24

Из-за дома доносился гитарный скрежет, сопровождаемый барабанной дробью. Ничего другого, впрочем, я не ожидала. С тех пор как мальчики переселились в Сумерки Дианы, они здесь постоянно репетировали, делая перерыв только на условную ночь. Даже пушистики, которые в первые дни не находили себе места, уже привыкли к этому и теперь спокойно резвились себе в траве, не обращая никакого внимания на грохот, рев и скрежет, разве что избегали приближаться к источнику столь громких и не слишком мелодичных звуков.

Но была тут и одна странность. За домом вовсю шла репетиция, а главный концертмейстер, Патрик сидел на крыльце парадного входа с таким видом, будто это его совсем не касалось, спокойно пил кофе и курил сигарету. Заметив меня, он вяло поздоровался:

– Привет, сестричка, рад тебя видеть. Кстати, классное платье. Ты смотришься в нем просто сногсшибательно. Приятно сознавать, что у меня такая стильная сестренка.

– Спасибо, – ответила я, польщенная его похвалой. – А мне приятно, что у меня такой любезный братишка.

Патрик никогда не упускал случая сделать мне комплимент по поводу одежды. Этим он выгодно отличался от Феба, который совершенно не обращал внимания на мои наряды.

– Присаживайся, – предложил брат. – Кофейку хочешь? – В его руке появилась еще одна чашка. – Я приготовил себе про запас.

– С удовольствием. – Я взяла чашку и присела на ступеньки рядом с ним. – Что-то ты сегодня невесел, Пэт. В чем дело? Поссорился с Амалией?

– Нет, с ней все хорошо. Через часик смотаюсь на Дамогран и заберу ее на выходные.

– Тогда что случилось? Почему ребята репетируют без тебя.

– Это не репетиция, – ответил Патрик. – Сейчас мы слушаем очередного кандидата на вторую гитару.

– Но тогда тем более ты должен в этом участвовать, – сказала я. – Какое же прослушивание без лидера группы?

– Ну в принципе мне и отсюда хорошо слышно, – заметил он. – Паршиво играет, согласна?

Чтобы не разочаровывать его, я утвердительно кивнула. Хотя, если честно, не чувствовала никакой разницы. Несмотря на все мои старания, мне так и не удалось понять тяжелый рок. Это сильно огорчало меня: ведь мой брат Патрик и мой лучший друг Феб были заядлыми рокерами, а я не могла разделить их увлечение и наслаждаться вместе с ними этой музыкой. Мне нравились разве что некоторые рок-баллады, а от остальных песен, чересчур энергичных и напористых, вяли уши.

– А кого вы сейчас прослушиваете? – поинтересовалась я ради проформы. – Я его знаю?

– Может, – и знаешь. Это Брокайд, побочный сын Камлаха Фергюсона.

– Тот, что от Марты?

– Да. Полная бездарь, – Патрик вздохнул. – А впрочем, даже будь он гением, Феб все равно отверг бы его.

– С какой стати? – удивилась я, – Не слышала, чтобы у Феба были какие-то трения с Фергюсонами. Скорее, это ты их недолюбливаешь.

Стойкую неприязнь к Моргану Фергюсону, первому министру Дома Источника, и ко всему его потомству Патрик унаследовал от отца. Еще задолго до нашего появления на свет Кевин был без памяти влюблен в Монгфинд Энгус, но она не ответила ему взаимностью и вышла замуж за Моргана. С тех пор Кевин заимел большой зуб на все семейство Фергюсонов и, сам того не желая, внушил подобное чувство своим детям.

– Дело не в Фергюсонах, – мрачно произнес брат. – Феб бракует всех претендентов, независимо от их мастерства и происхождения. Причем всякий раз находит убедительные причины, с которыми мы не можем не согласиться. А сегодня у меня возникли подозрения постепенно переходящие в уверенность, что он неспроста такой разборчивый. Похоже, у него есть своя кандидатура, но он никак не решается ее предложить. Боится, что мы будем против – все, кроме Шейна.

– Ага! – сообразила я. – Ты думаешь, что это девушка?

– Почти не сомневаюсь. И даже догадываюсь кто. Одна гитаристка из нашего последнего мира.

– Его подружка? – как можно безразличнее спросила я.

