Глава 6

Вечный закат в Сумерках делится на циклы – условные сутки, состоящие из четырёх четвертей по восемь часов каждая. Так уж повелось издревле, что Сумеречные спят дважды в день – всю первую четверть, или приму, а также ещё три-четыре часа во время сиесты в конце третьей четверти, иначе терции. Я упомянул об этом только для того, чтобы вы знали, что я имею в виду, говоря, что проснулся в пятом часу примы.

Итак, я проснулся в пятом часу примы; голова у меня раскалывалась от адской боли. Слава богам, желудок у меня железный, переваривает даже гвозди, не то было бы ещё хуже. Накануне вечером мы славно попировали, веселились от всей души, то и дело смеялись по поводу и без всякого повода, болтали без умолку о разных пустяках. Я напился в стельку и под самый конец ни с того ни с сего затянул Гимн Света. Изрядно пьяные близняшки подхватили мою песнь, два наших с Брендоном тенора и хорошо поставленное контральто Бренды звучали в лад, приподнято и торжественно, а Юнона и Пенелопа глядели на нас с той терпеливой снисходительностью, с какой опытный врач-психиатр смотрит на душевнобольного в состоянии невменяемости. Потом я в одиночку запел Гимн Сумерек, но мама решила, что я уже достаточно повеселился, и отвела меня в мою комнату.

Юнона сама раздела меня и уложила, как ребёночка, в кроватку. Затем она долго сидела рядом со мной, а я, спьяну позабыв о своих трезвых расчётах, рассказал ей всё без утайки – и как добрался до Срединных миров, и как превратился в ребёнка, как потом жил двадцать лет, не помня своего прошлого, как попал в Безвременье и вспомнил себя... Меня сморил сон, когда я начал описывать, что происходило со мной в Источнике. В качестве наглядной демонстрации я попытался вызвать Образ – и, кажется, это вырубило меня окончательно.

Нет, я не жалел о своей откровенности. В конце концов, я всё равно не смог бы скрыть от мамы даже малейшие детали. Но мне было стыдно, что я упился, как свинья. Что подумала обо мне моя дочь, Пенелопа?..

Я выбрался из постели и на четвереньках вполз в душевую. Когда отвернул до упора кран, на меня обрушился поток горячей воды, а выложенная кафелем комнатушка мигом наполнилась паром. Я вызвал Образ Источника и ускорил обмен веществ в моём организме, выводя алкоголь и продукты его разложения. Кровь уже не текла, а стремительно неслась по моим жилам; сердце стучало в бешеном темпе, едва не вырываясь из моей груди. Я дышал глубоко и часто, отвалив челюсть и вывалив наружу язык, как загнанная собака.

Минут через пятнадцать я выключил горячую воду и включил холодную, ледяную. А ещё четверть часа спустя я вышел из душевой, еле держась на ногах от истощения, зато трезвый, как стёклышко.

Физическую усталость я мог снять в два счёта, но не тут-то было с усталостью психической. Как это ни парадоксально звучит, общение с силами отнимает много сил. Нервная система – штука тонкая, уязвимая, особенно у колдунов, которые то и дело оказываются на грани безумия из-за постоянных стрессовых перегрузок. К счастью, у нас нет проблем со старостью и болезнями (кроме психических), поэтому мы можем позволить себе много спать, давая отдых своим нервам, а время от времени и вовсе удаляемся в какие-нибудь пасторальные миры, где предаёмся праздному безделью в течение многих месяцев и даже лет. Лучший способ борьбы с усталостью – отдых. Эта азбучная истина прочно укоренилась в моём сознании ещё с раннего детства, посему я без проволочек вновь забрался в постель и сразу же заснул.

Спал я крепко, без сновидений, и проснулся лишь в начале секунды – второй четверти сумеречных суток. Я чувствовал себя отдохнувшим, но немного опустошённым. Тело моё ныло, а мысли лениво ворочались в голове. После недолгих размышлений я пришёл к выводу, что это скорее от пересыпания, чем от усталости, и решительно поднялся с постели.

