– Я не собираюсь выставлять себя на посмешище, – ответила Бронвен. – И королевой буду не несколько дней, а по крайней мере несколько лет.

Тут до меня дошло. Смутные подозрения последних дней наконец обрели ясность и оформились в запоздалую догадку. Теперь я мог бы сказать, что предчувствовал это с того самого момента, как Бронвен чуть не расплакалась, когда Юнона назвала её дочкой...

– Вы хотите пожениться?

– Да. По законам Царства Света, коронация будет означать также и наше венчание. При этом автоматически будет расторгнут предыдущий брак Брендона. С этим не возникнет никаких проблем – Дана уже знает обо всём и не имеет возражений. Так что завтра она станет свободной женщиной. Ты рад, Артур?

Нет, я был слишком ошеломлён, чтобы испытывать такое светлое и прекрасное чувство, как радость. Скорая свобода Даны означала также и мой окончательный разрыв с Дейдрой. И хотя это было неизбежно, мне всё равно стало больно. Ведь совсем недавно мы не мыслили себя друг без друга, наша любовь казалась нам вечной и незыблемой... Но её убил Источник – а невольным организатором этого убийства оказалась женщина, которую я когда-то любил и чей образ, несмотря ни на что, по сей день храню в своём сердце...

– Это была твоя инициатива? – спросил я у Бронвен.

– Нет, Брендона. Он попросил меня остаться с ним, пока наша несравненная душечка Дейдра не соизволит занять моё место, – в последних словах Бронвен прозвучала горечь. – Бренда уже сваталась к ней от имени брата, но Дейдра до пробуждения своего Дара и слышать не хочет о новом замужестве. Поэтому Брендон предложил мне стать его... нет, не спутницей, а скорее временной попутчицей.

– И ты согласилась?

– Представь себе, согласилась. Мне понравилась его честность. И вообще, Брендон нравится мне больше всех остальных – не считая тебя, конечно. Он очень мил и нежен со мной.

– Так вы...

– Увы! – подхватила Бронвен. – Я не сдержала своего слова. Всё берегла свою невинность для тебя, но... так уж получилось. В первую же ночь. Брендон чувствовал себя очень одиноко и неуютно из-за ослабления контакта с Брендой, он был как брошенный ребёнок – и мне стало жаль его. С этого всё началось... Ты осуждаешь меня?

Я покачал головой:

– С чего бы я осуждал тебя. Просто... хочу надеяться, что ты не пожалеешь о своём поступке.

– Я тоже на это надеюсь. А кроме того, меня забавляет перспектива утереть нос Порядку. Представь себе – Хозяйка Источника на троне Света! И потом... – Бронвен умолкла в нерешительности. – Я готова многое стерпеть единственно ради того, чтобы твоя мать и дальше относилась ко мне как к дочери.

Вот эту карту, которую Бронвен приберегла напоследок, я не смог бы побить даже при всём желании. Для меня она была сильнее всех козырей на свете.

– Юнона уже знает, что ты не Дана?

– Ещё нет. Но она любит меня, а не моё имя, и, думаю, не очень огорчится, узнав, что меня зовут иначе. Позже мы с Брендоном всё ей расскажем. И заодно покаемся перед Митрой за наш маленький обман. Не сомневаюсь, что Амадис отпустит нам это прегрешение.

– Пусть только посмеет не отпустить, – сказал я и погладил её вьющиеся огненно-рыжие волосы. – Знаешь, я начинаю скучать по моей Снежной Королеве.

– Её больше нет, – ответила Бронвен. – Она умерла от своей безнадёжной любви...

...И когда Амадис возложил корону Света на чело Брендона и надел венец королевы на голову Бронвен, это свершилось. Снежная Королева окончательно ушла в небытие, и вместо неё родилась королева Света. А Дана, которую я любил, обрела свободу...

Церемония продолжалась. Она должна была длиться до захода солнца, но я не стал ждать её окончания. Помаленьку, чтобы не привлекать к себе внимания, я отдрейфовал к стене главного зала храма, а затем незаметно выскользнул через маленькую дверь в один из служебных коридоров, опоясывавших громадное здание по всему периметру, и направился к ближайшему лифту. Дионис, с которым я координировал свой побег, дал мне знать, что уже спускается в подземелье на другом лифте.

