30

Первые альвийские патрули запеленговали нас в десяти миллионах километров от края дром-зоны. Это было совсем неплохо с учётом того, как тщательно чужаки охраняли окружающее пространство. Мы неслись вперёд с сумасшедшей скоростью четырнадцать тысяч километров в секунду, что составляло без малого пять процентов от световой, и до ближайшего канала второго рода нам оставалось всего двенадцать минут полёта.

Только не подумайте, что я ставила перед собой непосильную задачу, стремясь установить рекорд скоростного прорыва. Просто в своих расчётах я исходила из технических возможностей «Нахимова», которые были гораздо выше, чем у стандартных разведчиков, вроде «Зари Свободы». Наш трофейный крейсер мог развивать ускорение до восьмисот единиц против сотни у «Зари», а значит, обладал почти втрое лучшей манёвренностью. К тому же его излучатель резонансных импульсов был куда более дальнобойным – согласно спецификации, он мог открывать гиперканалы на расстоянии до полутора миллиона километров; это давало нам добрых две минуты на то, чтобы слегка подкорректировать курс корабля и направить его точно в горловину канала. В сумме эти слагаемые значительно облегчали нашу задачу, а высокая скорость позволяла проскользнуть буквально под самым носом у врага, избежав ближнего боя.

Но на крайний случай мы были готовы и к сражению. Подключённый через свой имплант к компьютеру, Валько одновременно держал под контролем ходовую часть корабля, защитные системы и всю артиллерию, включая электромагнитные пушки. А Олег, помимо того что страховал меня в качестве второго пилота, внимательно следил за эфиром, прослушивая переговоры чужаков. Часть из них велась открытым текстом, часть была зашифрована, но, как оказалось, память бортового компьютера содержала большинство шифров, которыми пользовались альвы. Благо разговаривали они в основном по-русски и по-английски, поэтому Олегу лишь изредка приходилось прибегать к компьютерному переводу, чтобы понять смысл реплик на португальском и японском языках.

– Всё идёт к тому, что альвы намерены пропустить нас беспрепятственно, – сказал он. – Считают, что мы обычные разведчики и спешим известить своё руководство о гибели царя.

– Тем лучше, тем лучше, – послышался из динамиков голос Валька. Сам он сидел в кресле офицера связи с закрытыми глазами и отсутствующим выражением лица, а его разум блуждал где-то в недрах компьютера. – Хотя на самом-то деле известие уже давно отправлено.

– По нуль-связи? – спросила я, не отводя взгляда от тактического дисплея.

– Да.

– Думаешь, она действует так далеко?

– Через всю Галактику вряд ли. Но судя по тому, что я здесь раскопал, – под «здесь» он явно подразумевал память компьютера, – десяток парсеков вполне «пробиваемое» расстояние. Лично я не сомневаюсь, что в одной из соседних систем постоянно дежурят наши корабли. И по меньшей мере у одного из них есть нуль-приёмник.

– Наверное, так оно и есть, – согласилась я. – Жаль, что мы не знаем, где они находятся.

– Не криви душой, Рашель. Тебе совсем не жаль.

– Почему это?

– Да потому что в таком случае тебе уже через пару часов пришлось бы сложить с себя капитанские полномочия и расстаться с этими цацками на твоём воротнике. А ты хочешь гордо провести корабль из одного конца Галактики в другой и с помпой вручить ключи от него самому адмиралу Дюбарри. Он похвалит тебя за проявленную отвагу и смекалку, а может, вдобавок похлопочет перед земным Генштабом о твоём повышении. Мол, как-то несподручно после лейткомовских значков снова надевать мичманские – а вот лейтенантские ещё куда ни шло.

Сильно смутившись, я проигнорировала его выпад и ровным голосом произнесла:

– Восемь минут до ближайшего канала. Шесть с половиной минут до запуска резонансного излучателя. Пять минут до включения генератора.

– Готовность всех ходовых систем подтверждаю, – отозвался Валько. – Начат трехсотсекундный отсчёт... Кстати, Олег, ты уверен, что Вейдер в этой компании главный?

