- Вот видишь, он не собирается говорить, - хмыкнул Читрадрива.
      - Но его сын собирается.
      Читрадрива остановился, повернулся на каблуках и удивлённо воззрился на Карсидара. Однако в недоумении он пребывал всего несколько секунд, затем рассмеялся, размахнувшись зашвырнул оставшуюся от виноградной грозди обглоданную веточку подальше в кусты и воскликнул:
      - Как же, как же! Чатоку не терпится избавиться от новоявленного претендента на наследство. Тоже мне доброжелательный помощник!
      - Зато дорогу покажет. Насколько я понял, мы отклонились на запад, но совсем-совсем немного. Начало тропы, ведущей туда, лежит всего в нескольких часах перехода от ближайшего виноградника...
      - ...собранный с которого урожай нас непременно заставят сейчас попробовать, - с невинным видом заметил Читрадрива, закатил глаза и причмокнул, изображая удовольствие. И почувствовал, что Карсидара буквально замутило от отвращения.
      - Вот именно. К этому я и веду, - сказал он веско и смерил собеседника взглядом с головы до ног. - Ты терпеть не можешь винограда, который в детстве так любил. Ты боишься воды после того, как едва не утонул. До недавнего времени ты вообще не мог говорить о серьге, которую тебе нацепили в детстве. Ты был не в силах связно объяснить, отчего тебя тянет в Риндарию. И от некоторых слов на анхито у тебя жутко болела голова. И поначалу Векольд с женой были тебе очень неприятны. Как думаешь, что тут общего?
      - Что общего? - Карсидар надолго задумался.
      Осторожно проследив за его мыслями Читрадрива усмехнулся и, сжалившись над ним, наконец сказал:
      - Так вот, общее здесь может быть только одно. Я полагаю, что серьга в ухе охраняет не только других от тебя, но и тебя от других. Вернее, тебя от слишком сильного нервного напряжения. Сам подумай: маленький принц спасается из Риндарии бегством, потеряв мать и всех близких ему людей. Он каким-то образом попадает в предгорье, которым заканчивается на юге Люжтенское княжество и прибегает в Толстый Бор. Здесь он осваивается у чужих людей, понемногу изучает их язык; но как только жизнь налаживается, на хутор нападают дикари, мальчишка бежит от них, падает в реку, его выносит течением в Зальду, плывя по которой он достигает южных областей Орфетана... Верно, ты барахтался в воде целые сутки.
      - Не знаю. Мой учитель нашёл меня на берегу. Я лежал по пояс в воде, вцепившись мёртвой хваткой в какое-то бревно. Мы мало говорили об этом случае, но, судя по словам учителя, я был едва жив... - Карсидар умолк и смущённо кашлянул. Очевидно, воспоминания до сих пор давались ему с огромным трудом.
      - Всё верно, - кивнул Читрадрива. - Итак, получается, маленький мальчик дважды за довольно короткий срок подвергался смертельной опасности, не считая остальных "мелочей". Серьга рассудила...
      Он пристально посмотрел на Карсидара, проверяя, какое впечатление произведёт на него одушевление колдовского с точки зрения гохи предмета.
      - Серьга рассудила, что мальчику не снести такой нагрузки, и вычеркнула из его памяти все опасные переживания. Под опасными я понимаю такие, которые могли бы привести к воспоминаниям о реальной угрозе для жизни. Любил ли ты виноград, имху Эдану или боялся утонуть, тебе нельзя вспоминать ни про то, ни про другое, ни про третье. И вот ты уже не любишь ни виноград, ни эту женщину, а боязнь перед глубокой водой у тебя ещё усилилась! Так же точно ты забыл, что случилось с твоими близкими и откуда ты родом. В противном случае ты бы вспомнил всадников-убийц и...
      - А вот тут получается неувязка, - перебил его Карсидар. - Как же я смог стать вольным мастером, если возненавидел оружие?
      - Вспомни, с каким трудом давалось тебе обучение. Вспомни, как ты призывал смерть на свою несчастную голову - и поймёшь, как нелегко досталось тебе искусство владения мечом. А то, что ты всё же стал лучшим из лучших, говорит о твоих замечательных задатках. Хоть мы ничего не знаем о твоём отце, я с уверенностью могу сказать, что он наверняка был великим воином.
