Ребята бросились к командиру. Но нашли лишь клочья плащ-палатки.
      Вторая боевая группа под началом Виктора Правдина возвратилась в лагерь перед самым рассветом. Сегодня их опять обнаружил и обстрелял немецкий патруль. Мину не установили снова.
      Не очень-то нам везло поначалу.
      Третья группа, Николая Голохматова, а с ним Иван Келишев, Саша Назаров и Андрей Сосульников, ушла на двое суток. Но в назначенный день Голохматов не вернулся. Не было все еще и группы Галушкина.
      ...Одиннадцатого апреля утром к месту гибели Сергея Корнилова подошла крытая автодрезина с двумяплатформами, нагруженными рельсами, шпалами и другими строительными материалами. На платформах сидели солдаты и рабочие. Осмотрев место взрыва, ремонтники приступили к восстановлению дороги. Солдаты внимательно, метр за метром, изучали полотно железной дороги. Наши разведчики Моргунов и Домашнев, скрываясь в лесу, следили за ними следовали параллельно дороге. Они видели, как немцы остановились у места, где девятого апреля группа Моргунова установила первую мину. Посоветовавшись, солдаты принялись осторожно снимать балласт, видимо, решив узнать, что находится в яме.
      И тут сильный взрыв швырнул к небу тучу камней и песка, разметал фрицев. Затемнела широкая воронка.
      В тот же день, к обеду, вражеские саперы обнаружили и вторую МЗД. Обезвреживать ее сами не стали, а пригнали к ней двух оборванных мужиков, похоже, военнопленных. Результат был тот же...
      - Иван, кто они, как думаешь? Наши или иностранцы? - глухо спросил о погибших Моргунов.
      Домашнев глубоко вздохнул, не отводя взора от полотна, над которым еще висело черное, медленно расплывавшееся облако от взорвавшегося тола, гневно ответил:
      - А какая разница? Надо отомстить фрицам!..
      Быстро темнело. Низкие тучи сеяли густую изморось.
      Разведчики осторожно подползли к самой "железке". Силуэты патрульных четко виднелись, словно нарисованные тушью. Терпеливо подождали, пока не сошлись вместе две пары фашистов. Дружно ударили длинными очередями и тут же юркнули в водосливную канаву, что проходила под насыпью и уводила в лес. Охранники с других участков открыли бешеную пальбу. Но наши ребята ушли, не ввязываясь в перестрелку.
      Трагическая гибель Сергея Корнилова взбудоражила наш лагерь. Горячо обсуждали случившееся.
      Вскоре я пригласил в командирский шалаш Павла Маркина. Он был сильно потрясен. Войдя в шалаш, Маркин доложил и опустил голову.
      - Располагайся, Павел Васильевич.
      Маркин присел на чурбак, протянул руки к огню.
      - Закуривай, - протянул я ему банку из-под противоипритных тампонов, в которой хранил махорку. Я не заводил разговора, ждал, когда парень придет в себя.
      Скрутив цигарку и закурив, Павел заговорил сам:
      - Я думаю о том, что случилось, товарищ комиссар... Тут виноват какой-то дефект в мине.
      - А может, неосторожность Корнилова?
      Он покрутил головой отрицательно, глубоко вздохнул.
      - Нет, Сергей был грамотным минером, - помолчал, жадно затягиваясь дымом. - Когда шли на задание, он вспоминал Москву, семью, сына... Будто чувствовал... Ребята очень переживают. Особенно Мамацев и Горошко...
      - А как у Горошко рана?
      - Рана легкая. Фельдшер осматривал. Осколком от рельса, наверное, кожу рассекло. Кость не задело, - сказал Маркин и, помолчав немного, добавил: Я все же думаю, что в мине был дефект.
      - Навряд ли, Павел. Эти мины делаются вручную. Проходят строгий контроль. Тщательно испытываются. Так что дефект, по-моему, исключен. Может быть, в нее попала влага? Ведь сколько дней мы тащили МЗД под снегом, дождем. Достаточно одной капли воды попасть в систему электровзрывателя, вот и ненужный контакт.
