- Да. Я тут провел целое расследование. Даже обидно, что зря. Так ты передай своему Вадиму, что я ничего не смог поделать. И еще вот что. В прошлый раз он у меня 500 долларов оставил. Аванс, надо понимать. Дешево же он меня ценит, ну да Бог с ним. Ты отдай ему, ладно?
      И самое главное. Я знаю, работу сейчас найти непросто, но ты уходи оттуда как можно скорее. Этот человек обречен, понимаешь? Т ы не можешь ему помочь, но о н вполне способен потянуть тебя за собой.
      - Может быть, ты лучше расскажешь мне, в чем дело? Я ведь уже большой мальчик и могу сам решать, что делать дальше.
      - Игорь. я знаю, ты хороший парень и просто так друга не бросишь. Но сейчас ты лучше поверь мне. Вадим не стоит твоих забот, и все, что с ним сейчас происходит, он вполне заслуживает.
      - Андрей, ты пойми, я не могу видеть, как на моих глазах погибает человек, который мне доверился. Пусть не самый лучший, но ведь и не самый плохой из всех! Даже если ты и прав, так ведь и Христос простил разбойника на кресте!
      - Христос был Богом, а ты нет. Не бери на себя слишком много.
      Хорошо, я могу рассказать тебе о том, что узнал. Но ты сам-то уверен, что тебе это нужно? Или просто хочешь успокоить свою совесть?
      - Нет, не хочу. С моей совестью все в порядке. Но я чувствую, что прикоснулся к чему-то неведомому и страшному. Вадима я знаю довольно давно, и излишней чувствительностью он никогда не страдал. Не могу себе представить, что должно было случиться, чтобы довести его до такого состояния?
      - Видишь ли, мы с тобой физики. Ты никогда не задумывался, почему так много много нашего брата приходит к разного рода мистицизму? А потому, что мы лучше других понимаем конечность материалистической философии. Чем больше узнаешь о мире, тем больше возникает новых вопросов и приходится либо признать возможность какого-то иного взгляда на вещи, либо всю жизнь ходить по замкнутому кругу. Вот и признаем себе потихоньку.
      Но большинство почему-то считает, что все это существует где-то очень далеко и нас, грешных, совершенно не касается. Иными словами, людям кажется, что миры разделяет стена, а это всего лишь занавеска. Если подойти слишком близко, увидишь за ней окно в пустоту. И пусть Бог поможет тому, кто оказался на пороге. Просто потому, что больше ему никто не сможет помочь.
      - Хорошо, а при чем тут Вадим? Физтеха он не кончал, в Бога не верит, а в мистику - тем более.
      - А если человек, допустим, в радиацию не верит, может он заболеть лучевой болезнью или нет? Есть силы, которые действуют объективно, независимо от наших знаний и нашей веры.
      Колдовство существует примерно столько же времени, сколько само человечество, но достоверных свкдений на эту тему очень и очень мало.
      - Почему? Уж чего другого, а книг по оккультизму на каждом книжном лотке навалом. Я сам недавно очаровательную вещь видел - самоучитель "Как стать ведьмой". Представляешь, рядом лежат руководства по столярному делу, и допустим, вязанию крючком, а заодно можно и ведьмой стать.
      - А ты никогда не задумывался, откуда берутся все эти "познания"? В основном, это либо плод больной фантазии автора, либо выдержки из процессов средневековойй инквизиции, а иногда и то, и другое вместе. Знаешь, я даже сам заинтересовался, потому и раскопал до конца эту историю.
      С самого начала я понял, что Вадим стал объектом агрессии на нематериальном уровне. У него был вид человека, который уже метрв и сам никак не может в это поверить. Его жизненные силы почти на нуле. Такое воздействие наывается "энвольтованием на смерть". Окончательно меня убедил в этом рассказ Вадима о таинственном символе, кем-то нарисованном возле двери его квартиры. Это так называемый "пантакль ненависти", очень сильная штука, если умеючи ее использовать.
