свести к желанию лучшей жизни. Пресловутый девиз – «жить как все нормальные люди» – является объединяющим фактором для разнообразных отечественных либеральных и коммунистических вариантов (псевдо)либерализма. Во всяком случае заигрывание с социалистическими фразами – это, с одной стороны, дань непобежденному по сей день менталитету эгалитаризма и полувековому царствованию коммунизма, а с другой стороны – приближение к традиционному консерватизму, который является преемником законного стремления к национальному суверенитету. Все это способствует тому, что господствующей формой мышления в общественном мнении пока остается некая эклектическая смесь современных политических идей и их реал-политических гибридов. Правящая коалиция в Сербии – хороший пример временной успешности и долгосрочной неэффективности такого смешения. Здесь собрались вместе, причем с одинаковыми правами и ответственностью, страстные монархисты и республиканцы, левые и правые, националисты и провинциальные глобалисты, сильные и слабые партии... одним словом, политическое «все и вся», кутающееся в конъюнктурный плащ идей свободы. Поэтому вполне ожидаемым было прорастание под общим идеологическим небом ново-старых форм политической жизни, при этом простое большинство составляют политические растения, паразитирующие на более сильных – старших организациях.
      Независимо от стремлений своих карликовых членов благодаря естественному политическому отбору ДОС сегодня ясно и недвусмысленно поделена надвое. Это, с одной стороны, уже давно утвердившаяся Демократическая партия (ДС) и, с другой стороны, ее прежнее диссидентское ответвление, а ныне растущая политическая сила – Демократическая партия Сербии (ДСС). Между ними находится множество переходных вариантов, в которых доминируют бывшие вожди и/или новые лидеры раздробившихся тем временем партий: начиная с «исконной» Демократической партии и Сербского движения обновления (СПО), Гражданского союза Сербии (ГСС) и Социал-демократической партии и заканчивая СПС и множеством региональных партий. Все, что в политическом плане сможет выжить, сконцентрировано вокруг троих докторов наук: философа Зорана Джинджича, юриста Воислава Коштуницы и инженера-механика Небойши Човича. В начале своей карьеры первые два из них были политически ангажированными интеллигентами, а третий – технократом, заинтересованным во власти. Между тем Джинджич стал политическим менеджером с амбициями государственного деятеля, Коштуница остался интеллигентом-государственником, тогда как Чович вырос в проницательного, можно сказать, «настоящего» политика. Их прочие коллеги по ДОС за редким исключением относятся к разряду политических пиявок и паразитов, которые могут выжить, только присосавшись к большому партийному организму. Принимая во внимание данный идеологически-партийный горизонт, нам будет легче понять его отблеск в СМИ, а в связи с ним и конкретные кадровые пертурбации.

* * *

      Существующие где-то между своей критической и манипуляционной функциями СМИ в Сербии безошибочно следят за актуальной партийной сценой. Отсюда и впечатление некой монолитности, которую можно понять как естественное следствие прежнего унисона, в котором преобладали партийный дух коммунизма и дополнительно завоеванного (псевдо)патриотизма. Полностью исчезло и существовавшее до недавнего времени, но не особенно убедительное разделение на «проправительственные» и «независимые» СМИ. То есть сегодня якобы все средства массовой информации «независимые»: от РТС и БК до «Политики» и/или «Блица». Конечно, ничто никогда не бывает так, как кажется на первый взгляд.
      Изначально в этой истории существовали три обособленные, но взаимно обусловленные стороны: ДС, ДСС и так называемый неправительственный сектор. Партийную сцену мы уже обрисовали, поэтому нужно сказать несколько слов и о «неправительственных организациях». Без сомнения, основным мотивом и маховиком их появления и существования был режим Слободана Милошевича. Сейчас, когда его уже нет, большая часть неправительственного («третьего») сектора быстро разваливается. В действительности большинство руководителей и их помощников в данных организациях в огромном количестве входило в систему до вчерашнего дня презираемого государственного аппарата. Причина тому в основном прозаичная: деньги. Иностранным спонсорам больше не интересно поддерживать деятельность, подрывающую Систему; более того, они все чаще обращаются к классическим, государственным институтам. Поэтому отечественные идеологические посредники забывают свои прежние клятвы «гражданскому обществу» и с новыми силами возвращаются в свою старую общину – в бюрократию.
