Однако, ныне, когда это положение ушло в прошлое, необходимо, чтобы термин "демократический" обрел у нас новое, собственное содержание. Антикоммунизм не может быть основанием для отнесения его сторонников к демократам, среди антикоммунистов мы находим порой таких же сторонников диктатуры, будь то тот же Гамсахурдия или таджикские фундаменталисты. Поэтому, думается, что будет правильнее заменить термин "демократическая элиты" более нейтральным "постсоветская элита".
      В пользу такого уточнения понятий можно добавить и еще ряд аргументов. Демократия - это власть народа, и ее сторонники - те, кто выражает думы и чаяния народа. Тогда можно ли считать "демократической элитой" тех, чья политика привела к драматическому падению жизненного уровня народа, ухудшению его социального обеспечения и дает основания подозревать,
      -----------
      (1) Новый мир. - 1992. - С. 200.
      [404]
      что эта элита выражает интересы не народа, а быстро обогащающегося меньшинства (зачастую, криминально обогащающегося)?
      Нынешняя власть воспринимается народом, как показывают многочисленные опросы, как "чужая власть" (слова известного, ныне покойного демократического публициста Ю. Буртина), как власть узкой элиты, "приватизировавшей" государство.
      По отношению к России XX века "не работает" один из наиболее принятых в социологии критериев отнесения людей к элите общества, под которой разумеется группа людей, ценности и модели поведения которых приняты в обществе в качестве образцовых (и, таким образом, элита выступает как референтная группа для большинства населения). Именно исходя из этого ценностного подхода ряд социологов и особенно культурологов и публицистов утверждают об отсутствии элиты в России, в частности, в годы коммунистического правления, когда по Г. Федотову, П. Сорокину, Ф. Хайеку осуществлялась власть худших(1). Некоторые социологи и сейчас полагают, что правящий слой постсоветской России еще не дорос до того, чтобы назы
      -------------
      (1) Ф. Хайек убедительно доказывает, что вообще в современном массовом обществе властная группа "...скорее всего будет сформирована не из лучших, а из худших элементов любого общества... чем выше умственные способности и уровень образования отдельных индивидуумов, тем резче разнятся их вкусы и взгляды и тем меньше шансов, что они единодушно примут какую-то конкретную иерархию ценностей... Можно сказать, что наибольшее число людей может объединить только наименьший общий знаменатель. Многочисленная группа, достаточно сильная, чтобы навязать свои взгляды на основные жизненные ценности и на все прочее всем остальным никогда не будет состоять из людей с развитыми, резко индивидуальными вкусами: только люди, образующие "массу" в уничижительном смысле слова, наименее оригинальные и независимые, сумеют подкрепить свои идеалы численностью" (Дорога к рабству//Новый мир. - 1991. No8 С. 189).
      [405]
      ваться элитой(1). Но ведь властный процесс в России не прерывался в советский период ее истории, не прерывается и в постсоветский, он исполнялся и исполняется определенной группой людей, и поэтому политолог, специалист по политической социологии не может не анализировать социальную страту, выполнявшую и выполняющую властные функции безотносительно к ценностным критериям, к его оценкам этой группы; иначе говоря, при анализе элитных групп (в том числе современных российских), "работающим" оказывается не ценностной, а структурно-функциональный подход. Тут можно говорить о широкой или узкой трактовке понятия "элита".
      Смена элит в современной России протекает весьма специфично и отлично от того, как она осуществляется в подавляющем большинстве других стран. Известно, что в демократических (или хотя бы в нетоталитарных странах) со свержением старой элиты, элиты деградировавшей, оказавшейся неспособной осуществлять свои властные функции, к власти приходит контрэлита, становящаяся новой властвующей элитой. Причем формирование будущей элиты (контрэлиты) происходит в недрах старой социально-политической структуры, в среде политической оппозиции. Ситуация в России и вообще в странах СНГ в этом отношении весьма специфична. В условиях тоталитарной диктатуры указанный процесс деформируется, замораживается. Семь десятилетий попытки создания оппозиционных организаций безжалостно подавлялись МГБ. Тяжелейшие репрессии обрушились на диссидентское движение, его
      ------------
      (1) Так, известный социолог М. Н. Афанасьев пишет: "Властвующие группы в современном российском обществе уже не являются номенклатурой, но (еще?) не реализуют себя как элиты" (Клиентарные отношения в динамике российской государственности. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора социологических наук. - М., 1997. - С. 43).