Зал Перехода в этот торжественный день охранялся с особой тщательностью. Стражники со всей ответственностью относились к своим обязанностям, однако в их поведении чувствовалось недовольство. Сейчас они предпочли бы находиться на площади перед храмом или в какой-нибудь таверне и, опрокидывая один кубок вина за другим во здравие короля и королевы, наблюдать за ходом церемонии в установленные повсюду в Солнечном Граде огромные зеркала.

– Чёрт возьми! – вместо приветствия сказал я Дионису, который встречал меня при выходе из лифта. – Как это никто не додумался поставить здесь парочку зеркал?

– Насколько мне известно, – ответил Дионис, – начальник службы безопасности дал прямо противоположное указание. Он просто трясётся от ужаса при мысли о том, что группа фанатиков предпримет попытку теракта, а охрана не будет достаточно внимательной, чтобы дать им надлежащий отпор.

– Тогда ему следовало бы самому находиться здесь, а не торчать в храме, – произнёс я достаточно громко, чтобы стражники услышали меня и прониклись ко мне благодарностью. Посочувствовать людям ничего не стоит, зато в ответ можно рассчитывать на их признательность.

Ради проформы (и соблюдая установленные правила) мы вошли под одну из арок, я вызвал Образ Источника и мгновенно переместил нас обоих в библиотеку на втором этаже дома Пенелопы. В целях конспирации я осуществлял переправку «подсадных уток» из разных мест, а для предпоследней партии избрал Сумерки Дианы.

Я связался с Брендой (как оказалось – разбудил её), и она с недовольным ворчанием сообщила, что минут через десять будет готова к приёму. Затем мы спустились на первый этаж в холл, где нас ожидали ещё семь завербованных Дионисом «уток». Вернее, присутствующих было восемь – но восьмой явно не принадлежал к группе светловолосых и голубоглазых арийцев с истинно нордическими чертами лица.

При нашем появлении они дружно вскочили с кресел и чуть ли не выстроились в шеренгу. Они были очень взволнованы в преддверии крутого поворота их судьбы. Нас, колдунов и ведьм, очень мало в необъятных просторах Вселенной; даже если бы мы, презрев расовые, этнические и религиозные различия, поселились все вместе в одном из обитаемых миров, то оказались бы далеко не самой многочисленной из местных наций. Поэтому для колдуна нет ничего более страшного (исключая смерть, а может быть, и включая её), чем лишиться Дома, оказаться вне сообщества подобных себе, стать парией. В большинстве Домов смертная казнь не практикуется, в качестве крайней и самой суровой меры наказания применяют изгнание – и другие Дома, по взаимному соглашению, не должны принимать в свои ряды осуждённых. Так что формально я нарушал общепринятые правила, вербуя «подсадных уток» из числа отверженных. Но другого выхода у меня не было – я очень нуждался в помощниках для основания нового Дома.

Я отдельно поздоровался с каждым завербованным. В целом, букет был типичный – две парочки кровосмесителей, братьев и сестёр, одна лесбиянка и двое вероотступников, принявших христианство, – Дом Одина никогда не отличался религиозной терпимостью и толерантным отношением к сексуальным меньшинствам. Я ориентировал Диониса именно на такой контингент отверженных – чьи проступки расценивались как тяжкие преступления главным образом в силу условностей, принятых в тех или иных Домах. Так, например, в Сумерках религиозные убеждения и сексуальная ориентация считались сугубо личным делом каждого человека, а супружеская измена всего лишь влекла за собой развод. С другой стороны, кровосмешение каралось везде, хоть и по-разному, однако я сам грешил этим и, может, потому относился к кровосмесителям снисходительно.

Впрочем, особо перебирать мне не приходилось. Меня не устраивали отверженные, которые действительно совершили преступление – патологические убийцы, насильники, разного рода извращенцы, заговорщики, анархисты и прочая такая же братия. А вербовать полноправных членов Домов я не хотел – по тем самым причинам, о которых говорил Моргану и Дейдре. Что же касается отверженных, то их положение изгнанников давало мне надёжные рычаги влияния на них, и я мог рассчитывать, что они станут помогать мне не в надежде на высокие титулы и должности, а единственно лишь ради возможности снова стать членами колдовского сообщества. За время своего пребывания в Экваторе я уже переправил на Землю Артура сто шестнадцать человек; а с учётом этих семи будет сто двадцать три. Оставалось ещё восемь – но они не принадлежали к числу отверженных, это были мои давние друзья и родственники, которым я полностью доверял. Им я отводил несколько другую роль, чем остальным. В отличие от «подсадных уток», они должны были стать моими официальными помощниками. Приближение к престолу нескольких чужаков не вызовет особого неудовольствия среди моих подданных, даже наоборот – они только обрадуются появлению новых людей, которые будут помогать им в овладении Формирующими.

