Глава 27

Эйла приникла к земле, пытаясь разглядеть сквозь завесу из высоких золотистых стеблей, склонившихся под тяжестью колосьев со спелым зерном, очертания животного. В правой руке она держала наготове одно копье, а в левой второе. Длинная прядь светлых волос, выбившаяся из туго заплетенной косички, упала ей на лицо. Она слегка изменила положение копья, пытаясь найти точку равновесия, потом, прищурившись, хорошенько прицелилась, размахнулась и метнула копье.

— Ох, Джондалар! Мне никогда не научиться правильно с ним обращаться! — в отчаянии воскликнула Эйла. Подойдя к дереву, на котором Джондалар укрепил набитую травой шкуру с нанесенным угольком контуром зубра, Эйла выдернула копье из этой мишени.

— Ты чересчур требовательна к себе, — сказал Джондалар, сияя от гордости. — Ты добилась куда больших успехов, чем тебе кажется. Ты очень быстро учишься и проявляешь при этом редкостное упорство. Как только у тебя выдается свободная минутка, ты опять принимаешься за упражнения. Думаю, загвоздка именно в этом. Ты перестаралась. Тебе надо отвлечься.

— Я научилась пользоваться пращой, постоянно тренируясь.

— Но ты научилась этому не за один день, верно?

— Я потратила на это несколько лет. Но мне необходимо научиться охотиться с копьем гораздо быстрей.

— Так и будет. Думаю, ты смогла бы отправиться на охоту прямо сейчас и сумела бы что-нибудь добыть. Ты привыкла наносить удары копьем, двигаясь на большой скорости, но теперь тебе придется действовать иначе, а к этому нужно привыкнуть. Если тебе не надоело упражняться, возьми пращу.

— Я и так умею обращаться с пращой.

— Да, но тебе нужно отвлечься, и это поможет тебе снять напряжение. Попробуй.

Прикоснувшись рукой к кожаному ремню, Эйла сразу же почувствовала себя увереннее, совершая привычные движения. Учиться всегда трудно, но как приятно ощущение собственного мастерства. Она знала, что не промахнется, особенно имея дело с неподвижной мишенью. Мужчина смотрел на нее с восхищением, и она решила показать себя во всей красе.

Она набрала камешков у реки и направилась к противоположному краю поля, чтобы продемонстрировать, как далеко она может метать камни. Снаряды один за другим стремительно проносились в воздухе, и Эйла показала, каких успехов можно добиться, имея в запасе два дополнительных камня.

Джондалар позаботился о мишенях. Он выставил в ряд четыре камня на большом валуне. Эйла тут же сбила их, выпустив из пращи четыре снаряда. Джондалар подкинул два камня вверх, и Эйла попала в цель прежде, чем они успели упасть на землю. И тут Джондалар совершил поступок, который сильно удивил Эйлу. Он остановился посреди поля, положив по камню себе на плечи, и взглянул на нее с озорной улыбкой. Он знал, что камни, выпущенные из пращи, летят с большой скоростью и, если хоть один из них попадет в чувствительное место, он может сильно пострадать и даже погибнуть. Его поступок свидетельствовал о том, какое глубокое доверие он испытывает к Эйле, ничуть не сомневаясь в ее способностях.

Он услышал, как снаряды со свистом пронеслись в воздухе, как с глухим стуком сначала один камень, а следом за ним и второй упал с его плеча на землю. Но эта опасная игра не прошла для него бесследно. Крохотный осколок одного из камней впился ему в шею. Джондалар даже не вздрогнул, но, когда он извлек осколок, из ранки тонкой струйкой потекла кровь.

— Джондалар! Ты ранен! — вскрикнула Эйла, посмотрев на него.

— Чепуха, всего лишь крохотная царапина. А ты просто молодец. Я ни разу не видел, чтобы кто-нибудь так ловко обращался с пращой.

Никто ни разу в жизни не смотрел так на Эйлу. Глаза Джондалара восхищенно сияли, а голос его от гордости за нее звучал немного глуховато. Эйла покраснела и почувствовала, что от невероятной радости на глазах у нее выступили слезы.

— Если бы можно было точно так же метать копье… — Он закрыл глаза, пытаясь придумать как. — Эйла, ты не дашь мне свою пращу?

— Ты хочешь научиться пользоваться ею? — спросила Эйла, протягивая ему пращу.

