«Вряд ли сейчас произойдёт что-то интересное», – осторожно, чтобы не спровоцировать новый приступ у Карсидара, подумал Читрадрива и стал прислушиваться к происходящему вполуха.

Действительно, какое-то время они шли молча. Но вдруг Читрадрива ощутил лёгкое удивление Карсидара, затем услышал:

«А ну-ка стой!»

И ещё минуты полторы спустя:

«Посвети… Нет, не так… Ай, ничего у тебя не выходит. Лучше подай сюда факел!»

«Интересно, что он там увидел?» – подумал Читрадрива, прислушиваясь чуть-чуть тщательнее, но стараясь не выдать при этом себя. Однако Карсидар молчал, лишь мысль напряжённо работала, перебирая роящиеся в голове образы и разбегающиеся ассоциации.

«Чего там интересного? Пошли лучше», – услышал Читрадрива непривычно тихий голос Пеменхата и, немедленно расслабившись, восстановил баланс чувств, поэтому окончание фразы старика прозвучало нормально:

«Я что-то устал. Спать охота».

«Погоди, почтенный Пем, погоди… Скажи лучше, он тебе никого не напоминает?»

Жаль, что нельзя увидеть человека, на которого обратил внимание Карсидар. Да кто ж это такой, в конце концов?! И почему он безропотно позволяет рассматривать себя? А может, это и не человек вовсе, а так, живое существо…

«Пошли лучше», – повторил Пеменхат.

«Э, нет, почтенный! Скажи сначала, на кого он похож…»

«На герцога Слюжского! – ляпнул старик и, неприлично громко захохотав, добавил тише:

– Пошли спать».

«Брось свои дурацкие шуточки, – Карсидар начал было злиться, но неожиданно загорелся вновь:

– А ты вот так стань и смотри вон туда… Глаза-то, глаза! Жаль только, он с бородкой и усиками. А заслони бороду, тогда и увидишь… Нет, несомненно похож!»

«На кого?»

«Сам не пойму. Но на кого-то знакомого. И нос… Смотри, какой нос!»

«Клянусь всеми богами, встретились бы мы в драке, я б ему и нос откромсал, и уши только за то, что не могу прямо сейчас лечь в постель, будь он хоть сам король Орфетанский! Идём же, чёрт тебя подери!»

Наконец Карсидар догадался обратиться к сопровождающему слуге (или к одному из них):

«Эй, скажи, чей это портрет?»

Ага, вот оно что! Читрадрива вспомнил, что коридоры замка сплошь увешаны фамильными портретами. Люжтен ценил диковинки во всех проявлениях жизни, а полное собрание изображений князей Люжтенских с кучей родственников – тоже своего рода драгоценность. Но кто… вернее, чей портрет привлёк столь пристальное внимание Карсидара?

«Это двоюродный дед нашего светлейшего князя, – сказал слуга. – Был он старшим в роду, да умер бездетным, и после него княжество перешло к сыну его младшего брата, отцу ныне здравствующего светлейшего…»

«Ага, родственник, значит… А ты, почтенный Пем, посмотри ещё внимательней! Ну же! Вот сюда… Так… Видишь?»

«Я вижу одно: этот господин похож на ныне здравствующего светлейшего князя, который наверняка предоставил нам удобные спальни, – как можно более учтиво ответил Пеменхат. – И видеть его ты мог либо сегодня на конюшне, либо только что за столом».

Читрадрива почувствовал досаду Карсидара и какое-то разочарование.

«Ладно уж, пошли», – неохотно промолвил Карсидар.

И через некоторое время:

«А всё же жаль, что ты ничего не высмотрел. Очень жаль».

Остаток пути проделали молча, лишь под конец Пеменхат пожаловался:

«Чего-то опять рёбра заныли. Поел я плотно, что ли… Ничего, отосплюсь вот, отлежусь… А хоть бы и отсижусь… Садик у князя замечательный, мне бы такой! Но – бродячая жизнь… Трактир мой и то спалили… Эх!!!»

