ИНТЕРЛЮДИЯ

Зэлбар зашипел и резко обернулся, когда какой-то увалень толкнул его в спину, чуть не сбросив его тарелку с обедом с причала в воду Но досада цербера пропала даром паскудник потопал дальше, так ни разу и не обернувшись Плотно сжатые губы Зэлбара растянулись в кривой усмешке, он мысленно вздохнул и покачал головой В следующий раз, когда он соберется спокойно отобедать, он поищет более подходящее местечко Раньше, бывало, причалы словно вымирали между утренними часами, когда рыбаки уходили в море, и полуднем, когда они возвращались с лова Теперь же пристань просто кишела торговыми судами Бейсибской империи, груженными товарами, которые продавали прямо с лодок, и потому залив теперь сильно напоминал Базар Обычно Зэлбар не интересовался политикой и не следил за играми самих политиков, которые слетелись в Санктуарий как мухи на мед Он предпочитал оставаться простым солдатом И выполнял приказы, особенно не задумываясь о мотивах и интригах тех, кто их отдавал Но в последнее время ситуация развивалась так, что он не мог больше игнорировать происходящее, и ему все чаще не давали покоя мысли о причинах и следствиях того, что он замечал Во-первых, город быстро богател Возможно, этому способствовали приезжие бейсибцы, которые обосновались в Санктуарий, послужив таким образом залогом мира и спокойствия между их империей и городом воров Как бы там ни было, торговля цвела пышным цветом Вкупе с новым строительством (которое вызвало оживленные споры горожан) такой поворот событий привел к тому, что деньги и рабочая сила потекли в Санктуарий рекой, чего Зэлбар не мог припомнить с тех самых пор, как впервые приехал сюда, сопровождая принца Кадакитиса Понятное дело, цены на продукты и женщин взлетели до небес, сразу сожрав его мизерный солдатский заработок Но более пристального внимания заслуживало то, что происходило в самой Ранканской империи, с политикой которой цербер должен был считаться безоговорочно Зэлбар был приставлен к Кадакитису, и с тех пор выполнял приказы местной власти. Но за последние годы командный состав непотребно сократился, остались только организации, подотчетные каким-то неясным представителям из столицы, минуя принца, да и те пошли коту под хвост, когда Терон узурпировал императорский трон. В настоящее время в империи настолько запахло жареным, что это стало заметно даже Зэлбару, который всегда смотрел на политические перипетии сквозь пальцы.

Цербер снова покачал головой, припомнив последнее заседание, на котором присутствовал.

Главный вопрос повестки дня заключался в сообщении, что Терон отзывал Третий отряд и всех оставшихся пасынков обратно в столицу «для реорганизации и содействия в подавлении беспорядков в пределах империи». Но больше Зэлбара поразило обсуждение, которое последовало за оглашением указа.

Вместо того чтобы разработать план, как сохранить порядок в городе вследствие такой утечки кадров, присутствовавшие ударились в споры — стоит или не стоит подчиняться приказам императора! Даже сейчас, готовясь к отъезду, они продолжали спорить.

Для простого служаки, каким был Зэлбар, это было немыслимо.., а тут еще пустобрехи на улицах и в казармах, судачащие, что власть уплывает из рук императора. Стоило хоть раз задуматься, как все случайности и странности направили ход его мыслей по запретному пути.

Он знал, что Санктуарий давненько уже не посылал караван с налогами в столицу, поскольку иначе стражников отправили бы сопровождать его. В другой раз Зэлбар просто бы отмахнулся, решив, что скорее всего император позволил пустить эти деньги на перестройку города. Теперь же он задумался, а не решил ли принц попросту прикарманить эти денежки. Если уж Рэнке не в состоянии собрать налоги…

Эта мысль пришла Зэлбару в голову, когда он услышал в казарме предположение, будто отозванные части вернутся обратно в качестве эскорта для налогового каравана. Остальные солдаты, конечно, подняли эту идею на смех. Если бы начальство предполагало сделать это, почему же оно не выслало соответствующие инструкции прямо сейчас, вместо того чтобы порожняком гонять караван из столицы и обратно?