      [406]
      лидеры бросались в тюрьмы и лагеря, гибли в ГУЛАГе, либо вынуждены были эмигрировать.
      Огромная роль в подтачивании тоталитарного режима принадлежит правозащитному движению. Оно было малочисленно (вспомним семерку смельчаков, вышедших на Красную площадь с плакатами, осуждающими вторжение войск стран Варшавского пакта в Чехословакию в 1968 г.). Но влияние этого движения в подтачивании тоталитарного колосса нельзя преуменьшать. Это была неравная борьба, "бодался теленок с дубом", пользуясь словами А. И. Солженицина, велик был ее моральный эффект. Но в том, что диссидентское и правозащитное движение не было организованной контрэлитой, готовой взять власть из рук рухнувшего режима - "заслуга" не только КГБ. В диссидентском и правозащитном движении большую роль играли те интеллигенты, которые отнюдь не стремились стать новой элитой. Вхождение во власть было противно самой природе правозащитного движения(1). И плодами победы демократических сил в 1991 году воспользовались другие люди, многие из которых просто примазались к демократическому движению.
      Однако несомненно, что репрессивный аппарат советского режима смог искусственно задержать формирование контр-элиты. Этот процесс интенсифицировался лишь в конце 80-х годов. Новая элита формировалась частично в недрах КПСС из тех, кто боролся с ее консервативным большинством, и тех, кто, почувствовав новые тенденции (и новые возможности для своей карье
      --------------
      (1) Больше того, при новом режиме диссидентов и правозащитников достаточно мягко оттирают от власти, а иногда стремятся "приручить", подкупить подачками новой власти. Но близость к власти, как отмечают сами правозащитники, обычно оказывается губительной для их движения "Что это за главный защитник прав обездоленных, пользующийся кремлевскими льготами?" - задают они законный вопрос (Известия, 5 июня 1997 г.).
      [407]
      ры), поспешил отмежеваться от КПСС и примкнуть к новым структурам, частично - из лидеров неформальных движений. Новая элита (в отличие от старой элиты), неоднородна - с точки зрения как идеологических ориентации, так и политического "происхождения", компетентности, профессиональных качеств. Тоталитарную политическую элиту отличало единомыслие, внешне "монолитное единство". Еретики из ее рядов безжалостно изгонялись, лишались возможностей продолжать политическую карьеру. Постсоветская элита плюралистична, взгляды ее разнородны.
      Сравним данные, характеризующие некоторые качества советской и постсоветской элит. Вот так выглядит динамика среднего возраста элит за последние два десятилетия. Средний возраст "брежневской когорты" - 56,6 года, "горбачевской когорты" - 52,2 года, "ельцинской когорты" - 48,5 года(1). Омоложение элиты- это хотя и существенный, но внешний показатель перемен, происшедших в стране и ее элите, показатель возросшей мобильности элиты (ее вертикальной мобильности, так как горизонтальная мобильность, которая как раз была высока в советские годы, сейчас несколько упала). Возрос образовательный уровень постсоветской элиты по сравнению с советской, заметно выше процент лиц, имеющих ученые степени; в ней уменьшилась доля лиц, имеющих техническое и сельскохозяйственное образование, зато значительно (почти в два раза) выше доля гуманитариев, особенно экономистов и юристов.
      Тот факт, что в прежней политической элите абсолютно преобладали люди, получившие техническое образование, приводило порой к сильным технократическим тенденциям в социальном управлении. Достаточно
      ---------------
      (1) Крыштановская О. Трансформация старой номенклатуры в новую российскую элиту//Общественные науки и современность. - 1995. - No 1. - С.61.
