Эх. Здесь сам черт ногу сломит. Как прав был товарищ Сухов, когда он говаривал: «Восток – дело тонкое!»
      Ну ладно. Посмотрим с другой стороны. Афганистан граничит с Советским Союзом. Нам небезразлично, что здесь происходит. Если нынешний режим удержится на плаву – хорошо для нас. А если не удержится? А если к власти придет проамериканский режим? Тогда все ясно. Американцы наверняка разместят здесь свои ракеты средней дальности, которые будут простреливать всю нашу европейскую территорию. Из Ирана-то их выкурили! Надо наверстывать... Кроме того, у американов появится прекрасная возможность мутить воду в наших, и без того не очень-то чистых, среднеазиатских республиках. Там и без них творится черт знает что. Таким образом, находясь здесь и способствуя укреплению нынешнего режима, мы фактически защищаем свою страну. Ведь хоть все и бубнят про разрядку, а холодная война продолжается полным ходом. Есть НАТО, есть потенциальные противники, есть и главный противник. Вон, американские «зеленые береты» пристреливают свои новые автоматические винтовки с «прыгающим патроном» по овцам, прикрытым попонами из русского солдатского шинельного сукна. Мол, чтоб все было, как взаправду, и как поведет себя новый боеприпас в живой плоти под шинелью.
      Так что с этой стороны все в порядке. Афганистан – это зона наших государственных интересов. Поэтому мы здесь.
      Хотя – невинных людей все-таки жалко.

Глава 12

      А на местном политическом горизонте сгущались мрачные тучи, предвещавшие крепкую грозу, перемену ветра и обязательное в таких случаях обильное кровопускание.
      Улыбающийся с многочисленных портретов в присутственных местах Хафизулла Амин упорно рвался к власти. Он ловил удобный момент, чтобы навсегда распрощаться с «вождем народа», «учителем и отцом» Тараки, скинуть его с партийного и президентского поста и взять всю полноту власти в свои руки.
      В это время благодушно настроенный Тараки гостил на Кубе у Фиделя Кастро. Домой он будет возвращаться через Москву, где встретится с Леонидом Ильичом Брежневым. Будут поцелуи, заверения в нерушимой дружбе и любви...
      А между тем дни Генерального секретаря Народно-демократической партии Афганистана и первого Президента Афганистана Нур Мухаммеда Тараки были сочтены. Его планировали застрелить у трапа самолета в Кабульском международном аэропорту.
      Однако судьба распорядилась иначе. Воистину, кому суждено быть повешенным, никогда не утонет! Не без вмешательства нашей резидентуры, которой удалось получить упреждающую информацию о готовящемся теракте, акцию удалось сорвать.
      Вспоминая те времена, я с удовлетворением могу констатировать тот факт, что к срыву террористического акта в Кабульском аэропорту я тоже имел хоть и небольшое, но достаточно прямое отношение.
      Проводя работу по изучению наших курсантов, я выявил несколько ребят, которые, как оказалось, люто ненавидели Хафизуллу Амина.
      Один из них, двадцатипятилетний выпускник Кабульского университета по имени Асад, как-то обратился ко мне:
      – Не верьте Хафизулле Амину! – возбужденно зашептал Асад. – Он – враг народа!
      Я сделал «большие глаза»:
      – Для таких обвинений нужны серьезные основания.
      – Честное слово! Он – фашист! Знаете, сколько невинных людей убито по его приказу? Он. – тут афганец сделал паузу и, облизав враз пересохшие губы, выдохнул: – он. хочет убить. Тараки!
      – Не может быть! – шепотом воскликнул я.
      – Это правда! Вы – хорошие люди, стараетесь, хотите нам помочь. Поэтому я вам скажу. Он хочет убить его в аэропорту... когда он прилетит из Советского Союза... Будут стрелять. прямо около самолета.
      Вот это да!
