ГЛАВА 13

Зенобианская пустыня, как и пустыни на большинстве других планет, на самом деле была куда более обитаема и плодородна, чем привыкли думать горожане. Горожане-зенобианцы более других были склонны к тому, чтобы считать пустыни безжизненными, поскольку сами обитали в сырых, болотистых местностях. Им любые засушливые участки планеты представлялись одинаковыми. Однако отряд, отправившийся на поиски источника странных сигналов, очень скоро понял, что это далеко не так, что зенобианская пустыня — не просто обширная территория, покрытая сухим песком. Здесь явно имелась жизнь, и некоторые ее формы были весьма подвижны и опасны для неосторожных путников.

Некоторые из животных, обитавших в пустыне, были знакомы летному лейтенанту Квелу. Хотя он и вырос в городе, этих зверей он видел как во время учений, так и в городских зоопарках. Фактически он стал проводником отряда, но даже он признавал, что многие из жителей пустыни ему неведомы.

— Если заметите что-нибудь, что вам не понравится, советую держаться подальше от этого, — дружески посоветовал он своим спутникам. Остальные понимающе кивнули и в дальнейшем старались следовать совету Квела.

Однако следовать этому совету было не так-то просто, поскольку отряд, как это принято при пересечении пустынь, передвигался ночью, когда не так жарко и когда меньше риска быть замеченными. Но местные животные вели ночной образ жизни, и потому случайные столкновения с ними были более частыми, чем хотелось бы. То и дело поблизости от шагавших по пустыне легионеров раздавались шорохи или писк, от которых все, кроме Квела, испуганно вздрагивали.

Порой Квел говорил своим спутникам, как называется то или иное животное. Небольшого коротколапого писклявого зверька он назвал грамблером, а другого маленького, юркого, мохнатого — западным флерном. Еще одна зверушка — со злобными глазками, которые зловеще сверкали при взгляде на нее через очки ночного видения, называлась пятнистым слуном.

От большинства зверьков не было никакого вреда, но время от времени на пути отряда попадались мелкие ящерицы с зубками длиной в полдюйма, способные высоко подпрыгивать и нападать на того, кто их потревожил. Эти твари заставляли путников вздрагивать, стоило только одной из них мелькнуть впереди. При этом звучали ругательства на трех языках и нескольких диалектах. Кусачие попрыгунчики прятались в низеньких кустиках, и даже с помощью очков ночного видения их было трудно разглядеть вовремя и избежать болезненного укуса. После того как пару раз легионерам чудом повезло в этом плане, они стали обходить стороной любую растительность. Эта тактика отнимала у них все больше и больше времени, чем дальше они углублялись в пустыню.

В конце концов, когда на пути отряда оказались плотные заросли кустиков высотой до лодыжек, Квел остановил своих спутников и развернулся к ним.

— Мы продвигаемся слишком медленно, — объявил он. — Есть способ ускорить наше продвижение.

Он снял с плеча парализатор и сжал оружие обеими лапами.

— Здорово! Я поняла! — воскликнула Каменюка. — Мы будем обрабатывать парализаторами участок территории, по которому хотим пройти! И как я сама до этого не додумалась?

— Этим методом нельзя пользоваться слишком часто, — возразил Квел. — Если будут стрелять сразу много парализаторов, есть опасность попасть в кого-нибудь из товарищей.

Кроме того, при стрельбе мы рискуем нарушить тишину и можем насторожить наших врагов — представьте себе, что произойдет, если маленькие зверьки начнут валиться с насестов или падать с неба. Кроме того, некоторые из парализованных зверей могут и разбиться насмерть, упав на землю, либо их могут сожрать более крупные звери, которые придут в себя скорее них. Вдобавок частое использование парализаторов приведет к истощению запасов энергии, а на перезарядку уйдет время. Это не слишком хорошо, если нам доведется встретиться с настоящими врагами.

— Что настолько же вероятно, насколько и невероятно, — буркнул Суши. В обмундировании для похода по пустыне он чувствовал себя неловко, но в пути от остальных не отставал.

Пусть он был городским жителем, но часы занятий боевыми искусствами не прошли для него даром.

— Если так, то мы должны быть готовы и к тому, и к другому, — с извечной улыбкой заключил Махатма. — Именно этому нас всегда учат сержанты. Но это, безусловно, невозможно.

