Думается, комментарии здесь излишни: все ясно сказано.

29 сентября Ленин пишет статью «Кризис назрел», в которой вновь призывает партию немедленно приступить к осуществлению вооруженного восстания и пытается аргументировать необходимость этого выступления: «Мы стоим в преддверии всемирной пролетарской революции… Все симптомы указывают… именно на то, что общенациональный кризис назрел»{426}.

Ленин пытается доказать, что в России имеются все объективные условия для вооруженного восстания и захвата власти: «…Мы, русские большевики… имеем на своей стороне столичные Советы рабочих и солдатских депутатов… большинство народных масс… Мы видели полный откол от правительства финляндских войск и Балтийского флота. Мы видим… что солдаты больше воевать не будут… Мы видим, наконец, голосование в Москве, где из семнадцати тысяч солдат четырнадцать тысяч голосует за большевиков… Пропускать такой момент и «ждать» съезда Советов есть полный идиотизм или полная измена… ибо съезд ничего не даст, ничего не может дать!»

В шестой главе статьи, предназначенной «для раздачи членам ЦК, ПК, МК и Советов», Ленин прибегает к шантажу:

«Не взять власти теперь, «ждать», болтать в ЦИК, ограничиться «борьбой за орган» (Совета), «борьбой за съезд» значит погубить революцию»{427}. И далее: «Видя, что ЦК оставил даже без ответа мои настояния в этом духе с начала Демократического совещания, что Центральный орган вычеркивает из моих статей указания на такие вопиющие ошибки боль шевиков, как позорное решение участвовать в Предпарламенте, как предоставление места меньшевикам в президиуме совета и т. д., и т. д. – видя это, я должен усмотреть тут «тонкий» намек на нежелание ЦК даже обсудить этот вопрос, тонкий намек на зажимание рта, и на предложение мне удалиться. Мне приходится подать прошение о выходе из ЦК, что я и делаю, и оставить за собой свободу агитации в низах партии и на съезде партии. Ибо мое крайнее убеждение, что, если мы будем «ждать» съезда Советов и упустим момент теперь, мы губим революцию»{428}. Эта статья Ленина с припиской (6-я глава), равно как и ранее написанные им статьи и письма, показывают, что он постоянно противопоставляет себя Советам, ЦК и другим общественно-политическим органам. Думается, это хорошо понимали в Центральном Комитете и в редакциях большевистских газет, которые в ряде случаев принимали решение не публиковать его работы, написанные в сентябре-октябре{429}, поскольку приведенные в них «факты» и советы были либо плодом его фантазии, либо весьма далеки от истины. Я уже не говорю о том, что он сознательно опускал реальные факты, которые дискредитировали большевиков.

В этой связи приведу отрывок из дневника коллежского асессора, чиновника особых поручений при министерстве финансов Российской империи С. К. Бельгарда: «Воскресенье, 24 сентября 1917 г. В ночь на сегодня началась всеобщая железнодорожная забастовка. Ходят поезда только местного сообщения, а на дальних – воинские и продовольственные. Исполнительный Комитет Московского Центрального Железно-Дорожного союза большинством 19 голосов против 16 объявил забастовку. От трех голосов ставится на карту, быть может, судьба России!.. Вторник, 26 сентября 1917 г.…В газетах много объявлений… Тяжелое впечатление производит описание убийства матросами «Петропавловска» своих четырех офицеров. До какого озверения могут дойти русские люди!»{430}

А в это время Ленин пишет воззвание «К рабочим, крестьянам и солдатам»: «Товарищи! Посмотрите кругом себя, что делается в деревне, что делается в армии, и вы увидите, что крестьяне и солдаты терпеть дольше не могут… Ни рабочие в городах, ни солдаты на фронте не могут терпеть… военного подавления справедливой борьбы крестьян за землю… Идите же все по казармам, идите в казачьи части, идите к трудящимся и разъясняйте народу правду: Если власть будет у Советов, то не позже 25-го октября (если 20 октября будет съезд Советов) будет предложен справедливый мир всем воюющим народам… Тогда народ узнает, кто хочет несправедливой войны. Тогда народ решит в Учредительном собрании. Если власть будет у Советов, то немедленно помещичьи земли будут объявлены владением и достоянием всего народа»{431}.

