- Нажмем, спортсмены!.. Забыли, что в запасе у нас второе дыхание!
      За этот поход Владимир Крылов награжден орденом Красного Знамени.
      Непредвиденные задержки
      Предложенный Крыловым метод "транспортировки" грузов хотя и оказался реальным, однако сильно замедлял движение отряда. Сняли с лыж максимум людей и подремонтировали волокуши. Предстояло форсировать высокую насыпь железной дороги и шоссе. Донесся близкий гудок паровоза...
      Снова пошли.
      Совсем рядом была железнодорожная магистраль Смоленск - Витебск. Выслали вперед разведчиков, сами залегли. В маскхалатах, прижавшиеся к насту, лыжники уже с трех-четырех метров были не видны - сливались с фоном заснеженной местности. Некоторые совсем не двигались, мелкий снежок припорошил их. "Неужели спят?" - подумал я и коснулся рукой ближайшего ко мне.
      - Спишь?
      Человек вскинул руку в огромной рукавице, помахал ею отрицательно.
      Мы все представляли, какая сложная задача стоит перед отрядом - сильно охраняемую железную дорогу надо было пересечь так же, как и линию фронта: без единого выстрела и без потерь.
      Долго лежали в снегу близ насыпи. Прошло еще два поезда. На платформах горбилось что-то большое, накрытое брезентами. Через щели в окнах пассажирских вагонов пробивались чуть видимые полоски света. Из брюха паровоза сыпались жаркие искры: кочегар шуровал в топке. "Вот бы долбануть!" - невольно подумал я и вздохнул. Было очень жаль, что вражеский эшелон уходит невредимым. Но мы не могли оставлять следов: преждевременная диверсия на "железке" могла привести к большой беде, если не к полному разгрому отряда.
      Промежутки между поездами - десять-двенадцать минут. За это время нам надо было подойти к насыпи и, перевалив через нее, исчезнуть в лесу, что темнел по ту сторону.
      Наконец возвратился Голохматов с разведчиками. Он доложил, что железная дорога охраняется парными патрулями. Охранники не стоят на месте: то расходятся, то сходятся на участке около двухсот метров. Встретившись, стоят две-три минуты спиной к ветру, курят. Вдали маячит какая-то вышка, видимо, сторожевая, пулеметная.
      - Будем снимать охрану? - спросил Голохматов Бажанова и меня.
      - А вдруг поднимется шум? - вопросом на вопрос ответил Бажанов.
      Голохматов понимающе кивнул:
      - Значит, с охраной связываться не следует... Нет ли скрытого пути к насыпи?
      - Есть небольшой участок. Густые кусты почти вплотную подходят к насыпи. Скрываясь за ними, можно приблизиться к железной дороге незаметно. Место вполне подходящее. Только высоковато.
      Отряд разделился на три равные группы, чтобы лучше маневрировать при переходе. Подтянулись к кустарнику. Ждали, пока патрульные скроются в вихрях метели, которая крутила и бесновалась, как и вчера.
      - Пошли!
      Передние осторожно поползли вверх по склону насыпи высотою 20-25 метров и крутизною до семидесяти градусов. Поднялись метров на десять. Им бросили конец веревки от волокуши. И та медленно поползла вверх... Как вдруг кто-то сорвался, сбил с ног соседа. А тот второго. И вместе с грудами снега и волокушей все скатились вниз. Снова начали подъем, но опять неудача.
      - Действительно, высоковато. Лестницу бы сюда... - невольно сказал я.
      Но кто-то уже сообразил, что надо делать. Несколько человек рванулись вперед, принялись ногами делать ступени, и получилась лестница! Цепочкой растянувшись по ней, быстро подняли волокушу на насыпь, протащили через рельсы.
      Так переправили несколько волокуш. Командир отряда ушел вперед с разведчиками. Вдруг раздался условный свист: "Внимание!"
      Ко мне подбежал Моргунов, сообщил:
      - Товарищ комиссар, поезд!
      Матовое пятно паровозного фонаря быстро наползало на нас. Отряд оказался разделенным надвое: большая часть ушла с командиром вперед, меньшая - осталась со мной.
      - Все от насыпи! Зарыться в снег!
      Упав в снег, мы не видели вражеского эшелона: он шел высоко над нами, но ясно ощущали дрожь земли...
      Не успел смолкнуть стук колес на стыках рельсов, как по насыпи к нам скатился Галушкин, за ним еще кто-то.
      - Как вы тут? - спросил он.
      - Пока все в порядке. А как наверху?
      - Патрульных не видно. Надо спешить.
      Мы взяли оставшиеся волокуши и двинулись по ступеням на полотно. Перевалили наконец через путь, соединились с первой частью отряда и скрылись в лесу. У железной дороги остался только Моргунов с тремя автоматчиками, чтобы замести следы, а в случае опасности - прикрыть отход отряда огнем.
      Проверив наличие людей и грузов, двинулись дальше. Серьезное препятствие осталось позади. К нашей группе подкатил на лыжах запыхавшийся Иван Келишев. Он доложил, что метров через триста шоссе, по которому почти сплошным потоком движется автотранспорт противника.
      - Как! Шоссе должно быть значительно дальше от "железки", - нахмурился Бажанов.
      - Точно, товарищ старший лейтенант. Сам видел.
      Бажанов накрылся плащ-палаткой, включил фонарик, еще раз сверил с картой и по компасу данные разведки.
      - Да, черт возьми, верно, - сказал он, отбрасывая плащ-палатку. Выходит, мы отклонились от азимута и вышли к шоссе правее, чем намечали. А транспорт какой?
      - Большие крытые грузовики. Прошел автобус в сопровождении бронетранспортеров и мотоциклов с пулеметами.
      - Придется ждать, пока не спадет поток машин. - Бажанов посмотрел на светящийся циферблат наручных часов. - Знать бы, где споткнешься!..
      Отряд подтянулся поближе к шоссе. Грузы оставили в глубине леса. Группа автоматчиков под командованием Галушкина затаилась метрах в шести-семи от кювета - отсюда было хорошо видно все, что делалось на шоссе. Лежали молча, чувствовали, как неудержимо уходит тепло.
      Только к полуночи движение на шоссе заметно подзатихло. Небольшие группы автомашин проходили с промежутками в две-три минуты.
      - Приготовиться!
      Отряд вытянулся в шеренгу вдоль кювета. И когда очередные автомашины прошумели мимо, мы перешли шоссе, таща за собой волокуши.
      Стараясь наверстать потерянное время, дальше шли почти без остановки. К утру ветер изменился: теперь он был сырой, западный. Скольжения почти не стало. Вытянулись на полянку, остановились и вдруг увидели метнувшийся, слева, ввысь, мощный луч света. Через некоторое время снова... Голохматов, Маркин и Мокропуло пошли выяснить причину этого явления. Скоро возвратились. Оказалось, что рядом подавал сигналы прожектор с военного аэродрома. Кто-то громко вздохнул: "Вот бы!.."
      - Отставить! - строго сказал в темноту Бажанов. И, спрятавшись под плащ-палатку, нанес на карту ориентиры расположения вражеского аэродрома.
      Соседство военного аэродрома и близость рассвета подстегнули нас: мы заторопились. Дорога пошла под уклон. Тяжелые волокуши легко и быстро скатились вниз. За ними сбежали лыжники. Спускаясь, я налетел на пень, засыпанный снегом, упал. Левая лыжа сломалась. Поднявшись, с сожалением осмотрел обломки. Ничего не сделать! Придется попытаться продолжить путь на одной. Опытному лыжнику это, может, и удалось бы, но у меня ничего путного не получилось.
      - Стой! Так, парень, ты далеко не ускачешь! - услышал я позади хрипловатый голос Миши Лобова. - Лучше чеши пешком. Или нет... Давай-ка на мои становись, вместе доберемся.
      - Ничего... Скоро привал. Доберусь как-нибудь.
      - Ты что, соображаешь?! "Как-нибудь"... Становись, говорят тебе! Ну?!