      - На-ка вот, Паша, хлебни горяченького, - протянул Маркину кружку с дымящимся хвойным чаем Иван Рогожин. - Вергун утверждает, что отвар хвои успокаивает нервы и силы прибавляет. Я уже испытал на себе.
      Маркин взял кружку, отхлебнул.
      - Ух! Горячий. Спасибо... Меньше года прошло с начала войны, а как все изменилось. Особенно люди. Я это хорошо чувствую по себе и по ребятам.
      - Вот мне и хотелось поговорить с тобой, Паша. Об осторожности в работе - это для нас главное.
      Возвращение
      Кончалась ночь на 14 апреля 1942 года. Мы с Баженовым подводили итоги работы отряда. Итоги были таковы: установили, что по железной дороге Смоленск - Орша ежесуточно (в обе стороны) проходят 20-24 поезда. Магистраль охраняется патрулями, по три пары на каждый ее километр. Движение автотранспорта по шоссе круглосуточное. На "железке" заложено 10 мин. Из них восемь МЗД и две МНД (мина нажимного действия с дистанционным замыкателем). Последние две МЗД унесла группа Голохматова. Если она их установит, то основная диверсионная задача отряда будет выполнена.
      Завтра будет неделя, как семь человек ушли за ВВ и продовольствием и еще не вернулись. Четвертые сутки отсутствует группа Голохматова. Взятое с собой продовольствие кончилось еще 8 апреля. Доедаем НЗ и картошку из деревни Щеки. Собираем семена сосны. Кое-кто жует березовые почки. Пьем хвойный отвар.
      - Да-а-а, ситуация, - вздохнул Бажанов. - Если и завтра люди не придут, будем докладывать домой и о выполнении задания, и о потерях.
      - А может, не стоит торопиться? - предложил я. - Подождем еще два-три дня. В такую распутицу не очень-то разбежишься в здешнем лесу. Я уверен, что непогода задержала ребят.
      Бажанов ничего не ответил, смотрел на слабый огонь костра. Молчал и я. Мы хорошо понимали, в какой сложной ситуации оказался отряд. И что надо срочно что-то предпринимать.
      Пауза затянулась.
      В шалаш быстро вошел дежурный по лагерю Алексей Моргунов, Худое лицо его освещала радостная улыбка.
      - Товарищ командир отряда, разрешите доложить! Бажанов поднял голову, внимательно посмотрел на дежурного.
      - Что случилось?
      Командира озадачило не ко времени веселое настроение парня.
      - Голохматов вернулся.
      - Да ну-у?! - Бажанов вскочил с чурбака. И, не веря еще в благополучное возвращение боевой группы, спросил:
      - Как у них дела?
      Моргунов снова улыбнулся, поднял большой палец.
      - Говорят, что все в полном порядке.
      - Ффу-у-у! - шумно и облегченно выдохнул Бажанов и тут же приказал:
      - Давай их сюда!
      Дежурный высунулся наружу, крикнул:
      - Эй, Николай, к командиру отряда! Быстро!
      Войдя в шалаш, разведчики уселись на свежую подстилку из хвойных ветвей. Видно было, как они устали. Фельдшер пристал к ним с вопросами: "Ранения? Потертости ног?"
      Голохматов глянул на него с улыбкой, махнул рукой.
      - Да ладно, доктор... Видишь, пришли?.. Значит, все в норме.
      Иван Рогожин поставил перед ребятами ведро с горячим хвойным отваром, подал кружки, предложил:
      - Грейтесь!
      Бажанов не стал мучить их вопросами. Главное - живы-здоровы и задание выполнили.
      - Молодцы! Идите отдыхать. Завтра поговорим о подробностях.
      Поблагодарив Рогожина за "чай", ребята ушли. Проводив их, Бажанов снова посуровел:
      - А вот где же Галушкин? Скажи, комиссар? Что с ними? Надо идти на поиски!
      До рассвета оставалось около двух часов. От бессонных ночей в голове стоял звон, виски ломило, я вышел на воздух и увидел, что лагерь не спит, ходят туда-сюда люди. Все толклись недалеко от шалаша Голохматова. Дежурный говорил им что-то строго, даже ругался:
      - Чего бродите? Лунатики! Марш по шалашам, а то вместо себя дежурить заставлю!