      – У Амина всюду свои люди. – свистящим шепотом продолжал курсант, – помощник полковника Хабиби капитан Ясин – человек Амина. Он учился в военном училище в Америке. Он следит за всеми вами! Осторожней с ним. Если Амин придет к власти, то революции – конец! Вы, наши советские друзья, должны нам помочь.
      Информация была серьезная, но я всю дорогу до дома помалкивал. Когда мы въехали во двор нашей виллы, я отозвал в сторону Долматова, рассказал о беседе с Асадом и предложил доложить информацию в нашу резидентуру.
      – Поехали к Бояринову! – сказал Александр Иванович.
 
      Через час я сидел в одном из кабинетов посольства перед моложавого вида человеком лет сорока с хвостиком. Это был один из заместителей резидента внешней разведки. Я последовательно рассказал ему о беседе с афганцем и его предупреждении. Затем передал ему блокнот с моими записями и пленку с фотографиями наших слушателей.
      – А вам, что... кто-то в Союзе давал задание на изучение и разработку этих слушателей-афганцев? – полистав мой блокнот, доброжелательно осведомился мой собеседник.
      – Да нет. Никто не давал мне никаких заданий. – несколько растерялся я. Черт возьми, мелькнула мысль, может быть, я им карты попутал? В конце концов изучение афганцев вроде бы не входит в мои обязанности здесь.
      – Понимаете, как бы это объяснить. Ведь, будучи бойцом отряда спецназа, я не перестал быть оперработником. контрразведчиком. Мне просто жалко было упускать такую возможность: ведь наши слушатели – офицеры иностранной спецслужбы. У них есть возможности роста по служебной линии. Это сейчас они как бы друзья, а что будет завтра? Да и друзей надо знать, контролировать, направлять. Я это так понимаю.
      – Так. Это хорошо. Вы кого-нибудь информировали о том, что ведете изучение этих афганцев?
      – Конечно. Я информировал командира нашего отряда. Он дал «добро».
      – Ну а что касается возможного теракта по Тараки, то вообще-то нам об этом уже было известно. Но ваша информация – еще одно подтверждение... Это хорошо. Спасибо. Теперь по вашему блокноту. Работу по слушателям продолжайте. Особо интересными могли бы быть для нас вот этот, этот и этот. Так, вот еще этот. – он показал мне несколько фамилий слушателей. – Но только аккуратно. Понимаете, о чем я говорю? Без нажима, полегоньку... Ладно?
      – Ладно. – ответил я, а про себя подумал, что вот уж этому меня учить не стоит, сам не дурак, чтобы голову под топор совать.
      – По мере накопления материалов подходите сюда. Отписываться будете здесь. Там у вас на вилле никаких записей не держите, мало ли что.

Глава 13

      Меры по предотвращению террористического акта в Кабульском аэропорту были приняты. Нашей резидентурой была проведена сложная многоступенчатая операция по доведению до сведения Амина информации о том, что замысел покушения на Тараки известен окружению последнего и что по этому поводу предприняты соответствующие меры безопасности. Одновременно до окружения Тараки были доведены сведения о том, что некие контрреволюционные силы хотят организовать физическое устранение лидера в Кабульском аэропорту. Чтобы не усугублять ситуацию (может, еще помирятся, чего не бывает между друзьями и соратниками: «милые бранятся – только тешатся»), естественно, никто не упоминал, что к чему на самом деле и кто инициатор планируемой террористической акции.
      Операция по доведению информации прошла успешно, были получены данные о том, что Амин якобы решил отказаться от силовой акции в аэропорту. Однако небольшую группу ребят из нашего отряда все-таки переодели в гражданское и на всякий случай направили в аэропорт в числе сотрудников посольства, сопровождавших нашего посла.