– Итак, – сказал я, обращаясь к семи отверженным детям Одина. – Сейчас я отправлю вас в Срединные миры, где моя сестра Бренда примет вас и в общих чертах ознакомит с Землёй Артура. Затем вы сами приметесь исследовать её, войдёте в роль местных жителей, выходцев из Скандинавии, каждый из вас придумает себе правдоподобную легенду, а через месяц-полтора явится в Логрис, якобы прослышав о том, что я раздаю вечную молодость и могущество. Встретив там знакомых, вы ни в коем случае не должны показывать, что знаете их. Кроме того, вам необходимо держаться подальше и друг от друга, чтобы никто ничего не заподозрил, когда я решу, что все вы будете допущены к Причастию «по высокому мастерству». После этого, оказавшись в стане привилегированных, вы можете знакомиться, становиться друзьями, жениться... но не до этого. – Я сделал паузу и значительно посмотрел на две семейные парочки. То, что я говорил, было лишь квинтэссенцией подробных инструкций, которые уже давал им Дионис и которые ещё даст Бренда. Но лишний раз повторить никогда не вредно. – Впрочем, условия вам известны, вы приняли их и поклялись соблюдать все пункты нашей договорённости. Это позволит вам стать полноправными членами Дома, ничем не хуже, но и не лучше других. Любые претензии на превосходство, основанные лишь на том, что вы старше и опытнее местных колдунов, будут рассматриваться мной как серьёзный проступок, дающий мне право отказаться от услуг нарушителя. Вопросы есть?

Некоторое время все семеро переглядывались в нерешительности. Очевидно, хотели спросить об Источнике – просто так, из чистого любопытства. По моему требованию, Дионис при отборе кандидатур придерживался, среди прочих, и таких критериев, как низкий уровень честолюбия, повышенная осторожность, даже робость, и не слишком мастерское владение силами. Разумеется, это здорово ослабляло мою команду, но в то же время уменьшало риск проявления излишних амбиций со стороны «подсадных уток». Прежде всего я нуждался в учителях – умных, образованных, старательных, но в общем заурядных людях, которые научат местных колдунов и ведьм обращаться с Формирующими, а потом уйдут в тень, довольствуясь положением рядовых членов нового Дома.

Наконец мне было задано несколько несущественных вопросов, я ответил на них, затем велел всем семерым стать в центре комнаты поближе друг к другу и вызвал на связь сестру. Бренда ответила, что готова к приёму.

Идея прямого сообщения между Срединными и Экваториальными мирами родилась у нас с Брендой одновременно. Толчком послужила способность Бронвен проникать в Безвременье как с той, так и с другой стороны бесконечности. Ни у меня, ни у сестры этого не получалось, зато мы быстро приноровились переправлять друг другу неодушевлённые предметы. Затем пришла очередь живых существ, и вскоре десять семей пушистиков, к большой радости Пенелопы, стали обитателями дворцового парка в Авалоне. Спустя несколько дней мы рискнули одним добровольцем из числа «подсадных уток». Операция прошла без сучка и задоринки, и в тот же день я переправил на Землю Артура ещё дюжину наёмников. Таким образом, отпала необходимость вести за собой по Туннелю в бесконечность свыше сотни человек. Да и мне самому не нужно было пересекать этот ад – достаточно присутствия адепта по другую сторону бесконечности, чтобы с его помощью совершить мгновенный прыжок. Кстати говоря, я предлагал Бренде посетить коронацию, а затем вернуться назад, «ухватившись» за Моргана, но она наотрез отказалась. Скорее всего, из-за Брендона. Как я подозреваю, за всё это время они ни разу не связывались – оба, что называется, пошли на принцип. Бедные мои близняшки...

Я увеличил интенсивность Образа и заключил семерых детей Одина в силовой кокон. Они ещё не успели осознать, что происходит, как я дал мощный импульс в бесконечность и в мгновение ока переправил их к Бренде. Холл дома опустел, в нём осталось только три человека – я, Дионис и темноволосый парень по имени Джона, тот самый, с которым я познакомился, когда он покидал Дом Света.

