Интервью с президентом Общественного форума «Во имя Азербайджана», соучредителем блока «Ени сиясет» («Новая политика»), помощником президента Азербайджана и руководителем секретариата президентского аппарата в 1993–1999 годах Эльдаром Намазовым

       – Азербайджанские власти не раз говорили о том, что переговоры с Арменией по карабахской проблеме должны прекратиться, если участие в переговорах армянской стороны станет «имитационным». Что, на ваш взгляд, послужило бы критерием такой «имитационности»?
      – Критерием «имитационности», видимо, можно считать выдвижение какой-либо стороной заведомо неприемлемых требований и, таким образом, сознательное заведение переговоров в тупик. В моем представлении, таковым в нынешней ситуации можно считать требование «пакетного» варианта урегулирования конфликта. Ясно, что позиции сторон по вопросу статуса Нагорного Карабаха диаметрально противоположны и в ближайшем будущем вряд ли изменятся. Поэтому «поэтапный» вариант урегулирования – единственный вариант, который в сложившихся условиях возможно реализовать на практике.
       – Верите ли вы, что конфликт в принципе может быть разрешен военным путем?
      – К сожалению, международная практика знает только два пути разрешения конфликтов – мирный и военный. И если мирный путь не дает эффекта, вероятность использования другого пути возрастает. Но и военный путь рано или поздно кончается мирным договором. Поэтому я надеюсь, что политики, облеченные властью, найдут прямой путь к мирному договору, не ввергая наши народы и весь регион в новые кровопролитные потрясения.
       – Вопрос об оккупированных районах и вопрос о самом Карабахе – должны ли они решаться последовательно один за другим или единым «пакетом»?
      – Я уже отметил, что согласовать вопрос о статусе Нагорного Карабаха в нынешних условиях и обозримом будущем, видимо, невозможно. Поэтому надо идти по пути «поэтапного» варианта. Он позволяет отложить на будущее тот вопрос, который невозможно сейчас согласовать (статус Нагорного Карабаха), и начать решать ряд очень важных для обеих сторон проблем: для азербайджанской стороны это освобождение оккупированных за пределами Карабаха территорий, возвращение беженцев к родным очагам, начало социально-экономической реабилитации этих земель; для Армении и армянской общины Карабаха – обеспечение четких гарантий безопасности с привлечением международных миротворческих сил, открытие коммуникаций и начало экономических связей с Азербайджаном, участие в региональных проектах и т. д. Реализация подобного «поэтапного» плана сама по себе изменила бы политическую атмосферу в регионе конфликта и на переговорном процессе, что облегчило бы в будущем и поиски компромисса по вопросу о статусе.
       – За годы конфликта Армения и Азербайджан на государственном уровне постоянно вели пропаганду друг против друга. Сможет ли в случае получения Карабахом автономии в составе Азербайджана азербайджанская государственная машина «перенастроиться» на интеграцию в Азербайджан части армянского населения?
      – Международный опыт показал, что народы, потерявшие в 40-х годах ХХ века в войне друг против друга миллионы жизней, смогли утвердить новые нормы взаимоотношений и совместно строить общее будущее. В начале ХХ века наши народы уже прошли через кровопролитную междоусобицу и затем на длительное время смогли наладить нормальные отношения. Даже сейчас в городе Баку проживает несколько десятков тысяч армян, в основном из смешанных семей. Несколько лет назад я был одним из инициаторов «Карабахской хартии», предполагающей предоставление армянской общине Карабаха высокого статуса самоуправления. Под этой хартией поставили свои подписи свыше 600 политических партий, творческих союзов, НПО, СМИ, молодежных, религиозных, национальных организаций Азербайджана. Практически это был мини-референдум. Поэтому я принципиально не согласен с тезисом, что армяне и азербайджанцы чуть ли не «генетически противопоказаны» к совместному проживанию.
