Так вот, Карсидару гемофобы сами по себе не смогли бы серьёзно навредить, он слишком могуч. Но после истории с кожаным амулетом вышло, что когда он был ранен стрелой с камнем, на который попала кровь, уничтоженная вещица как бы окончательно замкнула на себя силу и способности Карсидара, которые до этого привязала. Но амулет был уничтожен, значит, способности попросту исчезли. В общих чертах дело обстоит именно так. И теперь убить Карсидара сравнительно легко. А если на службе у русского короля не будет колдуна, никто не сможет помешать нашему общему знакомому обрушить на Русь не только своих рыцарей, но и свою магию.

– Ты так спокойно рассуждаешь об этом, – Читрадрива невольно содрогнулся.

– Да если Гартман фон Гёте узнал о Карсидаре то, что ты вытянула из меня… Все его слабинки…

– Насколько я смогла определить, этого не произошло, – поспешила успокоить Читрадриву принцесса. – Тот, кто встретился с тобой, проник в твои мысли довольно поверхностно. Он заблокировал твои способности самым простым, но и самым грубым способом – извне.

– На прогулках сторожа заставляли меня надевать пояс, который был на мне в беседке во время встречи с гроссмейстером, – подтвердил Читрадрива.

– Вот-вот. Однако при наличии на тебе пояса возможности этого человека также были ограничены, – Катарина удовлетворённо хмыкнула. – Подробное исследование твоего внутреннего мира было отложено на потом. Правда, торопиться Гартману было некуда. Он же не рассчитывал, что в дело вмешаюсь я!

– Но если всё это так, если гроссмейстер не взялся как следует ни за меня, ни за Карсидара… неужели ничего нельзя сделать, чтобы помочь ему? – со слабой надеждой спросил Читрадрива.

– Можно, конечно. Только зачем? – Катарина поджала коралловые губки. – Я же сказала, что необученные колдуны хороши, когда их много. А необученного сильного одиночку Карсидара проще и лучше уничтожить, чтобы не делиться с ним влиянием и властью. Так меньше хлопот.

– Вот-вот, гроссмейстер говорил мне о том же, – поддакнул Читрадрива. – Но в точности наоборот: мол, он устал от власти и хочет передать её мне, чтобы самому удалиться на покой.

– Враньё, – категорично отрезала Катарина. – Ему как раз и нужна власть. А от тебя требовалось одно: указать дорогу из этого мира в твой. Вот где Гартман намерен «успокоиться», как ты выражаешься.

Читрадриву неприятно поразило вторичное упоминание об «этом» и «том» мире. Слишком похоже на Священное Писание, где говорится про рай и ад.

– Ты хотела сказать: «в мою страну»? – поправил он принцессу.

Катарина посмотрела на него как-то странно, мотнула головой и насмешливо проговорила:

– Да уж, перехвалила я тебя. Несмотря на удивительную проницательность, ты всё же дикарь до мозга костей. Невежда. Раз я сказала «мир», значит, имела в виду именно мир, а не страну. Неужели ты так и не догадался?

У Читрадривы похолодело в груди, засосало под ложечкой. И макушку начало слегка покалывать, точно иголочками… или слабыми-слабыми молниями.

– Погоди, погоди… что это значит? – забормотал он. – Что такое другой мир? Мир один-единственный!

– Миров множество. Только разделены они не лесами и горами, не полями и морями, а… ничем. – Она пощёлкала пальцами. – Ну, я не знаю, как тебе поточнее объяснить. Между мирами ничего нет. Пустота. Понимаешь?

– И нельзя проехать? – искренне изумился Читрадрива.

– Без земли, воды и воздуха? Вряд ли.

Читрадрива хотел что-то возразить, но Катарина замахала руками и поспешно сказала:

– Ладно, ладно, ты всё равно не поймёшь. Тем более, попасть из мира в мир не так просто. Ты можешь искать хоть сто лет и так и не найти входа…

– Это как мы с Карсидаром искали! – догадался он.

– Верно. А на самом деле никаких входов и выходов не существует. Миры никак не связаны между собой. Что вам следовало сделать, так это открыть туннель.

– "Пасть дракона"!