      - Может быть, может быть, - нехотя согласился Карсидар.
      - Наверняка так, - твёрдо сказал Читрадрива. - Но интересно то, что, происходя из среды анхем или народа, близкого к нашему, ты должен относиться к нам с неприязнью. И между прочим, так оно и есть. Вот ты обижаешься, когда я называю тебя анахом или величаю титулом насехэ, а зря. Потому что ты действительно принц.
      - Но... - попытался возразить Карсидар.
      - Никаких "но"! Взрослый может лгать, ребёнок - навряд ли. Поэтому прекрати, наконец, упорствовать, мой принц.
      - Но допустим, ты знаешь, что я... Ну-у... В общем, принц или что-то вроде того, как ты говоришь, - уступил Карсидар. - Ладно. Но какой от этого прок? И как доказать это остальным?
      - Это уже дело другое. Пусть тебя волнует что-нибудь более приятное, например, изучение анхито или наших сказаний.
      - Но к чему мне это? - Карсидар был крайне изумлён.
      Читрадрива решил, что он уже в достаточной мере "измаринован" намёками, пора наконец приступать к основному, а потому сказал:
      - Так вот, мой принц, я могу открыть тебе небольшую тайну...
      В течение следующего получаса Читрадрива излагал Карсидару свои планы насчёт постепенного выдвижения из среды анхем созданной и возглавляемой им молодёжной группировки, сосредоточения власти в их руках, а затем установления справедливого господства гандзаков над всем миром. Закончил он свою пламенно-восторженную речь следующим пассажем:
      - Сейчас анхем не живут, а влачат жалкое существование под пятой других народов, гонимые, презираемые, оплёванные и оклеветанные молвой. Они и шагу не смеют ступить за черту оседлости, которой мир отгородился от них. Пора нам выйти за её пределы и установить своё справедливое господство от края до края земли. Согласен ли ты со мной?
      Нельзя сказать, чтобы Карсидар пришёл в восторг от блистательных перспектив, нарисованных Читрадривой. Ну, ничего, это он сначала не в восторге...
      - Знаешь, а ведь это... - Карсидар скрестил руки на груди и нервно забарабанил пальцами по бицепсам, напрягшимся под курткой. - Это попросту глупо!
      - Почему? - удивился Читрадрива.
      - Бывали и прежде случаи, когда короли рвались к господству над миром. Бывали, и не раз. Только уже давно, - пояснил Карсидар и добавил разочарованно: - Собственно говоря, к этому стремится каждый монарх. Безнадёжное занятие. Не ты первый, не ты последний.
      Читрадрива лишь презрительно хмыкнул.
      - Это история королей-гохем. Среди них не было ни одного нашего. А легенды, между прочим, гласят, что у анхем были прежде свои собственные правители, и жилось при них хорошо и справедливо.
      - Легенды... Сказки всё это. А сказки врут! - запальчиво воскликнул Карсидар. - Не бывает абсолютно хороших и добрых правителей. Не тебе, гандзаку, это утверждать, не мне, мастеру, слушать. Даже самый мелкий барончик, который и в подмётки не годится королю, способен содрать с живого гандзака шкуру. Помнишь, как тебя покойный Ромгурф из темницы вытащил? То-то! Да и мастера у владык не в почёте. Моя голова вон целую кучу золота стоит, Пеменхат считать устал. Думаешь, если князь Люжтенский нас хорошо принял, то и все они такие? А как же Торренкуль? За какие-то полчаса нас объявили вне закона и подожгли, как лисиц в норе! Разве забыл? Вот такие они, правители. Одной рукой ласкают, другой жилы выматывают. Понял?
      - Понять-то я понял, много ума тут не требуется. - Читрадрива провёл рукой по ветвям ближайшего куста, помолчал и сказал спокойно: - В общем, всё ясно. Болван ты, мой принц.
      - С чего это ты взял? - насмешливо спросил Карсидар, пытаясь скрыть обиду под маской иронии.