Стоя под холодным душем, я думал о предстоящем путешествии в Хаос и пытался вспомнить, говорил ли об этом Юноне. Кажеться, нет. Оставалось надеяться, что ни моя дочь, ни брат с сестрой не проболтались...

Пенелопу я нашёл в библиотеке на втором этаже. При моём появлении она отложила в сторону книгу, над которой скорее размышляла, чем читала её, подошла ко мне и поцеловала в щеку.

– Привет, Артур. С тобой всё в порядке?

– Привет, Пенни. Всё нормально. Как близняшки?

– Ещё спят. Но, думаю, скоро проснутся.

– А Юнона?

– На Марсе. У неё появились неотложные дела. Обещала вернуться до сиесты.

– А ещё раньше заявятся родственники, – сказал я. – Мама не умеет держать язык за зубами.

– Точно не умеет, – согласилась Пенелопа. – Но на этот раз, думаю, придержит – она слишком соскучилась по тебе, чтобы делиться тобой с другими. Хотя тебя и так вскоре вычислят. Со мной уже связывался дед Янус.

– Ну и?

– Боюсь, я солгала не очень убедительно. Его почти невозможно обмануть, он видит людей насквозь.

В мыслях я посочувствовал Пенелопе. По своему опыту я знал, какое это неблагодарное дело – кривить душой перед Янусом.

– Кстати, как там компьютер? Всё ещё считает?

На лицо дочери набежала тень.

– Да, считает. Я плохо разбираюсь в математике, но похоже на то, что последовательность вошла в область сильных нерегулярностей.

Я тяжело вздохнул. Этого я боялся больше всего...

*

Потом мы сидели на кухне. Пенелопа потчевала меня завтраком и рассказывала о своей жизни без отца и матери, о тех немногих родственниках из Света и Сумерек, с которыми зналась. Позже к нам присоединились близняшки и горячо заспорили, кто из них будет сопровождать меня в Хаос; пришлось бросить жребий, и Бренда проиграла. Все мои попытки уговорить дочь остаться закончились безрезультатно, и в конце концов я ей уступил. После этого Брендон и Пенелопа пошли переодеваться, а мы с Брендой ещё раз наведались к компьютеру. Ничего утешительного он нам не сообщил.

Возвращаясь в холл, я зашёл к себе и прихватил Эскалибур. Только в последний момент я кое-что вспомнил, второпях заколдовал маленькое зеркальце и связался с Морганом. Перекинулся с ним несколькими словами, предупредил, что в ближайшие дни буду недоступен для связи, и попросил не беспокоиться. Закончив разговор, я положил зеркальце в карман, на всякий случай. Хотя и сомневался, что Морган сможет вызвать меня в Хаосе – слишком большая разница во времени.

Брендон и Пенелопа уже ждали меня внизу. Моя дочь была была в бело-голубой тунике принцессы Сумерек, а брат – в алой с золотом мантии принца Света. На его поясе висела Грейндал – отцовская шпага с закалённым в Горниле Порядка клинком. В руках он держал ещё одну мантию – новенькую, для меня. Я надел её вместо старой, зачарованной, взял Брендона с Пенелопой за руки и спросил:

– Ну как, готовы?

Оба молча кивнули, а Бренда, устроившись в кресле, сказала:

– Ни пуха вам ни пера!

– К чёрту! – хором ответили мы.

Я потянулся вдоль Формирующих к самым их истокам. Передо мной повис Образ Источника, меня переполнила Сила...

Я попытался как можно чётче представить цель нашего путешествия: искривлённое пространство, пол, выложенный разноцветными плитами, высокий сводчатый потолок, роспись на стенах, вызывающая в памяти строки из Дантова «Ада».

Путь из Сумерек в Хаос... Лента дороги, концы которой смыкаются, превращая её в лист Мёбиуса...

Можно следовать по этой дороге и так попасть в пункт назначения, но можно, не двигаясь с места, проткнуть в ней крохотную дырочку и выйти с обратной стороны – результат будет один и тот же...

Пространство и время сворачиваются в лист Мёбиуса...

Тонкая струя энергии из глубин Источника – такая же острая для ткани пространства-времени, как лазерный скальпель хирурга для ткани человеческого тела...

Укол...

Прокол!

На короткое мгновение фиолетовая дымка окутала мир вокруг нас. Потом она исчезла, но мир уже стал другим. Нелинейным, неевклидовым.

Хаос. Преддверие Ада...

Мы оказались в Чертогах Смерти. Над нами нависал сводчатый потолок, под нашими ногами во все стороны разбегались разноцветные плиты, а на стенах...

Из груди Пенелопы вырвался возглас восхищения. Со смешанным чувством восторга и суеверного ужаса она увлечённо рассматривала фрески. Но совсем не так, как смотрели на них мы с Брендоном. Её восторг был не любительский, а профессиональный, с изрядной долей зависти... В моей памяти тут же всплыло множество мелких деталей, которым я поначалу не придал особого значения; я вспомнил о нескольких десятках картин, развешанных по всему дому, большинство из которых явно были написаны одной и той же рукой; я вспомнил лесенку, ведущую со второго этажа на чердак, видимо, в студию, и наконец до меня дошло, что Пенелопа – художник...

А Брендон, опомнившись от первого шока, оторвал взгляд от фресок и посмотрел на меня. Глаза его сияли – но это уже не было связано с росписью Чертогов Смерти.

– Артур! Наше перемещение... Оно произошло мгновенно!

Я утвердительно кивнул:

– Это одна из тех приятных мелочей, которым научил меня Источник. Мгновенное перемещение через любое конечное число миров. А вот бесконечность по-прежнему приходится преодолевать по старому доброму Туннелю... Кстати, ты держишь связь с Брендой?

– Да.

– Интересно, как вам удаётся?

– Это нельзя объяснить словами. Мы всегда, с момента нашего зачатия были единым целым. – Брендон немного помедлил, затем доверительным тоном сообщил: – Глупцы те, кто обвиняет нас с Брендой в кровосмешении. На кой чёрт нам физическая близость, когда мы и так близки, что дальше некуда.

Я только хмыкнул в ответ. Я никак не мог взять в толк, почему Брендон так откровенен со мной. Именно со мной – с братом, которого он не видел с десяти лет, а следовательно, не мог знать меня настолько хорошо, чтобы поверять мне свои тайны. Впрочем, если он остро нуждался в ком-то, кому мог бы излить свою душу (а я подозревал, что так оно и есть), то среди братьев широкого выбора не было: я, знакомый ему лишь по смутным детским воспоминаниям, Амадис, которого он ненавидел, и Александр по прозвищу В-Семье-Не-Без-Урода, который с глубочайшим презрением относился ко всей нашей родне. Так что я, несмотря на своё долгое отсутствие, видимо, показался Брендону наиболее подходящей кандидатурой, чтобы чисто по-братски посекретничать со мной.

Из состояния задумчивости меня вывела Пенелопа.

– Ой! – выдохнула она, указывая на фреску перед собой. – Смотрите!

Один из нарисованных на стене чертей внезапно ожил и зашевелился. Он пристально поглядел на нас своими горящими глазами, сделал движение вперёд и сошёл с фрески, превратившись в смуглого черноволосого человека, одетого во всё чёрное, с чёрными и блестящими, как угли, глазами и с горбинкой на носу.

– Приветствую тебя, Артур, принц Света! – напыщенно произнёс он. – Ты хотел видеть меня?

– Да, – ответил я. – Теперь мы можем продолжить наш прерванный разговор. На сей раз я имею представление о его предмете.

