1971 год, август. Москва

Снова знакомый крохотный кабинет, снова извлекается из холодильника пара пива, запирается дверь, разворачивается сверток с бутербродами.

— Итак, что удалось узнать? — спросил Илья.

— Не особенно много. Я позвонил в диспетчерскую службу Госцирка и выяснил, где сейчас гастролирует Лазарев. Оказалось, на наше счастье, их шапито завтра приезжает в Рязань. Совсем рядом. Можно поехать и встретиться, поговорить, еще раз показать фото Грибова. Вдруг вспомнит! Других вариантов у нас пока нет…

— Нет, так будут! А я продолжал розыски Грибова здесь. Никаких следов. Как сквозь землю провалился. Пытался выяснить через его знакомых, куда же он отправился. Нелегкое дело и бесполезное. Все отвечают: «На юг». А куда на юг: на Кавказ, в Крым, может, в Одессу? Полдня потратил впустую.

Илья в сердцах резко отодвинул стакан с пивом, отчего ценная жидкость расплескалась на стол.

— Вот нюхом чую, информация на подходе! Несомненно, она приближается со скоростью курьерского поезда, жаль, что поезд этот движется не по расписанию. Когда же он придет, когда?! Завтра же отправимся в Рязань, хоть что-то прояснится.

Осипов молча водил пальцем по краю пивной лужи. Несмотря на оптимизм Ильи, он не видел вариантов. Тупик, полный тупик!

В этот момент в дверь настойчиво застучали.

— Кого там еще несет?! — недовольно сказал Илья и поднялся. Мелькнула задвижка. На пороге стоял работник этнографического музея Хохотва. Вид у него был донельзя возбужденный.

— Проходите, Марк Акимович, — с холодной вежливостью сказал Илья, — мы тут, так сказать, обедаем… С чем пожаловали? Или снова будете обличать?..

— Все-таки их украли! — вместо приветствия выпалил Хохотва.

— Кого?

— Да кости! Медвежьи кости. Сегодня утром приходим, а ящик пуст. Правда, остальное не тронуто. Слава богу, все живы! Ночные дежурства директор отменил, тем более все равно желающих дежурить не находилось.

— Почему же сразу не позвонили?

— Все в шоке! Рубинштейн волосы на себе рвет. Ну и негласно решили не заявлять, чтобы не позориться. Экспонаты, в общем-то, особой ценности не представляли.

— Понятно, ну а вы почему не поддались общему настроению, а пришли сюда? Вы ведь не любите общаться с представителями древнейших профессий, как вы изволили обозначить нас.

— Да странно все это, — не обращая внимания на колкость, сказал Хохотва, перевел дух и без разрешения сел. — Кому эти кости понадобились — вот чего я не пойму. Хотелось бы разобраться, а без вашей помощи, боюсь, не получится.

— На нашу помощь уповаете? А мы, признаться, на вас рассчитываем.

— Чем могу?..

— Для начала выслушайте наш рассказ, чтобы быть в курсе всех обстоятельств. Прошу в ходе рассказа свойственной вам горячности не проявлять, не перебивать, не сбивать мысли повествования. Комментарии делайте по окончании доклада. Начинай, Иван Григорьевич, а я, если будет нужно, добавлю.

Хохотва слушал молча, хотя ему, видимо, очень хотелось вмешаться. Наконец Осипов кончил.

— Ну и? — нетерпеливо спросил Илья.

— Не знаю, что и сказать. Еще в первую нашу встречу вы озадачили меня вопросами об оборотнях. Я в это не верю, хотя ваш рассказ звучит весьма правдоподобно. Кроме того, не вижу оснований для розыгрыша. Вы вроде люди серьезные. Я вам уже рассказывал, что вера в оборотней бытовала раньше, да кое-где сохранилась и теперь. Но никаких документальных свидетельств у меня не имеется. Всякие западные псевдонаучные книжонки я не принимаю во внимание.

— А вы не желаете нам помочь?

— За этим я и пришел.

— Мы тут с Иваном Григорьевичем размышляем, а не отправиться ли вам в те места, откуда происходит предполагаемый оборотень? Повстречаетесь со стариками, порасспрашиваете их. Ведь у вас наверняка и там есть связи. Может, чего и выясните. Вам как специалисту это сподручнее.

