Весной 1918 года, будучи в Пекине, Андерссон узнал, что под Чжоукоудянем есть "гора куриных костей", в которой находят ископаемые мелкие кости, и посетил это место. Вскоре вместе с палеонтологом О. Здански они начали первые раскопки. Это было в 1921 году. Позже выяснилось, что для раскопок более интересна расположенная поблизости "гора драконовых костей", где находили крупные кости и множество зубов. Исследователи перенесли свои изыскания туда и обнаружили не только кости оленей, трехпалых лошадей, медведей, диких свиней и других животных, но и несколько осколков кварца, совершенно чужеродного минерала в этой известняковой скале. Только человек мог их принести, чтобы сделать какие-то орудия. Именно тогда Андерссон и сказал, что здесь погребен первобытный человек и его остается только открыть. Предсказание Андерссона сбылось. Среди огромного количества самых разнообразных костей и зубов Здански обнаружил два зуба, которые, как он считал, могли принадлежать человеку.
      Сообщение Здански чрезвычайно заинтересовало еще одного ученого канадца Дэвидсона Блэка, профессора анатомии в Пекинском медицинском колледже, который во время учебы в Манчестере у выдающегося антрополога Дж. Эллиота Смита занимался проблемой происхождения человека. Блэк считал, что именно Азия явилась колыбелью человечества, и с радостью принял предложение занять должность профессора в Пекине. Исследовав зубы из Чжоукоудяня, Блэк подтвердил, что они действительно принадлежат человеку, однако, по его мнению, относятся к очень отдаленной геологической эпохе.
      Блэк считал, что на месте находки в Чжоукоудяне следует немедленно начать более широкие раскопки. Раздобыв необходимые средства и заручившись поддержкой Китайского института геологии в Пекине, которому Блэк пообещал, что научная обработка находок будет осуществлена в Пекине и все они останутся в Китае, ученый начал работы.
      Блэк намечал провести раскопки с 16 апреля по 19 сентября 1927 года. Можно было и не приводить этих дат, если бы не тот факт, что до 19 сентября здесь не было найдено ни одной человеческой кости, хотя из большой пещерообразной ямы вынули и тщательно переворошили более 3000 кубических метров земли. И лишь 16 сентября, за три дня до окончания работ, молодой шведский геолог Биргер Болин, которого Блэк назначил руководителем раскопок, нашел зуб, явно принадлежащий человеку.
      Болин сразу отвез зуб в Пекин Блэку, который установил, что это мощный нижний коренной зуб очень примитивного человеческого существа приблизительно восьмилетнего возраста. Сравнительные исследования показали, что этот зуб, который Блэк считал "самым важным зубом во всем мире", принадлежит неизвестному до того времени примитивному человеку, названному Блэком Sinanthropus pekinensis - китайским пекинским человеком. Правда, было несколько рискованно на основании одного зуба говорить о новом виде примитивного человека, очень похожего по своему строению на открытого на Яве питекантропа. Зато впоследствии гипотеза Блэка подтвердилась. После опубликования отчета об открытии синантропа Блэк отправился в Европу и Северную Америку - показать драгоценный зуб выдающимся специалистам и узнать их мнение. Причем, чтобы не потерять зуб, Блэк заказал у пекинского ювелира цепочку для часов, а в качестве брелока к ней - небольшую полую фигурку, в которой и поместил зуб.
      Возвратившись из поездки, Блэк продолжил раскопки в Чжоукоудяне. Около шестисот ящиков было заполнено костями различных ископаемых млекопитающих. Были найдены и кости синантропа: правая половина челюсти взрослого индивида с тремя зубами, осколок челюсти ребенка, несколько черепных костей и более двадцати зубов. Раскопки 1928 года подтвердили, что здесь когда-то жили очень примитивные человеческие существа, похожие на яванских первобытных людей.
