— Доктор Фероз? — вскинула брови Рониша Аззан. — Слава Богу. Мне сообщили, что вас нашли. Будьте добры, идите со мной. Я специально спустилась за вами.

За спиной мисс Аззан замаячила чья-то массивная фигура, стремительной торпедой надвигавшаяся на них. Шахди удивленно зажмурилась. Булл Морган вышел из заключения. Вылетевший из-за угла Кеддрик застыл, онемев от изумления.

— Почему он не в камере? — выпалил он наконец, брызгаясь слюной.

— Почему он здесь, черт побери? — рявкнул управляющий, сильно напоминая в этот момент Шахди злобного питбуля.

Кеддрик вспыхнул, раздув ноздри в почти неконтролируемом бешенстве.

— Аззан, вы ответите за это головой! Как вы смели выпустить из тюрьмы этого преступника?

Булл Морган просто отодвинул его плечом.

— Вон из помещений моей службы. Вы мешаете моим сотрудникам действовать в режиме чрезвычайного положения. Убирайтесь отсюда или займите место в изоляторе. Та камера, в которой я сидел, как раз освободилась.

— Да как вы смеете…

В руках у агентов Безопасности, сопровождавших Шахди, как-то сразу появились наручники, а на лицах — зловещие ухмылки.

— Мистер Морган никогда не бросает слов на ветер, сенатор, — с усмешкой сообщил ближний из них. — И ДВВ — тоже.

Еще мгновение Кеддрик брызгал слюной, потом повернулся и устремился прочь. Булл движением фокусника извлек из кармана сигару и откусил конец.

— Лучше проводите этого говнюка до гостиницы. Видит Бог, нам не нужно, чтобы с ним что-нибудь случилось.

Пара ребят из Безопасности поспешили за сенатором, а Булл тем временем взял у своего заместителя рацию.

— Бенсон! Докладывай, мать твою! — Он отошел прежде, чем Шахди успела услышать ответ. Рониша Аззан зашагала следом, увлекая за собой Шахди.

— Мисс Аззан, — сказала Шахди, морщась от боли при быстрой ходьбе. — Я не знаю, что означает этот ваш код “Семь-Красный”, но мне известно, что на станции находится Джек-Потрошитель, и в настоящий момент мне известно о докторе Джоне Лахли больше, чем кому-либо другому в Шангри-Ла.

Ее высокая спутница благодарно кивнула:

— Что ж, доктор, вот вам и занятие.

Еще через пару минут Шахди оказалась в эпицентре грандиознейшего кризиса за всю историю туризма во времени и думала, с чего начать свой рассказ побледневшим от волнения сотрудникам станции.

К концу первой недели в Лондоне Скитеру Джексону начало казаться, что Джина Кеддрик и Ноа Армстро сами шьют себе одежду. Или что Ноа купил весь гардероб еще в Штатах и привез его сюда пароходом. Обойдя несколько сотен портных и магазинов готового платья в Сохо, они так и не обнаружили ни малейшего следа пропавшей дочери сенатора и ее спутников. Опросы агентов по продаже и аренде недвижимости тоже не дали ничего. Никто из них не нашел у себя фальшивых ассигнаций, не узнали они и никого на фотографиях, которые показывали им Скитер и его помощники.

По предложению Малькольма зону поисков распространили на Ист-Энд — гораздо более опасные для работы районы города. Здесь поисковые группы в целях безопасности состояли как минимум из трех человек. Кроме того, также по предложению Малькольма, Сид Кедермен оставался в Сполдергейте, контролируя работу групп, опрашивавших частных врачей и фельдшеров. Сам опрос, как и прежде, проводили сотрудники Сполдергейта и носильщики “Путешествий во Времени”.