Нет, все говорило о том, что империя рушится, и отзыв войск из Санктуария — это шаг отчаяния.., император бросает город воров на произвол судьбы, пытаясь собрать все силы, какие только возможно. Не считая некоторых землевладельцев, которые подозрительно громко заявляли о своей верности ранканским традициям, империя утратила власть над Санктуарием.., и отзыв отрядов был последним, завершающим шагом.

И Зэлбар без всякого удивления подумал, что он уже не считает принца.., да и себя.., ранканцами. Они безболезненно влились в ряды обитателей этого странного города. Санктуарий стал им домом, стал частью их, как и они стали частью его. Рэнке остался лишь звуком, словом, которое вызывало раздражение, если им нельзя было пренебречь. А пренебречь становилось все легче и легче.

Сообразив, что вместо того, чтобы закончить обед и возвратиться на пост, он сидит и размышляет, Зэлбар встал и швырнул тарелку в воду. По серой воде, в которой отражалось хмурое облачное небо, пошли круги.

Мир и достаток пришли в Санктуарий, подумал цербер, но они накрыли город, словно пелена облаков. Пробьется ли сквозь нее солнечный луч, зальет ли город теплом и светом, или облака сгустятся, превращаясь в грозовые тучи?

Солдат может лишь смотреть, ждать.., и приспосабливаться.

Эндрю ОФФУТ

НОЧНОЕ ДЕЛО

Ганс мало во что верил, а может, и вовсе ни во что не верил.

Зато он всегда был готов к любому повороту событий, даже самому неожиданному. Очень удобное качество. Заложник Теней просто обязан быть прагматиком, и он — прагматик. Строгий…

Мудрость состоит в способности верить только в то, во что нельзя не верить. Око…

Шедоуспан рыскал по Санктуарию, как голодный разъяренный тигр.

Его настоящее имя было Ганс, и он сходил с ума. Вернее, он был в ярости, но и одновременно сходил с ума. Выражаясь яснее, он сходил с ума от ярости. А Ганса не так-то просто было вывести из себя. За ним числилось немало славных деяний: он вломился в обитель чародея и выкрал серьгу, которая спасла жизнь Надиша и помогла Стрику выкупить «Распутный Единорог» у старого лекаря.

А еще, по воле богов, какие только есть, или по воле Высшей Несправедливости — этого мерзкого карлика, правой рукой которого выступает изменница леди Случай, — отважного Ганса сковали заклятием оцепенения, а потом отходили кулаками три здоровенных бандита. Накачали наркотиками, связали, заткнули кляпом рот и засунули в большой мешок. Приволокли на пристань, затащили на корабль и бросили в трюм. Его ждала рабская доля на Бандаранских островах.

Но все повернулось по-другому. Когда Шедоуспана вытряхнули из темного мешка и он снова увидел солнце, оказалось, что он находится в лапах ужасного Джабала. Джабал купил его! Правда, поухмылявшись и поиздевавшись вдоволь, он отпустил Ганса.

Конечно же, не по доброте душевной и даже не в обмен на те жалкие гроши, за которые он выкупил короля воров. Нет. Он затребовал сумасшедшую сумму, примерно семнадцать фунтов золота!

Гансу ничего не оставалось, как согласиться. Сумасшедшая, невообразимая цена — пятьсот золотых монет! С ума сойти!

«Джабал, — размышлял Ганс, — думал, наверное, своей задницей, а не головой. И он еще хочет возглавить охрану правопорядка в Санктуарии. Не смешите меня. Меня тогда нужно поставить следить за всеми ювелирными лавками и магазинами».

Но, по крайней мере, теперь Ганс знал имя одного из похитителей — Таркл, который занимался в основном разбоем и грабежом. И Ганс был на все сто уверен, что Таркл со своими крохотными мозгами, позаимствованными у пескаря, никак не мог придумать и провести эту операцию в одиночку. Нет, этот хитроумный план мести Гансу сложился в голове колдуна Марипа, под его чудными серебряными кудрями. План, который обрек бы его на жизнь хуже смерти. План жестокий и умный. Скорее всего именно Марип заплатил Тарклу.