      - Но если есть воздействие, значит, его можно как-то снять или нейтрализовать? Или хотя бы найти тех людей, кто это сделал? Ведь они же убийцы, пострашнее любых бандитов.
      - Найти их возможно, но лично я бы не советовал. Они действительно убийцы, причем наемные, а потому подходить к ним близко очень опасно.
      - Они что, сатанисты?
      - Я сначала тоже так думал. Оказалось - нет. Сатанизм возник сравнительно недавно, в семнадцатом веке, когда преследования за колдовство постепенно пошли на убыль. И знаешь, что интересно? Авторами их "теоретической базы", то есть описания шабашей, сделки с Сатаной и, главное, черной мессы, стали сами католические священники.
      - Что, отступники?
      - Нет, инквизиторы. Я почел массу материалов по процессам колдунов и ведьм. Оказывается, все вопросы обвиняемому должны были сопровождаться мучениями, добровольные признания законом не признавались. А пытки применялись ну просто людоедские. Тебе перечислять не буду, когда читал, меня самого чуть не вырвало. После ареста об освобождении не могло быть и речи, обвиняемый мог рассчитывать разве что на легкую смерть. А потому, чтобы избежать новых страданий, люди готовы были не только признаваться в чем угоно, но и изобретать себе все новые и новые преступления. Ну, и сообщников, конечно, тоже. Так что большинство сожженных на кострах за колдовство, никакого отношения к нему не имели, а их "преступления" существовали только в воспаленном воображении церковников.
      - Но ты же сам говорил, что колдовство существует.
      - Существует, и еще как. В Англии король Генрих Восьмой издал закон проти ведьм, если не ошибаюсь, в 1542 году, а самая знаменитая колдунья того времени дожила до глубокой старости и скончалась естественной смертью.
      - Значит, в застенки попадали только невиновные?
      - Тоже нет, бредень был слишком частый. Но в протоколах допросов записано нередко, что обвиняемый как бы не замечал мучений пытки, упорно отмалчиваясь на все вопросы. Это явление называлось "Maleficium taciturn itatis", то есть заговор молчания.
      Таким образом, о колдунах и ведьмах доподлинно не известно почти ничего.
      - Но ведь Вадим был в церкви, и не смог там находиться. Неужели и там они имеют власть?
      - Конечно, нет, но неужели ты думаешь, что церковь и ее внешние атрибуты спасают кого-то сами по себе? Это только в дешевых "ужасниках" нечестивые создания боятся креста и святой воды.
      - Послушай, но ведь это же ужасно! Если такая секта или тайное общество действительно существует, действует в глубокой тайне и убивает людей тихо и незамето, то мы все можем чувствовать себя в опасности!
      - Вот мы и подошли к самому интересному. Ты знаешь, у меня есть друзья в самых разных кругах, и кое-что я сумел узнать.
      - И что же?
      - Кажется, я понял сам принцип их действий. Они в совершенстве освоили так называемый "эффект зеркала". Я совершенно случайно натолкнулся на эту мысль. Оказывается, колдовство опасно не только для жертвы. Если оно направлено против сильного духовно, чистого и праведного человека, то обратный удар поражает самого колдуна. Наши "новые русские" избыточной душевной чистотой, как правило, не страдают, но и рисковать нельзя. Ты заметил, что Вадим не рассказывал содержание своих видений и кошмарных снов? В прошлом у него есть много такого, о чем не хочется вспоминать. То, что с ним сейчас происходит - это всего лишь угрызения совести. Несколько раз в своей жизни он предавал тех, кто ему верил, а теперь расплачивается за это. Ни ты, ни я здесь ничего изменить не можем, а потому лучше все оставить как есть и отойти в сторону.
      Оставшись один, Андрей вытянулся во весь рост на стареньком диванчике и наконец-то расслабился. Он очень устал за эти дни.