      - Да так... - Читрадрива повертел в воздухе растопыренной пятернёй. - Ты тут рассуждаешь о королях вообще, а не в частности. А представь только, что на трон сядет не какой-то там неизвестный тебе злобный тиран, а... ты сам.
      - Я?! - изумился Карсидар. - Я взойду на трон?!
      - Ты. Кто же ещё? - по-прежнему спокойно продолжал Читрадрива. - Или ты до сих пор ничего не понял? Ведь ты принц.
      - Глупости. Я мастер Карсидар, не более того.
      Читрадрива презрительно ухмыльнулся:
      - Вот же довелось увидеть человека, которому предлагают неограниченную власть, а он от неё отказывается! Неужели ты серьёзно?
      - Вполне, - твёрдо ответил Карсидар.
      - Но разве тебя устраивает этот мир? Разве тебе не хочется сделать так, чтобы он стал хоть на каплю справедливее, лучше, добрее, честнее? А ведь ты можешь, мой принц. Стоит тебе захотеть...
      - Ну, знаешь ли, если я болван, то ты глупый мечтатель! - презрительно фыркнул Карсидар. - Это как же ты переделаешь мир? Издашь закон, по которому запрещается обижать слабых, что ли? Мастера занимаются изредка и такими делишками, да только не слыхал я, чтобы дворяне приветствовали их усилия. Вот я подшутил не так давно над сборщиком налогов в Бендри, и что? А просто виконт назначил за мою голову какую мог награду! Вот тебе и справедливость.
      - Ладно, не будем заниматься взаимными оскорблениями, выдумывая друг для друга всякие обидные прозвища. - Читрадрива отломил от куста веточку, скомкал, швырнул под ноги, затем расстегнул кармашек пояса, ловко вытащил перстень и, поигрывая им перед носом Карсидара, сказал: - Но про эту штуку ты всё же забыл. И если бы не моё предыдущее обещание, я назвал бы тебя болваном вторично. Да простит меня мой принц... - и он отвесил шутливый поклон.
      - При чём здесь кольцо? - Кажется, Карсидар действительно не понял всего. - При чём колдовство?
      Из вежливости Читрадрива не стал рыться в его мыслях, а просто сказал:
      - Это, шлинасехэ, власть, притом огромная. Это колоссальное могущество. Если ты станешь королём, то воспользуешься властью и могуществом, чтобы покарать недовольных и отступников.
      - Но ты пока не разобрался, как действовать перстнем.
      Произнося эти слова Карсидар вздрогнул. По застарелой привычке он всё ещё побаивался колдовства - или, по крайней мере, того, что невежественные люди считали колдовством.
      - Дай срок, и разберусь, - парировал Читрадрива.
      - Да и как меня признают? Допустим, ты знаешь, что я этот... насехэ. А другие ведь не знают.
      - Опять ты за своё! - У Читрадривы слегка дёрнулся уголок рта. - Повторяю: дай срок, и признают. Кроме того, перстень может помочь и в этом деле. Да ещё серьга... Если она действительно охраняет других от тебя, как знать, вдруг ты пожелаешь неограниченной власти, сняв её?
      - Но она не снимается... - вновь попытался протестовать Карсидар.
      - Третий раз повторяю: дай срок!
      Читрадрива вплотную приблизился к Карсидару, упёр кулак ему в грудь и тихо проговорил, почти прошептал:
      - И кроме того, не думаешь же ты, что я брошу тебя на произвол судьбы! Нет, мой принц, рядом с тобой всегда будет находиться верный учитель. Он подскажет тебе в трудную минуту, как действовать.
      - Другими словами, ты хочешь стать моей тенью. Чем-то вроде первого министра при короле.
      Читрадрива не удержался и слегка прислушался к мыслям Карсидара. Тот напряжённо обдумывал предложение.
      Ладно, пусть обдумывает. Не надо торопить его, поспешные решения в таких делах вредны. Да и как знать, вдруг он в самом деле захочет власти, когда удастся избавить его от сторожа в ухе...
