Он опасливо тронул серьгу, потрепал пальцем мочку уха и слегка наклонил голову, точно прислушиваясь к собственным ощущениям.
      - Кстати, интересная штучка, - заметил Пеменхат. - Ни у кого прежде я таких серёжек не встречал. Откуда она у тебя?
      Карсидар собрался ответить - и удивительный приступ случился у него третий раз подряд! Причём теперь вдобавок ко всему было очень больно в мозгу. Он даже зажмурился от невыносимой боли. Когда же очнулся, обнаружил, что лежит на полу, а Пеменхат заботливо растирает ему виски холодной водой с уксусом.
      - Ты не умер! - обрадовался старик, едва Карсидар проявил первые признаки жизни. - А я уж и не надеялся... Вот было бы несчастье! И так неожиданно...
      - Говорю тебе, не обращай внимания, - проворчал Карсидар, с усилием поднимаясь и заползая на ближайший стул. - Зато теперь ты ясно видишь: я объясняться ни с кем не должен. В Ральярг идти надо, и всё тут! Я не понимаю причины этого, но знаю...
      - Ладно, это твоё дело, в конце концов. Тебе решать, куда идти, миролюбиво сказал Пеменхат, отодвигая миску с уксусом. - Но признайся честно, неужели тебе достоверно известно, что в эту проклятую страну вместе с тобой и колдуном-гандзаком непременно должен тащиться старый, толстый и вконец обленившийся трактирщик? И вообще, при чём здесь я?
      Карсидар улыбнулся:
      - Ты прав, достоверно мне это неизвестно...
      - Вот видишь! - возликовал Пеменхат.
      - Но поскольку ты согласен, что в странном месте могут сгодиться странные вещи, как раз тебя-то я и должен прихватить в первую очередь.
      - Меня?! Почему меня? Что во мне такого необыкновенного?
      Трудно было сказать, был Пеменхат удивлён или рассержен тем, что Карсидар нашёл в нем нечто необычное.
      - А твой почтенный возраст, почтеннейший Пем! Не спорю, пока что он не вошёл в поговорку, однако скажи: можешь ли ты припомнить имя хотя бы одного мастера, дожившего до твоих лет?
      Пеменхат потерянно молчал.
      - И вот скажи мне, - гнул своё Карсидар, - не безобразие ли, что умудрённый опытом легендарный Пеменхат коротает свои дни в каком-то вонючем трактирчике, считая перепавшие ему гроши, вместо того, чтобы пуститься в очередную лихую авантюру? Тем более, условия-то какие! Это не обычная экспедиция наёмников, это вольное путешествие, организованное одним из мастеров для всеобщего удовольствия честной компании. Часто ли выпадает такое? Ведь если разобраться, баллады воспевают то, чего нет и не было никогда: вольных странников. Мы никакие не странники, дорогой Пем. Мы вечные наёмники! Того убрать, этого поддержать, то охранять и сохранить, это сопроводить... Тьфу, какая мелочность и мерзость! Мы размениваем себя по мелочам, старик. Это святая правда, просто нам недосуг задумываться над истинным положением дел. Нам некогда, ведь кругом свистят стрелы, лязгают мечи и прячутся в засадах враги. Но здесь мудрость!
      - Да, и ты мудр, несмотря на молодость, - тут Пеменхат погрозил Карсидару пальцем и воскликнул: - Но ведь меня не проведёшь! Ты соблазняешь меня мыслью о вольном приключении? Что ж, ты прав. Нам обоим знакомо это чувство. Мелочность и никчемность нашей работы угнетает, зависимость от нанимателей тяготит. А так хочется быть свободным и делать то, что считаешь нужным делать именно ты, а не какой-нибудь благородный выскочка!
      - То-то и оно, старина, - горячо поддержал его Карсидар. - То-то и оно! Не знаю, удалось бы мне подобрать лучшие слова, чтобы уговорить другого ехать со мной, но...
      - Но не обольщайся, - перебил его Пеменхат. - Себя-то я не собираюсь уговаривать. Вопрос в том, желает ли упомянутый старый трактирщик тащиться за тридевять земель на верную погибель.
