Глава 3

Поздно вечером, когда Кевин возвратился с праздничного пира в отведённые для него роскошные покои во дворце губернатора и уже собирался лечь спать, к нему заглянул принц Колин. В руках он держал бутылку и два хрустальных бокала.

– Я заметил, что за столом ты почти ничего не пил, – после обмена приветствиями сказал Колин, переходя на дружеское «ты». – Вот и подумал, что если ты не очень устал, может, посидим немного, поболтаем.

Кевин охотно согласился. Впервые с тех пор, как он повстречал Дейдру, ему предстояло спать в целомудренном одиночестве, и он сильно подозревал, что эта ночь будет бессонной. А вечер, проведённый в беседе с Колином, представлялся ему не самой плохой альтернативой мрачным раздумьям наедине с самим собой.

Колин поставил бутылку и бокалы на стол, затем вернулся к двери, ведущей в переднюю, и быстро провёл пальцами по косяку. Прямоугольник двери слабо засветился, будто намазанный фосфором, а спустя секунду погас.

– Вообще-то слуги опасаются подслушивать мои разговоры, – прокомментировал свои действия Колин. – Но излишняя осторожность никогда не повредит. Да и марку держать надо.

Они устроились за столом друг напротив друга. Колин наполнил оба бокала и поднял свой.

– За нас. Чтобы всё было хорошо.

– Чтобы всё было хорошо, – эхом отозвался Кевин.

– Только осторожно, – в самый последний момент предупредил Колин. – Не поперхнись. Это настоящее виски из Ирландии, не местные помои.

Они выпили. Колин слегка причмокнул, достал из бокового кармана небольшую шкатулку, положил её на стол и откинул крышку.

– Угощайся.

Кевин покачал головой:

– Спасибо, я не курю. Но табачный дым мне нисколько не мешает.

– Вот и прекрасно. – Колин раскурил сигару, глубоко затянулся, потом медленно выдохнул дым. – Я наслышан о твоей истории, Кевин МакШон, и теперь убедился, что эти слухи не преувеличены. Шпага, которую я видел у тебя нынче вечером, произвела на меня огромное впечатление. Она просто лучится чарами. Можно её осмотреть?

– Конечно, – ответил Кевин.

Он встал из-за стола, подошёл к сундуку, где хранились его особо ценные вещи и достал оттуда шпагу в шитых серебром ножнах. Затем вернулся к столу, передал её Колину и сел на своё место.

Колин вынул шпагу из ножен и, не обращая никакого внимания на украшенный драгоценными камнями эфес, принялся внимательно изучать её клинок. Висевший у него на груди красный камень величиной с лесной орех слабо замерцал. Кевин догадался, что для изучения шпаги Колин использует магию.

Спустя несколько минут он поднял на Кевина восхищённый взгляд и с завистью произнёс:

– Славный у тебя клинок, просто изумительный! Он скреплён очень хитрыми чарами. Я так и не понял их до конца... – Тут Колин смущённо улыбнулся и добавил: – То есть, я совсем их не понял... Послушай, МакШон, будь так любезен, позволь мне взять твою шпагу до утра. Я попытаюсь разобраться в этих чарах, они меня заинтриговали. А?

Говоря это, Колин был похож на ребёнка, в руки которого попала редкая игрушка, и у Кевина просто язык не повернулся ответить ему отказом.

– Хорошо, мой принц.

– Называй меня по имени, – предложил Колин, любовно поглаживая клинок шпаги. – Ты друг Дейдры, а её друзья – мои друзья.

– Хорошо, Колин, – с улыбкой сказал Кевин. – Только постарайся не разрушить чары.

– Не волнуйся, я своё дело знаю. К тому же эти чары скреплены намертво, и даже при всём желании я не смогу их повредить.

С явным сожалением Колин вернул шпагу в ножны и отложил её в сторону.

– И вот ещё что... Не сочти меня назойливым, но я хотел бы взглянуть на твоё кольцо.

В отличие от шпаги, с перстнем Колин возился недолго и вскоре вернул его Кевину.

– Глухой номер, – проворчал он с досадой и огорчением в голосе. – Здесь такая мощная защита, что мне через неё ни за что не пробиться. Следует признать, что твои вещицы весьма озадачили меня. Да и твоё загадочное происхождение... Нет, просто не верится, что ты не колдун. У тебя должен быть Дар. Всё, решительно всё свидетельствует об этом.

У Кевина бешено застучало сердце.

– Наш местный заклинатель не обнаружил у меня колдовского Дара, – с робкой надеждой произнёс он.

