Офис опустел, начало смеркаться, все торопились в семьи. Грек с Кошеновым прогревали машины, появилась Мурка с охраной.
      --Клеопатра Алексеевна, счастливо! С Новым годом! - помахал Грек ручкой. - А то, может быть, ко мне?
      --Нет! Спасибо! Я на кладбище, цветы положу. Ну - с Новым годом!
      16
      Дня три Алмаза не били и даже не вызывали на допросы. Он немного окреп, но по-прежнему из-за почек лежал не на спине, а только на животе. Почему не вызывали на допросы? Может быть, следователи праздновали? Подслушал разговор между ними, из которого понял, что, возможно, его переведут в следственный изолятор КНБ. Делами такого масштаба должны заниматься спецслужбы. Следаки проявляли недовольство, а Алмазу угрожали еще более страшными карами. Цаца, когда от Алмаза обо всем услышал - успокоил: пугают, на понт берут. Куда его переведут в таком виде? Разве что в больницу? Весь опух, ходячий труп! Кому хочется за него отвечать? И потом, ходит базар - комитетчики не такие мясники, как эти. Люди с образованием.
      Курбан с Цацой пили слабый чай, который называли байкалом, Курбан весело рассказывал мошеннические истории.
      --И вот смотрю - лох один возле прилавков вертится. А дело было в воскресенье, на вещевом рынке. Все выбирает товары подороже, торгуется, но ничего не покупает. Здесь постоит, пощупает, там постоит, пощупает, и нет-нет за карман держится, за внутренний. Мы с напарником час его пасли, думали, лишь бы ничего не успел купить. Вижу: бабки у него имеются. Народу не протолкнуться. Две осечки получились с портмоне. Напарник выбрался вперед, одет с иголочки: в коричневой кожанке, отглаженные брючки, кепочка так же кожаная, гладко выбрит - солидный мужчина солидного возраста, просто бизнесмен! И будто бы теряет свой кошелек. А нужно потерять так, чтобы лох заметил его в такой толчее. Ну вот. Уронил кошелек, а этот раззява по сторонам башкой вертит и ноль внимания. Я сзади иду - поднимаю. Второй раз то же самое. Что делать с этим растяпой! В третий раз немного переиграли. Напарник уронил, а я, поперед лоха выскочил - цоп кошелек, украдкой открываю, но чтоб тот видел, а там - пачка баксов свернутая трубкой. У того шары загорелись, вижу - клюнул. Шепчу ему тихонько: мол, брат, вместе нашли - вместе поделим. Он говорит - отдать надо, чужое. Брешет сука, чую святого корчит. Я отвечаю: кому мол, отдашь? Кто потерял - давно исчез, смотри, что на рынке творится! Вавилон! - Курбан, отчаянно жестикулируя, чуть было не свалился с табуретки, но сбалансировал и уселся на место. Предлагаю ему зайти за ларек и честно разделить, он само собой, соглашается, но как бы нехотя, ручки как бы не хочется пачкать о такое низкое дело. Зашли за ларь, людей жок, я вынимаю кошель, еще раз свечу трубку баксов, и в это время рисуется мой напарник! Я будто в шорохе, кошелек спрятал, и дрожу. Тот просительно так подходит: - "Ребята, я кошелек выронил, вы случайно не видели? Кто-то поднял". Я грубо отвечаю: - "Нет, не видели, не мешайте!" - и поворачиваюсь к нему спиной. Но он настырный. Подходит с другой стороны: "Мне сказала продавщица, что это вы. Не могли бы вы показать карманы?" - и чуть не плачет. Ловок артист, классно играет! И опять ко мне: - "Покажите пожалуйста карманы. В кошельке тридцать тысяч долларов, придется милицию вызывать". Ну, я, испугавшись, трясу карманами и убеждаю - милицию звать ни к чему! Тогда он мне базарит: - "Давайте пройдем к продавщице, пусть она скажет, вы подняли или нет". Ладно, отвечаю, сейчас пройдем. Только мы тут с товарищем свои дела уладим, подождите в сторонке, не мешайте. Напарник мой отходит, он свою партию сыграл, теперь моя очередь. Шепотом убеждаю этого лоха принять баксы, все-таки здесь тридцать тысяч, любой потеряется. Говорю: - "Я тридцать штук оставляю, а вдруг ты сбежишь, пока меня проверяют? Оставь в залог деньги. Сколько у тебя?" - Вижу - мнется, не устраивает такой