– Мне всегда так казалось. А что?

– Да я вот всё ломаю голову, убили они вашего царя или только похитили. Мы с Вейдером целый месяц общались в виртуальности, он произвёл на меня впечатление человека решительного, жёсткого, но не жестокого. Во всяком случае, не бессмысленно жестокого.

– Я тоже не подмечал за ним такой черты. Вейдер рационалист. Во всех своих поступках он прежде всего руководствуется выгодой и целесообразностью.

– А смерть царя ему невыгодна, так как это вызовет проблемы в его отношениях с Павлом. Верно?

– Думаю, да. Но если начистоту, то меня мало заботит, жив дражайший Александр Михалыч или нет. Не сочти меня бездушным, просто мне на него плевать. Главное, чтобы он никогда не вернулся на трон. Я уже достаточно пожил под его властью, хватит с меня.

Два часа назад, слушая переговоры между альвийскими кораблями, мы наконец узнали, что царь Новороссии Александр IX сегодня утром погиб в авиакатастрофе, когда, как обычно по понедельникам, в одиночку совершал прогулочный полёт на своём небольшом реактивном самолёте. Его, разумеется, сопровождал эскорт вооружённых до зубов истребителей, а с земли подстраховывали опытные диспетчеры, готовые в любой момент взять управление на себя, но и те и другие оказались бессильными, когда самолёт взорвался в воздухе, а его обломки рухнули в море с двадцатикилометровой высоты. Поначалу не вызывало сомнений, что это террористический акт, но по последним данным в царских покоях была найдена прощальная записка, и она вроде бы оказалась подлинной. Лично для меня эта записка служила убедительным доказательством того, что царь Александр не убит, а похищен...

– Шесть минут до канала. Три минуты до включения генератора.

Подтверждая предположение Олега, чужаки не пытались двинуться нам наперехват. Впрочем, из расчётов компьютера следовало, что, несмотря на внушительную концентрацию альвийских сил в дром-зоне, ни один из кораблей не успевал подойти к нам на расстояние, достаточное для ведения прицельного огня. Всё-таки в той сумасшедшей скорости, с которой мы шли, было своё преимущество. Вот если бы корабли могли так быстро вылетать из канала, задача вторжения в систему значительно облегчилась бы. Но после гиперперехода любой материальный объект оказывается в состоянии покоя относительно центрального светила. Исключение представляют только электромагнитные волны, которые в любой системе отсчёта распространяются со скоростью света...

– Четыре минуты до канала. Шестьдесят секунд до включения генератора.

В семи миллионах километров впереди по нашему курсу один из тяжёлых крейсеров выпустил нам наперехват десяток позитронных ракет. Траектории семи из них точно пересекались с нашей. Но это не проблема: несколько толчков ходового двигателя с ускорением 500 g – и ракеты пролетят далеко за нашей кормой. Их система самонаведения просто не успеет среагировать.

Впрочем, до ракет ещё было далеко, а до первого из каналов оставалось всего лишь три миллиона километров.

– Включение генератора, – скомандовала я.

– Есть включение, мэм! – отрапортовал Валько. – Генератор работает в холостом режиме. Расчётная мощность при входе в канал – полтора тераватта. Рекомендую повысить до двух.

– Рекомендация принимается. Полная готовность к запуску импульсного излучателя.

– Излучатель к работе готов.

В одном миллионе двухстах тысячах километров от первого канала я послала вперёд резонирующий импульс. Шесть секунд спустя прямо по курсу вспыхнула голубая звёздочка. Компьютерный расчёт свидетельствовал, что нам не нужно предпринимать никаких манёвров – корабль должен пройти точно по центру открывавшейся горловины.

– Ух ты, здорово! – не удержавшись, воскликнула я. – Нам просто сказочно повезло.

– В Вейдеровой виртуальности, – заметил Олег, – каналы всегда открывались в точке интерференции.

– Ну, это глупо, – сказала я. – А ты ещё говорил: никаких упрощений, всё как в реальности...