Перед Гансом стояло четыре «должен». Он должен найти Таркла. Он должен найти Марипа. Он должен отомстить им. И еще, неизвестно каким образом, но он должен выплатить Джабалу невероятную, фантастическую кучу денег.

«Понятное дело, я стою таких деньжищ, но дело не в этом».

Шедоуспан рыскал по Санктуарию, как голодный разъяренный тигр. Он не мог отыскать Таркла.

Стрик поднял взгляд от своего застеленного синей скатертью стола и посмотрел на молодую женщину, которая стояла по другую сторону стола. Из-под копны вьющихся рыжих волос, закрывавших лоб, брови и даже отчасти глаза, на него устремился тревожный взгляд.

— У меня есть для тебя интересные новости, — сказал он посетительнице, которую звали Тая. Ее беспорядочная копна рыжих волос была всего лишь иллюзией. — От принца. Он не сердится на тебя. И предлагает маленький домик и приличную сумму. Достаточную, чтобы открыть небольшое дело. А если захочешь, то этих денег хватит, чтобы уехать из Санктуария и обосноваться на новом месте. И это от чистого сердца, Тая. А по поводу твоей просьбы, чтобы я изменил твою внешность… Да, это возможно, но это дело не пяти минут, так что придется подождать. К тому же Цена может не устроить тебя. Правда, тебе лучше всего было бы спрятаться где-нибудь на пару недель. Едва ли ты сумеешь вы брать подходящее укрытие, потому я посоветовал бы тебе спрятаться в одной из комнат на втором этаже «Распутного Единорога».

Когда он начал говорить, глаза девушки расширились, потом, по мере того как она осознавала его слова, сузились до обычного размера, а под конец его речи — распахнулись еще шире. Она передернула узкими плечиками.

— В… «Единороге»?!

Крупный мужчина за столом поднял брови и развел руки в вопросительном жесте «почему бы и нет». Он был похож на гладиатора или на телохранителя могущественного волшебника, но на самом деле сам был могущественным волшебником и другом каждого — принца и вора, знатного ранканца и илсигского банкира, плотника и кузнеца, шлюхи и плантатора.

— Кто догадается искать тебя там? — спросил он.

Она сглотнула и уставилась на его голубую облегающую шапочку, без которой Стрика никогда не видели. На ее лице отразилась внутренняя борьба, и наконец она кивнула.

— Н-но я же не успею там и шагу ступить, как…

— Спокойно, Тая, — перебил ее чародей. — Хозяин этого заведения я. — Он кивком уверил ее в этом. — Человек, который ждет меня внизу, проводит тебя туда. Потому что я попрошу его об этом.

Внизу, в гостиной Стрика, сидели двое. Одна — закутанная в дорогую шаль благородная дама, которую можно было бы назвать симпатичной, если бы не уродливая волосатая бородавка, торчавшая на носу. Да, Стрик поработает над ее внешностью и сотворит красавицу из уродины. Второй, от которого дама старалась держаться подальше, — старик с голосом как из бочки. Именно его Авенестра, молодая помощница Стрика, пригласила встать и пройти к хозяину. Он повиновался и пошел за ней, громко стуча посохом. И был очень удивлен, увидев, что Стрик в кабинете не один. Присмотрелся. А поскольку глаза всегда служили ему верно — особенно по ночам, — он узнал эту всхлипывающую девчонку, стоящую рядом с белым магом. Она в ответ подняла глаза и содрогнулась, увидев морщинистые коричневые руки, которые выглядывали из рукавов видавшей виды старой хламиды.