вариант. Увеличиваю давление, в конце концов, он соглашается и вытаскивает десять тысяч тенге. Я говорю - мало! Тридцать тысяч баксов и десять тысяч тенге даже сопоставить нельзя! Откуда я знаю, что ты не удерешь? Ну, достал еще двадцать - и больше ни в какую, хоть плач возле него! Ладно говорю, черт с тобой, только смотри, я тебе верю, не убегай, дождись пока вернусь! И отдаю ему куклу в кошельке с двумя молниями. Там где кукла - на молнии сломана собачка и невидимой ниткой прошита так, что не расстегнешь. И все! Мой напарник хватает меня под руку и уводит, а этот придурок остается. Из-за угла мы наблюдаем, что он делать будет. А что? Ноги в руки - и деру со своими тридцатью тысячами кукольных долларов. Бежит и пробует открыть кошелек, а мы уматываемся с напарником. Все чисто! Жаловаться он вряд ли пойдет, тоже ведь смошенничал. Психология! Тот день был не очень удачным, всего пять лохов ломанули. - Курбан закончил и довольный, чуть было снова не свалился с расшатанной табуретки.
      Цаца все это время похохатывал, а затем принялся рассказывать свои похождения.
      --Проснулся я как-то утром, вспомнил сон, который приснился, и начал его выполнять. Во такой сон! - оттопырил большой палец, оценивая ночную идею.-Короче. Стоял дома на чердаке древний приемник "Балтика", теперь таких давно нет, разве что в музее. Залез я, вытер с него пыль и снял три лампы. Потом хорошенько выбрился, почистился, погладился, примарафетился - пошел в ЦУМ. Потолкался, присмотрелся, и выбрал одну дуру расфуфыренную. Толкую срочно деньги нужны, примите товар на реализацию. Она ломается. Я объясняю: эти лампы - комплект, очень дорогие и редкие, идут только на телевизионные станции, всего один завод выпускает, и тот лихорадит. А деньги мне не сразу можно отдать, а после продажи. Что вы теряете? Не продадите - через неделю заберу и все дела, цену установите какую хотите, а та цена, которую я сказал - вчетверо ниже рыночной. Само собой, она согласилась. Через сутки посылаю к ней подельника, даю ему бабки. Приходит он, изображает радость на роже - ой бай, откуда такие редкие лампы? Я объездил СНГ - такой комплект не мог найти! Шымкентское телевидение вот-вот выйдет из строя, запчастей нет. И просит срочно двадцать комплектов для перепродажи, даже телефон оставляет, обещает переплатить и купить дорогой подарок. Отдает мои бабки, забирает мои лампы и уходит. На следующий день прихожу я, продавщица вся задерганная, меня дожидаясь, и заказывает двадцать комплектов. Я, конечно, обещаю, и технично снимаю предоплату, даю телефон для контакта и исчезаю навсегда. Пусть звонит по липовым телефонам, дура белобрысая!
      Цаца гоготал, подняв подбородок к верху и сложив губы в трубочку. Но взгляд его, скошенный на Алмаза, оставался колючим и тревожным. Тот лежал животом вниз, редко поднимал голову, ни с кем не общался - молчал. Цаца прошвырнулся по камере из конца в конец и, щелкнув пальцами, снова вспомнил:
      --А ещё случай был. Работал я как-то по объявлениям. Все гениальное просто. Изучаю вайер, читаю - один мудак продает видеокамеру. Звонданул ему, то да се, узнал цену, цена устраивает, в оконцовке договорились встретиться у меня дома для проверки работоспособности камеры. Ну, приходит он, я хоп аппарат - начинаю проверять: в зале снял, в кухне снял, в ванной снял, на балкон вышел - снял, этот придурок у меня под рукой вертится и все объясняет, как пользоваться, как кнопочки нажимать, куда наводить и какой сделать ракурс. Я туда - он за мной, я сюда - он за мной. Так ходим мы, ходим - выбрались на лестничную площадку. Я все снимаю. Стали назад в квартиру заходить, я его вперед пропустил, вдруг дверь раз - захлопнулась. Он в квартире - я снаружи. Подожди, кричу, друг, сейчас ключи у жены возьму, она рядом работает - и открою. Только ничего не трогай, а то жена у меня стерва стервой! И все! Этот бажбан остался, а я не спеша удалился с камерой.
      Курбан почесал в затылке и пожал плечами:
      --Так я не понял. В чем цимус? Ты ему свою квартиру оставил?
      Цаца заржал, так же изредка бросая тревожные взгляды на Алмаза.
      -- И ты купился! Цимус в том, что квартиру я снял у одной бабульки на два часа, тоже по объявлению, как будто для встречи с биксой. А хозяйку на время выпроводил. Представляю их рожи, когда они друг с другом встретились!
      Курбан развеселился.
      --Сейчас тоже расскажу...
      Но в это время дверь камеры отворилась, на пороге стояли двое, один из них, указывая на Курбана, скомандовал:
      --Собирайся! С вещами на выход!
      У Курбана не первая ходка, вопросы задавать ни к чему. Он резво упаковался, попрощался и ушел. Цаца с Алмазом остались одни, с полчаса давила тишина. Затем случилось следующее. Когда Алмаз поднялся и, шаркая тапками, поковылял к баку с водой, Цаца, вынув из кармана капроновые колготки, изловчился и набросил удавку ему на шею.
      --Тихо, тихо! Привет от Мурки с Греком! - громким шепотом объявил он, затягивая петлю, кончики губ нервно подрагивали. - Ты уж прости, брат, что так получается! Я за тебя репу подставлять не хочу!
      Алмаз хрипел, не в силах вырваться из рук Цацы.
      --Все-все-все! Все! Все! Тихо! - скрученные колготки трещали и тянулись, но не рвались. - Вот и молодец! Умница! Умница! Ну - хватит! Хватит! Все! - уговаривал он его.
      Алмаз лежал без движения, безобразно подогнув ногу под себя, руки застыли возле шеи. Цаца устало выдохнул:
      --Фу-у... Господи, помоги мне! Прости за мокруху!..
      Камера снова открылась, вошли те же полицейские, с Цацей стянули джинсы с трупа, быстро соорудили подобие петли, бросили на него и побежали звать фельдшера освидетельствовать самоубийство подследственного.
      Цаца из черпака жадно хлестал холодную воду.
      17
      Вдалеке лаяли псы, луна освещала комнату Мурки холодным светом. Выключив торшер, она сидела в кресле возле огромного зеркала, курила и слушала "Сулико". Возле ворот переругивались охранники. Какие-то тени пробегали в зеркале, мелькали чьи-то силуэты, и тогда Мурка испуганно вздрагивала, зрачки расширялись, она пристальнее вглядывалась в зеркало - и ничего не видела. "Сулико" закончилась, она перекрутила кассету и в сотый раз поставила на начало.
      И опять поплыли тени по зеркалу - смутные, туманные, размывчатые, не оформленные. Первый раз услышала эту мелодию девочкой в детском доме. Учитель пения, старый мужчина со странными пальцами, оканчивающимися утолщениями похожими на булаву, сыграл её на детдомовском баяне в конце урока. Сыграл просто так, вне школьной программы, чтобы чем-то занять оставшиеся минуты до звонка. Но Клеопатру так тронула мелодия, что попросила сыграть еще раз. И потом, потрясенная, повторяла и повторяла её про себя. А что такое Сулико? Что означало это слово? Учитель и сам не знал, предполагал, что это гора, а потом стал говорить - что солнце. Все детство этот вопрос мучил Клеопатру. Она искала его в библиотечных словарях, в учебниках - и нигде не находила. А в памяти осталась единственная строчка, которую знал и напел старый преподаватель пения: "Где же ты моё "Сулико"? И только став взрослой, узнала, что Сулико - это имя, учитель неправильно произносил его в среднем роде.
