Глава 9

Ошибка трезвого полицейского

В полицейском участке перед захваченными хулиганами извинились.

– Господа болельщики! Администрация просит прощения за отсутствие удобных одиночных камер. Не далее как вчера состоялась забастовка проституток Берлина, и камеры переполнены.

– Небось опять понизили зарплату, – мрачно сострил Штирлиц. – И куда только смотрит профсоюз? За какие-то вонючие десять марок обслуживать вшивых немецких солдат!

Майор, снявший фуражку и оказавшийся внезапно белобрысым и ушастым, вытер лоб рукавом мундира и с интересом посмотрел на Штирлица.

– Вас я буду допрашивать первым, – сказал он Штирлицу.

– Попробовал бы не допросить!

– Пожалуйста, пройдемся в мой кабинет.

Штирлиц, отталкивая конвоиров, послушно прошел в кабинет.

Майор сел за стол. Штирлиц посмотрел на висящий на стене портрет Фюрера и подумал: "Господи! И тут Фюрер! Прям культ личности какой-то!"

– За кого болели, господин штандартенфюрер?

– "Морские львы".

– О! – восхитился полицейский. – Отто, два кофе!

Толстый бритый под машинку фельдфебель принес три кофе.

– Какой был счет, когда вас забрали?

– Один-ноль в мою пользу.

– Класс! – возрадовался майор. – Отто, две сигары! Однако, футбол нынче стал уже не тот.

– Да, – согласился Штирлиц. – Вот, я помню, был в Мадриде на женском футболе, там были такие клевые телки. У одной во время матча порвались трусы и отлетела застежка на лифчике. Весь стадион визжал от восторга.

Майор заржал, представив эту картину, и чем-то напомнил Штирлицу Айсмана.

– Да вы остряк, господин штандартенфюрер! Будьте любезны назвать свою фамилию.

Бритый фельдфебель с хлюпом допил кофе и застучал на пишущей машинке.

– Фон Штирлиц, – скромно сказал Штирлиц.

– Да вы действительно шутник! Ну, а на самом деле?

– Штирлиц.

– Слушайте, давайте отставим шутки в сторону. Я же на работе.

Штирлиц пожал плечами.

– Неужели вы думаете, – убедительно сказал майор, – что я не видел самого Штирлица? Да, я его не видел! Но много о нем слышал. Вот на днях, – майор невольно понизил голос, – 172-е отделение задержало Штирлица. Это был такой широкоплечий великан, светловолосый, с открытым честным выражением лица. Словом, истинный ариец. Мне майор 172-го отделения рассказывал, что Штирлиц там такое устроил, хуже, чем русские под Сталинградом! Его только сам Мюллер смог успокоить! Все мы очень любим Штирлица!

– Я рад, – сказал польщенный Штирлиц, – но Штирлиц – это все-таки я.

– Ну, батенька, у вас мания величия! Какой же вы Штирлиц? Вы же на него совершенно не похожи.

– А кто же я тогда? – спросил Штирлиц.

– Ну, не знаю… Но не Штирлиц, это точно! Посудите сами, сегодня вы скажете, что вы – Штирлиц, завтра – Адольф Гитлер, послезавтра – Эйфелева башня…

– А что, – сказал Штирлиц, гася бычок от сигары, – Эйфелева башня – в этом что-то есть… Но пока что я хотел бы остаться Штирлицем.

Майор нервно забарабанил пальцами по столу. Фельдфебель Отто наклонился к майору и жарко зашептал на ухо:

– Господин майор, среди помешанных психов и буйные встречаются! Его же в психбольницу надо – а ну как сейчас все начнет крушить!

Штирлиц равнодушно достал пачку «Беломора» и прикурил папиросу. Натренированное ухо русского разведчика легко могло расслышать любой шепот, но Штирлиц никогда этим не пользовался.

– Гм… – пробурчал майор, с опаской глядя на Штирлица. – Кстати, господин штандартенфюрер, работа у вас не из легких, наверное, сильно устаете… Я мог бы устроить вас на некоторое время отдохнуть в загородный пансионат. Представьте себе: свежий воздух, парное молоко к завтраку, никаких бомбежек… Там может и имя свое вспомните…

– Тс-с-с! – Отто из-за спины Штирлица поднес палец к губам и сделал зверское лицо.