      [408]
      сказать, что Госплан был более чем на 90% укомплектован инженерами, экономисты были редки, гуманитарии вообще отсутствовали. Такое положение в значительной мере относилось и к правительству в целом, где даже министрами культуры были по большей части люди с техническим образованием. Сейчас этот крен значительно выравнивается. Тенденции роста гуманитариев в политической элите посттоталитарного общества еще более характерны для стран восточной и центральной Европы. Социальной базой нынешней политической элиты в этих странах стала интеллигенция, причем в подавляющем большинстве гуманитарная и художественная. За этими изменениям стоят крупные социальные сдвиги в восточноевропейских государствах. (Попутно отметим большую ценность сравнительного международного изучения процессов смены элит в постсоциалистических странах(1)). Продолжим сравнение старой и новой элит. "Номенклатура", "неофеодальная элита" (термин М. Восленского) была элитой закрытой, элитой кабинетных интриг и подсиживаний, не умеющей общаться с рядовыми гражданами и боящейся их, элитой неинтеллектуальной, а порой, явно антиинтеллектуальной, умеющей лишь отдавать приказы и карать несогласных. Посттоталитарная элита является более открытой, она выше по своему интеллектуальному потенциалу (что, впрочем, относится больше к высшим эшелонам власти), выдвинута в значительной мере не "сверху", а "снизу", и уже потому умеет общаться с массами. Однако после того, как она пришла к власти, быстро обнаружилось, что качества, которые нужны правящей элите, сильно отличаются от качеств, необходимых оппозиционерам. Когда требуется не столько выступать с зажигательными речами на митин
      -----------
      (1) Интересна в этом отношении монография: Lane D. and Ross С. The Transition from Communism to Capitalism? Ruling Elites from Gorbachev to Yeltsin., N.Y.,1999.
      [409]
      гах, сколько управлять обществом, управлять повседневно и квалифицированно, выяснилось, что новая элита сплошь и рядом не готова к этой новой роли и что под ее прикрытием реально правит та же бюрократия, для которой рутинная работа привычна и удобна. Те качества элиты, которые необходимы на первом этапе преобразований, не всегда хороши на втором, когда главное - кропотливая организационная работа по возрождению экономики, решению социальных и культурных проблем.
      Пока же новая элита, как это подтверждается опросами общественного мнения, вызывает разочарование в народе. Все чаще высказываются мнения, что она компрометирует в глазах народа демократические преобразования. И дело не только в том, что она оказалась профессионально слабо подготовленной к управленческой деятельности. Профессионализм, в конце концов, дело наживное. Тем более, что в составе этой элиты способные молодые экономисты, политологи и другие специалисты. Сложнее обстоит дело с ее моралью. Новая элита сплошь и рядом не выдерживает испытания властью.
      Исследователи постсоветской элиты отмечают ее нравственное разложение, то, что страсть к накопительству вытесняет из их сознания идеалы демократии, что одной из причин неудач реформ в России является эгоистический и корыстный интерес этой новой элиты(1). Элите бюрократии в принципе выгодно сохранить и законсервировать нынешнюю "полуразвороченную", как говорил Е. Гайдар, систему отношений собственности в России, ибо это помогает неономенклатуре нести ответственность за "ничью" собственность и распоряжаться ею, использовать ее как источник собственного
      ------------
      (1) Политико-административная элита и госслужба. - Вып.2. - Ростов-на Дону, 1996. - С. 16.
      [410]
      обогащения. В результате общество не стало демократическим, народ, как и прежде, отстранен от рычагов власти и управления, обновилась лишь элита, сменились формы ее господства (прежняя элита была однопартийной, моноидеологичной, нынешняя - плюралистической и многопартийной), формы ее эксплуатации народных масс. Вот как оценивает эту ситуацию Ю. Буртин: "Осталась система эксплуатации большинства населения" правящей бюрократической элитой, только к прежнему коллективному способу такой эксплуатации прибавились новые. Царят казнокрадство и коррупция, беспредельно царствует чиновник, а рядовой человек перед ним по-прежнему бесправен... Это ублюдочный псевдокапитализм, результат половинчатых реформ, проведенных за счет народа в пользу "обновленной" неономенклатуры"(1). А вот взгляд на эту же проблему со стороны. Американский публицист С. Эрлангер в газете Интернешнл Геральд Трибюн так характеризует постсоветскую элиту: "... вульгарные нувороши, этот новый класс, состоящий из преступников и вельможных воров, составляет основу феодального по своей сути производства". Произошла "замена коммунистической элиты сборищем теневых бизнесменов, коррумпированных чиновников и уголовников"(2).