Враг с важным видом кивнул:

– Знаю. Ты оправдал те надежды, что я возлагал на тебя. Ты был одним из немногих людей, которые могли с моей помощью преодолеть барьер бесконечности, и ты единственный из них, кто, по моему мнению, достоин быть Хозяином Источника.

Сказать, что я был ошарашен словами Врага, значит ещё не сказать ничего. Брендон прошептал за моей спиной какое-то забористое проклятие. Пенелопа тихо ахнула.

– О чём ты толкуешь, Князь Тьмы? – внезапно осипшим голосом спросил я. – Ты хочешь сказать, что помог мне преодолеть барьер?

– Совершенно верно. При нашей предыдущей встрече я наложил на тебя охранное заклятие. Ни ты, ни твоя мать Юнона этого не заметили, так как очень спешили. Моё заклятие позволило тебе избежать неминуемой смерти по ту сторону бесконечности и привело тебя в мир твоего прадеда, короля Артура.

Кажется, я хрюкнул. Точно не помню. У меня так и чесались руки призвать к себе всю Силу Источника и сокрушить негодяя, который посмел играть со мной в такие игры. Но меня удерживала мысль, что в распоряжении Врага имеется Инь, мощь Хаоса, и чем бы ни закончился поединок фундаментальных сил Вселенной, первыми его жертвами падут мой брат и моя дочь.

– Итак, я слушаю тебя, принц Света? – с мрачной ухмылкой промолвил Враг. – Спрашивай.

Меня опередил Брендон:

– Зачем помог Артуру?

– Это очевидно. Я хотел, чтобы он добрался до Источника и овладел Силой третьего, помимо Хаоса и Порядка, полюса мироздания.

– А тебе какой от этого прок? Чего ты добивался?

– Стабильности и равновесия во Вселенной, – ответил Враг. – Не так давно Хаос нарушил статус-кво, сложившийся много тысячелетий назад, и вознамерился захватить власть в Экваторе; это событие известно вам как Рагнарёк. Тогда Хаос потерпел поражение и понёс значительные потери. Возник сильный крен в сторону Порядка, что угрожает стабильному существованию Вселенной. Полагаю, принц Артур и его дочь, Пенелопа из Сумерек, согласятся со мной. Твои же воззрения, принц Брендон из Света, мне точно не известны. Однако ты пришёл ко мне с оружием, освящённым Порядком.

Брат положил руку на эфес своей Грейндал.

– Я сторонник Мирового Равновесия.

– Что ж, это модная нынче доктрина. Тогда ты должен понять мои намерения. В данном конкретном случае интересы Хаоса и Мирового Равновесия совпадают – мы все хотим стабильности. Поэтому я пригласил к себе королеву Юнону и её сына, принца Артура...

– Постой! Насколько мне известно, ты пригласил одну королеву.

– Всё верно. Однако я знал, что она приведёт с собой Артура. Можете называть меня ясновидящим, прорицателем или просто хорошим психологом, но я не сомневался, что Юнону будет сопровождать её сын Артур.

Тут я решил, что мне пора вмешаться.

– Ты слишком дерзок, Князь Тьмы, – гневно проговорил я. – Твоя наглость превосходит все мыслимые пределы. Ты вознамерился управлять мной!

– Вовсе нет, принц, – спокойно ответствовал Враг. – Единственным моим вмешательством в твою судьбу было то, что я сообщил тебе о существовании Источника и наложил на тебя оберегающее заклятие, предвидя твои дальнейшие действия. Я не пытался управлять тобой, это невозможно. Как и все сильные личности, ты неуправляем, хотя некоторые твои поступки вполне предсказуемы. Я предвидел, что чувство долга и ответственности призовёт тебя в путь к Источнику. Я сделал свою ставку в игре стихий и, кажется, не прогадал.

– И что же теперь? – невольно вырвалось у меня.