      Детдомовская кличка "Мурка" осталась навсегда. Кто это придумал? Сейчас и не сказать. Но и дети, и учителя, и воспитатели - звали её именно так. А родителей не знала и не помнила. Иногда к ним в комнату на четырех девочек, пока ни кого не было - приходил директор. Маслянистые его глазки и лукавая улыбочка часто снились по ночам. Он начинал ко всему придираться, делать язвительные замечания: постель не так заправлена, книги с тетрадями не сложены в кучку, портрет Крупской косо висит. А потом вынимал из карманов сладости, и садясь ближе, начинал угощать Клеопатру. А потом, будто нечаянно, ронял конфету, и когда поднимал с полу, будто нечаянно задевал её ноги. И когда дело доходило до большего - в коридоре слышались шаги, директор вскакивал и испуганно отлетал в сторону.
      Поэтому однажды приказал явиться в кабинет для обсуждения её, как он выразился - "не советского поведения", заключавшегося в том, что в очередной раз она подралась с подружками. Долго воспитывал, расхаживая по ковру, указывал на бюст Ленина в молодые годы, стыдил за "антисоциалистический дебош" и грозился всеми мысленными карами. Потом запер дверь на ключ, и, обещая различные блага, то припугивая, то лаская - овладел ею на кожаном диване. Так Клеопатра стала женщиной в десять лет. А первый аборт получила в двенадцать. Директор таскал её в Туркестан на дом к частнопрактикующему врачу и за "очень большие", по его словам деньги - тот произвел необходимые манипуляции. Второй и последний был через два года, Клеопатра потеряла много крови, и акушер, и директор очень напугались. Доктор, паникуя, громко шептался, что дураком был, связавшись с этим делом. Что никакие деньги от тюрьмы или даже от расстрела не спасут, что положение почти безнадежное. Но растущий организм взял у природы своё - Клеопатра выздоровела. Слышала только, как заключил врач: - "У этой девочки никогда не будет детей". Пожилая жена директора ни о чем не догадывалась, хотя и появлялась в детском доме по разным надобностям. Изредка приволакивала испеченные ею пампушечки, пирожочки, плюшечки - и раздавала воспитанникам. Или передавала старые, но еще хорошие вещи собственных детей.
      Расстались неожиданно. Как оказалось, Клеопатра являлась не единственной любовницей директора, и одна из них проболталась его супруге. Скандал получился жуткий, в результате девочку одарили дорогими подарками и перевели в другой детский дом, директор заболел и уехал в санаторий под Алма-Ату, да так и не вернулся. Ходили слухи, там заново женился и работает в местном интернате.
      Мурка отключила магнитофон, затушила сигарету и улеглась в постель. Но луна освещала комнату, глаза разлипались сами собой, она щурилась в потолок и снова опускала веки.
      Когда директора не стало, и некому было подкидывать сладостей, а самое главное, пусть и поношенных, но вполне приличных нарядов - начала помаленьку воровать. Два раза как малолетке, ей давали незначительные сроки, зато в тюрьме научилась фене, познакомилась со взрослыми воровками и много чего от них переняла.
      Как-то в одном из крупных частных магазинов её поймали, когда спрятала джинсы в сумку, и поколотив, притащили к хозяину на расправу. Хозяином оказался симпатичный мужчина средних лет, казах с крестиком на шее, с умным и проницательным взглядом, звали его Владимир Сесенович. В отличие от служащих - он не стал наказывать Клеопатру. Больше того, оставил ей ворованные джинсы, подарил визитную карточку и отпустил с предложением: когда будет туго - обращаться к нему. Проводил её под удивленными взглядами охранников до дороги, остановил такси и отправил домой. К тому времени Клеопатра снимала дешевую квартиру. А утром вернулась к Владимиру Сесеновичу, так познакомилась с Шерифом.
      Шериф заботился, одевал с иголочки, запретил воровать, несколько лет не прикасался к ней, а в конце концов сделал своим заместителем. И хоть жили впоследствии гражданским браком, не расписываясь, однажды в столе она случайно обнаружила завещание о том, что в случае его, Шерифа смерти - все движимое и недвижимое имущество, средства в банке, акции и другие активы переходят ей в собственность. Сам Шериф никогда об этом не заикался.