      Читрадрива почти ласково похлопал Карсидара по плечу, взял под локоть и сказал:
      - Естественно. При справедливом короле-анахе, какого ещё свет не видывал, должен быть толковый министр. Тоже справедливый, разумеется. Но это мы обсудим как-нибудь в другой раз. А теперь, насехэ, пойдём в дом. Векольд хороший человек, негоже обижать его невниманием. Сегодня ведь прощальный обед. Разумеется, мы уходим не навсегда. Когда вернёмся из Риндарии, твои приёмные родители не будут обделены вниманием. Только они об этом пока не знают. Незачем. Да и до Риндарии мы ещё не добрались. Так что пошли обедать.
      Стол в горнице был накрыт просто шикарный, и судя по всему, сам хозяин и старина Пем уже славно повеселились. Чаток молча расправлялся с куском телятины (Карсидар слишком громко подумал, что парень с радостью имел бы в тарелке его мясо, а не телятину, и Читрадрива порадовался, что никто кроме него не слышал этой мысли). А Сол примостился в уголке комнаты и, болтая ногами, ощипывал очередную гроздь винограда, которую ему дала Эдана, в силу печального недуга, сделавшего её бесплодной, неравнодушная ко всем сиротам.
      - Ну, наконец-то, - проворчал Векольд. - Я уж и не надеялся, что вы появитесь. Обсудили свои дела?
      - Обсудили, - сказал Читрадрива, и они с Карсидаром сели за стол.
      Тут же словно из-под земли явилась в сопровождении молодой служанки Эдана и принялась всячески обхаживать своего ненаглядного Шелиха, в то время как служанка подавала еду Читрадриве.
      - Не надо, я сам, - попробовал протестовать Карсидар, не привыкший к такому ласковому обращению, какого удостаивала его пожилая женщина.
      А та лишь вздыхала да продолжала накладывать еду.
      - Перестань, - сказал наконец с чувством Векольд. - Пойми, ведь ты ей как сын. Сынок её! Хоть бы раз мамой назвал...
      - Имой, как когда-то, - обронила Эдана и тихонько всхлипнула.
      Чаток нервно оторвал зубами кусок говядины и злобно покосился сначала на Карсидара, затем по очереди на обоих приёмных родителей.
      - Да чего вы, в самом деле?! - не выдержал Карсидар. - Ну, не насовсем же я ухожу! Вернусь когда-нибудь.
      Чаток издал невнятный звук, проглатывая мясо.
      - Ладно, давайте о чём-нибудь другом, - сказал Читрадрива, пытаясь разрядить быстро накаляющуюся обстановку.
      - Давайте, - слишком поспешно согласился Векольд. Но, будучи не в силах сразу уйти от темы предстоящего путешествия, тут же протянул: - Опасно там, сынок. Очень опасно.
      - Дорогу покажешь? - тихо спросил Карсидар.
      - Ещё чего! - насмешливо сказал старик. - Где ж это видано, чтобы отец сына своими руками на погибель посылал.
      - Почему на погибель? Ведь мы все вместе будем, поможем друг другу, побережём, - заметил Читрадрива, хоть это звучало не слишком убедительно.
      Но Векольд, как и всякий гохи, не верил, что от колдовской страны можно ждать добра.
      - Побережёте! Эх-х... Знать бы, от чего беречь, - старик вздохнул. - Очень уж там опасно, сынок. Дорога никудышняя, да и лавины на подходе случаются. А уж в самом...
      Векольд только рукой махнул и замолчал, из суеверного предубеждения не решившись говорить о Ральярге, - того и гляди, беду накличешь!
      - А вот мы бы пошли да поглядели, - вдруг подал из своего угла голос Сол. - Чего это там опасно? Может, как раз наоборот. Всякое ведь болтают.
      Читрадрива не смог удержаться от улыбки: молодец мальчик, правильно сказал, хоть и с чужих слов. А главное, сказал вовремя!
      - Да, нельзя бояться того, чего никто не видел. Глупо, - поддержал он Сола. - И ты, почтенный Векольд, это прекрасно знаешь. Небось, не в одном походе князя своего сопровождал. Так что же, вы всегда боялись врага, о котором заранее не было достаточно известно?
