РАДСТАК (3)

Она приподнялась в стременах, наклонилась вперед всем телом и приняла стрелу правым плечом, как раз над грудью.

Делай то, что лучше всего спутает планы твоих врагов.

Стрела пролетела немалое расстояние. Радстак видела, как далеко в зарослях кустарника вспорхнула вспугнутая птица. С пронзительным криком взмыла в небо — резко и тревожно крича. Кто бы там ни прятался, это был чрезвычайно умелый — или везучий — стрелок.

Стрела поразила ее уже на излете, но все же силы удара хватило, чтобы выбить ее из седла. Радстак успела на лету согнуть ноги, протянуть руку и схватиться за поясной ремень Део с тяжелой пряжкой. Он вскрикнул от неожиданности и, вылетев из седла, повалился наземь вместе с нею. Она ухитрилась откатиться, чтобы он всем своим весом не обрушился на нее.

Стрела ударила в пластину ее потертого кожаного доспеха, желобчатый наконечник застрял в нем. Если бы Радстак не перехватила удар, стрела попала бы в ее нанимателя, за которого она в ответе... Она чуть было не потерпела неудачу в амплуа телохранителя. Такого она бы себе не простила.

Вообще-то возможно, что стрелу хотели пустить перед их носом, в качестве предупреждения — но лучник (или лучница?) то ли промазал, то ли был так талантлив, что мог позволить себе столь точный прицел. Так или иначе, Радстак не была склонна к напрасному риску.

Они приземлились как раз между лошадьми; те вскинулись, но не бросились бежать. До берега реки, куда они направлялись, оставалось совсем немного. Они ехали по проселочной дороге, ведущей на север, и хотели напоить здесь лошадей, наполнить бурдюки. А также немного отдохнуть. Как раз сейчас Део развлекал ее, рассказывая очередной эпизод из бесконечной саги о том, с какой кутерьмой имеешь дело, какие тяжкие труды приходится переживать, когда растешь в знатной петградской семье. Потом она заметила птицу — и сработал инстинкт.

Део хотел уже подняться. Радстак, так и не выпустившая из захвата его ремень, прижимала его к земле. Она приподнялась, поправила сдвинувшиеся при падении ножны, но вытаскивать меч пока не стала. Медленно поворачивая голову, наемница внимательно изучила окрестности. Густой кустарник с одной стороны; деревья с другой. Впереди река.

Они были не одни. Где-то тут находилось несколько человек. Она поняла это по нескольким приметам — в одном месте кусты колыхались при полном полуденном безветрии, в другом поднимались облачка пыли; в нескольких местах, кроме равнодушного журчания воды, слышался еще и треск веток. К ним подкрадывались с трех разных точек. Грамотная засада.

Радстак обернулась, опираясь на локоть, и вытащила метательный нож. Део, не поднимаясь с земли, обнажил меч. Его жесткое лицо закаменело — только готовность к бою, никаких признаков страха. Его глаза выискивали какие-нибудь более очевидные признаки присутствия посторонних.

— Останься тут, — сказала она и мячиком выкатилась на дорогу из-под брюха своей крепкой вороной лошади. Поднялась на ноги, меч блеснул в ее левой руке — прикрытой той самой кожаной перчаткой со спрятанными пока шипами.

Чье-то потрясенное лицо выглянуло из высокой желтой травы. Человек подползал к ней на животе. Она ударила окованным носком сапога в лоб прямо над широко раскрытым левым глазом и сразу же резко отскочила в сторону. Новая стрела со свистом прошила воздух там, где она только что стояла. Этот выстрел удачным не назовешь. Наверное, стрелял кто-то другой.

Она оглянулась на лошадей — готовый к бою Део оставался на месте, привстав на одно колено и держа меч обеими руками. Убедившись, что позади все пока в порядке, Радстак двинулась вперед. На дороге появились трое нападающих в разномастных, неполных доспехах. У одного щит и дубинка. У двух других — мечи.