— Нет, я думал о другом.

Он взял одно из копий, лежавших на земле, и попытался прижать конец древка ко дну кожаного мешка, растянувшегося под тяжестью камней. Но у него не было навыков, необходимых для использования пращи, и после нескольких неудачных попыток он отдал ее Эйле вместе с копьем.

— Скажи, ты не могла бы метнуть копье с помощью пращи?

Эйла поняла, чего он добивается, и попыталась справиться с громоздким сооружением. Конец копья торчал наружу, и ей приходилось одновременно держаться за ремни и за древко. Ей не удалось найти точку равновесия и выпустить длинный снаряд из пращи с такой же силой и точностью, как камень, но она все-таки сумела метнуть копье.

— Нужно либо удлинить пращу, либо укоротить копье, — сказал Джондалар, пытаясь представить себе то, чего никогда прежде не видел. — К тому же праща слишком гибкая. Для копья потребуется более устойчивая опора… что-нибудь из кости или дерева… и нужно дополнительное приспособление, чтобы оно не соскальзывало. Эйла, я до конца не уверен, но если все получится удачно, я смогу сделать… копьеметалку!

Эйла следила за тем, как работал Джондалар, сооружая что-то и постоянно экспериментируя. Ее поразило, что человек может вообразить себе предмет, а затем изготовить его, и она с восхищением наблюдала за этим процессом. Для людей, среди которых она выросла, подобные новшества были недоступны, и она до сих пор не осознала того, что точно так же вдохновение позволило ей изобрести волокушу и освоить различные способы охоты.

Заготовив материалы, Джондалар слегка переделал имевшиеся у него орудия в соответствии с поставленной целью. Он часто обращался к ней за советом, поскольку за долгие годы у нее накопился немалый опыт обращения с пращой, но вскоре им обоим стало понятно, что приспособление, за которое он взялся, будет абсолютно новым, единственным в своем роде, хотя основой для него послужило устройство пращи.

Изготовив основные детали, Джондалар принялся вносить некоторые изменения, стремясь добиться наилучших результатов. Но у Эйлы не было опыта в метании копья, а Джондалар почти не умел обращаться с пращой, и он предупредил ее, что им придется хорошенько поупражняться, когда он завершит работу и сделает две вполне пригодные для использования копьеметалки. Когда он заговорил об этом, глаза у него радостно заблестели.

Эйла решила, что лучше оставить его в покое и не мешать ему, ведь так он сможет скорее довести дело до конца. Ей не терпелось пустить в ход изготовленное им шило. Она не успела далеко продвинуться в изготовлении одежды для Джондалара, ведь они проводили вместе целые дни, и ей удавалось немного поработать лишь рано утром или среди ночи, когда он спал.

Видя, что он полностью поглощен своим делом, Эйла вынесла из пещеры его старую одежду и приготовленные материалы и расположилась на уступе. При дневном свете ей удалось лучше рассмотреть, каким образом были соединены вместе отдельные части. Выкраивание и шитье одежды показалось ей настолько увлекательным, что она решила сделать такой же наряд для себя, внеся некоторые изменения. Она поняла, что сразу ей не удастся украсить рубашку такой же сложной вышивкой из бусинок и перьев, но она внимательно изучила ее и решила, что это занятие поможет ей зимой скоротать время.

Сидя на уступе, она прекрасно видела, где находится Джондалар, и всегда успевала спрятать кусочки кожи и инструменты до его возвращения в пещеру. Но однажды он внезапно бегом взобрался вверх по тропинке и, сияя от восторга, показал ей две готовые копьеметалки. Эйла едва-едва успела скомкать одежду, над которой трудилась, и накрыть ее куском кожи. Но Джондалар был поглощен только своим изобретением и ничего не заметил.

— Ну, что скажешь, Эйла? Мы сможем с ней охотиться?

Эйла взяла у него копьеметалку. Приспособление показалось ей простым, но очень удобным: узкое деревянное основание длиной примерно в половину копья с ложбинкой посредине, в которую помещалось древко, и с похожим на крюк упором. К передней части копьеметалки по обеим сторонам были прикреплены две кожаные петли для пальцев.