– Теперь мы с тобой равны, принц Артур. Я – Хранитель Хаоса, ты – Хозяин Источника. Поступай, как знаешь, я тебе не указ, да и вряд ли ты нуждаешься в моих подсказках. Но если тебе угодно прислушаться к мнению своего старшего и более опытного коллеги по должности во Вселенной, то вот тебе мой совет: садись на трон Света и правь между Порядком и Хаосом по своему усмотрению. Пусть твоё долгое царствование ознаменуется торжеством Мирового Равновесия, приверженцем коего ты являешься. А я желаю тебе удачи.

Я хмыкнул и покачал головой:

– Что-то ты хитришь, лукавый. Не верится мне, что Хаос отказался от своих притязаний на Экватор.

– Я этого не утверждаю. Однако вопрос о возможной экспансии Хаоса сейчас не стоит на повестке дня, это дело весьма отдалённого будущего. В настоящий момент угроза благополучию Экватора исходит от противоположного полюса – от Порядка. Нынче он очень силён; при определённой комбинации факторов он способен поглотить даже Хаос, и тогда во Вселенной, за исключением миров, непосредственно прилегающих к Источнику, воцарится полная статика. Как видишь, я предельно откровенен с тобой. Хотя в конечном итоге мы преследуем разные стратегические цели, на данном этапе у нас общая задача – воспрепятствовать такому развитию событий. А дальше видно будет.

У меня голова пошла кругом. Нет, мысленно вскричал я, нет! Мне это не по силам! Ведь я всего лишь человек и не могу быть в ответе за судьбы мира...

По-видимому, Враг догадался, какие чувства обуревают меня.

– Я тоже человек, – с грустной усмешкой произнёс он, отступая на один шаг назад. – В частности поэтому мир столь несовершенен и полон противоречий, что им правят такие несовершенные и противоречивые создания, как люди.

Он сделал ещё один шаг к стене позади себя.

– Погоди, Князь Тьмы! – воскликнула Пенелопа. Голос её дрожал от волнения. Она крепко сжала мою руку, ища у меня поддержки.

Враг остановился возле самой стены.

– Я слушаю тебя, дочь греха.

– Моя мать, Диана... Что ты знаешь о ней?

Он прищурился и пристально посмотрел на неё. Возможно, это была лишь игра света и тени, но мне показалось, что на лице у него промелькнуло сочувствие.

– По-моему, я уже ответил на этот вопрос. – Быстрый взгляд в мою сторону. – Не так ли, принц Артур?

– Да, – сказал я, с трудом подавив горький вздох.

– Тогда прощай, сын Сумерек и Света. Многая лета тебе.

Ещё мгновение – и он слился со стеной, превратившись в одного из чертей на фресках. Хвостатый и рогатый сатаноид, написанный рукой неизвестного мне гения, неподвижно глядел в пустоту мимо нас...

– Вот видишь, – отозвался Брендон. – Даже Враг говорит, что ты должен занять престол.

Я повернулся к нему и смерил его тяжёлым взглядом:

– С каких это пор Повелители Света прислушиваются к мнению Князя Тьмы?

Брат засмущался и опустил глаза.

– Мы теряем время, – после короткой паузы произнёс он. – Возвращай нас обратно.

Я отрицательно покачал головой, чувствуя себя вконец разбитым и опустошённым. И не только потому, что узнал, какое бремя лежит на моих плечах. Главное – Диана... Я до последнего надеялся на чудо, верил в счастливый случай... Но увы, чудес не бывает. Я сам спасся не чудом, как полагал раньше, но по трезвому расчёту Врага, который помог мне, исходя из своих собственных соображений. Он сделал ставку на меня, а на всех остальных, кто пошёл вслед за мной, ему было наплевать. Для него они были пешками в этой вселенской игре, и он без колебаний принёс их в жертву, чтобы свести партию вничью с отдалённой перспективой победить когда-нибудь в матче-реванше. Перед моим мысленным взором проносились крохотные, беспомощные пешки с лицами знакомых и незнакомых мне людей, следовавших на заклание в бесконечность, и у одной из этих пешек было лицо Дианы...

