Забыли имя первого врага США Бен-Ладена, так и не пойманного спецслужбами сильнейшей страны мира. А стоило задуматься: ни это ли есть цель кровавого мусульманина - расколоть мир на правоверных и кяфиров, спровоцировать войну и потирать от удовольствия руки где-нибудь в горах Пакистана? А в жарких углях кровавых конфликтов ковать новых членов Аль-Кайеды, новых шахидов, которых теперь тысячи - готовых умереть за идеи ислама? Тогда цель почти достигнута: при умелой пропаганде можно преподнести войны в Афганистане и Ираке как новый поход крестоносцев. В том, что пропагандисты Бен-Ладена хлеб ели не зря - сомневаться не приходилось: сеть религиозных террористических организаций, как спрут, опутала Землю.
      Козыбаев приоткрыл один глаз - стюардесса разносила напитки. Взял стаканчик, опрокинул в себя, и снова прилег, во рту несколько ослаб неприятный запах от лука, съеденного с шашлыком до отлета.
      Газеты пестрели снимками протестующего люда как по всему миру, так и в самих Штатах. Но как-то министр обороны Доналд Рамсфелд заметил, что выступления эти не имеют никакого значения. Какую же тогда демократию собираются строить в Ираке мистеры, если даже у них самих волеизлияние народа, (пусть и части его) - не стало иметь никакого значения! Что происходит в Америке? И нельзя ли этот крен назвать началом тоталитарного правления режима Буша? Сейчас и в Америке опасно открыто высказывать оппозиционную точку зрения, обвинят в отсутствии патриотизма! Уже журналиста отлучили от работы только за то, что дал интервью иракским СМИ и рассказал правду, не помогло даже публичное раскаянье! Раскаянье американского журналиста - за правду!
      Самолет вдруг задрожал, замолчал левый двигатель, а правый взвыл работая вразнос. Жутко болтались крылья, не выдерживая нагрузки, и - с треском отвалился конец левого крыла, алюминиевая обшивка со скрежетом стала расползаться на глазах застывших от ужаса людей.
      Началась паника, выли женщины и дети, самолет заваливался на поврежденное крыло и уходил в пике, стремительно теряя высоту. Двигатель загорелся, видно было, как пламя вырывалось из него и трепалось на уплотненном воздухе, черный дым шлейфом клубился позади лайнера. Посыпалась на пол посуда, вдребезги разлетались фарфоровые чашки и стеклянные стаканы, что-то хрипело в динамиках, стюардессы ещё удерживались на ногах, но готовы были кубарем катиться вниз, к кабине пилотов и разбиться.
      Самолет падал почти в штопоре. И вдруг за бортом появился американский истребитель. Он сделал один круг, второй, и когда заходил на третий пассажиры увидели улыбающегося летчика, отогнувшего большой палец, указывая им в землю, жест, которым древние римляне приговаривали гладиаторов к смерти. Летчик приподнял шлемофон, и оказалось - что это не истребитель, а летающая тарелка, нет, сказочный летательный аппарат, и не летчик в ней сидел, а зеленое существо с поясом шахидов на талии. Инопланетянин-камикадзе брал разгон, чтобы протаранить авиалайнер и погибнуть вместе с ним. Тогда получил бы искупление грехов от своего Бога на далекой звезде, и попал бы в рай на Земле. Откуда знать ему, чужому - что и на Земле рая на всех не хватает! Но он был истинно верующим - и стремительно несся к смерти!
      Самолет дрогнул и раскололся пополам, половинки, кувыркаясь и теряя выпадающих людей - падали на Землю, туда, где мифический рай инопланетянам. И аким выпал из кресла, на немыслимой скорости задыхался и бултыхал конечностями в плотном воздухе. От ужаса он орал и закрывал залитые слезами глаза. Толчок!
      --Господин! А, господин! - Козыбаева толкали в грудь. - Господин! Уберите ноги с прохода!
      Открыл заплаканные глаза - стюардесса разносила обед. Что это?! Проклятье! Опять тот самый сон, который мучает его в самолетах! Один и тот же сон много лет! Назад придется ехать поездом, пароходом, машиной, на верблюдах, черт возьми, на ослах! Только не самолетом! Нет! Это было в последний раз!