       – Как стали возможны события 1988 года? Стали ли они результатом каких-то давних противоречий между двумя народами, скрывавшихся в годы советской власти за ширмой «социалистического интернационализма»? Или до 1988 года между двумя народами был действительный мир? Если верно последнее, то кто и для чего, по вашему мнению, приложил усилия, чтобы этот мир разрушить?
      – Конечно, если бы не было дыма, не разгорелось бы и такое пламя. Но я, как историк по образованию, знаю точно, что и противоречия, возникшие в первой половине ХІХ века, и вооруженные столкновения 1905–1906, 1918–1920 и 1988–1994 годов всегда совпадали с важными политическими и геополитическими потрясениями за пределами Южного Кавказа. Достаточно проанализировать эти периоды обострения, чтобы увидеть за ними российско-турецкие и российско-иранские войны, первую и вторую русские революции, процесс распада СССР. Поэтому я уверен, что национальная вражда – это не осознанный и неизбежный выбор наших народов, а результат вовлечения в сложные геополитические игры, где сами народы, увы, являлись не игроками, а только инструментами для достижения различных целей.
       – В Азербайджане растет недовольство работой Минской группы ОБСЕ. Какие шаги международных посреднических структур вызвали бы более позитивный отклик в стране?
      – Минская группа работает по принципу «сами договоритесь, а мы поможем реализовать». Это очень удобная для стран-сопредседателей формула, но, к сожалению, малоэффективная в сложившейся ситуации. И единственное очень важное достижение – режим прекращения огня – также поддерживается без международного участия, самими сторонами. Видимо, какие-то геополитические соображения не позволяют сопредседателям занять более активную позицию. Но долго так продолжаться тоже не может. Судя по последним заявлениям посредников, ситуация «ни войны, ни мира, а военные бюджеты – увеличивать в разы» начала серьезно беспокоить и их. Надеюсь, что в ближайшее время их активность возрастет и примет новое качество.
       – В связи с возможностью американо-иранского конфликта возрастает роль Армении как партнера Ирана. Ожидаете ли вы в этой связи каких-либо изменений в политике США в отношении карабахского конфликта?
      – В этом контексте возрастает роль не только Армении, но и Азербайджана. Учитывая более чем 25-миллионную азербайджанскую общину в Иране, видимо, в первую очередь это касается именно Азербайджана. Но каких-либо кардинальных изменений в позиции США в отношении карабахского конфликта я не ожидаю. Разве что США могут быть более заинтересованы в скорейшем урегулировании армяно-азербайджанского конфликта, чтобы не попасть в ситуацию «меж двух конфликтных огней». Даже для такой крупной державы, как США, одновременно в одном и том же регионе заниматься двумя различными конфликтными ситуациями в «горячей фазе» нежелательно.
       – В Азербайджане не раз раздавались голоса о том, что международные структуры должны признать Армению агрессором. Как вы считаете, почему этого не происходит?
      – Соблюдается режим прекращения огня, стороны формально не находятся в состоянии войны, идут мирные переговоры в рамках ОБСЕ – в такой ситуации международные организации, как правило, ведут себя сдержанно и ждут результатов переговоров. Хотя есть и исключения – можно вспомнить несколько резолюций Совета Безопасности ООН, требующих от армянской стороны безусловного освобождения захваченных территорий, недавнюю резолюцию ПАСЕ по этому вопросу. Но в целом международное сообщество ждет, чем закончится переговорный процесс. Если он закончится провалом и стороны подойдут к опасной черте – возможна серьезная реакция со стороны международных организаций.
       – Если будет возможен договор между сторонами, определяющий принципиальные пути решения карабахского конфликта, – кто должен его подписать? С учетом того, что в нынешнем военном раскладе в Карабахе и вокруг задействованы вооруженные силы «Нагорно-Карабахской Республики», должна ли она быть отдельным участником договорного процесса?