      А на ночь он читал ей сказки. Эти сказки были сочинением на тему - как прошел день, что изменилось за сутки и что надо сделать завтра. Она ложила голову на подушку, рукой охватывала его грудь и, слушая - засыпала. Завтра необходимо сделать...Завтра необходимо сделать... Завтра...Необходимо...Завтра...
      Луна светила холодным светом. Вдали, чуть слышно, гавкали собаки. Все еще переругивались охранники у ворот и притопывали ногами, ночь была морозной. Плыли по зеркалу сонные тени.
      18
      Костя сидел в кресле злой, и, держа ладонь на лбу, охая, вел тяжелым взглядом по квартире. Хорошо, что родители в отъезде! Две голые девки трупами лежали на полу среди бутылок, окурков, пролитого кетчупа, консервных банок и засохших кусков хлеба. Больно саднило колено, наверное ночью обо что-то стукнулся, он то опускал руку к колену и потирал его, то поднимал и прикладывал ко лбу. Тяжело прокашлявшись и морщась от дурного запаха изо рта - харкнул в пустую стеклянную вазочку, не в силах подняться. Затем кое-как дотянулся до бутылки, опрокинул - оттуда ничего не полилось, и громко буркнул, все больше раздражаясь:
      --Ну, профуры! Все выжрали!
      Со стоном поднялся, в трусах проковылял к крану и плеснул на себя горячей воды, слегка прополоскал рот. Заглянул в холодильник, пошарился на кухне - бутылки пустые. Затем вернулся в комнату и, ногой откидывая ноги одной из девиц, освобождая проход, пробрался к столу. Вытащил из пачки беломорину, выбил из неё табак, смешал с веществом в виде пластилина, лежавшего тут же в спичечной коробке, размял и заправил смесь назад в папиросу. Прикурил и частыми короткими затяжками, с жадностью, захватывая воздух, принялся насасывать анашу, выпуская дым из ноздрей. Постепенно дурное настроение проходило, он уже весело оглядывал богатую комнату и валявшихся на туркменском паласе девушек.
      Родители поездом приедут к обеду, время прибраться имеется. С университета звонили, ну ни как без них не обойдутся!
      Костя бодро натянул брюки, накинул рубашку.
      --Эй! - начал расталкивать девушек. - А ну - подъем, шушера!
      Те потягивались и приоткрывали глаза.
      --Который час?
      --Время пить, а мы не ели! Ну, давай, тля, освобождай флэт! Скоро мои черепа вернутся!
      Девушки поднялись, оделись и со следами бурно проведенной ночи, с помятыми лицами затеяли приборку квартиры, перекидываясь молодежным сленгом:
      --Ехарный бабай! Классный бардачок!
      --Прикинь, сколько флянов опрокинули!
      --Децал, децал! Прошлый раз больше слили. С пивом - семнадцать.
      --Костик, сооруди нам дудку на двоих, пока прибираемся в поте морды. Потянем цыганочку.
      Костя вынул еще папиросу и проделал ту же процедуру. Девушки попеременно затягивались, стараясь как можно глубже глотнуть дым.
      --Клевая ганджа. С какого склада, Костя?
      --Все тебе скажи! Может, я сам завсклад? Откуда ты знаешь? Тянешь косячок - тяни, а захочешь купить - ко мне обращайся!
      --Да нет. Я не хочу. Один руль морозный, из соседнего дома - все намекает. Но он, по-моему, с герой дружит, всю жизнь отъезжает, глюки ловит. Прикинь? Такой лом - я его боюсь.
      Костя встрепенулся.
      --Это шкаф который? Точно! Всегда в улете!
      --Ага. У них своя шара. Три лизы кумарные, еще один тормоз, и он.
      --Знаю я эту лесбийскую компанию! А этому быку передай, в случае чего будет иметь дело со мной. - Костя хвастливо повел плечами и выгнул грудь. Мы с Греком там разберемся! - подчеркивая свою близкую связь с Греком, сообщил он.
      --Да! Его можно трактором переехать - и ничего. Еще говорят у него пистолет!