      Ребята смеялись, шутили. Чувствовалось, что благополучное возвращение товарищей, которых многие считали погибшими, добавило всем сил.
      Враги
      Не успел я уснуть, как услышал громкий голос: - Товарищ старший лейтенант! Товарищ комиссар, вставайте!
      Я открыл глаза, Бажанов уже сидел на своей постели из еловых веток. Клацнула, открываясь, защелка деревянной коробки его маузера.
      - Почему тревога? Что случилось, дежурный?!
      - Гости у нас!
      - Какие гости?! - спросил командир уже спокойнее.
      - Свои. Омсбоновцы. Трое их. Из второго полка. Командиром у них лейтенант Озмитель.
      - Комиссар, слышал? - сказал Бажанов радостно.
      Мы вышли из шалаша. Гостей окружала толпа. Слышался смех, радостные восклицания:
      - О-о, кого я вижу?! Леха-а-а! Привет!
      - Иван? И ты здесь?
      Многие наши люди были знакомы с пришедшими. И еще все мы радовались тому, что наконец встретились с отрядом, о котором в Центре ничего не знали. Москва не имела связи с ними больше месяца.
      Бажанов с гостями и тремя нашими автоматчиками немедленно отправился в отряд Озмителя.
      Часам к двенадцати командир отряда с бойцами вернулись. Принесли два оклунка зерна и часть кабаньей туши. "Повара" тут же начали разделывать мясо. Вокруг них собрался народ, глотал слюни.
      Бажанов рассказал, что Озмитель потерял радиста, поэтому-то и прекратилась их связь с Центром. И еще новость: рядом с ними стоит местный партизанский отряд. Боевые действия отряд начал с осени 1941 года. Связи с Большой землей местные товарищи не имели и не имеют. На зиму они забрались в страшную глухомань. И вышли оттуда, когда встретились с отрядом Озмителя.
      Партизаны за это время пустили под откос воинский эшелон противника. В двух местах подорвали шоссе Москва - Минск. Уничтожили телефонную и телеграфную связь. Ликвидировали десятки гитлеровцев. В постоянном страхе держали предателей народа. Лес стал для нас ближе и безопаснее.
      Повеселевшие ребята развесили над костром котелки, набитые снегом, готовились к сытному обеду...
      Вдруг грянул недалекий выстрел. Затарахтела автоматная очередь, вторая. Ударил пулемет. Спустя несколько секунд мы услышали:
      - Германцы!. Товарищ командир, германцы!
      - В ружье!.. К бою!
      Не прошло и полминуты, как омсбоновцы разбежались по заранее расписанным местам. Появился тридцатидвухлетний боксер Владимир Лазовский, находившийся в дозоре. Тяжело дыша, доложил, что по просеке, со стороны деревни Кисели, приближается большая группа немцев. Дозорный заметил их метрах в двухстах от себя, выстрелил. Увидев Лазовского, фашисты открыли беглый огонь.
      Моргунов с отделением кинулся к левой просеке, Голохматов - к правой. Торопливо тараторили вражеские автоматы. Между деревьями уже мелькали фигуры немцев. Мы дружно ударили из всего оружия, уверенно зататакал наш "дегтярь". Многоголосое эхо катилось лесом.
      Если мы были предупреждены дозорным о появлении противника, то немцы, увидев одного убегающего от них человека, не предполагали, конечно, что в лесу находится хорошо вооруженный отряд. Наш дружный огонь так подействовал на оккупантов, что стрельба их стала беспорядочной, а вскоре и вовсе прекратилась. Не успели мы развернуться для ответного организованного удара, как немцев след простыл.
      На истоптанном снегу было много пятен свежей крови. Валялся ствол от ручного пулемета. Порожний магазин от него.
      Какие потери понес противник, мы не знали. У нас был ранен Виктор Правдин. Автоматная пуля прошила ему правое плечо и застряла где-то под лопаткой.