      Охраны в аэропорт нагнали видимо-невидимо. Перекрыли трассу движения чуть ли не до самого дворца. Прикидывая организацию системы обеспечения безопасности лидера, мы с ребятами пришли к выводу, что хоть здесь и полно народу, много шума и помпы, но толку от всего этого – ноль. Мы знали, что вопрос о направлении в Кабул группы наших советников из 9-го Управления КГБ для организации охраны руководителя Афганистана вроде бы уже обсуждался. Может быть, наши и смогли бы навести в этом деле порядок. А сейчас все эти приготовления по обеспечению безопасности встречи высшего руководителя страны были весьма бестолковы и малоэффективны. Я еще тогда подумал, что если бы нам поручили убрать охраняемое лицо в такой вот ситуации – то никаких особых проблем не было бы. Хоть из снайперской винтовки, хоть с использованием минно-взрывной техники.
      Рассредоточившись в толпе встречающих чиновников и представителей дипломатического корпуса, мы наблюдали, как самолет афганской авиакомпании «Ариана» сделал над аэропортом положенное количество кругов, затем снизился и пошел на посадку. Наконец самолет подрулил к зданию аэропорта.
      Hyp Мухаммед Тараки в строгом черном костюме, в белой рубашке и при галстуке ступил на трап, остановился и сверху, улыбаясь, помахал всем рукой. По-моему, он был немного подшофе. Затем он стал, осторожно перебирая ногами, сходить по лесенке трапа.
      Ковровая дорожка. Почетный караул. Оркестр. Все как у нас!
      Первым к прибывшему с чужбины «отцу народа» устремился Хафизулла Амин. Он шел с достоинством (это для тех, кто присутствовал на встрече, чтобы каждый понял, что именно он, Амин, является «вторым номером» после Тараки), и вместе с тем с почтением (это – для лидера), держал правую руку у сердца, чуть склоня голову и с радостной улыбкой на блудливых устах. Мне даже показалось, что на глазах Амина были слезы радости и умиления. Он просеменил по кроваво-красному с черными узорами ковру, пожал протянутую вождем руку, а затем. припал к его груди. Как любящий сын, соскучившийся без мудрого и доброго отца! Тьфу, прости Господи! Ну и артист!
      Исторический момент, вспышки фотокорреспондентов, овации, цветы.
      Встреча вождя прошла без крови. Пока. Все еще впереди.
 
      А занятия с нашими слушателями продолжались. Начались боевые стрельбы, которые мы проводили в открытом тире академии царандоя. Договариваться о конкретном расписании занятий с руководством академии послали меня и нашего второго переводчика, бойца «Зенита» Нурика. Нурик был родом из Таджикистана, отработал опером в Душанбе.
      На первом же занятии выяснилось, что стрелять наши афганцы, конечно же, толком не умели. В основном они были люди городские, с оружием никогда не обращались. Нурик шепнул мне, что между собой афганцы говорили, что, мол, это автоматы плохие, что у них мушки сбиты, поэтому никто и не попадает в мишень.
      Вечером я рассказал об этом Долматову. Тот посоветовал мне самому пострелять из тех автоматов, которые кажутся слушателям «бракованными».
      Но меня опередил Коля. В очередной раз, когда афганцы неудачно отстрелялись, Коля вдруг ухватился за автомат и заявил:
      – Вы зря говорите, что оружие плохое. Все зависит от стрелка! Вот смотрите, как надо стрелять!
      Я пытался его остановить, но за него вступился Витя, который зашипел на меня:
      – Товарищ старший лейтенант, знайте свое место! Что вы нам, двоим майорам, пытаетесь здесь доказать! В конце концов мы старше вас по званию!
      Я, конечно, мог бы пойти на открытый скандал и послать наших теоретиков к такой-то матери, но, во-первых, неудобно было это делать в присутствии наших афганских слушателей, а во-вторых, я решил: пусть Коля опозорится – впредь будет умнее!
      Коля отстрелялся еще хуже афганцев. Он огорченно разглядывал мишени, осматривал автомат.
      – Может быть, действительно, мушка сбита! – наконец авторитетным тоном заявил он.
      Я молча взял у него автомат, подсоединил новый рожок (Коля расстрелял почти все патроны).