      Игорь, кажется, ему поверил. С парнем все будет в порядке. С некоторых пор Андрей ощутил в себе способность к ясновидению и до сих пор не знал, считать это даром или проклятием. Он откровенно посмеивался над придурковатыми экстрасенсами, вещающими с телеэкранов. Тайное творится тайно, а непосвященным и знать об этом ни к чему. На неподготовленного человека такие вещи действуют плохо, а иногда - даже смертельно. Никто ведь не разрешает несмышленым детям играть со спичками.
      Конечно, он сразу почувствовал некий дискомфорт в присутствии Вадима. Потом "считал" информацию его видений - и ужаснулся. Если бы не Игорь отказался бы сразу. Парень был в опасности, и его необходимо хотя бы предупредить. Есть люди, с которыми даже рядом стоять нельзя.
      Потом эти протоколы "ведьмовских" процессов... Андрея даже передернуло. Экстрасенсорные способности оказали ему плохую услугу. До сих пор страшно вспоминать, какой поток человеческих страданий обрушился на него с пожелтевших страниц.
      Наконец, он сумел расспросить некоторых осведомленных людей.
      И тогда разрозненные куски информации сложились в одно целое. Андрей никогда не интересовался криминальными разборками, но теперь он знал, почему в последние годы так часто гремят выстрелы наемных убийц и почему так неуловимы загадочные киллеры.
      Андрей закрыл глаза и перед ним снова предстали события недалекого прошлого.Он точно знал, как это было...
      ЧАСТЬ ВТОРАЯ.
      Скрыто - не забыто.
      Над городом стояла ночь. Луна в небе напоминала огромное всевидящее око. Был канун большого весеннего полнолуния - колдовской ночи, когда духи неба и земли празднуют вечное возрождение жизни. В такую ночь всегда происходит нечто необычное, тайное становится явным, а явное - тайным и судьбы разных людей завязываются мертвым узлом. Веселая ночка, ничего не скажешь.
      Светились окна в большом добротном кирпичном доме. Странный это был дом и странные люди там собирались.
      Все они побывали за чертой, отделяющей обыденный мир, где люди спят, едят, занимаются любовью и охотятся за деньгами от других миров, где обитают сны и кошмары, чудовища и ангелы, души умерших и еще не рожденных. Там как в зеркале отражаются все наши мысли и желания, чувства и идеи.
      Если кто-то из живущих вольно или невольно переступает эту черту, он больше никогда не будет таким, как раньше. Человек либо тихо умирает, либо теряет рассудок, либо просто становится немного д р у г и м , приобретая необычные способности. Многие получают дар предвидеть грядущие события.
      И даже изменять их по свему усмотрению.
      Сегодня у них было очень важное дело.
      Окна зашторены наглухо, чтобы ничего из происходящего внутри не досталось постороннему глазу. Да и не ходят здесь чужие, нечего им тут делать. Дом стоит в лесу, а до ближайшей деревни километров двадцать, не меньше.
      Просторная, свободная от всякой мебели комната освещена четырьмя масляными светильниками, подвешенными к потолку. В их тусклом, мерцающем свете фигуры людей в длинных черных одеждах с надвинутыми на лицо капюшонами казались призрачными, нереальными. Эти фигуры образовывали правильный круг. Люди молчали и не двигались, но их воля и разум, их внутренняя энергия создавали конус силы чудовищного напряжения. В центре этого круга, рядом с маленькой бронзовой жаровней, испускающей легкий, странно пахнущий дымок, стояли еще двое - мужчина и женщина. На них были такие же одежды, но капюшоны откинуты и лица открыты.
      Длинные черные волосы девушки, свободно падяющие почти до талии, придерживал только узкий ремешок на лбу. Глаза ее были закрыты, руки свободно повисли вдоль тела, тонкое бледное лицо ничего не выражало. Раскачиваясь из стороны в сторону, она пела какую-то нескончаемую песню на древнем языке, неизвестном почти никому из живущих.
      И, казалось, не было в мире больше ничего, кроме этого тихого, нежного, душу и кровь леденящего пения.
