Могила!

Образ темной прямоугольной ямы отчетливо вырисовался в меркнущем сознании Тины, и в следующее же мгновение она рухнула на колени, вялыми руками отталкивая табуретки и кухонный столик. Эти легкие вещи казались неподъемными, но все-таки она наконец своротила их с места и нашарила на полу круглое металлическое кольцо.

Уже на последнем пределе сил потянула на себя крышку. Пахнуло душной сыростью, но Тина с наслаждением глотнула этот спертый дух. Стало чуть легче. Вот оно, спасение. Или хотя бы шанс! Но это еще не все. Надо что-то сделать… что-то… Ах да!

Тина на четвереньках доползла до коридора, потянула к себе половик. Маленький, легкий – это лучше, чем ничего. И скорее, скорее! Счет уже идет даже не на секунды, а на мгновения. Оставшиеся ей мгновения жизни…

Волоча за собой коврик, она вползла в кухню и сунулась в темное углубление под полом. Потащила на себя крышку, кое-как прикрывая ее половиком. Конечно, щели оставались, но хоть так…

Тьма сомкнулась вокруг. Тина пошарила по стенкам своего склепа, все еще боясь дышать, пытаясь отыскать… отыскать… Она вдруг забыла, что ищет.

«Если я здесь умру, меня никто никогда не найдет!» – мелькнула мысль, от которой Тина ощутила страшное, смертельное одиночество. Но это была последняя мысль, последнее живое чувство.

* * *

Тина открыла глаза – и, признаться, удивилась этому. