- Сама?! - воскликнул поражённый Читрадрива.
      - То-то и оно, что сама. И они стояли и целовались, а вокруг шумело людское море, наши уже мечи выхватывали, чтобы изрубить гандзаков в капусту...
      Читрадрива так сжал кулаки, что хрустнули суставы пальцев.
      - Да не волнуйся ты так, Дрив, - мягко сказал Векольд. - Не пойму, что с тобой. Ведь ничего страшного не было, не считая того, что Ханая околдовала моего господина. Потому как в перерыве между поцелуями вдруг сказала: "Если твои люди уничтожат нас, пусть они убьют меня первую, ведь я презренная анха..." И тогда князь сделал величайшую глупость, на какую способен только околдованный человек. Он оттолкнул Ханаю, бросился между солдатами и гандзаками да как гаркнет: "Эй, вы, стадо скотов!" Все подумали было, что он к колдунам обращается, но только стоял князь спиной к ним, а лицом к солдатам. Когда до них наконец дошло, все оторопели от изумления. А князь дальше орёт: "Вы что ж это делаете? Собираетесь убивать безоружных? Чтобы потом весь Орфетан хохотал у меня за спиной да приговаривал, что люжтенцы только с беззащитными храбры? Меня позорить?! Не бывать тому! Кто хоть пальцем тронет этих нечестивцев, будет иметь дело со мной. А уйдём отсюда по-хорошему - пять золотых каждому!"
      Вот теперь Читрадрива понял всё до конца. В среде анхем существовало сказание об некой Астор, спасшей однажды их народ от поголовного истребления. Астор была женой царя Хашроша, и когда тот задумал чёрное дело, сказала то же самое: если хочешь уничтожить анхем, начни с меня. Читрадрива всегда любил мать, теперь же, после всего услышанного, она представлялась ему чуть ли не святой.
      - Рисковал он страшно, - продолжал между тем Векольд. - Шутка ли, армада разозлённых солдат! Легче остановить мчащийся галопом отряд всадников. Солдаты-то расходились не на шутку, могли и убить его, даром что правитель. Но и пять золотых - деньги нешуточные. Ясное дело, людям познатнее этого маловато, но главное было успокоить разбушевавшееся стадо, а с вожаками князь мог договориться отдельно. И он таки добился своего. Пара-тройка расквашенных носов да несколько реквизированных кур не в счёт, а так ушли мирно. А князь увёз Ханаю в седле впереди себя.
      Да, всё было именно так, как предполагал Читрадрива. Князь увёз его мать с собой. Силой или нет - в данном случае не имеет значения. Ханая подчинялась не силе человека, но давлению внешних обстоятельств, необходимости спасти хуторян от смерти. Святая, как Астор!
      Читрадрива закрыл глаза и представил свою добрую матушку такой, какой он её запомнил - молодой, но вечно грустной. Ещё бы, нелегко ей пришлось после пережитого позора... А виной всему проклятый князь-гохи!
      - И где же светлейший бросил её? - спросил он Векольда.
      - Ого, почти на границе, - откликнулся оруженосец. - Только почему бросил? Была бы возможность, он бы женился на Ханае, так она его окрутила.
      Читрадрива не сразу понял смысл этих слов. А когда понял, посмотрел на старика со смесью презрения и недоверия. Векольд же в очередной раз наполнил вином стакан, проглотил, чтобы промочить горло после долгого рассказа, и вздыхая пожаловался:
      - А то я не знаю всего, что они наговорили друг другу на прощание! Князь не мог жениться на колдунье; солдаты и так толковали, что дело тут нечисто, а что сказали бы другие! Да и Ханая призналась, что для неё выйти за гохи позор. И не только для неё, но и для всего её проклятого колдовского рода. Вот они и придумали, что Ханая вернётся на свой хутор и скажет, что князь умыкнул её силой. Ведь тогда, в ту самую ночь, никто толком за ней не следил, не до того было. А если и видели, что она целовалась с князем, всегда можно соврать, что она ублажила его и предотвратила тем самым резню. Кто из них что тут придумал, не помню. Шептались они в последние перед расставанием часы долго, да только я вход в княжеский шатёр стерёг, я всё слышал.