      Мужчина был высок и крепок. Возраст его трудно было определить, но до старости ему явно еще далеко. Светло-русые волосы и борода придавали ему сходство с древним викингом. Ярко-синие глаза смотрели твердо и осмысленно. В противоположность девушке, он был неподвижен, только его руки, тонкие и белые, двигались в такт его пению. Одну за другой они сплетали и завязывали в узлы какие-то разноцветные веревочки.
      Этот странный обряд продолжался бесконечно долго. Наконец, резким, точным движением мужчина связал концы веревочек крепким узлом и швырнул их в жаровню. На краткий миг вспыхнуло яркое голубое пламя, потом все погасло.
      Только луна по-прежнему плыла над миром, да еще людям, чьи судьбы сплелись сейчас колдовским узлом, не дано было спать в эту ночь.
      Катя Ключевская не спала, хотя было далеко за полночь. Только что ей позвонил Вадим. Уж чем-чем, а временем он никогда не стеснялся. Катя не сердилась на него. Она была влюблена, и этим все сказано. Мир казался ей прекрасным, а будущее представало в розовом свете.
      Всегда, сколько Катя себя помнила, в доме звучал голос Окуджавы, призывающий всех присутствующих срочно взяться за руки. Катины родители были типичными "шестидесятниками". Они познакомились на вступительных экзаменах в институте, а поженились на следующий день после получения диплома. Обожали выезды на природу с гитарами и палатками, бесконечные посиделки на кухне, разговоры о политике и литературе (в основном, не одобряемой официально). Несмотря на прожитые вместе долгие годы, родители восторженно и влюбленно смотрели друг на друга, и не менее восторженно, но с некоторым удивлением на подрастающую дочь. Катя уродилась, что называется, ни в мать, ни в отца, и скоро начала смотреть на них как на любимую, знакомую, вдоль и поперек прочитанную книгу.
      И только один раз Катин отец по-настоящему удивил ее. Это случилось очень давно, в конце 79 года. Москва готовилась к новогдним проаздникам. У Кати они всегда ассоциировались с запахом мандаринов, шуршащей елочной мишурой, бутылками шампанского для взрослых, а главное, с тем особенным, радостным, поредновогодним возбуждением. И вдруг по телевизору проскочило короткое, неявнятное сообщение о вводе советских войск в Афганистан. Катя даже испугалась, когда увидела неподвижное, окаменевше лицо отца.
      - Что случилось, папа? Тебе плохо?
      - Нет, ничего, котенок, все в порядке.
      - Пап, ну я же вижу. Ты мне сам говорил, что врать нехорошо.
      - Ладно, иди сюда, - отец ласково привлек ее к себе и усадил на колени, понимаешь, котенок, случилось кое-что действительно плохое. Нельзя устанавливать свои порядки в чужой стране, тем более, в такой. Боюсь, это плохо кончится и для нас, и для них.
      - Папа, но ведь всегда можно что-то сделать!
      - Нет, котенок, не всегда. Но знаешь, если ничего нельзя изменить, надо все знать, все видеть, и не дать себя обмануть. Конечно, ты еще маленькая для таких разговоров, но я думаю - ты все поймешь. А пока пойди спроси маму, что у нас на ужин.
      Этот разговор Катя запомнила навсегда. Позже она поняла, как важно видеть только то, что видишь, а не то, что тебе предписано или то, что хотелось бы.
      Время шло. После школы Катя сумела пробиться в Ин.яз. и считалась там если не блестящей, то весьма способной студенткой. В общем, жизнь текла ровно, спокойно и почти счастливо.
      Но летом 91 года пьяный водитель "Камаза" смял в лепешку старенький "Москвич" с Катиными родителями. Катя осталась совершенно одна, к тому же грянули всем известные перемены. Словом, о продолжении учебы не могло быть и речи.
      Когда-то у Катиного папы был приятель Сема Гольдберг. В своем диссидентстве он пошел чуть дальше кухонных разговоров. Случись такое раньше, Сема, конечно, сгинул бы в недрах ГУЛАГа, но времена были уже не те.