      Столь же богатые материалы принесли и раскопки 1929 года, которыми теперь руководил молодой китайский ученый Пэй Вень-чжун. Продолжительные дожди очень задержали работы, и они затянулись до поздней осени. Теперь исследователям мешали холода. Но вот 1 декабря 1929 года в 16 часов Пэй нашел полную черепную коробку синантропа. Он осторожно освободил череп от песчаных отложений и твердого травертина - пористого известнякового туфа.
      Уже 28 декабря 1929 года Блэк сделал первое предварительное сообщение на специальном заседании Китайского геологического общества. В нем отмечалось, что найденный череп был сравнительно небольшим и низким, а его кости - поразительно толстыми. Над глазницами выступал сильно развитый валик. Емкость мозговой полости черепа составляла 1000 кубических сантиметров - значительно больше, чем у человекообразных обезьян. Слепки мозговой полости наглядно показывали, что мозг был уже на пути к типично человеческому. Человеческой по своему типу была и нижнечелюстная ямка сильно углубленная она совсем не походила на плоскую ямку обезьян. Оказалось также, что профиль черепа близок профилю питекантропа.
      После этой находки Блэк целиком посвятил свою жизнь изучению синантропа. В его кабинете накапливалось все больше материалов из Чжоукоудяня. Следует отметить, что к первоначальному месту раскопок прибавились пять новых. В обширном материале Блэк обнаружил обломки еще одного черепа. Тщательно и с большим трудом составив их воедино он получил целую черепную крышку и часть основания черепа, о чем сделал сообщение не только для специалистов, но и для представителей прессы. Теперь замечательное открытие стало достоянием широкой общественности.
      Однако здоровье Блэка было далеко не блестящим. Он знал, что у него больное сердце, ко совершенно не щадил себя. К этому времени исследование синантропа и раскопки в Чжоукоудяне стали основным содержанием жизни ученого. Катастрофа наступила раньше, чем он закончил свой труд. 15 марта 1931 года в 9 часов утра секретарь Блэка нашла его в кабинете мертвым. Он лежал, опустив голову на письменный стол, и держал в руке череп синантропа.
      Однако со смертью Блэка исследования синантропа не прекратились. В качестве преемника Блэка был приглашен профессор анатомии Чикагского университета Франц Вейденрейх - автор многочисленных работ по сравнительной морфологии и анатомии, а также эволюции человека и человекообразных обезьян. Пока Вейденрейх занимался дальнейшим изучением черепов, костей и зубов синантропов, подтверждая мнение Блэка, что синантроп является уже человеком, хотя и весьма примитивным, и очень близок к питекантропу, Китайское геологическое общество продолжало раскопки в Чжоукоудяне, на "горе драконовых костей". Работы велись в нескольких местах и на различных уровнях. (Поэтому отдельные находки костей синантропов обозначены в специальной литературе не только римскими цифрами, но и буквами - по месту раскопок.) Число находок все возрастало, так что к началу войны с Японией известны были остатки около сорока особей, причем исследователи нашли двенадцать черепов и челюстей. Кроме скелетных остатков древних первобытных людей, в Чжоукоудяне обнаружили множество костей различных млекопитающих. Из полностью вымерших животных следует назвать прежде всего саблезубого тигра Machairodus inexpectatus и гигантского бобра Trogontherium cf. cuvieri, а из вымерших видов ныне существующих животных: из семейства медведей - Ursus angustidens, из семейства кошачьих - Felis teilhardi, из семейства гиен - Hyaena sinensis, Hyaena zdanskyi и Hyaena ultima. Из найденных остатков птиц наиболее интересны кости вымершего вида страуса Struthio anderssoni.
