Оказавшись в своей «нише», я обнаружила, что меня бьёт озноб, а ноги подкашиваются. Благо в комнатушке был предусмотрен необходимый минимум удобств, и мне не было нужды идти ещё куда-то. Я прилегла на диванчик у стены, завернулась в плед и закурила. Никотин подействовал на мои нервы успокаивающе, и постепенно царивший в моей голове сумбур уступил место хоть путанным, но всё же связным мыслям. Наконец-то я смогла не только думать, но и размышлять, анализировать, делать выводы… пусть и со скрипом.
      Сказать, что Артур ошарашил меня известием о Брендоне и Бранвене, ещё не сказать ничего. Во время нашего предыдущего разговора я побоялась расспросить Артура о характере их отношений, вернее, мне в голову не пришло задать ему этот вопрос – подсознательный страх услышать отрицательный ответ подавил его в самом зародыше. А позже, когда эта мысль оформилась, меня начало трясти от страха, что вот-вот отдалённое присутствие Брендона станет более осязаемым, потом меня закружит в вихре его эмоций, его страсть станет моей страстью, а его тело – продолжением моего…
      Но как теперь выяснилось, мои страхи оказались напрасными. Брендон УЖЕ был близок с Бранвеной – а я продолжала воспринимать его «спящим». Впервые за всю свою жизнь я, что называется, не держала свечку, не ласкала его руками тело женщины, не целовала его губами её губы. Так может быть, это взаимно? Так должно быть! В противном случае это будет вопиющим нарушением всех законов – бытия и нравственности. Господь бог – неприятный субъект; но не может же он в самом деле быть такой противной гнидой.
      Я закрыла глаза и начала усиленно представлять себя в объятиях мужчины, стараясь довести себя до той степени возбуждения, за которой обычно рушились все возводимые между мной и Брендоном барьеры. Дело продвигалось с трудом – во-первых, из-за многолетней привычки, своего рода рефлекса, предохранявшего нас обоих от психических травм. А во-вторых, я никак не могла представить лицо мужчины, но когда оно всё же обретало чьи-то черты, возбуждение мигом пропадало. Тоже привычка – видеть в знакомых мужчинах только друзей. В конце концов, в моём воображении, как чёртик из табакерки, возник мой покойный муж… И на меня нахлынули горькие, мучительные воспоминания о тех нескольких месяцах, в течение которых я и Брендон со мной за компанию балансировали на грани безумия. Я бросила свою глупую затею с самовозбуждением и разревелась, как малое дитя.
      Слёзы принесли мне облегчение. Выплакавшись вволю, я немного успокоилась и могла уже более или менее трезво рассуждать о своём теперешнем положении и о дальнейших перспективах. Но моё терпение было на исходе. Я не выношу неопределённости, я всегда жажду точного знания. Если мои надежды – лишь очередная иллюзия, так пусть она развеется как можно скорее, пока я не свыклась с ней, пока она не стала для меня чем-то реальным, осязаемым.
      Я посмотрела на часы. В Авалоне было полчетвёртого утра, в Солнечном Граде – восемь вечера. Сейчас Брендон, наверное, сидит во главе праздничного стола и ест жаркое из жертвенного быка. Ну и чёрт с ним, пусть подавится.
      Я встала с дивана, подошла к зеркалу и наложила на него соответствующие чары. Зеркало мгновенно помутнело, а спустя несколько секунд послышался недовольный голос:
      – Кто там ещё?
      – Это я, Бренда.
      – Ах, Бренда… Привет, солнышко. – Хотя туман в зеркале не расступался, я ясно представила сонную ухмылочку Моргана. – Что подняло тебя в такую рань?
      – Нам нужно поговорить. Ты сейчас занят?
      – В общем, да. Я сплю… то есть спал.
      – Я имею в виду другое, – уточнила я.
      – А-а!.. Нет, увы, я свободен. Просто моё зеркальце где-то запропастилось, а вставать лень.
      – Может, всё-таки встанешь?
      Морган вздохнул.