      Старик развёл руками, причмокнул и заключил:
      - Увы, нет. Для тебя, досточтимый мастер - увы! Старый трактирщик желает мирно провести остаток жизни в собственном заведении, время от времени исполняя дружеские просьбы высокородного Торренкуля. Не гожусь я больше для путешествий. Вот так.
      - Посмотри мне в глаза, Пем, - проникновенным голосом попросил Карсидар. Посмотри мне в глаза и скажи откровенно: неужели ты действительно считаешь себя таким старым и никчемным? И неужели смиришься когда-нибудь с тем, что тебе представлялся последний в жизни шанс поразвлечься, а ты его не использовал? Скажи это, глядя мне в глаза. И всё.
      Как и ожидал Карсидар, старик не посмел посмотреть ему в глаза, а спросил без видимой связи с предыдущим:
      - Но поскольку расходы по путешествию несут сами участники, дозволено ли мне поинтересоваться: средства на дорогу есть?
      - Думаю, на первое время этого хватит, - сказал Карсидар, вытаскивая из-за пазухи небольшой мешочек, в котором весело звякнули монеты. - А потом заработаем, если кончатся.
      - Не нам хватит, а тебе, - мягко поправил его Пеменхат. - Заметь, я ещё не дал своего согласия.
      - Но и не отказал. - Карсидар был неумолим. - И в глаза мне даже не посмотрел.
      - Однако же...
      - Так неужели мастер Пеменхат лишит нас удовольствия...
      - Почтенный Пеменхат! Повторяю: почтенный. И связываться с тобой почтенный старый трактирщик не желает, имей в виду.
      Пеменхат заупрямился. Поняв это, Карсидар решил не настаивать и ловко вышел из положения, заметив с самым невинным видом:
      - А я и не говорю о тебе, между прочим. Мы - это я да Читрадрива. Или ты уже забыл о моей просьбе разыскать его?
      - Ну уж... - Пеменхат крякнул. - Раз ты сам едешь, сам отправляйся в гандзерию и ищи там среди ночи своего Читрадриву. Сам и уговаривай его.
      - Я бы лучше отдохнул перед дальней дорогой. Не то ещё усну завтра в седле и упаду с коня. Вот будет позорище! И ты допустишь это? Не верю. Скорее отправишься на поиски Читрадривы...
      - Да с чего ты вообще взял, что он согласится ехать?! - неожиданно взорвался Пеменхат.
      - У гандзаков свои взгляды на Ральярг и на то, что может там происходить.
      - Ну да, свои взгляды! - насмешливо заметил Пеменхат. - Мнение колдунов о колдовском крае.
      - Читрадрива согласится, вот увидишь, - Карсидар хитро прищурил левый глаз.
      - Не сомневаюсь, что согласится. Но не увижу, это точно, - парировал Пеменхат, который твёрдо стоял на своём.
      Тогда Карсидар встал, потянулся и лениво промолвил:
      - А и правда, чего старику беспокоиться? Сиди себе в своей вонючей харчевне и ни о чём не думай. Был бы Сол постарше, я бы его попросил. Уж он бы не отказал, я уверен! А насчёт тебя... Знаешь, а ведь и в самом деле, зря я сюда приехал, почтенный Пем. Святая правда, стар ты уже для таких дел. Стар и ни на что не годен! Надо бы сказать герцогу о том, что ты полностью выдохся, да жаль, нет у меня ни времени, ни желания связываться с Торренкулем. Тем более, что за мою голову он тоже что-то когда-то обещал, ты не помнишь, Пем?.. Так что не переживай, этого приработка я тебя не лишу. Я не злопамятный.
      - Ты на что намекаешь?!!
      Карсидар не смотрел на Пеменхата, но по тону его голоса почувствовал, что эти слова задели старика за живое.
      - Фу! Спрашиваешь ещё, на что я намекаю! Да ты тут корчил из себя лихого бойца, с ножом в руках под меч лезть собирался. А всё это бравада! С годами обостряется чутьё, которое заменяет силу, я знаю. Вот ты и почувствовал, что я проверяю тебя. Или ещё проще: заметил что-то и догадался, кто я такой. Глаз у тебя намётанный, старина Пем. Но как бы там ни было, ты меня почти одурачил. Однако я тебе не герцог, я мастер. И теперь ясно вижу: ты совершенно выдохся, если ночью в Торренкуль сходить боишься.