– Этар Альварсон? – Колин скептически скривил губы. – Тоже мне авторитет! По сравнению с ним даже мой брат Эмрис может показаться могучим чародеем. Ты знаешь, кто такие заклинатели?

– И кто они?

– Те же колдуны, только с непробуждённым Даром. Они умеют ублажать силы, но не повелевать ими, они лишь марионетки в руках стихий.

– Однако они хоть на что-то способны, – угрюмо возразил Кевин; искра надежды, затлевшая было в его сердце, погасла. – Будь у меня непробуждённый Дар, я тоже смог бы стать заклинателем.

– Необязательно. Изредка случается так, что Дар, пока он не пробуждён, никак не проявляет себя. Например, моя кузина Монгфинд...

– А как его обнаружить? – взволнованно перебил его Кевин.

Колин, казалось, ожидал такого вопроса.

– Для меня это не представляет особого труда, – ответил он и снял с шеи цепочку, на которой висел его колдовской камень. – Вот это Огненный Глаз, магический артефакт. Он позволяет концентрировать и направлять чары. В нашем случае он поможет определить, есть у тебя Дар или нет. Возьми его в руки.

Кевин с некоторой опаской повиновался и вопросительно взглянул на Колина, ожидая дальнейших распоряжений.

– Теперь сожми в ладони и не выпускай, как бы ярко он не светился.

Колин закрыл глаза, лицо его приняло сосредоточенное выражение. В последующие несколько секунд ничего вроде бы не происходило, но затем Кевин обнаружил, что сквозь его сжатые в кулак пальцы пробивается красноватый свет. Постепенно свечение усиливалось и вскоре стало таким ярким, что Кевину казалось, будто он держит в руке пламя, хотя никакого жжения в ладони не ощущал. Тем не менее, это впечатление было столь сильным, что если бы Колин не предупредил его, он наверняка разжал бы пальцы...

А в следующий момент Кевин горько пожалел, что не сделал этого.

Внезапно камень перестал светиться, и в тот же миг его пронзила такая острая боль, что он не закричал только потому, что у него перехватило дыхание. Тело Кевина сотрясла судорога, камень выпал из его разжатой ладони и упал на стол.

Когда разноцветные пятна несколько умерили свою бешеную пляску перед его глазами, Кевин увидел довольную ухмылку на лице Колина, который надевал на себя цепочку с Огненным Глазом.

– Чтобы немного облегчить твои страдания, – произнёс тот, – скажу сразу, что эта боль свидетельствует о наличии у тебя полноценного Дара. Иначе ты ничего бы не почувствовал.

– Правда? – простонал Кевин, утирая с лица слёзы. Сейчас он был не в состоянии радоваться этому известию.

– Истинная правда, – подтвердил Колин, наполняя его бокал виски. – Вот, выпей.

Кевин взял дрожащей рукой бокал и одним духом поглотил солидную порцию адского зелья, которое именовалось настоящим виски из Ирландии. По его телу разлилась приятная теплота. Бессильно откинувшись на спинку стула, он прикрыл глаза и вяло осведомился:

– А менее болезненного способа обнаружения Дара ты не знаешь?

– Почему же, знаю.

– Тогда зачем...

– Чтобы жизнь тебе мёдом не казалась. Я хотел, чтобы ты с самого начала понял, что такое Дар и какую опасность он представляет – не только для окружающих, но и для тебя. С силами шутки плохи, они уничтожат тебя в один момент, если ты потеряешь над ними контроль. Я считаю своим долгом предупредить, что пробуждение Дара в твоём возрасте весьма рискованное предприятие.

– Почему?

– Потому что ты, к сожалению, здорово запоздал. Оптимальный возраст для пробуждения Дара – шесть-семь лет; а чем старше человек, тем выше вероятность разных нежелательных последствий. А для взрослых людей, когда личность уже сформирована, попытка пробуждения приводит к увечиям и даже к смерти... Но ты ещё не совсем взрослый, ты – на пределе. Ещё несколько лет – и было бы вовсе безнадёжно. Хотя риск всё равно велик. Многие колдуны и ведьмы, чей Дар не был вовремя пробуждён, отказываются рисковать и довольствуются своими заклинательскими способностями. Как, например, тот же Этар Альварсон.

– Ну, мне-то карьера сельского заклинателя не грозит, – сказал Кевин, постепенно приходя в себя. И сам удивился тому спокойствию, с которым воспринял известие про свой Дар. Где-то в глубине души он всегда был уверен, что является колдуном, а утверждения Альварсона об отсутствии у него способностей к магии считал каким-то прискорбным недоразумением. – Да и не больно прельщает меня перспектива ублажать силы, если я буду иметь возможность повелевать ими.

