Казнь этого человека как нельзя лучше вписывается в разряд «воспитательных мер» государства. История жизни Жиля де Лаваля банора де Рэ делится на три части, первые две из которых реальны, а последняя — фантастическая.
      Жиль родился в 1404 году в аристократической семье. Он получил превосходное образование, знал древние языки, сделался библиофилом. Но в одиннадцать лет мальчик потерял отца, и его воспитанием занялся дед, который считал, что умение владеть шпагой куда важнее, чем знание латыни. Жиль полюбил фехтование, соколиную охоту, бешеные скачки по окрестностям родового замка Тиффож. Пространство для охоты и скачек изрядно увеличилось, когда дед заставил Жиля жениться (юноше было в ту пору шестнадцать лет). Вопрос этот решался непросто, поскольку невеста приходилась жениху кузиной, а Церковь не одобряла браки между близкими родственниками. В итоге брак был все же разрешен. К владениям семьи прибавилось обширное поместье в Бретани (приданое невесты). К тому же через жену Жиль породнился с будущим королем Карлом VII.
      Брак по расчету не сделал Жиля добрее, вскоре выяснилось, что сердце барона более расположено к юношам, нежели к девушкам. Юная жена оплакивала свою участь, а муж тем временем, окружив себя смазливыми пажами, занимался охотой и фехтованием.
      Это было время Столетней войны между Англией и Францией. Отстаивать честь и права Франции было делом чести каждого дворянина.
      Поразительно, что из множества знатных воинов именно Жиля де Рэ выбрала в телохранители и менторы Жанна д'Арк. А ведь уже тогда ни для кого не были секретом его невероятная половая распущенность, педофилические и гомосексуальные наклонности. Но подчинение Жанне д'Арк нисколько не уязвляло самолюбие Жиля. Он стал ее ревностным слугой. Однажды и ему явилось видение свыше, и он понял свое небесное предназначение. Жиль стал безжалостным к врагам. Он обрекал на смерть любого пленника, который был не в состоянии заплатить ему выкуп. Удача сопутствовала Жилю. В двадцать пять лет, в июле 1429 года, после того, как войско Жанны д'Арк вступило в Реймс и Карл VII был коронован, Жилю присвоили звание маршала Франции.
      Но затем последовали поражения, и самое страшное — гибель Жанны д'Арк. Жиль приложил огромные усилия, чтобы спасти своего кумира, когда Жанна попала в плен, он собрал войско из наемников и двинулся к Руану, но опоздал. Жанну казнили. С этого момента началась вторая часть жизни молодого человека. Он вышел в отставку и поселился в своем поместье. Здесь он жил как король, с охраной в две сотни рыцарей, личной церковью с тридцатью канониками, обширной библиотекой редких рукописей. К чести барона де Рэ, следует сказать, что много денег он израсходовал на прославление Жанны д'Арк. Он заказал «Орлеанскую мистерию» и оплатил постановку мистерии в театре. Это обошлось ему в огромную сумму, так как за каждую серию представлений мистерии он выплачивал по 80 тысяч золотых экю. Но все эти расходы привели к тому, что барон наконец начал продавать свои земли. В 1436 году его наследники добились указа Карла VII, запрещавшего дальнейшие продажи, но декрет проигнорировали в Бретани, где герцог Иоанн V и его канцлер жаждали заполучить имения де Рэ в собственность. Чтобы раздобыть средства, барон де Рэ обратился к алхимии.
      В 1439 году некий некромант Франческо Прелати, монах-минорит из епархии Ареццо, умевший внушать людям уверенность в своих неограниченных магических возможностях, вошел в доверие к барону и организовал в Тиффоже поразительные сеансы, на которых вызывал демона по имени Барон. Вместе с бароном они проводили алхимические опыты с целью добыть философский камень. Но неудача следовала за неудачей, и Прелати, чтобы умаслить духов, обратился к жертвоприношениям — кровью маленьких детей он умиротворял демонов, а из их костей изготавливал магические порошки.
