Курс Петра I на модернизацию страны требовал замены традиционной элиты элитой модернизации. И Петр I создавал разветвленную бюрократическую систему управления страной, во многом опираясь на модели управления западноевропейских стран. Эта бюрократия призвана была быть проводником абсолютистской внутренней и внешней политики. Политика модернизации требовала отказа от принципов местничества при формировании элиты, создания единой иерархизированной структуры чиновничества. Документом, определявшим правовое закрепление этой иерархии, был "Табель о рангах всех чинов воинских, статских и придворных" 1722 года. Он устанавливал, что основным принципом формирования административной и военной элиты должен быть не знатность происхождения, а квалификация, служебная пригодность, личные заслуги.
      Строя элиту по принципу вертикальной иерархизации, государство и получает важнейший механизм осуществления его централизованной абсолютистской власти. Реформы Петра I, проводимые сверху (как, впрочем, и все реформы в России), насильственно, требовали элит авторитарного типа, элит, всецело зависящих от власти монарха, осуществлявших централизованную, жесткую власть, получавших награды и привилегии за службу. Этой наградой гораздо чаще, чем деньги, были имения, которые жаловались государем. Кстати, тут с неизбежностью возникает противоречие,
      [352]
      которое со всей силой обнаружилось несколько позже. Наследование пожалованных за службу усадеб освобождало значительную часть дворянства от необходимости поступать на государственную службу и ускоряло процесс создания бюрократической прослойки, той самой, которую в XIX веке стали называть "разночинцами".
      На протяжении 300-летнего правления династии Романовых состав и структура российской политико-административной элиты существенно видоизменялись. При первых Романовых (XVII в.) важнейшие государственные вопросы решались на Земских соборах, на которых была представлена центральная и местные элиты, верхушку боярства составляли члены Боярской думы, выполнявшей совещательные функции при царе; но в XVIII в. боярство разрушается. Россия становится империей; император наделен неограниченной властью, система органов государственного управления строится на принципах бюрократической централизации. При Петре I на смену Боярской думе приходит Сенат, который решает административные, законодательные и судебные вопросы. В XVIII веке, по мнению Ключевского, место боярства "заняла новая чиновность - знать, состоявшая из выслужившихся административных дельцов... это чиновничество усвоило себе некоторые политические замашки аристократии и стремилось из простого правительственного орудия превратиться в правительственный класс, в самобытную политическую силу, поэтому и можно назвать чиновной аристократией"(1).
      Жалованная грамота дворянству Екатерины II закрепляла привилегии дворянского сословия, которое освобождалось от обязательной государственной службы, его членам гарантировалась личная и имущественная
      --------
      (1) Ключевский В. О. Соч. - Т. 5 - С. 103.
      [353]
      неприкосновенность, в губерниях и уездах образовывались органы дворянского самоуправления.
      В XIX в. политико-административная элита претерпевает дальнейшую эволюцию. В начале царствования Александра I на него оказывал влияние либеральный кружок М. М. Сперанского, В. П. Кочубея, А. А. Чарторыжского, вынашивавших планы эволюции самодержавной монархии в сторону монархии конституционной. Эти планы встретили резкое сопротивление со стороны российской административно-бюрократической элиты и были отвергнуты императором.
      После подавления восстания декабристов, которых можно считать контрэлитой, попытавшейся свергнуть социально-политическую систему самодержавия и крепостничества, утверждается военно-бюрократический абсолютизм Николая I. Как отмечает российский элитолог А. В. Понеделков, бюрократия окончательно превратилась в самодовлеющую касту, стремившуюся подчинить себе все стороны человеческой жизни(1).
      Поражение России в Крымской войне продемонстрировало отсталость социальную и техническую, гнилость военно-бюрократической системы. На наш взгляд, вызывают уважение попытки Александра II либерализировать систему управления Россией, модернизировать ее элиту. Крупнейшая из реформ - отмена крепостного права, значительны и такие реформы, как реформа местного самоуправления (земства), судебная реформа, означавшая начальный шаг по направлению к правовому государству. Начавшиеся реформы были прерваны убийством царя и превалированием консервативной элиты, препятствовавшей процессу либерализации.