      Пришлось послушаться. Я уцепился за его вещевой мешок, встал сзади на его лыжи. Мы тронулись. Правда, останавливались часто: ноги мои срывались с лыж. Но все-таки догнали пеших. Многие ничего не заметили. А когда, обгоняя колонну, прошел адъютант командира и приказал: "Подтянуться! Скоро привал!" - мой напарник остановился, сказал, тяжело дыша:
      - Ну а теперь слезай! Видать, понравилось?
      Вокруг слышались сдержанные смешки. Некоторые ребята видели, как мы с Михаилом Лобовым "мчались" вдвоем на одних лыжах, и слышали, как он "подбадривал" меня не очень-то ласковым словом.
      Небо на востоке светлело. Наступало утро 4 апреля. Отряд медленно втянулся в глубь векового хвойного бора.
      Готовились к дневке. Под развесистой елью расположилось отделение старшего сержанта Моргунова. Ребята убрали снег, разгребли толстый слой хвои, накопившейся под ней, сверху настелили лапника. (Спали обычно по двое - валетом. Ноги прятали под полушубки друг друга.) Командир отделения внимательно наблюдал, чтобы места для отдыха были удобными. Когда все было готово и бойцы стали развязывать вещевые мешки, Моргунов спросил, прищурив свои голубые глаза в лукавой усмешке:
      - Парни, а кого это из вас я по спине огрел?
      - А когда это было? - спросил Валентин Хохлов, не поднимая головы от банки с тушенкой.
      - Сегодня ночью... У шоссе.
      - А чем огрел-то?
      - Палкой.
      - Не лыжной ли?
      - Точно. Лыжной, - подтвердил Моргунов, косясь на него.
      - А-а, - протянул Хохлов безразличным тоном. - Наверное, кого-нибудь не из нашего отделения.
      - Да нет, Валя, из нашего, - возразил Моргунов, еле сдерживаясь, чтобы не засмеяться.
      Хохлов пожал плечами, поднял, как бы раздумывая, светлые брови, аккуратно отрезал кусочек мерзлой говядины, сунул в рот, посмаковал и спросил:
      - А за что огрел-то?
      - Да за то, что целился в проходивший транспорт противника, когда делать это строго запрещено!
      - Ну, за это, конечно, стоит! - отозвался Хохлов "сурово" и нахмурился.
      Ребята смеялись, давно догадавшись, о ком идет речь. А кто-то заметил:
      - Чует кот Васька, чье сало съел.
      - Да что вы, ребята? - возразил Хохлов, изображая на лице полную невинность. - Командир, скажи им, что это не меня!
      Моргунов назидательно сказал:
      - На этот раз замнем. Но смотрите, ребята, чтобы подобные глупости больше не повторялись. Понятно?
      Пришли
      До цели похода оставалось всего восемнадцать километров. Но они стали самыми трудными за весь наш рейд. Нам предстояло форсировать реку Березину.
      Обсудив все, решили оставить часть ВВ и противотанковых мин где-нибудь в глухом месте. Для тайника выбрали густой молодой ельник, в глубь которого было трудно пробраться. Ящики с толом сложили в яму от свежего выворота толстой сдвоенной осины. Мины разложили в один слой по земле. Сверху тайник забросали прошлогодними листьями, лапником. На соседних деревьях оставили заметки. Освободившиеся волокуши разобрали. Лыжи дали тем, у кого их не было. И двинулись дальше...
      Наконец отряд остановился на берегу Березины, покрытой полуразмытым льдом, - предательски чернели полыньи. Разведчики Владимир Крылов, Иван Келишев, Павел Маркин сняли лыжи, легли на них и, отталкиваясь руками, таким образом "поехали" через реку.
      Получив от них сигнал, что на противоположном берегу путь свободен, отряд тронулся через реку. Под тяжестью людей и грузов слабый лед трещал, оседал. Через полыньи выплескивалась вода. Промокли до нитки, но переправились.
      Наступил пасмурный рассвет. Растянувшаяся колонна отряда входила в густой лес. Я шел последним, подбадривал отстающих, хотя и сам едва держался на ногах. Теперь снег за ночь не промерзал. Тонкая корка льда легко ломалась. Под ней была рыжая, пропитанная лесной настоянной на листьях и траве водой снеговая каша. Волокуши оставляли за собой темную дорожку воды. И я шел, чувствуя, как вода проникает в сапоги и холодит стертые ноги...