      – Давай мишени! – крикнул оператору. Встали пять ростовых мишеней. Я прицелился и, осекая по два-три патрона, стал стрелять. Мишени попадали.
      – Давай твой автомат! – скомандовал я стоявшему вблизи слушателю. В общем я отстрелял пять автоматов. Все работали исправно.
      – Ребята! – сказал я афганцам. – Запомните навек: оружие советского производства – самое лучшее в мире! Тем более – автомат Калашникова! Он всегда и при любых условиях надежен и безотказен!
      Репутация советского оружия была восстановлена, однако я приобрел двух серьезных врагов в лице прилюдно опозоренного Коли и его приятеля Вити.

Глава 14

      В конце 1979 года обстановка в Кабуле все более осложнялась. Кстати сказать, сколько я помню, во время службы практически все оперативные документы общего и аналитического характера имели в своем первом абзаце именно это словосочетание: «осложнение оперативной обстановки». Когда я это сообразил, то подумал, что пессимист, уловивший эту особенность, давно бы уж руки на себя наложил: и так жизнь нелегка, а тут еще постоянные «осложнения»...
      Но тем не менее ситуация действительно обострялась.
      С ростом опасности совершения в отношении советских представителей террористических акций со стороны оппозиции в составе нашего отряда была создана группа сопровождения. Туда отобрали рослых ребят (по причине небольшого роста и ряда других обстоятельств, о которых расскажу позже, я в эту группу не попал). Они были вооружены автоматами, пистолетами Стечкина и, естественно, гранатами. Каждый вечер ребята чистились и гладились. На службу выходили в нашей спецназовской форме светло-песочного цвета, которая в те времена не только смотрелась просто роскошно, но и была очень удобна.
      А служба была достаточно проста, но утомительна. На «Волге» (водитель и три бойца) нужно было угнаться за «мерседесами» нашего начальства. Задача – обеспечение личной безопасности охраняемых лиц. Дикая гонка за охраняемыми «мерседесами» по городу, затем томительное ожидание «хозяев», затем снова гонка... И все это на фоне явно принимающей самые угрожающие черты нестабильности обстановки. Политическая атмосфера была так сильно наэлектризована, что в воздухе явственно витали флюиды опасности, пахло началом гражданской войны и большой кровью. Целеустремленный Амин рвался к власти. Тараки, по распространяемым злопыхателями слухам, пьянствовал и развратничал с местными «комсомолками», переживая разлад с Амином. Наши представители по нескольку раз на день выезжали во дворец, пытались их примирить, беседовали с обоими то порознь, а то вместе. Судя по высказываниям наших «хозяев», переменчивые в своих симпатиях и антипатиях, как ветер в мае, лидеры Саурской революции то мирились (по настоянию наших миротворцев жали друг другу руки, обнимались, троекратно целовались и клялись в вечной дружбе), то снова ссорились.
      Но страшный нарыв распри назревал, наливался всеми цветами гнойной радуги. И вот однажды начал прорываться. А было это так.
      Еще с раннего утра мы сидели в полной боевой готовности. А часам к девяти, по приказу Бояринова, оставив на вилле только усиленную охрану и двух преподавателей-теоретиков Колю и Витю, мы прибыли в наше посольство.
      Что-то затевалось, а что – мы не знали.
      – Мужики, не расслабляться! Мы в любой момент можем потребоваться! – сказал Долматов и пошел к зданию посольства узнавать, что там и как.
      Мы присели на стриженую травку газона за жиденькими кустиками справа от входа в посольство.
      Двери открылись. Вышли и остановились под козырьком Бояринов с Долматовым. За ними вышел офицер безопасности Бахтурин. Они посторонились, когда вышли посол и представитель КГБ.
      Тут же с места сорвался «мерседес» посла и подкатил под козырек.