      --Нормальный ход! Маслинами и я могу угостить! Не так давно мы такие сиртаки вытворяли! - и Костя полез в тумбочку, желая похвастать оружием. Но передумал. - Моя череповка разок сунулась ко мне в стол, и увидела тетку глухую. Шухер! Жуткий сквозняк с черепом устроили, еле отмазался!
      --Еще бы! Твои шнурки интеллигенты! Одно слово - профессора! Маханя голдовая! Вся в золоте.
      Вторая девушка, быстро работая тряпкой, позавидовала:
      --Сегодня Костя самовар подоит! Ништяк, когда богатые родители!
      Костя прикрикнул:
      --Фильтруй базар! Я сам хавчик на флэт таскаю! Дура! И еще таких, как ты кормлю! - обиженно отсчитал им по двадцать долларов за ночь.
      Тут опять вспомнил про скорое возвращение родителей, и с сожалением заключил:
      --Грамотно оттопырились! Ну, сваливай тля, сваливай!
      Вокзал был забит людьми, привокзальная площадь - автомобилями. На перроне дымились мангалы с шашлыком, женщины разносили горячие пирожки, самсу, беляши, всюду торговали знаменитым чимкентским пивом, не менее знаменитой минводой "Сарыагаш", напитками. Костя в легкой куртке стоял на морозе, прибытие поезда из Алматы уже объявили, а пути заполнены товарняком. Наконец, сипло гудя и медленно двигаясь, слева показался тепловоз, таща состав пассажирских вагонов.
      Первым выбрался отец. В неимоверной толчее он волок сумки, следом за ним семенила мать, груженая поклажей полегче. Костя остановил их, поздоровался, мать кинулась обниматься, но он отстранился, с сатирическим прищуром посочувствовав:
      --И это профессорский состав! Цвет нашего города! Затарились черепа как мешочники!
      Отец, в распахнутом пальто, поправляя съехавшую каракулевую шапку, кивая знакомым, проворчал:
      --Вот, Нина Степановна. Даже обнять себя не дал. Гордый у нас сын!
      Костя отмахнулся:
      --Начинается!
      Когда добрались домой и распаковались, беседа на эту тему продолжилась. Мать на кухне чистила картошку и рассказывала Косте о поездке к родственникам, о передаваемых приветах. Отец подозрительно тянул воздух не прокуренным носом, ходил по комнатам, заглядывал во все двери, будто ищейка по следу.
      --Чем у нас так пахнет в доме? А?
      Мать повернулась к нему.
      --Опять. Тебе всегда запах кажется. Ну, чем у нас может пахнуть?
      --Не знаю вот. Солому, что ли жгли, или сено.
      --Не придумывай ради Бога. Солому жгли. Ну, надо же!
      --Да ведь запах! Неужели не чувствуешь? - и к сыну. - Что ты тут жег? Не говори только, что у твоего "черепа" опять нюх обострился! Мы с тобой мать, черепа для него!
      --Да я и не говорю. Просто с подружками косяк забивали.- скромно ответил Костя.
      --Чего-чего?
      -- Ну, шанили.
      --Что значит?..
      --План курили. Торч. Анашу значит.
      Мать, тонко срезая шкурку картофеля:
      --Пристал ты папа. Не видишь, Костя шутит!
      Отец безнадежно покачал головой и закрылся в туалете. Затем послышался звук сливаемой воды, он вышел, затягивая ремень на брюках.
      --Киники! Эдакие Диогены из Синопа! Они, видишь ли, отрицают сложившиеся нормы, мораль. Они хотят достичь высокой внутренней свободы! Диоген в бочку забрался со своим отрицанием, а эти, современные - они куда? Пример индуктивной логики: из эмпирического общения с нашим сыном можно сделать заключение о глобальном неповиновении и отрицании, растущем в обществе. Я и не удивлюсь, если его слова об анаше окажутся правдой! Рефлексия этих молодых людей достигает предела в так называемом кайфе. Они созерцают внутреннее свое состояние, чихая на внешний мир. Вот откуда бомжей развелось, пьяниц и наркоманов! От лени! Лень - это состояние души. Nota notae est nota rei ipsius. Признак признака есть признак самой вещи. У них ведь, кроме убогого собственного мирка ничего внутри нет. Чего они там созерцают? Ноги к верху на диване, и кичатся собственным глубокомыслием, жаргоном этим дурацким. Че-ре-па! Когда он первый раз назвал тебя, мать, череповкой - так я все словари перерыл! - иронизировал отец. - Думал, может, у Даля словечко позаимствовали. Отвергать-то они умеют, а вот создавать этого нет, потому что, тогда придется работать. Трудиться. А тут уж не до созерцания. Veritas aeternae - не для них. Вечные истины попраны.