Держа ее в горизонтальном положении, пропустив пальцы через расположенные спереди петли, можно было не беспокоиться о том, как бы копье не соскользнуло с основания, — оно надежно помещалось в ложбинке, упираясь концом в крючок. При метании охотник мог держать передний край основания за петли, дальний конец при этом опускался вниз, что позволяло как бы искусственно удлинить руку и увеличить размах и начальную скорость копья.

— Джондалар, мне кажется, нам пора начать тренироваться.

Они трудились целыми днями. Мишень из кожи, набитой травой, развалилась, и ее пришлось заменить новой. На этот раз Джондалар нарисовал на шкуре оленя. Они постепенно овладевали новым для них искусством, потихоньку приноравливаясь к непривычному оружию. Каждый из них опирался на опыт использования пращи или копья. Джондалару удавалось метнуть копье выше, чем Эйле, в то время как копья, выпущенные Эйлой, описывали не столь крутую дугу. Каждый из них привнес в использование и устройство копьеметалки что-то свое, сообразно необходимости.

Они по-дружески соревновались друг с другом. Как Эйла ни старалась, ей все же не удалось сравниться с Джондаларом в дальности метания, но она намного превзошла его в меткости. Их обоих поразили колоссальные преимущества нового оружия. Поупражнявшись некоторое время, Джондалар понял, что теперь сможет метнуть копье вдвое дальше, чем прежде, и оно полетит с гораздо большей скоростью и попадет в цель. Но во время этих тренировок Эйла открыла для себя нечто новое, куда более важное, чем само оружие.

Раньше ей всегда приходилось охотиться в одиночку. В детстве она играла в охотницу, боясь, как бы кто-нибудь не застал ее за этим занятием. Потом это для нее перестало быть игрой, но ей по-прежнему приходилось таиться от окружающих. Впоследствии ей разрешили охотиться, но лишь скрепя сердце. Никто не ходил на охоту вместе с ней. Никто не пытался подбодрить ее, если она промахивалась, и никто не радовался вместе с ней, если она попадала в цель. Никто не заговаривал с ней о том, как лучше пользоваться тем или иным оружием, не предлагал показать новый для нее способ, не выказывал желания прислушаться к ее советам. Никто не поддразнивал ее, не обменивался с ней шутками, не смеялся вместе с ней. Впервые в жизни Эйла обнаружила, как приятно, как замечательно, когда рядом с тобой находится друг и сотоварищ.

За время совместных тренировок их отношения с Джондаларом стали менее напряженными, но какая-то доля отчужденности осталась, и ни один из них не мог с этим справиться. Пока речь шла об охоте или об оружии, их разговоры носили крайне непринужденный характер, но стоило им затронуть какую-то более личную тему, как сразу же возникали тягостные недомолвки и им обоим становилось неловко. Порой им доводилось ненароком прикоснуться друг к другу, и оба тут же испуганно шарахались в разные стороны, а затем погружались в мрачное размышление, испытывая при этом крайнюю скованность.

— Завтра! — сказал Джондалар, выдернув из дерева копье. Они уже проделали в мишени большую дыру с рваными краями, из которой на землю посыпалась сухая трава.

— Что «завтра»? — спросила Эйла.

— Завтра мы отправимся на охоту. Мы уже достаточно потренировались. Хватит дырявить дерево, мы только сильней затупим наконечники. Настало время взяться за дело.

— Ладно, завтра, — согласилась Эйла.

Они собрали с земли копья и зашагали к пещере.

— Ты лучше меня знаешь эти места, Эйла. Куда мы пойдем?

— Степи, расположенные в восточной стороне, наиболее мне знакомы, но, пожалуй, следует сначала еще раз наведаться туда. Я могла бы отправиться туда верхом на Уинни. — Она взглянула на солнце: — Время еще не позднее.

— Отличная идея. Верхом на лошади ты добьешься большего, чем целый отряд следопытов.

— А ты присмотришь за Удальцом? Мне было бы спокойнее, если бы он остался здесь.

— А как же быть с ним завтра, когда мы оба отправимся на охоту?

— Придется взять его с собой. Без Уинни нам будет трудно дотащить туши до пещеры. Уинни всегда немного нервничает во время охоты, хотя для нее это дело привычное. Она во всем слушается меня, но если жеребенок разволнуется и кинется бежать, а уж тем более если он окажется на пути у мчащегося стада… не знаю.

— Не тревожься насчет этого. Я постараюсь что-нибудь придумать.