      – Ладно, уболтала…
      – И встретимся в твоём кабинете. Пока.
      Я прервала связь и, чтобы не шляться по пустынным коридорам дворца, сразу переместилась в «нишу» Моргана, обставленную не так уютно как моя, но и не без претензий на изысканность. Правда, общее впечатление немного портило несколько цветных плакатов на стене с изображением обнажённых девиц, но с другой стороны эта деталь многое говорила о характере хозяина «ниши» и была вроде как его визитной карточкой.
      Я поудобнее устроилась в кресле и принялась ждать. От нечего делать, я разглядывала плакаты, гадая, что привлекло Моргана именно в этих девицах. Благодаря Брендону у меня был немалый опыт в оценке женщин с мужской точки зрения.
      Минуты три спустя потайная дверь «ниши» отворилась и на пороге предстал Морган, одетый в красный халат поверх пижамы, умытый, причёсанный и совсем не сонный. Если бы я не знала о его привычке бриться перед сном, то, право слово, подумала бы, что он смотался в Безвременье и там тщательно соскоблил свою щетину.
      – Ещё раз привет, – дружелюбно произнёс Морган. – Проходи. Между прочим, дверь была не заперта.
      Я вошла в кабинет и в растерянности остановилась посреди комнаты, не зная, с чего начать. Морган внимательно присмотрелся ко мне и сказал:
      – У тебя такой вид, точно ты думаешь о том же, что и я.
      – Смотря о чём ты думаешь.
      Он развязно ухмыльнулся.
      – О чём же ещё может думать мужчина в присутствии такой очаровательной женщины?
      Это была наша традиционная разминка, однако на сей раз я не собиралась обращать всё сказанное в шутку. Меня снова затрясло от безотчётного страха, но я постаралась скрыть свой испуг под маской игривости.
      – Значит, наши мыслишки вертятся в одном направлении.
      Морган оторопело уставился на меня. Если бы я ни с того, ни с сего огрела его дубинкой по голове, он был бы изумлён куда меньше.
      – Ты это серьёзно, милочка?
      – Д-д… – Внезапно у меня перехватило дыхание, и я застыла с открытым ртом, пытаясь ухватить воздух, как вынутая из воды рыба. Затем злость на себя, на свою робость, на беспомощность, вернула мне самообладание. – Да, серьёзно! Чёрт тебя подери, Морган, поцелуй же меня! Или ты ждёшь, пока я передумаю?
      Морган подступил ко мне, обнял меня и поцеловал в губы. Правду сказать, я ожидала, что он набросится на меня как хищный зверь на свою жертву, но на деле всё оказалось иначе. Его крепкие объятия не причиняли мне боли, его поцелуй был ласковым и нежным, а когда он дал волю своим рукам, то не для того, чтобы жадно лапать моё тело, а чтобы гладить меня.
      – Ты совсем как статуя, Бренда, – проговорил Морган, ещё раз поцеловав мои бесчувственные губы. – Тебя всю сковал страх.
      – Так помоги мне избавиться от него, – почти взмолилась я. – Помоги мне стать женщиной.
      И он помог мне. Я не буду рассказывать, как это происходило. Во-первых, это наше с Морганом личное дело, а во-вторых, я очень смутно помню, что мы тогда вытворяли. В любом случае – молчок.
      Потом мы лежали в постели и курили одну сигарету за другой, небрежно стряхивая пепел прямо на пол. В камине весело трещали охваченные огнём дрова. Зима в Авалоне обычно мягкая, зачастую бесснежная, но по ночам бывает холодновато. И хотя в жилых помещениях дворца уже были установлены электрические обогреватели, Морган по старинке предпочитал камин – правда, усовершенствованный, с автоматической подачей дров. Я не могла не признать, что в этом было своё очарование.
      – Бренда, – наконец отозвался Морган. – Ты сущий чертёнок.
      – В самом деле? – лениво произнесла я.
      – В самом деле. Ты – что-то особенное. Мне ещё ни с кем не было так хорошо, как с тобой.