      Преследовать отступающих немцев не было смысла и не входило в наши планы. Надо было думать о том, как побыстрее сменить место стоянки. И так, чтобы не оставить следов.
      Необдуманное поведение немцев подтверждало то, что они ничего не знали о пребывании советского отряда в этом квадрате леса. Но теперь-то фашисты примут срочные и решительные меры, чтобы уничтожить нас. Надо было немедленно уходить.
      К счастью, на лес неожиданно наползла сырая хмарь. Стало серо, как в ранние сумерки, затем пошел снег.
      Снегопад не раз выручал нас и раньше, засыпая следы. Сегодня мы были вдвойне рады ему, как неожиданной встрече с верным другом. Он помог нам выйти из затруднительного положения. У ребят поднялось настроение.
      Срочно свернули хозяйство лагеря. Распределили между носильщиками снаряжение и боеприпасы. Каждому досталась довольно-таки увесистая ноша: ведь волокуш у нас уже не было. Оставили "маяк" для наблюдения за противником и возможной встречи группы Галушкина.
      Лагерь покинули в 16.00. Отряд вытянулся в колонну по одному. Я шел первым, Бажанов замыкал шествие. Хотя снег продолжал идти и маскировал наши следы, мы решили не рисковать и вошли в первый встречный поток талой воды. Глубина была не выше колена. Шагали не поднимая ног, чтобы меньше производить шума, изредка останавливались. Вокруг была глухая тишина. На берегах потока ни единого следа. Только девственная белизна свежевыпавшего снега. Петляя, поток то выходил из леса на поляну, то снова возвращался под сень заснеженных деревьев. Он привел нас в старый сосновый бор, дремавший над обрывом. Здесь и решили остановиться.
      Соорудили шалаши. Развели в шалашах небольшие костерки. В такую непогоду фашистские стервятники вряд ли что рассмотрят. В отряд Озмителя послали связных и предупредили их о карателях...
      Стремясь не раскрыть место дислокации нового лагеря, решили выходить и возвращаться в него только по дну потока.
      Бой на Березине
      Поздно вечером этого же дня "маяк", оставленный нами в старом лагере, привел на новую базу Бориса Галушкина, Ивана Мокропуло, Георгия Иванова и Николая Ананьева. От усталости и голода ребята едва держались на ногах. Галушкин рассказал о том, что с ними произошло.
      К месту, где отряд оставил часть груза, они подошли вечером 8 апреля. Ночью зашли в деревню Могильня. В ближайшем к лесу доме долго не откликались на стук. Ребята уже собрались уходить от неприветливого дома, но вдруг дверь отворилась и на пороге показался толстый бородатый мужик (оказалось, староста!). Он долго "не понимал", что от него хотят. Пошли по деревне. Жители охотно отдавали все, чем богаты. Затем запрягли шесть саней, потому что на волокушах в такую распутицу доставить груз в отряд было невозможно. Ребята горячо поблагодарили жителей за помощь.
      В обратный путь группа двинулась только во втором часу ночи 9 апреля. До рассвета прошли лишь около четырех километров. Утро застигло омсбоновцев в открытом поле. День отсиделись в просторном овине. В ночь на 10 апреля отправились дальше. Часа в три ночи подошли к Березине. Перебраться по-пластунски, используя наш опыт, не удалось - льда на реке уже не было. Вместо моста торчали обгоревшие концы свай. Решили переправиться против деревни Протасово на плоту. Разобрали бревенчатый сарай, стоявший на берегу. К семи утра плот был готов. Галушкин поручил Крылову и Лобову опробовать его.
      В этот момент и раздались выстрелы. "Предательство!.. Это староста!" с горечью подумал Борис и приказал:
      - Груз в реку!.. Быстро!
      Галушкин оказался прав. Позднее удалось установить, что их предал староста деревни Могильня. Верхом на лошади он добрался до города Рудня и предупредил оккупантов.