Она метнула нож — он полетел по точно рассчитанной дуге и со звоном впился в щит. Острие ножа прошло между полосами металлической оковки и пробило деревянную основу. От сильного удара щит прижало к его владельцу. Тяжелый меч поджидал двух других молодцов, бегущих к ней и угрожающе махавших своими клинками. Радстак без труда отбила оба клинка, ее жилистая рука выдержала напор. Это оружие не представляло опасности для ее меча.

Человек с дубинкой высвободил руку из-под пробитого щита, отбросил его и, спотыкаясь, двигался вперед.

Радстак выхватила второй нож и метнула, целя под колени бегущему — тот упал и остался лежать.

Исцарапанный наруч на правом запястье принял второй удар одного из мечей. Радстак отошла и оглянулась — из-за деревьев и кустов выходили еще люди: двое здесь, двое там...

Отлично сбалансированный нож снова попал в цель. Боевой меч проворно перелетел из ее левой руки в правую. Из тяжелой перчатки выскочили парные шипы. Она крутанулась, слыша и чувствуя, как шипы впились в чью-то слишком медлительную руку, пока она отбивалась мечом от другого противника. Део держался позади. Она пока могла оставаться между ним и этими молодцами. Их, в общем, не так уж много...

Мимо пролетела еще одна стрела, задела мочку ее левого уха — Радстак едва успела откачнуться, не то пришлось бы хуже. Она крутилась, парировала удары, рубила и уходила из-под клинков, будто танцуя, но нападающие приближались. Неплохие бойцы, но она лучше. Правда, их больше. И все же им приходится нелегко. Они должны...

— Стойте! Остановитесь!

Она отпрыгнула, на всякий случай рубанув мечом по воздуху, чтобы никто не вздумал напасть.

— Хватит! Мы сдаемся.

Део опустил меч на землю. Он счел за лучшее сдаться.

Она ждала в боевой стойке, обводя взглядом противников, проверяя, все ли услышали. Когда все они застыли неподвижно, она тоже уронила меч на землю и отступила — только на шаг, чтобы успеть поднять оружие, если понадобится. Вытерла шипы о свои черные поножи, встряхнула рукой и вернула их на место. Теперь она ощутила, что по шее ползет теплый ручеек крови. Боль в ухе была сильной, но какой-то отдаленной.

Двенадцать человек, подсчитала она. Включая того, первого стрелка, который был далеко и только теперь догнал остальных. Она ранила нескольких; убитых не было.

Обыкновенная разбойничья шайка. Обычно их интересовали купеческие караваны, появлявшиеся к концу лета на больших дорогах. Однако война, без сомнения, сильно повредила торговле. Теперь те караваны, которые рискнули выйти в путь, вернулись в Южный Край или в свои родные города.

Из полукруга бандитов вышла невысокая женщина с повадками атамана. Выступив вперед, она жестом велела своим людям опустить оружие.

— Прекратить! — Шайка застыла неподвижно. — Это и тебя касается тоже! — бросила она через плечо лучнику, молодому и высокому, который появился на дороге.

Радстак искоса взглянула на Део. Он внимательно рассматривал женщину, оценивал, изучал. Его поза говорила о полном спокойствии.

Женщина была низкорослой и чрезмерно мускулистой. Она остановилась в нескольких шагах от них, словно вросла в землю.

— Если ты убила кого-то из моих, умрешь, — сказала она Радстак так, будто объясняла правила игры в кости.

— Она у меня на службе, — сказал Део. — Если намереваешься убить ее после того, как мы сложили оружие, она должна услышать это от меня, не от тебя.

Радстак уловила решительность в его мягком, певучем голосе. Под мягким бархатом ножен чувствовалась прочная сталь.

— Тогда для вашей же пользы докажите, — сказала женщина, — что мы не зря трудились, напав на вас!