      – Если будет мирный процесс – он будет поэтапным, поэтому и форматы переговоров в этом процессе будут, видимо, отличаться на различных этапах. Первый этап, видимо, должен предполагать соглашение между Арменией и Азербайджаном. Это касается освобождения территорий за пределами Карабаха, возвращения беженцев, открытия коммуникаций, начала экономических связей. В этом случае второй этап – согласование статуса Карабаха – уже может состоять в переговорах между представителями армянской общины Карабаха и Баку. Хотя и на первом этапе, видимо, должны быть найдены механизмы привлечения армянской и азербайджанской общин Карабаха, так как именно им жить бок о бок и практически реализовывать мирное соглашение. В свое время Минская группа предложила формулу «две стороны конфликта и две заинтересованные стороны». Можно предложить и новые подходы, например, «временного» или «промежуточного» статуса. Была бы политическая воля к началу реализации поэтапного плана урегулирования, а взаимоприемлемые формулы и форматы согласовать нетрудно.
       – Предположим, Карабах получает автономию в составе Азербайджана. Возможно ли в этом случае создание наземного коридора, связывающего Карабах с Арменией? Кто сможет обеспечивать его безопасность?
      – Безусловно, наличие и безопасность такого коридора – очень важный элемент мирного соглашения. Это касается также коридора между Нахичеванью и «материковым» Азербайджаном. Думается, что именно в этом вопросе важную роль гаранта могли бы играть международные миротворческие силы.
       – Считаете ли вы перспективной идею ввода в зону конфликта международных миротворцев? Под эгидой какой организации и на каких условиях?
      – Принципиальное решение по этому поводу уже принято на Будапештском саммите ОБСЕ в конце 1994 года с согласия всех сторон. Несколько лет специальная группа планирования из ОБСЕ работала в зоне конфликта, и уже составлен достаточно подробный технический план ввода и размещения миротворческих сил. Конечно, он не мог быть официально утвержден, так как нет главного документа – соглашения между сторонами об урегулировании конфликта. По этой же причине не был определен также и состав миротворческих сил. Есть несколько подходов к этому вопросу – одни считают, что именно страны – сопредседатели Минской группы ОБСЕ (США, Россия, Франция) должны быть вовлечены в эти международные силы как страны-гаранты. Другие, наоборот, считают, что к миротворческому процессу должны быть привлечены нейтральные страны, напрямую не вовлеченные в переговоры и не имеющие в нашем регионе больших геополитических интересов. Хотя я считаю этот вопрос достаточно чувствительным как для сторон конфликта, так и для заинтересованных внешнеполитических игроков, но я надеюсь, что нахождение взаимоприемлемого формата в этом вопросе не столь сложно, как достижение соглашения между Арменией и Азербайджаном по принципам урегулирования конфликта.
       – За последние 10 лет внутриполитическая и экономическая ситуация в Азербайджане заметно стабилизировалась. Страна приобретает все больший международный вес, в том числе благодаря нефтяным проектам. Как вы считаете, почему, несмотря на все это, Азербайджан не сумел добиться ощутимого прогресса в решении карабахской проблемы?
      – О том, что у Азербайджана большие природные ресурсы, известно всем, но «большая нефть» начнет приносить Азербайджану большие доходы только через год. Прошедшие годы были только «подготовкой» – подписывались контракты, строились нефтяные платформы на море, начали прокладывать нефтепровод Баку – Джейхан, газопровод Баку – Эрзерум. Лет десять назад многие считали эти планы несбыточными иллюзиями. По средним оценкам, в ближайшие 20 лет совокупный доход Азербайджана только от этих проектов составит около 200 млрд. долларов США. Весьма вероятно, что в будущем как транзитная страна Азербайджан привлечет внимание и других стран с богатыми энергоресурсами, в первую очередь – России и Казахстана. Но для того чтобы эффективно воспользоваться всеми этими ресурсами, действительно обрести большой международный вес, мы должны в первую очередь осуществить глубокие демократические реформы, построить современное правовое государство, эффективную рыночную экономику. Без демократии, прозрачности, верховенства закона большая нефть может превратиться в большую беду. Азербайджан может стать чем-то вроде южнокавказской Норвегии или южнокавказской Нигерии, и от этого выбора во многом будет зависеть и прогресс в решении карабахской проблемы.