– А ты не боишься за свою жизнь?

– Конечно, боюсь. Но можно бояться и вместе с тем рисковать. Я всегда мечтал быть колдуном, и теперь, когда моя мечта осуществилось, разве могу я отступить перед опасностью.

Колин закурил новую сигару, пристально поглядел на него и произнёс:

– Ты храбрый человек, Кевин МакШон. Ты не притворяешься, тебе действительно плевать на опасности. И это хорошо. Уверенность – уже половина успеха. Я попрошу дядю Бриана, чтобы он лично взялся за пробуждение твоего Дара. Надеюсь, со своей Силой он поможет тебе избежать серьёзных осложнений.

– Я много наслышан об Исконной Силе, – заметил Кевин. – Но всё из древних легенд. А в чём конкретно она заключается?

Колин пожал плечами:

– Думаю, что скорее в потенциальных возможностях её обладателя, чем в реальном могуществе. Впрочем, об этом я могу только гадать. Дядя Бриан никогда не говорил со мной на эту тему, она является своего рода табу в нашей семье.

– Извини, я не знал.

– О нет, никто никаких запретов не устанавливал. Просто мы сами избегаем подобных разговоров. Может, это чувство вины, а может, элементарный стыд. Ведь ещё никто из Лейнстеров не смог по-настоящему овладеть Силой – так, как владел ею король Артур.

– Если верить легендам, – сказал Кевин. – ведьма Вивьена потому и убила короля Артура, что он стал слишком могущественным.

– И убила его с помощью нашего предка, короля Гилломана, – хмуро добавил Колин. – Как раз это я имел в виду, говоря о чувстве вины. Между прочим, Дейдра считает, что таким образом потомки Гилломана Лейнстера расплачиваются за его вероломство – обладая могуществом, которым, в сущности, не владеют. – Он вздохнул. – Бедная девочка не понаслышке знает, как это мучительно. На самом-то деле она ведьма, вот только не может воспользоваться своим Даром.

– А почему?

– Понятия не имею. Просто так получается, что от брака колдуна с неодарённой все мальчики рождаются с полноценным Даром, а девочки – полукровки. Соответственно, у неодарённого и ведьмы – полукровки сыновья. У них какой-то ущербный, непробуждаемый Дар.

– И всё-таки есть?

– Да, есть. Но проку от этого мало, во всяком случае, для Дейдры. Конечно, она во многом отличается от простых людей. Дейдра сверхчувствительна, порой она способна улавливать чужие эмоции, принимать мысли других колдунов и ведьм, близких ей по натуре, и передавать им свои мысли... Только для неё, бедняжки, это слабое утешение.

Колин говорил о Дейдре с такой смесью нежности и жалости, что Кевин вдруг понял: он тоже любит её. Наверное, эти мысли были явственно написаны на его лице, потому что Колин грустно улыбнулся и сказал:

– Не переживай, МакШон, мы с тобой не соперники. Насчёт отношения ко мне Дейдры я не питаю никаких иллюзий и вполне довольствуюсь тем, что боготворю её издали. Её привлекают исключительно красавчики, вроде тебя. – Колин нервно затянулся и, запрокинув голову, выпустил струю дыма в потолок. – В прошлом году король хотел было силой выдать её за меня замуж, но я отказался.

– Вот как, – сказал Кевин. – Но почему?

Колин недоуменно поглядел на него:

– А разве не понятно? Если бы я принял дядино предложение, то потерял бы дружбу и уважение Дейдры. Приневоленная жена вместо искренней подруги – обмен заведомо неравноценный. – Колин немного помолчал, затем добавил: – Так что тебе нечего меня бояться. А вот кого ты действительно должен опасаться, так это Бешеного барона.

– Брана Эриксона?

– Ага. Ты уже знаешь о нём?

– Только имя. Дейдра предупредила, что он очень опасен. А конкретно ничего не сказала.

– Это и понятно. Ей внушает ужас одно упоминание об Эриксоне. И тем более для неё было бы невыносимо рассказывать о нём тебе. А дело в том, что Бешеный барон имеет дурную привычку убивать тех, кто нравится Дейдре.

От неожиданности Кевин закашлялся и неловким движением опрокинул свой бокал.

– Шутишь?!

– Увы, не шучу. К твоему сведению, всех семерых парней, что были у Дейдры за последний год Эриксон убил на дуэли.

– О Боже! – пробормотал ошеломлённый Кевин. – Так вот почему она так разозлилась, когда я... – Тут он осёкся. – Но зачем? Что ему нужно?