      История исследования синантропа из Чжоукоудяня закончилась весьма печально. Когда японская армия, вторгшись в Китай, приближалась к Пекину, Вен Веньхао, директор Китайского института геологии, обратился к Генри С. Хафтону, президенту Медицинского колледжа в Пекине, с просьбой помочь спасти коллекцию скелетных остатков синантропов. Договорились, что коллекция будет перевезена в Нью-йоркский музей естественной истории, а после окончания войны ее возвратят в Пекин. Хафтон посетил военно-морского атташе при американском посольстве в Пекине Уильяма Э. Эшерста и просил его отправить коллекцию в Нью-Йорк с ближайшим военным транспортом. Сделать это было нетрудно, так как в то время Соединенные Штаты еще сохраняли нейтралитет в китайско-японской войне. К 5 декабря 1941 года коллекция находилась в специальном поезде, направлявшемся с американской воинской частью в портовый городок Ценьхуандао, где ее предстояло погрузить на американское судно "Президент Гаррисон". Однако, когда 7 декабря японские бомбы обрушились на Пирл-Харбор, война в полную меру разгорелась и здесь. Экипаж "Президента Гаррисона" затопил свое судно в устье реки Янцзы, чтобы оно не попало в руки врага, а специальный поезд был остановлен и полностью разграблен японцами почти у самого места назначения. С этого момента пропал всякий след коллекции синантропов из Чжоукоудяня.
      Хорошо еще, что благодаря Блэку и Вейденрейху этот драгоценный материал полностью описан и проиллюстрирован в книгах и что сохранились слепки. Счастье также, что Вейденрейху удалось закончить свой труд о синантропе. Ныне и его уже нет в живых: в июле 1947 года он скончался от сердечного приступа. Остается только надеяться, что дальнейшие раскопки в Чжоукоудяне возместят ущерб, причиненный войной.
      В древнем мифе о Прометее говорится, что однажды он почувствовал жалость к роду человеческому, ведущему тяжелую жизнь, полную лишений и невзгод. Желая помочь людям, Прометей похитил огонь со священной горы Олимп - обители древнегреческих богов - и в полом посохе принес его на Землю. Зевс, верховный бог, разгневался за это на Прометея и в наказание приковал его к скале, где орел клевал ему печень, которая вновь и вновь вырастала до тех пор, пока одаренный сверхчеловеческой силой Геракл одним ударом не убил орла.
      Если бы этот миф древнегреческого поэта Эсхила оказался правдой, Прометей, несомненно, сжалился бы уже над древнейшими первобытными людьми и именно им передал благотворный огонь.
      Но, как бы то ни случилось, мы знаем, что синантропу из Чжоукоудяня огонь уже был известен. Установлено, что он еще не умел добывать его сам, а овладел им случайно. Возможно, источником огня был вызванный молнией пожар. По-видимому, вначале синантропы боялись огня, убегали и прятались от него в пещерах. Однако, когда нестерпимый жар спал, наверное, самый отважный из людей стал с любопытством разглядывать тлеющие древесные угли. Очень может быть, что кто-то бросил на них горсть сухой травы или тонких веток и, когда они вспыхнули, синантропы поняли, какая пища нужна огню. Чтобы перенести тлеющие угли в пещеру, синантропы могли воспользоваться полыми продолговатыми костями убитых животных, в которые вкатили палкой горячие угольки, а может быть, они просто потащили горящую с одной стороны палку или сук. Во всяком случае, несомненно, что в пещерах синантропов пылал огонь, который они старательно поддерживали в течение долгого времени, о чем свидетельствует шестиметровый слой пепла, обнаруженный при раскопках в Чжоукоудяне. Ни в одном другом месте, даже относящемся к более поздним историческим периодам, не встречаются столь большие кострища, как в Чжоукоудяне.
      Знакомство с огнем и его использование имели очень большое значение для жизни синантропа. Огонь не только защищал от хищников, но и позволял синантропам на протяжении многих поколений жить в местности с неблагоприятным климатом. Таким образом, не только совершенствование некоторых физических признаков и способность изготовлять каменные орудия, но и овладение огнем резко отличали синантропов, а вместе с ними и других древнейших первобытных людей от их животных предков.