Капюшон лежал бесформенными складками на спине и плечах гостя. А лицо было неразличимо в тени от широкополой шляпы со смешным пером какой-то заморской птицы. Было похоже, что черты лица старика полустерты то ли временем, то ли болезнью, то ли еще чем похуже. Хотя что может быть хуже времени и болезни для прекрасной молодой женщины, бывшей любовницы принца из правящего дома Рэнке? Бывшего правящего дома…

— Скарт, — начал Стрик, — этой даме необходимо на некоторое время спрятаться в Лабиринте.

Шляпа кивнула в знак согласия, и удивительное желтое перо мотнулось взад-вперед.

— Она напоминает мне одну девицу, с которой я грубо обошелся. Я заткнул ей рот и связал, когда она была в некой кровати в некоем большом доме.

Тая задохнулась и пристально посмотрела на старика. Он вошел в комнату прихрамывая, сжимая в старческой немощной руке посох или, вернее, палку. Теперь Тая разглядела большие черные усы, обвисшие как перо и такие же длинные, как невероятные светлые усы самого Стрика.

— Тая сейчас в личине. Тая, этот человек тоже. Пожалуйста, выйди на минутку, хорошо? Я должен растолковать ему, как именно следует тебя содержать и охранять.

— А.., э-э.., ладно, — выдавила Тая, которую неоднократно просили выйти и подождать, пока ее царственный любовник не уладит более важные дела. Она была приучена не заноситься высоко.

Тая встала, кутаясь в пышные и нелепые одежды С'данзо, которые никак не гармонировали с ее растрепанной шевелюрой рыжих волос. Молодая помощница-секретарша-служанка белого мага, совершенно невероятных размеров дама, улыбнулась Тае и повела по коридору, мимо хмурого человека, который походил на легионера или телохранителя могущественного колдуна, каковым, собственно, и являлся. Как и пышная Авенестра, он был облачен в одежды, цвет которых уже получил название «синее в стиле Стрика».

— И что мне с ней делать? — тут же спросил Стрика человек, которого тот назвал Скартом. Он махнул в сторону, куда ушла Тая. Его хромота вдруг куда-то исчезла, и он с неожиданной грацией облокотился о спинку стула, с которого недавно встала молодая женщина.

Маг в синих одеждах, за столом, устеленном синей скатертью, объяснил.

— Гм. — Еще один взмах морщинистой коричневой руки. — Никаких проблем. А если дамочку попытается завалить кто-нибудь из этих молодых жеребцов, я сам завалю его вот этой дубинкой, даю слово!

Стрик поморщился.

— В следующий раз выбери более подходящую личину и возьми парочку уроков у Фелтерина.

— Э-э.., у актера, что ли? Гм, а что, это идея. Ты что-нибудь узнал о Таркле?

Стрик вздохнул и помрачнел.

— Пока ничего.

Человек по имени Скарт прорычал неожиданно молодым и звучным для такой дряхлой внешности голосом:

— Др-рянь!

— Подожди. — Легкая улыбка тронула губы Стрика, когда он вложил в дряблую коричневую руку небольшой тигровый глаз в желтую и черную полоску.

— Стекляшка! — удивленно бросил Скарт. Стрик рассмеялся.

— Да. Но на сегодня это — условный знак. Отдашь его Эбохорру и расспросишь того обо всем, что тебе нужно. К полуночи либо он, либо Ахдио узнают, где прячется Таркл.

Выйдя из дома Стрика, Скарт предложил руку девушке в дурацкой личине. Она отшатнулась. И быстро засеменила вперед, а он двинулся следом неверной походкой, пошатываясь, как моряк, и стуча своим посохом по утоптанным улицам города.

За все время путешествия по тихим улочкам Санктуария, куда не задувал ветер, Тая смогла добиться от спутника только одной фразы. Она спросила, почему в таком преклонном возрасте у него черные усы.

— Краска, — прохрипел Скарт. — Это единственный способ для С'данзо получить рыжий цвет волос.

Тая поджала мягкие чувственные губки и больше не заговаривала со своим грубым проводником.