      Несмотря на широко распространившуюся репутацию похабника и колдуна, падение барона де Рэ началось с ничтожного проступка. Жоффруа ле Феррон, казначей Бретани, в сентябре 1440 года купил замок Сент-Этьен де Мальмор, принадлежавший барону де Рэ. Когда к барону за бумагами явился брат Жоффруа, Жан ле Феррон, барон (то ли в подпитии, то ли раздосадованный утратой замка) отказался принять его, а когда тот стал настаивать, избил его и заключил в тюрьму. Подобное обращение с простолюдином могло бы в те дни остаться незамеченным, но Феррон был священником. Епископ Малеструа ухватился за этот предлог, чтобы заставить барона де Рэ предстать перед судом по обвинениям, которые он давно уже тайно заготавливал. Епископа поддержали инквизиция и гражданский суд. Епископ, инквизитор и герцог использовали этот великолепный повод, чтобы объявить барона де Рэ оскорбителем церкви, еретиком и детоубийцей. Такое обвинение давало им право конфисковать его собственность. Отобрать было проще, чем купить. Сначала де Рэ отверг их обвинения как «произвольные и безосновательные». Но его вину сочли столь очевидной, что уже 3 сентября, за 15 дней до начала суда, герцог Вретанский распоряжался предполагаемой долей земли барона де Рэ. С этого момента начинается третья, фантастическая часть жизни барона, ставшая самой короткой.
      Обвинение, которое подготовили епископ Нантский Жан де Малеструа и инквизитор Жан Блуэн, представлявший главного инквизитора Франции Гильома Меричи, состояло из 47 пунктов, охватывавших три главных вопроса: оскорбление служителя церкви (за совершение насилия над Ферроном), вызывание демонов и сексуальные извращения с детьми. Например, в пункте 16 утверждалось, что «в одной из нижних комнат замка, или крепости Тиффож, принадлежавшего жене вышеназванного Жиля, около пяти лет назад монсеньер Франческо Прелати, самозванный специалист в запрещенном искусстве геомантии, и Жан де ла Ривьер начертили множество магических знаков, кругов и цифр. Также в некоем лесу около вышеназванной крепости Тиффож некто по имени Антуан де Палерм из Ломбардии вместе с другими волшебниками и вызывателями демонов занимался гаданием и вызыванием злых духов по имени Орион, Вельзевул, Сатана и Велиал с помощью огня, фимиама, мирра, алоэ и других ароматических веществ».
      Кроме вызывания духов, в обвинении упоминались и человеческие жертвоприношения. В 15 пункте обвинения читаем: «В соответствии с первоначальными обвинениями на основании общественных слухов, завершившихся тайным расследованием, проведенным Его высокопреподобием епископом Нантским в его городе и епархии, с помощью уполномоченных представителей инквизиции и обвинителя епископского суда по следующим обвинениям в преступлениях и нарушениях, предусматриваемых церковными законами, и по поводу жалоб, угроз и стенаний, исходящих от многих личностей обоих полов, вопивших и жаловавшихся о потере и смерти своих детей. Вышеназванный обвиняемый Жиль де Рэ и его сообщники брали невинных мальчиков и девочек и бесчеловечно забивали их, убивали, расчленяли, сжигали и подвергали всяким пыткам, а вышеупомянутый Жиль, обвиняемый, приносил тела упомянутых невинных детей дьяволам, призывал и заклинал злых духов и предавался гнусному содомскому греху с маленькими мальчиками и противоестественно удовлетворял свою похоть с молоденькими девочками, отвергая естественный способ копуляции, когда невинные мальчики и девочки были живы, а иногда и мертвы или даже во время их смертных судорог».
      Другие обвинения дополняли перечисленные преступления. В одном говорилось, что Жиль де Рэ приказал «сжечь тела вышеназванных невинных детей и выбросить их в рвы и канавы вокруг упомянутых замков и в выгребные ямы упомянутого замка Ла-Сюэ». В другом утверждалось, что де Рэ якобы предлагал «руку, глаза и сердце одного из упомянутых детей со своей кровью в хрустальном кубке демону Барону в знак уважения и поклонения». В третьем — Рэ подвергался судебному преследованию за хранение и чтение запрещенных книг по магии.
      В целом де Рэ был осужден как «еретик, вероотступник, вызыватель демонов…повинный в преступлениях и противоестественных пороках, содомии, богохульстве и осквернении неприкосновенности святой церкви».
      13 сентября 1440 года епископ вызвал де Рэ (не оказавшего сопротивления) в суд. Предварительные слушания состоялись 28 сентября, 8, 11 и 13 октября, официальный суд начался 15 октября. Герцог Бретанский Иоанн V санкционировал действовавший одновременно светский суд, начавшийся 17 сентября.
      После шести заседаний 19 октября де Рэ был подвергнут пытке, и, чтобы получить необходимые изобличающие показания, его слуги и четыре предполагаемых сообщника были также подвергнуты пытке. В целом было заслушано 110 свидетелей, включая доносчиков.