      Разрыв между народом и элитой возрастал и достиг
      -------
      (1) Понеделков А. В. Элита. (Политико-административная элита: проблемы методологии, социологии, культуры). -Северо-кавказский научный центр. - 1995. -С. 123.
      [354]
      своего апогея в царствование Николая II, вылившись в революции XX века. В ходе революции 1905-1907 гг. Николай был вынужден пойти на существенные уступки в направлении конституционного ограничения самодержавия, на созыв Государственной думы. Тем не менее, правящая элита сохранила свой сословный характер; дворянство, несмотря на свое несомненное ослабление и оскудение, сохранило в элите основные позиции. Эта элита не могла приспособиться к изменившейся ситуации, к требованиям индустриального общества и бесконечно конфликтовала с Думами. К этому добавились внутренние противоречия в элите при слабом (скажем иначе, мягком) нерешительном царе, противостояние правящей элиты и той части политической элиты, которая рекрутировалась по новому для России каналу - через выборы в Государственную Думу. Усилия думской оппозиции и нападки либеральной и социалистической прессы, стремящихся скомпрометировать власть (во многом эта критика была справедливой) увенчались успехом. Властвующая элита полностью исчерпала доверие народа, утратила легитимность в его глазах, и в февральской революции не нашлось никаких серьезных социальных сил, которые бы поддержали разваливающийся режим.
      Попытаемся дать общую оценку дореволюционным элитам. Оценка эта будет явно невысокой, несмотря на некоторые, пусть нечастые, взлеты этой элиты - будь то "сыны гнезда Петрова", военная и дипломатическая элиты Екатерины II, либеральная административная элита и дипломатическая элита (во главе с будущим канцлером А. М. Горчаковым) Александра II. В целом же эта элита представляла собой замкнутую касту, пропуском в которую был не ум, а знатность, где процветал непотизм, клановость, мздоимство, коррупция. Конечно, по сравнению с последующей элитой, например, с головорезами Сталина, эту элиты многие российские
      [355]
      политологи ныне видят в розовом свете. Однако если мы будем оценивать ее по мировым критериям, оценка, повторяем, будет невысокая. Именно в начале XX века обнаружился глубочайший кризис политической элиты царской России, которая потеряла всякий авторитет в глазах масс. Контрэлита, которая стремилась свергнуть самодержавный, монархический режим, оказалась более мобильной, более образованной, более ловкой. Именно она попыталась предложить определенные программы модернизации России. Трагедия России - в том, что в условиях тяжелейшего кризиса, вызванного войной, разрухой победителем среди гетерогенной контрэлиты оказались наиболее экстремистские силы.
      Несомненно, что смена элит происходит, когда старые оказываются неспособными ответить на вызов истории. И хотя в последние годы появилось много публикаций, направленных на возвеличение дореволюционной элиты, на доказательства того, что предреволюционная Россия динамично развивалась и беда в том, что контрэлита злокозненных заговорщиков прервала этот естественный процесс, дело обстоит значительно сложнее. Предреволюционная Россия переживала тяжелый кризис - экономический, социальный, военный, и значительная доля ответственности за него падает именно на правившую элиту, которая оказалась неспособной решить задачи модернизации страны. На их решение претендовала контрэлита, которая, придя к власти и превратившись в правящую элиту, попыталась решить эту проблему самыми жестокими, порой террористическими методами, выбрав мобилизационно-милитаристский путь развития страны.
      [356]
      3. Советская элита
      О причинах краха царизма и Временного правительства, причинах победы Октябрьской революции написаны сотни томов. Здесь не место их анализировать. Нас интересует лишь один аспект этого процесса - смена элит. Ведь это была, пожалуй, наиболее полная, радикальная, быстрая смена элит в истории человечества (если иметь в виду внутреннюю трансформацию страны, а не смену элит вследствие завоевания одной страны другой), более радикальная, в частности, чем во время французской революции 1798-1793 гг.
      Закрытая дворянско-чиновничья элита царизма деградировала, показала отсутствие политической воли, продемонстрировала свою неспособность управлять великой страной, модернизировать ее, абсорбировать лучших представителей "низших" страт. Как писал в этой связи П. А. Сорокин, "вырождающийся правящий класс упорно отказывал в соучастии "талантливым самородкам", "самоучкам" из других слоев, не желая урезывать себя в правах и готовый отвергнуть любых талантливых "пришельцев", таких, к примеру, как Витте".
      Скоро наступила расплата. К власти пришли энергичные, молодые, циничные, безжалостные представители контрэлиты, сумевшие, в отличие от старой элиты, наладить контакт с массами, мобилизовать их на штурм старых порядков, организовать их на свержение царской элиты, а затем и элиты "соглашателей", блокировавшихся с буржуазией. Победили крайне левые, экстремистские представители контрэлиты. Эти новые лидеры выступали под лозунгами эгалитаризма, антиэлитизма. Однако очень скоро оказалось, что вместо построения общества без элиты к власти пришла но
      [357]
      вая, большевистская элита, а методы господства этой элиты оказались не только авторитарными, но и тоталитарными. Антиэлитарные лозунги еще раз показали свою иллюзорность.
      Но как же все-таки получилось, что большевики, выступившие с эгалитаристскими лозунгами, мобилизовавшие массы на борьбу с правящей элитой эксплуататорского общества, взяв власть, сами превратились в новую элиту общества, которое они, ничтоже сумняшеся, называли социалистическим, в котором якобы отсутствуют эксплуататорские классы и которое идет к преодолению классовых различий.
      Революция, направленная против эксплуататорской элиты, против элиты царизма, элиты буржуазии, сама была в значительной мере элитарна. Революцию осуществляло меньшинство общества - петроградский пролетариат, матросы. Правда, это меньшинство громогласно декларировало, что действует от имени громадного большинства населения, трудящихся масс, что они и есть передовые выразители интересов народа. Причем большинство народа, в силу неграмотности и забитости, не дозрело до понимания своих интересов. Эти интересы и выражает авангард пролетариата, класса-гегемона, идущего во главе трудящихся масс. Соответствовала ли эта схема реальности? В скором времени ответ на этот вопрос был получен. Выборы в Учредительное собрание показали, что большевики оказались в меньшинстве, что, впрочем, их не смутило. Выборы, основанные на борьбе партий за голоса избирателей, были объявлены буржуазными. Контрэлита, превратившаяся в элиту, и не думала отдавать власть. Напротив, вся ее политика была направлена на удержание этой власти, на превращение ее в тотальную власть, в диктатуру пролетариата, которая рассматривалась как важнейший рычаг построения нового общества. Впрочем, обещалось, что в соответствии с учением марксизма,
      [358]
      диктатура пролетариата - лишь временный этап на пути построения бесклассового общества, после чего она отомрет вместе с отмиранием государства в целом (после XXII съезда КПСС это положение было скорректировано в том смысле, что государство диктатуры пролетариата перерастает в общенародное государство), а, следовательно, сама постановка вопроса об элите неуместна, это - происки классового врага. Но отмирание государства переносилась в будущее. В настоящем же власть государства, а, следовательно, и его элиты не только не ослаблялась, а, напротив, многократно усиливалась. Менялся только классовый состав элиты, направление ее деятельности, методы реализации ее управленческих функций.
      Такой поворот событий не был неожиданным для наиболее проницательных мыслителей, которые прогнозировали вырождение леворадикальных лидеров в авторитарную, олигархическую элиту, которая, придя к власти, будет диктаторскими методами управлять массами. Достаточно вспомнить "Бесы" Ф. М. Достоевского, в которых левоэкстермистские заговорщики стремились захватить власть, чтобы манипулировать массами, используя по отношению к ним террористические методы.
      Теория "нового класса"
      Вопрос о правящем слое или правящем классе, который возникает после социалистической революции, был поставлен задолго до Октябрьского переворота и обсуждался десятилетия после него. В этой связи несомненный интерес представляет концепция, которая впоследствии получила название теории "нового класса". Целостную концепцию "нового класса" как политической элиты "реального социализма" разработал Ми
      [359]
      лован Джилас. Однако эта концепция по существу была обобщением и развитием взглядов ряда его предшественников, целой традиции критики марксистской теории о построении общества без элиты, которая рассматривалась как демагогическая теория, прикрывающая и оправдывающая приход к власти нового класса, устанавливающего жестокую диктатуру над населением.
      Как известно, Маркс объявлял целью исторического развития (заметим, что эсхатология марксизма близка христианству, для которого конечной целью является второе пришествие Христа и установление царства божьего на Земле) построение коммунизма - общества без классов, без эксплуатации, следовательно, и без элиты. Но главным инструментом построения коммунизма является диктатура пролетариата. Само по себе общество без гнета и эксплуатации - цель весьма гуманная и благородная. Но, как говорят французы, дьявол проявляет себя в деталях. Вот на некоторых деталях марксистской концепции построил ее критику М. А. Бакунин. Когда Маркс в "Критике Готской программы" утверждал, что социализм делает экономические отношения настолько "прозрачными", что не требует товарно-денежных отношений, что работник, отработав, допустим, восемь часов, получает справку об этом и может получить необходимые ему продукты, на производство которых было затрачено другими людьми те же восемь часов, Бакунин задавал Марксу вполне невинный, на первый взгляд, а в действительности весьма ядовитый вопрос: а кто, собственно, будет выдавать подобную справку? По-видимому, чиновник, бюрократ. А над этим чиновником будет еще один чиновник и т.д. Так вот эта бюрократическая прослойка и будет реально управлять обществом, оно и превратится в привилегированное сословие. По Бакунину, государство диктатуры пролетариата, пропагандируемое Марксом. будет представлять собой "деспотизм управляюще
      [360]
      го меньшинства"(1), прикрываемый демагогическими фразами о том, что он объявляется выражением народной воли. Анализируя взгляды Маркса и Лассаля, писал Бакунин, "приходишь к тому же самому печальному результату: к управлению огромного большинства народных масс привилегированным меньшинством. Но это меньшинство, говорят марксисты, будет состоять из работников. Да, пожалуй, из бывших работников, но которые, лишь только сделаются правителями или представителями народа, перестанут быть работниками и станут смотреть на весь чернорабочий мир с высоты государственной, будут представлять уже не народ, а себя и свои притязания на управление народом"(2). А поскольку управление требует специальных знаний, этими "избранными" будут "ученые социалисты". Все это доказывает, "что мнимое народное государство будет не что иное, как весьма деспотическое управление народных масс новою и весьма немногочисленной аристократией действительных или мнимых ученых. Народ не учен, значит, он целиком будет освобожден от забот управления, целиком будет включен в управляемое стадо"(3). А в составе этого деспотического меньшинства легко могут оказаться непомерные честолюбцы, рвущиеся к власти.
      Октябрьская революция, как утверждали большевики, направлена на свержение классового господства эксплуататорского меньшинства. Если все предыдущие революции были направлены на замену одного типа эксплуатации другим типом, то социалистическая революция отличается от всех предшествовавших революций тем, что она устраняет все и всяческие формы эксплуатации. Народные массы под руководством пролета
      ---------------
      (1) Бакунин М.А. Философия. Социология. Политика, - М., 1989. - С. 482.
      (2) Там же. - С. 483.
      (3) Там же.
      [361]
      риата и его революционного авангарда свергают господствующее эксплуататорское меньшинство; установившаяся диктатура пролетариата сама по себе есть лишь переходный этап к бесклассовому коммунистическому обществу, обществу без государства, без эксплуатации, обществу самоуправления трудящихся, обществу без элиты.
      Вопрос, однако, состоит, во-первых, в том, действительно ли новое общество устраняет эксплуатацию, во-вторых, возможно ли в принципе общество без элиты и, в третьих, как оно может реализовываться на практике, и не будет ли рисуемый марксистами коммунистический идеал прикрытием новой формы всевластия элиты, которая захватывает власть и устанавливает жестокую диктатуру, не брезгуя для "всеобщего счастья" никакими методами (как об этом писал Достоевский в "Бесах"). Сомнения на этот счет высказывали многие мыслители. По поводу утверждения марксистов, что диктатура пролетариата будет недолгой и что ее целью будет образовать народ и поднять его политически, Бакунин выражает глубокий скептицизм, утверждая, что "никакая диктатура не может иметь другой цели, кроме увековечивания себя".
      Мысль Бакунина о диктатуре ученых, пусть даже социалистической ориентации, как новой, опаснейшей формы деспотии, где власть принадлежит монополистам знания, развил редко вспоминаемый ныне российский публицист конца XIX - начала XX века В. Махайский, позиция которого вылилась в откровенный антиинтеллектуализм. В книге "Социалистическая наука как новая религия" он объявлял интеллигенцию враждебным пролетариату классом, стремящимся к власти, чтобы стать новым правящим классом, превращающимся в элиту знаний и порабощающим массы. Причем свергнуть власть феодалов или буржуазии, которые не участвуют непосредственно в производстве, несрав
      [362]
      ненно легче, чем элиту интеллигенции: первые являются лишь обузой общества, и от их смены производство не пострадает. Но власть новой элиты знаний сбросить будет практически невозможно, ибо она обладает монополией на знание, и без нее невозможно наладить производство. Как видим, эти взгляды являются как бы инверсией технократических теорий. Если для последних элита знаний обладала знаком плюс, то в теории Махайского - знаком минус. Опаснейшей организацией интеллигенции является, по Махайскому, социал-демократия, которая ищет поддержку у рабочих, чтобы, опираясь на них, захватить власть. Но это типичная организация контрэлиты, которая стремится лишь использовать массы и которой ни в коем случае нельзя верить, иначе массы приведут к власти новый господствующий класс.
      Прежде чем перейти к следующему варианту теории "нового класса", хотелось бы сделать небольшое отступление, отчасти для того, чтобы не нарушать принципов хронологии, а отчасти для того, чтобы доказать, что обвинения в элитаризме русских революционеров, во всяком случае, их радикального крыла, от Нечаева и народников-террористов до большевиков, не лишены основания. Пожалуй, наиболее авторитетным свидетельством в пользу элитаризма (пусть скрытого элитаризма) являются труды В. И. Ленина. Обратимся прежде всего к такой известной его книге, как "Что делать?", в которой в советское время писалось, что эта книга заложила идеологические и организационные основы партии "нового типа". Начнем с того, что в книге обосновывается типично элитарный взгляд на возможности рабочего класса самому выработать социалистическое сознание. Утверждается, что пролетариат сам в состоянии выработать лишь тред-юнионистское сознание, понимание необходимости борьбы за повышение зарплаты, за улучшение условий труда, иначе говоря,
      [363]
      за улучшение условий продажи своей рабочей силы, в то время как коренной, глубинный интерес этого класса состоит в свержении системы гнета и эксплуатации - капиталистической системы, и построения социалистического общества. Но это социалистическое сознание, идеи социалистической революции, социалистического преобразования общества могут быть внесены в рабочее движение только извне - интеллигентами, вставшими на позиции рабочего класса, социалистами, коммунистами. Итак, теорию социализма, стратегию и тактику социалистической революции разрабатывает элита интеллектуалов и организаторов, она вносит социалистическое сознание в рабочее движение. Социал-демократическая (в дальнейшем коммунистическая) партия является соединением рабочего движения с социализмом.
      Далее, насквозь элитарной оказывается организационная структура партии "нового типа". Строжайшая конспирация, строжайший отбор членов партии и особенно лидеров партии, которым "некогда думать об игрушечных формах демократизма"(1). Узкий слой партийных функционеров, ее элита, и широкий слой членов партии, выполняющих решения ее руководства - таков был зародыш будущего "нового класса". Когда же партия пришла к власти, элитарная структура партии была воспроизведена в масштабах крупнейшей страны мира. После Октябрьской революции Ленин писал о решающей роли революционного авангарда рабочего класса (т.е. партии, а фактически партийной верхушки) в руководстве обществом.
      Известно, что Плеханов, Мартов и другие лидеры РСДРП категорически выступали против жесткого централизма ленинской партии, называя его сверхцентрализмом, смертельно опасным для партии, опасным
      ----------
      (1) Ленин. В. И. Полн. собр. соч. - 5 изд. -Т. 6.- С. 141.
      [364]
      прежде всего тем, что принижает инициативу масс, приучая их подчиниться указаниям сверху. Но Ленину нужна была именно такая сверхцентрализованная партия, как важнейший инструмент завоевания и удержания власти. Тот путь к социализму, который предлагало правое крыло социалистов: партия добивается власти на демократических выборах, а предшествующая элита не ликвидируется, а обновляется за счет широкого проникновения в нее наиболее инициативных представителей общества, прежде всего, рабочего класса, интеллигенции отвергается как соглашательский и контрреволюционный.
      Говоря о рассмотренной нами концепции Ленина, М. Вселенский заметил: не рабочему классу нужны марксистские революционеры, а им нужен рабочий класс, "потому что без него они - горстка интеллигентов, при всей своей шумливой энергии власть в стране захватить не могут"(1). Ленинские профессиональные революционеры превратились в профессиональных правителей, в правящую элиту, их власть была институтизирована в форме номенклатурной системы. Сам Ленин признавал: "Если не закрывать глаза на действительность, то надо признать, что в настоящее время пролетарская политика партии определяется не ее составом, а громадным, безраздельным авторитетом того тончайшего слоя, который можно назвать старой партийной гвардией"(2). Провозгласив диктатуру пролетариата, большевики (вполне в соответствии с михельсовским "железным законом олигархических тенденций") установили фактическую диктатуру большевистской верхушки, большевистских вождей, большевистской элиты, переросшую в абсолютную власть харизматического лидера, опирающуюся на террористическую систему то
      ------------
      (1) Вселенский М. Номенклатура. Господствующий класс Советского Союза, М., 1991. - С. 57.
      (2) Ленин В. И. Полн. собр. соч. - Т. 45. - С. 20.
      [365]
      тального контроля над населением. Об этой системе власти откровенно писал Сталин: "Компартия как своего рода орден меченосцев внутри государства Советского, направляющий орган последнего и одухотворяющий его деятельность..." И далее: "Партия - это командный состав и штаб пролетариата"(1). Позже по этому поводу Троцкий скажет, что диктатура пролетариата оказалась диктатурой партии, диктатура партии - диктатурой ее верхушки, диктатурой вождей: "Аппарат партии замещает партию, Центральный Комитет замещает аппарат, и, наконец, диктатор замещает Центральный Комитет"(2). А еще позже М. Вселенский сделает вывод о том, что партия во все большей мере стала играть роль служанки номенклатуры(3), партийной элиты.
      Именно Троцкому принадлежит важная роль в разработке теории "нового класса". Троцкий писал о бюрократическом перерождении руководящей верхушки партии, связывая ее с курсом Сталина на отказ от ленинских традиций, на перерождение партии, обличая Сталина в том, что он наделил аппаратную партийную элиту фактически бесконтрольной властью(4). Находясь в эмиграции, он писал в бюллетене "Вестник оппозиции" о том, что сталинская клика подорвала позиции старой большевистской элиты - "ленинской гвардии", обрушила страшные репрессии на подлинных ленинцев, узурпировала власть в партии и государстве и привела к руководству страной элиту партийной бюрократии. Он подробно описывал процесс бюрократизации партийной элиты, развив концепцию образования на основе правящей партийной элиты нового господству
      -----------
      (1) Сталин И. В. Соч. - Т. 5. М., 1954. - С.71, 72.
      (2) Троцкий Л. Д. О. Ленине. - М., 1990. - Т. 2. - С. 139.
      (3) Вселенский М. Цит. соч. - С.155.
      (4) Троцкий Л. Д. К истории русской революции. - М., 1990. - С. 164-194.
      [366]
      ющего класса. Иное дело, что сам Троцкий был не менее Сталина ориентирован на антидемократические, авторитарные, тоталитарные методы руководства; Сталин и Троцкий были непримиримыми соперниками в борьбе за лидерство в партии и государстве. В книге "Преданная революция" Троцкий пишет о "термидорианском . перевороте", совершенном Сталиным и его кликой. Именно Сталин создал бюрократический слой управленцев, подкупил этих людей многочисленными привилегиями, поставил их над народом. Это - перерожденцы, цепные псы Сталина, это новый класс эксплуататоров, который необходимо свергнуть, чтобы построить аутентичный социализм. И все же Троцкий в "Преданной революции" оговаривается, что возникшая бюрократия сталинского типа не является в полном смысле эксплуататорским классом, как буржуазия, т.е. эксплуататорским классом в классическом смысле, ибо она создана в порядке административной иерархии и, во-вторых, не имеет специфических отношений собственности, и не может передавать государственную собственность, которой она распоряжается, по наследству, хотя и признавал, что этот слой может развиться в классический эксплуататорский слой, в новую буржуазию. Не случайно, что М. Джилас критикует Троцкого за некоторую поверхность, за то, что тот полагал, что бюрократическое перерождение верхов "реального социализма" связано с субъективными качествами Сталина, считал это позорным извращением социализма и предательством марксизма, не понимая, что образование нового класса в ходе революции объективная закономерность. Уже у Маркса в его теории диктатуры пролетариата содержалась в зародышевой форме идея элитарного подхода к революции и послереволюционному периоду, а у Ленина элитарный подход получил дальнейшую разработку, систематизацию, и был положен в основу организационной практики. Так что ста
      [367]
      линизм не был чем-то абсолютно не связанным с ленинизмом, но явился его брутальным продолжением.
      Существенный этап в формировании теории "нового класса" связан с работами видного американского социолога и политолога Джеймса Бернхэма, автора нашумевшей в свое время книги "Менеджерская революция" (она написана в 1940 г.). Отметим, между прочим, что в свои молодые годы Бернхэм увлекался сочинениями Троцкого и посещал троцкистский кружок в США. Вряд ли можно всерьез говорить о том, что теория "менеджерской революции" представляет собой развитие идей Троцкого, но можно сказать точнее, что определенные следы влияния трудов последнего можно заметить в работах Бернхема. По теории Бернхема современная научно-техническая революция приводит к власти "новый класс" - профессиональных управленцев, который и становится подлинной элитой общества, оттесняя на периферию класс собственников на средства производства. Само государство оказывается собственностью "нового класса" - менеджеров. При этом Бернхэм говорит о двух типах менеджерского общества - демократическом и тоталитарном. Примером первого он называет США, второго - гитлеровскую Германию, "корпоративное" государство Муссолини и особенно Советский Союз. Утверждения коммунистов, о том, что в СССР установлена диктатура пролетариата, он отбрасывает, как чистую демагогию (элитой может быть только меньшинство общества, а не такая огромная часть населения, какой является рабочий класс), прикрывающую реальную диктатуру "нового класса", реальной элиты Советского Союза, каковой является прежде всего верхушка партийной бюрократии, а также верхушка технократии - министры (наркомы), начальники главков, директора крупнейших предприятий. Именно этот класс и является привилегированной элитой советского общества, реально осуществляющим
      [368]
      власть в СССР. Причем в XX веке обозначилась всеобщая тенденция, в силу которой отношения собственности оттесняются отношениями управленческими. Поэтому переход власти в руки нового класса - менеджеров, профессиональных управленцев - процесс неизбежный, и задача видится не в том, чтобы противостоять этой объективной тенденции, а в том, чтобы оптимизировать этот процесс, придать ему иные, не тоталитарные формы(1).
      Труды Бернхэма были одним из источником концепции "нового класса" югославского политолога, государственного деятеля (когда-то он был вторым человеком в политической иерархии Югославии, руководимой маршалом Тито), одного из самых знаменитых диссидентов XX века Милована Джиласа. Еще будучи Председателем Союзной народной скупщины (парламента Югославии), он резко выступал против авторитаризма, за демократизацию страны, за свободомыслие. "Новые идеи всегда рождались как идеи меньшинства. Люди не мыслят коллективно... Главная задача демократии - обеспечить свободное выражение идеи, чтобы никто не подвергался преследованиям из-за своих взглядов"(2). Выступив против антидемократического курса компартии, он отказался от всех партийных и государственных должностей, подвергался репрессиям, сидел в тюрьме. В систематическом виде его взгляды изложены в знаменитой книге "Новый класс" (1957 г.). Его книга - разоблачение сущности властных отношений в СССР, Югославии и других странах, называвших себя социалистическими. Отметая как демагогию пропагандистские утверждения о том, что в этих странах нет эк