Затем старик и Карсидар пожелали друг другу спокойной ночи и разошлись. Из чего Читрадрива заключил, что либо их спальни находятся рядом, либо их сопровождал не один слуга. Ну, да ладно…

Вот Карсидар распрощался и с сопровождающим. Оставшись в одиночестве, он некоторое время лихорадочно цеплялся за обрывки разных мыслей, но наконец затих. Пора.

Читрадрива плавно соскочил с кровати и, стараясь не шуметь, вышел на цыпочках в коридор. Он вообще перестал слушать Карсидара, лишь время от времени немного сосредотачивался, чтобы проверить, верно ли идёт. Карсидар на это не реагировал. Наверное, задремал.

Никто не видел, как Читрадрива крался по коридорам замка. Одни лишь портреты дядюшек и дедушек пристально рассматривали его, насилу преодолевая ночной мрак, да однажды ему пришлось быстро юркнуть в глубокую нишу, прячась от совершавшего обход часового. Но вот Читрадрива остановился перед дверью, за которой, как он знал наверняка, находится Карсидар. Наконец-то!

Читрадрива осторожно толкнул дверь, которая тут же бесшумно отворилась. На его счастье, забота князя об Люжтенском замке распространялась вплоть до дверных петель.

Карсидар спал мёртвым сном. Коптящее пламя факела, воткнутого в выдолбленное в стене отверстие, отбрасывало на его лицо неверные колеблющиеся тени, отчего казалось, что он следит за вошедшим из-под прищуренных век. Впрочем, то была лишь иллюзия, ибо Читрадрива абсолютно не слышал его мыслей. Карсидар тоже не стал раздеваться, хотя сапоги сбросил. Впрочем, и куртку он снял, и рукавный арбалет отстегнул. Эти вещи были сложены на стуле, размещённом у изголовья. Спал Карсидар на кровати, которая была гораздо больше и роскошнее той, что стояла в спальне Читрадривы, и имела вдобавок огромный балдахин. Да и комната была попросторнее, и убрана богаче. Впрочем, это понятно – колдун мастеру не ровня.

Несмотря на то, что Карсидар крепко спал, всё же стоило поостеречься. С самым прославленным мастером современности шутки плохи. На всякий случай Читрадрива встал около факела в наиболее освещённом месте и тихо позвал:

– Эй…

И тут же убедился, что молва не зря называла Карсидара лучшим из лучших. Среагировал он молниеносно – в мгновение ока проснулся, немедленно вскочил и принял боевую стойку. В его руках тут же появился обнажённый меч, причём Читрадрива не мог с уверенностью сказать, извлёк ли Карсидар оружие из-за изголовья, лежало оно рядом с ним на кровати или на полу – настолько стремительными были его движения. Да и сориентировался Карсидар мгновенно, потому что в следующую же секунду опустил меч, медленно сел на кровать и разочарованно протянул:

– А-а, это ты…

«Вот так вступленьице!» – осторожно, чтобы не проболтаться, подумал Читрадрива.

В самом деле, знал бы Карсидар о нём побольше, не говорил бы таким разочарованным тоном. Ничего, сейчас узнает! Сейчас он всё узнает…

– Да, я, – сказал Читрадрива как можно более мягко. – Ты не находишь, что пришло время откровенно поговорить кое о чём?

Одновременно он попытался тихонечко прислушаться. Карсидар мысленно выругался, обозвав его проклятым колдуном, и решил больше никогда и ни о чём не разговаривать с ним. Вслух же сказал, вытягиваясь на кровати во весь рост:

– Но ведь не среди ночи… Завтра приходи, тогда и потолкуем.

Но Читрадрива не собирался сдаваться. И в качестве первого удара послужила небрежно брошенная фраза:

– Ну уж!.. Начнём с того, что ты вообще не собираешься говорить со мной.

Читрадрива подошёл к кровати, высоко задрав голову, словно разглядывал утопающий в полутьме потолок, расписанный сценами охоты на разных животных. Краем глаза он отметил, что Карсидар слегка вздрогнул, и услышал его крепкое мысленное ругательство.

– С чего ты взял? – Карсидар попытался придать своему голосу интонацию удивления.