Когда они наконец вступили в район, прозванный Лабиринтом, в уши хлынул лай собак и крики дерущихся и спорящих людей, а в нос ударил крепкий аромат пищи, пота и собачьей шерсти. Тая вздрогнула и сжалась, стремясь спрятаться в складках своих одежд, а может, даже внутри себя. Что-то ударилось о ее плечо, и она схватила за руку Скарта. Но тот отдернул руку.

— Еще краску сдерешь,» — проворчал он и повел ее дальше, к таверне с шутливой и бесстыдной вывеской, на которой невероятное животное совершало с самим собой невероятное действо.

Марип, бывший учеником мага Маркмора до его недавней кончины, стоял и смотрел на небольшую кучку белого пепла на дне серебряной вазы. Лицо Марипа было спокойно, брови чуть приподняты, а глаза расширены и задумчивы.

— Ты прожил короткую и достойную жизнь, но слажал под конец, а, Марип? — бормотал он. — Как только я убрался с дороги, ты отобрал этот чудесный дворец у хитрого торговца кррфом, навсегда попавшегося в ловушку не-жизни.., втянул в дело эту идиотку Эмоли, даже не зная толком планов своего господина.., и все ради того, чтобы серьга старого прохиндея уплыла в лапы самого необыкновенного из всех обыкновенных воров! Да, потом ты вспомнил, чему я тебя учил: вернул меня обратно, хитроумно отомстил этому ворюге.., и все же подставил нас обоих под удар чародея, у которого брюхо с добрый бочонок пива. Подставил и опозорил меня.., и! И заставил меня выдать свое истинное имя этому чародею и еще двум. А потом удивлялся, почему это твоя сущность покидает твое тело, Марип. Почему я занял твое тело, а тебя засунул в свое и не успокоился, пока не убедился, что ты мертв, мертв бесповоротно.., так-то вот. Эти трое колдунов унизили и опозорили меня, они посмеялись надо мной. И до сих пор смеются. А этого, дорогой мой ученик, я никогда не прощу и впредь прощать не намерен.

Глядя на то, что некогда было Марипом и Маркмором одновременно, Марип, который был отнюдь не Марип, глубоко вздохнул. Он все не сводил глаз с кучки пепла, в которую превратилось его тело и душа его ученика. Рядом, в золоченой клетке, обедал маленький веселый мышонок. Он на миг оторвался от кормушки, быстро умыл мордочку и усы и вернулся к еде.

— Твой первоначальный план, мальчик, был недурен. Ранканская империя слабеет и клонится к закату. Борьба двух властолюбивых женщин едва не разрушила город, а Кадакитис слаб.

Поздно, слишком поздно, он не удержится у власти! Чего проще — окружить его ядовитыми речами и отравить его мысли. Чего проще — увидеть его бывшую жену мертвой и объявить о его полном поражении. А потом взять власть в свои руки! Например, в Фираке правят волшебники, и неплохо правят… Почему бы волшебникам не встать у руля в Санктуарии?!

Прекрасное лицо Марипа озарила улыбка. Он перевел взгляд на другой из трех рабочих столов кабинета, где возвышалась золоченая клетка. В ней резво расправлялся с тщательно отобранными деликатесами маленький серый мышонок с коротким хвостиком. В этом бесценном грызуне скрывалась душа Маркмора, в противном случае он не смог бы завладеть телом своего ученика. Маркмор был мертв давно, Марип вернул его к жизни только для того, чтобы избежать преследований клеевара Чолландера.

Теперь Марип был мертв, а мощный интеллект Маркмора захватил его тело. Что было ненормально, поскольку тело не в состоянии вместить сразу две души, а без души Марипа оно не могло существовать. Маркмору вовсе не улыбалось наблюдать, как чудесное юное тело, которое он занял, будет разлагаться на глазах, превращаясь в вонючие останки.

Разум Маркмора повелевал теперь телом своего ученика и сына своего бывшего главного соперника, который уже много лет покоился в могиле. А в тельце мыши пребывала теперь душа Марипа. Это была счастливая, беззаботная мышь, которая жила в холе и неге под неусыпным надзором в этом магически защищенном кабинете.