Эйла пронзительно свистнула, и кобыла с жеребенком тут же прискакали на зов. Джондалар обхватил Удальца руками за шею и принялся почесывать его, что-то негромко приговаривая, а Эйла вскочила на спину Уинни, и та галопом понеслась прочь. Когда они скрылись из виду, Джондалар собрал с земли копья и взял обе копьеметалки.

— Ну что, Удалец, пойдем в пещеру и будем ждать их там?

Он оставил копья у входа, приткнув их в ложбинку в стене, а затем отправился в пещеру. Ему не сиделось на месте, но он не мог придумать, чем бы заняться. Он раздул огонь в очаге, сгреб угли в кучу, подбросил веток, а затем вышел из пещеры и, стоя на уступе, окинул взглядом долину. Жеребенок ткнулся носом ему в руку, и он рассеянно погладил молодого лохматого конька. Когда его пальцы прикоснулись к начавшему отрастать подшерстку, он вспомнил о зиме.

И тут же попытался отмахнуться от этой мысли. Теплые летние дни казались бесконечными, один точь-в-точь походил на другой, и возникало впечатление, будто время не движется, а стоит на месте. И нет никакой необходимости спешить с принятием решений. Он еще успеет подумать о грядущих холодах… о том, чтобы отправиться в путь. Джондалар вдруг заметил, что на нем нет ничего, кроме набедренной повязки.

— В отличие от тебя, дружок, я не обрастаю зимой шерстью. Скоро мне придется соорудить какую-нибудь теплую одежду. Я отдал шило Эйле, а другого так и не сделал. Пожалуй, вот чем я займусь сейчас — сделаю еще кое-какие орудия. И надо бы придумать какое-нибудь приспособление для тебя, чтобы ты не пострадал во время охоты.

Джондалар вернулся в пещеру, переступил через шкуры, служившие ему постелью, и бросил тоскливый взгляд на постель Эйлы за очагом. Он наведался в ту часть пещеры, где хранились запасы вещей, стал рыться в поисках ремней или крепких веревок и обнаружил свернутые в рулон шкуры. «Эйла мастерски выделывает шкуры, — подумал он, ощупывая мягкую, бархатистую кожу. — Может быть, она даст мне несколько штук. Но мне неудобно просить ее об этом.

Если охота с копьеметалками будет успешной, я добуду столько шкур, что их хватит на одежду. Надо бы вырезать на каждой из них изображение животного, которое послужит амулетом. Может быть, это принесет нам удачу. Ага, вот и связка ремней. Может быть, мне удастся что-нибудь соорудить из них для Удальца. Как резво он бегает, а что будет, когда он вырастет? Интересно, позволит ли мне взрослый жеребец взобраться к нему на спину? Смогу ли я заставить его отправиться туда, куда мне захочется? Ты никогда этого не узнаешь. Когда он станет взрослым жеребцом, тебя уже не будет здесь. Ты скоро уйдешь отсюда».

Джондалар взял связку ремней, прихватил по дороге сверток с орудиями для обработки кремня и спустился по тропинке. Он вспотел от жары, и ему захотелось выкупаться. Сбросив с себя набедренную повязку, он вошел в воду, а потом поплыл, двигаясь против течения. Раньше он всегда поворачивал обратно, добравшись до теснины. На этот раз он решил посмотреть, что находится дальше. Он миновал первый порог, обогнул поворот и увидел впереди низвергавшийся с грохотом белый водопад. После этого он поплыл обратно.

Купание помогло ему освежиться, а сознание того, что он увидел что-то новое, пробудило в нем стремление к переменам. Он собрал волосы в пучок, отжал сначала их, а затем и бороду. «Ты целое лето отращивал бороду, Джондалар. Осень уже не за горами. Не пора ли тебе побриться? Да, так я и сделаю, а потом попробую соорудить что-нибудь для Удальца. Но мне не хотелось бы набрасывать петлю ему на шею. Потом я сделаю шило и пару резцов, чтобы вырезать изображения животных на копьеметалках. И пожалуй, приготовлю что-нибудь поесть. Живя с Эйлой, можно запросто разучиться это делать. Возможно, у меня еда получится не такой вкусной, но я все же сумею что-нибудь состряпать. Великой Матери известно, что я не раз готовил еду во время Путешествия.