      – Мне тоже, – сказала я чистую правду.
      – Нет, я серьёзно, – настаивал Морган, невесть почему вообразив, что я иронизирую. – Впрочем, сначала ты была холодной, как льдинка, но потом ты как растаяла… так уж растаяла! – Он немного помолчал, колеблясь, затем всё же добавил:
      – А знаешь, ведь я грешным делом считал, что тебя интересуют исключительно девочки.
      – В некотором роде так оно и было, – честно призналась я.
      – В некотором роде? – недоуменно переспросил Морган. – Как это понимать?
      – Как хочешь, так и понимай. Все равно теперь это не важно.
      – А раньше было важно?
      – Да.
      – Так что же изменилось?
      – Я изменилась. Наконец-то я стала женщиной.
      – Ты и до этого была женщиной. Очень привлекательной женщиной.
      – Только внешне. А внутренне… – Тени прошлого вынырнули из моего подсознания, и мной снова овладел страх.
      Морган чутко отреагировал на это и привлёк меня к себе. Странно, но в его объятиях я почувствовала себя в полной безопасности.
      – Тебя когда-то изнасиловали? – участливо спросил он.
      – Хуже, – ответила я, содрогнувшись. – Гораздо хуже… Только не надо расспросов.
      – Хорошо. У тебя давно не было мужчин?
      – Почти тринадцать лет по моему личному времени.
      Морган так и присвистнул.
      – С ума сойти! Я бы давно повесился.
      – Порой у меня возникало такое желание.
      – Но теперь-то с тобой всё в порядке.
      – Да, – ответила я. – Надеюсь, что да. Очень хочется верить, что теперь всё будет в порядке.
      Мы умолкли, наслаждаясь присутствием друг друга. Я чувствовала себя самой счастливой женщиной на свете, но где-то в глубине моего существа зрел страх, что это лишь наваждение, что всё испытанное мною – иллюзия, красивый сон, который не может длиться вечно. Когда-нибудь я проснусь – и всё вернётся в круги своя…
      Конечно, это было глупо, я отдавала себе отчёт в том, что не сплю и не грежу, и тем не менее, чтобы окончательно убедиться в реальности происходящего, я связалась с Артуром.
      – Привет, сестричка, – он сразу узнал мои позывные. – Как там наши «утки»?
      – Уже разлетелись, – ответила я. – Диверсанты готовы к подрывной деятельности. А у вас как дела?
      – Нормально. Пир в самом разгаре.
      – Быка уже слопали?
      – Давным-давно. А обглоданные кости мигом растащили на сувениры. Даже драка была.
      – Словом, скучать вам не приходится.
      – Это уж точно. Жизнь бьёт ключом.
      – Как Брендон?
      – Он просто великолепен. Держится так, будто всю жизнь только тем и занимался, что сидел на троне Света.
      – Он чувствует себя хорошо?
      – Отлично. Не знаю, что на него нашло, но время от времени он бросает на Бранвену такие страстные взгляды, точно хочет её съесть. Тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, но, по-моему, он счастлив.
      – Даже так! – Я с трудом подавила истерический смех. Моё возбуждение всё же передавалось Брендону – но в какой форме! О, бесконечность, ты прекрасна! Я славлю тебя… – Кстати, Артур. Угадай, где я нахожусь?
      – Где же ещё? Конечно, в постели с Морганом.
      – Чёрт! Как ты догадался? – удивилась я.
      После вспышки искреннего изумления на другом конце провода воцарилось гробовое молчание. Лишь спустя несколько секунд Артур восстановил нормальную интенсивность связи и недоверчиво спросил:
      – Сестричка, ты не разыгрываешь меня?
      – Но ведь ты сам…
      – Провалиться мне в царство Аида! Просто я спьяну решил блеснуть остроумием…
      – И попал не в бровь, а в глаз, – подхватила я.
      – Серьёзно?
      – Вполне.
      – И как ты себя чувствуешь?