      Укрывшись за скатом высокого берега, часть ребят принялась разгружать подводы и сбрасывать груз в воду. Их прикрывали огнем из автоматов Иванов и Мокропуло. Крылов и Лобов добрались на плоту до противоположного берега, залегли и тут же вступили в перестрелку. Омсбоновцы благополучно форсировали Березину. Тем временем фашисты приблизились почти к самому берегу и открыли интенсивный огонь. Лобов был убит. Крылов ранен. Он медленно, волоча ногу, полз к основной группе омсбоновцев.
      Стреляя по фашистам, Галушкин успел заметить, что Володя Крылов вдруг сел, размахнулся... Взрыв! Крылов бросил вторую гранату. Снова взрыв! Дальше ползти Крылов, видимо, уже не мог. Он сидел, неловко склонившись на бок, бил в немцев короткими очередями из автомата. Фашисты отхлынули и двинулись в обход.
      - Борис!.. Они вас обходят!... - закричал Крылов.
      Пулей наповал сразило Купина. Четверо оставшихся в живых партизан залегли в перелеске и открыли огонь по врагам, надеясь, что Крылов доползет до них. Новее реже и реже слышались выстрелы его автомата, а вскоре он замолчал совсем.
      Шесть долгих часов отбивались от наседавших врагов, вели огонь одиночными выстрелами, экономя патроны, и только по видимым целям. Каратели пытались отрезать наших от леса, но всякий раз четверка омсбоновцев заставляла врагов отступить. Опустившаяся на землю сырая ночь помогла галушкинцам наконец оторваться от противника. Борис еще двое суток водил ребят по лесу, запутывая следы, все дальше отрываясь от преследователей...
      Прежде чем информировать Москву обо всем, что произошло, мы решили провести открытое партийно-комсомольское собрание, на котором обсудить вопрос "О дальнейшей боевой работе отряда".
      ...С раннего утра ребята приводили себя в порядок: мылись, брились, чистили оружие, латали одежду, О чем-то тихо переговаривались. После завтрака собрались под навесом. Курили, разговаривали, спорили. Но не слышалось обычных шуток, веселого смеха. Все были серьезны, думали о погибших товарищах. У костра сидели Борис Галушкин, Иван Мокропуло, Георгий Иванов, Николай Ананьев - четверка, что вела неравный бой на Березине. Видя их, я невольно представил рядом с ними погибших. Володю Крылова. Лукавые глаза его щурились от дыма. Обветренные губы кривились в хитрой усмешке. Он смотрел на Бориса. Слышал назидательный голос Миши Лобова, поучавший меня, как лучше устоять на лыжах за его спиной. Володя Кунин тянул руки к пламени, хмурил светлые брови, с интересом слушал горячий спор товарищей...
      Началось собрание.
      Первым слово взял Бажанов. Он внимательно осмотрел собравшихся, приветливо кивнул. Остановил взгляд на четверке.
      - Вот, товарищи, мы и собрались наконец все вместе! - сказал командир отряда. И добавил осевшим голосом: - Кроме тех, кто не вернулся с боевых заданий... Почтим их память минутой молчания. - Все встали, сняли головные уборы, опустили головы... - Садитесь... Мы не забудем их. Лучшей памятью о погибших товарищах будет успешная боевая деятельность отряда!.. Теперь о дальнейшей работе. Я считаю, что сделано нами уже немало. Но как будет дальше, не знаю. Обстановка резко изменилась: о нашем приходе сюда стало известно противнику. Кто же в этом виноват? Конечно, сыграли здесь свою роль объективные причины, но с нас вины никто не снимает. Как бы то ни было, а работать нам после этого станет гораздо труднее и опаснее. Тем не менее мы будем бить оккупантов, уничтожать их боевую технику всеми имеющимися у нас средствами! Для этого объединим наши усилия, мобилизуем возможности. Необходимо также повысить бдительность при встречах с местным населением, среди которого могут оказаться скрытые наши враги - агенты гестаповцев.
      Бажанов сел на бревно, лежавшее у костра, достал кисет. Руки его подрагивали: тяжело переживал командир отряда новые потери.
      - Конечно, и сами виноваты.
      - Надо не забывать, где находимся и с кем разговариваем.
      - Большинство из нас второй раз в глубоком тылу врага, а ведем себя иногда словно в студенческом общежитии.