– Парное молоко?.. – задумчиво пробормотал Штирлиц, почесывая подбородок. – А пиво там есть?

– Конечно!

Майор энергично закивал головой, улыбаясь опасному собеседнику, и, чтобы не рисковать, тут же добавил:

– И вино! И водочка!

– Согласен, – сломался Штирлиц.

Через пять минут крытая полицейская машина уже везла Штирлица в пригород Берлина. Штирлица сопровождали два полицейских, удивительно похожих на Отто и, соответственно, друг на друга. Русский разведчик предложил им сыграть в очко и, когда машина подъехала к психиатрической лечебнице, выиграл семь марок.

Глава 10

Три Гитлера и один Штирлиц

Кабинет главного врача психиатрической лечебницы имени Второго съезда НСДАП напоминал бы зал Дрезденской галереи, если бы не решетки на окнах. На обитых дубом стенах висело множество портретов: от лошади Александра Македонского до господа бога. Штирлиц с интересом осмотрелся.

Главный врач Арнольд фон Швацц в роскошном белом халате и внешностью мясника, с красной рожей, пропитыми глазами и в золотом пенсне на носу, встал, оперся на стол руками и дыхнул на Штирлица перегаром.

– Э… Как мне сказали, господин Штирлиц?

– Без сомнения, – уверенно подтвердил Штирлиц.

– А я – Арнольд фон Швацц, главный врач в этом заведении.

– Еврей? – прищурился Штирлиц.

– Что вы! Истинный ариец! Не обязательно ведь каждому врачу быть евреем.

– Вот и я думаю, – сказал Штирлиц, – почему это среди врачей одни евреи?

– Не все. У нас еще есть, например, три итальянца, два австрийца, японец и даже один уругваец, – заметил фон Швацц, улыбаясь. – Значит, вы и есть фон Штирлиц?

– Штандартенфюрер СС, – подтвердил Штирлиц. – Меня сегодня об этом уже раз десять спрашивали. Могу и морду набить!

– Послушайте, почему бы вам не быть Бонапартом? У нас по нему документации два ящика, вам и самому будет интересно почитать. Да и компания неплохая – Бонапартов у нас уже штук двадцать. Можно в футбол играть…

– На фиг мне ваши Бонапарты! – возмутился Штирлиц. – Я сам себе Штирлиц.

– Очень хорошо. Прошу вас, покажите язык… У вас в родне никто не болел венерическими заболеваниями?

– Нет, – признался Штирлиц.

– Вы алкоголик?

– Нет, конечно. Но привык пить, начиная с утра.

– Вот как? Мне нравятся такие пациенты.

Главврач залез в стол и извлек оттуда початую бутылку французского коньяка.

– Не откажетесь? Я так и думал… Мне презентовал ее один господин, который поначалу считал себя аргентинским шпионом, а потом переквалифицировался в Бонапарты. Давайте выпьем за то, чтобы каждый мог быть тем, кем он хочет быть.

– Например, Эйфелевой башней.

– Вот именно!

Покончив с оформлением нового пациента доктор фон Швацц проводил Штирлица к домохозяйке. Штирлиц получил полосатую пижаму с длинными рукавами и рулон туалетной бумаги.

– Возьмите еще рулончик, господин штандартенфюрер, – посоветовала сестра-домохозяйка, пожилая женщина с располагающей внешностью.

– Здесь что, плохо кормят? Как в Рейхе?

– Наоборот! Потому и советую. У нас вам будет очень хорошо! Вас будут прекрасно кормить, одевать…

– Что, и задницу у меня будете подтирать?

Сестра деликатно посмеялась незамысловатой шутке больного.

Обвешенного шестью рулонами туалетной бумаги Штирлица проводили в его палату. Когда Штирлиц увидел в палате трех Фюреров в больничных халатах, он ничем не выдал своего удивления.

– Хайль Гитлер! – проорал он, вытаращив глаза и выбросив вперед руку.

– Хайль! – ответили трое одновременно.

У всех троих было бледное худое лицо, челка, спадающая на лоб, черные усики и тупое выражение лица.

– Узнаю моего любимца Штирлица, – сказал один из Гитлеров.

– Здорово, дружище Штирлиц, – воскликнул второй.