— Было бы неплохо, но кто же меня отпустит?

— Это не ваша проблема, главное, согласие. Поедете, и не за свой счет, а в командировку. Если решились, я сейчас же заказываю билет на самолет, ближайшим рейсом улетите. А с вашим начальством я договорюсь.

— Я готов.

— Вот и отлично. Но времени у нас мало. Постарайтесь вернуться как можно быстрее. Ну, скажем, в субботу.

Не успел Осипов вечером прийти домой, как в дверь постучали. Стук был слабенький, неуверенный, и он подумал, что так может стучать только ребенок. Так оно и оказалось. На пороге стоял мальчик лет десяти в выцветшей клетчатой рубашке и застиранных шортах. В руке у него болталась большая коробка, перевязанная крест-накрест шпагатом.

— Тебе чего? — спросил Осипов.

— Вам просили передать… — Мальчик протянул ему коробку.

— Кто просил?

— Какой-то дяденька. Я во дворе играл… Подъехала машина. Такси. Он вышел и попросил передать в пятьдесят шестую квартиру. Рубль дал…

— Он какой? Молодой, старый?

— Не молодой, не старый… в темных очках…

Осипов дал мальчику полтинник и недоуменно поднял коробку на уровень глаз. Что там, интересно, внутри? Он встряхнул коробку. Внутри что-то подпрыгнуло.

Он перерезал шпагат, открыл крышку и сначала не понял, что перед ним. Запустил руку внутрь и извлек… человеческую голову, упакованную в прозрачный полиэтиленовый мешок. От ужаса он разжал руки, и голова с глухим стуком упала в ящик. Не в силах заставить себя вновь достать «это», Осипов некоторое время остолбенело глядел на коробку, и тут желудок спазматически сжался и рванулся вверх; зажимая рот рукой, несчастный побежал в туалет.

Минуты три он мучительно содрогался, склонившись над унитазом, потом пошел в кухню, налил стакан воды, судорожно, со всхлипами выпил и поплелся к телефону. На ящик, стоящий на столе, он старался не смотреть.

Трубку подняла Тамара.

— А, Ванечка! — весело прощебетала она. — Как ты там?

Осипов ответил, что вроде ничего.

— Не похоже что-то. Голос у тебя какой-то вялый. Тебе бы жениться, враз повеселеешь. Сейчас, сейчас, вот он.

Трубку взял Илья.

— Какие-то проблемы?

— Тут… Принесли…

— Что принесли?

— Голову.

— Чью голову?!

— Не знаю, не разглядел… В коробке.

— Наверное, голову Ионы? Посмотри внимательно.

— Ты уж сам приезжай и смотри, это скорей по твоей части.

— Ладно, сейчас буду, только перекушу…

Поражаясь способности людей так спокойно реагировать на подобные ужасы, Осипов схватил сигареты и выскочил на балкон, где и просидел до приезда приятеля.

— Где? Показывай! — с порога приказал влетевший Безменов.

Осипов кивнул на стол.

— Слушай, ты что-то бледный, неужели напугался? И это человек, утопивший маньяка в серной кислоте. Никогда бы не поверил.

— Все несколько неожиданно…

— Да, действительно… — Безменов достал голову из коробки и внимательно на нее посмотрел. — Конечно же, это несчастный Иона. Хорошенький подарок тебе преподнесли. Так! Тут еще имеется письмо. На машинке отпечатано. «До скорой встречи», — прочитал он, — конечно, без подписи. Кто же твой любезный почитатель?

— Кончай шутить. Твой цинизм в этой ситуации неуместен.

— Ах, ах! Какие мы нервные. Запугивают тебя, вот что я скажу. Однако что же делать с головой?!

— Увези ее куда-нибудь!

— Увезу, увезу… Надо бы на экспертизу… Хотя я очень сомневаюсь, что она что-нибудь даст. В смысле отпечатков пальцев и тому подобного. Наверняка сработано чисто. И придется объяснять, где я ее взял. Начнутся вопросы. Ладно, скажу, что подкинули к воротам управления.

Он осторожно извлек голову из мешка и взял ее двумя руками. Осипов недовольно следил за его действиями.

— Да иди сюда, не бойся.