      РАЗГАДАННАЯ ТАЙНА
      Сквозь редколесье, тянувшееся вдоль берега широкой реки, крались несколько первобытных людей. Они осматривали каждый куст, каждое деревце, не оставляя без внимания и высокую траву. Передаваемый из поколения в поколение опыт учил их постоянной осторожности, тем более что в этих местах с ровным и мягким климатом водилось очень много самых различных животных. В рощах бродили стада лесных слонов, сквозь чащи поодиночке продирались первобытные носороги, в зарослях скрывались косули, в болотах и прибрежном камыше рылись стада кабанов, гигантские бобры выискивали в лесных чащах по берегам реки подходящие деревья для сооружения своих речных плотин, их вспугивали пробегавшие мимо первобытные лоси, бизоны, олени. К реке на водопой приходили неповоротливые дикие лошади, которых только постоянная настороженность спасала от неожиданного нападения хищников. В изобилии водилась здесь и дичь.
      В руках у людей были грубо обработанные камни, а двое были вооружены крепкими, заостренными с одной стороны палками. Эти деревянные копья изобрел один из них. Однажды - уже много времени прошло с тех пор - он мчался по лесу, преследуя раненую косулю, и в охотничьем пылу налетел на острый конец обломанной ветви, который воткнулся ему в бедро. Кровоточащая рана и острая боль оказались сильнее охотничьего азарта. Зажав рану рукой, человек заковылял к скале, под которой расположилось его племя. Много дней охотника била лихорадка, пока наконец он не забылся глубоким и продолжительным сном. Проснувшись, он почувствовал себя лучше, боль немного стихла, но не скоро еще рана зарубцевалась окончательно. Выздоравливая, человек не раз думал о приключившемся с ним несчастье. Однажды он снова оказался возле места, где едва не лишился жизни. Он долго осматривал обломанный сук со следами запекшейся крови, пока громкие крики спутников не заставили его поспешить за ними. Однако острый обломок ветви, легко вонзившийся в тело, неизменно всплывал в памяти человека, как только рука его касалась большого шрама на бедре. И вот в примитивном мозгу под низким, покрытым глубокими морщинами лбом появилась идея. Издав радостный клич, первобытный человек начал торопливо ломать ветви, он даже вырывал с корнем молодые деревца и обламывал их кроны, каждый раз рассматривая место излома. Он наломал уже целый ворох ветвей и все еще был недоволен. Но вот раздался крик удовлетворения - в руках первобытного человека был крепкий сук с длинным, постепенно суживающимся твердым и острым концом. Оборвав ветки и отбив острым камнем сучки, он превратил его в копье. А когда ему удалось в первый раз вогнать новое оружие в тело преследуемого зверя и одним ударом свалить его, он ликовал так же громко, как и его спутники. Их торжествующие крики были данью не только человеческой ловкости, но и человеческому разуму. С того времени люди стали делать такие примитивные копья и постоянно пользовались ими на охоте.
      Вот и сегодня двое были вооружены копьями. Медленно, осторожно продвигались люди по лесу. Однако, кроме нескольких птичьих гнезд, которые они моментально опустошили, им ничего не удалось обнаружить. Так они добрались до берега реки. Убедившись, что им не грозит опасность, люди вышли на песок и направились к воде. Утолив жажду, они немного побродили по мелководью в поисках рыбы, но, ничего не найдя, отправились дальше вдоль берега. Широкой дугой обогнули густые заросли кустарника и вновь вышли к реке. В небольшой рощице из ив, ольхи и тополей с густым подлеском довольно близко от себя они вдруг услышали шум и треск ветвей. Люди замерли, готовые обратиться в бегство.