— От этого бродяги Ганса мы уже отделались, — сказал Маркмор, останавливаясь перед зеркалом, чтобы посмотреть на лицо Марипа и понаблюдать, как шевелятся его губы. — Без денег город не захватить, а деньги поплывут ко мне благодаря твоему плану.

Он улыбнулся, и отражение Марипа улыбнулось тоже.

Давным-давно Маркмор нашел способ изготовления золота.

Хорошего, настоящего золота. Он не верил, что другой чародей когда-либо преуспел в этом деле. Но если он просто создаст груду золота, способную помочь ему подмять под себя Санктуарии, ему понадобится еще и еще, и рано или поздно вся экономика города пойдет прахом. Нет, деньги нужно не создавать, деньги нужно делать. Выкачивать из других мест, завозить в Санктуарии, чтобы не разрушить экономику, а, напротив, — поднять ее. В этом и состоял великолепный план Марипа. Хоть он и поступил глупо, но невеждой не был, и в известной смекалке ему не откажешь.

«Как и Гансу», — подумалось колдуну. И остальным из постоянно пополняющегося списка людей, которые пропали из Санктуария. Они не пропали. Они просто переселились на Бандаранские острова, чтобы укреплять достаток самого Маркмора.

Маркмор двинулся к двери, стройный и юный, с длинными ногами, обтянутыми черными лосинами, в черных сапожках и подпоясанной тунике цвета старого золота.

— Таркл!

Появился неуклюжий парень. Маркмор знал, что тот и снаружи и внутри — верх уродства. Копна спутанных каштановых волос была похожа на разросшийся куст ежевики. Под таким жутким кустом должен прятаться довольно жуткий кролик. Тут Маркмор вспомнил, что и его собственная красота — только внешняя.

Впрочем, это неважно.

Голос и поведение Таркла были вполне пристойными, как и его реплика:

— Сэр?

— Сегодня ты со своими помощниками отправишься на ночное дело в Низовье.

— В Низовье?

— Лабиринт мы на время оставим в покое. Кто хватится живущих в Низовье? После…

— Никто.

— Черт возьми, это был риторический вопрос! Молчи и слушай меня После дела в Низовье возвращайся сюда. Настало время тебе выбраться из той грязной дыры, в которой ты живешь. Ты вернешься туда, заберешь все ценное и переселишься ко мне.

— К вам?

Маркмор поборол раздражение, которое всколыхнул в нем этот придурковатый ублюдок.

— Да, сюда. Зеленая комната — твоя.

Глаза Таркла вспыхнули счастьем.

— Да, сэр! О, не знаю, как вас благодарить, сэр!

— Я хочу, чтобы ты был поближе ко мне, Таркл.

Таркл тотчас же придвинулся на шаг.

Маркмор отскочил и вскинул руку, останавливая его.

— Нет-нет, не сейчас! — Он запнулся и вздохнул. — Приготовься к новой личности.

Таркл завертел головой, словно ища взглядом эту новую личность.

Волшебник пожалел, что не умеет добавить ума дуракам. Или Перенести в человека, скажем, ум кота. Что, несомненно, удвоило бы, а то и утроило умственные способности Таркла.

— Приготовься к новой личности, — произнес Маркмор голосом Марипа, слетающим с губ Марипа, небрежно накручивая на палец длинный серебристый локон Марипа. — Надоели эти патлы. Сегодня же подстригусь и покрашусь в другой цвет. И не прими меня завтра за кого-нибудь другого!

Таркл улыбнулся и кивнул.

— Ни в коем случае, сэр!

Марип кивнул ему в ответ, махнул рукой, и осчастливленный Таркл ускакал прочь.

Маркмор запер дверь и вернулся к зеркалу.

— Эта здоровая тварь полезна, но его мамаша, должно быть, горько сокрушается, что ей пришло в голову завести ребенка. Мы отделались от Шедоуспана, — повторил он низким сдержанным голосом, которым Марип говорил крайне редко. — За ним должны последовать еще трое. Трое, знающих мое тайное имя. Белый маг, которого считают героем.., этот самозванец в кольчуге из «Кабака Хитреца» и тот клеевар. — Маркмор захихикал, и кругленькая мышка снова оторвалась от кормушки. — А лучше будет засунуть его в его же собственный котел. Какой изумительный клеит получится из него для добрых жителей моего города!