– Присаживайтесь, Штирлиц, – отозвался третий, отодвигая стул. – Мы как раз изволили нарисовать пулю, и нам не хватает партнера.

– Пробовали предложить Кальтенбруннеру (он в соседней палате), но этот гад зачитался порнографическим романом, – сказал второй Гитлер.

Штирлиц закинул туалетную бумагу в угол, где уже была свалена целая куча рулонов, и подсел к столу.

– Вас как различают? – спросил он. – По именам или по фамилиям?

Больные переглянулись.

– Гитлеры мы, – сказали они хором. – Адольфы.

– Отлично, – сказал Штирлиц. – Я буду вас по номерам звать. Ты, – он ткнул пальцем, – будешь Фюрер-Первый, ты – Фюрер-Второй, ты – Фюрер-Третий. Смотрите, не перепутайте!

– Не перепутаем!

– Так вот. Меньше, чем по пять пфефингов, я играть не согласен, – сурово предупредил Штирлиц.

– Обижаете, – развел руками Фюрер-Третий.

Через полтора часа Штирлиц снял с вождей германской нации двадцать три марки и отправился спать.

– Чистое постельное белье – это хорошо, а то спишь постоянно, как в свинарнике…

Фюреры хотели что-то поддакнуть, но после произнесенных русским разведчиком слов тут же раздался его громкий храп.

Во сне Штирлиц гулял по вечернему Урюпинску и везде, куда только он не бросал своего спокойного взгляда, он видел Фюреров: гуляющих с Евами Браунами или с собакой, постригающих газоны или разговаривающих с Герингами. Со всеми Штирлиц здоровался по-простому, без всяких там "Хайль!" и вскидываний руки, и все отвечали ему вежливо:

– Добрый вечер, товарищ Штирлиц, не правда ли прекрасная погода? А не читали ли вы последний доклад Великого Сталина?

– Как же, как же, – отвечал Штирлиц. – Конечно, еще вчера взял и не прочитал этот самый доклад!

Штирлиц был совершенно счастлив. Потому что он был наконец-то на пенсии.

Глава 11

В психушке

Штирлица разбудил осторожный шорох возле кровати. Он приоткрыл веки и сразу же понял, что наступило утро.

Изящная медсестра, блондинка с роскошным бюстом, ставила на столик возле кровати Штирлица завтрак: крутое яйцо в блестящей подставочке, парное молоко в граненом стакане и дымящуюся чашку кофе.

– Не изволите ли откушать, господин Штирлиц? – томно спросила медсестра.

– Это что, завтрак? – поинтересовался Штирлиц. – А где прожаренный бифштекс? Где обещанная кружка пива?

– Ну, господин штандартенфюрер, – делая Штирлицу глазки, проворковала девушка. – Даже сами Адольфы Гитлеры не кушают по утрам мясо.

– Хм… Кстати, а где они?

– Умываются.

– Ишь, чистоплюи! – буркнул Штирлиц и подумал, что неплохо бы тоже умыться.

Русский разведчик сходил в ванную комнату, где налил на полу целую лужу, поиграв с фюрерами в войну. Они повеселились от души: обрызгали все стены и опрокинули друг на друга несколько ушатов воды. Наконец, мокрые и довольные, они вернулись в палату и изволили откушать. Штирлиц намусорил на пол скорлупой от яйца. "Могли бы и почистить," – проворчал он. Одного яйца ему показалось мало, и он съел яйца Фюрера-Первого и Фюрера-Третьего. Второй Гитлер успел сожрать яйцо сам, за что получил от Штирлица подзатыльник.

– Обжоры! – ругался Штирлиц, – вас трое, а я тут один!..

После завтрака господин штандартенфюрер, отдыхая, прошелся по прекрасно ухоженному саду, впервые за последние десять лет понюхал розы, решил при первой же возможности подарить розы своей радистке. Потом вспомнил, что радистки у него нет. Тогда, огорчившись, разведчик нарвал роз и подарил их знакомой медсестре, ущипнув ее при этом за пышный зад. И вернулся в палату.

К приходу Штирлица Фюреры уже приготовили стол для преферанса и, коротая время, обсуждали, поимеет ли Штирлиц медсестру, как, где и как скоро.

– А вот и Штирлиц! – Фюрер-Первый радостно запрыгал на стуле. – Мы намереваемся крупно отыграться.