Интервью с экс-президентом Азербайджана Аязом Муталибовым

       – Не могли бы вы кратко раскрыть идущие в начале 90-х годов тайные и явные процессы, приведшие к трагедии в Ходжалы?
      – Очевидно, что в свершившемся варварском убийстве мирных сельчан существует тайная и явная подоплека. К тайной следует отнести геополитический аспект событий, происходивших в то время на юге Кавказа. Вначале эту подоплеку следовало искать в контексте политики Михаила Горбачевавторой половины 80-х годов. В ту пору сепаратизм армян Нагорного Карабаха был инициирован в качестве противовеса сепаратистским настроениям, пропагандировавшимся Народным фронтом Азербайджана. Вспомните, как осенью 1988 года в Верховном Совете под этим влиянием был принят конституционный акт о суверенитете Азербайджана. Тогда Азербайджан в своей радикальности по отношению к союзному центру обошел даже прибалтийские страны, являвшиеся в то время локомотивом оппозиционных движений в СССР. Совпадение во времени событий в Нагорном Карабахе (февраль 1988 года) и пика центробежных тенденций, охвативших союзные республики сразу после появления неформальных общественных объединений типа народных фронтов, не может не обращать на себя внимание. В Азербайджане радикализация деятельности неформального общественно-политического движения под названием Народный фронт Азербайджана произошла под влиянием событий, начавшихся в Нагорном Карабахе, и сама подхлестнула эти события.
      По мере углубления противостояния в Нагорном Карабахе, достигшего к лету 1988 года фазы фактического отторжения от Азербайджана, активизировалась деятельность Народного фронта, полагавшего, что во всем произошедшем повинен Кремль в лице Горбачева. Справедливости ради должен подчеркнуть, что в то время подобные настроения быстро распространялись в республике и без усилий Народного фронта. К началу 90-х годов антимосковские настроения достигли своего пика, в немалой степени – после того как Кремль инициировал создание Комитета особого управления Нагорным Карабахом, в задачу которого входило юридическое оформление вычленения Нагорно-Карабахской автономной области (НКАО) из состава Азербайджанской ССР и переподчинения таким образом области союзным органам управления. Было реализовано соответствующее постановление союзного правительства. Вспомните, с каким безразличием Кремль отнесся к возмущению азербайджанской общественности по поводу того, что депутатом Верховного Совета СССР по Нагорно-Карабахской области Азербайджанской ССР был избран Зорий Балаян, один из организаторов и вдохновителей нагорно-карабахского сепаратизма. Отвернувшаяся, по мнению азербайджанцев, от Азербайджана Москва в лице тогдашнего руководства сама инициировала рост антимосковских настроений. И вполне естественно, что альтернативой Москве в тогдашнем общественном мнении азербайджанцев могла быть близкая территориально и по языку Анкара. Зададимся вопросом: на самом ли деле союзное руководство того времени могло согласиться с потерей Азербайджана? Конечно же, нет. Просто для Кремля было неважно, кому будет подчиняться Нагорный Карабах. Это обстоятельство имело огромное значение лишь для азербайджанцев. А раз так, то карабахским фактором можно было хорошо манипулировать и нейтрализовать сепаратистские настроения азербайджанцев. Кстати, не только азербайджанцев, но и тех же армян в Армении, которые под влиянием Армянского освободительного движения (АОД) не скрывали своего желания выйти из состава СССР. Вспомним, как в Армении не был проведен объявленный Горбачевым всесоюзный референдум 17 марта 1991 года, который должен был дать ответ на главный вопрос того времени: хотят ли граждане СССР жить в обновленном союзном государстве?