      Пеменхат вскочил, громко протопал к стойке, выхватил спрятанный нож и заорал во всё горло:
      - Ах ты недоносок! Молокосос! Кого оскорбляешь? Меня?! Пеменхата?! Да я!.. Когда ты!.. А ну вынимай меч и проверим, кто на что годится! Вынимай, подлец!
      Карсидар медленно обернулся и презрительно процедил сквозь зубы:
      - Не буду я с тобой драться. Я мастер, а не убийца почтенных верноподданных всяческих герцогов. Пойду лучше прилягу, а ты спрячь-ка ножик и не забудь разбудить меня в полночь. Мне ведь ещё Читрадриву искать предстоит.
      Пеменхат вмиг подскочил к нему, приставил нож к животу и прорычал:
      - А ну меч из ножен, кому говорю!
      - Нет, - твёрдо сказал Карсидар. - Убей меня, если хочешь. Потом можешь отрезать мою голову и совершить вояж по владениям всех, кто назначил за неё награду. Получишь тридцать четыре жуда золотом. Они тебе очень пригодятся. Заведение расширишь, а, старина? И главное, не забудь Торренкулю часть отвалить. Он, небось, на радостях позабудет о всех оскорблениях родовой чести. Ещё и первым советником при своей особе сделает.
      Пеменхат задрожал, голова его поникла, руки опустились, пальцы разжались, и нож со стуком упал на пол.
      - Ты даже драться со мной не желаешь, - простонал он.
      - Не желаю, - подтвердил Карсидар.
      Входная дверь скрипнула, в зал вбежал мальчишка, подбрасывая и ловя на ходу шляпу Карсидара.
      - Он действительно очень умный, Ристо ваш! - закричал Сол. - Я и не ожидал такого. Всё как есть понимает...
      Тут мальчик заметил нож, лежащий у ног Пеменхата, смерил недоверчивым взглядом обоих собеседников и тихо спросил:
      - Что... что случилось?
      - Ничего, - спокойно ответил Карсидар. - Я попросил твоего хозяина оказать мне... гм-м... маленькую услугу. И вот с нетерпением жду ответа.
      Пеменхат кряхтя нагнулся, подобрал нож и с потерянным видом пробормотал:
      - Всё нормально, Сол. Мастер Карсидар просит меня сходить кое-куда по очень важному делу.
      - Куда идти-то?! - опешил мальчишка. - Темно ведь уже.
      - Вот и я говорю, что темно, - осторожно заметил Пеменхат.
      - Но я очень прошу, - повторил Карсидар.
      Старик вернулся к стойке, вновь спрятал нож и сообщил:
      - Поэтому я скоро приду. Не волнуйся, Сол, мне не привыкать. Кстати, как Нанема?
      - Ах, Нанема?.. Да всё в порядке, зарылась в одеяла и дрожит. Я её успокоил. Утром будет здесь.
      - Молодец, мальчик. Покажи мастеру его комнату.
      - Так вы уходите? - в голосе мальчишки чувствовалась тревога.
      Чтобы Пеменхат вновь не передумал, Карсидар поспешил перехватить инициативу и сказал:
      - Всё будет в порядке. Пойдем, Сол, я поведаю тебе кое-что о моих приключениях.
      - Правда расскажете? - обрадовался мальчишка.
      - Разумеется, - Карсидар обнял его за плечи, и они начали подниматься по лестнице к двери, ведущей к комнатам для гостей.
      Пеменхат провожал их тоскливым взглядом. Около выхода Карсидар обернулся и сделал ему знак рукой - мол, поторапливайся. Старик лишь вздохнул.
      Глава III
      ГАНДЗАК И ТРАКТИРЩИК
      - А я начинал бы побыстрее! Надоело ждать, - вспылил Шиман. - Старики совсем обнаглели, прямо житья от них не стало.
      Теснящиеся в сердце честолюбивые стремления и почти несбыточные мечты... Горячая молодая кровь пульсирует в жилах, так и рвётся наружу... Как это знакомо!