– На одну лапу играть собираетесь? – хмуро сострил Штирлиц. – Ладно, раздавай.

Фюрер-Второй начал раздавать карты. Фюрер-Третий, дрожа от нетерпения и подпрыгивая на месте, щипал себя за усики.

Во дворе зафырчал мотор.

– Еще кого-то привезли, – сказал Фюрер-Второй, кидая последнюю карту.

Штирлиц глянул в окно. Внизу стояла правительственная машина Гитлера с полным эскортом телохранителей. Сам Адольф Гитлер, размахивая руками, о чем-то разговаривал с перепуганным фон Шваццем.

– Э, – сказал Штирлиц. – Еще одного вашего привезли.

Фюреры, опрокидывая друг друга, бросились к окну.

– Никак Гитлер? – молвил Третий Фюрер.

– Почти как настоящий, – согласился Первый.

– И с ним еще толпа, – закричал Фюрер-Второй. – Геббельс, Геринг, Гиммлер…

– Сплошное «Г», – с неудовольствием заявил Штирлиц. – Не успели за стол сесть, они тут как тут.

Минуты через три Адольф Гитлер уже входил в палату к Штирлицу.

– Штирлиц! – не скрывая радости, бросился он к русскому разведчику. – Ну как же можно? У нас такие проблемы с русскими на фронте, такие непорядки в Рейхе! А вы тут в преферанс балуетесь!

– Вот именно! – поддакнули остальные Фюреры. – В преферанс балуетесь!

– Нет, это просто не по-партийному! – размахивая руками кричал Гитлер, взвизгивая в конце каждой фразы. – Я прошу вас: немедленно одевайтесь и поедем на шашлычок. Я приказал – коньяк уже разлили… Вы же знаете, какие скоты меня окружают! Им никому нельзя верить! – голос Гитлера снизился до шепота.

– Кальтенбруннер в соседней палате, – сказал Третий Фюрер, – такой гад. Все время французские порнографические романы читает, ни разу в преферанс с нами не сыграл.

– Может он не Кальтенбруннер, а марокканский шпион, – предположил Фюрер Второй.

– Или афганский? – подхватил мысль Фюрер Первый.

Штирлиц нахмурился: один из вышеупомянутых «скотов» – рейхсфюрер Геринг – показался в проеме двери. Челюсть Геринга отвисла на добрых два пальца. Озираясь по сторонам, Геринг увидел рулоны туалетной бумаги и, издав непередаваемый рык, устремился к ней.

– Штирлиц! Подарите!

Невменяемый Геринг опустился на колени, быстро запихивая туалетную бумагу под мундир.

– Да, мой Фюрер, вы правы, – согласился Штирлиц, с отвращением глядя на запихивающего рулоны за пазуху Геринга. – Я схожу за формой.

У порога его встретил улыбающийся во весь рот Арнольд фон Швацц.

– Ну, вы и шутник, господин штандартенфюрер, – обрадовался он при виде Штирлица. – Надо ж такое придумать: Эйфелева башня!

– Не подлизывайся, – сказал Штирлиц. – Здесь не так уж и хорошо. Пивом, например, так и не угостили.

– Это мы сейчас быстренько организуем!

– Потом, – махнул рукой русский разведчик. – В Рейхе нас с фюрером коньячок ждет, а смешивать – самое последнее дело.

– Да-да, вы правы, господин Штирлиц!

– Где моя форма?

– Одну минуту, медсестра вас проводит.

Штирлиц похлопал медсестру по пухлой щечке, и они пошли за формой.

Доктор фон Швацц вошел в палату и оторопел. На него смотрели сразу четыре Гитлера с неразличимыми челками, усиками и выражениями лиц.

– А-а… – ахнул главврач. – Господин… Фюрер…

– Да? – отозвались все четверо.

– Э-э… – пролепетал доктор фон Швацц и вывалился в коридор.

Он понял, что ему никогда не узнать, который из Гитлеров настоящий. Как можно было пускать великого Фюрера в палату к этим придуркам? Что же теперь будет? Это же конец великому Третьему Рейху и его, Арнольда фон Швацца, карьере! Ведь теперь он не сможет выбрать настоящего Фюрера из этих четверых. Вдруг наружу выйдет не Адольф Гитлер, а сумасшедший!

Пот ручьем лил по лицу главврача.