Что бы мне такое вырезать на копьеметалках? Доний всегда приносит удачу, но я подарил свою Нории. Интересно, родился ли у нее ребенок с синими глазами? Странные у Эйлы представления, она думает, что плод возникает в чреве женщины благодаря мужчине. Кто бы мог подумать, что старой Хадуме придет в голову подобная идея? Ритуал Первой Радости. Эйла так и не знает, что это такое. Ей пришлось столько вынести. А как ловко она обращается с пращой! Да и с копьеметалкой она неплохо управляется. Пожалуй, я вырежу на ее копьеметалке изображение зубра. Интересно, принесет это удачу или нет? Жаль, что у меня нет доний. Может быть, я сделаю новую…»

Когда начало смеркаться, Джондалар вышел из пещеры и долго стоял на уступе, ожидая появления Эйлы. Когда долину заволокла густая тьма, он развел на уступе костер, чтобы Эйла не сбилась с пути. Он все ждал, когда со стороны, где находилась каменистая тропинка, донесется стук копыт, но наконец не выдержал и, прихватив с собой горящую головню, спустился вниз, пошел вдоль реки до выступа и отправился бы дальше, если бы не услышал стук копыт приближающейся лошади.

— Эйла! Где же ты была так долго?

Он никогда не говорил с ней таким требовательным тоном, и Эйла растерялась.

— Я пыталась найти стадо животных. Ты же знаешь.

— Но ведь уже совсем темно!

— Да, я знаю. Я повернула обратно, когда уже стало темнеть. Кажется, я нашла стадо зубров, на юго-востоке есть одно место…

— Ты все еще высматривала зубров, когда стемнело? Их же не видно в темноте!

Эйла никак не могла понять, почему он так разволновался и без конца задает ей вопросы.

— Я не высматривала зубров в темноте. И вообще, почему мы до сих пор тут стоим?

В круге света, исходившего от горящей головни, появился жеребенок, который звонко заржал и кинулся к матери. Уинни разразилась ржанием, отвечая ему. Прежде чем Эйла успела спешиться, жеребенок уже прильнул к вымени. Только тогда Джондалар понял, что не имел никакого права обрушиваться на Эйлу с вопросами. Он повернулся спиной к свету, радуясь тому, что в темноте она не сможет заметить, как густо он покраснел. Эйла начала подниматься по тропинке, он пошел следом, пребывая в глубочайшем смущении, которое помешало ему заметить, как сильно она устала.

Эйла схватила меховую шкуру с постели, завернулась в нее и примостилась у огня.

— Я и забыла, как холодно бывает по вечерам, — сказала она. — Мне надо было взять с собой теплую шкуру, но я не думала, что так задержусь.

Джондалар заметил, что она дрожит, и расстроился еще сильнее.

— Ты совсем замерзла. Тебе надо попить чего-нибудь горячего. — Он налил бульона в чашку.

Эйла не успела повнимательнее к нему приглядеться — ей хотелось как можно скорее отогреться у огня, но, когда она потянулась за чашкой, взгляд упал на лицо Джондалара, и от изумления она чуть не выронила ее.

— Что у тебя с лицом? — спросила она, испытывая тревогу и недоумение.

— В каком смысле? — всполошившись, спросил в ответ Джондалар.

— Куда подевалась твоя борода?

Джондалар тут же успокоился и расплылся в улыбке:

— Я сбрил ее.

— Сбрил?

— Ну да, срезал волосы под самый корень. Раньше я куда чаще брился летом, ведь я потею от жары, и у меня все время чешется подбородок.

Эйла не удержалась и, протянув к его лицу руку, провела пальцами по гладкой щеке вниз, а затем кверху и почувствовала, что кожа под ними шершавая, как язык у льва. Эйла вспомнила, что у Джондалара не было бороды, когда она нашла его в каньоне, но потом борода отросла, и она начисто позабыла об этом. Без бороды он казался совсем юным, по-мальчишески привлекательным, но не похожим на мужчину. Раньше ей не доводилось встречать безбородых мужчин. Она провела еще раз пальцем по краю его щеки и прикоснулась ко впадинке на четко очерченном подбородке.

Джондалар замер, не в силах пошевельнуться. Ласковое прикосновение пальцев Эйлы привело его в смятение. Ее поступок был продиктован просто любопытством, но Джондалар почувствовал, как затрепетала каждая клеточка в его теле, как в его чреслах внезапно забурлили свежие соки.