– Он сумасшедший, вот и весь его мотив. Вообще-то Эриксон мужеложец и обычно сторонится женщин, но, видимо, перед Дейдрой никто не в силах устоять. В прошлом году он было попытался приударить за ней; она, разумеется, дала ему от ворот, и с тех пор он мстит ей – на свой безумный манер.

– А как ты думаешь, – осторожно спросил Кевин, чувствуя, как в груди у него постепенно холодеет, – меня он тоже попытается убить?

Колин проницательно посмотрел ему в глаза:

– Небось, теперь ты жалеешь, что связался с Дейдрой?

Кевин потупился. Неужели, подумал он, это правда? Неужели, доведись ему начать сначала, он отказался бы от любви, от объятий и ласк Дейдры, от теплоты её нежных прикосновений, от того мучительного наслаждения, от той радостной муки, что он испытывал с нею?..

– Нет! – с огромным облегчением выпалил Кевин. – Я ни о чём не сожалею. Появись у меня возможность прожить эти три недели заново, я прожил бы их точно так же.

Во взгляде Колина появилось уважение.

– Я уже говорил, что ты храбрый человек, Кевин МакШон, и вновь повторяю это. – Он наполнил свой бокал и бокал Кевина остатками виски из бутылки. – Знаешь, ты мне нравишься. Выпьем за тебя и Дейдру.

Они выпили.

– А что же король? – спросил Кевин. – Неужели он терпит это безобразие?

– Ещё как терпит. Такое положение вещей его вполне устраивает. Бешеный барон отпугивает от Дейдры мужчин, и королю это на руку... Только ты не подумай грешным делом, что дядя Бриан жесток и несправедлив. Просто влюбчивость Дейдры, её постоянные шуры-муры уже порядком задолбали его... как, впрочем, и меня. Понимаешь, до шестнадцати лет она была довольно инфантильной девушкой, всё больше книжками умными интересовалась – но после смерти матери будто с цепи сорвалась. Так загуляла, что и чертям в аду, наверное, тошно стало. И король ничего поделать не мог. Только Эриксону с его сумасшедшей манией удалось остановить её. Благодаря ему Дейдра остепенилась и в последнее время ведёт себя подобающим принцессе образом.

– Так ты одобряешь его действия?! – поражённо воскликнул Кевин.

– Ни в коем случае. Я считаю, что за Эриксоном давно виселица плачет. Дядя Бриан того же мнения. Он вовсе не покрывает барона, просто подходит к делу чисто формально. Все дуэли были честные – это засвидетельствовали и секунданты, и официальные наблюдатели; так что с точки зрения закона Эриксон не совершал преступлений. Но с тобой этот номер не пройдёт. Как-никак, король у тебя в долгу, да и я благодарен тебе за спасение Дейдры. А моя благодарность, уж поверь мне, кое-что значит. Мы не позволим барону убить тебя.

Лицо Кевина обдало жаром. В первый момент он даже хотел признаться Колину, что не совершал никаких подвигов, приписанных ему Дейдрой, но затем, немного поразмыслив, отверг эту идею.

– Собственно, – произнёс Кевин, – я и сам не позволю ему убить меня. Пусть Эриксон умелый дуэлянт, но и я фехтую неплохо. Особенно своей шпагой.

– Это уж точно, – согласился Колин, взял в руки шпагу и на несколько сантиметров вынул её из ножен. – С таким клинком грех не победить. Даже самого Бешеного барона.

Глава 4

...Кромешную тьму разорвала вспышка ослепительно-яркого света. Колина закружило в вихре чужих эмоций – сильных, яростных, бушующих, кипящих и клокочущих. Его воля встретилась с чужой волей – железной, непреклонной, ничуть не похожей на ослабленную гипнозом. Громыхнули мыслеблоки – противный, пробирающий до самых костей скрежет, будто скрип массивной двери на ржавых петлях. Ещё одна вспышка, удар!.. Колин был отброшен на поверхность сознания, вглубь которого имел неосторожность вторгнуться.

«КТО ТЫ? – прозвучали грозные мысли. – ЧТО ТЕБЕ НУЖНО?»

«Успокойся, Кевин, не паникуй. Ведь это я, Колин».

«Какой ещё Колин? Мне незнакомы твои ментограммы... Или я забыл тебя?.. Наверное, забыл. Я многое забыл... Кстати, почему ты назвал меня Кевином?»

«А разве это не твоё имя?»

«Не думаю. Кажется, меня зовут Артур... Да, точно! Я Артур Пендрагон, сын короля Утера».

«Милостивый Боже! Ты – король Артур?!»