Воззвание заканчивалось словами: «Долой правительство Керенского, который сговаривается с корниловскими генералами-помещиками, чтобы подавлять крестьян, чтобы стрелять в крестьян, чтобы затягивать войну! Вся власть Советам рабочих и солдатских депутатов!»{432}

1 октября Ленин посылает короткое «Письмо в ЦК, ПК, МК и членам Советов Питера и Москвы, большевикам», в котором делает еще одну попытку склонить на свою сторону партийных лидеров двух столиц и большевиков – членов Советов. Здесь все тот же призыв к вооруженному выступлению, все те же доводы, что большинство за большевиков: «…в войске симпатии к нам растут (99 процентов голосов солдат за нас в Москве, финляндские войска и флот против правительства…)…Большевики не вправе ждать съезда Советов, они должны взять власть тотчас. Этим они спасают и всемирную революцию… Ждать – преступление перед революцией»{433}.

На это письмо в ЦК особо не отреагировали. Центральный Комитет был занят выдвижением кандидатов в Учредительное собрание, подготовкой к работе Предпарламента и другими вопросами, связанными с участием большевиков в ЦИК и Советах. Так, на заседании Центрального Комитета 29 сентября был принят список кандидатов в Учредительное собрание от ЦК РСДРП(б) в количестве 41 человека. Среди них: Ленин, Зиновьев, Троцкий, Каменев, Сталин, Свердлов, Бухарин, Рыков, Ногин, Бубнов, Коллонтай, Луначарский, Сокольников, Шаумян, Крыленко, Крестинский, Иоффе и другие{434}. Этот факт говорит о том, что большинство членов и кандидатов в члены ЦК стояло на умеренных позициях. Об этом свидетельствовала и продолжавшаяся заочная «дуэль» между ними и Лениным. Однако следует отметить, что, начиная со второй половины сентября, круг единомышленников Ленина постепенно стал расширяться. Мощным «камнем» в укреплении бастиона экстремистов послужил переход на их позиции Троцкого. Именно Троцкий был первым, кто поднял в ЦК вопрос о бойкоте Демократического совещания, на что Ленин отреагировал восклицанием: «Браво, товарищ Троцкий!.. Да здравствует бойкот!»{435}

Ленина поддержали и другие члены Центрального Комитета РСДРП(б) (Свердлов, Сталин, Смилга, Сокольников, Бубнов), а также Петроградского комитета (Лацис, Подвойский, Харитонов, Молотов и другие); Московского областного бюро ЦК (Яковлева, Ломов). Последний 3 октября пытался убедить членов ЦК, что в Москве и области массы настроены весьма решительно и что необходимо начать подготовку к взятию власти{436}. Ниже мы убедимся, что заявление Ломова было вымыслом, дезинформирующим членов ЦК. Вот что писали тогда «Известия»: «Не все благополучно сейчас в тылу. И это питает и обостряет вражду к тылу. И уничтожить эту вражду можно не одними опровержениями лжи, а действительным уничтожением того, что является в этих обвинениях правдой»{437}.

Своими частыми и назойливыми письмами Ленин создавал в Центральном Комитете нервозную обстановку, отнимал у его членов много времени. Поэтому на заседании 3 октября было принято решение «предложить Ильичу перебраться в Питер, чтобы была возможной постоянная тесная связь»{438}.

После переезда в Петроград Ленин активизирует свою деятельность. Острое политическое чутье подсказывало ему, что опасность ареста миновала. Такую уверенность он обрел особенно после смещения генерала Корнилова. Об этом красноречиво говорит тот факт, что он неоднократно и безбоязненно покидал так называемую конспиративную квартиру, бывал дома у разных людей, где проводил совещания, и участвовал в заседаниях ЦК. Бывал на квартире даже у своих политических противников, например у эсера Н. Н. Суханова, не опасаясь, что тог может выдать его властям.