      Новая элита, рвавшаяся к власти, раздавала щедрые обещания, формулировала привлекательные лозунги, которые на поверку оказались обманом. Так, новая элита, идя к власти, обличала "номенклатурную приватизацию", ту самую, которая в народе получила название "прихватизации", и которую было начала осуществлять в конце перестройки партократическая элита. Но что пришло ей на смену? Постперестройка не остановила процесс номенклатурной приватизации. Изменился
      --------
      (1) Известия. - 1.06.1994.
      (2) Известия. - 20.03.1997.
      [411]
      только ее субъект, и возросли ее темпы. На приватизации "греет руки" прежде всего элита бюрократии. И не нависает ли над народом невеселая перспектива превратиться из объекта эксплуатации партократической элиты в объект эксплуатации (вряд ли более гуманной) криминально-бюрократической буржуазии? В условиях постсоветской политической системы субъектом политических преобразований опять-таки оказывается прежде всего элита бюрократии, в каком бы обличии - тоталитарном или демократическом - она ни выступала, а народ по-прежнему оказывается отчужденным от власти.
      Новая элита шла к власти на гребне справедливой критики привилегий коррумпированной номенклатуры. Но, придя к власти, многие ее члены прежде всего стали усиленно заботиться о собственных привилегиях. Вопрос о привилегиях набил изрядную оскомину и покрыт изрядным налетом политической демагогии. Но он принципиально важен. Дело в том, что это явление на бытовом уровне выражает определенные сущностные процессы. Борьба с привилегиями элиты - одна из козырных карт в избирательных кампаниях Б. Ельцина в конце 80-х начале 90-х годов. Он тщательно разыгрывал эту карту, "отказавшись" от кремлевской больницы и записавшись в обычную районную поликлинику или появляясь в городском транспорте и обычных магазинах. Однако вскоре выяснилось, что привилегии новой элиты были не только сохранены, но и возросли, они только изменили адресат.
      Комиссия по привилегиям Верховного Совета, созданная в конце перестройки, всегда была "лишней" для этого органа, это - кость, которую он бросил массам, помнящим об обещаниях, данным им в процессе избирательных кампаний. Комиссия, хотя и просуществовала недолго, собрала богатый материал о безнравственности правящей элиты, не только старой, но и
      [412]
      новой. Но характерно, что прежний, советский парламент не решился ее распустить. Это сделал новый, "демократический" парламент.
      Новая элита перенимает традиции стиля жизни старой элиты (вместе с квартирами и дачами, занятыми новой элитой, которые они поспешили приватизировать). Кстати, это явление стало одной из основ блока старой номенклатуры и номенклатуры новой, квазидемократической. Депутаты Государственной Думы, собравшись на заседание, сразу же стали обсуждать вопрос о повышении своей зарплаты до уровня зарплаты министров Правительства России, приняли решение о выплате депутатам Думы по 60 тысяч долларов на покупку квартир в Москве. И это в стране, где трудящиеся месяцами не получают зарплату, где десятки миллионов людей живут ниже уровня бедности! Жесткая экономическая политика, сопровождающаяся обнищанием народа, взятничеством, казнокрадством, использованием служебного положения в корыстных целях компрометирует в глазах народа становящуюся демократию, толкает массы к оппозиции, к поддержке левых сил, что и было продемонстрировано на выборах в Госдуму 1993 и 1995 гг. В марте 2000 г. депутаты Госдумы, понимая, что на обычную пенсию прожить невозможно, решили обеспечить себя "спецпенсиями" - при средней пенсии менее тысячи рублей депутаты обеспечили себя пенсией по шесть тысяч. Теперь в России два стандарта пенсионного обеспечения: один для правящей элиты, другой - для всех остальных(1).