      При виде охраняемых лиц ребята из группы сопровождения кинулись к машине, застыли у открытых дверей, затем вскочили внутрь, и «Волга» рванула вслед за «мерседесом» посла.
      Долматов подошел к нам.
      – Они, – он кивнул в сторону выездных ворот, которые медленно закрывались, пропустив «мерседес» и «Волгу», – поехали снова мирить Тараки и Амина. Нам приказано быть в состоянии повышенной готовности. В случае чего – поедем на помощь.
      Прошло около получаса.
      Из посольства выскочил дежурный и прокричал:
      – Долматова! Срочно!
      Придерживая деревянную кобуру «стечкина», Александр Иванович забежал в здание и выскочил обратно буквально через пару минут.
      – Значит, так. В резиденции у Тараки перестрелка. Есть раненые и убитые. Наши сейчас возвращаются. Как только машины заедут на территорию – блокировать ворота. Возможно преследование, попытка проникновения!
      Мы кинулись к воротам, которые уже медленно открывались. Во двор залетели «мерседес» и наша «Волга». «Машины вроде без повреждений», – мелькнуло в голове.
      «Мерседес» заехал под козырек, а «Волга» остановилась тут же. Из нее вывалились наши ребята, все бледные, дерганые. Ни слова не говоря, они стали разряжать оружие: отсоединили магазины, щелкнули затворами. На бетонные плиты с тупым стуком посыпались извлекаемые эжекторами из стволов патроны.
      О том, что случилось в резиденции Тараки, мне потом рассказал Серега Чернота.
      А было так. Промчались через город. Въехали в резиденцию Тараки. Остановились. «Шефы» прошли внутрь. Наши ребята остались снаружи. Вышли из машины, осмотрелись. В тенистом, засаженном розами дворике резиденции стояло несколько автомашин, среди которых были машины Амина и его сопровождения. Его телохранители, поглядывая по сторонам, стояли рядом. Чуть поодаль маячили телохранители и бойцы охраны резиденции Тараки. Все уже знали друг друга в лицо, издали поздоровались, однако все продолжали оставаться около своих автомашин.
      Вдруг в здании раздались выстрелы. Несколько пистолетных, затем короткая автоматная очередь.
      Не сговариваясь, ребята мгновенно изготовились к круговой обороне, присели, используя автомашину как защиту.
      Обстановка была неясная. Что делать? Кто стрелял? Что с нашим начальством? Все находящиеся во дворе телохранители и охранники проделали тот же самый маневр. Все держали друг друга на мушке, вмиг вспотевшие пальцы прикипели к спусковым крючкам. Еще секунда – и у кого-нибудь не выдержат нервы: начнется стрельба.
      В следующее мгновение на ступеньки из-за колонн выбежал окровавленный человек в форме афганского старшего офицера и тут же упал. Вслед за ним выскочил афганец в строгом темном костюме и в галстуке – один из секретарей Тараки. Он крикнул что-то на местном языке, а затем по-русски:
      – Все в порядке! Не стрелять! Все в порядке! Это – недоразумение! Вслед за ним выбежал кто-то из окружения Амина.
      – Спокойно, не стрелять!
      В кольце четырех телохранителей, ощетинившихся во все стороны короткоствольными немецкими автоматами «Хеклер и Кох», из-за колонн показался бледный и на вид сильно испуганный Амин. Оскользнувшись на гладком мраморе ступенек в крови лежащего без движения офицера, он кинул взгляд в его сторону, что-то сказал охране и поспешил к своей машине. Хлопнули дверцы, взревели мощные двигатели. Черный «мерседес» пулей вылетел за ворота, за ним рванул здоровенный белый джип сопровождения. Трое оставшихся охранников подхватили лежащего на ступеньках офицера, споро запихнули его во второй джип и тоже умчались. Как выяснилось впоследствии, тот окровавленный офицер был из свиты Амина.
      Через какое-то время на выходе замаячили бледные и крайне раздраженные лица наших шефов. Они сбежали по ступенькам и сели в машины.