      Таким образом Читрадрива рассчитывал увести беседу от опасной темы. В самом деле, это ему удалось. Похоже, Векольд оценил его усилия. Старик наполнил стакан вином, залпом осушил его, а затем предался воспоминаниям. Постепенно все успокоились, хотя время от времени тема опасности неизведанных земель всё равно всплывала. Однако теперь об этом говорили вскользь.
      Чатоку наконец наскучило сидеть за столом. Он поднялся, не вполне искренне пожелал присутствующим здоровья и удалился, послав Карсидару взгляд, который должен был означать, что, не в пример отцу, парень укажет дорогу в колдовскую страну. За ним последовал Сол, которому Пеменхат велел пойти отдохнуть, поскольку завтра должен был начаться самый последний (и, по идее, самый утомительный и опасный) переход за всё время их экспедиции.
      - Дети, дети... - протянул порядком захмелевший Векольд, провожая взглядом скрывшегося за дверью мальчугана. - Вот ведь как бывает: пропал ребёнок, думаешь, всё, утонул, сгинул - а он жив-здоров! Вырос, совсем большим стал. Да ещё таким красавцем!
      Бывший оруженосец умилённо воззрился на Карсидара. Эдана примостилась рядом с ним на краешке скамьи и потупившись вертела в руках большую деревянную ложку.
      - Слушай, сынок. Может, ты бы остался? Заживём вчетвером, невесту тебе подыщем. А, сынок?
      Не сдержавшись, Карсидар прыснул в кулак. Пеменхат лишь головой покачал. Читрадрива же никак не отреагировал на неожиданное предложение Векольда.
      - А что в этом смешного, сынок?
      - Так, ничего, - ответил Карсидар.
      - "Острый меч, добрый конь да умение владеть мечом и править конём - вот и всё богатство мастера!" - процитировал Пеменхат любимые строки из любимой своей голосянки.
      - Именно. Куда жениться мне, бродяге! Смешно.
      - А ты бы осел в Толстом Бору, и дело с концом.
      - Я беден. Меч да Ристо - вот всё моё достояние. Да ещё добрые попутчики, - Карсидар дружелюбно посмотрел на почтенного Пема и на Читрадриву.
      - Ничего, это дело наживное, - не сдавался Векольд. - Дам тебе надел на виноградниках - вот ты и богат.
      Карсидар недоверчиво покачал головой.
      - В таком случае, мне не сдобровать. Чаток на меня так зол, что останься я здесь - в клочья разорвёт.
      Пеменхат вновь кивнул, а старый оруженосец вдруг взбеленился, со злости так хватил кулаком по столу, что посуда подпрыгнула, точно живая, и гаркнул:
      - А я сказал, дам надел! И пусть Чатока это не волнует, он в накладе не останется!
      - Тише, тише, - Эдана попыталась утихомирить расходившегося супруга, однако он сбросил с плеч заботливые руки жены, вскочил и завопил громче прежнего:
      - Нет! Не надо! Поделю виноградники пополам!
      - Я не останусь, - просто сказал Карсидар.
      - Ни в коем случае, - подтвердил Читрадрива. - Мы продолжим наш путь, сколь бы опасен он ни был.
      Векольд съёжился, осел на скамью. Почему-то сразу стало заметно, какой он старый.
      - Понимаешь... отец... - Карсидар впервые назвал его так и тут же смущённо умолк.
      Векольд поднял на него помутневшие от еле сдерживаемых слёз глаза.
      - Понимаешь, отец, - продолжал Карсидар. - Дорога, скитания... Странствия у меня уже в крови. Ничего тут не попишешь.
      - "Славная пыль прошлых веков, что осела на наших сапогах, вновь позвала нас в путь..." - откликнулся Пеменхат.
      - Так что не в наследстве дело, - подтвердил Читрадрива. - У нас есть цель, мы идём к ней и не свернём с пути ни за что на свете. Всё дело в дороге. Признайся, Векольд, разве не бывает так - и деньги есть, и человек привлекателен, а не женится. Ведь бывает?