– Как же быть? – мучился доктор. – Может приказать медсестре раздеться, а потом посмотреть на реакцию Фюреров. Настоящий Гитлер должен быть импотентом… А вдруг они все четверо – импотенты?

В конце коридора появился радостный Штирлиц. На его щеке красовался красный отпечаток женских губ. Разведчик насвистывал марш "Прощание славянки" и бодро делал отмашку рукой.

– Господин Штирлиц! – бросился к нему фон Швацц. – Помогите!

И фон Швацц стал на ходу объяснять ситуацию.

– Разберемся, – сказал Штирлиц и толкнул дверь палаты.

Адольфы сидели за столом и играли в дурака.

Штирлиц, не задумываясь, подошел к одному из них и, смешав карты на столе, заявил:

– Пойдемте, мой Фюрер, нас ждут дела в Рейхе.

– Как вы узнали его, господин штандартенфюрер? – шепотом спросил главврач.

– Какая ерунда, – отмахнулся Штирлиц. – Настоящий – это тот, кто в форме. А кто в халатах – те ваши.

– Ах! – радостно удивился доктор. – Ну конечно! И как я сразу не догадался! Заходите к нам еще, господин фон Штирлиц! Очень будем рады!

– Как-нибудь загляну. Будь здоров…

В дороге Фюрер стал снова жаловаться на своих соратников.

– Вы себе представить, Штирлиц, не можете, как они мне все надоели. Борман постоянно подкладывает на мой стол порнографические журналы, а этот, – Фюрер ткнул указательным пальцем в Геринга, сидевшего на переднем сидении, – постоянно уносит мои вещи. Якобы для будущего музея Адольфа Гитлера. А сам ходит в моем галстуке. Сегодня утром хотел подписать доклад – так обыскался пишущей ручки.

Геринг обиженно сопел, не поворачиваясь назад. Он боялся Штирлица.

– Да, этот Геринг – изрядная свинья, – поддержал Штирлиц любимого Фюрера и дал Герингу звонкий подзатыльник.

Мимо проносились берлинские улицы, а Штирлицу снова стало скучно. «Ностальгия», – подумал он, откинувшись на пахнущее крокодилом кожаное сидение.

Но это была его работа. И, вздохнув, он заставил себя думать о Победе, о русских танках на улицах Берлина, а также о том, как плохо ему здесь, среди скотов, без радистки.

Глава 12

Новая радистка

Встреча с новой радисткой была назначена на пляже. Предыдущая радистка Штирлица неожиданно ушла в декрет и ее отправили на Большую Землю. Штирлицу очень недоставало радистки, и в Центре было решено прислать ему новую.

Чтобы не привлекать внимания, Штирлиц не стал ходить по пляжу в мундире, а разделся и решил искупаться. Жаркое солнце поливало землю своими лучами, как кипятком, и от одной мысли о купании уже становилось легко и приятно на душе. Зажав двумя пальцами нос, Штирлиц нырнул в воду. Вода была теплая, прозрачная, и он несколько минут позволил себе понежиться. Штирлиц лежал на спине и слегка шевелил пальцами. Через час, посмотрев на часы, он вылез из воды, зашел в кабинку, выжал свои семейные трусы и причесался.

Он шел по пляжу, насвистывая, как было условленно с Центром, «Интернационал» и среди многих девушек пытался найти русскую радистку, полагаясь на свою интуицию. Интуиция Штирлица никогда не подводила.

Русская радистка стояла у пивного ларька в броско-красном купальнике со звездой на левой груди. В одной руке она держала газету «Правда», а в другой – чемоданчик с рацией и ситцевое платье.

Штирлиц три раза обошел вокруг пивного ларька. Слежки не было. Он не мог рисковать новым агентом.

Радистка Штирлицу понравилась.

– Вы не скажете, который час? – спросил он. Это был пароль.

– Я оставила часы в Москве, – с готовностью ответила радистка.

Штирлиц взял ее под руку, и они прогулялись по пляжу.

– Позагораем?

Радистка кивнула.

Они сплавали до буйков, позагорали, поговорили о погоде в Москве, отослали радиограмму в центр об успешном прибытии радистки, Штирлиц рассказал пару скользких анекдотов. Она деликатно посмеялась, и Штирлиц пригласил ее в ресторан.