Но тут же новая догадка осенила Читрадриву, и он поспешил поделиться ею с Катариной:

– Так вот почему мы попали с гор прямо на равнину! Это совсем разные страны… то есть, как ты выражаешься, разные миры?

– Ну вот, ты хоть что-то понял, – обрадовалась Катарина.

– И мы с тобой – люди из разных миров?

– Ага.

Читрадрива взглянул на принцессу недоверчиво. Не может быть! Если люди из разных миров, они должны хоть чем-нибудь отличаться друг от друга. А посмотреть на Катарину – самая обыкновенная женщина! Хотя нет…

Помимо воли Читрадрива окинул её прекрасное нагое тело жадным взглядом. Да, кое-чем Катарина отличается… Но неудобно спрашивать принцессу о столь деликатных подробностях!

Однако по звонкому смеху Катарины Читрадрива понял, что она прочла его мысли, и поспешил отвернуться, чтобы принцесса не видела, как он краснеет.

– Удаление волос на теле – это для благородной красоты, – назидательно сказала Катарина, кончив хохотать. – Очевидно, в вашем дикарском Орфетане женщины такого не делают… Но вернёмся к Гартману. Интерес этого мерзавца заключается в том, чтобы попасть в твой мир. И вот тут без тебя, мой милый, этому негодяю никак не обойтись.

– Но если гроссместер колдун, и может, скажем, поймать в ловушку и меня, и Карсидара, почему бы ему просто не прочитать путь в моих мыслях…

– Дело в том, что вы с Карсидаром не шли – вас тянули перстень и серьга. Вы не запомнили дорогу.

– Раз так, проще было отобрать у меня перстень…

– …и тыкаться в разные миры подобно слепому котёнку. Можно обшарить сотни, тысячи, миллионы миров и не найти нужного.

– Неужели их так много? – изумился Читрадрива.

– Представь себе. Так что Гартману нужен был только ты вместе с перстнем. Это был, по сути, единственный выход: уверить тебя в своей дружбе, а затем при случае попросить прогуляться в твой мир. Когда маленький Карсидар спасался от крестоносцев, серьга и перстень открыли туннель между нашими мирами. Пока он рос и жил у вас, туннель был в неактивном состоянии. То есть как бы временно закрылся, что ли. Понимаешь меня?

– Приблизительно, – кивнул Читрадрива.

– Хорошо. Когда вы добрались до места, которое ты называешь «пастью дракона», вас засосало внутрь. Отец Карсидара устроил так, чтобы серьга и перстень открывали туннель, который сам по себе выбрасывал бы, скажем, беззащитного, беспомощного ребёнка в безопасное место. Этот проход поджидал Карсидара, и теперь он вернулся в свой мир. Однако вместе с ним по туннелю пролетело ещё одно беспомощное существо – ты, мой дорогой. Ведь ты даже приблизительно не запомнил дорогу! Поэтому туннель по-прежнему ожидает, но на этот раз тебя. Вот так.

– А гроссмейстер…

– Попав в твой мир, он убьёт своего глупого поводыря и займётся его необученными соплеменниками.

– Перебьёт всех анхем?! – разгневанный Читрадрива вскочил на постели в полный рост, но тут же получил незримую молнию в макушку и со стоном повалился на кровать.

– Нет, зачем же, – покровительственно усмехнулась Катарина, в то время как Читрадрива принялся поспешно стаскивать перстень. Довольно! Хватит с него болевых шоков! Глядя на его порывистые движения, принцесса спокойно продолжала:

– Зачем убивать? Я же сказала, что устраняют одиночек, а в больших количествах необученные колдуны – вещь наоборот желанная. Гартман просто-напросто встанет во главе твоего народа и будет использовать его… скажем так, по своему усмотрению. Как раз чтобы воспрепятствовать этому ублюдку, я и вырвала тебя, мой милый, из его грязных лап. Так что за соплеменников можешь не беспокоиться.

«Как это благородно с твоей стороны», – едва не сказал Читрадрива, но слова застряли у него в горле.