      Однако ничего не произошло. Шум затих, и вновь воцарилась тишина. Но люди продолжали стоять, напрягая зрение и слух, сжимая в руках камни и деревянные копья. Затем один, прячась за стволы деревьев и заросли, осторожно двинулся вперед. Выглянув из-за ствола большой ольхи, он увидел в нескольких шагах от себя семейство трогонтериев - гигантских бобров, которые обгладывали кору с молодых побегов ольхи. Трогонтерии и были виновниками шума: перепилив зубами ствол, они свалили дерево. Глаза охотника радостно заблестели. Некоторое время он напряженно наблюдал за животными, которые, ничего не подозревая, продолжали лакомиться ветками, а потом бесшумно проскользнул назад к своим спутникам. Жестами и гримасами рассказал он им о том, что увидел.
      И вот люди, прячась за кустами и деревьями, крадутся к берегу реки. А один направился туда, где трудились трогонтерии. В этом и заключалась охотничья хитрость. Подобравшись как можно ближе к трогонтериям, охотник, немного выждав, с криком бросился на них. Животные помчались к реке, где они чувствовали себя в безопасности, но, прежде чем они успели добраться до воды, наперерез выскочили люди. Один трогонтерий в страхе понесся прямо на человека, и тот с размаху всадил в него деревянное копье. Пока двое охотников добивали животное, третий у самого берега догнал другого бобра и ударил его по голове зажатым в руке камнем. Борьба была нелегкой: огромный грызун яростно защищался: бешено вырываясь, он царапал когтистыми лапами, бил мощным плоским хвостом, а когда ему удалось на мгновение освободить голову, всадил свои огромные, похожие на стальное долото резцы в волосатую ногу человека. Тот закричал от боли и отпустил бы, наверное, добычу, если бы на помощь не пришел другой охотник, тяжелой дубиной раздробивший гигантскому грызуну череп.
      Так первобытным людям удалось убить двух трогонтериев. Это была богатая добыча. Бобры отличались осторожностью, и добыть их было нелегко. Но тут людям помогли опыт и в немалой степени - хитрость.
      Усталые, возвращались первобытные люди к своему племени. С помощью грубо обработанных каменных орудий они разделали добычу, и началось пиршество - на время забылись и опасности, и трудности...
      Около 400 тысяч лет прошло с того времени, когда героям нашего рассказа удалось с помощью хитроумной уловки убить двух гигантских бобров. Казалось бы, головокружительно далекое прошлое не выдаст ни одной из своих тайн. Но случилось иначе. Старательный, упорный и, что самое главное, терпеливый ученый вызвал из бездонных глубин прошлого удивительную и важную тайну: он установил, что и в Европе жили древние первобытные люди. Расскажем, как это произошло.
      Километрах в десяти от Гейдельберга, на берегу Эльзенца, притока Неккара, расположилась деревушка Мауэр. Здесь в песчаном карьере, владельцем которого был некий Реш, очень часто встречались кости первобытных млекопитающих. Реш рассказал рабочим о научном значении этих находок и просил каждую найденную кость старательно очищать от песка и сохранять для Отто Шетензака, учителя гимназии в Гейдельберге. Шетензак много лет собирал и изучал кости первобытных млекопитающих, которые встречались в песчаной почве Мауэра. Ему уже удалось обнаружить несколько интересных видов этих животных. Однако, будучи сторонником учения о эволюционном развитии человека, Шетензак надеялся найти костные остатки человека. "Уже больше двадцати лет, - писал Шетензак, - я ищу в разработках песчаного карьера Графенштейн под Мауэром следы человека. Безуспешно пытался я обнаружить остатки угля и костров. Небольшие роговики, в основном из встречающегося в окрестностях известняка, не носят никаких следов обработки. Острые осколки костей, которые я дома старательно очищал от песка, окаменевшего от углекислой извести, с целью обнаружить следы обработки, сплошь оказывались обломками естественного происхождения. Оставалось только надеяться, что среди многочисленных костей млекопитающих когда-нибудь попадутся и костные остатки человека. Господин Реш, у которого научные изыскания всегда вызывают большой интерес и полное понимание, любезно согласился немедленно известить меня о возможной находке".