      - Точно. Чего уж там! - слышались осуждающие голоса.
      Все были согласны с тем, о чем говорил командир отряда.
      Затем слово попросил Галушкин. Он встал, снял шапку, оглядел собрание.
      - Товарищи! - начал замкомандира отряда. - Ребята, вы давно и хорошо знаете меня. Не раз мы были вместе на боевых заданиях. Я заверяю вас: мы сделали все, что было в наших силах, что зависело от нас... На нашем пути попался один из тех иуд, о которых говорил командир отряда.
      Я обещаю все силы, которые есть еще во мне, всю ненависть к немецко-фашистский захватчикам, которая сжимает мое сердце и бурлит в моей крови, целиком отдать на то, чтобы отомстить за погибших товарищей! Чтобы приблизить день нашей победы над гитлеризмом! Чтобы на советской земле не осталось ни одного немецко-фашистского захватчика. - Он помолчал немного, глубоко вздохнул. - Товарищи, я прошу собрание принять меня в партию!.. Хочу продолжать борьбу с оккупантами коммунистом!
      Выступление заместителя командира отряда всколыхнуло ребят. Они давали обещание сражаться с гитлеровцами, не щадя ни сил, ни жизни!
      Комсомолец Иван Рогожин попросил принять его в ряды большевистской партии. Следом за ним так же поступили Иван Домашнев, Алексей Моргунов, Богдан Дубенский и другие омсбоновцы...
      После собрания на Большую землю была отправлена радиограмма с отчетом о проделанной работе. Сообщили о встрече с отрядом лейтенанта Озмителя и с местными партизанами.
      Информируя о фактическом положении своего отряда, мы просили командование оказать нам помощь боеприпасами, продовольствием. Высказали крепкую уверенность в своей готовности продолжать боевую работу.
      16 апреля получили ответ из Москвы.
      Центр просил передать координаты площадки, на которую они могли бы сбросить нам с самолета грузы, и указать наши сигналы. О времени вылета к нам самолета обещали сообщить дополнительно.
      "Подарок" фюреру
      На вторую ночь пребывания в новом лагере четыре группы по три человека ушли на разведку в ближайшие деревни.
      Группа Моргунова, побывавшая в деревне Шарино, узнала, что каратели после нападения на наш лагерь принесли одного убитого и одного тяжело раненного солдата. На нескольких немцах крестьяне видели марлевые повязки.
      Жители деревень Ольша и Кисели рассказали разведчикам, что в бою с партизанами на переправе через Березину гитлеровцы потеряли семь человек убитыми и ранеными. Кроме того, были убиты пять полицейских.
      Разведгруппы принесли картофель, зерно, а главное - соль, которая у нас уже кончилась. Этими продуктами надеялись прохарчиться несколько дней и подготовиться к новым диверсиям.
      Ночью 18 апреля услышали грохот мощного взрыва. Засекли направление. Я проверил запись в блокноте. Оказалось, что в той стороне, в трех километрах восточнее деревни Шаховцы, стояла одна из наших МЗД.
      - Так это же наша сработала! - сказал радостно Бажанов.
      - Конечно, наша! - подтвердил я.
      Послали разведку. Ждали ребят с нетерпением. Они долго не возвращались: таясь в камышах, разведчики наблюдали, как немцы тушили горящие, разбитые вагоны, подбирали раненых и уносили в санитарные автобусы.
      "Ага! Получили, гады! Это вам за Сережу Корнилова, за Володю Крылова, за Мишу Лобова, за Володю Кунина!" - шептали ребята, до крови кусая губы и с трудом сдерживаясь, чтобы не открыть огонь.
      Подорвался эшелон противника с живой силой, следовавший в сторону Орши. В результате крушения было разбито двенадцать пассажирских вагонов. Убито и ранено много вражеских солдат и офицеров...
      19 апреля радист Ковров принял радиограмму из Москвы, в которой нам предлагалось подготовить площадку, указать близлежащие населенные пункты, условные знаки, сигналы для самолета и удобное для нас время выброски.