— Потрудились и желаете получить оплату? — спросил Део почти шутовским тоном, сунув руку в карман куртки. Он был одет очень просто, по-дорожному — но, разумеется, все было идеально пригнано и сидело как влитое.

Этот человек выглядел бы обворожительно и в мешковине.

— В денежном выражении, надо полагать?

Он не спеша вытянул руку с зажатыми в горсти монетами и позвенел ими. «Замечательный звук, — подумала Радстак. — Звон денег...»

Все замерли в предвкушении. Когда Део раскрыл ладонь и золото заблестело под полуденным солнцем, шайка была просто заворожена.

Тут Део развернулся, взмахнул рукой — и золотые монеты, сверкая, полетели в реку, всего в нескольких шагах от него. Быстрое течение взбивало пену вокруг камней, выступающих из воды. Река была неширокая — путники знали, что переправятся без труда, — но узким ручейком ее тоже назвать было нельзя.

Сразу пятеро разбойников бросились на берег, среди них, как ни удивительно — тот, который напоролся на шипы Радстак. Женщина-коротышка завопила:

— Чертовы дураки! Бросьте это!

Они все же полезли в воду. Меч Радстак по-прежнему лежал в шаге от нее.

Део рассмеялся, запрокинув голову. Он очень хорошо смеялся — звонко и искренне. Лучник, который отстрелил Радстак краешек уха, стоял теперь за спиной у атаманши, выкрикивавшей все более грозные приказы.

Этот лучник хотел убить ее вторым выстрелом.

Наконечник его первой стрелы она намеренно оставила на виду, — он все еще торчал из пластины доспеха над правой грудью, хотя древко переломилось и упало, когда она свалилась с седла.

— Досмеешься — я тебе глотку перережу!

Део прекратил смеяться, но ответил на яростный вопль женщины только улыбкой.

— Я просто хотел вас позабавить. — Он похлопал по карману, и снова послышалось позвякивание монет. — Тут есть еще. Но все, что я могу вам сейчас отдать, даже если выверну все монеты до последней — это ломаный грош по сравнению с тем, что я могу вам предложить. У меня есть доступ к большим деньгам. Я могу сделать вас богатыми — каждого из вас. Я могу написать обязательство, которое примут в благородном городе Петграде... если сделаете то, что я скажу сейчас.

— Отпустить вас на волю? — презрительно фыркнула атаманша.

Део подошел к ней, по-прежнему не выказывая страха.

— Сопровождать меня на север. В Фельк, к его войску. Мне нужно туда пробраться. Я хочу убить человека, командующего этим войском. Приведите меня к нему — и я вас озолочу так, что вы не растратите это золото до конца жизни.

Чтобы заключить договор, они расположились на холщовом полу в палатке, в лагере разбойников — хотя договариваться, по сути, было не о чем. Део сделал предложение — очень щедрое предложение, — и оно, разумеется, было уже принято, несмотря на склонность атаманши (ее звали Анзаль) торговаться по мелочам.

Радстак сидела за спиной у Део, снова при оружии. Атаманше она не нравилась, хотя никто из шайки не умер от сегодняшних ран. Радстак заклеила ранку на ухе пластырем, добытым из маленькой походной аптечки. Ухо стало короче; она думала об этом не больше, чем о прочих шрамах на своем теле.

Анзаль назвала безумную сумму денег. Део кивнул. Она сумму. Он снова кивнул и вырвал листок из блокнота, добытого все из того же кармана. Листок был официального вида, с темной каймой и печатной надписью.

— Обязательство, — сказал он.

— И я должна его заполнить?.. — Анзаль пыталась скрыть алчный блеск глаз.

— ... Когда доставите меня прямо к фелькскому главнокомандующему, не раньше. Или... — Он издал короткий сухой смешок, и жесткая складка прорезалась между его рыжими бровями. — Можно и раньше, конечно. То есть вы можете убить мою телохранительницу, приставить нож к моему горлу и заставить меня подписать сейчас же. И когда вы явитесь в Петград, в службу муниципальных фондов, там прочтут некое написанное мною имя. Это будет условное обозначение. Из города вы уже не уйдете. И белого света не увидите до конца дней своих, а конец этот наступит быстро.