      Рывок по городу до посольства. Обратили внимание на то, что на перекрестках появились усиленные патрули, кое-где неизвестно откуда вылезли бэтээры и несколько танков.
      До поздней ночи мы просидели в посольском дворе, ожидая приказа. Потом разделились на две группы: одна осталась в посольстве на ночь, а вторая уехала на виллу.
      Что же все-таки случилось?
      Только позже мы узнали, что за перестрелка произошла в приемной Тараки.
      Оказывается, Тараки приказал Амину являться к нему без оружия. Однако тот притащил за собой в приемную вооруженную охрану. Увидев скрытое под одеждой оружие, адъютанты Тараки стали стрелять. Пострадали двое. Тот окровавленный офицер из сопровождения Амина был ранен. А главный адъютант Тараки по имени Тарун в перестрелке был убит.
      Почему так случилось? А черт его знает. Нам сказали, что это была спланированная Амином провокация. Вместе с тем было известно, что первыми вроде бы начали стрелять люди Тараки, которые увидели оружие у свиты Амина. Непонятна была роль погибшего Таруна.
      Говорили, что Тарун был продвинутым в окружение Тараки агентом Амина. И что именно у него под одеждой было спрятано оружие, которое и спровоцировало перестрелку. Сейчас уже вряд ли кто сможет рассказать, что же там было на самом деле...
      Через день были организованы пышные похороны Таруна. Его тело на лафете в сопровождении почетного караула (рослые ребята, красивая форма, наши карабины СКС и почему-то немецкие каски времен Второй мировой войны) и огромной толпы скорбящих граждан было препровождено на кладбище Героев Революции. В газетах писали, что Таруна убили враги революции и народа. Под официальным некрологом стояли подписи и Тараки и Амина. Паны дерутся, а у холопов чубы трещат!
      Нарыв прорвался.
      Колесо истории, заскрипев, стало раскручиваться все быстрее и быстрее, подминая под себя события, жизни, судьбы. Афганистан медленно, но верно приближался к большой войне.
      Да... Все-таки политика – грязное, лживое и кровавое дело.
      А обстановка все нагнеталась. Судя по всему, счастливая звезда Тараки, волею случая вознесшая своего хозяина к президентскому креслу, неумолимо гасла и закатывалась.
      Все это отлично понимали. Здесь нужно было уже что-то решать: если нам нужен Тараки – надо убирать Амина, если нас устраивает Амин – все оставить как есть, пустить дело на самотек. Двум медведям в одной берлоге не ужиться. Не знаю, как Тараки, а Амину явно было тесно.
      Видимо, это понимали и в Москве. Но почему-то медлили с решением.
      Со своей стороны, мы, как потом оказалось, достаточно четко определились в этой сложной обстановке. Были проведены дополнительные мероприятия по доразведке резиденции Амина. Разработан план захвата.
      Хитромудрый Бояринов вполне резонно полагал, что надо быть готовыми ко всему: военная закалка остается на всю жизнь!
      Наконец из Москвы пришла шифровка, смысл которой сводился к тому, что деятельность Амина дискредитирует революционные преобразования, играет на руку мировому империализму и т. д. и т. п. Предлагалось силами отряда специального назначения «Зенит» провести мероприятие по похищению Амина и доставке его на территорию СССР. В случае если похищение сорвется – Амина необходимо будет уничтожить физически. Операцию разработать и. ждать сигнала.
      Когда руководство нашего отряда вызвали на беседу резидент и представитель КГБ, Бояринов четко и уверенно изложил наши наработки и задумки.