      Несмотря на сопротивление жены, старый оруженосец вновь наполнил стакан, сделал большой глоток и согласился:
      - Ты прав, чёрт возьми, в самом деле бывает. Взять хотя бы моего господина князя Люжтенского, у которого я отслужил верой и правдой почти четверть века...
      - Э-э-э, у князя это потомственное, - махнул рукой Читрадрива, вспомнив один подслушанный во время пребывания в княжеском замке разговор. - Насколько я знаю, двоюродный дед светлейшего тоже не женился, и ему наследовал племянник. Разве нет?
      - Верно, - согласился Векольд и немедленно возразил сам себе: - Верно, да не совсем! У того князя была совсем другая история. А нынешнего просто околдовали.
      - Вот как? - удивился Пеменхат, и голос его дрожал, когда он спросил: Интересно, кто?
      - Так, гандза одна.
      От неожиданности Читрадрива подавился знаменитым пирогом с дичью и надрывно закашлялся. Эдана бросилась к нему и принялась стучать ребром руки в основание шеи, но он отстранил её и, всё ещё покашливая, возразил старому оруженосцу:
      - Не может того быть! На самом деле гандзаки вовсе не колдуют...
      - Да? - поджав губу спросил Векольд. - А что ж они делают, по-твоему?
      Читрадрива не нашёлся, что возразить, а потому предпочёл закашляться пуще прежнего. Старик подождал немного, но, не получив ответа, продолжил:
      - Если я говорю, что околдовала его Ханая, значит, так оно и было. Ведь в то время я был оруженосцем при князе, и кому как не мне знать...
      Новый приступ надсадного кашля заставил его замолчать. Имя подозреваемой в колдовстве гандзы совпадало с именем матери Читрадривы. Он понимал, что здесь нет злого умысла Векольда, тем не менее ему было очень неприятно слышать такое. Бедняга даже покраснел от натуги. Вдобавок в самый неподходящий момент он услышал слабую мысль Карсидара: "Тебе что, знакомо это имя?"
      Впрочем, Карсидар тут же понял причину приключившегося с Читрадривой несчастья и попросил Векольда:
      - Ладно, хватит об этом. Видишь, Дриву нехорошо...
      - Нет-нет... пусть продолжает... - еле выдавил из себя Читрадрива в промежутках между приступами кашля. - Это... очень интересно.
      Если поддержать просьбу Карсидара, это будет выглядеть подозрительно. Нормальному человеку не должно быть никакого дела до презренных гандзаков...
      - Так я и говорю, что Ханаей её звали. Вот она самая и околдовала моего господина, влюбила в себя. Хорошо, что мальчишки вашего нет, я могу рассказать теперь презанятнейшую историю. Хотите?
      По-прежнему боявшийся колдовства Пеменхат принялся возражать, но Карсидар велел ему молчать, и старый оруженосец начал:
      - Так вот. Было это очень давно, лет сорок тому... Погодите, погодите... Да, всё произошло как раз во время очередной стычки с королём Орфетана. Князь наверняка рассказывал вам, что оба большие королевства время от времени пытаются подмять княжество под себя. Тогда опасность как раз пришла с севера, но мой господин, не так давно вступивший в свои права, блестяще проделал то, что не раз проделывали его предки, а именно - быстро заключил союз с восточным соседом, и тамошний король незамедлительно прислал подмогу. Соединённая армия продвинулась далеко на север. Мы стояли уже под стенами Ломьекона, когда орфетанцы наконец одумались и запросили мира.
      Мы получили приличную контрибуцию и очередное обязательство о ненарушении нашей северной границы. Тронулись в обратный путь. Все были крайне взбудоражены одержанной победой. Ну и князь на радостях поил армию три дня к ряду, это уж как водится...
      В общем, прошли уже порядочно, когда однажды ночью приблизились к хуторку гандзаков. До ближайшего городишки было ещё далековато, а располагаться посреди чистого поля не хотелось никому. Решили ночевать на хуторке. Бывшие в авангарде вступили туда и сразу же затеяли то, что... ну...