      Он благополучно отбыл на историческую родину, как водится, до нее не доехал, и обосновался в Нью-Йорке. Когда на прежней родине задули ветры перемен, Семен Яковлевич Гольдберг вернулся туда уже как американский гражданин, стал бойко скупать по бросовым ценам все, что плохо лежит и продавать на Запад уже по ценам мирового рынка.
      При всей своей акульей хваке Семен Яковлевич был не чужд некоторой сентиментальности и охотно взял на работу дочь погибшего друга. Учитывая, конечно, Катин почти совершенный английский язык и вполне пристойный немецкий.
      Таким образом, взаимовыгодная сделка состоялась. Семен Яковлевич получил грамотного, толкового и преданного сотрудника, а Катя - интересную, хорошо оплачиваемую работу и к тому же гарантию от многих неприятных моментов, с которыми, как известно, сопряжена работа секретаря-референта.
      И вот однажды, в промозглый и слякотный ноябрьский вечер, Катя возвращелась домой. Возле нее вдруг затормозила машина и незнакомый красивый парень предложил подвезти. Катя прекрасно знала, какими неприятностями могут быть чреваты подобные ситуации, но... Ей показалось, что этого человека она ждала всю свою жизнь. Вадим довез ее до самого дома, был очень мил и деликатен, робко попросил телефончик.
      Конечно же, они стали встречаться. Вадим часто и охотно водил ее по ресторанам, делал ей подарки, при случае мог подкинуть денег на модную тряпку. "Ты покупай сама, я все равно в них ничего не понимаю," - говорил он. Но для самой Кати важнее было другое - Вадим уважал ее, считался с ней, живо интересовался ее работой.
      Завтра начинаются длинные майские праздники. Хорошо понимая предпраздничные настроения своих сотрудников, мудрый Семен Яковлевич решил распустить их на день раньше. "Лучше пейте дома, чем на рабочем месте", любил повторять он.
      Катя улыбнулась. Пить она не любит и не умеет, но впереди почти две недели свободы! Правда, завтра ей предстоит небольшое дело. Вадим просил ее отвезти деньги для своего компаньона. За этим он, собственно, и звонил так поздно. Этот компаньон ей совершенно не нравится. Смотрит зверем, и по роже видно - бандит. Но Вадим так просил! Завтра у его важное дело, а деньги надо отвезти срочно. Да и чего бояться? Ее отвезет Ринат, он же доставит обратно. Кроме того, Кате было приятно, что что любимый человек так доверяет ей. даже больше, чем своему другу. Вадим сказал, что Ринату про деньги лучше не говорить.
      А вообще-то лучше бы спать. Завтра будет длинный день. Утром Катя собиралась отправиться на Измайловский рынок. У подруги Наташи через неделю день рождения, и хорошо бы поискать что-нибудь для нее. Наташа замужем за бизнесменом, и дорогим подарком ее не удивить, а вот от какой-нибудь оригинальной безделушки она наверняка придет в восторг.
      Вечером Вадим ждет ее у себя. Потом надо будет выполнить его поручение, а потом... Вадим обещал сводить ее куда-нибудь потанцевать. Наверное, это будет ночной клуб. Катя уже представляла себе, как будет двигаться под музыку в объятиях любимого. Как после этого они поедут к нему домой. И как будут любить друг друга всю ночь.
      Все будет просто прекрасно.
      На другом конце города в тесной "хрущевской" квартирке на узком диване лежал без сна старик. Когда-то он был мужем и отцом, но уже много лет его некому было так называть. Звали его Сергей Петрович Костин.
      Большую часть своей жизни он был очень одиноким человеком. Закончив институт, тихо инженерил в небольшом НИИ. Работа состояла в бесконечном переписывании прошлогоднего вранья и составлении планов такого же вранья на будущий год. Со временем Сергей Петрович пристрастился к весьма необычному хобби - изготовлению ювелирных поделок из серебра, благо, его запасы в родном НИИ были практически неконтролируемы. Сергей Петрович занимался этим больше для собственного удовольствия, чем для заработка. Просматривал книги, каталоги, альбомы по искусству. Он стал очень неплохим специалистом, обладал тонким вкусом, хорошо чувствовал стиль. Знакомые охотно обращались к нему, когда требовалось нечто оригинальное и необычное.