Брендон продолжал вопросительно смотреть на меня. А я понимал, что сейчас мне крайне нежелательно взывать к глубинным силам мироздания. Собственное подсознание могло сыграть со мной злую шутку, а я не хотел рисковать жизнью моих родных.

– Ну что ж, – сказал я брату. – Теперь ваша с Брендой очередь показать, на что вы способны. Интересно посмотреть, как у вас получится.

Брендон всё понял понял.

– Хорошо, – ответил он. – Подойдите ближе.

Пенелопа встрепенулась и подступила к Брендону вплотную. Я сделал то же самое. Брат обнял нас за плечи и произнёс:

– Внимание!..

Нас окутала фиолетовая мгла. Пропала сила тяжести, и мы оказались в невесомости, вне всех измерений, вне времени и пространства...

И тут нас понесло! Картины разных миров сменяли одна другую, прежде чем глаз успевал фиксировать их. Мы стремительно мчались вдоль Меридиана, кратчайшим путём из Хаоса в Сумерки Дианы, а в противоположном конце Туннеля стояла Бренда, которая тянула нас к себе.

Под конец этого головокружительного путешествия наше движение немного замедлилось, мы мельком увидели огромное красное солнце над оранжевыми лесами, а в следующий момент вывалились из Туннеля в холл дома моей дочери.

Отпустив меня, Брендон сумел удержаться на ногах и пассивно помог устоять Пенелопе, которая мёртвой хваткой вцепилась в его плечо. Меня бросило вперёд, я столкнулся с Брендой и машинально подхватил её на руки.

– Как это мило, братик, – сказала она, целуя меня в щеку. – Я, конечно, прошу прощения за такую сумасшедшую скорость. Но учтите разницу во времени.

– Всё было великолепно, сестричка, – ответил я, усадил её на диван, сам присел рядом и устало откинулся на спинку. – Мы долго отсутствовали?

– Более восьми здешних циклов. Почти шестнадцать стандартных суток.

– Вот чёртов Хаос!.. А где мама?

– В Доме Ареса. Но регулярно связывается со мной.

– Очень зла на нас?

– Ещё бы... – Бренда взяла меня за руку, взгляд её стал грустным. – Компьютер закончил расчёты, Артур.

Я промолчал. Пенелопа тоже.

– А каков результат? – спросил Брендон.

– Избранный Дианой путь привёл её прямиком в сердцевину Основного потока Формирующих. – Сестра вздохнула. – От комментариев я воздержусь.

В холле воцарилось гробовое молчание. Пенелопа бездумно смотрела в окно, в её глазах стояли слёзы. Даже она, с детства привыкшая к мысли о гибели Дианы, была потрясена этим известием.

Судорожно сжав челюсти и проглотив комок, застрявший у меня в горле, я поднялся с дивана. Дочка сделала было шаг ко мне, но остановилась. Она всё поняла. И когда я направился к двери, не стала идти за мной.

А мне нужны были время и одиночество, чтобы смириться с мыслью, что Диана, женщина, которую я любил больше всего на свете, умерла такой страшной смертью...

Глава 7

Я лежал в густой оранжевой траве и глядел в безоблачное небо Сумерек Дианы. Мои глаза были сухи. Я уже выплакал все слёзы, отпущенные мне для одного человека, и в дальнейшем, вспоминая Диану, буду скорбеть о ней молча.