Читрадрива присел на краешек кровати, забросил ногу на ногу и сказал:

– Да так, показалось.

«Он что, действительно в мыслях роется?» – подумал Карсидар с испугом.

Тут Читрадрива решился на второй удар и резко произнёс на анхито:

– Хайен-эрец.

– Что-что? – переспросил Карсидар, и уж теперь его чувство не было притворным.

– Хайен-эрец. На анхито это означает «ядовитый глаз». Так называют наше искусство борьбы без оружия. Насколько я понимаю, тебя это смущает?

На самом-то деле Карсидара смущало нечто совсем другое, и Читрадрива отлично знал это, однако решил немного поиграть с ним, для чего требовалось провести отвлекающий манёвр. Пусть же Карсидар думает до поры до времени, что ошибся насчёт возможности чтения мыслей… по крайней мере его мыслей. Заодно Читрадрива решил напугать собеседника.

– Это очень древнее искусство анхем. Передавалось оно от учителя к ученику, ясное дело, только в ограниченном кругу лиц. Только самым талантливым. Подобные вещи не для общего употребления. Хочешь, покажу?

И, не дожидаясь согласия, он пристально посмотрел Карсидару прямо в глаза, мгновенно сконцентрировался и выплеснул на него волну отрицательных эмоций. Затем повторил это ещё несколько раз…

Карсидара точно парализовало. Жалкий, со вспотевшим от напряжения лбом, он лежал на кровати, скованный ледяным ужасом, и не мог не то что пальцем шевельнуть, но даже подумать о чём бы то ни было. Читрадрива отчётливо слышал тишину.

– Вот и всё. Теперь я могу сделать с тобой, что захочу, – сказал он просто и тут же поспешил успокоить Карсидара:

– Но не бойся. Во-первых, я не довёл твоё оцепенение до состояния смерти; во-вторых, я сейчас верну всё на место.

Он мысленно отпустил его и осведомился:

– Ну как, понял? Почувствовал?

– Да-а… ты боец… почище меня, – насилу выдавил из себя Карсидар, едва ворочая одеревеневшим языком.

Читрадрива осторожно порадовался, ибо хотя всё сказанное было сущей правдой, в рассказе была опущена существеннейшая деталь: до древнего искусства хайен-эрец он дошёл самостоятельно! В самом деле, кто стал бы обучать таким вещам жалкого полукровку? А ведь добился своего! И все безоговорочно признавали, что в хайен-эрец ему, Читрадриве, нет равных…

Но довольно об этом. Пока Карсидар напуган происшедшим, пока не успел собраться с силами, нужно двигаться вперёд. Кстати, о чём он думает?

«…действительно мог убить меня», – подслушал Читрадрива обрывок мысли Карсидара.

Значит, он не на шутку напуган. И то правда: как тут не испугаться, если ты совершенно неожиданно обездвижен, парализован! Ладно, теперь можно и поговорить по душам.

– Я показал тебе хайен-эрец не затем, чтобы постращать тебя. Ты не из тех, кого можно запугать. Твою волю нельзя сломить, тебя можно только убить. Но согласись: если бы я хотел убить тебя, ты давно был бы мёртв, разве нет?

Карсидар вновь вздрогнул, однако теперь сопротивление с его стороны было гораздо слабее прежнего.

– И вообще, мне это ни к чему, – продолжал Читрадрива. – Вспомни наш разговор в трактире Пема при первой встрече. Убить тебя, как же! Ведь ты пригласил меня прогуляться в Риндарию. За что же убивать?

Карсидар был явно растерян, и Читрадрива вёл дальше в том же духе:

– Ты просто забыл, зачем позвал меня с собой. А мы не враги, мы союзники. И нам нечего опасаться друг друга. Пойми, мы нужны друг другу. Тем более, что похожи мы гораздо сильнее, чем ты можешь себе представить.

Произнеся эту загадочную фразу, оставлявшую достаточный простор для фантазии, Читрадрива умолк и, отвернувшись от Карсидара, замер. А тот безуспешно пытался сообразить, что же имел в виду собеседник.