      Он убрал ноги, освободил проход и посмотрел на Жанат. Она до сих пор тихонько похрапывала, свесив голову на грудь. Пришлось её растолкать к обеду, или вернее к ужину, за бортом было темно. Давали румяных цыплят табака, сыр с колбасой, кофе, булочки и по одному яйцу. Вполне хватало заморить червячка и убить полчаса остановившегося времени. Козыбаев с Жанат не спеша поели, прибрали крошки и сдали посуду.
      Затем Козыбаев сходил в туалет, потолкался в очереди, ополоснул лицо, чтобы не спать и вернулся на свое место.
      --Жанат Мухамет-кызы, ты перед отъездом - с комиссией проверяла областную больницу. С результатами я ознакомился, а забыл спросить, как там "Ынтымак LTD", достраивает объект? Когда я к ним заезжал - работ оставалось немного.
      --Почти закончили. Сейчас завозят оборудование. - Жанат широко зевнула и смущенно прикрыла рот салфеткой. Её опять начинало клонить ко сну. Красивую пристройку сделали, просторную, светлую.
      --Да. Эта фирма для нас находка. Правда, инцидент вышел с наркотиком, дело тут темное... Не верится мне, что Муратидзе имеет к нему отношение. Видела, какие у неё честные глаза? - засмеялся аким. - Скорее всего, действительно, за спиной фирмы действовали полицейские, и запугали экспедитора. Это очень удобно! Ну, наверное, и Мурка эта не без греха? А кто сейчас без греха? Ай! Прокуратура с КНБ разберутся. Главное для нас, чтобы вкладывали деньги в экономику, строили, развивали инфраструктуру, открывали новые предприятия и платили налоги.
      Козыбаев говорил, а Жанат была далеко, он с сожалением посмотрел на её подрагивающие веки и снова достал газеты.
      Опять какой-то туман. Будут строить атомную станцию на Балхаше, или нет? Информация противоречивая, а правительство молчит. Наверное будут, не смотря на протесты зеленых. Мало значит, было Семипалатинска. Тысяча лет пройдет, а земля останется негодной. Срок службы атомной станции - двадцать, тридцать лет. Потом тысячелетиями необходимо за ней присматривать, держать штат, охрану и прочее. В чем же выгода? Выгода сиюминутная, она имеется, если не заботиться о будущем. Ну, хорошо, построили станцию, энергии избыток, вокруг понаделали заводов, фабрик, промышленность развивается, сокращается безработица, увеличивается уровень жизни. Через тридцать лет что делать? Куда девать созданную инфраструктуру? Закончится энергия, нужны будут деньги на захоронение отходов, на консервацию станции, на выплату пенсий, на зарплату, остановятся заводы и фабрики. Строить новую атомную? При таком коротком сроке службы вскоре можно будет всю страну изгадить радиоактивными экскриментами.
      А правительство молчит. Туман, туман... Туман или дым? Нет - дым. Где то загорелась электропроводка, едкий, удушающий дым стелился по самолету, начиналась паника. Громко завыли женщины, дети...
      Козыбаев вздрогнул и испуганно открыл глаза. Пассажиры занимались кто чем: читали, переговаривались, шутили, спали, в туалете украдкой курили. Да что же это такое!? Проклятые часы, стрелки умерли на половине девятого!
      Он встряхнул часы, прислушался - работали исправно. Половина девятого. Встал, постоял, сделал два приседания и снова сел.
      Лучше всего путешествовать на машине. Смотришь в окошко, изучаешь природу, любуешься ландшафтами - наслаждаешься. Захотел остановиться остановился, захотел поехать - поехал. Конечно, и там случаются неприятности, но там все же ты на земле.
      --Внимание! Внимание пассажирам! Самолет захвачен, всем оставаться на местах! - донеслось тревожное до Козыбаева.
      "Ну вот! Опять начинается!"
      Устало вытер жирную пленку с лица и открыл глаза. В нескольких шагах от него, расставив ноги, стоял мужчина азиат, за поясом торчал нож, в руке зажал гранату. Был он в сером костюме, на вид лет тридцати, с усами, опускающимися ниже рта, с родинкой возле носа. Граната черным блеском притягивала взгляды пассажиров и стюардесс.