Спи спокойно, родная. Моё сердце полно печали, мне больно думать о том, что тебя больше нет, но я должен смириться с этим и научиться жить без тебя. Это вовсе не значит, что я хочу забыть о тебе. Твой светлый образ навсегда запечатлелся в моей памяти, дни, проведённые с тобой, всегда будут самыми радостными днями моей жизни, а ночи – самыми нежными ночами. Наша любовь была чиста и прекрасна, хоть и не безгрешна. Мы были счастливы, когда любили друг друга, и наша любовь дала жизнь нашей дочери, Пенелопе. Ты родила мне прелестную дочь, а затем ушла вслед за мной, и мрачная бесконечность поглотила тебя. Когда-нибудь, если я доживу до того дня, когда сам захочу умереть, я последую за тобой, и тогда мы снова будем вместе... Но всё это – дело далёкого будущего. А пока я соберу большой букет твоих любимых сумеречных роз и пошлю их тебе в неизвестность. Пускай разлетятся они во все стороны, подхваченные ветрами бушующих стихий, пускай они мчатся на крыльях случая, и, может быть, знакомый с детства запах донесётся до тебя, где бы ты ни была, вручив тебе весточку от меня. Прими мою нежность и скорбь, любимая...

Прошло уже много времени, но никто не беспокоил меня. И Брендон, и Бренда уважали моё горе, а Пенелопа сама горевала. И пускай она оплакивала не женщину из плоти и крови, а скорее идеал нежной и любящей матери, тем не менее её боль была так же реальна, как и моя. Мы были равны в нашей общей беде – я потерял последнюю, призрачную надежду, а моя дочь в одночасье лишилась всех своих иллюзий...

Я подумал о Дейдре, и боль моя притупилась. Теперь я находил оправдание своей новой любви. Я страстно убеждал себя в том, что если бы Диана была жива, я никогда не смог бы изменить ей. Пусть даже я забыл, кто я такой, чувства мои не умерли, дремали где-то в глубине меня, и только подсознательная уверенность в том, что сердце моё свободно, а совесть чиста, позволила мне влюбиться в Дейдру... Не думаю, что я верил сам себе, но совесть свою действительно очистил.

Я достал из кармана зеркальце и через Образ Источника послал вызов. По удачному стечению обстоятельств, другое зеркальце, специально зачарованное мной, как раз находилось у Дейдры, и она ответила мне. В Авалоне была поздняя ночь, Морган спал (или, может, ошивался у девок), а Дейдра, оказывается, дежурила. От меня не было вестей уже две недели, вместо обещанных Моргану нескольких дней, и она очень переживала.

Я успокоил Дейдру и твёрдо пообещал, что через неделю, в крайнем случае, через десять дней вернусь обязательно. Потом мы наговорили друг другу много нежных слов, всё не могли остановиться, и прошло не менее получаса, прежде чем я заставил себя прервать контакт.

Спрятав зеркальце в карман, я снова растянулся на траве. После разговора с Дейдрой на душе у меня полегчало, и я принялся мечтать о том дне, когда вернусь в Авалон, в королевский дворец, и смогу поцеловать её по-настоящему, а не только мысленно. В её объятиях я найду желанное утешение, она излечит меня от боли по тяжёлой утрате. Прости, Диана. Прощай...

Итак, я принял окончательное решение. Я возвращаюсь на Землю Артура, в мир, названный мною в честь моего легендарного предка. Теперь это мой мир, там мой будущий Дом, и именно там моё место – у истоков Формирующих, на третьем полюсе существования. Я не собирался претендовать на корону Света и господство в Экваторе – и не только из соображений нравственного порядка, не только из-за нежелания свергать Амадиса с престола. Сама идея концентрации такой огромной, неограниченной власти в одних руках казалась мне глубоко порочной, вызывала во мне протест. Что-то в картине мира, представленной Хранителем Хаоса, было не так. По моему убеждению, человеческий разум слишком слаб и несовершенен, чтобы править Вселенной... но, с другой стороны, кому же ещё поддерживать в ней порядок, если не людям?