      И в то же время Читрадрива отчётливо осознавал довольно ощутимую разницу между собой и Шиманом. Да что там - между собой и всеми остальными! Любым из его народа. Он не такой, как они, они не такие, как он... В большей или меньшей степени, но всё же не такие. Бесспорно. Хотя и общего у них предостаточно.
      Шиман тут же уловил эту его мысль и принялся горячо настаивать на своём:
      - Да, Читрадрива, сразу видно, что ты другой. Будь ты целиком наш, ты не стал бы, ни за что не стал мириться с этими старыми прохвостами! Всех их давно пора...
      - Молчи, - коротко приказал Читрадрива, и молодой гандзак немедленно подчинился.
      А вот в этом уже, безусловно, проявилось его влияние на учеников! Анхем (или гандзаки, как называли их чужаки) - народ вольный. Слыханное ли дело, чтобы кто-то столь наглым образом затыкал рот вольному человеку и не получал достойного отпора!
      - Поменьше горячись, Шиман, - сказал Читрадрива уже гораздо мягче и миролюбивее. - Пойми, когда молодые не уважают стариков, это плохо. Очень плохо. Ибо кто станет уважать сегодняшних молодых, когда они сами состарятся?
      - Как-то забрёл в наш квартал один сумасшедший проповедник, так он те же речи произносил. Настоящий вздор! - Шиман презрительно фыркнул. - Дескать, старшие - это всё равно что власть, поэтому старших надо уважать, старших надо слушаться. И нечистый не упомнит всю его болтовню! Да дело-то как раз в том, что ты говоришь совсем как он. Не ожидал от тебя такого, ох, не ожидал.
      Шиман запустил пятерню в свои чёрные как смоль волосы, взъерошил и без того растрёпанную кудрявую шевелюру и заключил:
      - Верно ты говоришь, что мы, анхем, размениваемся по мелочам, занимаемся не тем, чем нужно, и уж вовсе не тем, чем можем заниматься. Верно, что прозябаем между другими народами, как бездомный нищий в городских трущобах, хотя в котомке у него лежит золотой. Просто нищий боится, как бы не обвинили его в воровстве и, отобрав богатство, не бросили в тюрьму. Всё это верно, и всему этому ты сам нас учил. И теперь сам же говоришь: подождите, потерпите! Да это всё равно что на полном скаку мигом остановить жеребца. И даже не просто остановить, а развернув пустить обратно!..
      - Однако нас ещё слишком мало, и мы мало что умеем, - попытался охладить пыл ученика Читрадрива. - И согласись, если мы начнём преждевременно, не миновать беды. Какой же толк в подобной поспешности?
      - Да главное начать, а уж потом...
      Впрочем, Шиман так и не сказал, что же будет "потом", так как в эту минуту дверь комнаты распахнулась, и на пороге возник один из дежурных стражей.
      - Эй, Читрадрива, тут человек пришёл, тебя требует, - сказал он, лениво переминаясь с ноги на ногу.
      - Какой человек? Откуда? - удивился Читрадрива.
      Ясно было, что это не гандзак. В таком случае страж назвал бы его по имени, ибо своих он знал наперечёт. И даже если приехал соплеменник из другого города, он бы тоже его представил. А так - "человек"... Но что за дела могли быть у чужака среди ночи, да ещё в таком месте, как квартал проклятого народа?! Странно...
      Читрадрива сделал мысленное усилие. Конечно, вряд ли он смог бы ясно прочесть злой умысел, зревший в голове посетителя, который находился не в комнате, а где-то рядом. Тем не менее никакого чувства явной враждебности он не уловил, а потому успокоился.
      - Так что за человек, я спрашиваю? - повторил он вопрос и на всякий случай уточнил: - Анах?
      Страж лишь плечами пожал, с каким-то странным выражением взглянул на Читрадриву и сказал неопределённо:
      - Вряд ли... но уж точно не наш.
      - Впусти, - коротко бросил Читрадрива и, улыбнувшись, покосился на Шимана.
      Хоть и с явным запозданием, ученик по примеру учителя тоже попытался распознать возможную опасность. И вышло это у него, конечно же, не так хорошо, как у Читрадривы.
      "Зачем тебе беспокоиться, я ведь сам всё проверил", - подумал он.