      Показания в гражданском суде связывались с исчезновением детей. Типичным было свидетельство Тома Эйсе:
      «Томас Эйсе и его жена, проживающие в Сент-Питергейте, свидетельствуют под присягой, что они жили в Машекуле в течение года и были там на прошлое Рождество. И тогда, поскольку они были бедными людьми, они отправили своего сына, около десяти лет, просить подаяние в замок Машекуль, где тогда находился сир де Рэ, и с того времени не видели вышеназванного ребенка и не имели вестей о нем. За исключением того, что жена вышеназванного Эйсе сказала, что маленькая девочка, чьего имени и происхождения она не знает, сказала ей, что она видела ее сына на раздаче подаяния в вышеназванном замке и что подаяние было сначала роздано девочкам, а затем мальчикам. Эта маленькая девочка сказала, будто она слышала, что один из людей из замка сказал сыну вышеупомянутого Эйсе, что у него нет мяса, но если он придет в упомянутый замок, то получит немного, и после этой беседы он вошел в упомянутый замок».
      Двое приближенных барона — Анри Гриар, 26 лет, и Этьен Корилло по прозвищу Пуату, 22 года, дали показания перед обоими трибуналами об участи пропавших детей. Пуату сказал, что он насчитал примерно от 36 до 46 голов мертвых детей и что он видел, как его хозяин «занимался своим противоестественным распутством с упомянутыми детьми, мальчиками и девочками, для чего сначала распутной страстью брал свой член в левую или правую руку и тер его, чтобы он стал прямым и торчащим, затем помещал его между бедрами или ногами упомянутых мальчиков или девочек, не беспокоясь насчет естественного женского вместилища, и с большим удовлетворением, пылом и сладострастным возбуждением терся своим мужским членом об их животы, пока не испускал на них свою сперму».
      Перед светским судом Пуату добавил несколько дополнительных деталей, которые, как было заявлено, он дал «без пыток первой или второй степени». Он присягнул, что слышал, как де Рэ говорил, что «после оргазма на животах упомянутых детей, держа их ноги между своими, он получал значительное удовольствие, наблюдая за отделением голов детей от туловища. Иногда он делал надрезы на их шеях, чтобы заставить их умирать медленно, от чего сильно возбуждался, и, пока они истекали кровью до смертельного исхода, иногда мог мастурбировать с ними, а иногда он делал это после того, как они умирали, пока их тела были еще теплыми…Чтобы заглушить крики детей, когда он хотел иметь с ними отношения, он сначала обвязывал веревку вокруг их шеи и подвешивал их на три фута над полом в углу комнаты, и, как раз перед тем, как они умирали, он приказывал снять их, говоря, что они не должны промолвить ни единого словечка, затем возбуждал свой член, держа его в руке, и производил эякуляцию на их животы. Сделав это, он перерезал им горло и отделял их головы от тел. Когда они умирали, он спрашивал иногда, у кого из этих детей была самая красивая голова».
      После пяти заседаний светского суда, начавшегося в 2 часа пополудни в пятницу 21 октября 1440 года, де Рэ был подвергнут пытке. Наконец он пообещал сознаться «добровольно и свободно» (как отмечено в судебных отчетах). Теперь де Рэ подтвердил все выдвинутые против него обвинения, признавшись, что наслаждался своим пороком, собственноручно отрубая головы детям с помощью кинжала или ножа или избивая их палкой до смерти, а затем сладострастно целуя мертвые тела, с вожделением глядя на тех, у кого были прекраснейшие головки и наиболее привлекательные конечности. Величайшим удовольствием для него было, сидя на их животах, наблюдать, как они медленно отходят. Барон де Рэ закончил свой рассказ обращением к «отцам и матерям тех, кто был столь прискорбно умерщвлен, молиться за него» и просьбой, чтобы его грехи были публично обнародованы, — верное средство для получения общественного одобрения его казни. Тесно сотрудничавшие друг с другом, объединенный епископско-инквизиторский суд и светский суд распределили преступления и обвинения между собой. Инквизитор объявил барона виновным в вероотступничестве, ереси и вызывании демонов, епископ обвинил его в содомии, богохульстве и осквернении привилегий церкви. Духовные суды продолжались почти 40 дней и завершились решением передать барона светским властям для наказания. Тем временем гражданский суд под председательством Пьера де Лопиталя, канцлера бретанского парламента, снова предъявил обвинение в убийстве (чего не могли сделать церковные суды) и вскоре осудил его по этому обвинению.