— Ага. Превысить скорость света тоже невозможно, — проворчал Суши. — Пойди спроси у любого классического физика. Правда, для того, чтобы поговорить с одним из них, тебе придется совершить путешествие во времени, поскольку все они давно умерли. А это, как ты понимаешь, тоже невозможно.

— Слова «невозможно» я никогда не слыхал из уст капитана Клоуна, — встрял в разговор летный лейтенант Квел. — Поэтому я бы посоветовал вам исключить это понятие из ваших рассуждений. Грифы видят только то, что видят грифы, и потому им не понять, что видят горы — так говорила та, что высидела меня. Грифы, конечно, очень глупы.

— Кто такие грифы? — опасливо поинтересовался Дубль-Икс.

— Это такие крупные неуклюжие всеядные животные, — объяснил Квел. — Они не живут в пустыне, поэтому нам нет нужды их бояться. — Он нацелил свой парализатор на заросли и нажал на кнопку. — Стойте на месте. Сейчас я расчищу дорогу, а потом вы пойдете за мной. Как только я использую половину заряда энергии, мое место займет кто-то из вас.

Он шагнул вперед и начал обрабатывать заросли парализатором. Остальные медленно пошли за ним. В дальнейшем кусачие попрыгунчики их больше не беспокоили.

Ничто не доставляло майору Портачу большей радости, чем внезапные проверки. При виде того, как взрослые мужчины и женщины испуганно втягивают голову в плечи, завидев его, майор испытывал неописуемое ощущение собственной власти. При этом люди пытались сделать вид, что не видят его, надеясь, что он пройдет мимо. Порой майор так и поступал, но чаще всего он все же делал охотничью стойку.

Портач даже не скрывал той радости, которую ощущал, наблюдая за той паникой, которую проявляли застигнутые врасплох подчиненные, пытавшиеся что-то утаить от него.

Им всегда было что утаить, и тут уж майору предоставлялась восхитительная возможность потыкать провинившихся носом в то самое, что они пытались от него спрятать, а затем образцово наказать. Суровая дисциплина была единственной гарантией того, что его будут бояться, а страх был единственной эмоцией, которую капитан был склонен позволить своим подчиненным.

И вот утром майор вышел из штабного кабинета со злорадной ухмылкой. В такую рань его появления явно никто не ждал. В случае удачи все легионеры сейчас должны были быть заспанными. Майор проворно обвел лагерь взглядом и сморщил нос — ни дать ни взять хищник, вынюхивающий жертву. Пока он не решил, в каком именно месте сегодня нанесет удар, но понимал, что мишень для удара найдется непременно. «Удар, — мстительно думал майор, — будет силен и безошибочен, и тот, кто станет объектом моего праведного гнева, еще многие годы будет дрожать от одних только воспоминаний о нем».

Под навесом неподалеку от главного плаца майор заметил того, кто показался ему потенциальной мишенью. Это был один из тех недотеп, которых ссылали в роту «Омега» из-за того, что в других подразделениях Легиона от них не было никакого толку, — волтрон, читающий книжку. У легионеров не должно было оставаться времени на чтение. Этого наглеца следовало хорошенько проучить за нарушение устава.

Однако майор заключил, что шагать к намеченной жертве через плац неразумно. Если волтрон почуял бы неладное, он мог и уйти из-под навеса, и тогда майор только попусту проделал бы свой путь. Портач решил подобраться к волтрону незаметно, обойдя плац по кругу. Слева он заметил кучку легионеров и направился к ним.

По мере приближения к своей цели майор раскрывал глаза все шире и шире. Такого он не ожидал даже от служащих роты «Омега». Эти легионеры слонялись безо всякого дела, но что хуже того — они были не в форме! На них были надеты всевозможные гражданские одежды, поверх которых легионеры напялили жуткие лиловые жилеты, кепки, куртки. Мало того — большинство из этих парней были небриты и вообще имели крайне неряшливый вид. За все время службы в Легионе майор Портач не видел ничего более возмутительного.

Он налетел на компанию легионеров подобно тактическому бомбардировщику, пилот которого обнаружил необороняемый вражеский арсенал.

— Какого дьявола? — рявкнул он. — Вы чем тут, черт побери, занимаетесь? Это полное безобразие! Где ваша форма?