К этому времени Центральный Комитет окончательно раскололся на сторонников и противников Ленина. Такая же обстановка была и в партийных комитетах двух столиц. Используя благоприятные условия, экстремисты стали протаскивать нужные решения. Так, например, 7 октября на собрании делегатов-большевиков, прибывших на заседание Предпарламента, пользуясь отсутствием Зиновьева, Рыкова, Ногина и других авторитетных лидеров, Троцкому удалось незначительным перевесом голосов принять решение о его бойкоте{439}.

Опираясь на воинственно настроенных членов Петроградского комитета и военной организации, Ленин вел подготовку к свержению Керенского. Как утверждал в своих статьях М. Лацис, все меры, направленные против Временного правительства, принимались без ведома Центрального Комитета{440}. Это говорит о том, что Ленин и его единомышленники систематически и грубо нарушали принципы организационного строения своей партии.

Предупреждая Временное правительство о надвигающейся опасности, В. Бурцев еще 30 сентября писал в газете «Общее дело»: «Пусть правительство поймет, прежде всего, что гельсингфорские «товарищи» с их воззваниями к всеобщему восстанию и петроградские «товарищи» Троцкий, Рязанов, Каменев, Ленин с их демонстрациями для ниспровержения правительства и для вырывания у него в роковой час власти – предатели Родины».

Но так или иначе, команда Ленина форсировала подготовку заговора против народа. Одним из таких шагов явился демарш большевиков на первом заседании Предпарламента вечером 7 октября. Явившись к концу заседания, Троцкий взял слово для политического заявления. Для начала он обрушился с оскорблениями в адрес Временного правительства и делегатов Предпарламента, назвав их «орудием контрреволюционной буржуазии», чем вызвал у большинства присутствующих негодование. Наглый, но, бесспорно, незаурядный оратор все же закончил свое заявление: «Мы взываем, покидая Временный Совет, к бдительности и мужеству рабочих, солдат и крестьян всей России. Петроград в опасности. Правительство усугубляет эту опасность. Правящие партии усугубляют ее. Только сам народ может спасти себя и страну. Мы обращаемся к народу: да здравствует немедленный, честный, демократический мир, вся власть Советам, вся земля народу, да здравствует Учредительное собрание!» После выступления Троцкого делегация большевиков, под топот огромной аудитории, направилась к выходу. А вслед им летели выкрики: «Мерзавцы!», «Идите в свои опломбированные немецкие вагоны!»{441}

За день до открытия заседания Предпарламента Ленин переехал из Выборга в Петроград{442}. Здесь он разворачивает бурную деятельность, связанную с подготовкой свержения Временного правительства. «Весь целиком, без остатка, – пишет в своих воспоминаниях Н. К. Крупская, – жил Ленин этот последний месяц мыслью о восстании, только об этом и думал, заражал товарищей своим настроением, своей убежденностью»{443}.

После переезда в Петроград Ленин написал две статьи («К пересмотру партийной программы» и «Советы постороннего») и два письма («Письмо Питерской городской конференции. Для прочтения на закрытом заседании» и «Письмо к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде Советов Северной области»). В первой статье Ленин полемизирует с Бухариным, Сокольниковым, Смирновым и Лариным по различным теоретическим вопросам и делает им критические замечания. В остальных работах, если отбросить общие слова и беллетристику, он вновь призывает свергнуть Керенского, обещает, что если Временное правительство будет заменено «рабочим и крестьянским революционным правительством» (имея в виду, конечно, себя), то крестьяне получат землю, армия – хлеб, одежду и обувь. Странно только, что «добродетель» ничего не обещает рабочим. Должно быть, забыл.