      Однажды Шетензак получил от Реша письмо, в котором тот сообщал, что 21 октября 1907 года "...у подошвы песчаного карьера найдена хорошо сохранившаяся нижняя челюсть первобытного человека со всеми зубами". Обрадованный Шетензак ближайшим поездом выехал в Мауэр, здесь он узнал, что челюсть была найдена рабочим Даниэлем Гартманом в самом нижнем горизонте песчаного карьера, на глубине 24 метров. Хотя Гартман извлекал челюсть очень бережно, она все же сломалась. Но обе половинки настолько хорошо подходили друг к другу, что места излома почти не было видно. Осмотрев челюсть, Шетензак сразу определил важность этой находки и решил составить официальный протокол. Из расположенного неподалеку Неккаргемюнда вызвали нотариуса, который со слов Гартмана записал обстоятельства находки. Протокол подписали Гартман, один из его товарищей рабочих и возчик, который как раз в момент находки грузил песок на свою телегу, а также Реш и Шетензак. К протоколу были приложены фотографии и точный план местности.
      Найденная челюсть, известная в специальной литературе как "гейдельбергская", отличается крупными размерами и массивностью. Ее отростки, несущие суставные поверхности, очень коротки, довольно широки и располагаются наклонно, подбородочный выступ отсутствует; эти признаки делают ее похожей на челюсть человекообразной обезьяны. Однако зубы типично человеческие. Клыки небольшие и не возвышаются над уровнем остальных зубов. А поскольку зубы имеют большое значение для определения принадлежности какого-либо существа к той или иной группе, существо, которому принадлежала челюсть, следовало исключить из группы человекообразных обезьян. Это сделал уже Шетензак. Еще в 1908 году он опубликовал работу "Нижняя челюсть Homo heidelbergensis из песков Мауэра около Гейдельберга", где подробно описал найденную челюсть, привел ее изображение и назвал существо, которому она принадлежала, Homo heidelbergenis - гейдельбергским человеком. Иногда гейдельбергского человека называют мауэрантропом.
      Вероятнее всего, мауэрантроп жил в первый межледниковый период "интергляциал Гюнц - Миндель", хотя некоторые исследователи и утверждают, что позднее, в период потепления во время второго (миндельского) оледенения. Первобытные люди жили вблизи Неккара и его притоков. В этой покрытой лесами, кустарниками и лугами местности водилось множество животных - теплолюбивые лесные слоны, первобытные носороги, древние бизоны, олени, серны, лоси, дикие кабаны, гигантские бобры, дикие лошади и различные хищники, в первую очередь гиены, первобытные медведи, реже саблезубые тигры.
      Хотя о существовании мауэрантропа узнали еще в 1908 году, его орудия были отрыты лишь полвека спустя Альфредом Рустом, причем в тех же слоях песчаного карьера в Мауэре, где была обнаружена и челюсть.*
      _______________
      * Вопрос о том, являются ли найденные А. Рустом орудия
      творениями рук гельдербергского человека, окончательно не решен.
      Прим. ред.
      Каменные орудия - а их около 130 - обработаны только по бокам, так что заострены лишь края. Эти орудия так долго не привлекали к себе внимания потому, что изготовлены из местного материала - пестрого песчаника, а не из кремня или роговика, которых здесь нет, а возможно, еще и потому, что они не отбиты по форме так называемых ручных рубил. Размеры орудий различны: длина колеблется от 6 до 25 сантиметров. Наиболее распространенным было орудие в форме ножа-рубанка. Отсутствие характерных ручных рубил явно свидетельствует, как считает Руст, о древнем возрасте и самостоятельности этой культуры. Руст назвал ее гейдельбергской ступенью. Мауэрантроп пользовался также мощными и острыми ручными рубилами, которые служили и удобным оружием, и лопатой для выкапывания корней, клубней или луковиц.
      Много времени прошло с тех пор, когда мауэрантропы жили на берегу Неккара, который был тогда шире и полноводнее. Много воды утекло, пока на этом месте появились их преемники - неандертальцы. Но местность тогда уже выглядела иначе, а вокруг водились совершенно другие животные.