      Так вот, следуя логике тогдашних стратегов перестройки, сепаратистские, антисоветские настроения в Азербайджане и в Армении можно было урезонивать карабахским фактором. Хотят, к примеру, азербайджанцы выйти из состава СССР – пусть. Но тогда им не видать Нагорного Карабаха. То же самое относилось и к Армении, которая, как полагали, если не изменит своего отношения к пребыванию в СССР, то навсегда распрощается с идеей присоединения к себе Нагорного Карабаха. Примерно в те же времена к этой формуле была привязана и Грузия, которая по одному и тому же сценарному плану лишилась Южной Осетии и Абхазии. В этом ряду можно назвать и Молдавию. Прорумынские настроения молдавских националистов от Народного фронта должны были нейтрализовываться угрозой отторжения Приднестровья.
      Итогом далеко не случайно возникших очагов сепаратизма (начиная с Нагорного Карабаха) стала попытка Кремля протащить в проекте нового Союзного договора, варианты которого обсуждались в 1990–1991 годах вначале в Кремле, а затем в Ново-Огарево, первый параграф, касающийся устройства нового союзного государства. Текст этого параграфа гласил, что учредителями нового союзного государства должны были стать как союзные республики, так и автономные образования. Иначе говоря, автономные республики приравнивались в правах учредителя к союзным республикам, на территории которых они размещались.
       – То есть, по вашему мнению, карабахский конфликт был выгоден союзному руководству?
      – Задача была очень простая – сохранение союзного государства в обновленном виде и его федеративного устройства. Таким образом, новый союзный центр мог взять на себя функции управления и автономными республиками, поскольку последние, на примере вышеперечисленных «горячих точек», не могли справиться с этой задачей самостоятельно. Замечу, что проблема лояльности отдельных территорий по отношению к республиканским центрам власти в то время коснулась и Российской Федерации на примере того же Татарстана, а затем в более угрожающей форме – и Чечни. Что им жизнь простых людей перед лицом столь грандиозной задачи – сохранить союзное государство, а вместе с этим и территорию этого государства? Только вот и эти жертвы оказались бессмысленными. Запутавшаяся в собственных интригах союзная власть так и не смогла сохранить это государство. В декабре 1991 года распался СССР. Образовалось СНГ, в котором Российской Федерации была отведена ведущая роль. Теперь уже в модифицированном варианте вновь встал вопрос о проблеме сохранения влияния России на всей территории бывшего СССР. К этому ее принуждала забота о собственной безопасности, потому что она оказалась в окружении независимых государств, с которыми в то время не было никаких границ. Как следствие, территориальные конфликты в Азербайджане, Грузии, Молдавии вновь обрели геополитическое значение, теперь уже для России.
       – Как в Азербайджане реагировали на изменившиеся реалии? Можно ли было избежать ходжалинской трагедии?
      – К сожалению, до прихода к власти в России Владимира Путина отношение к Азербайджану со стороны руководства РФ было неоправданно безразличным. Похолодание отношений между Азербайджаном и Россией было выгодно Армении, которая не преминула воспользоваться этим фактором. Она укрепила двусторонние отношения с Россией, доведя их до уровня военно-стратегического союза. Власти же Азербайджана под давлением Народного фронта предпочли дистанцироваться от СНГ и не скрывали своего стремления к сближению с Турцией, которая, конечно же, в вопросе о Нагорном Карабахе имела куда меньшее влияние, чем Россия.