      - Да скажи уж прямо: грабежом занялись, чего тут стесняться, - вставила Эдана, с неприязненным видом слушавшая рассказ мужа. Как и все порядочные хозяйки, она крайне отрицательно относилась к военным традициям.
      - Ну, грабежом! Ну и что? - произнёс Векольд смущённо, словно оправдываясь. - Так заведено. Победителей не судят.
      - А побеждённые не смеют защищаться, - не унималась женщина. - Хороши традиции! Мало вам, солдафонам, было денег, полученных с короля Орфетана.
      - Денежки-то достались князю, а к жалованью неплохо добавить ещё кое-что... В общем, хватит обсуждать, - наконец одёрнул её Векольд. - Я-то о другом речь веду, я о гандзаках. Дело ведь вот как обернулось: авангард вступил в хутор, солдаты принялись ломиться в дома, требовать выпивки, еды, места под крышей на ночь. А эти нечестивые колдуны взяли да заупрямились!
      Эдана саркастически хмыкнула (дескать, ещё бы тут не заупрямиться!), но промолчала. А Читрадрива слушал очень внимательно, стараясь не пропустить ни слова. И дело было не только в том, что имя напустившей на светлейшего князя порчу "колдуньи" совпадало с именем его матери. Была и другая причина. Ведь он родился как раз после проигранной Орфетаном войны у девушки-анхи, обесчещенной солдатом-гохи. И Читрадрива вдруг понял, что негодяй-насильник, ставший его отцом, как раз мог находиться в княжеском войске. Разумеется, он мог быть солдатом любой из трёх армий, чего на войне церемониться, тем паче с проклятыми гандзаками... Хотя стоп!
      - Скажи, Векольд, а... где это происходило? Как назывался тот городок, до которого вы тогда не дошли? - спросил он с безучастным видом.
      Впрочем, Карсидара обмануть ему не удалось. Читрадрива почувствовал, как тот напрягся, ожидая ответа, хоть и не мог знать, какой ответ считать верным.
      - Где было? - переспросил старый оруженосец и забормотал себе под нос: Где было, где было... О боги, дайте вспомнить...
      Все ждали.
      - Ах, конечно же под Коптемом! - сказал он наконец, хлопнув себя по лбу. Ну разумеется! Там ещё озеро есть. Большое такое озеро.
      "Это там?" - подумал Карсидар.
      Читрадрива не ответил, но по тому, как сильно он вздрогнул, было ясно, что действительно там.
      - Так вот, я продолжаю, - спохватился Векольд, когда мучительная пауза затянулась. - Наши солдаты потребовали всего, что полагается победителям по неписаным законам войны, а гандзаки заупрямились. Они кричали, что не дадут ничего, что не принимают никакого участия в войне, как и во всех других делах людей. Понятно, наши вспылили и принялись требовать всего в двойном, потом в тройном размере, потом пригрозили, что в случае неповиновения они перережут глотки всем мужчинам, женщин заберут себе... - старый оруженосец замялся, виновато посмотрел на жену и докончил: - ...а детей насадят на копья и изжарят на кострах.
      - Неудивительно, что после таких гадостей боги не дали нам деток, а Шелиха забрали на долгие годы, - процедила сквозь зубы Эдана и отвернулась, всем своим видом выражая полнейшее презрение.
      - Я находился в арьергарде, с князем, - парировал Векольд.
      - Можно подумать, ты не готов был убивать и насиловать, если бы оказался впереди других! - воскликнула старая женщина.
      Векольд не нашёлся с ответом и потому попросту проигнорировал очередной выпад жены.
      - В общем, мы с князем въехали в местечко как раз в тот момент, когда наши готовы были начать повальную резню. Гандзаки сбились в кучу, точно стадо баранов перед засучившими рукава и наточившими ножи мясниками, но отступать не собирались. И неизвестно, чем бы всё это кончилось, как тут явилась Ханая. Воистину, она была хороша! Молодая, стройная, гибкая как лозинка, в ярко-алом платье с широкой юбкой, тугие чёрные косы змеятся по плечам, вишнёвые губки приоткрыты, а глаза так и пылают гневом...