«Нормально, Артур, – сообщила сестра. – Они у меня. Целы и невредимы. И, как обычно, немного напуганы».

«Значит, прощаемся?»

«Нет, погоди. Я насчёт Брендона и Бронвен...»

«Только что они поженились. Бронвен теперь королева».

«Я всё думала об этом и... Словом, ты не в курсе, они уже были близки?»

«Как же так? – удивился я. – Ведь ты должна знать...»

«Так были?»

«Да».

«ГОСПОДИ БОЖЕ МОЙ!» – Мысли Бренды, всегда такой сдержанной и уравновешенной девочки, вдруг стали путанными, неконтролируемыми. Такую смесь радостного испуга, надежды и облегчения, должно быть, испытывает приговорённый к смерти человек, когда ему зачитывают акт об амнистии... В следующий момент, так и не попрощавшись со мной, сестра прервала связь.

Несколько секунд я неподвижно стоял посреди холла, оправляясь от эмоционального шока, полученного вследствие невольного прикосновения к потаённым мыслям Бренды. К счастью, шок был лёгкий и никаких неприятных ощущений у меня не вызвал.

– Всё в норме? – спросил Дионис.

– Вполне, – ответил я, усаживаясь в кресло. – Одно дело сделано.

– Тогда я удаляюсь. Концовка церемонии обещает быть впечатляющей. – Он бросил беглый взгляд на скромно стоявшего у стены Джону и добавил: – Моё мнение по этому поводу ты знаешь. Так что сам решай, на свой страх и риск.

С этими словами Дионис открыл вход в Туннель и был таков. Как говорят в подобных случаях, он умыл руки.

Я жестом предложил Джоне садиться и некоторое время молча смотрел на него, взвешивая в уме, с чего начать наш разговор.

– Амадис передал мне твою просьбу, – наконец произнёс я. – И рекомендовал принять тебя в мою команду. Он очень высокого мнения о тебе.

– Да, – сказал Джона. Это был не вопрос, не утверждение, а просто констатация факта.

– Вообще я склонен доверять суждениям Амадиса о людях... за исключением тех случаев, когда речь идёт о хорошеньких женщинах. Поэтому отнёсся к его рекомендации серьёзно.

– Да, – снова сказал Джона.

– Вижу, ты немногословен, – заметил я.

– Напротив, – возразил он. – Боюсь, я слишком разговорчив. Мне следовало бы молчать, пока вы ни о чём меня не спрашивали.

– Гм... ладно. Дионис рассказал, что ты предупредил его о попытках Рахили внедрить в мою команду шпионов.

– Да, – кивнул Джона. – Я узнал об этом от жены и счёл нужным поставить в известность Диониса.

– Почему?

Он с немалой долей горечи усмехнулся:

– Мои соплеменники сказали бы, что из страсти к предательству.

– Меня мало интересует, что сказали бы твои соплеменники. Я хочу знать о твоих истинных мотивах.

– Если серьёзно, – ответил он, – то я считаю, что никто не вправе вмешиваться в строительство нового Дома. По моему убеждению, это аморально и неэтично. Кроме того, я не сомневался, что шпионы будут разоблачены и без меня. Но тогда вы могли бы расценить частную инициативу Рахили как целенаправленную политику всего Израиля. Потому я предупредил Диониса – пока дело не приняло дурной оборот.

– Понятно, – сказал я. – Между прочим, Дионис считает тебя весьма порядочным и ответственным человеком, но слишком амбициозным и не в меру честолюбивым.

– Возможно, он прав, – не стал отрицать Джона. – Как говорят, со стороны виднее.

– Он полагает, – продолжал я, – что ты не удовольствуешься той ролью, которую я отвожу другим членам моей команды из числа отверженных, и будешь претендовать на нечто большее, чем просто обретение Дома.

– Это правда. Каждый человек стремится занять место, которое, по его мнению, он заслуживает. А я ценю себя достаточно высоко.

– Ты довольно откровенен.

– Лучше быть откровенным, чем лукавым.

– Ну, раз так, то скажи откровенно, какими ещё соображениями, помимо порядочности, ты руководствовался, когда выступал против политики Рахили? Ведь это стоило тебе места королевского советника.