      Мать забросила картошку в суп, кипящие капли брызнули на кафель, она салфеткой их протерла.
      --Вечно ты все усложняешь. Ну, череповка. Подумаешь... Еще они нас шнурками называют. Забавно даже.
      --Во-во. Потакай. Ты всегда дискурсивна в своих рассуждениях. А женщина должна душой, сердцем рассуждать. Ты бы поняла, что в доме не совсем порядок. Женское чутье на первом месте. - при этих словах он снова повел носом. - Нет, ну почему пахнет жженой соломой? - ладошкой создал движение воздуха и направил его к носу. И снова побрел по комнатам, навострив нюх.
      Вскоре его позвали к обеду. Мать разливала по тарелкам горячий суп. Костя вскрыл большую банку с оливками, тыкая в неё перочинным ножом.
      --Садись пап. Если не хочешь - я не буду тебя черепом называть. Садись. Сейчас белинского зарежем - и кушать.
      --Кого-кого зарежем?
      --Не кого, а чего. Хлеб белый.
      --А-а... Ну-ну. Валяй. Режь белинского. Но мы там с мамой из Алматы еще и чернышевского привезли, с тмином.
      --Не-е. Чернышевский не в масть.
      --Как? Не в, что?..
      --Не в масть он. Этот суп кушают с белым хлебом.
      --М-да. Чернышевский не в масть...- отец задумчиво постукивал ложкой по столу. - Скоро в нашей семье без бревиария не обойдешься. У них свои молитвы, псалмы и гимны. И свой Бог - внутреннее созерцание. Ну, хорошо, отвлекся. Костя, открой форточки, пусть проветрится. - снова наморщил он нос, принимаясь за еду.
      19
      Стояла обычная оттепель. Погода в зимнюю пору меняется несколько раз в день - с большими перепадами давления и температуры. Если утром минус пять-десять градусов, то к полудню может зашкалить за плюс пятнадцать-двадцать. Снег тает, с крыш бежит, с деревьев капает. А к вечеру снова подвалит снежок и крепчает мороз. Все это болезненно отзывается на гипертониках, астматиках и прочих хрониках.
      Солнышко припекало, капитан Ромейко, расстегнув ворот форменной рубашки и верхние пуговицы кителя, прохаживался вдоль здания главного УВД Южно-Казахстанской области, зажав в подмышке красную папку. В этой папке находились секретные документы, ксерокопии дела о транспортировке героина фирмой "Ынтымык LTD", и другие бумаги, касающиеся сообщества "Серые волки". Много любопытной информации содержали они, начиная от бухгалтерских нарушений и техничного ухода от налогообложения - до торговли крупными партиями хлопка, барита, горюче-смазочных веществ, наркотиков и оружия. Информации много, но по большей части это донесения тайных работников полиции, которые еще необходимо обогатить доказательствами. Скрупулезная работа, требующая времени.
      Фирма давно находится под наблюдением, под опекой полиции, но, как всегда существует "но". Какая-то властная сила упорно не желает раскручивать дело, это видно по растерянным, а порой и напуганным лицам начальства. А тут еще неприятности с главным обвиняемым - с экспедитором. То, что он повесился на собственных джинсах - полный бред, это невозможно даже по той причине, что в камере нет ни одного гвоздя, куда можно повесить полотенце, не только тело человека. Экспертиза засвидетельствовала побои, гематомы, внутренние разрывы тканей, парень мочился и харкал кровью. Та сила, которая не давала следствию полный ход - и была заинтересована в смерти обвиняемого. Признаки этой силы проявлялись не однажды, а постоянно, как только поднимался вопрос об "Ынтымаке", и влияние её значительное, исходящее из Астаны. Но кто за кем стоит - понять трудно, круговая порука и телефонное право. Рано ушел Турбай - многое мог бы рассказать. Каким боком он замешан в истории с наркотиками? Откуда поступления столь крупных объемов? Погибли все подозреваемые, начиная от гаишников и кончая экспедитором, шоферов выпустили под подписку о невыезде, дело спускают на тормозах, ответственных нет. На многие вопросы можно было бы ответить, если бы не "но".