Радстак сообразила, что он так и не назвался этим людям. Впрочем, ее иссеченное шрамами лицо осталось невозмутимым.

Как только переговоры завершились, они с Део ушли из шатра и, миновав горящий костер, отыскали собственную палатку на краю маленького лагеря. Лучник, который повредил Радстак ухо, сердито зыркнул на нее. Да и другие тоже косились неодобрительно. Придется сторожить палатку всю ночь. Хотя вряд ли кто-то осмелится сюда войти.

Радстак положила меч рядом с расстеленным одеялом и не стала снимать боевую перчатку. Внутри палатки было темно. Она решила, что попозже пожует немного мансида.

Они легли рядом, не раздеваясь, укрылись одеялом и, сблизив головы, стали перешептываться так тихо, что никто не услышал бы и в трех шагах.

— А как же с твоим посольством в Трэле? — Она уже давно хотела спросить об этом. — Ведь твой дядя хотел создать союз...

— Ехать в Трэль поздно. Фельк уже направляется к нему. Сультат об этом знает.

— Но зачем же тогда было тебя посылать?

— Мною можно пожертвовать. — Голос Део не дрогнул. — Я не имею в виду, что Сультат хочет моей смерти. Я знаю, что дорог ему, как и вся остальная семья. Но для него дороже — так и должно быть — судьба нашего народа. И потому мы, принадлежащие к этой семье, должны первыми пожертвовать собой, если Петграду грозит война. Потому я и вызвался добровольцем. Он принял правильное решение.

— Но ты вздумал ему не подчиниться? — Голос Радстак тоже звучал ровно.

— Остановить Фельк невозможно. Я не верю, что даже объединенные силы союза, на который надеется дядя, смогут устоять. Ими руководит некто Вайзель. Он является ключевой фигурой. Наши разведчики донесли, что он опытный и умелый командир. Если я устраню его...

Теперь Радстак уловила в его голосе страсть. Он хотел сделать это. Очень хотел.

— Но у Фелька по-прежнему останется мощная армия и маги...

— ... Но некому будет возглавить их.

Она больше не стала расспрашивать. Именно это она и ожидала от него услышать.

— Сультат послал людей во все основные государства. В Ку'анг, Эбзо, Грат, Старый Омпел. В более мелкие тоже — в Драл Блидст, Хинго. Про некоторые ты и слыхом не слыхивала. Это безумная затея. Неосуществимая.

Петград в свое время воевал почти со всеми этими странами. Правда, это было давно, несколько поколений назад. Из нас не воевал никто. Но соперничество не исчезло, оно поддерживается разницей в укладе жизни. Если дядя будет дожидаться подписания соглашений со всеми этими разобщенными странами... — Део хмыкнул. — К этому времени Фельк захватит весь Перешеек.

— Значит, ваша война уже проиграна?

Но не ее война. О нет. Она к этому не имеет отношения. Ее наняли не как солдата, чтобы идти против Фелька — хотя именно это она предполагала, приехав на север из Южного Края. Вместо этого она оказалась на службе у единственного клиента.

— У Сультата есть и другие средства, — сказал Део. — Он поддерживает чрезвычайно секретные контакты с кем-то в Фебретри, в тамошнем Университете.

— Чрезвычайно секретные, но ты знаешь? Значит, дядя тебе настолько доверяет?

— Он — не особенно. — Что-то темное стояло за этими словами. — Но его старшая дочь...

— Милое дитя?

— Отнюдь не дитя, — сказал Део. — Но очень мила.

Радстак фыркнула. У нее на родине ходило много шуточек насчет отношений между родственниками на Перешейке.

— Обычный флирт. Она мне доверяет. Жалеет меня из-за того, что должность премьера не досталась мне — но об этих ее чувствах отец и не подозревает. Я уверил ее, что доволен своим теперешним положением. Дяде я говорю то же самое. И его дочь делится со мною секретами.