– Рашель! – прикрикнул на меня Валько. – Прекрати болтать, взгляни на экран, дура!

Я вновь сосредоточилась на тактическом дисплее. До входа в канал оставалось семьдесят секунд. Далее следовали его астрофизические характеристики – протяжённость (ого! почти одиннадцати килопарсеков) и координаты точки выхода. А также предупреждение: «Внимание, система отсутствует в Универсальном Каталоге. Месторасположение – внешний обод области Галактического Ядра. Опасность четвёртой степени».

– Проклятье! – выругалась я.

Четвёртая степень опасности не сулила особых неприятностей, но я решила не рисковать и коротким толчком боковых двигателей отклонила корабль от цели.

– Жаль, чёрт возьми! Всё так удачно складывалось...

Я послала вперёд очередной импульс к следующему каналу. И опять голубое сияние возникло прямо по курсу.

– Две случайности уже закономерность, – ошеломлённо пробормотала я. – Похоже, твой Вейдер ничего не упрощал.

– А я что говорил, – внушительно отозвался Олег.

– Н-да. С таким излучателем прорыв сквозь блокированную дром-зону становится делом не пилотского мастерства, а всего-навсего скорости – чем быстрее, тем лучше...

На сей раз параметры канала были нормальными: протяжённость – чуть более тысячи шестисот парсеков, место выхода – двойная звезда USCG 253-317846-581, неисследованная, предположительно без планет, собственное название отсутствует.

– Пятьдесят пять секунд до входа в канал, – произнесла я.

– Генератор работает нормально, – ответил Валько. Затем строго отчитал меня: – Рашель, где твои глаза были, когда ты прокладывала курс? Какого дьявола тебя понесло к Ядру?

– Четвёртая степень совсем не опасно, – оправдывалась я. – Всего лишь высокий уровень радиации... И вообще, я ничего не понимаю. На карте дром-зоны тот канал был обозначен как неисследованный. Этот, кстати, тоже.

– Ты уверена?

– Абсолютно. Я не слепая. Вот, сам посмотри... – Я начала было производить манипуляции на консоли, но затем остановилась. – Нет, позже. Десять секунд до входа в канал... Пять секунд... Есть!

За передней стеной рубки всеми цветами радуги заполыхало гиперпространство. Валько доложил:

– Резонансный генератор вышел на рабочую мощность две целых и семь сотых тераватта. Расчётное время гиперперехода по объективному галактическому времени – два часа сорок три минуты и тридцать одна секунда. По собственному бортовому – стандартный полуторасуточный интервал... А теперь обожди немного. Сейчас я кое-что проверю.

Олег сидел, откинувшись на спинку кресла, и не отрывал взгляда от обзорной стены. Он наслаждался первыми минутами первого в своей жизни полёта в гиперпространстве.

Я не стала отвлекать его и вывела на экран нужный участок карты дром-зоны. Да, действительно – оба канала были обозначены на ней как неисследованные. А компьютер выдал сообщение: «Добавлено два исследованных канала. Обновить схему?»

Чёрт бы меня побрал! Неужели?..

Слева, в кресле связиста, пошевелился Валько. Распахнув глаза, он отсоединил от своего импланта разъём и повернулся ко мне. Его взгляд был растерянный и виноватый.

– Я лопух, Рашель. Растяпа. Надо же, не сообразил проверить детектор каналов...

– А он, – подхватила я, – усовершенствованной конструкции. Сканирует каналы не только первого, но и второго рода.

– Вот именно. Уже много столетий считалось непреложным фактом, что априори невозможно определить, куда они ведут. А тут на тебе – оказывается, что возможно. Теперь ясно, откуда появилось так много новых исследованных каналов, к тому же очень удобно расположенных. Однако нашим всегда хватало осторожности не афишировать это открытие. Например, мы летели на Новороссию шесть с лишним суток по бортовому времени, хотя могли попасть туда с помощью одного-единственного «затяжного прыжка»... И ещё. Ты представляешь, что из этого следует? Таким образом мы можем путешествовать к соседним галактикам – перепрыгивая от одной блуждающей в межгалактическом пространстве звезды к другой.