В мирах с высокоразвитой технологической цивилизацией бытует мнение, отражённое, в частности, и в фантастической литературе, что над ними властвуют невидимые сверхразумные существа, некие суперлюди, интеллектуальная мощь которых недоступна человеческому разумению. К сожалению (а скорее, к счастью), это не соответствует действительности. Сверхразумные существа изредка попадаются на необъятных просторах Вселенной, но все они без исключения замкнуты целиком на себя, страдают от различных депрессивных маний и многочисленных параноидальных комплексов. Законченные психопаты и шизофреники, сверхразумы настроены крайне враждебно по отношению к внешнему миру, благо подавляющее большинство их по натуре своей философы и обычно с самого рождения и до смерти предаются самосозерцанию, стремясь отыскать смысл жизни в глубинах собственного «я». Однако встречаются среди них и очень агрессивные особи, которые от пассивного созерцания переходят к активным действиям и наделывают много бед, прежде чем удаётся их усмирить или попросту уничтожить. Как показывает практика, интеллект, превосходящий человеческий на порядок и выше, неустойчив и стопроцентно подвержен психозам, поэтому в обитаемой части Вселенной, вернее, в той её части, которая называется Экватором, заправляют колдуны и ведьмы – обладающие большим могуществом и неподвластные старости, но всё же люди, – а Бог, если только он есть, видимо, предпочитает не вмешиваться в дела мирские.

Одновременно сильные и слабые, могущественные и беспомощные, мудрые и невежественные, наделённые множеством достоинств и пороков, люди оказались единственными существами, способными подпрыгнуть выше собственной головы и стать хозяевами Вселенной... ну, если не хозяевами, то управляющими уж точно. Обряд Причастия (то ли открытый кем-то ещё в незапамятные времена, то ли дарованный свыше – тут мнения расходились) дал избранным доступ к Силам Формирующим Мироздание, а вместе с этим причащённые получили ключ к власти над бесчисленными мирами и всем сущим в них. Я всегда считал, что мы, Властелины Экватора, обладаем большим могуществом, чем это полагается человеку, и по иронии судьбы именно на мою голову свалилась сила ещё более фундаментальная, более глубинная – Сила, порождающая сами Формирующие.

В прежние времена люди (за исключением, возможно, моего прадеда и его двоюродного брата Мерлина) были лишены доступа к Источнику, только короли Логриса из династии Лейнстеров получали от него мизерные крохи могущества; но так не могло продолжаться вечно, и с моим приходом всё переменилось. Однако отдам себе должное: я поспел в самый раз, чтобы вмешаться в борьбу за обладание Силой. Прежняя Хозяйка потеряла контроль над Источником и погибла, а её место заняла Бронвен – весьма легкомысленная и безответственная молодая особа. В нашем разговоре Враг назвал меня Хозяином Источника, но это было не так. Персоной номер один у Источника всё же оставалась Бронвен, она имела с ним более тесную связь, хотя объективно я был сильнее. Я мог занять её место только уничтожив её, но пока что не собирался этого делать. Конечно, если разум у неё помутится от собственного могущества и в ней возобладают разрушительные тенденции, мне придётся убить её, и я сделаю это... со слезами на глазах. Что толку скрывать – она мне нравится, моя Снежная Королева...

Нет! Это неправильно, несправедливо, так не должно быть! Такая сила не для людей, она им не по плечу. Почему ты, Боже – Митра, Зевс, Иегова, Брама, Один, Перун, Или-Как-Там-Тебя-Ещё-Зовут, – почему ты, если существуешь, сам не хочешь управлять миром? Твои дети слишком слабы и порочны, чтобы занять твоё место.

Источник не сделал меня мудрее, добрее, человечнее. Он дал мне лишь голую силу, я стал невероятно крутым и могучим, но по человеческим меркам совсем не изменился – ни в лучшую (увы!), ни в худшую (к счастью!) сторону. Каждую секунду, каждое мгновение я чувствовал этот огромный дисбаланс между моей человеческой сущностью и нечеловеческими возможностями, который со страшной силой давил на мою психику, грозя разрушить её в любой момент. Однако я надеялся, что выдержу. Я изо всех сил старался не сойти с ума, и пока что мне это удавалось. Но как поведут себя другие? Колин, Бронвен, те, кто придёт вслед за ними и вслед за мной? Насчёт других я не был уверен, я привык полагаться только на себя.