      Отдаление Азербайджана от участия в Соглашении о коллективной безопасности в рамках СНГ поставило страну в крайне невыгодное положение. Армения же воспользовалась стратегическим просчетом азербайджанских руководителей и усилила давление по всему карабахскому фронту. Ходжалы оказался в окружении, и судьба поселка была предрешена. Азербайджан тогда не располагал адекватной военной силой, имевшейся в распоряжении армян Нагорного Карабаха. Речь идет о 366-м мотострелковом полке, расположенном в Ханкенди (Степанакерте). Этот полк, сформированный еще в советское время, в сущности был под контролем армян, а в феврале 1992 года, после отказа от вхождения азербайджанской армии в состав Главкомата СНГ, откровенно ими использовался, в особенности против Ходжалы. Об этом сказано и в записке правозащитного центра «Мемориал».
      Стратегическая инициатива сохранилась у Армении вплоть до осени 1993 года, когда на фоне очередной смены власти в Азербайджане страна недосчиталась пяти районов. В результате более миллиона беженцев оказались в полевых условиях, в которых они проживают по сей день. Можно легко предположить количество вымершего в результате оккупации этих районов населения Азербайджана. Уничтожению подверглись тысячи таких поселков, как Ходжалы. Для восстановления этих районов в будущем потребуются десятки миллиардов долларов. Разве это не является этнической чисткой, теперь уже на территории независимой страны? Ведь ранее, в ноябре – декабре 1988 года, подобной чистке подверглись районы компактного проживания азербайджанцев в Армении. В совокупности агрессивные меры, учиненные против Азербайджана Арменией, иначе как геноцидом азербайджанцев назвать невозможно. История притязаний на азербайджанские земли знает немало кровавых страниц, бойня в Ходжалы – одна из таковых. И не следовало некоторым армянским деятелям играть на провокациях отдельных журналистов, в погоне за сенсацией или по каким-то иным причинам переиначивающих смысл некоторых моих высказываний и заявляющих «со ссылкой» на меня, что азербайджанцы якобы «сами» устроили ходжалинскую трагедию, чтобы получить пропагандистский козырь.
       – В какой момент вы узнали о ходжалинских событиях?
      – 26 февраля 1992 года, когда вечером мне доложили о тысячах убитых азербайджанцев в Ходжалы, я поначалу не мог поверить этому ужасному сообщению. Поэтому первым делом я позвонил руководству Нагорного Карабаха. Я с возмущением сообщил собеседнику о полученном мной сообщении и добавил, что если это правда, то боевики Нагорного Карабаха превзошли немецких фашистов. Я не раз доводил до широкой публики посредством СМИ содержание своих бесед того времени. Поэтому здесь я вновь их привожу в конспективной форме. В ответ, естественно, я услышал отрицание факта расстрела азербайджанцев, а также ссылку на то, что азербайджанцам был предоставлен коридор и все они покинули поселок. Я предложил встретиться руководителям правоохранительных органов в районе происшествия и уточнить на месте все обстоятельства дела. Правда, я не очень представлял, как практически это можно осуществить. Ведь доступа к территории Нагорного Карабаха у бакинцев не было. Тем не менее помню, что именно это поручение я сделал на самом начальном этапе расследования случившегося. Именно благодаря моим настоятельным просьбам руководство Закавказского военного округа выделило два вертолета для журналистов, которые, в свою очередь, попросили меня помочь им добраться до места события.
       – Был ли все-таки коридор для выхода мирных людей или нет?
      – Его не было. Я не мог утверждать со слов председателя облисполкома НКАО, что азербайджанцам на самом деле был предоставлен коридор, хоть мне и приписывались ранее такие утверждения. В одном из своих интервью я всего лишь привел слова упомянутого деятеля о том, что сельчанам был предоставлен коридор. Но я не утверждал, что это было сделано на самом деле. Мне об этом не говорил и глава поселкового совета Эльман Мамедов, который, согласно материалам центра «Мемориал», якобы признавался в том, что знал о предоставленном коридоре. Что касается предоставления коридора как такового, то в соответствии с описанием представителей «Мемориала» с места событий этот коридор был все же предоставлен, но население поселка Ходжалы не было оповещено об этом. Не сработали в должной мере ни репродукторы, ни листовки, которые якобы были распространены среди населения накануне артобстрела и штурма поселка. Представители «Мемориала» признались, что никто из утверждавших о предварительном распространении листовок не смог показать хотя бы одну листовку.