      --С места не вставать! Не переговариваться! - он оглянулся к стюардессам. - Вызовите пилотов! Я сказал вызвать пилотов! Быстро!
      Вскоре из кабины выбрался командир корабля в синей форме при галунах.
      --Стоять! Не приближаться! Взорву самолет! - террорист вытянул волосатую руку и потряс гранатой. - Курс на Багдад! Если не хотите умереть меняйте курс!
      Командир мягко возразил, стараясь не делать резких движений.
      --Там война. Американцы закрыли небо над Ираком.
      --Прорвемся! Меняйте курс!
      --Послушайте, не горячитесь. Мы повернем куда скажете, но какой резон умирать от американской ракеты?
      --Не рассуждать! - террорист яростно рванул чеку гранаты. - Я сказал! Менять курс! На Багдад! Быстро!
      Командир послушно попятился назад. Через несколько минут лайнер накренился, выполняя поворот.
      Тихо всхлипывали женщины и дети на местах, ревела Жанат, кусая губы, схватившись за ногу акима и забыв субординацию. Кто-то просился в туалет, ему приказали мочиться под себя, в передних рядах проснулся грудной ребенок и долго, безутешно плакал, пока мать не сжалилась и, оголив белую набухшую сиську, не сунула ему в рот.
      Козыбаев врос в кресло. Граната привораживала, гипнотизировала. Чека выдернута. Сколько пройдет времени до взрыва, если её бросить? Пять секунд. А сколько он сможет вот так держать её? Пока не устанет рука. Потом можно осторожно переложить в другую. Смертник попытался выровнять застывшие ноги и повернуть онемевшую шею.
      --Сидеть! Не двигаться! Взорву!
      По динамикам объявили, что самолет летит в Багдад, просили соблюдать спокойствие и выдержку. Через полтора часа они приблизятся к границе Ирака, за бортом температура такая-то, в Ираке такая-то.
      Явственно проявился контур зеленого человечка с поясом шахидов - на летающей тарелке. И образ американского летчика, большим пальцем тыкающего в землю.
      Зеленый человечек чиркнул зажигалкой и закурил, управляясь одной рукой, во второй была зажата их общая смерть. Так странно! Стоит ему разжать пальцы, и сотня человек отправится в преисподнюю. Да нет там ничего! Ни рая, ни ада! Пустота! И пустоты нет, потому, что нет там сознания! А человечек этот не был ни наглым, вопреки сложившемуся образу из прессы, ни развязным, ни болтливым, ни обкуренным и ни пьяным. Он был решительным. Он собрался воевать с янки. Или погибнуть в самолете и искать лучшей доли в иных мирах. Необходимо совершить святое дело, угодить Всевышнему: отобрать жизни у других людей. А есть ли цена этих жизней? Он мог бы погибнуть сам, разжав кулак - одна цена. И произвести умножение жизней на сто - а цена та же. И средство достижения цели одно на всех: маленькая, но увесистая железная штучка. Да зачем Всевышнему эти жизни, если именно Он их и подарил! Говорят ведь - дареное не дарят?! А может, все сложнее? Не Всевышнему жизни нужны, а Дьяволу? Один дарит, другой - отбирает. Кому тогда служит зеленый человечек? Он искренен в заблуждениях, он истинно верующий, он хочет забрать с собой сто человек. В рай, или ад? В пустоту! В ничто! В безмолвие! В ледяную невесомость!