      26 октября 1440 года в Нанте после молитвы и покаяния Жиль де Рэ (накануне отлученный от церкви) был задушен, а его тело положили на погребальный костер вместе с телами двух его сообщников (Анри Гриара и Пуату). Затем, однако, его родственникам было разрешено взять тело, прежде чем огонь доберется до него, и поместить в ближайшую кармелитскую церковь.
      Судебное разбирательство по делу барона де Рэ выглядело как незаконное. Ни один из 5000 слуг барона не был вызван в суд для дачи показаний, незначительные показания вообще не заслушивались, а его собственные приближенные подвергались пыткам и, дав показания против барона, освобождались. Прелати, который был так же виновен, как и барон, был освобожден герцогом Анжуйским после нескольких месяцев пребывания в церковной тюрьме. Чтобы барон не отрекся от признания, ему была обещана «милость» в виде удушения перед сожжением. Уже хронист XV века Монстреле высказывал свои подозрения по поводу обоснованности суда: «Большинство дворян Бретани, особенно те, что находились с ним в родстве, пребывало в величайшей печали и смущении от его позорной смерти. До этих событий он был более знаменит как доблестнейший из рыцарей».
      Многое в этой истории вызывает сомнение. Заставляет насторожиться странный факт: когда изверга-детоубийцу вели на казнь, его приветствовала толпа; видимо, она не очень доверяла тому, что говорилось на суде. Слуг и Перрину Мартен допрашивали под пыткой настолько жестокой, что «колдунья» не пережила ее. Анри Гриар и Пуату путались в числе убитых детей — называли цифры от 140 до 800. Даже если они были не сильны в арифметике, остается непреложным фактом, что в замках маршала не нашли ни одного трупа. К тому же надо учесть, что в то время во Франции ежегодно исчезали не менее 20 тысяч мальчиков и девочек. Доказаны были лишь занятия алхимией. Любопытно также и то, что, узнав о намерении расследовать его преступления, Жиль согласился на то, чтобы его предали церковному суду. Это также, пожалуй, признак невиновности.
      В число судей были назначены злейшие недруги барона. К ним относился и давно враждовавший с Жилем епископ Жан де Малетруа, и сам герцог Иоанн V, который еще до окончания расследования отписал имения барона своему сыну. Жиль де Рэ сознался в своих преступлениях, но, вероятно, сделал это, чтобы избежать самого страшного для такого верующего христианина, каким был барон, наказания, как отлучение от церкви (его отлучили от церкви в ходе процесса, а потом сняли отлучение). Некоторые историки недаром сравнивают процесс по делу Жиля де Рэ с судом над тамплиерами: и там и тут вымышленные обвинения, сфабрикованные, чтобы создать предлог для захвата имущества осужденных. История Жиля де Рэ окружена созданной в ходе процесса легендой, поэтому уже трудно или невозможно разглядеть подлинные черты человека, бывшего некогда сподвижником Жанны д'Арк.
      Тем не менее этот человек вошел в легенду под прозвищем «Синяя Борода», сделался любимым героем французских сказок, стал предметом множества научных исследований и художественных произведений и потому занял достойное место в списке «великих казненных».

      Конфликт между нищенствующим флорентийским монахом Савонаролой и наместником Христовым папой Александром Борджиа в конце 15-го столетия принадлежит к числу самых ярких и драматических событий средневековья. Суд над Савонаролой был одним из главных обвинений, которые столетиями выдвигал суд истории против Александра VI.
      Джиролама Савонарола был родом из Феррары, но вся его деятельность была связана с Флоренцией — богатой торговой республикой, центром ремесленного производства. Это родина Данте, Петрарки, Боккаччо, гуманиста Поджио Браччиолини, стараниями которого были разысканы творения великих древнеримских писателей и историков, в том числе Тацита. Флорентийцами были Джотто и Боттичелли, гениальный Леонардо да Винчи, современник Савонаролы. Во Флоренции творили Рафаэль и Микеланджело…
      Во второй половине XV века в Риме Возрождение переживало свой расцвет. Вечный город открывал перед изумленным взором пробудившегося человека столетиями скрытое древнее величие. Культура итальянского Ренессанса уже достигла черты, отделявшей весеннюю свежесть от буйного летнего цветения. Папы выступали усердными собирателями античных рукописей, не жалели ни сил, ни средств на розыски в монастырях пергаментов, на которых сохранились сочинения Плиния или Тита Ливия, привлекали к своему двору великих художников. И в то же время это Рим жадного, прожорливого, ненасытного, как саранча, духовенства. Духовенство этого периода отличается отношением к церковным чинам и титулам исключительно как к средству достижения чисто земных целей, личного преуспеяния, обогащения, удовлетворения алчности и гложущего честолюбия. Все это столь ярко воплотилось в фигуре папы Александра VI, что знаменитый «яд Борджиа», с помощью которого он устранял неугодных ему лиц, стал в глазах современников символом порчи нравов, отравы, губившей как церковь, так и общество. Противникам римской курии бросались в глаза подчеркнутый отказ высшего духовенства от аскетизма, равнодушие к религии, поглощенность светской литературой и искусством. Поклонение языческой красоте вытеснило интерес к моральному самоусовершенствованию, породило забвение самих основ христианского вероучения. Так или примерно так формулировались обвинения, исходившие от многочисленных противников Рима.