      – Как невеста в первую брачную ночь. Единственное, что меня волновало, не отразилось ли это плохо на Брендоне.
      – Не бойся, не отразилось. А если и отразилось, то совсем неплохо… Однако же, Бренда. Морган хороший парень, но очень опасный тип. Если…
      – Прекрати, братец, – перебила я его. – Я сама могу постоять за себя, и ты прекрасно это знаешь. Продолжай веселиться, а завтра, когда протрезвеешь…
      – Завтра я возвращаюсь, и если…
      – Тем более, – сказала я, уже жалея, что завела этот разговор; похоже, Артур здорово набрался. – Завтра и потолкуем. A voir, братишка. – И я прервала связь.
      Минут через пять Морган сказал:
      – Только что со мной разговаривал Артур.
      – Да?
      – Он был весьма мил и деликатен. Пообещал оторвать мне голову, если окажется, что я воспользовался твоим состоянием.
      – Он пьян.
      – Я это почувствовал. И, несмотря на его грозный тон, было ясно, что он рад за тебя.
      – Только не обольщайся. Он рад моему избавлению от внутренних пут, а вовсе не тому, что я оказалась в твоей постели.
      – М-да. Думаю, он предпочёл бы, чтобы на моём месте оказался кто-нибудь другой. Кстати, почему ты выбрала меня?
      – Сама не знаю. Наверное потому, что другой на твоём месте действовал бы не так решительно. А мне всякие там прелюдии были ни к чему.
      Морган вздохнул.
      – Что ж, спасибо за откровенность.
      – И ещё, – поспешила добавить я, – мы с тобой хорошие друзья.
      – Только не говори, что это у нас в первый и последний раз.
      – Нет, почему же. Сейчас я в тебе очень нуждаюсь.
      – А потом?
      – Потом видно будет. Может быть, рожу ребёнка. – При этой мысли я в первый момент непроизвольно сжалась от страха, затем подумала о прелестной крошке Дейрдре, с которой мы так быстро подружились, к моему горлу подкатился комок, и я чуть не зарыдала от переполнившего меня счастья. – Да, ребёнка, – твёрдо повторила я.
      – От меня? – спросил Морган.
      – Может, и от тебя. Как получится.
      – Но ведь необязательно полагаться на случай. Я тут от нечего делать составил несколько заклинаний…
      – А я знаю их несколько десятков, но не собираюсь прибегать к ним. Пусть всё случится само собой. Сознательно зачинать детей не совсем этично.
      – Ты так думаешь?
      – Я это знаю. Одно время Пенелопа сильно страдала из-за осознания того факта, что была рождена на память.
      – В каком смысле – на память?
      – В самом прямом. Когда Артур задумал отправиться на поиски Источника, Диана, отчаявшись отговорить его от этого предприятия и боясь, что он не вернётся, решила родить ребёнка. Вот так и появилась Пенелопа.
      – Стало быть, первую жену Артура звали Диана?
      – Да.
      – Гм. Любопытное совпадение – Диана, Дейрдра, Дана. Твоему брату везёт на женские имена, которые начинаются с буквы «Д».
      – У каждого свои недостатки, – сказала я и сладко зевнула. – Давай спать, Морган. Я устала.
      Уже засыпая, я услышала, как он ласково называет меня кошечкой, ещё успела подумать, что мы с ним два сапога пара – кот и кошка, а затем сон поглотил меня целиком. Впервые за много-много лет я спала в объятиях мужчины, и впервые за всю свою жизнь – без кошмаров, спокойно и безмятежно…
      Когда я проснулась, Моргана рядом не было, зато на подушке лежала записка, в которой он сообщал, что отправился встречать высоких гостей – сегодня в Порт-Ниор должно прибыть судно, битком набитое его соплеменниками-ирландцами. Это была первая группа Одарённых из Старого Света, значительно опередившая все другие. Оказывается, король Ирландии, прослышав о Причастии, не стал тратить время на дипломатические переговоры, а тотчас со всей роднёй взобрался на корабль и отплыл в Лайонесс. Такая достойная восхищения прыть могла бы усложнить нам жизнь, но, к счастью, Артур пришёл к выводу, что его присутствие в Экваторе не так уж необходимо, и решил вернуться сразу после коронации Брендона. По его мнению (с которым, кстати, я полностью согласна), Брендон и Бранвена способны сами решить все проблемы, однако я подозреваю, что кроме всего прочего, он сильно соскучился по Дане. Интересно, как он поведёт себя, узнав о девочке, – будет прыгать или кувыркаться на радостях?