И тогда Читрадрива решил нанести главный удар. Он расслабился и, совершенно не таясь, подумал:

«Мы оба можем читать мысли людей. Не только я, но и ты. Просто я уже научился этому, а тебе обучение ещё только предстоит».

Карсидар мгновенно подскочил, сел на постели и чуть ли не заорал:

– Нет, постой! Не ровняй меня и себя! С чего бы это? Ведь не про меня Пеменхат говорит, а про тебя, что ты копаешься в его голове. И я уже готов поверить в его нелепые сны и всё такое прочее, потому что мне кажется, что ты и у меня…

Читрадрива очень медленно обернулся к нему, удивлённо задрал брови вверх и спросил:

– Что случилось, гохи? Отчего ты кричишь? При чём здесь чтение мыслей?

Карсидар сначала опешил, уловив в его словах не то издёвку, не то скрытый розыгрыш. Затем, после непродолжительного молчания, осторожно начал:

– Но послушай… Ты же… сказал насчёт чтения… да, верно: ты говорил о том, что мы оба можем читать мысли… – И докончил уже совсем неуверенно:

– Не только ты…

– Говорил?! Помилуй, Карсидар, я всего лишь подумал об этом!

На губах Читрадривы заиграла саркастическая ухмылочка, совершенно несвойственная крайне сдержанному в проявлении чувств гандзаку. А у Карсидара чуть глаза на лоб не вылезли, когда он спрашивал дрожащим голосом:

– К-как? К-как ты сказ-зал? Всего лишь под-думал?!

– Да, всего лишь подумал. Именно. – Читрадрива выдержал эффектную паузу и заключил:

– Это как раз свидетельствует о том, что ты тоже способен читать мысли. Вот так.

На величайшего мастера современности было просто жалко смотреть. Но Читрадрива поверг Карсидара в окончательное смущение, когда в ответ на его мысль: «Значит, я тоже колдун», – сказал:

– Не более, чем я.

Карсидар нервно хихикнул, забился в угол роскошной кровати и оттуда сказал то, о чём подумал:

– Кажется, я сошёл с ума.

– Нет, ты не спятил. Во всяком случае, можно попытаться объяснить всё это.

– Как например? – робко подал голос Карсидар.

– Например допустить, что ты наполовину гандзак, как и я, – невозмутимо сообщил Читрадрива.

От этого дикого, нелепого, попросту оскорбительного предположения притихший было Карсидар так и взвился:

– Глупости!!! Что за бред ты несёшь?! Я – гандзак?.. Тьфу!!! Какой из меня, к чёрту, гандзак! Я и не похож-то на гандзака ни капли…

– Я вот тоже не похож, но тем не менее моя мать была чистокровная анха, – бесцеремонно прервал его Читрадрива. – К тому же я русый, а твои волосы гораздо темнее.

– Но мои родители не были гандзаками! – не сдавался Карсидар.

– Твои родители? Брось! Мы не дети, и ты прекрасно понимаешь, что никто не может быть абсолютно уверен, что его отцом обязательно является муж его матери. Но даже эта простая истина не применима к тебе, потому что, насколько я помню, ты неоднократно повторял, что не знаешь своих родителей и не знал их никогда.

Читрадрива замолчал, и Карсидар эхом ответил:

– Не знал их никогда…

Затем собрался с духом и продолжил:

– Меня нашёл когда-то один старый мастер. Имя этого человека давно забыто, так что не стоит даже называть его. Я… и в самом деле, я ничего не помню о себе маленьком. А если начинаю припоминать, то оказывается, что в то время я уже был в обучении у этого человека. Он передал мне все свои знания и умения, сделал для меня всё, что мог…

– Как Пеменхат для Сола? – осторожно спросил Читрадрива.

– Гораздо больше. Ведь старик не учит мальчика, а меня учили. Ещё как! О боги, тошно вспоминать, как я валился на соломенную подстилку, на кучу хвороста, а то и на голую землю, и почти мгновенно засыпал от усталости, хоть в голове успевала всё же пронестись мысль: хорошо бы не проснуться назавтра!.. Но я не умер. И даже стал теперь лучшим из лучших. Так-то.