Скарт показал тигровый глаз новому бармену «Распутного Единорога». Шмурт с трудом оторвал глаза от Таи и сказал:

— А че надо-то?

И потянулся за камешком.

Скарт быстро отдернул руку.

— Нет уж. Мне его еще показывать Эбохорру сегодня, чтобы узнать последние новости.

— Так не пойдет, — возразил Шмурт. Когда-то он работал в меблированных комнатах, теперь уже непригодных к жилью, потом некоторое время болтался без работы, потом — рабочим на стройке. Новый владелец «Единорога» взял его дневным барменом совсем недавно.

— Стрик просил сказать тебе словечко, — проговорил Скарт, понизив голос так, что Шмурту пришлось перегнуться через стойку, чтобы разобрать слова.

— Будувагуларунда, — прошептал Скарт.

Бармен улыбнулся и потряс головой.

— И где ты подцепил такое словечко? Так че надо-то?

Скарт пояснил.

— Она хочет остановиться здесь?!

— Именно.

— Точно?

— Шмурт…

Шмурт поспешно закивал, примирительно замахал руками, и вскоре Таю устроили — хорошо или не очень — в одной из свободных комнат на втором этаже таверны.

— Самая крутая комнатка во всем доме, — заметил Шмурт, когда они со Скартом спускались вниз. — И хошь верь, а хошь не верь, но я тебя что-то не припомню. Живешь неподалеку?

— Меня звать Скарт. Ты меня тут частенько видишь. А живу по улочке Красной Масти. Ты точно меня не помнишь?

— Извини, не помню.

Скарт хмыкнул и заказал кружку пива. Пока Шмурт возился с заказом, старик удивленно разглядывал странную парочку в темном углу главного зала кабака, и без того не отличающегося ярким освещением. Обладатель менее зорких глаз мог бы не заметить сидящих рядом Фуртвана, менялу и торговца наркотиками, и Менострика по прозвищу Недоучка, самого дешевого мага в городе. Тем не менее брал он за свои услуги немало.

— Присматривай за той парочкой, Шмурт, — сказал Скарт, направляясь к выходу и изо всех сил гремя своим посохом. — Они сопрут у тебя глаза, и ты заметишь пропажу, только когда задумаешься, а с чего это так темно?

Двое мужчин в углу посмотрели ему вслед.

— Что это за старый пердун? — презрительно спросил Фуртван.

— Это Скарт, — ответил Шмурт. — Вы что, не знаете старину Скарта?

Потом повернулся к пустому проему двери, мучительно пытаясь сообразить, кто был этот старый пердун Скарт и почему он кажется ему смутно знакомым.

Старикан Скарт прошаркал вдоль улицы, потом через площадь, уже не стуча, а просто грохоча своим посохом. Здесь была такая толчея, что даже стало душновато. В эти дни Базар удался на славу: все, кто мог копать, дробить камни, поднимать и носить камни, замешивать, переносить и класть известковый раствор или махать молотом, киркой или топором — все получили работу.

Он увидел Хамми с дочерью, они покупали мясо, хорошее мясо.

Скарт обрадовался — это значило, что муж Хамми, как и многие другие, устроился работать на стройку. Они строили новый Санктуарий, красивый и безопасный. По крайней мере, так гласили официальные воззвания, расклеенные тут и там, чтобы каждый, умеющий читать или притворяющийся, что умеет, смог ознакомиться с ними. Отстроить город, после того как природа и две злобные маньячки, а с ними кое-какие недалекие боги и сорвиголовы Темпуса плюс силы, которые некоторые относили к силам мироздания, сделали все возможное, чтобы от города осталось лишь бледное воспоминание. Еще Скарт увидел Ламбкин, которая покупала еду для братьев и отца. Это означало, что последний вместо случайных подработок также получил, как говорят в народе, «постоянное место» на стройке.