      Различные группы друзей по интересам, которые изо всех сил «энергично протестовали» против режима (симптоматична производительность таких влиятельных организаций, как «Женщины в черном» или бесчисленные «движения за права...» всех, кого только можно), оказывали большую услугу не только себе, но и Милошевичу. Его система просто раскачивалась под давлением бесчисленных художественных представлений, петиций и круглых столов. В то же время при недостатке настоящих политических акций тогдашней оппозиции прежние «независимые СМИ» из самодостаточной активности «неправительственных групп» делали информационное движение сопротивления, виртуальную силу, которая, вопреки соображениям Бодрияра, на самом деле не очень существенно мешала авторитарному, фактически криминальному режиму Семьи. Конечно, справедливости и истины ради здесь тоже не нужно слишком торопиться и сваливать в одну кучу все неправительственные организации. Были и такие, кто на самом деле конкретно и успешно действовал в русле своих изначальных политических стремлений (скажем, ЦЕСИД; я не беру в расчет те неправительственные организации, которые не содержат в себе эксплицитный политический характер).
      Как бы то ни было, факт остается фактом: в персональном плане стержень политически ангажированного неправительственного сектора составляла идеолого-политическая и культурная элита, сформированная в период до прихода к власти Милошевича. Эти люди в большинстве своем остались пленниками своего времени и подогнанной к нему (режимной или диссидентской) системы ценностей. Так, социализм, самоуправление и юго-славянство благодаря ключевым действующим лицам из самозваной «Другой Сербии» за одну ночь трансформировались в либерализм, гражданское общество и мультикультурализм. В то же время вошедшая в пословицы идеологическая исключительность и партийное сектантство сохранялись, нередко приобретая даже повышенную интенсивность. Наконец, как только появилась возможность от рассказов о «гражданском» перейти к «этатизму», старые кадры триумфально заявили о своем возвращении в Большую Политику и к своим чуть уменьшившимся привилегиям. Так замкнулся круг «гражданской ангажированности» в Сербии, чтобы открыть путь к старому идеологическому узаконению и «субъектам действий». Связь «неправительственных» элит с центрами актуальной политической силы представляет реальную картину того, чем занято сегодняшнее общественное мнение, особенно информационную сцену в Сербии.

* * *

      Новое распределение политических карт в Сербии обусловило исчезновение различий в (не)режимной ориентации отечественных СМИ. В основных чертах речь идет о следующем.
      Часть СМИ, сосредоточенных вокруг пресловутого фантомного АНЕМа, или организации, более известной под названием «Б92» (точнее, нескольких ее руководителей, одновременно осуществляющих бесчисленное количество различных функций в неопределенном треугольнике между радио, телевидением и «сетью»), старается осуществить новый вид монополии, при этом оставив за собой привилегию «независимости» (читай: спонсорства). Таким образом они, с одной стороны, продолжили бы «бороться за гражданское общество» (!?), а с другой стороны, в полном соответствии с «братковым менталитетом» на основании своих «старых партизанских заслуг» старались бы получить новые – государственные (значит – режимные) льготы в виде привилегированного вещания на всей территории государства, отсроченной уплаты налогов и т. п. Величина их воздействия на иностранных спонсоров обратно пропорциональна их реальному влиянию на отечественное общественное мнение.
      Другая часть того же котла бывшей «независимой журналистики» (руководство НУНСа, например) пытается напрямую вклиниться в ряды государственных СМИ и таким образом показать свою прежнюю ангажированность. Однако и они одновременно стараются сохранить собственную информационную продукцию, которая опять-таки все меньше спонсируется из прежних неисчерпаемых источников «международного сообщества». Желание владеть даже такими руинами, как РТС, очень велико, тогда как реальные шансы войти в это общественное пространство благодаря старым политическим заслугам с каждым днем уменьшаются.