– Тем не менее, ты действительно не можешь сказать ничего определённого насчёт своих родителей, – с удовлетворением констатировал Читрадрива. – Значит, нельзя с уверенностью сказать, что хотя бы один из них не является гандзаком.

Карсидар думал долго и напряжённо (Читрадрива из какого-то необъяснимого чувства приличия перестал его слушать) и наконец вынужден был согласиться: да, пожалуй, нельзя исключить и эту возможность. При этом он немного погрустнел. Уловив изменение в настроении Карсидара, Читрадрива поспешил «порадовать» его следующим предположением:

– Ну полно тебе, не печалься. Я сказал лишь «например», но не сказал «обязательно». Возможно, ты и не гандзак. Ведь смотри: я полукровка, значит, вроде должен быть менее способен к тому, что вы называете колдовством, нежели другие гандзаки, поскольку в моих жилах течёт лишь половина крови анхем. Да, действительно, моя искра загорелась позже, чем у прочих. Однако большинство признаёт, что я как раз талантливее остальных, а никак не бесталаннее!

– Что ты хочешь этим сказать? – спросил Карсидар и, получив мысленный ответ Читрадривы, вновь принялся горячо, но безалаберно возражать:

– Да нет же! Ну и что? Подумаешь, существуют!..

– Именно, не подумаешь! Раз колдуны существуют и среди гохем, значит, и ты можешь быть одним из них, хоть и не пробуждённым к жизни, – веско возразил Читрадрива и поспешил добавить:

– Я имею в виду жизнь колдовскую, а не обычную.

– Почему же я не умею всего, что… болтают о колдунах? – задумчиво протянул Карсидар.

– Я вот тоже не умею всего, что болтают, как ты очаровательно выразился, – в тоне Читрадривы проскользнула насмешка. – Но кое-что у меня всё же получается. Чтение мыслей, например, или хайен-эрец… Да, ты верно подумал: меня тоже ничему не учили, и я дошёл до всего своим умом и своими стараниями; и тебя не учили, но ты до сих пор ничего не умеешь… То есть, я хотел сказать не умел, ведь теперь ты читаешь мои мысли, – поправли он себя с улыбкой. – Но ты упускаешь из виду одно немаловажное обстоятельство. Среди анхем я был презренным полукровкой, и мне оставалось либо сделаться лучшим из лучших и обрести таким образом уважение окружающих, либо навсегда остаться изгоем. А у тебя подобного стимула не было, ибо благодаря безвестному наставнику ты стал лучшим из лучших без всякого колдовства. Хотя…

Читрадрива улыбнулся ещё шире и сказал насмешливо:

– Хотя подумай хорошенько: если без всякого колдовства ты стал таким, как есть, то каким же могучим ты сделаешься, присоединив к имеющимся способностям дополнительные?

Карсидар представил, и Читрадрива вновь вынужден был мысленно защититься от наплыва его эмоций.

– Нет-нет, не так. В общих чертах верно, но в деталях ты, ясное дело, ошибаешься. Про колдунов болтают много вздорного, не слушай всего.

И тут естественные сомнения закрались в душу Карсидара. Почувствовав их разрушающее воздействие даже сквозь защиту, Читрадрива выложил ещё один, самый весомый с его точки зрения аргумент в пользу своего предположения:

– Да, в это трудно поверить, знаю. Когда я впервые почувствовал собственную искру, мне тоже с трудом в это верилось. Но при тебе есть одно вещественное свидетельство твоего предназначения. По твоим же собственным словам, оно было у тебя, сколько ты себя помнишь. Оно неразлучно с тобой, Карсидар! И оно говорит, что ты, возможно, колдун не только гораздо более сильный, чем я, но и посильнее всех анхем, вместе взятых.

Читрадрива резко выбросил вперёд руку и, указав на серьгу, тускло поблескивающую в пламени факела, сказал:

– Вот это свидетельство!