      Читрадрива медленно поднялся. Нет, это не был подвиг Астор! Его мать посмела влюбиться в чужака, пьяные солдаты которого едва не истребили целый хутор. Святая оказалась на поверку блудницей...
      Но как же так?! Это ведь его добрая матушка! Как же так?..
      - Плакала она сильно, и князь тоже украдкой плакал, точно слабая женщина. Потом выгнал её. Перед всем войском выгнал вон из шатра, чтобы солдаты запомнили: вскружила девчонка голову его светлости, да надоела, значит, пошла вон. Только я-то знаю, как всё было на самом деле. Я всё слышал. Околдовала Ханая князя, вот что я скажу.
      - Много ты понимаешь, солдафон несчастный! - вздохнула Эдана, вытирая рукавом навернувшиеся на глаза слёзы. - Полюбил её князь, понял?
      - Полюбил, как же! - возмутился Векольд. - Не может человек полюбить гандзу, будь она хоть первейшей красавицей.
      Что ответила женщина, Читрадрива не слышал. Он выскочил из горницы, вышел во двор и пошёл вперёд, побрёл, не глядя под ноги, не имея определённой цели. И только примерно через час, когда тени вытянулись, а солнце скатилось к самому горизонту, он понял, что на самом деле планомерно движется на северо-восток. Туда, где остался замок князя...
      - Эй, Читрадрива!
      За спиной звонко стучали по утоптанной дороге конские копыта. Ничего, он уже миновал мост, скоро начнётся лес. Не догонит!
      И Карсидар тут же нагнал его, спрыгнул на землю и, взяв Ристо под уздцы, пошёл рядом.
      - Ну, и куда же ты направляешься, позволь спросить?
      "А то ты не знаешь", - зло подумал Читрадрива, а вслух сказал коротко:
      - Отвяжись.
      - Мы ведь собирались на юг, - напомнил Карсидар.
      - Я убью его, - без видимой связи с предыдущим бросил Читрадрива.
      - Князя?
      - Его самого.
      - А как же Ральярг?
      Читрадрива шёл не отвечая.
      - Как же наш поход? Ты ведь сам говорил, что всю жизнь мечтал найти эту страну.
      - Теперь мне всё безразлично, - ответил наконец Читрадрива. - Теперь я нашёл нечто иное - папашу. А его я поклялся убить. Не теперь поклялся, давно. Пришло время сдержать обещание.
      На плечо Читрадривы легла рука Карсидара.
      - А твоё тайное общество? Уже забыл, что ли?
      Читрадрива остановился, как вкопанный, обернулся к нему и проговорил с болью в голосе:
      - Да никому всё это не нужно. Подумаешь! Нет в этом народе настоящих людей. Была когда-то моя мать, был я. Но мать влюбилась в гохи. И родила меня... мне на горе. Всем на горе! А я... я... ранен...
      Читрадрива помолчал, затем вынул из кармашка пояса перстень, потряс им в воздухе и продолжил:
      - Так что я убью князя. Столько лет ждать этого момента, найти отца так внезапно... Не могу простить его. Не могу забыть! Он у меня помучается! Я испытаю на нём худший из видов хайен-эрец. И перстнем твоим поиграюсь... Из-за него меня столько унижали, и не только меня! Теперь я понял, отчего матушка так быстро зачахла...
      - Вот именно, - оборвал его горестные словоизлияния Карсидар. - Ты не прав. Подумай только хорошенько, и сам всё поймёшь. Ты был рождён не от ненависти, но от любви. От большой любви, Читрадрива. Твои родители расстались из страха перед злой молвой. Ты вот давеча толковал мне насчёт всемирной власти гандзаков. Подумай, если бы они не были презираемым народом, вдруг всё сложилось бы удачнее. А, Читрадрива?
      Тот лишь с потерянным видом молчал.
      - Кроме того, разлука разбила их сердца. Князь ведь так и не женился, как видишь. А твоя мать умерла совсем молодой. Как знать, вдруг она сильно затосковала по любимому...