      В своей записке Морган просил меня заменить его на заседании кабинета министров, а в самом конце был добавлен трогательный пост скриптум: «Бренда, ты прелесть. Целую твои сладкие губки».
      Я даже всплакнула от умиления, а после недолгих раздумий связалась с Пенелопой.
      – Это ты, Бренда? – спросила она.
      – Да. Где ты сейчас?
      – В Авалоне. Только что проснулась. А ты где?
      – Здесь же. Что ты собираешься делать?
      – Позавтракаю, а потом брошу монету.
      – В каком смысле?
      – Если выпадет профиль Артура, пойду нянчиться с Дейрдрой, а если дракон – займусь фресками в соборе.
      – Пенни, детка, окажи мне услугу.
      – Какую?
      – Проведи сегодняшнее заседание кабинета министров.
      – Бренда…
      – Ну, пожалуйста, Пенни, я тебя ОЧЕНЬ прошу. Морган встречает ирландцев в Ниоре, а я… Я просто не могу!
      – Ты плохо себя чувствуешь?
      – Напротив, очень хорошо. Так хорошо, что ты даже не представляешь. Я хочу провести этот день с крошкой Дейрдрой…
      – А мне предлагаешь весь день выслушивать занудные доклады, – обиженно заметила Пенелопа.
      – Всего несколько часов. Будь хорошей девочкой, Пенни, не огорчай тётю Бренду.
      В конце концов, мне таки удалось уговорить Пенелопу, и она, хоть и без особого энтузиазма, согласилась.
      А я вернулась в свои покои, где привела себя в порядок, оделась и плотно позавтракала, на сей раз позволив себе любые излишества в еде, которых не допускала уже много лет – скорее из принципа, чем действительно из боязни растолстеть. Всё-таки во мне что-то есть от мазохиста; я истязала себя строгой диетой без каких-либо веских на то оснований, да ещё получала от этого удовольствие.
      Я преодолела соблазн немедленно поговорить с мамой, разбудив её среди ночи. Утро в Солнечном Граде должно наступить лишь через несколько часов, и я решила потерпеть, тем более что у меня было чем заняться. Я вошла в свою «нишу», а через минуту уже оказалась в поместье Бранвены – наличие «ниш» в особняке перестало держаться в тайне после того как Колин решил выйти из подполья. Правда, в Авалоне он ещё не объявлялся; по-видимому, ожидал возвращения Артура.
      Я никого не предупредила о своём прибытии – не люблю афишировать свои частные визиты, это не в моих привычках. К тому же мысленный контакт не такое простое дело, как вам могло показаться. Обычно он требует предельной концентрации воли и отнимает много сил, особенно если твой собеседник находится в другом мире. Только с близкими тебе людьми – по духу или по крови – контакт устанавливается легко и непринуждённо, при минимуме усилий и почти без угнетающего воздействия на нервную систему. Другое дело, специально настроенные зеркала – но с ними слишком много мороки.
      От первой же встретившейся мне в коридоре горничной я узнала, что недавно Дана отправилась прокатиться на машине по окрестностям, а Колин с малышкой сейчас гуляет в парке. Поскольку парк был так обширен, что в нём легко заблудиться, мне волей-неволей пришлось достать зеркальце и вызвать на связь Колина.
      – Кто? – спросил он из тумана.
      – Я, Бренда.
      – А, здравствуй, Бренда. – Уже на второй день нашего знакомства мы с ним перешли на ты. – Извини, что не показываюсь, но у меня на руках Дейрдра. Ты из Авалона?