Карсидар вздрогнул, съёжился, обнял колени руками и заговорил, причём его голос странно вибрировал:

– Да, гандзак, ты действительно затронул самую неразрешимую загадку, над которой и я долго ломаю голову, причём ответа не нахожу до сих пор.

– В чём же загвоздка? В том ли, что серьга колдовская? Или же в том, что ты не можешь её снять? – ехидно спросил Читрадрива.

– Откуда ты знаешь, что я не могу её снять? – Карсидар снова вздрогнул, хотя, кажется, у него должна была выработаться инстинктивная защита к удивлению после всего услышанного. И ещё он подумал кое-что, против чего Читрадрива решительно возразил:

– Нет-нет, для этого как раз не нужно читать мысли. Если бы ты мог снять серьгу, ты не прятал бы её вместе с волосами, надевая шляпу с бахромой. Ты бы просто брил голову, как бреешь бороду. Но ты не можешь снять шляпу!

Карсидар протянул: «А-а-а…» – и углубился в размышления.

Читрадрива некоторое время подслушивал их со снисходительным видом, затем как бы невзначай обронил:

– А ты лучше постарайся убедить себя в том, что вообще можешь думать о серьге, не боясь болей в мозгу.

– Как?! Ты и об этом знаешь?! – Карсидар поднял на Читрадриву недоверчивый взгляд.

– Как же, как же, – поддакнул тот. – Ведь на княжеском пиру у тебя жутко разболелась голова. А теперь я немножечко помог тебе. Хочешь, научу? Полагаю, уже ради этого не стоит выгонять проклятого колдуна-гандзака из маленького отряда, направляющегося в Риндарию.

Карсидар лишь досадливо поморщился (он уже и думать забыл о своих недавних намерениях, на которые намекнул Читрадрива) и сказал:

– Какое тут выгонять! Колдун к колдуну… Пойдёшь в Ральярг со всеми. То была глупость, слабость, страх. Выбрось их из головы.

– Ладно, забыл, – согласился Читрадрива как можно более равнодушно. – А что насчёт обучения?

– Прежде объясни, какой тебе от этого прок? – попросил Карсидар.

– Ну-у-у… Я же говорю, что колдуны-анхем на самом деле умеют далеко не всё, что приписывает им молва. И знают далеко не всё, на что способны, в этом я убедился, прожив свои тридцать восемь с лишним лет. Например, анхем предпочитают оставаться кучкой никчемных, презираемых и обижаемых затворников, заключённых в границы гандзерий или рассеянных по небольшим поселениям. И подумать только, они несомненно обладают при этом необычайными способностями! Это противоречит здравому смыслу, и я…

Тут Читрадрива замолчал, подумал немного и продолжил:

– Впрочем, мои намерения к делу не относятся, я ведь должен объяснить тебе кое-что иное. Понимаешь, твоя серьга… В общем, я никогда не видел такой ни у кого. И не слышал, чтобы про подобную вещицу рассказывали. А поскольку я привык доходить до всего собственным умом, то должен был разобраться и с твоей серьгой.

– Ну, и какие у тебя соображения?

Читрадрива пожал плечами.

– Главным образом, пока одни вопросы. В самом деле, для чего тебе эта серьга? То есть, для чего её тебе прицепили? Готов побиться об заклад, что сделал это не твой учитель. Ведь обладай он подобным могуществом, то не стал бы мастером, а прослыл великим колдуном среди гохем. Однако этого не случилось, значит…

Тут голос Читрадривы понизился до шёпота:

– Значит, серьгу прицепили до него. Кто? Может, твои настоящие родители. Может, колдун, который украл тебя у них и от которого ты сбежал, потерял память, после чего тебя и подобрал мастер-воспитатель. Но всего этого я не знаю. Вот почему хочу разобраться. А разобравшись и поняв, что к чему, смогу усовершенствовать собственное искусство. Вот мой интерес в твоём деле.

– Вот, значит, как… – Карсидар удивлённо тряхнул головой, хмыкнул. – А ты хоть что-нибудь понял?

– Слабо, – откровенно сознался Читрадрива. – Всё это слишком незнакомо и загадочно. Но сразу могу сказать, что серьга тебя охраняет.