      Так и текла его жизнь, медленно и ровно, до 35 лет. К этому возрасту Сергей Петрович созрел в законченного старого холостяка, был застечив, близорук, неловок, обществом других людей тяготился, никаких перемен для себя не ждал. И вдруг... Любовь, конечно, всегда приходит неожиданно, но как могла болезненная, задумчивая, некрасивая девушка разбудить подобные чувства - непонятно. Ира работала в каком-то машбюро, любила поэзию и природу и к своим 27 годам утратила всякую надежду выйти замуж. Сергей Петрович тогда сильно активизировал ювелирную деятельность - денег стало требоваться больше, смотрел на Иру преданными собачьими глазами, старался угадывать все ее желания и чувствовал себя так, будто получил прекрасный и незаслуженный подарок. И уж совсем невозможное счастье принес тот день, когда Ира, смущенно улыбаясь, сообщила, что беременна.
      Володька родился здоровым, крепким и крикливым. Увидев его впервые, Сергей Петрович понял, что ближе и дороже этого комочка, завернутого в голубое одеяльце, у него нет никого и ничего. Даже Ира, по-прежнему любимая, как-то отошла на второй план. После родов она долго болела, да и вооще не отличалась хорошим здоровьем, и Сергей Петрович стал и отцом, и матерью для своего сына. Сам купал, кормил, укладывал спать.
      Потом Володька стал подрастать, и они с Ирой не успели оглянуться, как сын вымахал в здоровенного красивого парня. Он был веселым, общительным, хорошо разбирался в технке, играл на гитаре. Сергей Петрович часто недоумевал, как могли они - двое серых мышат - произвести на свет такого сына.
      Счастье кончилось осенью 82 года, когда Володя недобрал баллов на вступительных экзаменах в университет и ушел в армию. Сергей Петрович навсегда запомнил лицо сына в тот день, когда они прощались на вокзале открытое, радостное, родное лицо.
      - Папа, мама, не грустите, я скоро вернусь, - крикнул Володя из окна вагона.
      Сначала он служил в Азербайджане, но потом произошла какая-то темная история, и Володя попал в Афганистан.
      А еще через месяц - погиб. Он действительно вернулся домой скорее, чем они ожидали.
      У Сергея Петровича было такое чувство, что небо раскололось и земля ушла из-под ног. Цинковый гроб, хлопоты с похоронами, поминки - все прошло будто в тумане, в полусне.
      У него оставалась еще Ира, но это было еще тяжелее. После того, как пришло известие о смерти сына, она не кричала, не плакала, не искала сочувствия у окружающих. Она просто к о н ч и л а с ь, перестала существовать. Ира теперь смотрела на мир пустыми, тусклыми, безжизненными глазами. Жила, как заведенный автомат - вставала по утрам, шла на работу, где ею были очень довольны - печатать она стала еще быстрее и безошибочнее, чем раньше, - возвращалась домой, бестоково топталась на кухне, пытаясь что-то приготовить, причем нередко в суп сыпала сахар, а в чай соль, потом принимала снотворное и шла спать.
      И только один раз, спустя два года после Володиной смерти, Сергей Петрович, проснувшись ночью, застал жену в слезах. Она рылась в вещах сына, разложила по комнате его одежду, просматривала его школьные тетрадки, будто надеялась найти там что-то важное. Сергей Петрович бросился к ней, обнял, прижал к себе, пытаясь утешить, говорил какие-то нежные, жалкие слова, в которые сам не верил.
      Наконец Ира немного успокоилась и затихла в его объятиях, продолжая всхлипывать, как обиженный ребенок. Утешая ее, Сергей Петрович и сам не заметил, как по его щекам текут слезы.