— Зачем Сультату Университет?

— Достоверно не знаю. Кажется, там есть какой-то способный стратег. Дядя ничего не пояснял. Но я подозреваю, что данные, доставляемые нашей разведкой, направляются туда. Многого я не знаю вовсе. Дядя любит блюсти приличия.

— Большинство людей это любит.

— Да. Большинство.

Радстак ощущала близкое тепло его тела. «Никто не скажет, когда мы снова сможем любить друг друга, — подумала она. — Вероятно, никогда».

— Но не ты, — еле слышно выговорила она.

— Ну, я предпочитаю блюсти удачу и использовать благоприятные обстоятельства. Потому и нанял этих бандитов. Они знают здешние края, знают, как пройти быстро и скрытно. Они, скажу я тебе, неплохая компания.

— Согласна.

Хотя, добавила она мысленно, я удивлюсь, если кто-то из них доживет до обещанной сказочной награды. Возможно, Део учел это, когда писал обязательство.

— Мне нравится мысль о победе, — сказал Део. — Прекрасное отвлеченное желание. К сожалению, судьба противилась мне всю жизнь. И я бы хотел совершить хоть что-то наперекор ей. Что-нибудь стоящее.

— Например, убить фелькского полководца? У тебя не получится.

Сказано было категорично: не мнение, а суждение. Прослужив наемницей много лет, она имела право судить, и если он станет спорить, придется ему об этом напомнить.

Однако он не спорил.

— У меня и так вся жизнь не задалась. Мать предпочла избавиться от тягот правления, заодно избавив от них и меня. Должность премьера перешла к Сультату, когда он был на десять зим младше, чем я теперь, и совершенно не подготовлен, непригоден для этого поста. Дядя... Я помню церемонию его посвящения. Я был мальчишкой, но понимал, что происходит. Знал, что власть становится для меня недосягаемой навсегда.

Они лежали так близко друг от друга, что Радстак ощутила тепло его слезы, скатившейся на ее щеку.

— У меня не получится. Я не сумею убить Вайзеля. Но и прожигать жизнь впустую больше не хочу. Я надеюсь... может быть, меня запомнят по этой попытке. Запомнят, что я рискнул, отдал себя за это. Пусть мои побуждения не вполне бескорыстны и не безукоризненно благородны — потомки об этом не узнают, не усомнятся в моей добродетели. С меня этого достаточно.

Она расправила сбившееся одеяло, натянула на плечи, укрыла Део.

— Ты останешься со мной?

Таким тоном он еще при ней никогда не говорил — кто-то маленький и почти беззащитный приоткрылся в глубинах его души.

— Останусь, — попросту ответила она. — Пока не скажешь мне уходить.

РЭЙВЕН (3)

Она сама себя не узнавала — очевидно, это и требовалось.

Для преображения Рэйвен прислали девушку из интендантской службы. Та отнеслась к заданию весьма деловито. Добыла таз и мыло, нагрела воду и не только вымыла кудрявые темные волосы Рэйвен, но даже распутала все узлы, давно не чесанные.

Рэйвен морщилась, когда жесткие пальцы девушки дергали ее, но так приказал генерал Вайзель — приходилось терпеть.

Осушив ее голову полотенцем, девушка-солдат быстро и аккуратно заплела ей косы. В детстве Рэйвен так и не смогла постичь суть этого сложного процесса, а потому совершенно не заботилась о волосах — как и обо всем своем пухлом, коротеньком и невзрачном теле. О невзрачности своей она судила по разочарованию матери, которая сама в юности была достаточно красива, чтобы привлечь внимание лорда Матокина.

Рэйвен одернула сама себя. Порой бывало трудно не думать каждую свободную минуту об отце... и подавлять глубоко запрятанный страх, что мать могла и ошибиться, определяя, кто был ее отцом.