      – Только что оттуда. Сейчас я в доме. Как мне тебя найти?
      – Давай встретимся в беседке. Иди вдоль главной аллеи, и метров через сто ты увидишь её.
      – Да, да, это место я знаю.
      – Хорошо, буду ждать… МЫ будем ждать.
      Спрятав зеркальце, я спустилась на первый этаж и вышла из особняка через боковой ход. Меня встретил приятный, слегка прохладный ветерок, наполненный ароматами поздней весны. Небо было безоблачным, солнце стояло в зените, но не пекло, а просто грело. Погода была отличная, лучшей не пожелаешь. Немудрено, что Колину и Дане не сиделось в доме.
      Когда я подошла к увитой плющом беседке, Колин с Дейрдрой сидел на скамье, а рядом стояла небольшая детская коляска. Увидев меня, девочка оживилась и весело залепетала, протягивая ко мне ручонки.
      – Дейрдра хочет поиграть с тётей Брендой, – вместо приветствия сказал Колин и позволил мне взять у него малышку.
      Но он ошибся. Дейрдра не собиралась играть с тётей Брендой, просто она решила, что у меня на руках ей будет спать гораздо удобнее, чем на руках у Колина. Как только я села на скамью, она прильнула ко мне и закрыла глазки, а её милое личико озарила умиротворённая ангельски-невинная улыбка. Я с нежностью смотрела на неё и думала о том дне, когда… впрочем, мои мысли были самыми банальными женскими мыслями и не отличались какой-то особой оригинальностью.
      Мы сидели молча, ожидая, пока Дейрдра заснёт. Наконец Колин произнёс:
      – Ну, теперь её и пушкой не разбудишь. Зря Дана так трясётся над ней и затыкает всем рты.
      – Она мать. И этим сказано всё.
      – Да, конечно, – согласился Колин. – Когда женщина становится матерь ю… – Он умолк в задумчивости.
      – Ты всё ещё любишь Дану? – спросила я.
      – Увы, да. Но прошлого не вернёшь. Что было, то сплыло, и я не держу зла на Артура. Правда, поначалу я чуть было не возненавидел его, но вскоре понял, что по большому счёту он тут ни при чём. Я потерял Дану исключительно по собственной глупости, из-за своего ослиного упрямства. Целых полтора года она пыталась привлечь моё внимание, однако я… Ты знаешь эту историю?
      – В общих чертах. И насколько я понимаю, к тому времени, когда ты решил попросить её руки, Дана уже «перегорела».
      – Вот именно. В какой-то момент моя взаимность стала для неё не потребностью, а самоцелью. Добившись желаемого, она реабилитировала себя в собственных глазах, удовлетворила свою уязвлённую гордость – и почти сразу охладела ко мне. А то, что она полюбила Артура, и вообще вся эта история с камнями, лишь случайное совпадение… Может быть, даже удачное.
      – Боюсь, Дейрдра не согласится с твоим последним утверждением, – заметила я.
      Колин вздохнул.
      – Бедная девочка…
      – Ты знаешь, что она отказалась стать королевой Света?
      – Да, знаю. И также знаю, что Брендон, ей на зло, женился на Бранвене.
      – Ты недавно разговаривал с сестрой?
      – Не только разговаривал, но и виделся с ней в Безвременье. Странное дело, но, по-моему, она счастлива… Да, кстати. Я с самого начала хотел сделать тебе комплемент, вернее, констатировать факт, что сегодня ты прекрасно выглядишь. Ты вся просто сияешь от счастья.
      Я улыбнулась ему.
      – Ты верно подметил. Сегодня я БЕЗУМНО счастлива.
      Колин не стал спрашивать почему. После короткой паузы он сказал:
      – Может, положишь Дейрдру в коляску?
      – Нет, не сейчас, позже. Я хочу ещё подержать её. Мне это так приятно.
      – Ты очень любишь её, – произнёс он утвердительно.
      – Ещё бы. Ведь это дочка Артура.