И все же главное внимание Ленин уделяет предстоящему заседанию Центрального Комитета. Оно началось вечером 10 октября на квартире известного экономиста и публициста – меньшевика Н. Н. Суханова, которого Ленин окрестил предателем и оппортунистом. Вот и его предупреждение: «Доверять ни Чхеидзе с К°, ни Суханову, ни Стеклову и пр. нельзя»{444}. И после этого он спокойно переступает порог его квартиры. (Таких сюжетов в биографии Ульянова множество, и к ним мы еще вернемся.)

Итак, рассмотрим «историческое заседание Центрального Комитета», на котором впервые после июльских дней присутствовал Ленин, еще 10 членов ЦК – Бубнов, Дзержинский, Зиновьев, Каменев, Коллонтай, Свердлов, Сокольников, Сталин, Троцкий, Урицкий и два кандидата – Ломов и Яковлева. Последняя вела протокол заседания. С докладом по текущему вопросу выступил Ленин. Протокольные записи как по докладу, так и по прениям весьма отрывочны. Например, в опубликованных «Протоколах Центрального Комитета» отсутствуют выступления Каменева и Зиновьева. Они хранятся в архиве бывшего Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС.

Свое выступление Ленин начал, признав факт, что «с начала сентября замечается какое-то равнодушие к вопросу о восстании»{445}. А далее он почти час аргументировал лозунг о захвате власти: «Положение международное таково, что инициатива должна быть за нами. Политически дело совершенно созрело для перехода власти… Аграрное движение также идет в эту сторону… Лозунг перехода всей земли стал общим лозунгом крестьян…» А в заключительной части доклада он подчеркнул: «Ждать до Учредительного собрания, которое явно будет не с нами, бессмысленно, ибо это значит усложнять нашу задачу. Областным съездом и предложением из Минска надо воспользоваться для начала решительных действий»{446} (выделено мной. – А.А.). Последовала реплика Урицкого: «На какие силы мы опираемся?…Гарнизон после июльских дней не может внушать больших надежд»{447}. Ленин не ответил на реплику: очевидно, не хотел раскрывать свою тайну, на какие реальные силы он рассчитывает, призывая к решительным действиям.

В принципе Ленин ничего нового не сказал. И тем не менее его доклад подвергся бурному обсуждению. Особое критическое замечание высказали Каменев и Зиновьев. В частности, они выступали против ленинских оценок расстановки сил («большинство теперь за нами») и утверждали, что на выборах в Учредительное собрание эсеры, при поддержке крестьян, смогут получить наибольшее количество голосов. История показала, что в этом они были правы. Каменев и Зиновьев ставили под сомнение тезис Ленина о помощи революционного пролетариата зарубежных стран, но главное – они не одобряли насильственный метод борьбы за власть, предлагая, если можно так сказать, парламентскую борьбу: получение максимального количества мест в высших органах государственной власти, проведение в жизнь программы партии.

Позицию Каменева и Зиновьева поддержали отсутствующие на заседании Центрального Комитета его члены – Ногин, Милютин, Рыков и другие большевистские лидеры (Рязанов, Невский, Чудновский), а также левые эсеры. В опубликованной 13 октября в газете «Знамя труда» статье одного из лидеров партии эсеров С. Д. Мстиславского в этой связи подчеркивалось: «…Выступление рабочих и солдатских масс в данный момент было бы злейшим преступлением… покушением не на существующую правительственную власть, но на самые Советы… Те, кто призывает массы к выступлению „для захвата власти“, – лгут: их призыв есть призыв не к победе народной воли, но к ее самоубийству».

Советская историография утверждает, что Каменев и Зиновьев выступали против линии партии, что необходимость и своевременность вооруженного восстания диктовались объективными причинами и повсеместно (?) поддерживались. Во всех официальных изданиях говорится, что ленинская резолюция 10 октября «стала директивой партии – немедленно готовить вооруженное восстание»{448}. Но в действительности эта резолюция содержала совсем иной смысл: «Признавая таким образом, что вооруженное восстание неизбежно и вполне назрело, ЦК предлагает всем организациям партии руководиться этим и с этой точки зрения обсуждать и разрешать все практические вопросы (съезда Советов Северной области, вывода войск из Питера, выступления москвичей и минчан и т. д.)»{449}. Как видим, речь о немедленном вооруженном восстании не идет. Кроме того, 11 членов ЦК из 21 (т. е. при явном отсутствии кворума) не обладали полномочиями принимать какие бы то ни было решения, а тем более по столь серьезному вопросу, как вооруженное восстание.