Благородно? Как бы не так! Если он с перстнем служит своеобразным «ключом» от мира, выходит, Катарина попросту умыкнула этот ключ у Гартмана фон Гёте, чтобы затем использовать в личных целях! И почему бы ей не убить Читрадриву так же, как собирался убить его гроссмейстер?

– Да потому, дорогой мой Читрадрива, что ни одна женщина не согласится убить такого дикого, но чрезвычайно милого львёночка, а равно неутомимого и ненасытного любовника, как ты, – промурлыкала Катарина, сладко потягиваясь и лениво зевая. – Господи, что ты со мной вытворял!.. Убить тебя было бы величайшим преступлением против всех миров, вместе взятых. Наоборот, тебя следует всячески оберегать. Чем я теперь и займусь. Так что…

Внезапно Катарина по-кошачьи легко вскочила, встала перед кроватью, уперев левую руку в бок, а правую вытянув к Читрадриве, и властно произнесла:

– Так что, синьор Андреа, вы обвиняетесь в нарушении законов гостеприимства, в посягательстве на честь неаполитанской принцессы и надругательстве над оной. А потому отныне вы арестованы и находитесь в заключении в этой самой комнате. Ваши драгоценные рукописи вам доставят, не волнуйтесь. Я думаю, эта комната нисколько не хуже прежней. Будете корпеть над пергаментами здесь… а также обдумывать своё безобразное поведение.

Это что ещё за новости?! Вот перед ним стоит… непонятно кто, то ли благородная развратница, то ли взбалмошная девка. Голая. Но всё равно – принцесса Неаполитанская. Ишь, командует! Распоряжается его судьбой! За то, что вы попались в бессовестный капкан венценосной красотки, извольте торчать в этой комнате! В кровати с дурацким красным балдахином… Ага, здесь нет одежды!

– Конечно, синьор Андреа, ведь вы сами разорвали её. А поскольку мне нужна гарантия, что вы не выйдете из этой комнаты, одежду вам не принесут, пока вы не изволите образумиться.

Ну не мог Читрадрива стерпеть такое издевательство! Не мог, и всё тут. Да будь она хоть трижды принцесса, что она себе позволяет?!

Но как только Читрадрива приблизился к Катарине, чтобы посмотреть прямо в её блудливые зелёные глаза, как тут же получил очередной удар молнией! Но почему? Он же снял перстень и спрятал под подушку…

– О учёнейший, талантливейший синьор Андреа, вы растерялись настолько, что перестали слушать и понимать слова принцессы, этой жалкой бродяжки Катарины! – в её речи был сплошной яд. – Ай-я-яй! А между прочим я предупреждала, что дело здесь не в одной блокировке перстня и всех ваших способностей, вместе взятых. Или вы решили, что я утратила на вас влияние, раз вы изволили стащить с пальца жалкое колечко? Нет, любезный, так просто блокировка не снимается! И если вы рассчитываете отделаться от меня так запросто, то вы непроходимый болван и тупица!

Читрадрива лежал на кровати, схватившись за голову. Чёрт возьми, это уже серьёзно. Гартман фон Гёте упрятал его в маленьком домике под охраной многочисленной стражи, Катарина посадила под арест, но без охраны. Кроме того, она пошла гораздо дальше, чем гроссмейстер. Глубже вторглась в его мысли. Перстень обезопасила. Молниями постоянно бьёт… Он её, видите ли, обесчестил. Силой взял. Это ещё кто кого здесь использовал… Стерва, настоящая стерва!

Читрадрива зажмурился и изо всех сил сцепил зубы, чтобы не обругать её высочество вслух. А мысли… что ж, пусть читает, пусть знает, кто она на самом деле! Читрадриве это безразлично.

И тут он почувствовал, как женская ручка бережно поглаживает его по волосам. И услышал:

– Чего ты злишься, ну, чего?.. Дикий, настороженный. Кусаешься. Ну, скажи, неужели тебе так плохо со мной? Мы же так подходим друг другу! Чего ж тебе ещё надо?

Читрадрива открыл глаза. Катарина сидела рядом с ним, прекрасная в своей наготе, нежная, ласковая. И совсем не опасная.