      "Вроде хуже будет от того, что и я прислушаюсь!" - подумал в ответ Шиман.
      "Тем не менее, вот тебе пример того, насколько любой из вас слабее меня. поддел ученика Читрадрива. - Я, кстати, отнюдь не самый сильный чтец мыслей... А ты заладил своё: выступать, выступать..."
      "Ты знаешь более сильного чтеца мыслей?" - удивился Шиман.
      "Нет, но... А вот и он".
      Учитель и ученик мигом прекратили мысленную перепалку и молча уставились на дверь. Оттуда доносились шаги по крайней мере трёх человек, сухой стук гадальных чёток, тихие смешки и оживленная перебранка:
      - А ещё будет тебе, ясный, большая выгода...
      - Отстань от меня!
      - Прибудет к тебе важный посетитель, денег заплатит...
      - Отстань, кому говорю!
      - Не вру, святая правда, не вру!
      - Отцепись, старуха!
      - Вот, под сердцем ребёнка ношу! Им клянусь!
      - Да не нужно мне...
      - Чем хочешь клянусь!
      Пыхтя и отдуваясь, в комнату ввалился человек, с виду похожий на содержателя небольшого постоялого двора или трактира. На его левой руке повисла крикливо одетая старая гандза, ухитрявшаяся одновременно рассматривать ладонь собеседника, быстро перебирать гадальные чётки, сплевывать по сторонам и без умолку тараторить.
      Последним вошёл страж, изо всех сил старавшийся выглядеть серьёзным в присутствии Читрадривы и Шимана. Но это ему не удалось, и, едва взглянув на сопровождаемых, он вновь тихонько хихикнул.
      Тут старуха схватила посетителя за кисти обеих рук, положила их ладонями на подушку, подвязанную под юбкой к животу и, слегка растягивая слова, с чувством заговорила:
      - Пусть на меня обрушатся все несчастья, пусть умрёт этот ребёнок, пусть я лопну на месте...
      - Анха, хеглихт! - коротко приказал Читрадрива, делая пальцами такое движение, точно отряхивал с их кончиков капельки воды. - Хегль, хегль!
      Он нарочно говорил на анхито в присутствии посетителя, хотя по его интонации и жестам было ясно, что он прогоняет гандзу.
      - Мэ бид'ом?! - возмутилась старуха.
      Действительно, с какой стати должна она уходить и лишаться честного заработка? Однако на неё двинулся Шиман, угрожающе нахмурившись и приговаривая на ходу:
      - Ан'гизэр, хеглихт. Хегль мэгар!
      Старуха смерила его с головы до ног испепеляющим взглядом (что, впрочем, не произвело на Шимана ни малейшего впечатления), гордо вскинула голову, поправила подвязанную к поясу подушку и, шурша многочисленными нижними юбками и гремя чётками, величественно удалилась, на чём свет ругая не в меру зарвавшихся глупцов-бхорем и грозя доложить обо всём происшедшем самому главе общины.
      Посетитель же одёрнул подбитый мехом кафтан, важно откашлялся и, обращаясь к Шиману, с достоинством проговорил:
      - Спасибо, о досточтимый Читрадрива, что выгнал ты эту проклятую ведьму, а то от её трескотни у меня аж голова разболелась...
      Страж не понял, в чём дело, поэтому попытался указать гостю на его явную ошибку. Но Читрадрива мигом сделал неуловимый жест, и тот быстро захлопнул рот, так и не проронив ни звука. Шиман тоже среагировал чуть-чуть запоздало и успел удивлённо качнуть бровями. Однако в следующее же мгновение сказал, как ни в чём не бывало:
      - Не стоит благодарности.
      Впрочем, посетитель почуял, что во всём случившемся есть некий подвох, хоть и неизвестно какой, но точно есть. Поэтому, очень внимательно, даже придирчиво, оглядев ещё раз всех присутствующих, вновь обратился к Шиману:
      - У меня к тебе важное дело. Только... - Он замялся, как можно вежливее улыбнулся и попросил: - Только я желаю говорить с тобой наедине, так что, пожалуйста, прикажи остальным удалиться.
      - Почему? - спросил Шиман. - В чём дело?