Между прочим, после июльских событий многие районные комитеты постановили, что ЦК, прежде чем принимать резолюции по важным политическим вопросам, должен запрашивать мнение Петербургского комитета. И, наконец, советские историографы утверждают, что против Ленина на заседании выступали лишь Каменев и Зиновьев. Это очередная ложь. Выступивший в прениях по докладу Урицкий поставил под сомнение, что в Петрограде достаточно сил для осуществления вооруженного восстания. «Мы – сказал он, – слабы не только в технической части, но и во всех других сторонах нашей работы»{450}. На заседании в ЦК 10 октября было образовано политическое бюро ЦК из 7 человек: Ленин, Зиновьев, Каменев, Сокольников, Сталин, Бубнов, Троцкий.

И последнее. Отсутствуют документальные материалы, из которых можно было бы полнее узнать истинные результаты голосования по резолюции. А ссылаться на различные сомнительные публикации, отрывочные протокольные записи – значит самому стать на путь фальсификации исторических фактов.

Как до заседания Центрального Комитета, так и после Ленин и его единомышленники делали основную ставку на съезд Советов Северной области, местом проведения которого был определен Петроград. За несколько дней до его открытия Ленин пишет «Письмо к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде Советов Северной области», в котором ставит задачу свергнуть Временное правительство до открытия Второго Всероссийского съезда Советов Рабочих и Солдатских депутатов: «Нельзя ждать Всероссийского съезда Советов, который Центральный Исполнительный Комитет может оттянуть и до ноября, нельзя откладывать (восстание – А.А.), позволяя Керенскому подвозить еще корниловские войска… Керенский и корниловцы сдадут Питер немцам. Именно для спасения Питера надо свергнуть Керенского и взять власть Советам обеих столиц… Дело в восстании, которое может и должен решить Питер, Москва, Гельсингфорс, Кронштадт, Выборг, Ревель… Флот, Кронштадт, Выборг, Ревель могут и должны пойти на Питер, разгромить корниловские полки, поднять обе столицы, двинуть массовую агитацию за власть, немедленно передающую землю крестьянам и немедленно предлагающую мир, свергнуть правительство Керенского, создать эту власть…»{451}

В связи с предстоящим съездом Советов Северной области председатель Областного Исполнительного Комитета Армии, Флота и Рабочих Финляндии (ОКАФРФ) Смилга опубликовал 8 октября в газете «Рабочий путь» статью{452}, в которой излагал задачи, стоящие перед делегатами. «Этому съезду, – писал он, – по всей видимости, придется сыграть крупную роль в политической жизни страны. Ни для кого не тайна, что против Всероссийского съезда Советов ведется яростная кампания оборонцами всех толков… Совершенно очевидно, что если мы пассивно будем ожидать двадцатое число, то никакого съезда и не будет. Необходимо дать отпор нападающим оборонцам. И не только на словах, но и на деле… Кризис нарастает с чрезвычайной быстротой… В этот момент Областной съезд может иметь громадное значение»{453}. Смилга ясно давал понять, что в дни работы съезда надо свергнуть Временное правительство. Это было в духе планов Ленина.

11 октября начал свою работу съезд Советов Северной области. Его открыл Крыленко, хотя он и не являлся членом Областного Исполкома. По методу Ленина, ультралевые большевики взяли все управление съездом в свои руки. Кстати, докладчик тоже был со стороны большевиков – член ЦК РСДРП(б) Сокольников. И если учесть, что из 94 делегатов 51 составляли большевики, то получается, что все это проходило как бы на областном съезде РСДРП(б). До делегатов были доведены решения Центрального Комитета о вооруженном восстании. Их предупредили, что в любой момент из ЦК может поступить команда выступить против Временного правительства и захватить власть.