Не опасная?! С ним?! Он ещё раз встрепенулся, ожидая молнии…

Однако удара не последовало. И он впервые ощутил растерянность Катарины. Словно теперь уже принцесса поскользнулась на его мыслях, как на мокром глинистом склоне. И пусть это был обрывок эмоции, всё же Читрадрива успел понять его причину. Ну да, конечно! Как он сразу не догадался заговорить об этом?

Катарина насупилась, отодвинулась подальше от него и опустила глаза.

– Со мной тебе хорошо. Со мной… – он в упор смотрел на принцессу. – А как с другими? С ними тебе тоже было хорошо, или ты использовала их по назначению, а затем вышвыривала?

– А какое тебе, собственно, дело до других, когда речь идёт о нас? – спросила Катарина как можно более непринуждённо, однако её волнение выдала лёгкая хрипотца в голосе.

Но Читрадрива уже не желал останавливаться. Он чувствовал, что постепенно завладевает положением. Трудно понять, почему так получилось. Может, Катарина устала изображать оскорблённую добродетель, а может, Читрадрива затронул больную тему. Но принцесса сдавалась подозрительно быстро.

– Львёночек мой, да ты никак ревнуешь! – Катарина нервно рассмеялась, предприняв отчаянную попытку обратить разгорающуюся ссору в шутку. – Ну, милый мой, я же знаю, что в Орфетане ты занимался не только своим тайным обществом. В перерывах, когда ты позволял себе немного отдохнуть от благородной борьбы, у тебя также было несколько мимолётных связей. Но это не более чем эпизоды. И между прочим, я не веду речь об этих женщинах.

Отвратительная вышла шуточка у принцессы. Надо же, раскопала! Любительница выведывать чужие тайны…

– Сколько бы женщин у меня ни было, я не поступал с ними подло, – ответил Читрадрива, распаляясь всё более. – Мы встречались по взаимному согласию, а меня ты к себе заманила!

– А ты уверен в этом? – с ударением спросила Катарина. – По-моему, я вырвала тебя из лап ублюдка Гартмана фон Гёте! По идее, ты должен быть признателен мне за это, а ты… ты… ты ведёшь себя, как последняя неблагодарная тварь!

– Ах, вот оно что, – Читрадрива понимающе кивнул. – Скажите, какая забота! А зачем тогда ты набросилась на меня?

– Я?! Набросилась?! Думайте, что говорите, господин насильник! – Катарина смерила его ненавидящим взглядом. – Поведение, в котором вы изволите обвинять меня, несовместимо с достоинством особы королевской крови! Хотя короли стоят выше закона, – добавила она немного тише.

– Вот именно! – запальчиво выкрикнул Читрадрива. Удара невидимой молнией всё ещё не было, и он окончательно расхрабрился. – Вот именно, ваше высочество! Вы находите возможным попирать все законы! Вчера вы обкурили меня какой-то гадостью, каким-то колдовским зельем, а потом сами набросились на меня. У вас что, давно не было мужчины? Плоть взыграла?

Глаза Катарины налились нехорошим голубым сиянием, и она бешено заорала:

– Да, да, да!!! Нет, нет, нет!!! Да, да, да!!! Мне нужно было выведать всю твою подноготную, а ты всё время пытался защититься! Нужно было расслабить тебя и подавить твою волю! Для этого нет средства лучше постели! А теперь выяснилось, что ты не стоишь всех усилий, затраченных на тебя! Ты – грязный, мерзкий дикарь, не умеющий разговаривать с женщинами! Тебе надо спать с такими же вонючими дикарками, как ты сам, а не с принцессой! А если хочешь знать, были ли у меня мужчины, так знай: были!!! И есть! И совсем недавно! И последний по счёту – наш общий знакомый барон Гаэтани!!! Что, получил?!

У Читрадривы потемнело в глазах, он отшатнулся. Вот оно как! Вот что означают ваши недомолвки, ваши многозначительные взгляды, любезный Лоренцо! «Вам здесь понравится, мой друг… Её высочество очень заинтересовала ваша судьба…» Приехал из далёкой Португалии несчастный, раненый мальчик. И принцесса мигом потащила юного героя в свою постельку, чтобы больной утешился. Или натешился, как угодно… Лежали вы небось в этой самой постели, мальчик жаловался на судьбу, поливал слезами ваши дивные ланиты. Но вы-то, вы-то, ваше высочество, не растерялись!..