«Совершенно верно, – подумала я. – Так всё и происходит. И не нужны нам никакие каналы третьего рода...»

31

С каналом, который я выбрала для бегства, нам не слишком повезло. Он вёл в пустынную, неизученную область на внешнем изгибе Рукава Стрельца. Здесь не было ни одной звезды, удовлетворяющей критерию Лопеса-Слуцкого, значит, не было пригодных к жизни планет, также здесь отсутствовали какие-либо аномалии, представляющие интерес для астрофизики, поэтому на протяжении всей истории освоения Галактики этот район не баловали своим вниманием ни научные экспедиции, ни поисковые группы.

Согласно картам, имевшимся в памяти бортового компьютера, ближайший исследованный канал второго рода располагался в тысяче с лишним парсеков, и кратчайший путь к нему проходил через девяносто три системы. Но это только геометрически кратчайший, а реально, если не хочешь тратить уйму времени на манёвры в дром-зоне, приходится двигаться зигзагами, выбирая для следующего скачка более или менее подходящий из соседних каналов первого рода. В результате путь удлиняется как минимум втрое, и если считать по сорок минут на каждую дром-зону, то получается порядка двухсот часов полёта. Даже если мы с Олегом будем управлять кораблём в две смены, по двенадцать часов в сутки, то всё равно раньше чем через девять дней до вожделённого канала не доберёмся.

Но и на этом дело не заканчивалось. Тот канал вёл в середину Рукава Лебедя и выходил в восьмидесяти парсеках от другого исследованного канала, через который можно было попасть в Скопление Дачжао, а уже оттуда – к основанию Шпоры Ориона, наиболее изученного из всех регионов Галактики. Там имелся достаточно богатый выбор дальнейших маршрутов, но в любом случае нам пришлось бы потратить на полёт к Терре-Галлии не менее двух недель объективного времени.

Располагай мы обычным кораблём, у нас не оставалось бы другого выбора, как последовать по этому пути. Однако крейсер «Нахимов» был оснащён усовершенствованным детектором каналов, и это позволяло нам гораздо быстрее добраться до нашей цели – Терры-Галлии.

После выхода из «затяжного прыжка» мы, маневрируя исключительно на гравитационном приводе, который не оставлял за кораблём ионного следа, совершили несколько беспорядочных скачков к соседним звёздам, чтобы окончательно обезопасить себя от возможной погони. У безымянного голубого гиганта с десятком безжизненных планет мы прекратили бегство и запустили программу сканирования дром-зоны.

Детектор «Нахимова» опрашивал каналы довольно быстро – почти полторы сотни в секунду, но с учётом общего количества каналов второго рода получалось, что для исследования всей дром-зоны потребуется ни много ни мало двадцать четыре года. Ещё в самом начале прыжка, высчитав эту цифру, я сразу упала духом и решила, что из нашей затеи ничего не выйдет. Однако Валько быстро успокоил меня:

– Пошевели мозгами, Рашель. Ты умная девочка, но тебе явно не хватает систематичности мышления. Ты поддалась магии больших чисел, они ошеломили тебя, и ты перестала соображать. Нам ведь не нужны координаты всех каналов, правда? Нам даже не нужен какой-то один конкретный канал. Всё, что мы хотим, это хоть какой-нибудь канал, который выходит недалеко от Дельты Октанта. Скажем, в радиусе двухсот парсеков. Годится? Тогда посчитаем, что говорит по этому поводу статистика. А она говорит следующее: в среднем одна из миллиона девятисот двадцати тысяч взятых наугад звёзд должна находиться в обозначенном нами районе. Ну а сколько времени понадобится детектору, чтобы просканировать эти без малого два миллиона каналов? Всего ничего – какие-то там три часа сорок минут. Мелочь, согласись. А если взять все звёзды Сектора Один, то вообще никаких проблем – детектор будет находить ведущие туда каналы в среднем через каждые полторы минуты.