      И Читрадрива не выдержал. Опустившись прямо на землю, обхватив свою несчастную сумасшедшую голову обеими руками, он тихонько заныл, застонал и заговорил:
      - Я не понимаю, что происходит. Совершенно не понимаю! Моя дорогая матушка оказалась на поверку добровольной любовницей гохи, а папаша нашёлся в виде миленького знатного дедушки... Но я представлял его всю жизнь! И всю жизнь представлял, с каким наслаждением убью его, разорву в клочья... А теперь... Теперь не знаю, что делать. Совсем! Даже более того - не подозреваю. Спаси меня, Карсидар! Спаси, если можешь. А нет, так убирайся, не мешай презренному гандзаку гибнуть в одиночестве. Пошёл прочь!
      Но Карсидар не уходил.
      Глава X
      НОЧЬ В ПРЕДГОРЬЕ
      Темнота наползала с непривычной стремительностью. Вскоре мрак окутал всё, лишь пламя костра выхватывало из него неширокий круг, на размытой границе которого притаились неверные полутени.
      - Ох, далеко же мы забрались! - прошептал Сол, боязливо оглядываясь кругом. Хотя что можно различить в такой тьме...
      Пеменхат поплотнее закутался в шерстяное одеяло. Холодно. А ему, старику, вдвое холодней, чем прочим. Впрочем, гандзаку, видать, тоже не слишком уютно. То ли они оба действительно плохо переносят холод, то ли сам Читрадрива любит тепло в силу своего происхождения...
      Гм! Ну и оборот получился с этим малым.
      - Эй, Дрив, чего приуныл? - как можно дружелюбнее спросил Пеменхат.
      Читрадрива тяжело вздохнул, завозился под своим одеялом, натянул его до самого подбородка и промолвил:
      - Я и не думал унывать. Так, просто.
      - Что, переход сегодня выдался тяжёлым?
      - Ага. Да и холодновато становится.
      - Ну, что ты хочешь! Горы.
      Действительно, теперь уже трудно было поверить, что ещё несколько дней назад они изнывали от жары. Чем выше поднимались, тем холоднее становилось. Спасибо Векольду, одеяла дал. Дорогу показывать наотрез отказался (как же! сыночка на гибельный путь самолично подталкивать?!), но пару полезнейших вещиц подбросил. Вот и одеяла тоже - хорошие такие, тёплые и одновременно лёгкие. И продукты пришлись как нельзя более кстати. Особенно приправа из сушёных грибов. Хороша южная кухня, но в грибах здесь явно ничего не смыслят. Вот он сейчас приготовит такой суп, что просто пальчики оближешь! То-то спутники порадуются...
      - Слышь, Дрив, помешай в котелке, как бы не пригорело.
      Читрадрива снова вздохнул.
      - Послушай и ты, почтенный Пеменхат. Мы же договорились, что вы станете называть меня Дривом на людях, чтобы те не заподозрили чего о моём происхождении. А здесь горы, здесь свидетелей нет...
      Вновь всплыла опасная тема! И старик почти физически ощутил, до чего плохо, до чего неуютно Читрадриве. А тот то ли застонал, то ли охнул, затем повернулся на бок и докончил:
      - В общем, довольно язык ломать. Называй меня моим настоящим именем. Полным. Читрадрива я. Понял?
      Настоящее имя! Если так, то к имени Читрадривы следует добавлять титул "ваша светлость", потому что он оказался княжичем, пусть и незаконнорожденным. Правда, он отнюдь не рад этому факту. Да и "ваша светлость Читрадрива Люжтенский" звучит, мягко говоря, несколько странно.
      А глаза-то его как сверкали, когда Векольд распространялся насчёт прошлого своего господина! И то сказать, Пеменхат пару раз слышал, как Читрадрива обещал убить своего папашу, если таковой найдётся. И вот пожалуйста - объявился. Да не простой солдафон, не грубый мужлан какой-нибудь, а сам князь Люжтенский! Утончённой души человек, коллекционер редкостей и ценитель всего необычного. И вдобавок оказалось, что он вовсе не бесчестил мать Читрадривы. У них была любовь! Настоящее большое чувство, какое не всякому в жизни выпадает. И ребёнок их был зачат не в отвращении и ненависти, но в любви...