      - Не сердись на меня, о Читрадрива. Я вовсе не хотел обидеть тебя или твоих гостей, - извиняющимся тоном произнёс посетитель. - Просто у меня секретное поручение...
      Он вновь замялся и докончил:
      - Я даже не могу сказать от кого.
      - Но почему? - великолепно разыграв удивление, спросил Шиман.
      Страж вновь не сдержался и хихикнул, понимая, в каком нелепом положении находится гость. А тот молчал, не зная, как лучше ответить. Наконец собрался с духом и выложил всё начистоту:
      - Видишь ли, поскольку речь идёт о человеческой жизни... О жизни человека достойного и незаурядного, которого я крайне уважаю... я не хочу... даже не могу говорить при посторонних. Особенно в присутствии того, кто похож на нас, но одет, как вы, и говорит по-гандзацки.
      И обернувшись, посетитель пристально посмотрел на Читрадриву.
      Читрадрива же получил наконец возможность внимательно разглядеть гостя. Тот был стар, толст, имел длинные, разметавшиеся по плечам грязные пепельно-серые волосы и таскал на них засаленную, некогда зелёную ленту. При ближайшем рассмотрении стало также заметно, что у гостя чуть-чуть искривлён нос (возможно, он был когда-то перебит). Кафтан же с меховым подбоем, чёрные шерстяные чулки и тяжёлые башмаки с блестящими пряжками указывали на то, что их обладатель является то ли трактирщиком, то ли торговцем средней руки, то ли содержателем гостиницы. Впрочем, Читрадрива обращал на эти различия мало внимания. Для него гость был прежде всего чужаком (гохи на анхито), причём чужаком, которому явно нечего было делать среди ночи в гандзерии - как называли в городах районы компактного проживания гандзаков.
      Это было крайне подозрительно. Поэтому Читрадрива вновь сосредоточился и попытался прорисовать эмоциональный портрет гостя. Однако вновь не нашёл ничего угрожающего, если не считать очень громкой самоуспокаивающей мысли о длинном и широком, со знанием дела отточенном тесаке, который незнакомец прятал под кафтаном в спинных ножнах. Хотя, кто рискнул бы отправиться ночью во враждебный район безоружным... Кстати, оружие прячут в спинных ножнах, главным образом, так называемые мастера, а трактирщики с тесаками не таскаются. Они вообще почему-то предпочитают короткие и в большинстве случаев абсолютно бесполезные кинжальчики. А тесак - не игрушка, тесак - это нечто более серьёзное. Интересно...
      - Хеглихт, - спокойно сказал Читрадрива.
      Страж молча кивнул и немедленно исчез. Шиман развернулся и тоже направился к дверям.
      - Эй, куда ты! Постой... - забеспокоился гость устремляясь вслед за ним, но тут Читрадрива сказал:
      - Это я тебе нужен, а не он.
      Надо было видеть лицо посетителя в этот момент! Безмерное изумление, растерянность, испуг, обида за столь бессовестный розыгрыш - и недоверие, сомнение, мысль о том, что его снова пытаются разыграть. Поняв это, Шиман ухмыльнулся, утвердительно кивнул гостю, отвечая на его немой вопрос, и вышел из комнаты, плотно затворив за собой дверь.
      Старик проводил его обалделым взглядом, затем повернулся к Читрадриве.
      - Т-ты?! Так это... А как же?.. Но... И зачем... - бессвязно пролепетал он и бестолково махнул рукой в потолок.
      - Что ты хочешь этим сказать? Объясни, не понимаю, - мягко велел Читрадрива, вдоволь насладившись растерянностью гостя.
      Но тот по-прежнему не мог выразить будоражившие его сознание мысли в более-менее связной форме.
      - Я не очень похож на гандзака? - Читрадрива решил прийти ему на помощь. Ты это хочешь сказать?
      - А... нет... то есть да... Не очень похож, - промямлил старик и поспешил уточнить: - То есть, не похож вовсе. Вот только разве что одет...
      - Ну, одежду можно и сменить, это несущественно. Так ведь?
      - Пожалуй, - согласился посетитель, постепенно оправляясь от шока. Только... Ты точно Читрадрива?