       – Тогда в Азербайджане говорили, что ходжалинская трагедия стала «ответом», приуроченным к четвертой годовщине сумгаитских событий. Но многие в Азербайджане также говорили, что для них остались непонятными действия Народного фронта перед ходжалинской трагедией и после нее...
      – Отвечаю по порядку. Знаете, действительно существовал еще один мотив, который мог повлиять на психоэмоциональное состояние боевиков, штурмовавших Ходжалы. Речь идет о влиянии мощной пропагандистской кампании, которая была осуществлена Арменией по фактам сумгаитских и бакинских погромов. Это обстоятельство дает определенное основание предположить, что на отношение к населению поселка могло повлиять чувство возмездия.
      И вообще агрессия против Азербайджана носила своеобразный характер. Эта агрессия началась без объявления войны Азербайджану и без указания ее причин. Обе республики находились в составе единого государства. Поэтому сам факт осуществленной агрессии юридически был исключен, но фактически он свершился, и не в последнюю очередь по вине руководства СССР. А раз война не была объявлена, то и наблюдения за ней со стороны Организации Объединенных Наций быть не могло. Гуманитарные аспекты ходжалинских событий довольно подробно изложены в упомянутом докладе «Мемориала». Там же указано, что Арменией, боевыми формированиями самопровозглашенной НКР не были соблюдены международные нормы и правила, регламентирующие отношение во время боевых действий к мирному населению. Нарушение этих норм применительно к ходжалинцам иначе как преступлением против человечности не назовешь. Такой вывод следует из обобщения событий «Мемориалом».
      Что касается ссылок на мои высказывания в адрес Народного фронта Азербайджана, то опять же – я нигде и никогда не связывал их с существом описываемых событий. Я говорил лишь о том, что Народный фронт Азербайджана цинично воспользовался случившейся в Ходжалы трагедией и сфокусировал своими действиями все общественное недовольство на мне. Конкретно я имел в виду созыв чрезвычайной сессии парламента и требование моей отставки. Мотивация была до примитивности проста – президент не принял мер для защиты населения и поселка Ходжалы. В этом смысле тогдашняя оппозиция, в контексте сегодняшнего отношения власти и общества к обсуждаемой теме, допустила большую ошибку. Нельзя было связывать имя президента (даже ради своекорыстных целей) с тем, что возмутило все мировое сообщество. Однако это уже иная тема. Нельзя на людских трагедиях разыгрывать политические кампании и еще более нагнетать ненависть между народами. Но в этом деле менее всего опыта у Азербайджана, современные политики которого долгое время не осознавали значения пропагандистских кампаний, даже если это имело непосредственное отношение к национальным интересам страны, и предпочитали в это время заниматься междоусобицами. Кто-то из мудрых изрек: в этом мире нет ничего случайного. Случайны ли были первые требования о независимости, прозвучавшие в начале 1988 года на митингах в Ханкенди (Степанакерте)? Уверен, что нет. Случайным хорошо организованный многодневный митинг назвать нельзя. Тем более по такому серьезному поводу. Известно, что к ним готовились загодя и основательно. Знали о готовившихся событиях и в союзном центре. А раз это не было случайностью, значит, инициаторы этой первой в истории СССР сепаратистской кампании должны были просчитать и последствия.
      Прежде всего следовало спрогнозировать реакцию азербайджанцев. На самом деле нельзя же было надеяться на то, что азербайджанцы будут безразличными к тому, что угрожало целостности их территории. Стало быть, и последствия начавшейся кампании были тщательно просчитаны. В том числе и возможные столкновения на бытовом уровне. Ведь армяне жили не только в Нагорном Карабахе. Куда большее их число проживало в Баку и в других городах и районах Азербайджана.