      А мать всю оставшуюся жизнь лгала. Лгала всем, в том числе и сыну. Бедная Ханая! Из рассказов Читрадривы было ясно, что после его рождения она прожила недолго. Ещё бы. Каких усилий стоило ей представлять перед всеми любимого человека низменным подонком! Вдобавок зная, что и князь любит её, и что он тоже ранен неотвратимой разлукой на всю оставшуюся жизнь. Ранен в самое сердце...
      Милосердные боги! Спасибо вам, что вы так быстро отняли жизнь у несчастной женщины. Странно только, что сохранили жизнь князю. Может, он вовсе не любил свою Ханаю? Хотя нет, ведь он так и не женился. Очевидно, по каким-то соображениям, ведомым одним лишь высшим силам, было решено оставить Люжтена в живых. Скорее всего, чтобы он рассказал обо всём сыну. Либо мужское сердце просто крепче женского. В этом Пеменхат имел несчастье убедиться на собственном опыте.
      Силипа!..
      - Суп, - охнул Карсидар, бросаясь к костру.
      Пеменхат всплеснул руками и, сбросив одеяло, тоже поспешил к котелку. К счастью, не вся вода ещё выкипела. Просто долить чуть-чуть, поварить немного, и можно приниматься за еду. Ничего страшного.
      - Я же сказал, помешай, - проворчал он, обращаясь к Читрадриве.
      Нельзя допустить, чтобы парень впадал в отчаяние. Нужно расшевелить его, и как можно быстрее.
      - А кто у нас повар? - возразил из-под одеяла Читрадрива.
      - Но я же просил тебя помочь.
      - А мальчишка на что?
      В самом деле, почему Сол не следил за супом? Совсем разболтался в походе мальчишка, какой из него помощник будет, когда они вернутся...
      Стоп! Возвращаться-то куда?
      Пеменхат смущённо кашлянул и посмотрел исподлобья на Сола. Оказалось, что тот спал, привалившись спиной к тюку с вещами. Умаялся паренёк, вот что.
      - Да, здесь нет его вины. Дорога становится трудной для мальчика, - сказал Карсидар, но тут же смущённо умолк, зная, насколько неприятна старику его пробуждающаяся способность к чтению чужих мыслей.
      - Ладно, пусть спит, - мягко согласился Пеменхат.
      - А ты не спишь, - продолжил Карсидар. - И раз уж я... извини... верно догадался, о чём ты думаешь, то ответь мне, почтенный Пем: что ты будешь делать дальше? Пойдёшь с нами в Ральярг или нет? Доведёшь ли до входа или оставишь сейчас? Мы близко, поэтому давай будем решать, как быть дальше.
      Дальше! Легко сказать. А сделать? И что сделать, самое главное...
      - Так пойдёшь или нет?
      - Да не пойдёт он, чего ты пристал к человеку, - простонал из-под одеяла Читрадрива, точно говоря: хватит, замолчи, ни слова больше; у меня голова раскалывается от боли, каждый звук камнем падает на душу. Так что замолчи...
      А Пеменхату страшно не нравилось, когда решали за него. Пусть даже Читрадрива говорит чистейшую правду, всё равно он вмешался напрасно. Не следует ему так себя вести.
      Но что же теперь делать? Протестовать? Уверять Карсидара, что он пойдёт в проклятый Ральярг?
      В проклятый ли?.. Тот ещё вопрос!
      Тем не менее, скреплять печатью согласия собственный смертный приговор Пеменхат вовсе не собирался, поэтому ответил как можно твёрже:
      - Ты совершенно прав, Читрадрива. Я не пойду с вами... через границу.
      За последние несколько дней старик успел изменить своё мнение насчёт Ральярга и его обитателей, однако по-прежнему предпочитал не упоминать названия этой страны из чистейшего суеверия (не накликать бы беду!).
      - Что такое? В чём дело? - в голосе Карсидара чувствовалось плохо скрываемое настойчивое желание переубедить спутника. Да уж, при их знакомстве в трактире на Нарбикской дороге он сыграл гораздо лучше, чем теперь!
      - Дело в том же, про что я говорил и прежде, - отвечал лениво Пеменхат. Я как считал, так и продолжаю считать: в Ральярге живут проклятые колдуны, и соваться туда почтенному человеку...
      Карсидар тихонько, но явственно хихикнул.
      - ...совершенно незачем, - мужественно докончил Пеменхат, чем вызвал у Карсидара новый смешок, уже более громкий.