«Не король. И даже не наследник престола. У меня есть старшие братья... Ага, понимаю. Ты решил, что я другой Артур. Но тот Артур давно умер. А я его правнук. У короля Артура был сын Амброзий, у Амброзия – сын Утер, и вот этот самый Утер мой отец. Я сын Утера, короля Света, и принцессы Юноны из Дома Сумерек. А ты кто такой?»

«Я Колин Лейнстер из Авалона, сын принца Уриена, племянник царствующего короля Бриана Второго».

«Постой! Ты сказал: „Авалон“?»

«Ну, да. Авалон – столица Логриса».

«Но это же родина моего предка!.. Если, конечно, это Истинный Авалон».

«Он самый что ни на есть истинный».

«Как знать, как знать... Для нас Истинный Авалон – родина настоящего короля Артура».

«А разве были ненастоящие короли Артуры?» – удивился Колин.

«Сколько угодно. А когда у вас царствовал король Артур?»

«Девять веков назад».

«Гм... Он был простым смертным?»

«Имеешь в виду, неодарённым? – уточнил Колин. – Нет, он был могущественным колдуном».

«Очень могущественным?»

«Невероятно могущественным. Он был последним, кто по-настоящему владел Исконной Силой».

«Исконной Силой, говоришь? Любопытно... Похоже, я нашёл тот самый мир, который искали многие до меня... Но как я нашёл его? Как я попал сюда? Я не могу вспомнить... Это так странно...»

«Это очень странно. Я думал, что ты Кевин МакШон, приёмный сын лорда Шона Майги, герцога Лохланнского. Двадцать лет назад тебя нашли младенцемв...»

«Да, вспомнил! Я регрессировал до грудного младенца. Это моё последнее воспоминание, а потом – пустота».

«И как же это случилось?»

«Я... я пересёк бесконечное число миров за конечный промежуток времени, что и привело к регрессу... по-моему... так мне кажется... Ах да! Ещё меня чуть не сожгли Формирующие».

«Что это такое?»

«Фундаментальные силы природы. Возможно, не такие фундаментальные, как Исконная Сила, но... Ой, проклятье! Формирующие здесь такие мощные, до предела насыщенные энергией!.. Как ты держишь с ними контакт?»

«Увы, я не держу с ними контакта. Я манипулирую лишь второстепенными силами».

«Я тоже не могу укротить их. Пока что не могу... Пока...»

«Значит, – произнёс Колин, – ты пересёк бесконечное множество миров в поисках родины своего предка?»

«Нет, вряд ли. Я искал что-то другое».

«А именно?»

«Не знаю... Не могу вспомнить... По-моему, это как-то связано с Врагом».

«С каким врагом?»

«С Хранителем Хаоса. Ещё его называют Нечистым и Князем Тьмы».

«Он дьявол?»

«Сомневаюсь. Впрочем, весь вопрос упирается в семантику. В большинстве религий дьявол является олицетворением разрушительного начала, в противовес началу созидательному – Богу. Существуют учения, определяющие Хаос изначально разрушительной стихией, а Порядок – всецело созидательной; с их точки зрения Хаос есть абсолютное зло, а его Хранитель суть дьявол – отсюда и его имена, ставшие общепринятыми со времён последнего Рагнарёка. Но есть также и культ Хаоса, ныне запрещённый, согласно которому Хранитель – верховный ангел Господень. Я не являюсь приверженцем ни Порядка, ни Хаоса, я сторонник концепции Мирового Равновесия. И в любом случае, Враг слишком мелкая фигура, чтобы быть самим дьяволом... О, Митра! Я вспомнил!»

«Что ты вспомнил?»

«Да так, некоторые детали. Теперь я знаю... Впрочем, это неважно. Кто я в вашем мире?»

«Ты Кевин МакШон, герцог Лохланнский, один из самых знатных вельмож королевства. Ты ничего не помнишь о своей прежней жизни».

«Так и должно быть. Моя травмированная регрессом память ещё не полностью восстановилась и все эти годы спала крепким сном. Зачем ты потревожил её?»

«Я получил от тебя... от того тебя согласие прозондировать твоё сознание, чтобы определить, способен ли ты овладеть своим Даром».

«Я уже овладел им много лет назад... Правда, не могу вспомнить, сколько».

«Я не знал этого. Сейчас твой Дар спит».

«Как и моя память. Придёт время, и он пробудится сам по себе. Придёт время, и моя память как Кевина МакШона сольётся с моими прежними воспоминаниями без риска нарушить целостность личности. А пока Артур Пендрагон должен спать, вспоминая во сне свою жизнь, собирая фрагменты своей памяти в единую картину... И чтобы я преждевременно не проснулся, чтобы не разрушил психику моего „alter ego“, ты должен забыть о нашем разговоре».