– Не знаю. После той вечеринки, на которой они познакомились, я ее больше не видел. И Феб о ней ни разу не упоминал. Однако стащил у меня диск с ее записями – как раз сегодня утром я это обнаружил. Надо признать, что играет она здорово.

– Так в чем же проблема? Что она не ведьма? Или что девчонка?

Патрик заметно смешался:

– Ну... в шоу-бизнесе существует такое понятие, как формат. У нас команда мальчишеская, колдовская – это формат, в котором мы привыкли работать. Тут и чисто технические моменты, и психологические...

– Короче, – перебила я, – ты пока не готов к перемене формата. И Мортон с Гленном, как я понимаю, тоже. Но ничего, Феб с этим справится. Промаринует вас еще недельку-другую безрезультатными прослушиваниями, пока вы не дойдете до кондиции, а потом предложит свою протеже. И у вас просто не останется сил на возражения.

– Да уж, – согласился Патрик. – Скорее всего, так и будет. Феб умеет настоять на своем.

– А как он вообще? – спросила я. – Держится нормально?

– Абсолютно. Такое впечатление, что вернулся прежний Феб, каким был пять лет назад. Вместе планируем следующие гастроли, работаем над обновлением репертуара, постоянно спорим о том, сколько должно быть своих вещей, а сколько можно взять чужих – и каких именно. На днях он написал слова для новой песни, сейчас сочиняем музыку. Вроде отлично получается.

– И о чем песня?

– О любви. Будет шикарная баллада – тебе понравится. Феб и раньше был хорошим поэтом, но его последнее стихотворение – просто супер. Можно подумать, что купание в Источнике раскрыло новые грани его таланта.

– Кстати, а что он говорит про Источник?

– Ничего конкретного. Самой темы не избегает, но от прямых ответов уходит. А я не настаиваю. Мне, конечно, хотелось бы знать, за какие заслуги Источник так его отметил, но нельзя сказать, что я сгораю от любопытства. Для меня главное, что Феб остался своим в доску парнем и никакие уровни Круга Адептов его не изменили.

Тем временем гитары умолкли, и теперь слышался только перестук барабанов. Мои уши могли наконец отдохнуть – Мортон барабанил красиво и ненавязчиво. Патрик вышвырнул свой окурок по микротуннелю куда-то в безвоздушное пространство и тут же начал новую сигарету.

– Между прочим, Фи, это правда, что Феб уже не сможет стать Стражем Порядка?

– По-видимому, да, – ответила я. – Во всяком случае, так считает Софи. По ее мнению, теперь Феб слишком прочно связан с Источником и эту связь невозможно разорвать.

– Вот и хорошо, – сказал Патрик. – Фебу совсем не нравились планы Порядка. А сейчас он явно воспрял духом. Похоже, Источник предложил ему такое будущее, которое его полностью устраивает.

– Да, наверное, – согласилась я, – Вот только хотелось бы знать, что это за будущее?

И я, и другие адепты спрашивали у Хозяйки: зачем Источник допустил Феба на десятый уровень. Она ответила, что сама не знает, но мы ей не поверили. Источник не мог так поступить без ее ведома и согласия.

Феб тоже темнил и настойчиво утверждал, что ничего по существу дела Хозяйка ему не сказала. Однако я не сомневалась, что те или иные объяснения он все-таки получил. Причем они целиком удовлетворили его, иначе он не вел бы себя так спокойно...

Барабанный перестук прекратился, и вместо него зазвучал орган – торжественно и величественно. У мальчиков многие песни начинались с такого многообещающего вступления. А потом врывались злющие гитары и все портили.

Патрик одним глотком допил свой кофе и поднялся.

– Так, кажется, прослушка закончилась, – с облегчением произнес он. – Теперь остается только сказать Брокайду, что его стиль нас не устраивает.

– А почему бы прямо не сказать, что он плохо играет? – спросила я, проходя вслед за братом в дом.

– Я так никогда не делаю. Считаю, что человеку нужно дать шанс. А вдруг через несколько лет его талант внезапно расцветет, и он станет виртуозом... Гмм. Хотя в этом случае надежд мало.