      - Эй, почтенный, но ведь на самом деле ты так не думаешь, - слабым голосом проговорил Читрадрива, высовывая из-под края одеяла верхнюю часть лица.
      Проклятый колдун! Придержал бы лучше язык.
      - Ну, не думаю, - нехотя начал Пеменхат и тут же поспешил уточнить: - То есть, не совсем так думаю.
      - То есть, совсем не так, - перебил его Карсидар.
      Читрадрива пробормотал что-то на своём тарабарском языке и вновь натянул на голову одеяло.
      - Ну, ладно уж. Чего там. - Пеменхат окончательно смутился. - Вижу, колдуны такие же люди, как и все прочие. Вон даже ты, Карсидар. Черти б вытянули из брюха мои потроха, лучший из сегодняшних мастеров оказался урождённым колдуном! А заправский колдун, - ты уж прости меня за недоброе слово, Читрадрива! - сыном родовитого вельможи. Ну, как такое укладывается в моей седой башке?! Я же думал, оно как? Гандзаки эти и прочие всякие - вроде заразы, что ли. Чума, и та лучше. У них всё не так, как у людей. У них нету всего... этого...
      Старик замялся, нелепо жестикулируя и пытаясь подобрать нужные слова. Карсидар уткнулся подбородком в сложенные на коленях руки и тихонько сопел, чтобы не расхохотаться.
      - И что же у нас не так? - донеслось из-под одеяла.
      - Ну... семья и прочее, - неуверенно сказал Пеменхат.
      - Ты что, почтенный, наших ялхэдем никогда не видел?
      - Чего-чего?
      - Это ты про детей, что ли? - неуверенно спросил Карсидар.
      - Про детей, про детей, - подтвердил Читрадрива. - Раз есть взрослые гандзаки, должны же они откуда-то появляться, чтобы губить честный люд. А тут, гляньте-ка - бегают голопузые ялхэдем! Самое время заподозрить неладное и понять, что у этих колдунов тоже есть семьи и всё такое прочее.
      Хоть Читрадрива рассуждал с явным неудовольствием и из-под одеяла не высовывался, радовало то, что он хотя бы заговорил. И даже пытался передразнить Пеменхата.
      - Так-то оно так, - согласился старик, однако подумав, выложил ещё одно соображение, которое, правду сказать, очень его смущало: - Да только поговаривают, что вы... того... детей едите.
      Карсидар поперхнулся очередным смешком и долго молча смотрел на Пеменхата. Лицо его при этом всё больше вытягивалось.
      - Так что, я пытался сожрать Сола? - вполне серьёзно спросил Читрадрива.
      - Нет, но...
      - Или я чем-то обидел его?
      - Нет, вы как-то сразу поладили, - начал оправдываться Пеменхат. - Но это и выглядело подозрительно.
      - О боги, до чего суеверным идиотом ты оказался! - процедил сквозь зубы Карсидар.
      - Это не я, - защищался Пеменхат. - Все так говорят.
      - Выжившие из ума старухи! - злился Карсидар.
      - Да не думал я, что среди нас людоед! - воскликнул Пеменхат. - Не думал! И в мыслях не держал. Просто я не доверял Читрадриве. Станешь тут недоверчивым, когда болтают такое...
      - Ладно, успокойтесь оба, - примирительно сказал Читрадрива. - В конце концов, это не более чем забота о сохранении потомства. Так поступают даже животные, даже последняя неразумная тварь, не то что порядочные люди. И откуда старому гохи знать, что наши законы запрещают есть человечину!
      - Правда? - искренне обрадовался Пеменхат.
      - Поменьше слушай пустопорожнюю болтовню, старик, да повнимательней следи за супом. Не то мы точно без ужина останемся. И тогда уж придётся мне позабыть об извечных законах народа и поджарить тебя на костре вместо доброго быка.
      Пеменхат опять всплеснул руками и бросился к котелку. Карсидар с облегчением захохотал. Смеялся, хоть и слабо, Читрадрива. Неприятный получился разговор, но нет худа без добра - гандзак стал понемногу приходить в себя.