– Что-о?! – В такое даже не верилось. – Уж не намекаешь ли ты, что я стал лучшим из лучших лишь благодаря…

– Лучшим из лучших ты стал благодаря своим способностям, а не из-за серьги. В противном случае, если бы тебе отхватили мечом ухо, ты сразу растерял бы все свои таланты. Тот, кто цеплял серьгу, не мог быть так глуп, чтобы не понимать этого. Я говорю об ином: может быть, серьга защищает других от тебя? Скажем, до поры до времени (например, пока рядом не появится некий колдун-гандзак!) сдерживает твои способности. Ты лишь представь, что можешь начать вытворять при твоих-то скрытых талантах, обретя неожиданно силу!

– То есть, серьга – это вроде шор на глазах запряжённой в карету лошади?

– Вроде того. Но опять же, это моё предположение. А вот другое: серьга – нечто вроде таинственного амулета, которым ты научишься пользоваться со временем… опять же, после появления некоего колдуна-гандзака.

– И тогда?..

Читрадрива лишь неопределённо развёл руками.

– Тогда посмотрим. Интересно, что в пользу этого моего предположения свидетельствуют твои головные боли. Сам посуди. В серьге заключена определённая сила – например, как в моей искре…

– Что-что? Не понимаю!.. – перебил Читрадриву Карсидар, но тот не дал пояснений, спеша выложить собственную мысль, уже ускользавшую от него:

– Я и сам хорошенько не понимаю, поэтому не мешай. Искра – это… ну, в общем, то, что позволяет, как говорят гохем, колдовать. Понял? Это не объяснять надо, а чувствовать. Ладно. Так вот, серьга обладает силой искры, а ты пытаешься дотронуться до неё. Что будет, если дотронуться до огня?

– Обожжёшь руку.

– Верно! – подхватил Читрадрива. – А пытаясь думать о серьге, о том, для чего она и прочее, ты не обжигаешься, но у тебя моментально начинает болеть голова. Хотя…

Он с сомнением посмотрел на Карсидара.

– Хотя, с другой стороны, именно через серьгу я могу посылать тебе мысли и читать твои. И ты тоже можешь делать это.

– Вот как? – Карсидар выглядел крайне смущённым.

– И не иначе, – твёрдо ответил Читрадрива. – Заметь, с Шиманом, с самым талантливым моим учеником, я могу общаться мысленно лишь на небольшом расстоянии и при условии, что он думает обо мне. Иначе ничего не получается. С тобой же всё совершенно иначе. Я долго пытался… как бы это выразиться… штурмовать твою серьгу, что ли? Помнишь, как солдаты Торренкуля хотели взять трактир Пеменхата? Вроде того. Однако твоя серьга, представь, сопротивлялась! Отскакивала как шарик, ударившийся об стену… Впрочем, ты снова ничего не поймёшь. Ладно.

Читрадрива махнул рукой и проверил, слушает ли его Карсидар. Тот застыл на кровати, впившись взглядом в собеседника, и он продолжил:

– Но во время стычки с разбойниками произошло нечто странное. Понимаешь, я много думал о твоей серьге, очень много. И вот она как бы засела искоркой у меня в голове. Это немного похоже на мою искру, но лишь совсем немного… Впрочем, неважно. Так вот, я с мальчишкой перенёсся с поля боя подальше в безопасное место и, поскольку мысль об это странной штучке уже начинала сводить меня с ума, вновь начал думать о ней же. И тут я вдруг ощутил, что у вас там случилась беда. Теперь-то я знаю, что под угрозой оказалась жизнь старого Пеменхата. Но тогда у меня в голове будто что-то лопнуло, на меня навалилось что-то такое огромное, жуткое, меня ударило, причём совершенно неожиданно… и я как бы потерял силу, расслабился. Понимаешь?.. Гм. Вижу, что нет. Ну да ладно! В этот момент я услышал, что ты решаешь, стрелять тебе или нет. Ты мог успеть, а мог и не успеть, и только напрасно потратил бы стрелу. И ещё ты продолжал думать: «Куда запропастился этот проклятый гандзак?!»