      - Сто-о-ой!
      Георгий Иванович Иванов (известный до войны футболист, успешно игравший в командах мастеров "Шахтер", "Трактор", "Торпедо", награжденный орденом Красной Звезды) подошел ко мне, отбросил капюшон, оперся на палки. Устало сказал:
      - Товарищ комиссар, вас к командиру отряда! Когда я подошел к старшему лейтенанту Бажанову, он рассматривал карту, светя себе электрофонариком.
      - Ну, комиссар, кажется, пришли, - поднял он голову и лихо сдвинул на затылок шапку-ушанку.
      Наконец-то окончился наш тяжкий путь. Я осмотрелся. Лес. Вековые сосны, толстенные ели, березы. Под ногами снег с талой водой. "Вот тут, товарищи, и будет ваша основная база. От нее и разворачивайте боевые действия", - вспомнил я слова, сказанные на совещании в штабе полка. Как ни старался я тогда, но представить себе эту нашу "основную базу" не мог. Как-то не предполагал, что "база" окажется такой неуютной и неприветливой. Тем не менее я был несказанно рад, что путь закончен. Люди целы, в строю. Чувствовалось, что все мы стали ближе друг другу, как говорят, притерлись...
      - Чего задумался, комиссар? - спросил Бажанов. - Не нравится?
      Я неопределенно пожал плечами. Он нахмурился.
      - Ничего, брат, не поделаешь. Придется довольствоваться тем, что есть. - Приказал адъютанту: - Рогожин, передай людям, чтоб располагались на отдых.
      Словно выточенный из куска дерева крепкой породы, невысокий, но широкий в плечах и необыкновенно сильный, Рогожин мощно оттолкнулся палками и рванул с места. Со стороны казалось, что у Ивана, прекрасного лыжника (за первый поход награжденного медалью "За отвагу"), нет ни одного лишнего движения: все рассчитано до сантиметра.
      Бажанов кивнул вслед своему адъютанту:
      - Надо же! Столько пройти, а ему хоть бы что!
      - Пришли, братва!.. Отдыхать! - сообщал Рогожин, пробегая вдоль колонны.
      Сбросив вещевые мешки, бойцы с любопытством оглядывали окружавшую местность, перебрасывались короткими фразами.
      - Да-а, в таком месте не очень-то разгуляешься, - заметил Сосульников. И натянул на голову капюшон маскировочной куртки.
      - Гулять тут, Андрюша, некогда будет, - заметил Иван Келишев.
      - Это верно. А вот как мы тут шалаши будем ставить, кругом вода...
      - Что ты - в таком лесу и не устроиться?
      - Эй, Леха! - Голохматов подошел к Андрееву, прислонившемуся спиной к толстой сосне. - Ты, кажется, опять дрыхнешь?
      - Да брось ты, - ответил Андреев, с трудом разлепляя сонные глаза. Не мешай людям отдыхать.
      Голохматов, казалось, никогда не уставал так сильно, как другие. И теперь, видя уставших, измотавшихся парней, решил продолжить шутку, чтобы взбодрить их.
      - Ты вот что, Леха, не темни. Я же насквозь тебя вижу, - подмигнул Николай ребятам. - Это ты со мной не желаешь разговаривать. А если бы вдруг на моем месте оказалась Машенька, а?
      - Какая Машенька? - с интересом спросил Андреев.
      - Ты что, забыл?.. Да та блондиночка, что в деревне Алексино живет.
      Но продолжить розыгрыш не удалось.
      - Отставить шум! - строго оборвал весельчаков Галушкин, подходя к ним. - Маркин, Келишев, Мокропуло! В разведку!
      Отряд разошелся по отделениям, приступил к устройству лагеря. Выбирали посуше места для шалашей. Тащили жерди, ветки елей и сосен, кору деревьев, хворост, заготавливали дрова.
      Радист отряда Валентин Ковров распаковал свою "Белку-1". Дежурный по лагерю помог ему подвесить антенну на ветви деревьев. Надев наушники, Ковров настроился на нужную волну и передал в Москву:
      "Товарищу Андрею. Прибыли на основную базу благополучно. Ведем разведку района расположения отряда и объектов противника. Завтра приступаем к выполнению задания".
      В этой же радиограмме он передал и координаты вражеского военного аэродрома, на который мы случайно наткнулись в пути. Может, наши летчики, думали мы, при случае сбросят пару бомбочек.
      Было 5 апреля 1942 года.
      Кончалась восьмая ночь нашего перехода от линии фронта. За спиной остались девяносто километров пути. Эти километры мы считали напрямик по карте, а сколько прошагали в обход, проползли? Но как там ни мерь, а мы были на своей "основной базе", и это нас ободряло.
      Теперь за работу!
      Наш лагерь расположился в 15-20 километрах юго-восточнее местечка Бабиновичи, недалеко от станции Красное, что на железнодорожной магистрали Смоленск - Орша.
      Шалаши, сооруженные нами, кое-как спасали от мокрого снега, дождя. Тепла же от костров было чуть. Сидя в своих промозглых жилищах, мы не раз вспоминали подмосковную землю, где можно было построить сухую и теплую землянку.
      На "железку" пока еще не ходили. Мы понимали, что первая же случайная встреча с немцами расшифрует нас как воинское подразделение. А это немедленно вызовет усиление охраны объектов, активизацию карательных действий против партизан. Поэтому решили прежде разведать как следует подходы к железной дороге, доставить в лагерь оставленные в лесу мины и ВВ.
      Перед заходом солнца седьмого апреля 1942 года Владимир Крылов, Иван Мокропуло, Георгий Иванов, Михаил Лобов, Николай Ананьев, студент института физкультуры Владимир Кунин под командованием Бориса Галушкина построились перед штабным шалашом. Задача у них была ясная и сложная: как можно быстрее доставить груз взрывчатки, оставленный в пути, и добыть в окрестных деревнях продовольствие, в котором мы уже остро нуждались.
      - Товарищ Крылов, вы единственный коммунист в группе. Учитывая важность и сложность похода, назначаю вас комиссаром отряда. Надеемся, что задание вами будет выполнено. Берегите людей, - сказал я на прощанье.
      И группа ушла...
      Первые столкновения
      Отправив отряд Галушкина за ВВ, минами и продовольствием, мы собрали бойцов, ознакомили их с планом работы, каким он был задуман в Москве. Напомнили о методах и средствах нашей деятельности, как это мыслилось еще дома. И сообщили, что план этот нами уже нарушен, поскольку до установки десяти МЗД на "железке" мы не должны были появляться на глаза даже местным жителям, а теперь Галушкин вынужден пойти на контакт с ними.
      - План не догма, - заметил командир отделения Сергей Корнилов (мастер спорта, чемпион Москвы по фехтованию и штыковому бою, за первый поход награжден орденом Красного Знамени), - главное - успешное выполнение боевых задач.
      - Это так, - отозвался Бажанов, - поэтому будем действовать, исходя из местных условий, стараясь быть максимально осторожными.
      И на совещании решили не ждать возвращения группы Галушкина, а начать активную работу. Ведь, кроме оставленного по пути тола и мин, у нас было еще несколько сот килограммов ВВ, МЗД, противопехотные мины и вся подрывная техника.
      Вечером в тот же день Голохматов, Келишев и Секачев ушли на рекогносцировку. Они должны были разведать подходы к железнодорожной магистрали, установить интенсивность движения поездов и автотранспорта по шоссе, идущему параллельно с "железкой", изучить силу и режим охраны этих объектов.
      Разведчики возвратились утром, промокшие до нитки: дождь лил не переставая. Оказалось, что движение поездов не прекращалось всю ночь. С интенсивностью примерно по два эшелона в час. По шоссе за ночь прошло всего четыре грузовика и две легковые автомашины. Стараясь установить наличие охраны и ее систему, разведчики прошли вдоль линии с километр. Однако никакой охраны не обнаружили. Это нас обрадовало, но и удивило. Как-то не верилось, что немцы настолько беспечны.
      Мы знали, что где-то недалеко должен действовать отряд второго полка ОМСБОН под командованием лейтенанта Озмителя. Но, видимо, никаких боевых акций отряд Озмителя еще не предпринимал, иначе охрана на "железке" была бы...
      - Вот это законспирировались! - хохотнул кто-то из ребят.
      - У них совсем другая задача, - строго оборвал Бажанов. - И вообще, нечего болтать, если не в курсе дела.
      А я вспомнил, что еще в Москве нам говорили, что с отрядом Озмителя радиосвязь потеряна, а почему - неизвестно.
      Парни притихли, а Моргунов предположил:
      - Наша разведка могла и не заметить охрану. Вдруг она скрыта? Замаскирована?
      - Верно, Алексей, - согласился Василий Широков. - Может, у них там специальные наблюдательные гнезда устроены, щели вырыты или еще чего-нибудь. Они же, сволочи, хитрые.
      - Конечно, - уже спокойнее заметил Бажанов. - Вот обоснуемся тут, наладим работу, а потом начнем Озмителя искать. А сейчас решим вопрос первой операции.
      Вечером на второй день (восьмого апреля) на линию послали четыре боевые группы, по три человека в каждой с заданием установить по одной МЗД. Это были мощные мины последнего образца с зарядом по десять килограммов тола.
      Каждой боевой группе выделили определенный участок на железнодорожной магистрали. Расстояние между группами меньше километра.
      Примерно через час-полтора со стороны железной дороги вдруг долетели приглушенные звуки стрельбы.
      Пальба длилась всего пять-шесть минут. Мы не знали причины, но понимали, что просто так наши стрелять не будут. Через полчаса опять затрещало, забухало, но уже в другом направлении. И снова томительная пауза.
      По лагерю дежурил Николай Голохматов. После первых же выстрелов он появился около нашего с Бажановым шалаша.
      - Чего маешься? - спросил Бажанов.
      - Да ведь два раза прошли туда-обратно. И никого, ни души, а сейчас вон пальба...
      - Успокойся. Иди. Неси службу, - строго сказал командир отряда.
      - Есть нести службу!
      Дежурный ушел сутулясь. Он тяжело переживал случившееся. Но все понимали: разведка не виновата; возможно, охранение пришло сегодня. Случай, который не запрограммируешь.
      Рано утром в лагерь возвратились три боевые группы. Две из них установили на "железке" по МЗД. Сергей Корнилов, возглавлявший третью группу, доложил, что они напоролись на вражеский патруль, были обстреляны. Сами не отвечали: ушли в противоположную сторону от базы, чтобы запутать следы. Мину установить не успели. От преследователей оторвались, войдя в болото.
      Четвертая боевая группа появилась в лагере только к двенадцати часам дня. Тоже напоролись на патруль, вернее, патруль наткнулся на них, когда они были заняты работой: копали яму для МЗД. Ребята не удержались, ответили огнем (что было категорически запрещено). В суматохе скоротечного боя не заметили, как на месте работы оставили плащ-палатку, на которую ссыпали землю, ломик и саперную лопатку. Все эти предметы снаряжения были, конечно, военного образца и совсем новые.
      - Вот тебе и "скрытно", - сказал гневно Бажанов, когда четвертая группа ушла на отдых.
      Я расстроился не меньше его. "И надо же было случиться такой беде! Не сдержались парни. Хотя это понять можно... А приказ? А методы нашей работы?!" Я посмотрел на Михаила. Он зло крутил козью ножку, махорка с кусочка бумаги сыпалась на колени.
      - Успокойся, Миша, - сказал я, - что ж теперь поделаешь. Главное живыми вернулись и мину не бросили.
      Он вскинул голову, прищурился.
      - А лопатка, ломик, плащ-палатка?! Это же визитная карточка воинского подразделения! Фрицы сразу догадаются, что в этот район прибыла часть Красной Армии. И так усилят охрану "железки", что к ней и не сунешься! А то и карателей в лес пошлют!
      Что тут возразишь! Бажанов был прав. И спорить не о чем. Но надо было думать, как лучше и безопаснее продолжить работу, как выполнить боевую задачу, которую с нас никто не снимал.
      За продуктами
      Весна эта была на редкость мокрой, сырой. Девятого апреля опять шел дождь. Иногда его разбавлял сырой снег. Он скапливался на ветвях, комьями валился на землю.
      Парные дозоры мы вынесли подальше от шалашей. Патрули ходили вокруг стоянки, чутко прислушиваясь к каждому подозрительному звуку. В местах, где можно было незаметно пройти к нашей базе, установили противопехотные мины. Свободные от дежурства люди грелись в шалашах у небольших костров из тонких еловых веток, которые горят почти без дыма. Нас беспокоили следы, оставленные на мокрой земле боевыми группами. Возможно, стоило уйти подальше, в глубь лесного массива, однако сделать это мы не могли, поскольку не возвратилась группа Галушкина.
      На десятое апреля в отряде оставалось немного сухарей, несколько бульонных кубиков да небольшой НЗ из галет. Люди отощали, стали быстро уставать, ходили медленно. Нужно было срочно добывать продовольствие. Прошло двое суток, а Галушкин все не возвращался. ' Что делать?
      "Там у вас не будет службы боепитания и каптенармуса, - вспомнил я слова военкома полка. - Придется решать все самим. За все отвечать только самим".
      - Ну, комиссар, что скажешь? - вывел меня из размышлений голос Бажанова.
      Наши взгляды встретились.
      - За продуктами идти надо, командир, - сказал я. - Так тебя понял?..
      Бажанов энергично тряхнул головой.
      - Дежурный!
      - Слушаю, товарищ старший лейтенант!
      - Голохматова ко мне!
      - Есть!
      - Присаживайся, - сказал Бажанов пришедшему Николаю. - Как думаешь, куда лучше пойти за продовольствием?
      Николай, недолго думая, ткнул пальцем в едва видимый на карте кружочек - населенный пункт.
      - Да вот сюда!
      - А почему туда, а не еще куда?
      - Как почему?.. Деревня Щеки стоит в лесу. А фрицы не очень-то леса любят. Поэтому люди в такой деревне живут спокойнее и едят сытнее.
      - Логично. Бери троих ребят и отправляйтесь. А сколько туда километров?
      Николай склонился над картой, зашевелил губами.
      - Та-а-ак. Если по прямой, то не меньше тринадцати. Дорога сначала лесом, потом просекой.
      - К утру обернетесь? Как думаешь? - прервал его командир.
      - Хлеб путника несет, а не наоборот, товарищ командир, - ответил Голохматов и засмеялся. - Постараемся обернуться.
      Баженов тоже улыбнулся.
      - Хорошо... Сводку последнюю о положении на фронтах знаешь? Голохматов кивнул утвердительно. - Обязательно расскажите людям все, что знаете о положении на Большой земле... Да себя в порядок приведите, чтоб за бандитов вас не приняли. Вид у вас не очень-то... О месте дислокации отряда ни слова, ясно?
      - Ну! Само собой.
      - При встрече с врагом в драку не вступать. Стараться исчезнуть тихо. Без продуктов не возвращаться... Расспросите жителей о местных партизанах: есть ли они тут и где? Может, что слышали о наших?
      "Вот и еще четверо ушли из отряда, - невольно подумал я. - Где же группа Галушкина? Удастся ли ему с грузом добраться до лагеря по такой распутице?"...
      Было уже около десяти утра, когда по лагерю разнесся радостный крик:
      - Идут! Иду-у-ут! - кричал с просеки дозорный, забыв об осторожности.
      "Кто идет? Галушкин или Голохматов?" - подумал я...
      Это был Голохматов. Вот они показались между деревьями, обвешанные вещевыми мешками, узлами и узелками. В руках несли бидон, в каких возят молоко. Бойцы рассказали, как в крайнем доме деревни Щеки их встретили сначала подозрительно и отчужденно. Не поверили, что свои. Тогда ребята рассказали, о Большой земле, передали последнюю сводку Совинформбюро. Только после этого хозяева смягчились. Накормили. Сказали, что староста у них в деревне хоть еще и не открытый враг, но довольно сволочная личность. Две дочери хозяев сходили куда-то. Принесли картошки и другие продукты.
      Хозяева, приветившие ребят, рассказали, что в лесу, ближе к железнодорожной станции Красное, в прошлом году находился небольшой партизанский отряд из местных. Говорят, они даже поезд германский подорвали. Из сваленных тогда цистерн пролилось много керосину. Кое-кто из деревни ходил к месту крушения и скрытно от германцев собирал тот керосин из выемок. Но где тот отряд сейчас, ничего не знают.
      Слышали и про других партизан, что на лыжах ходят. Жители называют их "шубниками". Но и про них крестьяне тоже ничего конкретного сказать не могли.
      (После мы узнали, что "шубниками" местные жители окрестили людей из отряда лейтенанта Озмителя и нас.)
      Теперь, запасшись продуктами, мы решили активизировать установку мин на железной дороге.
      На боевое задание вышли три группы.
      Ночью мы услышали гул мощного взрыва. Он долетел со стороны железнодорожной магистрали, куда ушли боевые группы. Гулкое эхо долго катилось над лесом, постепенно затихая вдали. Нет, так резко мины, зарытые в грунт, не рвутся, что-то другое...
      Подошел Бажанов. Ребята окружили нас. Все молча всматривались в ту сторону, откуда только что донесся страшный грохот.
      Именно так взрывается мощный открытый заряд. Десятки раз приходилось нам производить похожие взрывы под Москвой. "Да. Раньше времени сработала одна из наших МЗД", - подумал я про себя.
      - Та-а-ак, - неопределенно протянул Бажанов. - А вы почему не спите? повернулся он к бойцам. - Завтра будет трудный день. Всем спать!
      На завтра мы планировали установить на "железке" все оставшиеся МЗД, а их было еще пять штук.
      Люди молча разошлись по шалашам.
      Мы с Баженовым присели у шалаша. Радист рядом колдовал над своей "Белкой-1".
      - Ковров, - окликнул его Бажанов. - Завтра постарайся подробно записать сводки Совинформбюро. Будем размножать и распространять их среди населения. Как рация, в порядке?
      Ковров утвердительно кивнул.
      - Только проходимость волн стала хуже. Большая влажность. Придется антенну поднимать выше.
      - А кто тебе мешает?.. Если самому трудно, проси ребят.
      - Я так и делаю.
      Обо всем этом Бажанов завел сейчас разговор только для того, чтобы не молчать. Тяжелые предчувствия; давили камнем.
      Первая потеря
      Светало. Облака стали реже. Кое-где в появившихся оконцах мерцали мелкие звезды.
      - Стой! Кто идет?! Пароль? - донеслось со стороны просеки.
      В предрассветных сумерках показались фигуры трех лыжников. Подойдя к штабному шалашу, они положили на землю две лыжи, закопченные обрывки от плащпалатки, устало оперлись на палки, опустили головы и замерли.
      - Что случилось? Где ваш командир? - кинулись мы к ним.
      Это были Павел Маркин, абхазец Хаз-Булат Мамацев и Петр Горошко. На голове Петра белела марлевая повязка. Ушанку он держал в руках. Маркин, скрипнув зубами, кивнул на принесенные вещи и глухо сказал:
      - Командир погиб... На мине подорвался.
      ...Место для установки мины ребята выбрали на изгибе дороги. Яму копали двое: один долбил ломиком мерзлый грунт, а второй руками выбирал его и ссыпал на плащ-палатку. Остальные вели наблюдение. Когда яма была готова, в нее осторожно поместили МЗД. Командир отделения Корнилов остался один, чтобы докончить работу.
      Вскоре издали донесся свист паровоза. Ребята просигналили Корнилову об опасности. Но командир, приказав им отойти еще дальше, задержался у мины.
      Неожиданно сильный взрыв заглушил все звуки вокруг. Паровоз тревожно загудел и на скорости проскочил опасный участок...