      Суп сварился. Попробовали разбудить Сола, но тот, не открывая глаз, замахал руками, пролепетал что-то неразборчивое, перевернулся на другой бок, спиной к костру, свернулся клубочком и засопел. Тогда Читрадрива встал, прикрыл его своим одеялом и сказал, подсаживаясь к костру:
      - Ладно, пусть спит. Вымотался мальчик совершенно. Оставим ему суп в котелке, утром поест.
      После этого некоторое время говорили ложки. Читрадрива тоже ел, правда, не слишком охотно, однако стремился не отставать от других. Когда перестук смолк, а на дне осталась лишь предназначенная Солу порция, Карсидар вытер губы рукавом, смачно причмокнул и заметил:
      - А ты не разучился готовить, почтенный Пем.
      - Конечно нет! Даже наоборот, расширил меню. Его светлость милостиво подарил мне парочку таких рецептов...
      Пеменхат запоздало сообразил, что упоминать сейчас о князе, мягко говоря, не совсем желательно, и с беспокойством посмотрел на Читрадриву. Гандзак болезненно сжал губы, но промолчал.
      - Значит, тебе понравился князь? - спросил Карсидар, словно не понимая чувств Читрадривы, который содрогнулся и весь съёжился.
      - Ну, неплохой человек... Ну, и что с того? Зачем о нём говорить?..
      Пеменхат выразительно глянул на Карсидара (может, он сообразит, в чём дело и замолчит), но тот продолжал, как ни в чём не бывало:
      - Нет-нет, не увиливай. Я так понимаю, если ты не собираешься идти с нами в Ральярг, то вернёшься к Люжтену? Не так ли, почтенный?
      "Далось тебе моё решение", - подумал Пеменхат, досадуя на непреклонность Карсидара. Вслух же сказал:
      - Куда пойти потом, дело моё. Тебя это не касается.
      - Ну, в Торренкуль ты возвращаться не станешь, голову тебе терять, как я понимаю, неохота, - принялся рассуждать вслух Карсидар. - Конечно, можно податься в другое место, Орфетанский край большой... Да только зачем? Есть клочок земли, зажатый меж таинственными горами, дикими территориями и двумя королевствами и управляемый благосклонно настроенным к тебе вельможей. Очень подходящий уголок! И тащиться далеко не надо. Станешь приближённым князя, будешь помогать Квейду водить караваны с драгоценностями. В общем, доживёшь свой век в достатке и почёте. Разве нет?
      - Нет, - коротко возразил Пеменхат.
      Ему понравилось, что Карсидар внял его немой мольбе и, по крайней мере, перестал называть Люжтена по имени... Но не рассказывать же Карсидару про Силипу! Он не говорил про неё никому. Никогда! Да и не с кем было откровенничать, если честно. Мастера - народ довольно грубый. Даже если попадаются среди них чувствительные и деликатные натуры, они вынуждены покрывать свою душу чёрствой коркой "мужественности". Цех такой.
      А с Силипой вообще история особая...
      - Но, почтенный Пем, разве пасть в бою, защищая принадлежащий хозяину груз, означает бедность и позорную гибель? Это разные вещи.
      - Я стану трактирщиком, - сказал Пеменхат, перегнулся назад, вытащил из седельной сумки баклагу с вином, зубами вырвал пробку из горлышка и сделал добрый глоток.
      Холодно. Снаружи холодно, внутри также морозит. В сердце... Дёрнул же чёрт Карсидара за язык!
      - Как?! - изумился ничего не заподозривший Карсидар. - Опять трактирщиком?
      Нет, всё же никудышный из него колдун! Куда ему до Читрадривы, который запросто угадывает самые потаённые мысли собеседника. Опыта нет. Ну, и ладно...
      - Да, опять. Здесь будут в восторге от моих кулинарных способностей, особенно от грибных блюд. Я пару таких подлив знаю - пальчики оближешь, а потом и проглотишь! Как тебе, а? Собственные пальчики в грибном соусе! - Пеменхат надолго присосался к баклаге, потом громко захохотал. Получилось почти натурально.
      А Читрадрива понял, что дело нечисто! Ишь как перекосило его. Ладно, чёрт их побери, заставили старика вспомнить Силипу, пусть теперь не жалуются. Особенно полукровка. Нюни распускать да больным прикидываться? Чего выдумал! Так ему и надо, колдуну проклятому.