      ВЕЛИКОЕ ОТКРЫТИЕ
      Над сплетением пышных трав, над густыми зарослями аира и островками высокого камыша под жаркими лучами солнца поднимаются болотные испарения. Стоит удушливый запах гниющих растений. Между зелеными стеблями травы, в мягком высоком мху скользнула пятнистая саламандра. Шорох спугнул лягушек, взобравшихся на подсохшие кочки, чтобы погреться на солнце, и они одна за другой, описав широкую дугу, пошлепались в воду. Но вот затих плеск воды и вокруг снова воцарилась тишина. В душном полуденном воздухе не слышно даже голосов птиц.
      Болото окружает широкое кольцо густого кустарника. За ним, подобно колоннам, возвышаются гигантские стволы могучих дубов, ветви которых слились в одну широкую крону. Корни дубов, перекрещиваясь и сплетаясь, сплошной сетью пронизывают почву, иначе мощные стволы не удержались бы в мягком грунте. Но иногда деревья не могут противостоять яростным смерчам и резким порывам ветра. Гигантская сила вырывает их из мягкой земли. Над глубокими ямами, словно бесчисленные щупальца, нависают ветви и корни. Полянки вокруг упавших дубов быстро покрывает молодая поросль, которая жадно тянется вверх в потоках солнечного света.
      Из кустарника у края болота вышла семья диких свиней. Старая матка тут же легла в мягкую, теплую грязь и стала валяться, подминая под себя заросли аира. За ней последовали и поросята. Через несколько минут их красивые полосатые шкурки покрывала черная, резко пахнущая грязь. Поросята то разбегались в разные стороны, то вновь собирались вокруг матери, с хрюканьем и визгом толкая друг друга. Один поросенок, наигравшись, отправился вдоль края болота поискать улиток, червей. Увлекшись, он не заметил, как далеко отошел от матери и остальных поросят. Желание полакомиться оказалось сильнее осторожности.
      А за отбившимся от стада поросенком из-за толстого дуба уже давно наблюдал человек. Охотник был средних лет, не очень высок ростом, но с сильным и мускулистым телом, несколько наклоненным вперед, но не под бременем лет и не потому, что он готовился к нападению, - скорее форма позвоночника не позволяла ему выпрямиться целиком. Черты его лица довольно грубы. Большой, по-звериному растянутый рот полон крупных, крепких зубов, сидящих на мощных челюстях, причем нижняя, напоминавшая обезьянью, не имела подбородка. Череп удлиненный, громоздкий, лоб сильно скошен. Над мясистыми губами - короткий, широкий нос. Глубоко скрытые под мощным надглазничным валиком глаза пылали от напряжения и охотничьего азарта. Руки судорожно сжимали большой, заостренный на конце камень и суковатую дубину. Крепкое тело, темное от загара и грязи, покрывали на груди, спине и ногах длинные черные волосы. Два больших шрама, возможно следы когтей пещерного медведя, пересекали грудь. Вокруг бедер был обмотан кусок грубой шкуры.
      Охотник не спускал глаз с поросенка, который с довольным похрюкиванием копался в земле. Но вот он выступил из-за укрытия и с силой метнул острый камень в ничего не подозревающее животное. Просвистев в воздухе, камень угодил поросенку в голову, однако соскользнул, и удар оказался не только не смертельным, но даже не оглушил молодого зверя. Резкая, жгучая боль пронзила его голову. Полный ужаса визг пронесся над болотом. Животное завизжало еще сильнее, когда увидело приближающееся к нему большими скачками странное существо, которое вращало над головой дубину. Но, прежде чем охотник настиг свою жертву, зеленая стена камыша под громкий треск ломающихся ветвей расступилась, и громадная дикая свинья вылетела ему навстречу.