      Козыбаев видел, как затягивается сигаретой человечек, как, сузив глазки, быстро шнырял ими по сторонам, готовый на все. И дождавшись, когда он в очередной раз заглотил порцию дыма - не помня себя - ринулся на него. Доли секунды растянулись в вечность. Он смотрел на себя со стороны - как в фильме с пониженной скоростью: перебирали шаг и спотыкались ватные ноги, безумно медленно руки тянулись к руке с гранатой. И в мгновение время приобрело естественное свойство. Козыбаев со всей силы удерживал сжатым кулак террориста, а тот, выронив сигарету, свободной рукой испуганно и истерично тыкал его ножом в живот, в ребра, в бедро, в грудную клетку. А он что есть мочи рвал попавшееся ухо шахида зубами, кромсал его отвратительное, полуоторванное и кровавое. И подскочили наконец другие мужчины, опомнившиеся и осознавшие момент, и вырвали окрашенный красным нож, и заломили свободную руку, а ту, что с гранатой, помогая Козыбаеву перетянули, перемотали подвернувшимся скотчем так, что бы шахид не разжал кулак со смертью. Камикадзе жалобно выл, стонал, яростно метался, не в состоянии справиться с навалившимися мужиками, откушенное, почти оторванное ухо болталось, обильно брызгая кровью.
      Козыбаева перевязывали стюардессы. Жанат, члены делегации, командир лайнера склонялись над ним в благодарности. А через сорок минут подлетали к пункту назначения. Во Франкфурте встречали скорая помощь, полиция, военные, журналисты. Раненого отправили в госпиталь, террориста - с замотанным в скотч кулаком, с зажатой гранатой - толкнули в фургон спецслужб Германии и с сиренами увезли.
      24
      Самое сложное в этом мероприятии было - переплыть Пяндж и проскочить незамеченными сквозь посты российской пограничной дивизии. Через реку переправились ночью, а с пограничниками оказалось сложнее, они давно научились разгадывать хитрости контрабандистов, боевиков из религиозных движений, талибов, беженцев. И, тем не менее, опытный проводник провел группу без единой стычки. Почихан лично хотел убедиться в надежности маршрута по горным тропам, убедиться, чем этот маршрут выгоднее остальных. Слишком важным и ответственным будет груз, не хотелось рисковать.
      Когда благополучно миновали российские кордоны, в Таджикистане, высоко в горах - ждал новый проводник, горячая еда и лошади. Последнее обстоятельство оказалось кстати: Почихан подвернул на переправе ногу, каждый шаг давался с болью. На лошадях они взбирались выше и выше, под облака, задыхаясь разреженным воздухом, часто останавливаясь на привалы. Даже орлы здесь редкость. Вокруг - немыслимо объемная, не сравнимая ни с чем красота, нетронутость и непорочность. Черные скалы в снежной оправе тысячелетиями гранились дождями, ветром и солнцем. Природа создала шедевры ювелирного искусства циклопических масштабов. Очень часто лошадей вели под узду: звериная тропа пролегала по кромке бездонной пропасти. Оступишься - и до-олго падать в свободном полете!
      Иногда приходилось спускаться к подножию, к редким соснам, к ореховым рощам, к долинам, в которых - на сколько доставало зрения - алели тюльпаны, а еще ниже - маки. В свернутых зеленых листочках тюльпанов серебрилась влага, утренняя роса, и путники, припадая к земле, губами стряхивали её в рот. Переходили стремительные и многочисленные горные речушки, звонкие, чистые, наполненные маринкой, петляющие среди валунов - и снова устремлялись ввысь - на встречу кекликам, архарам и снежным барсам.
      Почихан ехал за проводником, следом сын Камалбек и двое слуг. На зеленом лугу Почихан остановился и спешился, за ним остальные. Выбрали место, расстелили платки и упали на колени совершить утренний намаз. Стреноженные лошади паслись рядом.
      --О, Алла, бесмилля...- Почихан шепотом читал суру "Фатиха" из Корана, то истово простираясь на земле, то так же истово отдавая поклоны, сложив ладони перед собой, и восхваляя Аллаха, Его величие и всемогущество. Остальные делали то же самое.
      После этого пили чай с сыром, жевали подкопченную баранину с лепешками. Костерок из веток боярышника весело трещал, белый дым поднимался струйкой, не тронутой ветром.
      --Смотри, отец! - отложив кружку, тревожно сказал Камалбек.
      Далеко-далеко, ничтожными точками, по саю ехали всадники. Только Камалбек, с его молодым острым зрением, мог их заметить. Почихан достал бинокль и долго изучал неизвестных.
      --Они вооружены.
      --Может быть, чабаны? Или охотники?