Осипов подошел и всмотрелся в умершего. Глаза мертвеца были широко раскрыты, рот разорван в беззвучном крике. Гримаса невыразимого ужаса застыла на синеватом лице. Запекшаяся кровь коркой схватила основание шеи.

— Голову я заберу с собой, а ты успокойся, лучше всего немного выпей и ложись спать. Я бы и сам с тобой за компанию, да не могу, за рулем. Еще раз повторяю: не волнуйся. До завтра.

Некоторое время Осипов курил, потом машинально посмотрел на стол. И хотя коробки уже не было, ему казалось, что она до сих пор возвышается, словно зловещее надгробье.

Вот только кому? Ионе? Или ему — Осипову?

Впрочем, Безменов прав. Нужно взять себя в руки. Он пошел на кухню. Аппетита совершенно не было. Он открыл холодильник, достал початую бутылку водки, налил себе полный стакан, залпом выпил, закусил помидором и, чувствуя, как туманятся мысли и появляется приятная расслабленность, лег в постель.

Он долго не мог уснуть. Возможно, потому, что на дворе было еще совсем светло. Балконная дверь оставалась открытой, и время от времени в комнату врывались тугие порывы прохладного воздуха. Послышались отдаленные раскаты грома, потемнело, запахло дождем, пылью. С соседнего балкона донесся слабый сладковатый аромат душистого табака и еще каких-то неизвестных Осипову цветов.

Он лежал с открытыми глазами и смотрел в окно на небо, на клубящиеся фиолетовые тучи, которые время от времени, словно изнутри, освещались яркими тревожными сполохами. Громовые раскаты становились все сильнее. Первые капли дождя ударили по оконным стеклам, по подоконнику, забарабанили по балкону. Внезапно полумрак пронзила ярчайшая вспышка и за ней последовал удар такой силы, что Осипов на миг оглох. Казалось, содрогнулся весь дом, до основания. Стало совсем темно, дождь превратился в ливень, потоки воды низвергались с неба, словно там прорвало невидимые шлюзы.

Несмотря на выпитое, успокоение так и не пришло. Осипов испытывал некое тревожное ожидание, словно вот-вот должно было случиться нечто очень важное и одновременно столь же неприятное. Тревога не убывала, а с каждой минутой только усиливалась. Он зажмурился, но, казалось, зигзаги молний проникали в самый мозг. Яркие световые пятна вспыхивали и гасли, точно кто-то пытался передать сообщение с помощью азбуки Морзе.

И тут Осипов почувствовал чье-то присутствие. Он открыл глаза. На фоне окна стоял некто, чей силуэт казался еще темнее, чем грозовое небо. В неподвижности неизвестного было что-то пугающее, словно в изваянии на могиле. Яркая вспышка молнии на мгновение осветила комнату призрачным сиреневым светом, но этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Осипов понял: перед ним стоит Иона Ванин. Ужас сжал сердце Осипова так, что, казалось, оно вот-вот лопнет. Все тело с ног до головы обдало лютым морозом, и оно вмиг превратилось в ледышку. Осипов неотрывно смотрел на черную фигуру у окна, не зная, как поступить. Но что может предпринять замороженный?

И тут гроза внезапно, как по команде, кончилась, и комнату залил яркий мертвенный лунный свет.

«Это сон, — понял Осипов, — не может гроза прекратиться в одно мгновение, да и луна светит так, будто на небе ни облачка. Это сон!» Он прерывисто вздохнул и мгновенно вспотел.

«Мокрый как мышь» — так мама в детстве говорила.

«Конечно, сон! Иона скорее всего лежит сейчас в магаданском морге на холодном цинковом столе, к тому же без головы, а голову унес Илья. Сон… Сон».

Он продолжал взирать на плод своего воображения. Сейчас, в ярком лунном свете, Иона был прекрасно виден. Взгляд его тупо уперся в Осипова. Голова была на месте, только на шее слабо виднелся рваный черный рубец. Из левой стороны груди торчал какой-то предмет, который Осипов вначале принял за авторучку, но потом понял, что именно этой железкой и был убит литературный консультант.

Вдруг Иона издал свистящий вздох. Воздух, как видимо, шел не только изо рта, но и из дыр на шее.