      - Болен ты, что ли? - произнёс Карсидар не очень уверенно. - Не пойму. Объясни толком, на что тебе сдалось такое дело? Не хочешь караванщиком - ну, я не знаю... Князь может сделать тебя доверенным лицом по особым поручениям, если ты так ему понравился. Тут приключений тоже хватит, можешь не сомневаться. Но харчевня... Стряпня, чад кухни... Постояльцы, которым надо угождать и перед которыми нужно бегать на цыпочках, точно ты и не человек вовсе, а дрессированная собачонка... Хоть убей не пойму!
      Только Пеменхат влил в себя очередную порцию вина, как за спиной раздался голос Читрадривы:
      - Неудивительно. Здесь замешана женщина, а ты не привык брать их в расчёт.
      Пеменхат слегка повернул голову, отчего тоненькая струйка напитка протекла мимо рта и замочила ворот рубахи, и посмотрел на Читрадриву. Тот вытянул из тюка с вещами другое одеяло, закутался до подбородка и вновь улёгся на землю. Ишь умник!
      Старик допил то, что ещё оставалось в баклаге, швырнул пустую посудину в костёр, отметил про себя, что вино у Векольда просто отменное, быстро ударяет в голову, и сказал с ехидным смешком:
      - Верно, парень. Здесь замешана женщина, да не какая-нибудь потаскуха или зловредная бабёнка, которая присосётся к тебе и всю жизнь кровушку пьёт, а... Силипа. Так её звали. И я её любил!
      Пеменхат так резко тряхнул головой, что в глазах на мгновение помутилось, а мозги заколебались и задрожали, как принесенное с ледника желе. Что он, желе никогда не делал...
      Читрадрива страдальчески застонал. Старик злорадствуя процедил:
      - Верно, колдун, ты угадал. Мы с Силипой любили друг друга так, как твой отец, светлейший князь Люжтенский, любил твою мать, безродную гандзу Ханаю. Что, не нравится? Ничего, послушаешь. Это по твоей милости я вспомнил про неё... то есть по милости твоего папаши, о чём рассказал старина Векольд... Тьфу, совсем запутался во всех вас!
      Пеменхат плюнул в огонь, прямо на слегка обуглившуюся баклагу, удовлетворённо хмыкнул и продолжал:
      - Только в нашем случае всё было немного наоборот. Так, совсем чуток. Это я был бесприютным сорвиголовой, мастером-голодранцем, а Силипа имела от рождения какое ни есть, но положение. Не как у твоих родителей, в общем, а наоборот...
      При очередном упоминании о его родителях Читрадрива снова охнул.
      - Слышь, старик, перестань, - попросил Карсидар, с некоторым запозданием понявший, что задетый за живое Пеменхат способен наговорить массу неприятных для Читрадривы вещей.
      - А, пропади ты пропадом, провались!.. - Пеменхат нехорошо выругался (благо спящий Сол не слышал). - Мне, что ли, легко держать всё это в душе? Это годы, понимаешь? Годы длится! В себе носить!.. Послушаете, ничего смертельного. Я тебя пытался остановить, так теперь не жалуйся.
      - Пусть говорит, - слабо отозвался Читрадрива. - Сейчас у меня скверное настроение, и даже если он будет лишь думать об этом, я всё равно услышу. Подслушаю его мысли - из какого-то нездорового любопытства.... И кстати, почтенный Пем, не упрекай зря Карсидара. Если бы вы тихо шептались в сторонке, я бы подслушивал вас. Опять же, из любопытства. А Карсидару не терпится понять, почему ты нас бросаешь. Так что говори, не стесняйся. Не обращай внимания на несчастного гандзака. Меня способно вылечить лишь время. Рассказывай, почтенный.
      - А чего тут рассказывать, - вяло проронил Пеменхат, стянул с головы старую зелёную ленту, схватывавшую волосы, и сказал: - Вот... Силипа мне её сшила. Такие дела...
      Старик немного помолчал, тяжело вздыхая.
      - Слыхал ли ты, мастер, про женщину-разбойницу? - спросил он затем Карсидара.
      - Гм... Болтали что-то в этом роде, только я не верю.