      А тем временем весна вступала в свои права. Снега в лесу уже почти не осталось. Его ноздреватые сугробы серели только в тех местах, куда не проникали лучи апрельского солнца. Почки на деревьях набухали. Солнце иногда припекало так сильно, что ребята снимали полушубки и ходили по лагерю в одних гимнастерках. Тепло создавало хорошее настроение.
      - Ох ты! Стой-ка, стой!.. Ребята, смотрите. Да это ж комарик! вскрикнул кто-то с радостным удивлением. - Надо же, ожил, разбойник!
      - Погоди, не радуйся. Скоро этот "разбойник" явится к нам во главе тучи! - отозвался Алексей Моргунов.
      - Да-а-а, тут их, видать, будет больше, чем хотелось бы, - заметил Иван Домашнев, оглядываясь по сторонам. - Это ж такая зараза!..
      После крушения большого воинского эшелона немцы усилили охрану железной дороги. Каждый километр, кроме трех парных патрулей, теперь охраняло еще человек десять полицаев. Они ходили по полотну, стучали палками по рельсам. Работать на "железке" стало значительно сложнее и опаснее. Тем не менее мы решили преподнести фюреру очередной "подарок". Правда, у нас уже был заготовлен один сюрприз: восточнее деревни Пекло установлена мина. А вдруг она откажет?.. Лучше уж сделать наверняка: активным методом и точно в нужный день.
      На "железку" послали группу. Минерам дали право самим решить этот вопрос, исходя из обстановки.
      Вечер. Лес дымился легким туманом. Похолодало. Обычно теплые апрельские дни в тот год часто сменялись довольно прохладными вечерами, а ночью иногда даже прихватывал легкий морозец.
      Мощный взрыв прогрохотал перед самым заходом солнца.
      - Наша сработала?
      - Точно. Она!
      - Принимай подарок, герр фюрер! Мы нежадные! - радовались омсбоновцы и поздравляли Друг друга с успехом.
      Мы были уверены, что сработала МЗД близ деревни Пекло. После узнали, что на мине подорвался груженый товарный поезд, шедший в сторону Смоленска. Пятнадцать вагонов.
      День подходил к концу. Не успел Голохматов преподнести свой "подарок"! Стали беспокоиться о минерах.
      - Не стоило посылать ребят, - сказал Бажанов хмуро, не глядя на меня и свертывая уже не первую козью ножку.
      - Почему?
      - Сработала же та мина, которая предназначалась в качестве "сувенира". А теперь, после взрыва МЗД у деревни Пекло, зашевелится охрана по всей дороге. Боюсь, что нашим придется туговато.
      - Николай не такой парень, чтобы сплоховать. Выкрутится, - сказал я уверенно, а сам вовсе не был ни в чем уверен. Война.
      И тут издали донеслись едва слышимые хлопки беспорядочной стрельбы. А вскоре снова загрохотало и покатилось раскатисто над лесом. Я посмотрел на часы. Было 1.45. Мы переглянулись.
      - До рассвета еще больше двух часов. Успеют добраться домой, если ничего страшного не случилось, - сказал Бажанов, тоже взглянув на свои часы - Знаешь, Алексей, не могу я привыкнуть к ожиданию. Пока не придут, места себе не нахожу.
      Мы вышли из шалаша...
      Стало уже светать, когда дозорный окликнул возвращавшихся минеров.
      - Ну, как там? - опередил его Бажанов.
      - Подарок вручен по назначению, товарищ старший лейтенант!
      После мы узнали, что эшелон, подорвавшийся на петарде (петарду использовали как взрыватель), вез военную технику. В составе было и пять цистерн с горючим, цистерны загорелись и взорвались. На обеих колеях железной дороги выгорело много деревянных шпал.
      Неудачная разведка
      После встречи с местными партизанами мы стали активно использовать их хорошее знание местности - лучших проводников было не сыскать. Вот и сегодня договорились с ними вместе провести разведку железнодорожного моста через протоку, на перегоне Смоленск - Орша. И если удастся, то подорвать его.