      Так они и просидели всю ночь на диване, плача и обняв друг друга, среди разбросанных по комнате вещей сына. Одежда, книги, тетради, старые игрушки их мальчика казались теперь такими же мертвыми, как и он сам.
      Как будто из них тоже ушла жизнь.
      После той ночи Ира прожила недолго. Милосердный сердечный приступ успокоил ее навсегда.
      Оставшись в одиночестве, Сергей Петрович окончательно замкнулся в себе. Равнодушно вышел на пенсию, когда подошел его срок, и был даже рад, что больше не надо общаться с сослуживцами, выслушивать их назоиливые соболезнования и отвечать на идиотские вопросы. Шли годы, менялась жизнь, и круто менялась. Рухнула система, которая казалась незыблемой, кончилась грязная и кровавая война, которая отняла его мальчика, потом полки магазинов запестрели импортным изобилием, а деньги превратились в труху. Ему было все равно. У стареющего, одинокого и очень несчастного человека осталось только одно желание - еще раз увидеть сына, хотя бы во сне. Поговорить с ним, вымолить прощение за то, что не сумел уберечь. Но Володя все не приходил. По большей части Сергей Петрович мучился бессонницей и только под утро проваливался ненадолго в беспокойный, тяжелый и тревожный сон.
      И вот по ночам, когда накатывали тяжелые мысли и воспоминания, Сергей Петрович стал все чаще возврвщаться к любимому делу, которое в прежние, счастливые времена давало возможность сводить концы с концами. Сергей Петрович убеждал себя и немногочисленных старых знакомых, что изготовление серебряных украшений помогает прожить на нищенскуя пенсию инженера в условиях бешеной инфляции.
      Это было правдой лишь отчасти. Деньги его больше не интересовали. Он л ю б и л свое дело, и это было последнее, что у него осталось.
      В окно лился холодный лунный свет. Поняв, что заснуть все равно не удастся, Сергей Петрович поднялся с постели и включил электричество. Ну, и что дальше? Почитать, что ли? Он пробежал взглядом по книжным полкам. Когда-то он здорово пополнил свою библиотеку за счет книг, которые тоннами свозились в макулатуру. Сведя близкое знакомство с работниками склада вторсырья, Сергей Петрович за бутылку водки или небольшую денежную мзду легко получал туда свободный доступ.
      Среди огромных отвалов мусора иногда попадались просто бесценные сокровища. Например, лет двадцать назад по чьему-то недосмотру там оказались совсем уж редкие экземпляры. Эти книги были вывезены из Германии еще после второй мировой войны. Зачем - неизвестно, после войны победители тащили что ни попадя, случалось и не такое.
      Например, один политработник, а по совместительству военный корреспондент долго таскал за собой тяжеленную печатную машинку, шикарный "Ундервуд" с широкой кареткой. Потом, уже в Москве вдруг оказлось, что это еврейская машинка и печатает слова справа налево. Так наказал жадного политработника еврейский Бог.
      В общем, книги долго пролежали в каком-то хранилище, потом кем-то были списаны и подлежали уничтожению. Серегей Петрович иностранных языков не знал, но кожаные тисненые переплеты, старинная веленевая бумага, готический шрифт и непонятные, но красивые гравюры внушали к себе невольное уважение. Таким образом, три старинны толстых фолианта были спасены от уничтожения и заняли свое место в библиотеке скромного советского инженера.
      Ну, откуда ему было знать, что в его руках оказались бесценные гримуары* (старинные книги-руководства по колдовству) шестнадцатого века? И что один из них содержит рисунок талисмана огромной разрушительной силы, которого больше нет н и г д е в мире? И что этот талисман может быть изготовлен только раз в сто лет, в строго определенный день и час, когда все планеты приходят в соответствующее положение?
      А главное, что это время наступило как раз сейчас, сию минуту?