Лицо, шея и груди Катарины покрылись красными пятнами.

– В точности так!!! Вот в этой самой постели и лежали! Только ему с тобой не сравниться! Идиот, я же тебя… тебе… – Катарина ударила кулачком в кулачок и завизжала: – Дубина ты бесчувственная, осёл! Да никто из них в подмётки тебе не годится! Ни один! И Лоренцо в том числе! Они видят во мне только её высочество принцессу и во всём стараются угодить, подлизаться, ублажить! Не скрою, я этим пользовалась.

Читрадрива вскинул голову и с ненавистью взглянул на Катарину.

– Ну, что ты пялишься на меня?! – глаза принцессы хоть и не сделались васильковыми, как ночью, но приобрели цвет зеленовато-голубой морской воды. – Из вас после этого верёвки вить можно, вот! И любовник сделает для меня гораздо больше, чем просто верноподданный! В огонь и в воду! На плаху! Да хоть к колдуну в лапы отправится! Ему не надо приказывать, не надо заставлять, он сам!.. Но ты… ты… дикарь… единственный без всех этих… – она задохнулась от гнева.

Может, следовало остановиться, однако вышедшая из себя Катарина сболтнула лишнее. Для Читрадривы была почти непереносима мысль о том, что развратная принцесса рассчитывала вить из него верёвки после проведенной ночи. Нет, он не какой-то придворный подхалим, он свободный анах! А Лоренцо Гаэтани настоящий дуралей. Ишь, пустили его под тёплое одеяло, и он очертя голову кинулся в колдовское логово! И кроме всего, Читрадрива получал почти физическое наслаждение, лицезрея бешенство этой притворщицы, уязвлённой до предела гордячки.

То есть Читрадрива только думал, что предельно оскорбил Катарину. Настоящий предел наступил после следующих его слов:

– Ты заманиваешь мужчин всякими приворотными зельями, колдовством. А без зелья, значит, не можешь? Да ты им безразлична, поняла?! Сказала бы брату, может, он тебя замуж выдаст, а то всю жизнь просидишь в невестах со своим колдовством и кучей любовников, которых не можешь удержать иным способом!

Что тут началось… Кроме самой отборной брани, на Читрадриву обрушились все баночки и коробочки, которые принцесса хватала со стола. Он быстро юркнул под одеяло, однако сделанные из хрусталя и цветного стекла, оправленные в золото сосуды с маслами, притираниями и прочей парфюмерией ударяли больно даже сквозь толстую ткань. А напоследок Катарина срывающимся голосом прокричала:

– Голову тебе мало за такое отрубить, дерзкий хам! – и вылетела вон из комнаты, изо всех сил хлопнув дверью.

«Интересно, закуталась она во что-нибудь или так нагишом и побежала», – ехидно подумал Читрадрива, высовываясь из-под одеяла. Впрочем, король стоит выше законов, и сестра короля, тем более колдунья – тоже.

Он слез с кровати, прошлёпал босиком к двери. Попробовал – заперто. Значит, опять «мягкая тюрьма». Огляделся: в комнате никаких признаков одежды. Её высочество выполняет обещания… Интересно, сняла ли она блокировку с перстня? Надо попробовать.

Читрадрива вернулся к благоухающей всеми мыслимыми ароматами кровати и принялся отыскивать среди разбросанных баночек перстень. Куда же он его сунул?

И в тот момент, когда Читрадрива вспомнил, что заветная вещица лежит под подушкой, его внимание привлёк один странный предмет. Маленькое зеркальце. Не такое, как на стене, а нормальное бронзовое, отполированное до прозрачного блеска, но со временем потускневшее. Зачем эта вещичка понадобилась принцессе? Отражение в таком зеркале гораздо хуже, чем в настенном произведении искусства и чьей-то гениальной фантазии.

Читрадрива взял зеркальце и сразу ощутил слабое покалывание в пальцах.

«А вещица-то непростая», – подумал он, поднося зеркало к глазам и вглядываясь в странное ровное сияние, словно бы исходившее из мутноватой металлической поверхности.