      Похоже, он всё ещё сомневался.
      - Именно я, - твердо заверил его гандзак.
      - Ясно, - сказал гость, хотя на самом деле не понял ничего, поскольку тут же робко произнёс: - Прости за излишнее любопытство, но... - он замялся.
      - Прощаю, - сказал Читрадрива. - Я уже привык к таким сценам. Верно, ты хочешь спросить, почему я совсем не похож на гандзака? Почему я такой высокий, светловолосый, почему у меня голубые глаза и ничуть не смуглая кожа?
      - Ну... В общем, да.
      - А всё очень просто, я полукровка. Мой отец не был гандзаком. - Слово "отец" Читрадрива произнёс с откровенным презрением. - Почти сорок лет назад один благородный подонок надругался над моей матерью, в результате чего родился я. Себе на беду, я весь пошёл в отца, а не в мать-анху и её соплеменников. Вот, пожалуй, и всё. А что до путаницы... Повторяю, я привык. Так что ничего страшного.
      - Да, бывает же... - всё ещё озадаченно протянул гость.
      Читрадрива отметил про себя, что после конфуза и путаницы старик совершенно перестал употреблять пышные слова и сменил сам тон разговора на более простой и менее официальный. Поэтому по-прежнему мягко заговорил:
      - А теперь рассказывай, с чем пожаловал. Только для начала назови себя. Да ещё выложи свой тесачок вон на тот столик. Я же без оружия, значит, пока ты вооружён, мы находимся не в равных условиях. Это тем более неприятно, что я здесь хозяин, а ты гость.
      - Тесак? Какой такой тесак? - удивился посетитель. На его лице ничего не отразилось, только в самой глубине глаз мигнул некий огонёк.
      - Который спрятан у тебя за спиной, - как ни в чём не бывало пояснил Читрадрива и добавил: - Кстати, довольно необычное оружие для человека твоего сословия. И довольно необычный способ ношения оружия.
      Лицо гостя налилось краской стыда, и он промямлил:
      - А что... воротник оттопыривается? Верно, я разучился надевать ножны.
      - Да нет, - Читрадрива прошёлся по комнате, сел на невысокий табурет, упёр руки в колени. - С воротником твоим всё в порядке, просто ты много думал о своём тесаке.
      - Так ты читаешь мысли?!!
      Было заметно, что гость очень испугался. В его голове мелькнул довольно отчётливый образ, который можно было интерпретировать то ли как колдуна, то ли как людоеда, то ли как разбойника, то ли вообще как некое опаснейшее чудище. Читрадрива поспешно притупил своё восприятие. Обратной стороной дара, которым наделила его природа и который он развивал в себе годами упорных тренировок, было то, что при малейшей неосторожности можно запросто проникнуться глубочайшим отвращением к человеку. К любому человеку - каким бы приятным он ни казался тебе прежде. У всех без исключения людей, даже у самых достойных, внутри достаточно грязи, и чем они старше, тем её больше; это неотъемлемая часть жизненного опыта. А невинны только младенцы, едва лишь появившиеся на свет...
      - Ну, насчёт чтения мыслей, это, пожалуй, громко сказано... Так, в общих чертах.
      Читрадрива не скромничал. Ясно читать мысли он мог лишь у своих учеников, когда они думали целенаправленно, чтобы общаться неслышно для других. Но поскольку посетитель сильно переживал по поводу возможной угрозы для жизни и очень надеялся на припрятанный под одеждой тесак, а Читрадрива держал свой разум открытым, не уловить это было просто невозможно.
      - И чтобы ты не волновался, заверяю: все без исключения гости в этом доме находятся в полной безопасности. Тебе нечего бояться колдунов-гандзаков. Тем более, что мы не едим людей. Поэтому давай разоружайся, и потолкуем наконец о деле.
      Гость недоверчиво покачал головой, однако подошёл к указанному столику, с опаской поглядывая на Читрадриву, вытащил из-за шиворота здоровенный нож, по виду напоминавший мясницкий, но с более толстым и широким, да к тому же обоюдоострым лезвием, положил туда и похрипел:
      - Ну вот... я в твоей власти, Читрадрива. Доверяю тебе свою жизнь.