      После смерти жены в квартире Сергея Петровича царил привычный бспорядок. Разыскивая себе что-нибудь почитать, он случайно задел причудливую, винтом завернутую стопку книг, которая и так держалась на честном слове. Ругнув себя за неуклюжесть, он принялся подбирать книги с пола, укладывая их в такое же шаткое и ненадежное сооружение.
      Одна из старинных немецких книг оказалась раскрытой. На пожелтевшей от времени странице Сергей Петрович вдруг увидел рисунок такого редкого по красоте украшения вроде медальона, что так и замер с книгой в руках.
      Эта вещь просто заворожила его. Захотелось сделать ее прямо сейчас, немедленно. Ведь заснуть все равно не удастся, можно попробовать хотя бы занять себя.
      Никогда еще работа не шла так легко и споро. Медальон получился еще красивее, чем в старой книге. Сергею Петровичу даже показалось, что украшение испускает какое-то голубоватое сияние.
      Он еще раз полюбовался своим изделием. Такая красота, даже жаль расставаться. Но что поделаешь, не самому же носить.
      Разнообразных побрякушек, изготовленных в часы бессонницы, у него скопилось уже довольно много, а пенсия еще не скоро. Надо будет завтра выйти с ними на рынок. Деньги, конечно, не главное, но жить-то надо.
      И еще... Будет лишний повод хоть ненадолго уйти из дома и занять себя чем-нибудь.
      Магомед Ходжаев тоже не спал всю ночь. Близкое полнолуние растревожило и его. Волком хотелось завыть на луну. Тем самым волком, что на чеченском знамени.
      Магомед родился в ссылке, в маленьком шахтерском поселке недалеко от Караганды. До сих пор помнится ему пыльная, продуваемая всеми ветрами, бесприютная степь.
      Когда чуть-чуть подрос, слушал и запоминал рассказы старших о том, как целый народ везли через всю страну в телячьих вагонах. Как выбрасывали под откос трупы тех, кто не выдержал дороги. Как уже здесь, в Казахстане, издевался над ссыльными комендант Юдин. И впитывал, впитывал в себя, как губка, горе и злобу своего народа.
      Потом умерла мать. Работа откатчицы в шахте вообще не способствует здоровью и долголетию. Магомеда отправили к родственникам, жившим в Чуйской долине. Уже в те времена многие оборотистые людишки ездили туда за коноплей. Людишек, конечно, ловили, но у чеченцев они часто могли найти приют и защиту. Ибо они были преступниками, врагами государства, а "враг моего врага - мой друг".
      Время шло. Для подрастающей чеченской молодежи героями становились бандиты, воры, грабители и убийцы. Банда Ахмеда-Маргелы, еще в шестидесятые годы наводившая ужас на среднеазиатских зубных техников, стала легендой в устах чеченких подростков.
      Потом началось возвращение на историческую родину. Тогда чеченский криминалитет уже превратился в мощную силу, которая до поры ждала своего часа.
      И, как известно, дождалась. Грянул 91 год. До этого времени бешеный нрав Магомедовых соплеменников знали только те, кому довелось служить в армии или сидеть в тюрьме.
      После - узнали все остальные.
      Джинн вырвался на свободу. Жить стало легко и вольготно. Связи вплоть до высших российских кругов обеспечивали надежную защиту. Магомед отправился в Москву "гонять воздух". Афера с фальшивыми авизо легко приносила большие деньги. Правда, для прикрытия такой деятельности часто бывает нужен руский Вася. Но это как раз не проблема, чего другого, а дураков здесь всегда хватало. Хуже то, что деньги на этот раз девались неизвестно куда. Ладно, разберемся. Этот самый Вадик выглядит, как побитый щенок. Деньги он теперь пусть хоть родит, а достанет. Шакал этот Вадик, одно слово. Бабу свою внаем сдает, чтобы шкуру уберечь. Да, завтра будет весело. Телка того... Гладкая. Магомед сладко потянулся в предвкушении удовольствия. Не так ему нужна была Катя, как хотелось еще раз насладиться унижением и покорностью Вадима, но, раз уж так получилось, почему бы не попользоваться?