Аверченко Аркадий
      Античные раскопки
      Когда шестилетний Котя приходит ко мне - первое для него удовольствие рыться в нижнем левом ящике моего письменного стола, где напихана всякая ненужная дрянь; а для меня первое удовольствие следить за ним, изучать совершенно дикарские вкусы и стремления.
      Наперед никогда нельзя сказать, что понравится Коте: он пренебрежительно отбросит прехорошенькую бронзовую собачку на задних лапках и судорожно ухватится за кусок закоптелого сургуча или за поломанный ободок пенсне. Суконная обтиралка для перьев в форме разноцветной бабочки оставляет его совершенно равнодушным, а пустой пузырек из-под нашатырного спирта приводит в состояние длительного немого восторга.
      Сначала я думал, что для Коти самое важное, издает ли предмет какой-либо запах, потому что и сургуч, и пузырек благоухали довольно сильно.
      Но Котя сразу разбил это предположение, отложив бережно для себя металлический колпачок от карандаша и забраковав прехорошенький пакетик саше для белья.
      Однако обо всяком подвернувшемся предмете он очень толково расспросит и внимательно выслушает:
      - Дядя, а это что?
      - Обтиралка для перьев.
      - Для каких перьев?
      - Для стальных. Которыми пишут.
      - Пишут?
      - Да.
      - А ты умеешь писать?
      - Да, ничего себе. Умею.
      - А ну-ка, напиши.
      Пишу ему на клочке бумаги: "Котька - прекомичный пузырь".
      - Да, умеешь. Верно. А это что?
      - Ножик для разрезания книг.
      Молча берет со стола книгу в переплете и, вооружившись костяным ножом, пытается разрезать книгу поперек.
      После нескольких напрасных усилий вздыхает:
      - Наверное, врешь.
      - Ах, вру? Тогда между нами все кончено. Уходи от меня.
      - Ну, не врешь, не врешь. Пусть я вру, хорошо? Не гони меня, я тебе ручку поцелую.
      - Лучше щечку.
      Мир скрепляется небрежным, вялым поцелуем, и опять:
      - Дядя, а это что?
      В руках у него монетница белого металла с пружинками - для серебряных гривенников, пятиалтынных и двугривенных.
      - Слушай, что это такое?
      - Монетница.
      Нюхает. Подавил пальцем пружинки, потом подул в них.
      - Слушай, оно не свистит.
      - Зачем же ему свистеть? Эта штука, брат, для денег. Вот видишь, сюда денежка засовывается.
      Долго смотрит, прикладывая глазом.
      - Она же четырехугольная!
      - Кто?
      - Да эти вот, которые... деньги.
      Сует руку в боковой карманчик блузы и вынимает спичечную коробку место хранения всех его капиталов.
      Недоверчиво косясь на меня глазом (не вздумаю ли я, дескать, похитить что-либо из его денежных запасов), вынимает измятый, старый пятиалтынный.
      - Видишь - вот. Как же положить?
      - Чудак ты! Сюда кладут металлические деньги. Твердые. Вроде как эта часовая цепочка.
      - Железные?
      - Да, одним словом, металлические. Круглые.
      - Круглые? Врешь ты... Нет, нет, не врешь... Я больше не буду! Хочешь, ручку поцелую? Слушай, а слушай...
      - Ну?
      - Ты показал бы мне такую... железную. Я никогда не видел...
      - Нет у меня.
      - Что ты говоришь? Значит, ты бедный?
      - Все мы, брат, бедные.
      - Дядя, чего ты сделался такой? Я ведь не сказал, что ты врешь. Хочешь, поцелую ручку?
      - Отстань ты со своей ручкой!
      Снова роется Котя в разной рухляди и - только в действительной жизни бывают такие совпадения - вдруг вытаскивает на свет Божий настоящий серебряный рубль, неведомо как и когда затесавшийся среди двух половинок старого разорванного бумажника.
      - А это что?
      - Вот же он и есть - видишь? Те деньги, о которых я давеча говорил.
      - Какие смешные. Совсем как круглые. Сколько тут?
      - Рубль, братуха.
      Денежный счет он знает. Из своей спичечной коробки вытаскивает грязный, склеенный в двух местах, рубль, долго сравнивает.
      Из последующего разговора выясняется, до чего дьявольски практичен этот мальчишка.
      - Слушай, он же тяжелый.
      - Ну, так что?
      - Как же их на базар брали?
      - Так и брали.
      - Значит, в мешке тащили?
      - Зачем же в мешке?
      - Ну, если покупали мясо, картошку, капусту, яблоки... разные там яйца...
      - Да мешок-то зачем?
      - Пять-то тысяч штук отнести на базар надо или нет? Мать каждый день дает пять тысяч!
      - Э-э... голубчик, - смеясь, прижимаю я его к груди. - Вот ты о чем! Тогда и парочки таких рублей было предовольно!
      Смотрит он на меня молча, но я ясно вижу - на влажных губах его дрожит, вот-вот соскочит невысказанная любимая скептическая фраза: "Врешь ты, брат!.."
      Но так и не слетает с уст эта фраза: Котька очень дорожит дружбой со мной.
      Только вид у него делается холодно-вежливый: видишь, мол, в какое положение ты меня ставишь, - и врешь, а усумниться нельзя.