      --Может. Нам не нужно встречаться. Уходим!
      Быстро собрались, слуги затушили костер, Почихан подтянул сбрую, волоча поврежденную ногу, и влез на лошадь.
      --Живо, живо! Они видели дым и направляются к нам!
      Опять дорожка повела вверх, теряясь в зарослях колючей ежевики. Иногда на крутых склонах, когда плоские камни сыпались из-под копыт, и лошади, спотыкаясь, готовы были сорваться в тартарары - наездники опасливо вынимали ноги из стремян. Так в случае чего можно успеть выпрыгнуть из седла.
      Они то ехали, то шли, а неизвестные не отставали. Надолго терялись с глаз, пропадали, и тогда Почихан облегченно вздыхал, но затем снова появлялись. Изредка с их стороны доносились далекие хлопки, вернее хлопочки - выстрелы в воздух. Но нужно идти вперед, не ввязываться в истории, не хватало только вступить в бой. Двое суток продолжалось преследование, затем они окончательно оторвались.
      Через несколько дней добрались до Казахстана. На ночевку остановились в юрте семьи чабана где их ждали - в зеленой долине реки Чу. Здесь переоделись, отдохнули, поели бешбармак и напились кумысу, а утром, щедро расплатившись с хозяином, на его машине - выехали в Тараз, оттуда в Шымкент.
      Точно в оговоренное время Почихан с Камалбеком постучались в знакомый кабинет.
      --А-а! Наконец! - Мурка радостно поздоровалась, кроме неё здесь ни кого не было. Подняла руку и взглянула на часы. - Как добрались? Все ли благополучно?
      После обмена приветствиями Почихан рассказал о приключениях, и резюмировал:
      --Я не зря тратил силы, пройдя маршрут. Теперь убедился: груз надо переправлять именно таким способом. Нет ни полиции, ни пограничников, ни таможенников, ни военных. Точнее, есть, но в случае опасности товар успеваешь припрятать, а от погони уйти. Можно укрыться даже от вертолетов.
      Потом Мурка выложила свои успехи.
      -Пробуем получить то, что хотели. Ульбинский комбинат через
      о-очень высоких людей организует продажу таблеток. Но дорого. Запросили гораздо дороже, чем мы рассчитывали.
      Назвала цену. Почихан морщился, жевал губу, и согласился.
      --Ладно. Для начала - пусть, а дальше посмотрим.
      --Таблетки в свинцовых контейнерах. Рассчитываться и принимать груз будем в Усть-Каменогорске. Детали обговорим. Ну, что? Продавцы и покупатели готовы, маршрут намечен, средства - кстати, о средствах. Возить такие суммы наличными опасно. Чего я не натерпелась, пока привезла тебе четыре миллиона! Подумай о безопасности, Почихан. Главное - о секретности. Не мне тебя учить.
      Они долго говорили, то кивая друг другу, то отрицательно размахивая руками, но сходились в главном - сделка состоится.
      Гостиница находилась рядом с мостом через Иртыш, в красном пятиэтажном доме, на первом этаже работал продуктовый магазин. Прежде здесь располагалось общежитие, но и тогда сдавали комнаты командировочным или даже местным - за хорошую плату, для проведения ночи с любимой. И паспорт не требовали. Номера бедные: голые стены, пошарпанная мебель, протертый линолеум, грязный туалет в конце коридора. Не пятизвездочный отель.
      В четырнадцатом номере, за запертой дверью, сидели несколько мужчин, на вид обычные командировочники: вечно голодные, плохо глаженные, с серыми воротничками на рубашках и вчерашней щетиной на щеках. Двое достали большой полиэтиленовый пакет с рисунком "Marlboro", и передали другим. Те высыпали содержимое на стол.
      --Всё ровно?
      На столе солидной кучей лежали доллары.
      --Время есть. Можете пересчитать.
      --Верим. - Но все же по две пачки быстро пересчитали.- Нормально. - И в обмен на деньги ногой была подвинута тяжелая, пыльная базарная сумка.
      Принимающий осмотрел товар, вынул счетчик Гейгера, проверил показания.
      --С нашей стороны претензий нет. У вас?