      - А вот и зря! - Пеменхат сокрушённо покачал головой. - Зря не веришь. Разумеется, болтают много всякого вздора, вот и ты частенько меня за это упрекаешь. Только женщина-разбойница - это правда. Полуправда то есть, коли хочешь. Истина наполовину.
      ...Далеко на востоке дело приключилось. И давно, слишком давно. Тебя, поди, на свете ещё не было. Так вот, сопровождал я однажды посланцев некоего графчика, которые везли драгоценные безделушки, когда в лесу на нас налетела шайка разбойников. Ну, драка завязалась, как всегда; это не слишком интересно. Не стоит рассказывать, что и как там было. Ты, Карсидар, превосходно знаешь, как поступать в таких случаях, а Читрадрива уже кое на что и посмотрел...
      - Да-да, понятно, - донеслось из-под одеяла.
      - В общем, всё шло своим чередом. Да только через пару минут я приметил, что командует всем - вы только представьте! - женщина. Держалась она немного в сторонке, но приказы отдавала не хуже заправского вояки. И я видел, как ловко вспорола она животы двум храбрецам, которые попробовали сунуться к ней. Ну, думаю, чудеса, да и только! Где ж это видано такое! Солдатня и прочие могут держать в отряде какую-нибудь юбчонку - для известных целей... но чтобы командовать!.. В тот момент нельзя было предсказать, чем кончится потасовка, и я решил снести голову бабёночке - пусть знает, каково соваться в мужские дела. А бандиты увидят, каково связываться со мной. Я направил лошадь к ней - она от меня. Выбились мы из общей свалки, и пустился я в погоню. Может, стоило метнуть нож, и дело с концом, но... в спину как-то неловко. Не люблю такого, это вроде как нечестно, драться надо лицом к лицу.
      Ну, так я про Силипу. Всё же догнал её. Дорога там петлю делала, а около поворота утёс торчал. Вот к утёсу я её и прижал. Нож самый длинный вытащил и направляюсь потихоньку к ней, думаю, сейчас схватимся, попробуй и со мной такую штуку сделать, как с теми двумя солдатами. А она вдруг рукой дёрнула - и только сверкнуло! Нож бросила. Маленький такой, длинный и тонкий. И угодила прямо моему скакуну в артерию! Конь, естественно, на дыбы да и грохнулся оземь, ногу мне придавил. А чертовка рассмеялась звонко этак, заливисто, пришпорила свою буланую и поскакала прочь. Я ногу еле высвободил...
      - Так она в коня нож бросила? - переспросил Карсидар. - В коня, не в тебя?
      - В том-то и дело! - Пеменхат развёл руками. - Я о том же думал, пока ковылял назад к месту драки. И после размышлял, когда мы из леса уже выбрались. Ножик-то я рассмотрел внимательно. Хороший ножик, острый, как бритва. Я и сам обожаю ножи, так что толк в них знаю. Вижу, эта штучка специально для метания предназначена, с ней кто попало не управится. И точно в артерию! Так иногда везёт дуракам да начинающим. Только тут её жизнь на волоске висела, стала бы она рисковать, если бы начинающей была? Значит, целилась в коня. А если бы в меня, остался бы я там, у подножья утёса. Я-то, дурак, не ожидал от девчонки такой прыти. А она и руку не вскидывала, и к броску не готовилась вроде, кистью только слегка дёрнула - и нет коня! Этакий удар, я вам скажу - ого-го! Словно самого меня наповал сразила тем ножиком. Не шла она у меня из головы, всё я о ней думал... И не мог забыть её смех.
      Старик вздохнул и ненадолго умолк, предаваясь воспоминаниям.
      - Так что князя я понимаю, ой как хорошо понимаю! Ты, Читрадрива, уж прости дурака Векольда, только в отношениях твоих родителей он ни черта не понял. Никакое это не колдовство. Просто... я не знаю, как это словами передать... Удивление, что ли. Представляю, каково было его светлости, когда он хотел стегнуть наглую девчонку плёткой, а она перехватила её да в руке удержала. О, это особенная женщина! Такая же, как моя Силипа. Такая попадается на пути далеко не каждого мужчины, и хвала богам, если это случится! Это счастье, можете мне поверить. Характер - да, не из мягких, но с другой стороны...