      Ромейко вздохнул, поправил фуражку и оглянулся. Возле него, у бордюра, бесшумно остановился новенький мерседес, из машины выбралась Муратидзе и кивком поздоровалась, собираясь пройти мимо, но остановилась.
      --Как поживаете, капитан?
      Ромейко переложил папку в другую руку, стряхнул с себя несуществующие пылинки.
      --Подозреваю - вашими молитвами.
      --Моими молитвами? Что вы имеете в виду? Не улавливаю.
      --Да бросьте! Все вы улавливаете, все понимаете!
      --Это по поводу вашей отставки, что ли?
      --Ну вот! А говорите - не понимаете.
      Мурка залезла в сумочку, вынула сигарету, зажигалку и прикурила, сигарету взяла в левую руку, правую сунула в джинсы.
      --Наверное, не угодили начальству? Распространенная история...
      --Клеопатра Алексеевна. Не будем, говоря шаблонным языком - вешать лапшу на уши. Я всегда видел в вас умную женщину и опасного противника. Не дайте разочароваться.
      --Послушайте, капитан...- Мурка сделала глубокую затяжку и выдохнула дым в сторону. - Вы тоже человек умный. Зачем вам неприятности? Разве их мало? Вот, потеряли работу. Чего вы выискиваете на территории фирмы, что вынюхиваете со своими, так называемыми, тайными агентами? Или попросту стукачами? Думаете я ничего не знаю? Двум умным людям лучше быть союзниками, чем врагами. Хотите восстановиться? И получить приличное вознаграждение? Не в моих правилах говорить такие вещи, за меня это делают другие, но я нарушаю правила и предлагаю действительно очень солидную сумму. Поверьте, очень.
      Ромейко тоже вынул сигарету, Мурка чиркнула ему зажигалкой.
      --За предложение спасибо.- прикуривая, сказал он. - Но я, наверное, не современный человек. Не практичный, что ли. Для меня гораздо большее удовольствие посадить вас на скамью подсудимых, чем получить крупное вознаграждение. Для меня моральное удовлетворение выше меркантильных интересов. Понимаете? Вот такой я странный и отсталый человек. Хотя, почему странный? Просто в своей работе я художник. Понимаете? Я работаю не за деньги, хватало бы на хлеб. Настоящий художник, когда пишет на холсте - не думает ни о чем, он счастлив созиданием, он творит. Каждый мазок кисти необычайная волна радости, не сравнимая ни с какими деньгами. А когда картина закончена - вы не можете представить эйфории художника! Это блаженство я испытываю всякий раз, когда изолирую преступника от общества. Хотел бы испытать его и в случае с вами, и с вашей бандой "Серых волков". А что касается денег? Кто их берет? Не художники. Нет, не художники. Так, подмастерья, алчущие, и видящие в искусстве только средство наживы. Мои рассуждения, конечно, не совершенны, но зато точно отражают состояние души. Теперь вы понимаете, что принять из рук бандитов восстановление на работе я не могу? После этого буду не рисовать, а пачкать, как банальный маляр.
      Мурка зубами щипала красивые крашеные губы, иронично усмехалась, покачивая головой.
      --Чушь хронических неудачников. Вам нечем оправдать себя в своих глазах, свою нищету, и вы выдумываете идеалистические картинки. Многие талантливые всемирно известные художники писали именно для денег. Потому что, талант редкая вещь, как крупинка золота в тысяче тоннах грязи, и, следовательно, дорого стоит. Я искренне считала вас талантливым сыщиком, но где-то вы что-то недопоняли. В какой-то момент нужно было оглянуться вокруг, оценить ситуацию, а вы слишком увлеклись творчеством и проворонили ответственный поворот. Вот и сейчас, был шанс, а вы его упустили.