      Третья часть «независимых» СМИ, та, которая с самого начала играла уверенно, то есть на рынке (прежде всего это печатные СМИ, особенно «Блиц» и «Глас јавности»), сегодня находится в наилучшем для дальнейшего развития своего дела положении. По правде говоря, они также не обладают иммунитетом от подмигиваний власти (пример: разрешение ТВ «Кошава»), но такие отношения входят в разряд того, чего уже просто невозможно и даже ненужно избегать. В той мере, в какой возьмут верх вызовы инструментализации, а их редакторы забудут о дипломатических карьерах (пример: БЕТА), вышеназванные СМИ с явно профилированной собственнической структурой занимают лучшую позицию и имеют шансы успешно пребывать и развиваться на будущем политическом и другом, более важном – экономическом рынке.
      В схожей, то есть благоприятной, ситуации находятся и остальные частные СМИ, хоть они и являются продуктом предыдущей эпохи. Их недвусмысленная собственническая позиция при новых, разумеется, политических договорах с актуальной властью позволит им соответствующим образом вписаться в политэкономические течения Сербии настолько, чтобы иметь возможность не только получать прибыль, но и профилировать политическую сцену Сербии (пример: РТВ «Пинк» и БК).
      Наконец, старые государственные СМИ сегодня находятся в наихудшем положении с тех пор, как существуют. Это в равной мере относится и к электронным СМИ, представленным тяжеловесными, неэффективными и непрофессиональными «командами» на государственном радио и телевидении, и к печатным СМИ типа «Политики» или «Борьбы», которые чуть быстрее проходят процесс политико-экономического перехода. Эти динозавры отечественной информационной сцены, судя по всему, пройдут через настоящее чистилище, то есть испытают радикальные изменения, которые в корне охватят существующий (не только унаследованный) кадровый и управленческий потенциал. Конечно, несомненно, что такие изменения не смогут быть реализованы посредством деятельности законодателей-узурпаторов, через их демократические решения, основанные на «высших европейских стандартах» (sic!), и какие-то советы или «регулятивные органы» (хорошим примером действия экспертной утопии является сегодняшний совет РТС; проект закона о радиотрансляции – его XY-версию даже не будем обсуждать).
      В таком информационно-политическом пространстве партии в Сербии пытаются навязать свое влияние. Классические государственные СМИ проходят сквозь бури столкновений между ДС и ДСС, тогда как сливки пока снимают старые комитетские кадры из информационных секций СКЮ (Союз коммунистов Югославии. – Прим. переводчика). Перебегая из вымирающего конгломерата неправительственных организаций в государственные учреждения, эти неискренние борцы за «гражданское общество» снова становятся партийными активистами. Для большего абсурда их теперешним ядром является партия, вероятно, самая маленькая и в избирательном плане самая незначительная часть ДОС. Конечно, речь идет о Социал-демократической унии (СДУ), суперактивного руководителя которой премьер Джинджич по мере надобности использует на различных экспертных заданиях в широком диапазоне от образования и здравоохранения до табачной и другой промышленности. Все-таки основой его политической деятельности является работа с кадрами внутри государственных СМИ. По нашему мнению, СДУ здесь является только трансмиссией гораздо более сильного, хотя и внутренне не очень любимого партнера – Демократической партии (похожая ситуация наблюдается в отношениях частей ГСС и ДСС). По правде говоря, руководствуясь принципом «ни себе, ни людям», то есть сознательно жертвуя качеством ради победы, на информационной сцене Сербии действительно доминирует ДС. Другое дело, что на данный момент, политически вполне оправданно и интеллигентно, она выдвигает на первый план одного из своих временных сателлитов (остальные социал-демократы, особенно «сексуально корректное» отделение, ждут заслуженной очереди), при этом приводя в отчаяние растерянное молоденькое руководство ДСС и их все более обеспокоенного лидера.