— Я пришел, чтобы предупредить тебя, — изрек труп и неуверенно шагнул к Осипову. От него явственно пахнуло слабым запашком тления.

«Неужели и запахи могут присниться? — подумал Осипов. — А с другой стороны, почему бы и нет?!»

— Ты стоишь на самой границе, — монотонно продолжал Иона, — еще один шаг, и обратной дороги не будет. Остановись. Прекрати бессмысленную охоту. Неужели моего примера тебе мало?! А ведь с тобой случится нечто куда более страшное. Остановись!

У Ионы был странный шамкающий голос, лицо казалось совершенно бесстрастным, и создавалось впечатление, что он даже не открывает рта, словно чревовещатель.

— Я больше не приду, — сообщил Иона, — разрешили лишь один раз. Еще шаг… Тяжело мне…

— Это с непривычки, — успокоил его Осипов, — а скажите, как там?..

Но Иона не успел поделиться своими впечатлениями, потому что исчез. В комнате вновь стало темно.

Проснувшись утром, Осипов вспомнил сон до мельчайших подробностей. Он мысленно прокрутил его снова. Призрак пытался предупредить его. Да! Странные номера иногда выкидывает человеческое сознание. Объяснить сон очень просто. Потрясение, вызванное видом головы, трансформировалось достаточно причудливым образом. Причудливым, но вполне допустимым. Подобные явления описаны в литературе множество раз. Успокоив себя таким образом, Осипов с легким сердцем отправился на работу.

В четверг ничего особенного не произошло, а в пятницу в обед позвонил Безменов.

— Ты готов к поездке в Рязань? — требовательно спросил он. — Я все выяснил. Цирк, а вместе с ним и твой укротитель уже на месте. Так что можно отправляться туда и предъявить ему фотографию Джорджа. Поехали, старик!

В машине почти не разговаривали. Осипов смотрел в окно на проносившиеся мимо желтые поля, перелески, рабочие поселки и думал о разной ерунде. Никогда он столько не ездил на машине, как в этом году. Давно хотел иметь свой автомобиль, но недооценивал проблемы, которые при этом возникают. Уход, запчасти… Плохо он представлял, насколько много случается аварий. А пока доехали до Крыма, встретили их не меньше десятка, вот и сейчас попался лежащий в кювете перевернутый «москвичок». Интересно, кто-нибудь при этом погиб? Внезапно он вспомнил Ванина.

— Ты знаешь, — сказал он Безменову, — я во сне Иону видел.

— Бывает, — отозвался Илья.

— Приходил будто ко мне в квартиру. Приснилось как раз, когда эту голову принесли.

— А он хоть сам-то с головой был?

— С головой. Говорил, чтобы я бросил это дело. Мол, стою на краю пропасти…

— Впечатлительный ты, оказывается, парень.

— Да я и сам не ожидал.

— А как он вообще выглядел?

— Невеселый.

— Уж чему тут веселиться!

— Из груди какая-то железка торчала…

— Заточка. Постой, а разве я говорил, чем его убили?

— Вроде нет, — озадаченно сказал Осипов, — помню, сказал, что закололи.

— Заточкой его прикончили, она и торчала из груди.

— Так ты думаешь, это был не сон?

— Да ничего я не думаю! — в сердцах бросил Илья. — Я вообще уже настолько запутался во всей этой чертовщине, что готов все бросить. Вот и покойник то же самое советует. Ладно, не бери в голову.

В Рязань въехали под вечер. Илья уверенно проследовал по городу и остановил машину у ворот парка культуры.

— Здесь шапито располагается, — сказал он. — Пойдем искать твоего цыгана.

Стоял удивительно теплый вечер. В отдалении играл духовой оркестр, мимо них проносились нарядные парочки, кое-где зажглись разноцветные фонарики, возбужденные голоса, смех слышались повсюду. Осипов слегка удивился общему веселью, потом вспомнил: сегодня же пятница, конец рабочей недели. Он тоже проникся лирическим настроением, повеселел, будто и не было всех этих зловещих тайн.

Брезентовый шатер шапито как раз кончали монтировать. Купол уже возвышался над парковыми деревьями, и только кое-где рабочие подтягивали канаты. Возле цирка было особенно шумно. Сюда сбежалась окрестная детвора, да и взрослые тоже проявляли явное любопытство. В стоявших на улицах клетках нервно метались животные. Шум и суета, видно, сильно беспокоили их.