      Итак, новая элита должна быть элитой заслуг (меритократией), элитой ответственности, а не элитой привилегий. И тут возникает деликатный вопрос: а возможна ли вообще элита без институционных привилегий? И еще один, связанный с ним: если это и воз
      ----------
      (1) Известия. - 05.10.2000.
      [413]
      можно, будет ли такая "дешевая" элита оптимальной? Ведь отсутствие всяких привилегий в условиях напряженной работы может помешать сформировать корпус политической элиты из действительно лучших, наиболее талантливых управленцев (иначе они уйдут в бизнес и другие структуры, как это и произошло в России в последние годы, когда многие наиболее квалифицированные чиновники министерств уходили в финансовые и промышленные частные компании). Высокие правительственные посты, не связанные ни с какими привилегиями, могут потерять для них привлекательность. Так не будет ли наивным рассчитывать на то, что элита будет состоять из подвижников, идеалистов, думающих только о том, чтобы бескорыстно и самоотверженно служить народу?
      Отметим, что политологи, особенно западных демократий, давно обсуждают этот вопрос. И тут сталкиваются леворадикальная и консервативная позиции. Первая исходит из того, что если элита будет обладать институциональными привилегиями, то она будет думать не столько о защите интересов народа; особенно его беднейших слоев, сколько о защите этих самых привилегий, и поэтому с течением времени превратится в группу, противостоящую народным массам. Носители консервативных умонастроений возражают, они досадливо отмахиваются от "назойливых" требований эгалитаристов. Зачем говорить только о привилегиях элиты? Подумайте сначала о ее огромной ответственности. Ведь если ее представители будут вынуждены думать о хлебе насущном, они с необходимостью будут хуже управлять общественными делами. В результате общество в целом только проиграет.
      Кто прав в этом споре? Многие политологи полагают, что решение данной дилеммы - нахождение оптимума, "золотой середины", а точнее, нахождение той грани, когда необходимые для выполнения политичес
      [414]
      ких и иных функций права (пусть это будут по существу даже привилегии) не переходили в злоупотребления, чтобы элита не превращалась в группу, эксплуатирующую общество.
      Однако вернемся к центральному вопросу: состоялась ли смена элит в нашей стране или же дело ограничилось трансформацией элиты? Здесь необходимо ввести различение этих понятий. Первое означает свержение прежней элиты и приход к власти контрэлиты, как правило, являющийся следствием революционных преобразований, перехода власти из рук одного класса в руки другого (или других). Второе - более широкое понятие, включающее в себя не обязательно смену элиты контрэлитой, но и радикальные преобразования внутри самой правящей элиты, возвышение, приход на лидирующие позиции новой группировки внутри правящей элиты или даже иного социального слоя. Причем в отличие от персональных изменений, которые всегда происходят внутри любой элиты, трансформация элит связана с крутым изменением ее политического курса, изменением соотношения различных групп и социальных слоев внутри правящей элиты, изменением методов рекрутирования элиты, иногда - допуском в элиту определенных представителей контр-элиты.
      То, что в России начала 90-х годов произошла трансформация элиты, не подлежит сомнению. Но не всякая трансформация есть смена элит. В период перестройки сменилось свыше 80% членов и кандидатов в члены ЦК КПСС. Это была трансформация элит, но не смена элит.
      Иначе говоря, смена элит-это коренное, качественное изменение элиты, тогда как трансформация элит может происходить в рамках старого качества, в пределах узловых точек меры, пользуясь гегелевским языком. Итак, в первом случае мы говорим об изменении социально-классовой базы элиты, во втором слу
      [415]
      чае дело может ограничиться изменением соотношения сил различных группировок внутри элиты или сменой контроля над элитой той или иной социальной группы. Указанное различение тем более необходимо, что его не делает Парето и другие классики элитологии; в его работах не ясно, относится ли его понятие "циркуляции элит" к процессу динамики неэлит в элиты или же к замене одной элиты другой"(1).