Мы пересекли просторный холл, миновали кухню и через черный ход вышли с противоположной стороны дома. Как и на прежнем месте базирования группы, здесь стоял помост с аппаратурой и инструментами, а сверху раскинулся колдовской навес, предохраняющий от дождя и солнечных лучей. Впрочем, на этой широте Сумерек Дианы солнышко никогда не жгло, а лишь ласково грело.

Как я и ожидала, на синтезаторе играл Феб. Остальные ребята – Мортон, Шейн и Глени – развалились в плетеных креслах возле помоста и глушили из бутылок пиво. Все четверо шумно поприветствовали меня, затем Шейн удивленно спросил у Патрика:

– Разве ты не сбежал к Амалии?

– Еще нет, просто пил кофе. А где Брокайд?

– Только что отправился в Авалон, – ответил Феб, соскочив с помоста. – Мне лень было вести его через Безвременье, так что просто швырнул тетушке Бренде.

– Быстро же ты освоился! – сказала я с невольной завистью; самой мне понадобилось несколько месяцев, чтобы решиться на переброску живого человека.

– А я так надеялся, что Феб промахнется, – с кислой миной произнес Мортон. – И избавит мир от чудовища, целый час терзавшего своей жуткой игрой наш деликатный, утонченный слух.

– Парень не виноват, что бездарь, – вступился за Брокайда Гленн. – Это его беда.

– И не такой уж он бездарь, – заметил Шейн. – Просто посредственность. Для какой-нибудь попсовой команды вполне сгодится.

– Что я слышу? – насмешливо фыркнул Мортон. – Ишь как бросились его защищать! А все небось потому, что он тоже незаконнорожденный. Право слово, какая-то ублюдочная солидарность.

Шейн с громким рычанием вскочил на ноги, угрожающе сжимая кулаки. Мортон не стал мешкать и сразу скрылся в Туннеле, а взбешенный Шейн последовал за ним. К этой погоне собирался присоединиться и Гленн, но Патрик с Фебом вовремя схватили его за руки.

– Успокойся, Гленн, – сказал Феб. – Не надо так реагировать. Мортон – натуральный идиот.

– У него извращенное чувство юмора, – добавил Патрик. – И никакими побоями это не исправишь. Лучше просто игнорировать его дурацкие шуточки.

Гленн вздохнул и поднял с травы недопитую бутылку пива.

– Легко тебе говорить, Пэт, – с горечью промолвил он. – Ты-то, по крайней мере, знаешь своего отца. И он признает тебя как сына.

Патрик не нашелся что ответить. Полуофициально отцом Гленна считался Малкольм Лейнстер, старший сын Бренды и Колина, с которым в свое время Дейдра была помолвлена, и дело даже едва не дошло до свадьбы. Однако против этой версии свидетельствовало то, что Малкольм никогда не проявлял заботы о своем якобы сыне. То же касалось и брата Малкольма, Бриана – второго кандидата на отцовство. Его подозревали на том основании, что он был мужем Софи, которую связывала с Дейдрой давняя любовь. Сама Дейдра не опровергала, но и не подтверждала этих слухов, а Гленн, кажется, был на все сто процентов уверен, что его отец – не Малкольм и не Бриан.

Самые злые языки в Авалоне утверждали, что Гленн родился от тайной связи Дейдры с ее родным братом Кевином. Авторы этих грязных инсинуаций ссылались на внешнее сходство Гленна и Кевина, хотя в действительности Гленн был просто похож на своего деда Артура – и даже в большей степени, чем Кевин. Среди прочих возможных кандидатур сплетники называли также имя моего отца Эрика, памятуя о том, что когда-то у Дейдры был с ним роман. Впрочем, я точно знала, что эти подозрения совершенно беспочвенны, и, если честно, немного жалела об этом – Гленн был милый мальчик и очень мне нравился. Я бы не возражала против такого брата.

У Шейна ситуация была еще хуже: даже его мать не имела понятия, от кого у нее сын. Не хочу наговаривать на тетушку Алису, но факт остается фактом: она не слишком разборчива в своих отношениях с мужчинами – и это еще мягко сказано. А поскольку Шейн родился с так называемым полукровным Даром, значит, его отец был простым смертным и, скорее всего, жил в одном из обычных миров. Возможно, у Алисы был с ним роман всего на одну ночь (или даже на один вечер), а через несколько дней она и вовсе забыла об этом приключении...

– Ну что ж, – сказал Патрик. – Вижу, репетиция на сегодня закончена. Продолжим завтра... – Он сделал паузу, словно колеблясь. После чего решительно заявил: – А прослушка вообще отменяется. Я сообщу об этом остальным кандидатам.

– Почему? – насторожился Феб. – Ты что, уже согласен оставить только одну гитару?

– Нет, гитар будет две. Но я больше не собираюсь тратить впустую время. Раз ты твердо намерен протащить в команду свою блондиночку, я не стану возражать. Все равно тебя не переспоришь.

Феб моментально покраснел и часто захлопал ресницами. Гленн озадаченно посмотрел на него, затем уставился на Патрика:

– О чем ты говоришь? Что еще за блондиночка?

– Гитаристка, очень талантливая. Ты должен ее помнить. Она была на нашей последней пирушке и ни на шаг не отходила от Феба.

– Да-да, помню, – кивнул Гленн. – Симпатичная девочка, чертовски похожа на... Но ведь она не ведьма. А наша группа называется «Колдуны».

– Плевать, – коротко ответил Патрик и направился в дом.

Секунду помешкав, Гленн бросился за ним следом.

– Эй, Пэт, погоди. Это неправильно, не по процедуре. Такой серьезный вопрос мы должны обсудить и проголосовать.

– Давай обсудим, если хочешь. Но я в любом случае поддержу Феба. И Шейн будет на нашей стороне. Ты же знаешь, он давно хотел, чтобы в нашей команде появилась девчонка. А ведьма или не ведьма, ему по барабану. Главное – чтоб мордашка смазливая.

Продолжая спорить, они вошли в дом, а я повернулась к Фебу, чьи щеки по-прежнему пылали румянцем смущения.

– Давно ты к нам не заглядывала, – сказал он.

– Почему давно? – пожала я плечами. – Всего лишь пять дней.

– Целых пять дней, – уточнил он. – Как продвигается расследование?

– Да никак. Все по-старому.

– Новых самосожжений не было?

– Если и были, то не на людях, – ответила я, присев в одно из плетеных кресел. – А судя по тому, что за эти полмесяца ни в одном из Домов не зарегистрировано всплеска загадочных исчезновений, все самоубийцы благополучно воскресли. Мы все больше склоняемся к мысли, что Нергал нашел новый путь в нашу Вселенную. И теперь те его прислужники, что имели глупость покончить с собой публично, кусают локти от досады – ведь они уже не смогут вернуться к прежней жизни.

– А что с поисками Олафа?

– Глухой номер. Близняшки отказались в этом участвовать, и я их не упрекаю. А без их помощи дело вообще безнадежное.

Единственной персоналией, которую Вика сумела добыть из мыслей Агриппы Диоскура, был некий «брат Олаф». Расследование не выявило среди его знакомых ни одного человека с таким именем, а проверить всех колдунов, которых зовут Олаф, не представлялось возможным. Это было весьма распространенное асгардское имя: только в Доме Одина насчитывалось почти семь тысяч Олафов, а в остальных Домах – еще несколько сотен. К тому же не исключено, что этот человек, подобно Мпило Уфуэ, у себя на родине считался мертвым.

– Вот что, Фи, – заговорил Феб нерешительно, – мне нужен твой совет. С тобой бывало так, что в Источнике ты встречала знакомых тебе людей? То есть, вернее, моделей, фантомов этих людей, созданных Источником?

– Ну... да, – ответила я, чувствуя неприятный холодок в животе. Неужели Феб повстречал в Источнике меня? Страшно даже представить, о чем мы могли говорить. И не только говорить. – А что?

– Я виделся с призраком Ричи.

– Ага! – Боюсь, в моем возгласе прозвучало слишком много облегчения. – Вы дрались или беседовали?

– Просто беседовали. Он вел себя миролюбиво и рассказал мне о событиях, которые предшествовали его отлучению. А я никак не могу решить, что делать дальше. Не уверен, что имею право разглашать эти сведения.

– Почему?