Глядя ему в глаза, Эйла ощутила, как в ней проснулось желание узнать поближе этого мужчину, который казался совсем юным. Джондалар попытался удержать пальцы, скользившие по его лицу, но Эйла, собравшись с духом, отдернула руку, взяла чашку и залпом выпила бульон, даже не почувствовав его вкуса. Внезапно ей вспомнилось, как однажды они вот так же сидели друг против друга у огня и Джондалар вдруг бросил на нее такой же взгляд. Но на этот раз она сама притронулась к нему. Теперь она боялась посмотреть ему в лицо, боялась увидеть в нем следы отвращения и ужаса. Но она до сих пор ощущала легкое приятное покалывание в кончиках пальцев, которыми она прикоснулась к его гладкой и в то же время шершавой коже.

Джондалара поразил мгновенный бурный отклик, который вызвало в нем легкое прикосновение Эйлы. Он не мог оторвать от нее глаз, хотя она старалась не встречаться с ним взглядом. Когда Эйла сидела вот так, склонив голову, она казалась ему бесконечно робкой и хрупкой, хоть он и знал, какой несокрушимой стойкостью она обладает. Он вдруг подумал, что она подобна восхитительной кремневой пластине, которая имеет идеальную форму, чьи края так тонки и прозрачны, но в то же время настолько тверды и остры, что одним быстрым движением ею можно разрезать самую грубую шкуру.

«О Великая Мать, до чего она красива, — подумал он. — О Дони, Превеликая Мать Земля, как желанна эта женщина, какая неодолимая сила влечет меня к ней…»

Он вскочил с места, не в силах больше смотреть на нее. И тут он вспомнил, что приготовил поесть. «Она устала и проголодалась, а я все сижу, глядя на нее», — подумал он и отправился за тарелкой из тазовой кости мамонта.

Эйла услышала его шаги. Он поднялся на ноги так резко, что она решила: ну вот, он опять проникся ко мне отвращением. Ее затрясло, и она стиснула зубы, пытаясь унять дрожь. Нет, она больше не вынесет этого. Ей захотелось сказать ему, пусть он уйдет, лишь бы не видеть его больше, не встречаться взглядом с тем, кто считает ее… мерзкой тварью. Она сидела, крепко зажмурив глаза, но, когда Джондалар остановился перед ней, на лицо ее упала тень, и она затаила дыхание.

— Эйла? — Он заметил, что она все еще дрожит. Ни огонь, ни меховая шкура не помогли ей согреться. — Я подумал, что ты вернешься поздно, и поэтому приготовил еду. Ты не хочешь поесть? Или ты слишком сильно устала?

Эйла подумала, что ослышалась. Она потихоньку открыла глаза. Джондалар стоял, держа в руках блюдо. Он наклонился, поставил его перед ней, а затем принес циновку и примостился рядом. Он запек на вертеле зайца, сварил какие-то корешки в бульоне из сушеного мяса и даже собрал черники.

— Ты… приготовил это… для меня? — спросила ошарашенная Эйла.

— Я знаю, ты готовишь куда лучше меня, но надеюсь, моя стряпня окажется съедобной. Я подумал, что выходить сегодня на охоту с копьеметалкой не стоит, чтобы завтра удача нам не изменила, и поэтому взял с собой только копье. Я боялся, что разучился обращаться с ним за время долгих тренировок с копьеметалкой, ведь тут требуется иной подход, но выяснилось, что старые навыки никуда не делись. Прошу тебя, не сиди так, поешь.

Мужчины из Клана не готовили пищу. Они не могли этого делать, ведь в их памяти не было необходимых для этого знаний. Эйла знала, что возможности Джондалара намного шире, но ей не приходило в голову, что он займется приготовлением еды, и уж тем более когда рядом есть женщина. Но оказалось, что он способен с этим справиться, и, что куда удивительнее, он сам понял, что нужно это сделать. Когда она жила среди членов Клана, ей приходилось выполнять все обычные обязанности даже после того, как ей разрешили охотиться. Ее растрогала такая неожиданная забота. Все ее страхи оказались напрасными. Она растерялась, не зная, что сказать Джондалару, а потому взяла отрезанный им кусок мяса и стала есть.