Судя по подстрекательному объявлению Антонова-Овсеенко, сценарий съезда был написан на конспиративной квартире Ленина. В начале работы Антонов-Овсеенко сообщил делегатам, что политические заключенные в «Крестах» объявили голодовку. Расчет был прост: взбудоражить людей и подтолкнуть их на вооруженное восстание. Однако этот номер не прошел. Делегаты ограничились принятием воззвания: «Прекратите голодовку и набирайтесь сил – близится час вашего освобождения»{454}. Тогда в ход была пущена «тяжелая артиллерия». В своем докладе, построенном на откровенно воинственной ноте, Сокольников призвал делегатов «идти в бой за победу Советов» и прямо заявил, что «проведение съезда в Петрограде не случайно, так как, может быть, именно он начнет восстание»{455}. Однако ленинцы потерпели неудачу: резолюция, принятая большинством делегатов, переадресовала решение вопроса о власти Второму Всероссийскому съезду Советов. Съезд избрал Исполнительный комитет Северной области, в задачу которого должны были входить организация и подготовка военных сил, необходимых якобы «для защиты» и поддержки Второго Всероссийского съезда Советов», а фактически – для свержения Временного правительства. В принятом воззвании к массам подчеркивалось исключительное значение Всероссийского съезда Советов в деле взятия им власти и организации выборов в Учредительное собрание.

Итоги съезда показали, что основная масса рабочих и солдат не готова, да и не желает идти на вооруженное восстание. И тем не менее население Петрограда чувствовало, что гроза приближается, и не сегодня-завтра она разразится. В этих условиях правительство стало принимать меры по предотвращению выступления большевиков. Командующий войсками Петроградского военного округа издал приказ, запрещающий митинги, собрания и шествия. Приказ заканчивался так: «Предупреждаю, что для подавления всякого рода попыток к нарушению порядка в Петрограде мной будут приниматься самые крайние меры»{456}.

17 октября состоялось заседание Временного правительства, на котором Керенский заявил, что все меры предотвращения и подавления выступления приняты: усилена охрана Зимнего и Мариинского дворцов; из Ораниенбаума вызваны две школы прапорщиков, а с Румынского фронта – бронированный поезд и ряд воинских частей; усилена милиция. По уверениям премьер-министра, в столице «налицо имелись достаточные военные силы»{457}. Однако это было не так: Временное правительство проявило преступную халатность, в его действиях было много слов и куда меньше реальных дел. Знакомый читателю Бельгард в этой связи записывает 15 октября в своем дневнике: «Россия захлебнулась в потоке слов всяких союзов, комитетов, совещаний, заседаний и пр. Всюду происходят самосуды, что, впрочем, вполне естественно, когда нет настоящего правосудия»{458}. Члены Временного правительства видели почти открытые приготовления большевиков к вооруженному выступлению и, тем не менее, вели себя как сторонние наблюдатели, проявляя чрезмерную уверенность в том, что могут, в случае чего, обуздать экстремистов. Интервью, данное одним из министров Временного правительства корреспонденту газеты «Биржевые ведомости», яркое тому свидетельство: «В настоящий момент правительство меньше всего желает столкновения. Но что нам делать? Если большевики выступят, мы вскроем нарыв хирургически и удалим его раз и навсегда»{459}.