      Что означали подобные страстные обвинения, раздававшиеся из уст мрачного доминиканца с орлиным профилем и горящими глазами, проповеди которого собирали толпы флорентийских граждан, начиная с самого простого люда и кончая главами влиятельных ремесленных цехов, владельцами известных банкирских домов? В 1494 году народное восстание привело к свержению власти Медичи; ставшие у власти другие богатые семейства должны были пойти на уступки. Были проведены реформы, привлекшие «средний слой» к участию в управлении городом, но главная масса населения по-прежнему устранялась от решения государственных дел. Правда, по настоянию Савонаролы были приняты и другие прогрессивные законы вроде дополнительного налогового обложения богачей, освобождения бедноты от уплаты их долгов ростовщикам, что подняло авторитет красноречивого проповедника в глазах городских низов. Однако эти меры не внесли существенных перемен в положение народа. Выявилось, что у плебейской массы, настроения которой отчасти выражались Савонаролой, не было никакой ясной социально-политической программы. А в религиозной сфере Савонарола, громя пороки «бесстыдной потаскухи» — католической церкви, думал не о расколе, не о Реформации, а мечтал об «очищении нравов», о восстановлении простоты первоначального христианства, монашеского аскетизма. Савонарола, чувствуя собравшуюся над ним грозу, старался отвратить ее, послав папе письмо от 22 мая. В просительном тоне он начинал его такими словами: «За что господин мой гневается на раба своего?» Но когда письмо это было написано, документ об отлучении, помеченный 13 мая, был уже отправлен. Отлучение было весьма странно по содержанию.
      Высказав ряд обвинений против Савонаролы, папа в отлучении лишь подозревал его в ереси, да и то лишь потому, что слышал о ней от других. Этим ясно доказывается, что обсуждения и исследования учения Савонаролы не проводились. Отлучение обосновывалось только нежеланием Савонаролы, как приора монастыря Св. Марка, присоединить свой монастырь к новой Тоскано — Римской конгрегации. Савонарола не подчинился этому требованию, доказав папе, что он обязан так поступить ввиду величайшего вреда, который мог от сего последовать для его монастыря. Отлучение ясно доказало всем, что церковь не могла объявить учение Савонарола еретическим.
      Как бы там ни было, а отлучение прибыло во Флоренцию и 18 июня с великой торжественностью было объявлено в церквах Санта Кроче, Санта Мария Новелла, Санто Спирито, Аннуччиата и Бадиа. Оно было прочитано в присутствии всех монахов, при зажженных факелах и при звоне колоколов. Затем огни были потушены, и все погрузилось в тишину и мрак.
      Савонарола стал готовиться к защите. 19 июня 1497 года он написал «Письмо всем христианам и возлюбившим Бога против отлучения, добытого обманом». Это письмо не понравилось папе. 8 июля Савонарола написал письмо папе, в котором говорилось:
      «Св. Отец, Ваши порицания огорчают нас безмерно, потому что Республика всегда питала уважение к Св. Престолу».
      Попытки умилостивить папу оказались не совсем безнадежными. Савонарола получил предложение весьма странного характера. Утверждают, будто кардинал Сиены дал понять ему, что если одному из его кредиторов будет уплачена сумма в 5000 скуди, то он выхлопочет ему отмену осуждения. Савонарола с негодованием отверг это бесстыдное предложение.
      Противники Савонаролы написали э Рим петицию, в которой изложили обвинения.
      Подписали ее 363 человека. В течение 6 месяцев Савонарола, запершись в своей келье, излагал свое учение: он доказал недействительность отлучения, указав, что добрый католик может противиться неправильным приказаниям папы.