      --Какие претензии? Доллары не фальшивые? Пиши расписку!
      Мужчины дружно загоготали.
      --Все господа. Надеюсь, сделка не последняя.
      Пожали друг другу руки и распрощались. На улице, под развесистым кленом, стояли иномарки. Пассажиры погрузились, машины разъехались в разные стороны.
      25
      "Въ многолюдныхъ странахъ собираютъ для волчьей охоты много народу. Цълыя волости иногда поднимаются, когда найдутъ слъдъ волка. Швейцарская хроника повъствуетъ: "Какъ только замътятъ волка, всъ должны подняться и цълая область участвуетъ въ охотъ на него до тъхъ поръ, пока его не убьютъ или не прогонятъ". Каждый человъкъ, способный носить оружiе, былъ обязанъ приниметь участiе въ этихъ охотахъ и большинство исполняли эту обязанность съ большою готовностью".
      Кошенов отложил толстый том А. Брэма и снял очки. Этой книге, отпечатанной в Санкт-Петербурге - более ста лет. Давнее увлечение зоологией не остывало с годами, Кошенов имел дома приличную библиотеку с работами видных ученых о животных, знал повадки хищников и вообще разбирался в животном мире. Кроме рыбок и попугаев с ним рядом разное время жили лиса, волк, ящерицы, черепахи и пойманный на Сыр-Дарье степной шакал.
      Когда однажды случилась банальная история, как в скверном анекдоте приехал из командировки, а у жены в постели любовник - развелся и больше с тех пор не женился. Детей не завели, так что и расстраиваться, особо не расстраивался. Зато всё внимание перенес на изучение повадок хищников, ездил на охоту и любил пострелять.
      "Съ волками и медвъдями никто не долженъ заключать мира". Такъ гласитъ древнiй законъ Карла Великаго, переведенный на нъмецкiй языкъ въ сборникъ, называемомъ "Sachsenspiegel".
      Мир с тех пор стал иным, особенно в последнее время, когда появилась, наконец, возможность проявить себя в условиях демократии. Люди и есть волки, только хуже. Волки не относятся к животным, с наклонностями каннибалов. Зато человек ест человека буквально на каждом шагу, как в переносном, так и в прямом смысле. Газеты пестрят и смакуют деяния серийных убийц, употребляющих человечину в пищу, газеты захлебываются собственной слюной, рассказывая о людоедах. Но и в переносном смысле не лучше. Ради собственной выгоды каждый готов съесть каждого. Как сказал кто-то там - весь мир бардак, все люди бляди.
      Али Кошенович подышал на очки, протер их и снова водрузил на нос. Стало пропадать зрение, обращался в поликлинику, проверился на сахарный диабет все в норме. Надо будет к глазнику заглянуть, что за дела на старости лет? Поправил под размер захваты за ушами, уж больно коротки, одно неудобство. Но вдобавок ко всему начал ещё и глохнуть. Всего за месяц потерял слух настолько, что хоть слуховое устройство покупай. Эх, врачи... К бабке, что ли сходить? Говорят, апайка в Зеленой балке лечит заговорами, а переломы конским жиром.
      Да, точно сказано, весь мир бардак - все люди бляди. Особенно понятно становится это на предвыборной кампании. Даже в совковые времена, для того, чтобы победить на выборах в лидеры цеховой профсоюзной организации приходилось спаивать активных крикунов, а на сами выборы привозить ящики с водкой. Да и вышестоящий профком одаривать приходилось за поддержку. Не разорился! Зато чистоплюй конкурент, выдвинувший прекрасную, продуманную программу - утерся. Какая разница, что те же работяги забросали потом инстанции жалобами на работу Кошенова! Дело-то сделано - стал председателем на три года! А через три года, говорил Ходжа Насреддин, или ишак сдохнет, или падишах помрет. Пусть воюют, потом это быдло снова подпоить, опять чего-нибудь прибрехать, и выскочить на второй срок.
      Кошенов усмехнулся.