      Читрадрива едва сумел подавить стон. Именно такой он помнил мать. Она умерла молодой. Она тоже носила толстенные косы, только прятала их под платок, как и полагалось опозоренной девушке. Однажды она сильно рассердилась на какую-то старуху, которая обозвала маленького Читрадриву ублюдком, и её светло-серые глаза, необычные для жгучей брюнетки, тоже вспыхнули гневом так, что всем сделалось страшно. Но губы у неё уже поблекли, да и вообще она прямо на глазах старилась...
      - Самое странное, она совершенно не боялась. Только представьте: кругом полупьяные разгорячённые перебранкой солдаты, злые как черти, готовые на всё, а она стала перед князем да как крикнет: "Эй, гохи, ты здесь главный, как я погляжу. Ты что ж это позволяешь своим людям?! Или мы враги вам? Или мы воевали с вами, что нас надо истребить? Конечно, легко справиться с беззащитными людьми, которым запрещено носить оружие. Как же они будут сражаться?! Вот в каких битвах ты завоёвываешь славу! Ничего себе вояки!" И при этом её серые глаза как-то нехорошо сверкнули...
      Серые глаза... И у этой Ханаи были серые глаза, необычные для брюнеток.
      У Читрадривы мороз пошёл по коже. Ему представилась на мгновение совершенно невозможная вещь - а вдруг его мать обесчестил... сам князь Люжтенский! Тогда, в ту проклятую ночь. А почему нет?! Что невероятного в таком предположении? Да, сейчас это милейший старик, собиратель редкостей, гостеприимный хозяин и знаток южной кухни, но что из того...
      А Векольд, не заметивший волнений Читрадривы, между тем продолжал:
      - Ох и осерчал тогда князь! И то сказать, молод он был, горяч, а тут стоит перед ним женщина и бросает прямо в лицо такие оскорбительные слова.
      - Я бы ему не то ещё наговорила, - тихо пробормотала Эдана.
      - Но князю хватило и этих слов, - оборвал её муж. - И вот, рассердившись, он схватил плеть, которой погонял лошадь, замахнулся да как хлестнёт нахалку! Но она вытянула вперёд руку, на лету поймала конец плети, сжала в кулак и стала как каменная. Верно, ужас как больно ей было, только она и виду не подала. И тут проклятая колдунья что-то сделала с князем, потому как он тоже замер и уставился на неё вытаращенными глазами...
      Векольд говорил дальше, молол какой-то вздор о том, что князь и девушка стоили друг друга, что со стороны казалось: вот подходящая пара... Однако Читрадрива не слышал его. Всё смешалось у него в голове, перед глазами плясали разноцветные пятна, но из их светящегося роя с завидным упорством утопающего выныривало одно видение - левая ладонь матери, которую пересекал белёсый, с лиловой окантовкой широкий шрам.
      Значит, так оно и есть. Не подозревая того, старый оруженосец выдал страшную тайну - отцом Читрадривы был не кто иной как князь Люжтенский, благородный выродок и грязный насильник, а ныне милый старичок, привечающий в своём змеином кубле усталых путников.
      - И тогда его светлость изволили обесчестить бедную девушку, - громко сказал Читрадрива.
      И услышал изумлённый вопрос Векодьда:
      - Ты о чём это, Дрив?
      Читрадрива тряхнул головой и огляделся, моргая. Оруженосец и Эдана смотрели на него непонимающе, Карсидар вглядывался в его лицо пристально и обеспокоенно, Пеменхат уставился на сомкнутые пальцы с безразличным видом, и только блестевшая на лбу испарина выдавала его внутреннее напряжение.
      - Да о том, что князь сделал с Ханаей, - сказал Читрадрива как можно непринуждённее, хотя слегка изменившийся голос выдавал его ярость.
      - Князь?! - искренне изумился Векольд. - С Ханаей?!
      - Ну да...
      - Что "ну да"? Или ты не слушал меня?! - возмутился старик. - Я же рассказывал про то, как мой господин соскочил с коня, точно очарованный подошёл к ней, а она обвила его шею руками, вся прилепилась к нему и...