И действительно, уже на второй минуте сканирования среди кошмарных каталожных наименований появилось нечто удобоваримое – 513-ая Стрельца, известная также под названием Звезда Корради. Этот ничем не примечательный жёлтый карлик находился в семистах парсеках от Дельты Октанта и примерно на таком же расстоянии от Солнца.

– Ну вот уже кое-что, – сказал Валько. – Не блеск, конечно, но то ли ещё будет. Видишь, как обманчивы большие числа, Рашель?

– Да, теперь вижу, – согласилась я.

Через полчаса набралось уже два десятка каналов, ведущих в Сектор Один – область Галактики в радиусе тысячи парсеков вокруг Солнца. Я уже окончательно успокоилась. Располагая прямым путём в этот район, мы могли чувствовать себя как дома.

– Ладно, – произнесла я, с трудом сдерживая зевоту. – Пусть детектор работает, а я пойду отдохну. Олег, ты остаёшься за главного. Когда появится канал, ближе чем в двухстах парсеках от Терры-Галлии, разбудишь меня.

– Слушаюсь, мэм! – чётко, по-военному, козырнул он.

Я отправилась в свою каюту, легла в постель и сладко проспала целых восемь часов.

Всё это время меня никто не тревожил, а проснувшись, я увидела на экране терминала сообщение от Олега:

«Извини, что не разбудил. Но так было нужно – ты сама это поймёшь. А на борту всё в порядке. Целую тебя, зорька».

Из-за этой «зорьки» я не смогла по-настоящему рассердиться на него. Меня ещё никто так не называл. Для отца я была лапочкой и солнышком – а для Олега стала зорькой. Мне это было приятно, мне нравилось быть его зорькой...

Тут мой взгляд упал на специальное цифровое табло, расположенное над дверью каюты. Такие приборы находились почти во всех помещениях корабля – они вели отсчёт времени каждого гиперперехода. Сейчас табло было включено, и цифры на нём свидетельствовали, что уже четвёртый час мы находились в «затяжном прыжке». А я, командир корабля, даже не подозревала об этом!

Второпях натянув брюки и обувшись, я выбежала из каюты и бросилась наверх, в рубку управления, застёгивая на ходу рубашку. Чёрт побери, что за безобразие?! Валько с Олегом обнаглели до крайности, уже совсем перестали считаться со мной...

В рубке я застала одного лишь Олега. Он сидел в капитанском кресле, просматривая что-то на тактическом дисплее, а перед ним, за передней обзорной стеной, буйствовало многоцветье гиперпространства.

– Ну и что это значит? – строго произнесла я, когда Олег, заметив моё вторжение, с виноватым видом повернулся ко мне. – Бунт на корабле?

Тихо и коротко, как будто в нерешительности, взвыла сирена. Бортовой компьютер, заслышав магические слова «бунт на корабле», пришёл в состояние полной боеготовности, чтобы защитить меня от малейших поползновений потенциальных бунтовщиков.

– Почему же бунт? – робко возразил Олег. – Ведь ты передала мне командование без всяких ограничений.

– Ага, – кивнула я, постепенно успокаиваясь. Ситуация прояснилась: это был не бунт, а всего-навсего ребячество. – И ты воспользовался этим, чтобы самостоятельно совершить переход. Валько, небось, тоже спит?

– Ушёл часа четыре назад.

– Ну а ты не смог удержаться от соблазна, – заключила я. – Мальчишка непослушный... Что, нашёлся хороший канал?

– Не просто хороший, а почти идеальный. Гамма Апуса, сто двадцать световых лет или сорок парсеков от твоей родной Дельты Октанта. Почти по соседству.

– Да, действительно, – согласилась я. – Буквально рукой подать.

Я села в освободившееся капитанское кресло и бросила взгляд на показания приборов. Резонансный генератор работал на максимуме своей номинальной мощности, что гарантировало очень быстрое прохождение канала по объективному галактическому времени. Расточительно, правда, но с нашими запасами дейтерия мы могли себе это позволить.