Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Даровой конь

ModernLib.Net / Тэффи Надежда / Даровой конь - Чтение (Весь текст)
Автор: Тэффи Надежда
Жанр:

 

 


Надежда Тэффи
 
Даровой конь

      Николай Иваныч Уткин, маленький акцизный чиновник маленького уездного городка, купил рублевый билет в губернаторшину лотерею и выиграл лошадь.
      Ни он сам, ни окружающие не верили такому счастью. Долго проверяли билет, удивлялись, ахали. В конце концов отдали лошадь Уткину.
      Когда первые восторги поулеглись, Уткин призадумался.
      «Куда я ее дену? – думал он. – Квартира у меня казенная, при складе, в одну комнату да кухня. Сарайчик для дров махонький, на три вязанки. Конь же животное нежное, не на улице же его держать».
      Приятели посоветовали попросить у начальства квартирных денег.
      – Откажись от казенной. Найми хоть похуже, да с сарайчиком. А отказывать станут, – скажи, что, мол, семейные обстоятельства, гм… приращение семейства.
      Начальство согласилось. Денег выдали. Нанял Уткин квартиру и поставил лошадь в сарай. Квартира стоила дорого, лошадь ела много, и Уткин стал наводить экономию: бросил курить.
      – Чудесный у вас конь, Николай Иваныч, – сказал соседний лавочник. – Беспременно у вас этого коня сведут.
      Уткин забеспокоился. Купил особый замок к сараю.
      Заинтересовалось и высшее начальство Николая Иваныча.
      – Эге, Уткин! Да вы вот какой! У вас теперь и лошадь своя! А кто же у вас кучером? Сами, что ли, хе-хе-хе!
      Уткин смутился.
      __ Что вы, помилуйте-с! Ко мне сегодня вечером обещал прийти один парень. Все вот его и дожидался. Знаете, всякому доверять опасно.
      Уткин нанял парня и перестал завтракать.
      Голодный, бежал он на службу, а лавочник здоровался и ласково спрашивал:
      – Не свели еще, лошадку-то? Ну, сведут еще, сведут! На все свой час, свое время.
      А начальство продолжало интересоваться:
      . – Вы что же, никогда не ездите на вашей лошадке?
      – Она еще не объезжена. Очень дикая.
      – Неужели? А губернаторша на ней, кажется, воду возила. Странно! Только, знаете, голубчик, вы не вздумайте продать ее. Потом, со временем, это, конечно, можно будет. Но теперь ни в каком случае! Губернаторша знает, что она у вас, и очень этим интересуется. Я сам слышал. «Я, – говорит, – от души рада, что осчастливила этого бедного человека, и мне отрадно, что он так полюбил моего Колдуна». Теперь понимаете?
      Уткин понимал и, бросив обедать, ограничивался чаем с ситником.
      Лошадь ела очень много. Уткин боялся ее и в сарай не заглядывал. «Еще лягнет, жирная скотина. С нее не спросишь».
      Но гордился перед всеми по-прежнему.
      – Не понимаю, как может человек, при известном достатке, конечно, обходиться без собственных лошадей. Конечно, дорого. Но зато удобство!
      Перестал покупать сахар.
      Как-то зашли во двор два парня в картузах, попросили позволения конька посмотреть, а если продадут, так и купить. Уткин выгнал их и долго кричал вслед, что ему за эту лошадь давно тысячу рублей давали, да он и слышать не хочет.
      Слышал все это соседний лавочник и неодобрительно качал головой.
      – И напрасно, вы их только пуще разжигаете. Сами понимаете, какие это покупатели!
      – А какие?
      – А такие, что воры. Конокрады. Пришли высмотреть, а ночью и слямзют.
      Затревожился Уткин. Пошел на службу, даже ситника не поел. Встретился знакомый телеграфист. Узнал, потужил и обещал помочь.
      – Я, – говорит, – такой аппарат поставлю, что, как, значит, кто в конюшню влезет, так звон-трезвон по всему дому пойдет.
      Пришел телеграфист после обеда, работал весь вечер, приладил все и ушел. Ровно через полчаса затрещали звонки.
      Уткин ринулся во двор. Один идти оробел. Убьют еще. Кинулся в клетушку, растолкал парня Ильюшку. А звонок все трещал да трещал. Подошли к сараю. Смотрят – замок на месте. Осмелели, открыли дверь. Темно. Лошадь жует. Осмотрели пол.
      – Ска-тина! – крикнул Уткин. – Это она ногой наступила на проволоки. Ишь, жует. Хоть бы ночью-то не ела. У нас, у людей, хоть какой будь богатый человек, а уж круглые сутки не позволит себе есть. Свинство. Прямо не лошадь, а свинья какая-то.
      Лег спать. Едва успел задремать – опять треск и звон. Оказалось – кошка. На рассвете опять.
      Совершенно измученный, пошел Уткин на службу. Спал над бумагами.
      Ночью опять треск и звон. Проволоки, как идиотки, соединялись сами собой. Уткин всю ночь пробегал босиком от сарая к дому и под утро захворал. На службу не пошел.
      «Что я теперь? – думал он, уткнувшись в подушку. – Разве я человек? Разве я живу? Так – пресмыкаюсь на чреве своем, а скотина надо мной царит. Не ем и не сплю. Здоровье потерял, со службы выгонят. Пройдет моя молодость за ничто. Лошадь все сожрет!»
      Весь день лежал. А ночью, когда все стихло и лишь слышалась порой трескотня звонка, он тихо встал, осторожно и неслышно открыл ворота, прокрался к конюшне и, отомкнув дверь, быстро юркнул в дом.
      Укрывшись с головой одеялом, он весело усмехался и подмигивал сам себе.
      – Что, объела? А? Недолго ты, матушка, поцарствовала, дромадер окаянный! Сволокут тебя анафемские воры на живодерню, станут из твоей шкуры, чтоб она лопнула, козловые сапоги шить. Губернатор-шин блюдолиз! Вот погоди, покажут тебе губернаторшу.
      Заснул сладко. Во сне ел оладьи с медом. Утром крикнул Ильюшку, спросил строгим голосом: все ли благополучно?
      А все!
      – А лошадь… цела? – почти в ужасе крикнул Уткин.
      – А что ей делается.
      – Врешь ты, мерзавец! Конский холоп!
      – А ей-Богу, барин! Вы не пужайтесь, конек ваш целехонек. Усё сено пожрал, теперь овса домогается.
      У Уткина отнялась левая нога и правая рука. Левой рукой написал записку:
      «Никого не виню, если умру. Лошадь меня съела».