      Кризис советской социально-политической системы показал необходимость смены элит. Перестройка была попыткой радикального обновления элиты, хотя и непоследовательной. Она не привела к смене элит; это была имитация такой смены; это была лишь трансформация элит. Утверждение, что в начале 90-х годов произошла смена элит, представляется многим политологам спорной. Партократическая элита (во всяком случае, в ее советском варианте) сошла с исторической арены, но многие политологи убедительно показывают, что партноменклатура сменилась неономенклатурой. О радикальном изменении российских элит свидетельствуют хотя бы регулярно публикуемые в "Независимой Газете" и других органах печати персоналии политической элиты, из которых следует, что до 90% людей, оказывающих влияние на политический процесс в России, за 90-е годы сменился. О том, каков характер этих изменений, среди российских и зарубежных политологов идут острые дискуссии,
      -------------
      (1) Отмечая недостатки теории Парето, мы признаем, что в целом его концепция может оказаться эвристической для понимания политического процесса. Следует признать, что она работает при анализе политического процесса в России последнего десятилетия, когда господство партноменклатуры (элиты "львов") сменяется господством элиты "лис". Но смена элит - не детерминанта исторического процесса, а лишь необходимый момент перехода от одной социально-политической системе к другой; существенным моментом изменения социально-классовой структуры общества и является смена элит.
      [416]
      сталкиваются различные, порой противоположные точки зрения.
      Первая, наиболее высказываемая точка зрения заключается в том, что переход от тоталитаризма к демократии сопровождается обязательной сменой элит тоталитаристской на демократическую. Партноменклатура КПСС, узурпировавшая власть в СССР, сметена с политической арены; против нее и был направлен основной удар демократических преобразований. Процесс этот сопровождался попытками реванша (путчи 1991 и 1993 годов), но в конечном счете демократическая линия победила. Какие возражения встречает это утверждение? Выше уже обсуждался вопрос о том, можно ли считать подлинными демократами тех, чья политика привела к падению жизненного уровня народа, к положению, когда миллионы людей месяцами не получают зарплаты, тогда как меньшинство - элита чиновников, "новые русские" - обогащаются. Главный интерес этой элиты используя власть, получить собственность уже не в управление, а во владение, причем не тайком, а на законном основании (Ю. Афанасьев).
      Сформировался новый истеблишмент, ориентированный на обслуживание интересов крупного российского капитала, складывающегося или уже сложившегося, в частности финансово-банковского и торгового капитала, а также энергетического, военно-промышленного, агропромышленного комплексов. Поэтому критики новой элиты говорят о демократах в кавычках ("демократы" опозорились, "подставились", проворовались, утратили право апеллировать к властям от имени народа, они ничем не лучше партократов, даже хуже, ибо те никогда не воспринимались как "свои").
      Обратим внимание на вторую версию рассматриваемого явления, по которой смены элит вообще не произошло: прежняя, номенклатурная, в основном сохранилась де-факто, лишь перекрасив свой фасад
      [417]
      с партократического на псевдодемократический, возникла неономенклатура. Демократы, взяв на себя ответственность за проведение реформ, не добились перераспределения собственности и власти, стали лишь дымовой завесой, воспользовавшись которой, старая партийно-хозяйственная элита вновь заняла вполне легально - лидирующие позиции (Л. Тимофеев). Многие социологи при этом ссылаются на то, что в ряде республик и областей резких изменений в составе элиты вообще не произошло, те же лица (в прошлом - партбоссы) просто пересели в новые кресла. В результате во многих регионах страны, во многих сферах социальной жизни дело обошлось в основном заменой кадров на самых верхних эшелонах власти, а то и просто ограничилось снятием наиболее одиозной фигуры. На средних и низших эшелонах власти сохранилась прежняя партийно-советская номенклатура. (Впрочем, можно привести и иные примеры, когда в политико-административной элите Москвы, Санкт-Петербурга, Екатеринбурга произошли весьма существенные перемены). Вот точка зрения некоторых известных российских политиков: "...80 с лишним процентов партийных и хозяйственных номенклатурщиков остались в управленческих структурах начиная с района и кончая Кремлем" (Т. Гдлян). "Коммунистическая номенклатура осела во всех эшелонах власти. Она никуда не исчезла и не меняется" (К. Боровой). После августа 1991 года почти никто из упраздненной номенклатуры КПСС не обратился на биржу труда: бывшие номенклатурщики либо вошли в состав неономенклатуры, либо стали руководителями или влиятельными советниками коммерческих структур. Большая часть ельцинской элиты состоит из выходцев из элиты горбачевской. Но нужно ли бросать упреки нынешней власти за это? Что предлагают ее критики справа - запрет для бывших активистов КПСС на занятие управленческих должностей? Совмес
      [418]
      тим ли такой "запрет на профессию" с демократией да и целесообразен ли он? Во всяком случае, можно сделать вывод, что тезис о том, элита в основном не изменилась, является достаточно односторонним, хотя и не лишенным некоторых оснований (особенно в некоторых регионах России).