В первую экскурсию по Ист-Энду Скитера сопровождали два закаленных профессионала: Малькольм и Марго — они желали удостовериться, что он владеет ситуацией достаточно, чтобы отпускать его с парой конюхов. Они углубились в лабиринт грязных, зловонных улиц Уайтчепла за час до рассвета, но жизнь там уже била ключом. Обитатели этого печально известного района завтракали, опрокидывая в глотку галлоны дешевого джина и пива и закусывая это значительно меньшими количествами жареной рыбы с хлебом. Женщины, кряхтя, ковыляли по улицам, словно им не удалось прилечь за ночь. Собственно, так оно и было — если речь шла о проститутках, которым не удалось набрать денег на ночлежку. Спившиеся — а Скитер успел услышать достаточно разговоров, чтобы понять, что многие из этих женщин пьют горькую, — спустили свои с таким трудом заработанные гроши на пойло. Похоже, в здешней социальной среде это было обычным явлением.

Доверху груженные телеги и фургоны громыхали по Хаундсдич, Олдгейт-Хай-стрит и Коммершл-стрит; запряженные в них битюги обросли шерстью к зиме. На юг, к порту, тянулись фургоны с добром на экспорт во все концы мира, а навстречу им везли строевой лес, мешки хлопка, стопки шкур и мехов, слитки чугуна и меди для литейных мануфактур, вонючий дым из труб которых окрашивал небо над Уайтчеплом в черный цвет. Из открытых фабричных окон несся визг пил и лязг молотов.

И люди, люди повсюду: со въевшейся в кожу угольной пылью и фабричной копотью, которые не смыть дешевым щелочным мылом. Женщины в неряшливых платьях, несколько лет как вышедших из моды, пекли хлеб, тащили корзины с цветами, резали мясо за витринами мясных лавок, задние комнатки которых часто хранили страшную тайну подпольных абортов. Мужчины тащили на плечах мясные туши или корзины с потрошеной рыбой, направляясь на зловонные рынки, где бездомные кошки и жирные крысы дрались из-за потрохов или рыбьих голов. Другие толкали перед собой тачки с кирпичом или строительным камнем, тащили на кожаных ремнях точильные станки, переходя от порога к порогу с предложением поточить ножи. Мальчишки-посыльные тащили корзины овощей или тяжелые охапки газет. Некоторые торговали с тачек ржаво-красной кирпичной пылью, расфасованной в маленькие кульки. Какой-то мальчишка держал в руках настоящего хорька, а на потертом кожаном поводке — рыжего спаниеля.

— Боже праведный, он что, продает этого хорька? — изумленно спросил Скитер.

Малькольм проследил направление его взгляда.

— Нет, не продает. Этот мальчишка — крысолов. Чтобы крыс извести, надо хорька завести, — добавил он, явно цитируя народную мудрость. — Впрочем, большую часть дня он проводит в лучшей части города. Выводит крыс в домах богатых леди. Хорек выискивает их и выгоняет, а спаниель убивает.

— А мальчишка получает звонкую монету от пожилой леди, которая до истерики боится крыс, — предположил Скитер.

Марго покачала головой:

— Скорее от горничной или экономки, которая боится потерять место из-за того, что крысы прогрызли ход в кладовую или устроили гнездо в лучшем белье.

— Что ж, ясно, — вздохнул Скитер, когда мальчишка прошмыгнул мимо них, держа путь на запад. Тут он заметил длинный, узкий деревянный стол, на котором несколько девушек раскладывали для просушки какую-то странную, темную массу. — А эти-то что делают?

— Сушат спитой чай, — улыбнулся Малькольм.

— Сушат? Это еще зачем?

Марго хихикнула.

— На торговле спитым чаем наживают целые состояния. Экономки или кухарки в богатых домах продают за гроши спитой чай, потом вот эти девицы сушат его, придают ему товарный вид и продают в бедных кварталах.

— Спасибо, буду знать. Ни за что не буду покупать чай в этих краях. Что это за порошок они туда подсыпают? Вонь жуткая.

— Лучше не спрашивай, — успокоил его Малькольм.

— Пожалуй, ты не захотел бы знать и того, что здесь едят, — добавила Марго. — Здесь до сих пор нарушаются законы, запрещающие добавлять в пищу самую уж гадость. Ну, например, кирпичную пыль в колбасу — для цвета.

— И без ленча обойдусь. Я вообще не великий едок. — И правда, прожив пять лет в юрте Есугэя Доблестного, научишься затягивать пояс, если хочешь выжить. Впрочем, есть кирпичную пыль ему еще не приходилось, это точно. Тем временем они миновали “Десять Колоколов” — кабак, занявший стратегически выгодную точку на углу оживленных Коммершл-стрит и Фурнье, откуда уже виднелся блестящий шпиль церкви в Спитафилдз. Убого одетые мужчины у входа глазели на неспешно разгуливающих мимо усталых женщин. Те в свою очередь бросали на них оценивающие взгляды. Оборванная старуха, торговавшая у входа жареными каштанами, не обращала на проституток внимания, сосредоточив его исключительно на покупателях. Одна из женщин остановилась отдохнуть, прислонившись к стене, но ее тут же согнал с места констебль.

— Давай двигай, покуда не забрал тебя в участок! Женщина отвечала ему не на чистом английском — Скитер так и не понял этих выпаленных очередью неразборчивых слогов, — но послушно двинулась дальше по улице. Скитер почесал в затылке.

— Что это они, а?

— Им не разрешается занимать какое-то определенное место, — тихо ответил Малькольм. — Им положено все время ходить. Они переходят от паба к пабу или просто кружат вокруг таких зданий, как церковь Святого Ботольфа. Ее здесь так и называют: “потаскушья церковь”. Иногда они циркулируют по определенным участкам, но не останавливаются надолго, чтобы их не арестовали. Так, Мэри Келли патрулирует участок, прилегающий к “Десяти Колоколам” — вот здесь. Говорят, она очень ревниво охраняет свою территорию. Но, конечно, это может быть просто выдумка завистниц. Она очень хороша собой и живого нрава. Она любит петь, а мужчинам это нравится.

— Женщины вроде Лиз Страйд, — вмешалась в их разговор Марго, — наверняка терпеть ее не могут за это.

Скитер видел фотографии Длинной Лиз — мужеподобной шведки с лошадиным лицом и ртом, в котором недоставало половины зубов. Не повезло с внешностью бедняге. Говорили, ее сожитель был совершенно раздавлен ее смертью.

— Ладно, — прокашлялся Скитер. — Откуда мы начнем? Я и не представлял, что Ист-Энд так велик.

— Тьфу, это еще что, — ухмыльнулась Марго. — Видел бы ты доки. Причалы тянутся до бесконечности. Малькольм искоса посмотрел на свою невесту.

— Боюсь, мистер Джексон еще более чем успеет прогуляться по портовым кварталам до окончания этой истории. Что ж, мистер Джексон, вы познакомились немного с Уайтчеплом, так что имеете представление об этих местах. Я предложил бы начать с Миддлсекс-стрит. Если они покупали свой гардероб в Ист-Энде, это наиболее вероятное место.

— Что ж, ведите, — покорно вздохнул Скитер. Малькольм повел их мимо храма Христа, выделявшегося ярким белым пятном на фоне окружающей закопченной застройки, и свернул к расположенной в квартале к западу Миддлсекс-стрит. Воскресный платяной рынок, давший улице ее знаменитое прозвище, был, разумеется, закрыт, но магазины, торговавшие недорогой готовой одеждой, уже работали. Малькольм распахнул дверь ближнего к ним, пропуская внутрь Скитера и Марго. Стоило двери с тяжелым стуком закрыться за ними, как бедно одетая, но чисто умытая девушка за прилавком с подозрением уставилась на их дорогие костюмы.

— Чего нужно? — не самым любезным тоном поинтересовалась она. — Уж не покупать ли чего? Свое-то платье, поди, не здесь брали, а?

Малькольм снял цилиндр.

— Доброе утро, мисс. Конечно, нет, вы весьма наблюдательны. Мы только надеялись, что вы смогли бы нам помочь. Мы кое-кого ищем.

— Голову-то мне не дурите, я сроду никого не закладывала, — буркнула девица.

Малькольм как бы невзначай извлек из кармана блестящий шиллинг.

— Джентльмены, которых мы разыскиваем, мисс, — иностранцы. Иностранные воры и мошенники. Они обманули вот эту молодую леди на значительную сумму денег, расплатившись фальшивыми банкнотами, да и меня изрядно подвели, отдав своими фальшивками выигрыш в карты неделю назад.

— Сделайте, грит, одолжение, мисс, — заговорила вдруг Марго совершенно незнакомым Скитеру голосом, — у меня, грит, мельче ничего не найдется, так я ему цельных четыре квида сдачи дала — больше, чем та бумага стоит, на которой он сам их напечатал, поганец.

Девица удивленно округлила глаза. То ли ист-эндский говор Марго, то ли правдоподобность поведанного ею рассказа, то ли обе эти причины вместе стали тому причиной, но от подозрительности не осталось и следа. Скитер выступил вперед, держа в руке одну из Голдиных банкнот.

— Моя фамилия Джексон, мэм, я из Америки. Я выслеживаю этих преступников от самого Нью-Йорка, где они подделывали доллары. Вот одна из их фальшивок. — Он поднял ассигнацию и подержал, чтобы девушка хорошенько ее разглядела, потом достал фотографии. — Вы не видели никого из этих людей?

Продавщица взяла толстые картонки с наклеенными на них отпечатками и внимательно всмотрелась в них по очереди.

— Нет, — произнесла она наконец. — Никаких таких ублюдков навроде этих не видела. Но я буду смотреть в оба, точно говорю. — Она вернула фотографии и банкноту и недобро усмехнулась. — Помяните мое слово, в оба буду смотреть.

Малькольм протянул ей маленькую белую карточку.

— Если вы увидите их, вы сможете найти меня по этому адресу. — Следом за карточкой он протянул ей шиллинг, который та поспешно убрала в карман вместе с карточкой Малькольма. Он снова надел цилиндр. — Всего вам хорошего, мисс.

Они попытали счастья в следующем магазинчике на Миддлсекс-стрит, потом в следующем и еще в одном. Каждый раз Малькольм заводил разговор, а потом в него вступал Скитер в роли американского сыщика. Так они прошли почти весь квартал, когда за их спиной послышался взволнованный голос:

— Мистер Мур, сэр! Погодите минутку, мистер! Они обернулись и увидели ту девушку, которую опрашивали первой на этой улице. Задыхаясь, бежала она им вслед, и у Скитера вдруг затеплилась робкая надежда.

— Эх, и рада же я, что вы еще не ушли! — выпалила она, догнав их. — Хозяйка только вошла — ясное дело, ее это магазин, а не мой, вот я ей и сказала то, что вы говорили. Ей кажется, может, она их знает, мистер.

Скитер возбужденно переглянулся с Марго.

— Ради Бога, позвольте нам поговорить с вашей хозяйкой, — сказал Малькольм.

Спустя минуту они уже показывали фотографии плотной пожилой даме с седыми волосами и плохими зубами.

— Он это, точно говорю, — заявила она, ткнув пальцем в фотографию Ноа Армстро. — В воскресенье дело было — ну, когда рынок-то на улице торгует. У Салли, у свояченицы моей, лоток здесь. Так она продала с пяток костюмов в воскресенье, а этот тип, он дал ей пятерку. А цена этой пятерке — грош, и тот ломаный, как платить пришлось. Помню я поганца этого, потому как стояла рядом с Салли, и уж как она радовалась, что цельную пятерку заработала. Очень ей деньги нужны были. Этот ублюдок, он ее до работного дома доведет, а она-то ведь вдова с самой с войны, и ни мужа, ни ребенка какого, в ее-то годы. Это я со своих доходов покупаю ей чего поесть, да за комнату заплатить в Лаймхаусе.

— Вы не помните ничего такого, что могло бы помочь нам найти его? Может, он говорил, где остановился?

— Не, не говорил, а то б я за ним копов послала.

— Дорогая леди, — произнес Малькольм, вынимая из бумажника две пятифунтовые бумажки. — Вы оказали нам неоценимую помощь. Прошу вас, проследите, чтобы ущерб, понесенный вашей свояченицей, был возмещен.

Старуха выпучила глаза при виде таких денег. Трясущейся рукой взяла она у него банкноты и повертела перед глазами. Слезы катились у нее по щекам, когда она сжала бумажки в руке. Шелест бумаги показался Скитеру оглушительно громким.

— Ступай, детка, — сказала она дрожащим голосом. — Ступай, скажи Салли, Господь послал ангела, чтоб помог нам. Храни вас Бог, мистер.

Глаза у девушки тоже были на мокром месте. Она сделала реверанс и выбежала черным ходом. Хлопнула дверь, выпуская ее на двор, и Малькольм надел цилиндр.

— Всего хорошего, мадам. Еще раз спасибо. Если услышите что-то еще, у девушки есть моя карточка.

Они так и оставили ее стоящей и прижимающей бумажки к груди.

Стоило двери закрыться за Скитером, как Малькольм повернулся к нему.

— Они здесь, как и ожидалось. Остается только найти их убежище. До меня тут дошло, что они вряд ли живут в самом этом квартале, иначе торговцы опознали бы в них соседей.

— Но ведь им нужно есть, не так ли? — заметил Скитер. Глаза Малькольма оживленно вспыхнули.

— А из этого следует, что провизию им приносят на дом.

— А знаете, — задумчиво сказала Марго, — если бы мне пришлось скрываться в Ист-Энде и если бы я знала, что во мне неизбежно распознают иностранца, я бы нашла себе место, где проживает много иммигрантов, чтобы не слишком выделяться. На ум приходят Спитафилдз и Бетнел-Грин.

— Верно. — Малькольм посмотрел на север. — Неплохая мысль. Что ж, начнем с рынка Спитафилдз, идет?

Они зашагали в северном направлении, потом взяли чуть западнее, по Бишопсгейт, потом снова свернули на север, протискиваясь сквозь толпу и уворачиваясь от грузовых фургонов. Спитафилдз-маркет, когда они добрались до него, представлял собой какофонию голосов, нараспев выкликавших что-то на кокни. На английский язык это походило очень мало. Свежие цветы наполняли сырой утренний воздух нежным ароматом. Девушки-цветочницы раскладывали их по тяжелым корзинам и разносили для продажи в кварталах побогаче. Груды овощей на прилавках вносили свою долю в общий букет запахов. Торговки рыбой ссорились из-за цен на мидии и угрей. Оборванцы торговали мукой грубого помола, а матери их в это время отсчитывали пенни, расплачиваясь за брикеты чая.

— Я буду очень удивлен, — крикнул Малькольм, перекрывая царивший на площади шум, — если мы не отыщем здесь их след. Мистер Джексон, будьте добры, займитесь правой стороной рынка. Вы, мистер Смит, пойдете налево, а я — прямо.

Они разделились, и Скитер начал с первого лотка, где женщина лет пятидесяти взвешивала здоровые круги сыра. Ему пришлось легонько толкнуть ее и показать шиллинг, чтобы она обратила на него внимание.

— Не видала таких, — коротко бросила она, сунув в карман Скитерову монету.

Он попытал удачи у соседнего лотка, бойко торговавшего спитым чаем. Отрицательный ответ стоил ему еще одного шиллинга и нескольких тычков в ребра от покупателей, которым не терпелось купить брикет чая за два пенса. Он переместился к торговке цветами, подозрительно косившейся на него поверх белоснежных фиалок, желтые серединки которых были ярче солнца в сером небе Спитафилдз. Женщина раздраженно мотнула головой и сунула в карман монету — уже третью за несколько минут. Скитер огляделся по сторонам в поисках Марго и Малькольма — оба мрачно, но решительно продвигались вдоль рыночных рядов. Он со вздохом повернулся и поплелся к следующему лотку, над которым свешивались с крюков пухлые окорока.

— Четой-то вы про них спрашиваете? — поинтересовался мужчина за прилавком, подслеповато вглядываясь в фотографии.

— Мы полагаем, что они фальшивомонетчики. Они обманули молодую даму, которая держит магазин в Бетнел-Грин: дали ей фальшивую банкноту, которая почти разорила ее, лишив возможности оплачивать счета. Я слежу за этой шайкой с самой Америки, только там они печатали не фунты, а доллары. — Мужчина колебался, и у Скитера вновь пробудилась надежда. Он выудил из кармана блестящую монету в полкроны. — Я понимаю, что вам не хочется никого закладывать, — сказал он, показывая монету, — но эти люди разоряют женщин, которые не переживут таких потерь. Пожилая вдова-солдатка на Миддлсекс-стрит потеряла из-за них пять фунтов.

Мужчина возмущенно выпятил челюсть. Он сплюнул в сторону, потом постучал пальцем по фотографии Маркуса. — Видал я этого, и не раз. Живет с сестрою и еще парнем, что с Америки приехал. И с ними пара славных девчушек. Помоги им Господь — с таким-то папашей. Он сюда частенько захаживает, покупает муку да свинину, когда сам, а когда с сестрою.

Скитер сунул ему в руку полукрону и достал другую монету, на этот раз целый сверкнувший золотом соверен.

— Где они живут?

Мужчина мотнул головой куда-то на восток.

— Гдей-то за собором, на Фурнье-стрит. Точней не знаю.

— Спасибо, — тихо сказал Скитер, отдавая соверен и забирая обратно фотографии. — Я вам обязан больше, чем вам может показаться.

Поспешив через толпу, он нашел Малькольма в самом конце среднего ряда. На лице его явственно читалось разочарование. Скитер махнул ему рукой.

— Малькольм! Я нашел след! Горячий! За собором Христа, на Фурнье!

Лицо Малькольма мгновенно ожило.

— Дьявол, Джексон, отлично сработано! Где мисс Смит? Они застали Марго за разговором с женщиной, продававшей муку мерками. Малькольм перехватил ее взгляд, но она предупреждающе подняла руку, так что им пришлось подождать. Когда женщина договорила, Марго дала ей целый соверен и повернулась к ним; щеки ее пылали от возбуждения.

— Ты тоже нашла их? — без предисловий спросил Малькольм.

— Да! Фурнье-стрит, седьмой дом справа. Мистер Анастасио, — она помахала в воздухе фотографией Маркуса, — его сестра и их друг, мистер Диллон из Америки.

— Я узнал только улицу, — со вздохом признался Скитер.

— Женщины-кокни, — усмехнулась Марго, — любят поболтать. Особенно если за это платят. Пойдемте-ка, проведаем мистера Анастасио в его берлоге, — добавила она с сияющими от возбуждения глазами.

— Сейчас же, — согласился Малькольм, направляясь к выходу с людного рынка. — И будем молиться, чтобы мистер Диллон и мисс Анастасио не сделали ничего безрассудного прежде, чем мы убедим их в том, что мы друзья Маркуса.

Сердце Скитера колотилось как безумное, когда они свернули на Фурнье-стрит и зашагали мимо бедных, но опрятных домишек, на порогах которых переговаривались на идиш женщины. Окна седьмого дома справа оказались закрыты ставнями, а дверь заперта, но в горшках у, крыльца росли цветы, а из трубы вилась струйка дыма. За дверью слышались детские голоса, смех. У Скитера сдавило дыхание. Голос Артемисии.., дразнящей сестру… Малькольм с Марго ждали, вопросительно глядя на него. Скитер кивнул, поднялся по каменным ступеням и постучал в дверь.

Голоса за дверью разом стихли, потом послышались приближающиеся шаги. Марго подошла и стала рядом со Скитером.

— Кто там? — послышался незнакомый голос. Марго покосилась на Скитера, подмигнула и возвысила голос, чтобы ее было слышно за дверью.

— Э.., мистер, это ваша собака?

— Что?

— Я говорю, собака не ваша? Гляньте, тут у вас аккурат на крыльце сука ощенилась.

Дверь быстро отворилась, и Скитер оказался лицом к лицу с “Бенни Катлином”, сиречь Джиной Кеддрик во плоти, одетой в шерстяные брюки и тяжелую фланелевую рубаху. Взгляд широко раскрытых глаз метнулся вниз, к мифическим щенкам. Потом в глазах вспыхнул отчаянный ужас, и она попыталась захлопнуть дверь у них перед носом. Марго поспешно сунула в щель ногу.

— Вам не нужно бояться нас, мисс Кеддрик. Мы здесь, чтобы помочь вам.

И тут откуда-то из темноты послышался детский голос:

— Дядя Скитер!

И через мгновение в объятия его бросилась Артемисия. Чтобы скрыть слезы, Скитеру пришлось зарыться лицом в ее густые черные волосы.