— А мы ее… того… поснимали, майор, — ответил молодой человек с чудовищным акцентом. — Лейтенант Окопник приказал.

— Что?!! — Физиономия Портача по цвету сравнялась с лиловым противороботским камуфляжем, в который вырядились легионеры. — Если Окопник вправду отдал такой приказ, я его уволю! Когда именно он дал вам этот приказ?

— Да вчера, майор, — сказала девушка, лицо которой показалось Портачу знакомым. — Мы у него спросили, чьи приказы должны выполнять, а он сказал…

— Чьи приказы выполнять? Что за чушь! — Возмущение майора преодолело точку кипения. — Легионеры обязаны исполнять все приказы! Я вам покажу! Где ваши сержанты?

— Без понятия, майор, — пожал плечами первый легионер. Майор прочел его имя на нашивке — «Стрит».

— Сержанты нам не больно-то докучают, — добавил Стрит, — когда мы свое дело делаем.

— Если так, то они ответят передо мной! — гаркнул майор. — Почему вы решили, что вам позволено так одеваться?

Легионеры заговорили, перебивая друг друга.

— Понимаете, майор, сержант нам сказал, что нам, может быть, придется воевать с роботами…

— А раньше нам форму велел носить капитан, ну а мы решили, что теперь-то нам уже нет смысла ее носить, потому что капитан больше не командир…

— Капитан говорит, что роботов нам нечего бояться, только мы ведь теперь не обязаны ему подчиняться…

— А у меня и вообще формы не было…

— У меня тоже не было ничего, кроме гражданской одежды, потому что когда меня забрили…

— Ти-хо! — гаркнул майор Портач.

Легионеры сразу умолкли. На самом деле весь лагерь сковала мертвенная тишина — лишь время от времени слышался шум двигателя и негромкое урчание водяного насоса, возле которого они стояли. Майор подбоченился и проговорил голосом, от которого, будь его воля, всю территорию лагеря сковал бы арктический мороз:

— Я не знаю, что вам сказал лейтенант Окопник, но я никому не позволю нарушать дисциплину, которую должны блюсти все служащие Космического Легиона. Всем вам следует немедленно явиться к лейтенанту Окопнику и доложить ему о том, что вы вели себя неподобающе, после чего вы отправитесь по своим комнатам и переоденетесь в форму. И вы все, все до единого, получите наряды вне очереди, и это будут еще те наряды, это я вам обещаю!

— Но, майор… — проговорил кто-то из легионеров…

— Раз-го-вор-чи-ки! — рявкнул Портач и обвел взглядом лагерь в поисках очередной жертвы. К превеликому огорчению майора, волтрон, на которого он изначально намеревался обрушить свой гнев, исчез. «Ну ничего, — мстительно подумал Портач, — найду еще кого-нибудь». Он в этом нисколько не сомневался.

Поисковый отряд решил остановиться на отдых после первого ночного марш-броска по пустыне. Вскоре должно было взойти зенобианское солнце, и к этому времени нужно было от него укрыться. Решили поставить палатки из теплоизоляционной ткани на северном, более тенистом склоне небольшого холма, проспать в них до заката и возобновить путь, когда станет попрохладнее.

Как раз перед тем, как отряд остановился, Гарбо спугнула небольшую зверушку у входа в норку, а потом они с Квелом догнали ее. После того, как разбили лагерь, Гарбо и Каменюка приготовили жаркое из мяса этого зверька и сушеных овощей, прихваченных с базы. Котелок весело булькал на походной плите, которую поставили между палатками, и источал аппетитный запах. Тем временем летный лейтенант Квел, который предпочитал питаться сырым мясом, удалился в пустыню, дабы найти себе завтрак, более соответствующий его вкусовым запросам.

Суши, забравшись в палатку, установил там свой портативный детекторный приемник, затем протянул антенну длиной в несколько метров от палатки до колючего куста, дабы более точно ловить сигналы.

— Как думаешь, долго нам еще идти, Суши? — поинтересовался Махатма, разместившийся в палатке вместе с японцем и Дубль-Иксом. — Конечно, эта пустыня поприятнее, чем майор Портач, но она плохо согласуется с моими понятиями об отдыхе.

— Пока определить трудновато, — отозвался Суши, настраивая приемник. — Если бы я знал, какова изначальная сила сигнала, я смог бы сказать точнее. Так, навскидку — думаю, нам придется топать еще пару ночей, но если сила сигнала окажется на порядок выше, чем я ожидаю, то, пожалуй, и дольше.