      - Ещё раз повторяю: не бойся. В конце концов, если бы я хотел тебя убить, ты просто не вошёл бы сюда. То есть, не дошёл бы. Надеюсь, ты понимаешь это... Кстати, как тебя зовут? Ведь ты до сих пор не назвался.
      - Пеменхат, владелец трактира, что на дороге в Нарбик.
      - Пеменхат... Да-а.
      Читрадрива припомнил, что в трёх лаутах от Торренкуля на Нарбикской дороге действительно стоит трактир. Значит, это и есть его хозяин? Похоже. И одеждой, и манерами он в самом деле напоминал трактирщика. Одним не был похож: этим самым тесаком и способом его ношения.
      - А прятать большой нож за спину ты у кого научился? У собратьев-трактирщиков? - спросил он немного язвительно и пояснил: - Никакие солдаты так мечи не носят, почтенный. Люди вашего сословия имеют дурную привычку совать совершенно бесполезные в серьёзном деле игрушечные кинжальчики за пазуху. А так оружие прячут лишь вольные гохем, наёмники, которые называют себя мастерами. Ты с ними знался... - он ещё раз мысленно напрягся и докончил вкрадчиво: - ...мастер Пеменхат?
      Краешек рта гостя непроизвольно дёрнулся; тем не менее он напустил на себя важный вид и твёрдо ответил:
      - Я не мастер, я почтенный Пеменхат, трактирщик, владелец заведения на Нарбикской дороге. И прошу не причислять меня ко всяким голодранцам.
      У Читрадривы не было ни малейшего желания копаться в неясных образах, роившихся в голове трактирщика, а потому, широким жестом указав на скамью у противоположной стены, он произнёс:
      - Ладно, считай, что я неудачно пошутил. Садись и рассказывай.
      Пеменхат сел на скамью, поправил повязку на лбу, поплотнее запахнул полы кафтана и после весьма продолжительной паузы осторожно начал:
      - Видишь ли, речь в самом деле идёт о весьма необычном человеке... Не обо мне, нет, хотя, как ты заметил, и у меня есть некоторые странности... для трактирщика. - Он покосился на нож и вдруг потребовал с неожиданной решимостью: - Поэтому, прежде всего, поклянись всеми своими богами, что не предпримешь ничего во вред тому человеку!
      Читрадрива непонимающе пожал плечами.
      - Если ты настолько не доверяешь мне, зачем было приходить? - сказал и, оттопырив нижнюю губу, принялся с философским видом рассматривать кончики своих сапогов.
      - Да просто тот человек попросил. Что же оставалось делать!
      - Значит, он мне доверяет, а ты нет? - сказал Читрадрива, хитро прищурившись.
      - Он-то может и доверять, и не доверять, но что мне до того? Я не могу нарушать законов гостеприимства и вредить постояльцу. В конце концов, это плохо отразится на моей репутации, тогда пострадает дело! Поэтому ещё раз прошу... не от имени моего гостя, но от себя лично прошу... Поклянись!
      "Кто вас, колдунов проклятых, знает..." - вот что так и осталось невысказанным.
      Читрадрива не прочёл эту мысль, он просто догадался, о чём думает Пеменхат и улыбнулся такой наивности. Если даже не принимать в расчёт простейшего желания перестраховаться, ситуация была довольно нелепа. "Разве не для того приносят клятву, чтобы тут же нарушить её?" - гласила известная поговорка. Но является ли Пеменхат круглым дураком, доверяясь слову чуть ли не первого встречного, то ли он не в меру честен и благороден, то ли вовсе потерял голову от осознания того, что находится в самом логове ненавистных гандзаков, только в любом случае, он совершает явную глупость.
      - Что ж, изволь, - сказал наконец Читрадрива. - У анхем нет никаких своих особых богов. Когда мы кочевали, то принимали всех божков той местности, через которую пролегал наш путь. Наши боги - ваши боги. Поэтому клянусь всеми твоими и моими, вашими и нашими богами, что не причиню твоему гостю никакого вреда... разумеется, пока он будет оставаться твоим гостем. Как ты понимаешь, я не могу гарантировать ему ровным счётом ничего, когда он покинет окрестности Торренкуля. Не так ли?