– Зато я добился расположения Амадиса, а многие дети Света постепенно перестали видеть во мне чужака. Что же касается политического курса Рахили, то он был изначально обречён. Я предвидел тот день, когда Амадис, чтобы избежать междоусобицы, всё-таки уступит светскую власть Брендону, и тогда моя лояльность будет... была бы зачтена. Но гибель Рахили перечеркнула все мои планы. Я не мог оставаться в Доме, который вот-вот вступит в войну с моим народом.

– А почему ты вообще принял подданство Дома Света?

– Во-первых, так поступила Рахиль. А во-вторых, и это, пожалуй, главное, в Израиле мне всё равно ничего не светило. Формально я принадлежу к королевской семье, но вместе с тем я незаконнорожденный и полукровка. Детство и юность я провёл в мире простых смертных, даже не подозревая о своём происхождении. Вы, конечно, обратили внимание на мой акцент.

– Английский, – сказал я. – Нет, американский.

– Я был гражданином США на Земле Без Арафата, – подтвердил мою догадку Джона. – И я покривлю душой, если скажу, что очень привязан к Земле Обетованной.

– Ты не смог прижиться в Доме Израилевом?

– Увы, не смог. Будь я просто полукровкой и незаконнорожденным, никаких проблем с моей ассимиляцией не возникло бы. Но себе на беду я оказался сыном Исайи бен Гура, и одним этим фактом нажил себе много врагов среди ближайших родственников. Если бы я только знал, что всё так обернётся, то скрыл бы свидетельства своего происхождения.

Я вздохнул:

– Если б мы могли предвидеть будущее, то были бы не людьми, а богами... Кстати, о богах. Я не собираюсь строить сакральное государство, мой Дом будет светским, но в основе своей христианским. Тебя это не смущает?

– Ни в малейшей мере. По своим убеждениям я агностик, а что касается этических норм, то иудаизм и христианство исповедуют схожие ценности; в мире, где я родился, они называются общечеловеческими. В конце концов, Иисус был сыном Израиля. – Тут Джона ухмыльнулся. – Многие мои соплеменники втайне гордятся этим фактом, хотя и считают христианство ересью. Между прочим, ваш Дом намерен признать верховенство Иоанна, или же вы примкнёте к последователям Симона-Петра?

– Не знаю. Сейчас наши священнослужители только свыкаются с тем, что Иисус, которого они чтили, на самом деле был лишь резонансным проявлением настоящего Иисуса. Идут затяжные дискуссии, уточняются многие постулаты, в ближайшее время патриарх Иерусалимский намерен созвать внеочередной собор для решения всех теологических вопросов. Скорее всего, вместе с новым Домом возникнет и новая ветвь вселенского христианства, не подчинённая ни апостолу Иоанну, ни архиепископу Римскому... – Я умолк и взглянул на часы, показывающие время Царства Света. Разговор о религии напомнил мне, что близится к завершению церемония в Главном храме Митры, а её концовка и впрямь обещала быть очень впечатляющей. Разумеется, все те «чудеса», которые творил Амадис, на самом деле были обыкновенными чарами, но меня всегда поражали его мастерство, утончённость и артистизм в колдовском искусстве. – Ну, ладно, мне пора. У тебя день на сборы и прощание с Экватором. Если не передумаешь, жди меня завтра в Стране Сумерек. Мы отбываем сразу после моей и Брендона встречи с царём Давидом.

– Вы будете вести переговоры? – поинтересовался Джона.

– Их будет вести Брендон, король Света. А моё участие ограничится ролью наблюдателя. – Я поднялся с кресла. – Так что не опаздывай.

– Не опоздаю, – пообещал Джона. – И не передумаю. Я сейчас же отправлюсь в Сумерки и проведу свой последний день в Экваторе, наслаждаясь красотами Олимпа.

А я отправился в Солнечный Град, где стал свидетелем «чудес» в исполнении Амадиса, после чего начался праздничный пир по случаю коронации. Беспечно поглощая священное жаркое из умерщвлённого в храме быка, я даже не подозревал, что в это самое время Джона готовит мне большую свинью. При оценке людей я слишком полагался на свою интуиции, за что меня часто критиковал Дионис, предрекая тот день, когда я крупно ошибусь. Увы, так и случилось. В самый неподходящий момент моя интуиция дала осечку.