      Увидев ее, охотник отбросил свое оружие и побежал назад к старому дубу. Схватившись за сук, он попытался подтянуться, но опоздал лишь на мгновение. Доли секунды оказалось достаточно, чтобы взбешенная свинья, дотянувшись до его ноги, резким движением головы вверх и вниз до самой кости распорола ему клыками мышцы голени. Из огромной раны хлынула кровь. Лишь величайшим напряжением сил охотник сумел подтянуться на спасительный сук.
      Со злобным хрюканьем самка продолжала носиться вокруг дерева, поражая клыками все вокруг, и только жалобное повизгивание поросенка и забота об остальных детенышах заставили ее скрыться в чаще.
      Раненый охотник сидел на дереве, судорожно прижимаясь к могучему стволу. Из глубокой раны все еще текла кровь - под деревом образовалось большое красное пятно. Вместе с кровью уходили силы. Человека охватила слабость, апатия; иногда черная пелена застилала глаза. Лишь много времени спустя он с трудом сполз на землю и потащился - сам не зная куда.
      Пройдя немного, человек упал. Он лежал как мертвый, без единого движения, без дыхания. Смертельная бледность залила лицо с редкой бородкой. Однако глубокий обморок освободил его от нестерпимой боли.
      Не скоро пришел он в сознание, но и после этого продолжал лежать неподвижно, лишь иногда поглядывая на кровоточащую рану. Жажда жгла рот. Человек с трудом поднялся и, оставляя кровавый след, побрел вперед. Потом опять упал. Но жажда вновь подняла его. Он едва шел, часто прислоняясь к стволам деревьев, чтобы отдохнуть, тяжело дышал, но ни один стон не сорвался с его губ.
      Долго добирался человек до реки. Но вот, смертельно измученный, он свалился на берегу. Сначала смочил пересохшие губы, а потом напился. Сполоснув лицо, грудь и руки, он лег в тени невысокой ивы.
      Но отдых был непродолжительным. Внезапно боль вернулась, она рвала и терзала тело. Страх сковал сердце смелого охотника, когда он осознал, что совершенно беспомощен даже перед трусливой пещерной гиеной. Человек понимал, что здесь нельзя оставаться, что необходимо укрыться от диких зверей и ночной темноты.
      И он снова двинулся в путь. Тащился по берегу, местами полз, и когда непроходимые заросли преграждали путь, брел прямо по воде. Поток срывал сгустки запекшейся крови, и рана опять начинала кровоточить, окрашивая прозрачную воду.
      Измученный и терзаемый болью, он вновь опустился на землю. Осмотревшись, раненый заметил на крутом склоне известняковой скалы вход в пещеру. Теперь единственным его желанием стало добраться до этого убежища - охотник понимал, что жизнь его на исходе.
      Напрягая оставшиеся силы, он направился к пещере. Раненый уже больше полз. Особенно трудно было карабкаться по крутой скале. Человек цеплялся за щели и трещины, за кусты и последними усилиями мускулистых рук подтягивал тело. Когда куст или камень, не выдержав его тяжести, обрывались, раненый катился вниз до тех пор, пока окровавленные пальцы рук не хватались за что-нибудь. Не обращая внимания на боль, охотник снова карабкался к пещере. Когда он наконец вполз на небольшой выступ перед входом в пещеру, то был уже совсем без сил и опять потерял сознание.
      Наступил вечер, на темном небе загорелись звезды. Луна бледным светом залила все вокруг. Охотник пришел в себя. Лишь несколько шагов оставалось до безопасного убежища. Он с трудом поднялся, сделал несколько шагов и очутился в пещере, где его со всех сторон обступил мрак. Человек боялся темноты, поэтому он подался назад, ближе к входу, туда, куда падал лунный свет. Но он не опустился на землю. Прислонившись к освещенной луной стене, он долго смотрел на этот залитый бледным светом уголок мира, где все доставалось ценой огромных усилий и жестокой борьбы, - он все-таки любил его.