— И что же нам делать, если источник сигналов окажется на другой стороне планеты? — спросил Дубль-Икс, разлегшийся поверх спального мешка и играющий в какую-то игру с помощью карманного компьютера. — Я бы так далеко не пошел даже ради того, чтобы смыться от майора.

— Ну, это уж Квелу виднее, — проворчал Суши. — Интервенты угрожают его сородичам. Это их головная боль, как говорится, так что, я так думаю, он не откажется от поисков, пока они не станут окончательно безнадежными.

— А вдруг он сам так не думает? — не отрывая взгляда от экранчика, вопросил Дубль-Икс. — Он-то может питаться подножным кормом, а у нас рано или поздно припасы закончатся, даже если время от времени мы будем ловить этих пустынных крыс.

— Честно говоря, понаблюдав за тем, как охотится Гарбо, я бы не стал строить таких мрачных прогнозов, — возразил Махатма. — Стоит ей только заметить добычу, она мгновенно ловит ее. И если мое обоняние меня не обманывает, варится сейчас что-то очень и очень вкусное.

— Да, пахнет приятно, — не стал спорить Дубль-Икс. — Но это вовсе не значит, что я буду с радостью поедать это блюдо до конца дней моих…

Суши поднял руку:

— Погодите-ка, помолчите немножко… Я что-то поймал.

Приемник начал издавать прерывистый писк высокой частоты.

— Ой, да будет тебе, Суши, — махнул лапкой Дубль-Икс. — Это просто шумы. Ты, наверное, на солнышке перегрелся, вот тебе и кажется, что это сигналы.

— Суши ничего толком не поймет, если ты не дашь ему послушать хорошенько, — вступился за Суши Махатма и показал Дубль-Иксу кулак.

Дубль-Икс, уже успевший открыть рот, чтобы возразить Махатме, поспешно захлопнул его и понимающе кивнул.

Прерывистый писк продолжал звучать. Он стал громче и немного мягче по мере того, как Суши повозился с системой настройки.

— Какая-то система явно есть, но пока я никак не могу ее засечь, — признался он. — Чтобы раскодировать эти сигналы, мне бы очень пригодился «карманный мозг» нашего капитана.

— А мне бы очень даже пригодились денежки… — вздохнул Дубль-Икс. — Я бы тогда купил себе такую машинку, а потом бы тратил на все остальное, — проговорил он еле слышно.

— Сигналы угасают, — огорченно сказал Суши, припав ухом к динамику. — Я теряю их, проклятие! Нет… погодите, опять стало громче… — Остальные затаили дыхание, но через пару мгновений сигналы утихли окончательно и сменились беспорядочным шумом. Суши в сердцах стукнул себя кулаком в бок. — Ну вот, опять сигнал пропал. Пойдем, что ли, поедим.

— Знаешь, Суши, если те, кто подает эти сигналы, так же не любят жару, как мы, то они, пожалуй, тоже днем ложатся поспать, — высказал предположение Махатма. — Может быть, поэтому днем сигналы исчезают.

— Они не каждый день исчезают, — заметил Суши. — И у этого должно быть какое-то другое объяснение.

— Я думаю, со временем мы узнаем какое, — сказал Махатма и встал. — А сейчас меня больше всего интересует, вкусное ли получилось жаркое. Забавно попробовать гамбольтскую стряпню.

— Между прочим, я помогала Гарбо готовить, — с шутливым возмущением возразила Каменюка.

— Ну, значит, если получилось что-нибудь несъедобное, то мы и тебя отругаем, — невозмутимо отозвался Махатма и, не дав Каменюке сказать ни слова, добавил:

— Но пахнет весьма съедобно. Скорее всего мы вас обеих похвалим.

— Будешь продолжать в том же духе — ни кусочка не получишь, — буркнула Каменюка.

Хотя трансляторы плоховато передавали юмор, все члены отряда дружно расхохотались.

Легионеры наполнили походные миски жарким. Оно оказалось настолько вкусным, что сделало бы честь даже Искриме.

Ротный шеф-повар Искрима приподнял крышку кастрюли, в которой варился суп, и старательно принюхался. Он сморщил нос, пытаясь решить, нравится ему запах или нет.

Капитан Шутник нашел для него источник снабжения необходимыми пищевыми растениями и специями. Первая доставка была осуществлена как раз перед отлетом с Ландура.

До прибытия на базу на Зенобии Искрима упаковку не открывал и только теперь начал понемногу использовать их в своих рецептах. Пока качество специй не вызывало у него нареканий, но Искрима не привык делать поспешные выводы — по крайней мере в области кулинарии.

Сегодня он впервые положил в суп лавровые листья, которые, судя по надписи на упаковке, поступили от огородника, снабжавшего своей продукцией столовую сената Галактического Альянса. Искрима должен был признать, что запах супа был совсем недурен… но каков он будет на вкус, вот вопрос? Выяснить это было можно одним-единственным способом.

Искрима присматривался к супу, кипящему на медленном огне, и пытался решить, пора ли уже зачерпнуть немного варева ложкой и попробовать, и тут в кухню кто-то вошел. Искрима обернулся и одарил вошедшего недовольным взглядом. По какому бы наиважнейшему делу сюда ни явился тот, кто пришел, Искрима не желал, чтобы все думали, будто имеют право шастать по его владениям, когда заблагорассудится. Это правило Искрима намеревался сохранить в неприкосновенности.

Это оказался новый командир роты, майор… Кетчуп или как его там. Помахав стопкой распечаток, он грозно возгласил:

— Сержант, просмотрев эти накладные, я обнаружил, что вы получаете продукты не только через сеть снабжения Легиона. Это является грубым нарушением устава и приводит к превышению установленного бюджета роты. Как вы, черт побери, это объясните?

— А вы что, черт побери, делаете у меня на кухне? — огрызнулся Искрима, глаза которого сверкали, словно раскаленные угольки. — Или вам не нравится моя еда?

Вопрос этот был задан таким тоном, что можно было не сомневаться: тот, кто ответил бы «не нравится», мог схлопотать по физиономии.

По идее, любой человек, обладавший хотя бы самой малой степенью инстинкта самосохранения, должен был бы очень-очень вежливо сказать: «Ну что вы, что вы, очень нравится», и поскорее убраться из кухни, бормоча извинения.

Причем уходить следовало бы пятясь, дабы не рисковать и не поворачиваться спиной к этому безумцу, располагавшему целым арсеналом кухонных ножей и топориков.

С инстинктом самосохранения у майора Портача явно было не очень.

— Я просмотрел ваше меню, — заявил он. — Вы потчуете личный состав роты всевозможными деликатесами и тратите на это непростительные суммы денег. Буду очень удивлен, если вы сумеете каким-то образом оправдаться…

— 0-прав-дать-ся?! — выпучив глаза, выкрикнул Искрима. — Вы хотите, чтобы я перед вами оправдывался? Ну уж нет! Немедленно выметайтесь с моей кухни, пока я вас в эту кастрюлю не засунул! Нет, этого я делать не буду — тогда никто не станет есть этот суп! — Он шагнул к майору и, прищурившись, добавил:

— Хотя вас можно было бы перетопить на жирок…

— Вы… вы угрожаете старшему по званию?! — брызгая слюной, вскричал Портач, но от испуга попятился. — Я вас отправлю на гауптвахту!

— А я вас — на сковороду! — воскликнул Искрима и схватил со стола тесак.

Решив не выяснять, вправду ли шеф-повар вознамерился пустить в ход это грозное оружие, майор развернулся и опрометью выбежал из кухни.

Лейтенанту Окопнику было очень и очень не по себе. Он страдал из-за несправедливости. Мало того что он был вынужден отвечать за собственные проступки — это, в конце концов, было естественно для младшего офицера, — так майор Портач возымел обыкновение обвинять его во всех чужих грехах. Во время крайне неприятной беседы с майором Окопник уяснил, что в этот день в роте произошло уже немало нехорошего. Эта выволочка была далеко не первой в карьере Окопника (будучи адъютантом Портача, он то и дело был вынужден ходить босиком по раскаленным углям), но запомнилась ему надолго.

Окопник был готов признать, что майор имел полное право до некоторой степени возложить на него ответственность за то, что легионеры слишком вольно трактовали его утверждение относительно не правомерности приказов смещенного командира роты. Но кто же мог предугадать, что это его утверждение будет ими истолковано именно так — что они откажутся исполнять все приказы, отданные до прибытия майора Портача? А уж к возмутительному поведению шеф-повара, который столь бдительно охранял рубежи ротной кухни, Окопник уж точно не имел никакого отношения.

Если на то пошло, за счет общения с поварами в прошлом майор должен был быть готов к такому обороту событий.

Конечно, обещание бросить старшего по званию в кастрюлю с супом — это уже было чересчур…

Последней каплей в чаше терпения майора стало следующее событие: выскочив из кухни в страхе за свою жизнь, он налетел на пышную женщину в бикини — старшего сержанта Бренди. Майор не желал мириться ни с тем, что в тот момент сержант была свободна от дежурства, ни с тем, что климатические условия на базе повлияли на выбор сержантом такой формы обмундирования и ее решение «немножко позагорать», как она сама выразилась, ни даже с тем, что ее пышные формы в значительной степени смягчили удар при столкновении с нею майора. Главным аргументом для майора при рассмотрении этого досадного инцидента было то, что несколько легионеров, оказавшихся неподалеку, все видели и расхохотались. Майор Портач терпеть не мог смеха — то есть как минимум тогда, когда смеялись над ним. Заплатить за унижение, пережитое майором, пришлось Окопнику — причем заплатить дорого. И теперь он мечтал расквитаться за это с кем-нибудь. Это мог быть кто-то ниже его по званию. К счастью для него, в этом смысле к его услугам была практически вся рота.

Окопник вышел из штаба со зловещей ухмылкой и принялся искать взглядом жертву. Кого именно — это ему было положительно все равно, и к чему придраться — тоже. Он полагал, что очень скоро найдет, к чему придраться, поскольку уже неплохо познакомился с личным составом роты «Омега». Почти сразу же на глаза ему попался легионер. Как его звали — этого Окопник пока не знал, но физиономия показалась ему знакомой: черные напомаженные волосы, бакенбарды такой длины, что еще чуть-чуть — и их уже можно было бы счесть неположенными по уставу, пухлые губы, противная усмешка. Этот малый был несимпатичен Окопнику сам по себе, но если память ему не изменяла, этот легионер вчера был среди тех, кто разговаривал с ним насчет приказов. Его следовало наказать. Окопник устремился к намеченной жертве, словно баллистическая ракета — к цели.

— Эй, ты! — окликнул Окопник легионера. — Ты что, приказа майора не слышал? — рявкнул он. — Во время дежурства все должны носить форму!

— Сэр, но я в форме! — озадаченно возразил легионер.

«Ага! — мстительно подумал Окопник. — Он уже защищается — это хорошо!»

— Если форма надета не по уставу, то это все равно что ее нет вовсе, — заявил Окопник и ткнул пальцем в грудь легионера. — У тебя… верхняя пуговица расстегнута!

— Сэр, но при такой жаре… Я подумал…

Окопник не дал ему договорить.

— Не желаю выслушивать никакие оправдания! Получишь наряд вне очереди — нет, два наряда на кухню вне очереди! И смотри исполняй свою основную работу как следует, а не то получишь еще сверхурочное дежурство! Ступай с глаз моих!

— Есть, сэр! — Легионер козырнул и проворно зашагал в сторону кухни.

Окопник ухмыльнулся — не то чтобы весело, но от души, Отправить провинившегося легионера на кухню — это была поистине гениальная идея. Если бы ему удалось отловить еще с полдюжины рядовых и наложить на них такое же взыскание, в кухне стало бы тесновато. Тогда шеф-повару пришлось бы изыскивать для сверхурочников какие-нибудь такие задания, чтобы, выполняя их, они бы ничего не напортили на его драгоценной кухне. Окопник неторопливо зашагал по территории лагеря, ища взглядом очередную жертву.

К огромному удивлению, не сделав и десятка шагов, он наткнулся на того же самого легионера! Ошибиться было невозможно — та же мерзкая физиономия, та же противная наглая ухмылка.

— Что ты себе позволяешь, рядовой? Разве я не велел тебе идти на кухню?

— Сэр, сегодня не мое дежурство, — ответил легионер и озадаченно уставился на Окопника. — Я завтра дежурю.

Окопнику показалось, что тембр голоса этого рядового звучит немного иначе, но это не имело никакого значения.

Это явно был тот самый, которого он уже наказал.