– Одну минуту, я только переоденусь.

Штирлиц заехал домой и ровно через минуту вышел в черном, только что постиранном фраке. Этого с ним не случалось с 39-го года.

Когда цивильный Штирлиц с радисткой зашли в ресторан, по залу пронесся удивленный стон.

На полусогнутых подскочил развязный официант с еврейской физиономией.

– Вам как всегда, господин штандартенфюрер? Графин водки и банку тушенки?

Штирлиц наклонился к радистке:

– Хочешь тушенки?

Та отрицательно покачала головой.

– Наглец, – вскипел Штирлиц, – ты что, скотина, не видишь, что я с дамой?

Чтобы загладить свой промах, официант подхалимски захихикал и мерзким голосом спросил:

– У вас опять новенькая?

– Да. Новая радистка, – сказал Штирлиц. Он взял у дамы меню и грязным обгрызенным ногтем отчеркнул добрую половину. – Нам этого… И еще…

– Понимаю, – понимающе ухмыльнулся официант и побежал на кухню.

– Что ты понимаешь, мерзавец? – закричал Штирлиц вдогонку, – коньяку мне и шампанского даме! И чтоб сию минуту! – он повернулся к радистке, – официанты в Германии такие свиньи, вы уж его извините.

И Штирлиц поцеловал радистке руку.

Весь зал сидел с отвисшими челюстями. Пакистанский шпион снимал это невиданное событие на киноаппарат. Агент гестапо ковырял пальцем в носу:

"А что скажет по этому поводу Кальтенбруннер?"

Двое эсэсовцев, ожидая драки, достали недавно отлитые кастеты. Все находились в томительном ожидании.

Штирлиц заказал вальс "Амурские волны" и пригласил радистку на тур.

"Ну, сейчас начнется!" – потерли руки эсэсовцы. Теперь им было все ясно.

Но вальс кончился, Штирлиц проводил даму на место, а драки все не было и не было.

Завсегдатаи были совсем шокированы когда Штирлиц заплатил по счету и, подав даме руку, направился к выходу. Эсэсовец сказал, что это был не Штирлиц, а кто-то другой, агент гестапо возразил, и через минуту началась драка.

Машина Штирлица остановилась у дома, в котором Штирлиц снял квартиру для своей новой сотрудницы. Штирлиц помог даме выйти и они поднялись на третий этаж.

– Куда деть это? – спросила радистка, приподняв тяжелый чемодан с рацией.

– Положите на антресоль, – нежно сказал Штирлиц, – а я сварю кофе.

Радистка прошла в комнату, переоделась в форму лейтенанта войск связи, села к столу, достала наган и, разобрав, начала его чистить.

Вошел Штирлиц с подносом кофе и сел напротив.

Попив кофе, они послушали Чайковского.

– Ну мне пора, – заторопился Штирлиц. Ему не хотелось уходить, и он тянул время.

– Ну я пошел.

Радистка вздохнула.

– А может еще кофе? – спросил Штирлиц, робкий, как школьник.

Радистка кивнула, и он остался.

– Как вас зовут, – поинтересовался Штирлиц.

– Катя.

– Катюша, значит! Хорошее имя. Чисто русское. А меня Штирлиц.

И он пошел варить кофе.

Глава 13

Штирлиц устраивает вечеринку

"Операция «Игельс». Что, черт возьми, они имели ввиду? Что эти гнусные рожи задумали?"

Штирлиц сидел у себя дома, у камина, и курил трубку. На его коленях лежал томик Сталина, открытый на 57 странице. Штирлиц для конспирации делал вид, что читает. Никто не должен был знать, что он сейчас погружен в раздумья.

"А что если в войну должна вступить Япония или Уругвай?"

Штирлиц набил новую трубку, взял из камина уголек и, прикурив, стал пускать колечки. Он знал, что без его участия родине будет плохо.

"Эти негодяи что-то задумали и от меня скрывают. Даже Мюллер молчит. Надо их всех убрать, и все будет в полном порядке. А для этого надо собрать всю верхушку Рейха вместе, например, в церкви у Шлага, приманить их наличием женщин и водки и взорвать! Динамит у меня есть…"

В голове Штирлица нарисовался четкий план. Теперь он знал, что делать.

"А потом я узнаю, что такое операция «Игельс» и доложу Центру."