– Да не мог я думать всё это разом! – воскликнул Карсидар. Он был в высшей степени возбуждён рассказом Читрадривы и просто не вытерпел. – Это же столько мыслей…

– Мог, – заверил его Читрадрива. – Обычно человек, если только он не полный кретин, думает сразу о многих вещах. Правда, в каждый момент преобладает лишь одна мысль, от силы две, но при определённой сноровке можно отслеживать и остальные. Это искусство я называю примерно как разложение мыслей. Опять же, удобнее почувствовать, чем рассказать. Если согласишься, научу. Но, чтобы дальше не донимать тебя подробностями, скажу, что я подумал: «Стреляй быстро!!!». Как все теперь знают, ты действительно выстрелил. И спас Пеменхату жизнь.

– М-да-а-а… – задумчиво протянул Карсидар – В голове не укладывается.

– Так вот, я понял, что во время драки с разбойниками ты, во-первых, думал обо мне, а я – о тебе, во-вторых, у тебя был взрыв чувств, который подавил, расслабил меня, и в-третьих, у меня перед глазами блестела искорка серьги в твоём ухе. Всё вместе говорит, что через этот голубой шарик в ухе можно подобраться к твоим мыслям.

– Совсем как у старины Пема, – невесело пошутил Карсидар. – Копаться в голове.

– Ну, не всё так плохо. Через неё ты тоже можешь читать чужие мысли. Кстати, я проверил это. А также убедился в том, что работать с твоей серьгой я могу только расслабившись, полностью подчинившись ей. Значит, она специально защищена от попыток управлять ею… по крайней мере, со стороны. Понял, к чему я веду?

– Я понял другое, – сказал Карсидар, неожиданно оживившись. – Если через серьгу можно копаться в моей голове, как выражается старина Пем, нельзя ли… посмотреть, откуда я и кто мои родители?

Читрадрива закусил губу и промолвил в нерешительности:

– Ну… не знаю… Это крайне опасно – забираться так глубоко в мысли человека. Про такое только в сказках говорят. А в действительности можно здорово обжечься. Но… Конечно, если быть осторожным, да ещё если твоя серьга мне поможет…

– Так попробуй! Рискни… осторожно, – предложил Карсидар. – Помоги мне разобраться в моём прошлом. Это загадка, над которой я долго ломал себе голову, но так ничего путного и не придумал.

А почему бы и нет, решил Читрадрива, пусть это будет ещё одна проверка правильности его предположения. И он согласился, только строго предупредил:

– Ложись на кровать и лежи смирно. Ты ещё не умеешь, но – постарайся, если хочешь узнать что-нибудь о своём происхождении.

Карсидар последовал этому совету и замер на ложе. Читрадрива сел рядом, зажмурился, расслабился. Перед его внутренним взором вспыхнула голубая искорка…

Сначала то были картинки из совсем недавнего прошлого, почти из настоящего: пир у князя Люжтенского, путешествие на баржах по реке, потасовка с разбойниками… Потом была переправа в Слюже…

– Стоп, ты что, боишься воды? – быстро спросил Читрадрива, прервав мысленное путешествие. – Ведь ты прекрасно плаваешь.

– Не знаю, что происходит со мной, – слабым голосом откликнулся Карсидар. – Я действительно хорошо плаваю, но при виде глубокого озера или быстрой речки меня всегда охватывает непонятный трепет, подчас даже страх. И честно сказать, я здорово расстроился, когда князь рассказал на пиру про мальчика из Ральярга. Я отлично понимаю бедняжку…

– Знаю, что ты расстроился. И мне мальчонку жаль. Но продолжим.

Далее последовал пожар в трактире, разговор с Читрадривой, попытка склонить на свою сторону Пеменхата. Потом замелькали вовсе незнакомые Читрадриве картинки из жизни мастеров, вечные скитания, опасности… Постепенно он спускался вглубь…

И тут в воспоминаниях начались пропуски. Уже исполненное трудностей обучения у другого мастера детство было похоже на крупноячеистое решето…