      – Он до сих пор не знает о ней?
      – Нет, но скоро узнает. Если не произойдёт ничего экстраординарного, то к утру по здешнему времени он уже будет в Авалоне. Ты собираешься помириться с ним?
      Колин кивнул.
      – Собственно говоря, мы никогда не были врагами, просто между нами возникли кое-какие недоразумения. Пришло время уладить их. Я не хочу из-за мелочных обид навсегда лишаться родины.
      – И тебя не смущает роль отставного монарха?
      – Нисколько. Ведь я добровольно отрёкся от престола и считаю это одним из самых разумных поступков, которые я когда-либо совершал. То, что сейчас делает Артур, мне было бы не по плечу. Мои нервы не выдержали бы такой огромной ответственности, и я потихоньку сошёл бы с ума. – Колин покачал головой. – Нет, это не для меня. Властвовать не моё призвание.
      – И всё же мы обречены на власть, – сказала я. – Единственно лишь тем, что обладаем могуществом, которое позволяет нам влиять на судьбы миров. Ведь не зря во многих языках, например, в английском, могущество и власть – power – синонимы. И не зря в Экваторе Одарённых называют Властелинами. А мы, адепты Источника, – Властелины, возведённые в степень бесконечности.
      – Однако я предпочитаю быть учёным.
      – Я тоже учёный. В настоящее время я изучаю Источник, и чем больше узнаю о нём, тем больше обретаю могущества, а значит, и власти. Что же касается тебя, то ты своими открытиями…
      – ЧУЖИМИ открытиями, – уточнил Колин.
      – Это неважно. Ты совершил революцию в умах людей того мира, ты повлиял на развитие тамошней науки и, следовательно, на дальнейший ход истории. Ведь наука – краеугольный камень любой технологической цивилизации. Разве это не власть? Между прочим, как продвигаются дела с премией?
      Колин усмехнулся – виновато, как бы оправдываясь.
      – Боюсь, её мне присудят, несмотря на все мои старания избежать этого. Недавно я дал несколько скандальных интервью, в которых охарактеризовал моих коллег как бездарей, тупиц и невежд, но и это не возымело действия. Только и того, что меня стали считать нахалом и скандалистом, каких ещё свет не видел, а одна из газет назвала меня сукиным сыном – но чертовски гениальным сукиным сыном.
      Еле сдерживая смех, я встала со скамьи, бережно положила Дейрдру в коляску, затем вернулась на своё место и лишь тогда позволила себе тихо рассмеяться.
      – А может, ты преувеличиваешь, Колин?
      – В каком смысле?
      – Я хотела сказать, что, может, ты преуменьшаешь свои достоинства. Ты же говорил, что сделал некоторые обобщения.
      – Верно. Мои познания в области теории поля позволили мне лучше понять Источник, что в свою очередь натолкнуло меня на кое-какие идеи. Я усовершенствовал теорию, немного изменил исходные постулаты, устранил очевидные противоречия… Но всё это – капля в море.
      – Это всего лишь начало, – возразила я. – Ведь не мог же ты предложить свои НЕКОТОРЫЕ обобщения к теории, которой ещё не существовало.
      – Я мог бы предложить их в том мире, где она существует.
      – Так почему же не сделал этого?
      – Именно потому, что начинал с откровенного плагиата, а те самые обобщения сделал уже позднее.
      – Мы все начинали с плагиата, Колин, и перестань корить себя в этом. Лучше продолжай исследования, развивай теорию поля, подбирайся к Источнику с другой стороны. Я буду изучать его логическую структуру, а ты – физическую. У нас с тобой разные подходы, но они не противоречивы, а взаимодополняемы.
      – Недостаёт третьей компоненты, – заметил Колин. – Возможно, самой главной – метафизики.
      И мы не сговариваясь посмотрели на коляску, в которой безмятежно спала, ещё не сознавая своей исключительности, малышка Дейрдра – дитя Даны, Артура и Источника…

ГЛАВА 8.
АРТУР