В дверь позвонили.

– Кто там?

– Свои!

"Айсман", – подумал Штирлиц.

Горничная открыла дверь.

– Здравствуй, милашка, – сказал Айсман и, похлопав ее по щеке, устремился в туалет. Из туалета донесся его облегченный голос:

– Между прочим, вы не слышали, Штирлиц, Борман налил в чернильницу Герингу серной кислоты, и тот испортил докладную Фюреру!

Айсман вошел в комнату, поправляя подтяжки.

– Понаставили, сволочи, платных сортиров за 10 пфефингов, я и думаю, дай зайду к Штирлицу, – следуя примеру Штирлица, который никак не мог запомнить слово «пфенниг», все в Рейхе, и Айсман первый, называли мелкие монетки «пфефингами», «пофингами» и «фенингами». – Где тут у тебя "Беломорчик"?

Штирлиц кивнул на сервант.

Айсман выдвинул ящик, положил пачку «Беломора» в карман мундира и достал папиросу из уже открытой пачки.

Горничная, прекрасно зная привычки господина штандартенфюрера, внесла поднос с кофе.

– Айсман, – спросил Штирлиц, – как вы относитесь к женщинам?

– Я к ним не отношусь, – сострил Айсман. – А когда?

– Например, в четверг.

– А где?

– В церкви моего пастора.

– В церкви? – с сомнением спросил Айсман.

– А что? – сказал атеист Штирлиц, – он к четвергу ее переоборудует, пригласим еще кого-нибудь, чтобы потом не было сплетен.

– Бормана будем приглашать?

– Обязательно. Без него скучно.

Айсман составил списки, кого приглашать, а кого не надо. Штирлиц одобрил оба списка, прекрасно зная, что те, кого не пригласят, явятся сами.

Когда Айсман ушел, Штирлиц снова потянулся за томиком Сталина.

– Интересно, что скажет по этому поводу Кальтенбруннер?

Часы пробили одиннадцать. Через пять минут к нему постучалась горничная, хорошо знающая привычки Штирлица.

Глава 14

Как размножаются ежики

Хитроумный Борман слюнявил химический карандаш и почерком Евы Браун писал послание Штирлицу.

"Дорогой Штирлиц! Я вами весьма интересуюсь. Приходите сегодня по адресу Штандарт-штрассе, 15. Нетерпеливо жду. Е.Б."

– Краткость – сестра таланта, – порадовался Борман и, повизгивая от восторга, написал на конверте "Штирлицу".

Борман все тщательно обдумал. Эта шутка должна была стать апофеозом его творческой деятельности, его лебединой песней. По указанному адресу все было устроено так, что обратно Штирлица принесли бы на носилках. Борман тихо хрюкнул и представил в уме эту картину.

Причесанный Штирлиц с букетом роз и во фраке входит в дом номер 15. Дверь за ним закрывается. Штирлиц нежным голосом зовет в темноту: "Евочка!.." И падает, поскользнувшись на натертом оливковым маслом полу. При падении он задевает за веревочку, и на него падает небольшая пудовая гиря. Большую Борман достать не смог. Двухпудовую, правда, он видел у Геринга, но тот, обозленный проделкой с чернильницей, выставил Бормана за дверь.

Итак, как только гиря падает на Штирлица, дверь автоматически запирается, срабатывает часовой механизм, и открывается газовая камера.

– Хы, хы! – зашелся от смеха Борман и осекся. – А что если Штирлиц не поймет, что такое "Е.Б."?

Борман задумался.

– Штирлиц тогда никогда не пойдет по этому адресу…

Партайгеноссе представил, как в дом никто не входит, гиря не падает, газовая камера простаивает. А ведь на ее испытание Борман угробил половину 6 барака концлагеря "Равенсбрюк"!

С досады Борман чесал лысину до тех пор, пока его не осенило. Он снова обслюнявил карандаш, зачеркнул слово «Штирлицу» и подписал "Штирлицу от Евы Браун".

– Теперь все в порядке!

Да, эта шутка должна была стать самой веселой шуткой Бормана.

Партайгеноссе встал и взглянул на часы. Пора было ехать на званный вечер, организованный Штирлицем.

Борман сел в машину, щелчком по макушке дал шоферу понять, что надо ехать. Машина поехала.