      Во всяком случае, кадровые решения с маленькой кухни досовского ЮЛа (Югославские левые, в этом плане идет гонка насмерть с ГСС) носят временный характер, что не означает их доброкачественности по отношению к заинтересованным действующим лицам, особенно принимая во внимание предвыборные расчеты, которые рано или поздно проявятся. Нужно ожидать, что в ситуации, когда внутри частных электронных СМИ раздел добычи уже произошел (ДС «контролирует» «Пинк», а ДСС – БК; другие телевизионные каналы второстепенны), решающее влияние на избирателей окажут традиционные государственные СМИ, сейчас официально возглавляемые «проверенными журналистами» и «независимыми экспертами». Они же в партийном плане контролируются еще одним доктором наук, на этот раз психологом Жарко Корачем. Цена его «промоушена» еще только станет известна. Какими же будут последствия для общественного мнения Сербии, если продолжится такая тенденция работы с кадрами, также предстоит увидеть. Между тем, судя по всему, отечественные СМИ продолжат явно и тайно отравлять наши мысли, причем некоторые члены ДОС на деле будут продолжать успешно демонстрировать и доказывать, что сербская политическая история проходит в ницшеанском ключе вечного возвращения и воли к абсолютной власти.

* * *

      Господство Милошевича оставило за собой необозримую массу разгромных действий, и опять-таки нужно трезво рассудить, что из этого изначально является результатом его неспособности, а что – долгосрочным наследием. В группу, не относящуюся к макиавеллизму Милошевича, попадают проблемы национального государства и национального самосознания, с одной стороны, и предпринимательского менталитета с традиционной общественной уравниловкой – с другой. Все настолько серьезно, что после всех наших страданий и даже свержения Вождя мы так и не знаем ни объема, ни состава того государства, в котором хотим жить. Даже с его названием не все понятно.
      Также все еще не реформированы государственные институты, то есть у нас нет действительно демократических – нескомпрометированных и некоррумпированных институтов, которые способствовали бы развитию национального осознания нашей особенности и рациональной рефлексии о внешнем мире, в котором мы живем. Только таким образом мы могли бы сделать из Сербии (и ее возможного союза с Черногорией) настоящее национальное, то есть трансэтническое, государство, чьи граждане были бы не рабами своего культурного или языкового происхождения, а автономными индивидуумами, добровольно, в соответствии с личными интересами принимающими правовые институты страны, в которой живут. В этом случае «иностранцами» останутся только те, кто ими и является – граждане других политических сообществ. Проблема в том, что еще не произошло переустройства политической системы, в особенности правосудия и исполнительной власти, а также нового устройства экономики и всего отсюда проистекающего (образование, социальная защита и т. д.). Все эти проблемы по примеру Милошевича все так же откладывают в долгий ящик в надежде, что они разрешатся сами собой. Не разрешатся! Поэтому новые власти должны взять на себя ответственность, и немедленно. По этому и запомнятся новые люди во власти в политической истории Сербии: или как случайные наследники пресловутого полутирана, или же как люди слова и дела.
      В связи с этим особенно важно, какой идеологический проект будет доминировать в обществе. Стечение разных исторических обстоятельств и появление независимого государства – каким бы оно ни было изнутри и даже как бы оно ни называлось – привели к тому, что сербы привыкли идентифицировать себя с любым режимом – «только бы наш был» и обеспечивал нам мнимую суверенность. Отсюда и готовность к жертвам за «наш образ жизни», о котором на самом деле неизвестно практически ничего, кроме того, что он отличается от других. Парадоксальная и почти иррациональная, такая констатация, как нам кажется, очень точна, поэтому именно из нее нужно исходить при некой более продуманной формулировке проекта нашего «лучшего будущего». Принимая во внимание то, что ключевым нашим отличием все-таки является православие, причем скорее как привычка и в меньшей степени (или совсем не) как вера, для начала нужно сделать усилие и найти в этом духовном пространстве точку опоры против искушений, которые уже есть и еще нас ожидают. В конце концов не будем забывать, что вся сегодняшняя Европа является результатом болезненных, но все же плодотворных процессов приспособления христианского мира к течению современного «разочарования мира» и всего того, что следует из этого «искоренения».