– Я ведь получил их вроде как конфиденциально. Сомневаюсь, что настоящий Ричи стал бы со мной откровенничать – по большому счету, эту информацию сообщил мне Источник. Если бы он хотел, чтобы об этом знал кто-нибудь другой, например Кевин, то давно устроил бы ему встречу с фантомом Ричи.

– Возможно, ты прав, – согласилась я. – Но мне кажется, есть и другие причины, заставляющие тебя молчать.

– Да, – признался Феб. – Формально никаких обещаний хранить тайну я не давал. Вот только... рассказ Ричи навел меня на некоторые догадки. Я боюсь, что подобные соображения возникнут и у Кевина. А тогда скандала не избежать.

– Насчет меня можешь быть спокоен, – заверила я. – Кевину ничего не скажу. И вообще никому без твоего разрешения.

– Хорошо.

Феб пододвинул соседнее кресло, сел напротив меня и стал рассказывать о своей беседе с призраком Ричи. Говорил он тихо и раз за разом поглядывал на дом, опасаясь появления ребят. К счастью, нам никто не помешал.

– Потрясающе! – произнесла я, выслушав его. – И что бы это значило?

– Не знаю. Я спрашивал у Хозяйки, но она ничего не ответила. И явно была недовольна, что я об этом узнал.

– Однако же, – заметила я, – у тебя было больше двух недель на размышления. Ты так ни до чего не додумался?

– Да нет, есть одна догадка. Ричи говорил вполне искренне и, кажется, свято верил в свою невиновность. Кроме того, если бы он замышлял какие-то жуткие преступления, Хозяйка остановила бы его еще на стадии их планирования.

– Не факт, – возразила я, – Все это время он мог не приходить к Источнику.

– Такой вариант исключить нельзя, хотя более вероятным мне кажется другое объяснение: у Ричи могло случиться раздвоение личности, которое Хозяйка своевременно не обнаружила.

В первый момент я пораженно уставилась на Феба, о потом, поразмыслив немного, кивнула:

– Любопытная версия. Значит, получается, что она видела лишь мысли доминантной личности, а его второе «я» скрывалось глубоко в подсознании?

– Вот именно, – кивнул Феб. – А когда альтер эго Ричи просыпалось и овладевало им, он становился способным на преступления – и совершал их. В конце концов в каком-то из многочисленных Теночтитланов его застукал за этим занятием один из колдунов – то ли член Звездной Палаты, то ли их осведомитель. Потом они захватили Ричи, поставили его перед судом, но ему удалось скрыться. А на следующий день он явился в Безвременье, чтобы посоветоваться с Хозяйкой. Наверное, только тогда она и выявила у него раздвоение личности.

– С помощью Источника?

– Думаю, как раз для этого она и заставила Ричи окунуться в него. Другой причины я не вижу.

Я снова задумалась. Феб терпеливо ждал.

– Пожалуй, это многое объясняет, – признала я наконец. – А Хозяйка поступила в своей обычной манере – просто умыла руки. Отлучила Ричи от Источника и сняла с себя всю ответственность за его дальнейшее поведение. Мол, пусть теперь с ним разбирается Звездная Палата... М-да. Кевину будет крайне неприятно это услышать.

– И не только это, – заметил Феб. – Ричи полагает, что среди его судей был по меньшей мере один адепт Источника. Как по-твоему, на кого первого Кевин подумает?

– На твоего отца, – сразу сообразила я. – И подумает даже быстрее, чем ты полагаешь. Не только потому, что Дионис с самого начала обвинял Ричи в преступлениях. Он был косвенно замешан и в той истории тридцатилетней давности, когда...

Я умолкла, так как в этот момент поблизости открылся Туннель, и из него вывалились Мортон и Шейн. Выглядели они кошмарно – в изорванной одежде, все в ссадинах и кровоподтеках, с разбитыми носами и губами. Впрочем, было заметно, что Шейн пострадал гораздо меньше Мортона, который с трудом держался на ногах.

– Ох, мальчики! – сказала я укоризненно. – Ну сколько уже можно?

– Это у него спроси. – Шейн хлопнул Мортона по плечу, и тот осел на землю. – Не я первый начинаю.

– Вы оба дураки, – любезно сообщил им Феб. – Друг друга стоите.

– Ну-ну! – фыркнул Шейн. – Посмотрел бы я на тебя, если бы этот козел оскорбил Пенелопу.