Поинтересовались у проходившего мимо циркового служителя, где найти Лазаренко. Он неопределенно махнул рукой в сторону стоявшего неподалеку деревянного павильончика.

В павильончике торговали газированной водой, соками и напитками покрепче. Публики здесь имелось в достатке, но они сразу увидели того, кто был им нужен. Капитан Блад сидел у замызганного столика в компании каких-то бурно жестикулирующих юнцов. Перед ним стояли бутылка красного вина и стакан. Похоже, Капитан Блад уже изрядно принял, потому что его лицо имело совершенно отсутствующее выражение.

— Здравствуйте, Гавриил Лазаревич, — сказал Осипов, про себя прикидывая, способен ли укротитель беседовать.

— А, журналист, — произнес он безо всякого удивления, словно они расстались всего час назад. — Как она, жизнь-то?

— Поговорить надо, — сказал Осипов.

— Поговорить? Это можно. А ну, ребята, — обратился он к юнцам, — пойдите найдите себе другое место.

Те поднялись без всяких возражений и, продолжая оживленно беседовать, исчезли.

— Садись, журналист. А это кто? — он вопросительно посмотрел на Безменова.

— Мой товарищ.

— Лады. Пусть товарищ принесет стаканы.

Илья окинул цыгана недовольным взглядом, но отправился за стаканами. Кроме них, он принес еще бутылку вина.

— Понимающий у тебя товарищ, — одобрил Капитан Блад. Он сонно повел глазами по окружающей толпе. — Шумно здесь, поговорить толком не дадут. Может, пойдем ко мне?

Никто не возражал.

Вагончик, в котором жил Капитан Блад, находился на задворках шапито. Рядом стояли клетки с медведями. Цыган открыл вагончик, выволок оттуда небольшой столик, три складных стула. Поставил на стол вино, жестом пригласил садиться.

— Темновато здесь, — сказал Илья.

— Боишься мимо рта стакан пронести? — захохотал Капитан Блад. — Ничего, не промахнешься. А если света мало, я сейчас керосиновую лампу принесу.

Он проворно встал и вернулся с «летучей мышью». Затеплился огонек, и стало интересно и слегка таинственно.

— Давайте, ребята, рассказывайте, зачем пожаловали.

— Требуется ваша помощь, — Осипов выжидательно смотрел на смуглое лицо укротителя, — я хочу, чтобы вы опознали того человека, про которого вы мне рассказывали месяц назад в Крыму.

— Мы же тогда договорились, что будем на «ты», и с другом твоим я тоже хочу быть на «ты». Как его, кстати, звать?

— Илья, — представился Безменов.

— Хорошее имя. Был такой пророк — Илья. Цыгане очень его уважают, потому что он погодой ведает. Ясная погода стоит, ведро, говорят, дедушке Илье спасибо. А того человека, как его опознать? Увидел бы, узнал, конечно…

— А мы фотографии принесли, — сообщил Илья.

— Фотографии? А ты тоже из газеты?

— Нет, я в милиции работаю.

— В милиции?! Ну вот… Везде у нас милиция. Даже нечистую силу ловит. Ты бы лучше попа привлек! — захохотал он. — С попом сподручнее. Хотя, я думаю, и он в этом деле бесполезен.

— Да мы с детства приятели, — пояснил Осипов.

— Все равно. Не люблю я милицию.

— Ну никто нас не любит! — плачущим голосом сказал Илья. — Научные работники, понимаешь, не любят, цирковые тоже… Как в такой обстановке работать?!

— Давай свои фотографии, — протянул руку Капитан Блад. — Это что, все оборотни? — спросил он, держа снимки веером, словно игральные карты. — Уж больно много.

Подкрутил фитиль лампы, отчего она загорелась ярче, и стал внимательно рассматривать лица на фотографиях.

— Вы пейте, — он налил каждому вина и снова взялся за фотоколоду.

Осипов отпил из своего стакана. Вино было, на его вкус, сладковатым, но приятным. Он допил стакан, поставил его на стол, одновременно пристально следя за выражением лица укротителя.