      Эти придурки действительно верили в предвыборные слова! Больше в водку, конечно, но и в слова тоже. Вот ведь что удивительно! А теперь? Пенсионерам надо обещать повышение пенсии, работягам - увеличение зарплаты, студентам стипендию, льготникам - льготы. И тоже вперед - на выборы! Не объяснишь ведь этой черни, что депутатских полномочий хватает разве что на собственную неприкосновенность! И то не всегда. Не скажешь ведь, что реально депутаты ни какой властью не обладают! А если скажешь - не поймут. Для них что акимат, что маслихат, все одно.
      Мурка упрекает за потраченные средства на компанию. Да, не малые денежки. Но и статей расходов столько - пальцев не хватит. Всё это называется черным пиаром: добыча компромата на кандидатов, публикация в средствах информации, новейшие технологии, не брезгающие ни чем. В общем, больше грязи - лучше. Компра в любом случае хороша. Если конкурент и победит, то в дальнейшем её можно использовать для шантажа. Но Мурка умная баба, самой предложили - отказалась! И на неё инфы хватает!
      На предвыборных листовках и плакатах его изображали в обнимку с волком. Любитель природы и укротитель диких зверей! А некоторые думали, что это намек на всесильных "Серых волков". Впрочем, не так уж и далеки от истины! В иных случаях действительно выгодно было подчеркнуть эту связь. А каков был волчара! Как талантлив! Стоило взять домбру и тронуть струны, садился на хвост, поднимал морду и начинал петь. На первых разах соседи сбегались от такого жуткого пения. Мир перевернулся. Звери проявляют человеческие качества, а люди звереют. И это нормально. И это справедливо. Это правильно! Человек - часть природы, а в природе жёсткий, даже жестокий отбор. Демократия допускает отсеивание слабых. Пусть называют её волчьей демократией. Зато она ближе к природе как формация.
      А жалко, что волка пришлось пристрелить. От него было чему учиться. Но, не зря говорят: сколько волка не корми, все равно в лес смотрит. И когда в очередной раз тяпнул его, хозяина, за ногу - подписал себе окончательный приговор. Для начала траванули газом из баллончика, затем завернули в тряпку, вывезли за город и сонным застрелили. Жалко. Хотя - закон природы, он оказался слабее.
      Для истребленiя волковъ годны всъ средства: порохъ и свинецъ, точно такъ какъ и коварно отравленная приманка, силки и ловушки и даже простая дубина. Большинство волковъ умираютъ отъ стрихнина. Когда зимой пищи волкамъ не хватаетъ, то приготовляютъ отравленную приманку. Съ убитой или околъвшей овцы снимаютъ осторожно шкуру, дълают надръзы въ мясе и туда всыпаютъ ядъ, затъмъ шкура опять напяливается и эту овцу кидаютъ на тропинку, по которой обыкновенно ходятъ волки. Ни один волкъ не наъдается досыта этимъ отравленнымъ животным, такъ какъ онъ скоро чувствуетъ дъйствие яда и немного спустя околъваетъ. Этот способъ отравленiя волковъ даетъ наилучшiй результатъ.
      Кошенов отложил книгу, посмотрел на настенные часы и свистнул. Опаздывал на сессию маслихата, где опять собираются рассматривать вопрос о торговле наркотиками и заслушивать полицейское руководство. Ну, наркота, так наркота. Можно и выступить, заклеймить, так сказать, позором. А если разобраться - что наркота? Обычный отсев слабых. Ну, не от наркотиков сдохли бы, так от простуды, от алкоголизма, от свинки, что ли... Какая разница! Слабый, он и есть слабый!
      Он заправил сорочку в брюки, застегнул молнию и затянул ремень. Уверенно справился с галстуком, накинул куртку и бегом, бегом - в гараж.
      Когда вошел в зал заседаний и сел на ближайшее кресло, начальник штаба полиции заканчивал выступление. А председательствующий в президиуме, увидев Кошенова, глазами показал, чтоб готовился. Когда дали слово, Кошенов вышел к трибуне, прочистил горло, разложил листочки с записями и постучал ногтем по микрофону.
      --Господа! Наша депутатская комиссия имеет определенные успехи в борьбе с постыдным явлением - наркоманией. В свете требований, выдвигаемых президентом страны, мы провели мониторинг школ и высших учебных заведений на вопрос потребления наркотиков молодежью. Дело, конечно, складывается не лучшим образом, но нас радует факт, что наша область не является первой в этом позорном ряду.