Раздосадованный итогом съезда Советов Северной области, Ленин предпринимает ряд организационных и тактических мер. Между 10-м и 16-м октября (скорее всего, 13-го), на квартире члена Исполнительной комиссии Петербургского Комитета М. И. Калинина (Выборгское шоссе, д. 106, кв.1), он встречается со своими единомышленниками из Центрального Комитета и обсуждает с ними вопрос о подготовке переворота{460}. Примерно в это же время Ленин дважды встречался на квартире М. В. Фофановой с членом Московского комитета РСДРП(б) И. А. Пятницким и в беседе с ним выяснял степень готовности москвичей к восстанию{461}. Кстати, в 3-м томе Биохроники Ленина (с. 373) утверждается, будто «квартиру Ленина посещал очень ограниченный круг лиц: Н. К. Крупская, М. И. Ульянова, Э. Рахья». Но это, как видно из приведенного выше факта, не соответствует действительности. Ленина на «конспиративной» квартире навещала даже Инесса Арманд и еще кое-кто. Об этом будет сказано несколько ниже. Этот же вопрос он обсуждал с руководящими работниками большевистской партии во время встречи, которая состоялась 14 октября на квартире машиниста Финляндской железной дороги Г. Ялавы (Выборгская сторона, Ломанский переулок, д.46, кв.29){462}. Следует отметить, что все переговоры Ленин проводил, в основном, с большевистскими лидерами среднего звена и членами Военной организации, а не с членами ЦК.

О приготовлениях большевиков писали в те дни все петроградские газеты, кроме большевистских. Например, в передовой статье газеты «Новая жизнь» (очевидно, написана самим редактором – Горьким) прямо говорилось, что «большевики развернули агитацию за вооруженное восстание»{463}. Обеспокоенные бездействием правительства, «Биржевые ведомости» указывали: «Большевики все определеннее и решительнее говорят о близком выступлении масс. Все, что делают большевики для разрушения обороны государства и революции, приемлется властью и государственной демократией спокойно и без противодействия… Этот момент… правительство должно использовать для твердых проявлений обороны революционного Петрограда от анархии»{464}. В тот же день «Газета-копейка» с тревогой сообщала, что «в революционно-демократических кругах имеются определенные сведения, что большевики деятельно готовятся к выступлению на 20 октября»{465}.

Да, широкая общественность знала о готовившемся заговоре большевиков, но не могла даже представить, на какие средства рассчитывал Ленин, ведь государственный переворот – дело не из простых и дешевых. Между тем средства у Ленина были, и немалые.

Вот выдержка из рассказа М. В. Фофановой: «В субботу, 14 октября, поздно вечером пришел Эйно Рахья. Он притащил с собой дорожный солдатский сундук, до самого верха набитый новенькими десятирублевыми купюрами. На дне сундука лежало множество пачек шведских крон. Эйно передал Владимиру Ильичу письмо и сел на диван. У него был очень усталый вид. На мое предложение поужинать он отказался. Владимир Ильич, стоя, быстро прочитал письмо. Затем сунул его в карман и стал расхаживать по квартире. Чем-то был серьезно взволнован и озабочен. Лишь раз он вслух произнес: «Архивозмутительно!» Посидев немного, Эйно попрощался и ушел домой. Он тогда жил в Певческом переулке на Петроградской стороне. Это у него Владимир Ильич ночевал после заседания Центрального Комитета 10 октября. В течение двух или трех дней Эйно по частям унес принесенные им деньги. Оставил, кажется, лишь две пачки Владимиру Ильичу…»

После августовского (1991) путча в бывшем архиве Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС мной были обнаружены документы, свидетельствующие, что члены ЦК РСДРП и некоторые ее активные деятели начиная с апреля 1917 года ежемесячно получали из кассы ЦК жалованье. Причем получали как в рублях, так и в валюте. Например, аванс за август Сталин получил в рублях, а «зарплату» за сентябрь – в шведских кронах (см. документы ниже){466}. Получателями «жалованья» в крупных размерах (от 500 до 4500 рублей) были: А. Бубнов, Д. Бедный, В. Веселовский, Я. Ганецкий, И. Гуковская, Г. Зиновьев, Л. Каменев, А. Коллонтай, Г. Оппоков, Я. Свердлов, Е. Стасова, И. Сталин. Г. Сокольников, И. Смилга, Ю. Стеклов, В. Сафарова, И. Теодорович. А. Шляпников и многие другие члены большевистской организации.