Скарт проталкивался мимо всех этих людей, выбивая дробь своей палкой, окруженный гулом голосов, разговорами, руганью.

Он весь сосредоточился на том, чтобы не забыть сгибаться пониже и усиленно хромать, когда чей-то голос на миг перекрыл все остальные:

— Ганс!

Скарт не отличался сообразительностью, а потому принял самое неудачное решение в его положении: он замер и обернулся.

Потом спохватился, хотел скрыться в толпе, но понял, что поздно. Дело в том, что именно голос застал его врасплох. Голос Мигнариал. После того как они хорошенько узнали друг друга и прожили достаточно долго в Фираке вместе, они оба пришли к заключению, что различия их характеров непреодолимы. Кроме того, она нашла себе хорошую работу и была вполне счастлива.

Она осталась в Фираке. И хотя за то время, пока он чудом освободился и сумел добраться до Санктуария, могло случиться многое, Ганс твердо знал, что Мигнариал не могла приехать сюда.

Голос был так похож, что он забылся и невольно выдал себя.

Он был готов ко всему, когда поворачивался, но, увидев девушку, облегченно вздохнул. Да, ее голос был похож на голос Мигнариал, и понятно почему. Перед ним стояла Джилил, ее младшая сестра, которая когда-то робко смотрела на него, выглядывая из-за широких юбок матери, а теперь вымахала на пять футов в высоту и разглядывала его огромными глазищами, которые казались еще больше, подведенные сурьмой. К тому же она успела обзавестись двумя очаровательными наливными яблочками, выпирающими из-под блузки.

Скарт пошарил глазами по толпе и, убедившись, что никто не обратил внимания на ее возглас, приложил палец к губам. Чуть качнув головой, он подошел к ней.

— Тс-с! А я-то думал, что в личине. Как ты догадалась?

— Ну, я тебя всегда узнаю, Ганс, — ответила она, едва дыша, словно он был прекраснейшим существом на свете. Шедоуспан подошел к ней, склонив голову так, чтобы огромная фиракская шляпа с пером скрывала движения его губ.

— А почему ты надел личину, Ганс?

— Не упоминай это имя! — Он опасливо огляделся — Меня зовут Скарт, детка, Скарт и никак иначе. Кое-кто засунул меня в мешок и продал работорговцам. Я бы уже был черт знает где, в вонючем трюме какой-нибудь вонючей шхуны. Никто не знает, что я сумел бежать. И мне не хотелось бы, чтобы об этом стало известно, по крайней мере, пока я как следует не подготовлюсь.

А сейчас я ищу главного похитителя.

— О! О, Ган… Скарт, какой ужас! — Она прижала руку к сердцу чисто девичьим жестом, и когда ее ладошка коснулась груди, Ганс мог побиться об заклад, что наливные яблочки под блузкой заколыхались. — Тебя чуть не.., чуть.., вот это да!

Ганс закатил глаза, что никак не украсило его нынешнее лицо, и кивнул.

— А то! Еле жив остался, притом потерял кучу времени и влип в большие неприятности. А для полного счастья, еще и задолжал одной жирной гадюке целый мешок золота.

— Золота?!

Ганс снова закатил глаза. Ему позарез нужно было избавиться от нее.

— Знаешь, как меня называют?

Джилил гордо кивнула, всем своим видом показывая, что она далеко не ребенок и все понимает:

— Конечно. Заложник…

Он быстро перебил ее:

— Правильно. Вот посмотри на ту тень за спиной и поймешь, почему.

Она повернулась, чтобы взглянуть, куда он показывал, а Ганс немедленно шагнул назад, потом в сторону, хрюкнул, влепившись в чью-то задницу, повернулся и побежал прочь по узкой улочке. Пара поворотов — и он очутился на улице Красной Масти, где он на самом деле жил в уютной комнатке на втором этаже, где на стене висело большое тележное колесо из прочного дерева.