      Кошенов глянул в зал. Присутствующие переговаривались, откровенно зевали, наблюдали в окно за работой экскаватора, который натужно копал яму в связи с протечкой водопроводной трубы прямо у окон маслихата. Иногда он замолкал, и в зале становилось тихо, а потом вновь напрягался, выпуская черный дым из глушителя. Кошенов подвинул ближе микрофон и повысил голос, так как плохо слышал самого себя.
      --А если брать такие страны как Польша, и особенно Голландия - то мы далеко отстаем. Менталитет нашего народа не позволяет, и не позволит широко распространиться наркомании. Сама сущность этого явления чужда нашему народу. Однако я должен отметить: молодежь развращена и распущена. В одной школе мы наткнулись на учеников, курящих в туалете анашу. В другой - на пришкольной территории валялись шприцы и ампулы от морфина. Директорам школ объявлены выговоры, а надо с работы снимать!
      Али Кошенович гневно выкинул руку вперед и погрозил кому-то пальцем. Затем еще несколько минут приводил факты, совестил руководство и наконец отправился на место. Председательствующий вяло вызвал следующего оратора.
      26
      Где-то в темноте струилась вода из трубы, тонким слоем заливая пол в помещении и стекая в подвал. Человек с бульканьем и чавканьем передвинул ноги по жидкой грязи, по воде и остановился, замер у разбитого проема дверей.
      Ночь выдалась тихая, темная, только далеко, возле ворот, светились желтым окна в сторожке и чуть слышались переговоры охранников. За бетонным забором, на огромной территории бывшего стройтреста, брошены еще с советских времен немыслимых размеров трубы, ржавые стальные конструкции неизвестного назначения, гигантские балки, останки кабин кразов и мазов, поразрушенные строения, ангары с изодранной обшивкой, прогнившие емкости для извести и много всякой всячины великанских объемов.
      Человек выбрался из развалин и пригибаясь, от ангара к ангару, пробежал полсотни метров по развороченной территории. Остановился, прислушался, всматриваясь в темноту, пробежал ещё немного. Очень хотелось закурить, вынул пачку сигарет, подумал, и положил назад. Он крался вперед, к огромному складу, виднеющемуся в отдалении. Двое охранников, делая обход, прошли неподалеку, почти рядом.
      --Черт! Ну и темень сегодня! Свети влево, Костя. Ага, сюда. Видишь? Следы!
      --Ну и что? Мало тут следов?
      --Не-е... Эти, вон, влажные. Свежие.
      --Свежие? Хм... Не вижу, что свежие. Обыкновенные. Показалось тебе.
      --Да вот же! Дай фонарь! Видишь? Мокрые ещё, грязь внутри?
      Он пригнулся и пощупал грязь, перетирая её пальцами.
      --Дождик вечером моросил, вот и грязь.
      --Может, и дождик... Но вокруг-то сухо?
      --Да ладно, Пинкертон. Если бы дождя не было...Хотя, давай глянем вокруг на всякий случай.
      Они вытащили пистолеты и углубились в дебри металлоконструкций, покружили, пошли назад. Человек затаился за вентиляционным кожухом.
      --Говорил - показалось? А ты, свежие, свежие...- ворчали в темноте.
      --Мне - что? Ты, Костя, сам начальник. Я ведь лучше хотел.
      --Молодец, молодец. Хвалю. Отмечу твое рвение.
      Люди отдалялись, разговор утихал. Мужчина некоторое время переждал, сделал перебежку в десяток шагов, опять переждал, осмотрелся - опять перебежка в десяток шагов. Так добрался до интересующего объекта. Но подходить вплотную опасно - склад освещался прожекторами, лучи слепили со сторожки и с высоковольтных опор. Находясь в тени, на расстоянии, мужчина продвигался вдоль стен, высматривая лазейку, и ничего не находил, все было тщательно заварено, заложено, забетонировано. На углу - приделана пожарная лестница, обрезанная, правда, от земли метров на пять-семь выше, и на эту сторону лучи не падали.