      А план наш был прост и убедителен. Отряд делился на три группы: группа захвата, группа прикрытия и резервная группа (в ней – подгруппа сопровождения). На двух наших УАЗах и двух военных грузовиках (бронетехники у нас тогда не было) мы подъезжаем к резиденции Амина. Идущий первым грузовик таранит ворота, на кузове грузовика два гранатометчика и двое с ручными пулеметами. Гранатометами подавляем стоящий перед домом бронеобъект, из «ручников» ребята бьют по наружной охране и деморализуют ее. Затем грузовик поворачивает за угол здания, и гранатометчики поджигают второй бронеобъект. Далее они занимают оборону и блокируют заднюю часть здания. При необходимости ведут огонь на поражение по всем местным, пытающимся покинуть помещения. Идущий следом за грузовиком УАЗ с группой захвата подкатывает к самым ступенькам, и пять человек – группа захвата – проникают в здание и, перебив внутреннюю охрану (их по ночам в доме не более 3–4 человек), пробиваются на второй этаж к спальне Амина, где и производят его захват. Мы даже приготовили кляп и мешок, куда планировали посадить Амина. В это время бойцы из второго УАЗа во дворе нейтрализуют охрану и замыкают кольцо вокруг здания, прикрывая действия группы захвата от возможного вмешательства в события извне. Второй грузовик с гранатометчиками и пулеметчиками блокирует перекресток и подъезды к резиденции. Связь со всеми бойцами – по рации. Время на операцию с момента пересечения территории резиденции – от семи до десяти минут.
      Затем – бросок на автомашинах в том же составе до небольшого городка Баграм, расположенного в семидесяти километрах от Кабула, где была наша авиабаза и стояло небольшое подразделение десантников. Они числились здесь кем-то вроде советников. Там нас ждет транспортный самолет. Загоняем грузовик с Амином и бойцами в самолет – и на взлет. Через сорок минут мы уже в Ташкенте, сдаем Амина под расписку... и идем кушать шашлык и пить водку. План выглядел неплохо.
      Отписались в Центр, Центр одобрил. Оставалось только ждать.
      После убийства Таруна мы думали, что пришло время действовать. Мы ждали сигнала.

Глава 15

      И вот на следующий день – утром 15 сентября наконец-то Москва «проснулась». Пришла шифровка с требованием привести в готовность отряд специального назначения «Зенит» для возможного осуществления операции по Амину.
      Целый день мы просидели в полном вооружении на заднем дворе нашего посольства. Ждали из Москвы сигнала к началу операции. Около десяти часов утра с нами провели дополнительный инструктаж, еще раз напомнили порядок действий, уточнили вопросы взаимодействия. Через полчаса из посольства прибежал офицер безопасности Бахтурин и сообщил, что минут через пятнадцать мы выступаем на операцию. Принес пару бутылок «Посольской» водки. Мы с удовольствием распили вкусную водочку, о которой уже стали забывать в ходе нашей девственно чистой и непорочной жизни на чужбине. «Наркомовские сто грамм», добрые старые традиции, предстоящее интересное дело – все это поднимало настроение и окрашивало все вокруг в праздничные цвета.
      Однако через час к нам вышел Долматов и сказал, что решение пока не принято, надо ждать. Потом я узнал, что вопрос о начале операции согласовывался лично с Брежневым, а тот никак не мог решиться.
      Нам еще два раза выносили «Посольскую» «перед боем», однако боя так и не состоялось. Мы просидели в посольстве весь день. Москва ни на что не решилась.
      А зря. Хоть история и не терпит сослагательных наклонений, но тем не менее: если бы мы тогда взяли Амина – а мы бы наверняка его взяли, куда б он делся! – то многих неприятностей можно было бы избежать. Так, верный наш друг Тараки остался бы жив... Правда, надолго ли? Наверняка не пришлось бы вводить в Афганистан наши войска. Сколько народу бы и у нас, и у них уцелело! Был бы подписан договор ОСВ-2: американцам просто некуда было бы отступать.
      А так – декабрьский ввод войск предрешил судьбу этого многострадального договора.
      Таким образом, небольшое «хирургическое» вмешательство, принесение на «жертвенный алтарь» спокойствия десятка жизней спасло бы жизни сотням тысяч людей, сгоревших в афганской бойне. И кто знает, может быть, именно афганские события ускорили метастазы в престарелом организме руководства великой державы, способствовали дальнейшему развалу экономики, спровоцировали распад страны.