      Николай Голохматов, Иван Мокропуло, еще двое омсбоновцев и я вышли из лесного лагеря, когда солнце катилось к закату. На обусловленном месте к нам присоединились Мельников - комиссар отряда местных партизан - и два его бойца. Серп луны поднялся уже над лесом. Вскоре перед нами протянулось широкое Минское шоссе. Покрытое росой, оно блестело в лунном свете. По нему изредка проносились мотоциклы, шли легковые автомашины.
      - Товарищ комиссар, вот бы махнуть! - горячо шепнул Николай Голохматов, провожая глазами легковушку, и хлопнул рукой по гранате, висевшей на поясе.
      - Потерпи. Мост важнее.
      Перейдя шоссе, огляделись. "Железка" была метрах в пятидесяти от нас.
      Голохматов и местный партизан, держа в руках длинные палки, двинулись к железной дороге. Их чавкающие шаги по болоту постепенно смолкли. Мы залегли в кустах, тихо переговаривались, терпеливо ждали возвращения разведчиков.
      Вдруг сырую тишину ночи нарушили хлопки выстрелов. "Неужели напоролись?.. Операция сорвется!" - холодом пробежали мурашки по спине.
      - Что будем делать, комиссар? - тревожно спросил Мельников.
      Я поднял руку.
      - За мной. Пошли!
      Быстро поползли вдоль полотна в сторону моста,куда ушли наши ребята. Ввязываться в перестрелку пока не было смысла: и себя обнаружишь раньше/времени, и своим не поможешь. А что с ними? Целы ли еще?
      И тут донесся шум торопливых шагов.
      - Идут! Наши! - облегченно выдохнул Мельников и условно свистнул.
      Мы обрадовались благополучному возвращению ребят. Вот они подбежали к нам, легли рядом, тяжело дыша. Затем перекатились на спины, подняли ноги, вылили воду из сапог. Сели.
      - Что случилось? Не ранены?
      - Все в порядке. На охранника наткнулись: как из-под земли вылез. "Хальт!" - кричит. Ну, я его палкой! Сами скатились с насыпи, кинулись в протоку, - сообщил Николай. - Там не мост. Две параллельно положенных поперек насыпи трубы диаметром выше моего роста.
      - Странно. А на карте мост.
      - Карта старая. За это время многое могло измениться.
      Чтобы свалить металлическую ферму однопролетного моста, нам хватило бы 15-20 килограммов ВВ, которые мы имели с собой, а для разрушения двух железобетонных труб потребовалось бы несколько сот килограммов взрывчатки. Но откуда их взять?
      Время перевалило за полночь. Возвращаться домой с пустыми руками не хотелось. Решили попытаться напасть на автотранспорт противника, только не на Минском шоссе, а на одной из проселочных дорог. Накрылись с Мельниковым плащ-палаткой. Включили карманный фонарь. Развернули карту-пятиверстку.
      - Николаич, посмотри-ка повнимательнее и посоветуй, куда нам лучше направиться.
      Осмотрев квадрат карты, в котором мы находились, он кашлянул, глянул на меня, потом уверенно указал пальцем на жирную извилистую линию.
      - Вот, Иваныч, большак. Видишь, в него вливаются три проселка. Он пересекает район, где во времена строительства шоссе работало несколько песчаных карьеров. Места там давно залиты водой, заболотились.
      - Понятно. Ну и что ты предлагаешь?
      - По этому большаку они вывозят все награбленное. Гонят реквизированный скот. Уводят наших лошадей...
      - Вот как? Идем туда!
      Комиссар Мельников хорошо знал район песчаных карьеров. Он привел нас к месту, где большак круто огибал березовую рощицу.
      Осмотрелись. Наметили два варианта нападения: первый, когда цель будет двигаться в сторону Минского шоссе. И второй, когда она уходит от шоссе. Справа и слева от засады выдвинули по одному человеку - дозоры. Ждали долго. К утру заметно похолодало. Туман рассеялся. Небо замигало звездами. Ребята жались друг к другу. Кутались в промокшие плащ-палатки, но все равно мерзли. Стуча зубами, тихо разговаривали.
      Светлая полоска на востоке ширилась и становилась ярче. Ко мне подошел Иван Мокропуло, бывший в дозоре.