      Третья точка зрения близка ко второй, но она по-другому обосновывается. И раньше коммунистическая элита страной не управляла: призывы к светлому коммунистическому будущему были лишь идеологическим камуфляжем, прикрывающим вполне реальное господство бюрократической чиновничьей элиты. Та же бюрократия правит и теперь, прикрываясь, как фиговым листком, демократической фразеологией. Переход к новой политсистеме не означал отход ее от власти, а скорее уход ее первых лиц, наиболее скомпрометировавших себя; для среднего и низшего звена этой номенклатуры нашлось место в неономенклатуре (особенно это относится к региональной элите). КПСС была по сути, партией номенклатуры. Но в той же "партии власти" состоит и современная политико-административная элита, и вдохновляют ее не идеалы - коммунистические, антикоммунистические или какие либо еще, но интересы, которые она всеми силами защищает.
      Часть партноменклатуры легко отказалась от идеологического коммунистического камуфляжа своего стремления к власти, часть, ненавидя демократические перемены в стране, стала опорой оппозиционных сил, как коммунистической, так и националистической направленности. Большая часть номенклатурной элиты сбросила ставшую ненужной коммунистическую оболочку, уже стеснявшую ее, сковывающую возможности обогащения, грозившую оттеснить ее на обочину пути трансформации "реального социализма" в "номенклатурный псевдокапиталиэм". Собственно, феномен перерождения политиков, дорвавшихся до власти - явле
      [419]
      ние известное, достаточно древнее, многократно описанное в литературе: просто в России оно произошло особенно быстро и цинично.
      Отчуждение власти от народа сохранилось, та же "партия начальства" опирается лишь на новые механизмы власти. Более того, переходный период, когда старые антирыночные законы отменены, а новые - рыночные еще не созданы или еще не работают - лучшее, сказочное время для бюрократической элиты, дающее ей такие права, о которых ранее она могла только мечтать. Именно она решает, разрешать или не разрешать преобразование тех или иных государственных предприятий в частные или акционерные, сдавать или не сдавать в аренду землю или городские помещения и кому именно. Отсюда - возможность получения громадных взяток, которые кладут начало созданию огромных состояний. Если прерогативой этой элиты ранее была власть, то теперь она дополнена собственностью, той самой приватизацией в интересах элиты, которую народ и окрестил "прихватизацией". Приходится признать, что в яростной схватке коммунистов с демократами победили чиновники.
      Наконец, появился и четвертый вариант интерпретации проблемы смены элит. И коммунистическая, и демократическая элиты скомпрометировали себя в глазах народа (первая - страшными репрессиями по отношению к собственному народу, вторая - безжалостностью в проведении "шоковой терапии" и заискивания перед Западом), поэтому нужна еще более новая, "незапятнанная" элита. Один из тезисов избирательной кампании В. Жириновского звучал примерно так: я и мои соратники никогда не состояли в компартии и не замарали себя действиями "демократической" элиты по ограблению собственного народа, нам можно верить, дайте нам "порулить", дайте шанс "новым людям". С этой позиции Жириновского чуть не потеснил А. Ле
      [420]
      бедь. Его "третий путь" выглядел альтернативой и коммунистической, и "демократической" номенклатуре: поскольку и те, и другие чужды народу и рассматривают его как "серую, управляемую массу", партия "третьего пути" должна заставить элиту подчиняться интересам общества и государства.