      Вечером «перегоревшие», уставшие от ожидания и с головной болью от огромного количества выкуренных сигарет, мы возвратились на свою виллу. Поужинали. Почти все свободные от дежурства ребята легли спать.
      А мне не спалось. Вот уж и ночь наступила, а я сидел на веранде и в полудреме слушал по приемнику Би-Би-Си на английском языке. Вдруг в сводке последних новостей диктор скороговоркой сообщил, что, по полученным данным, сегодня в Кабуле по причине болезни был отстранен от власти президент Афганистана Нур Мухаммед Тараки.
      Я тут же помчался к Долматову, разбудил его и сообщил новость.
      – Там ведь не по-русски говорили? На английском, да? А ты уверен, что правильно понял? А не брешут они? – переспросил он.
      – Конечно, уверен! А насчет брешут или нет – кто знает?
      – Так. Давай сообщим нашим в посольство.
      По рации мы связались с дежурным посольства, сообщили новость. Через полчаса по Би-Би-Си пошел повтор новостей, который мы уже слушали «консилиумом»: собрались все ребята, кто владел английским. Все точно. Слово в слово. Мы даже записали на листок короткое сообщение о Тараки.
      Я не знал, что в посольстве на радиоперехвате сидела целая группа и что они тоже перехватили сообщение диктора Би-Би-Си. Срочно был поднят с постели резидент, представитель КГБ. По их указанию дежурный разбудил посла. Тут же связались с Москвой. Через полчаса посольские, так же, как и мы, повторно прослушали сообщение.
      Через пять минут из посольства по рации пришла команда – «в ружье!»
      Мы срочно нацепили на себя всю амуницию, заняли места по боевому расчету. В окутанном ночной сентябрьской прохладой городе все было тихо. Время от времени слышались отдаленные выстрелы, где-то взревел на высоких оборотах двигатель автомашины, вдали лаяли собаки, иногда до нашего слуха доносились приглушенные расстоянием истошные крики местных патрулей «Дрэш!». Все как обычно.

Глава 16

      И вместе с тем все уже давно изменилось. Оказывается, еще с утра Амин посадил Тараки под «домашний арест» в одном из помещений дворца. Всем было объявлено, что президент приболел, поэтому не показывается на людях.
      Тараки был обречен.
      Сначала по-тихому, без шума и криков, перебили его охрану, секретарей, помощников. Часть трупов вывезли и закопали на окраине города, несколько человек закопали у задней стены дворца. Одновременно по известным адресам выехало несколько оперативных групп, которые арестовали и доставили в загородную тюрьму Пули-Чархи всех родственников клана Тараки. Кое-кого сразу же расстреляли.
      Потом, как стемнело, начальник личной охраны Амина с двумя своими подчиненными зашел в комнату к Тараки.
      Услышав звуки отпираемой двери, президент встал из-за стола, за которым что-то писал. Наверное, он подумал, что к нему пришел в очередной раз Амин, требуя отречения от власти. А может быть, он пришел просить прощения? Президент заранее придал своему лицу соответствующее моменту мудрое и оскорбленно-гордое выражение. За ним стоят советские друзья, которые никогда не дадут его в обиду! Его обласкал совсем недавно в Москве сам Леонид Ильич Брежнев! Был званый обед, заверения в обоюдной дружбе, поцелуи, торжественные встреча и проводы в аэропорту.
      Последнее время Амин активно наседал на него, убеждал, угрожал, требовал передать ему власть. Тараки был человеком мягким, слабовольным и в целом достаточно сговорчивым. Настырность Амина его сначала испугала. В одной из бесед с советским послом и представителем КГБ, после очередного «крупного разговора» с Амином, Тараки, чтобы прощупать позицию СССР, даже сказал, как бы размышляя и советуясь: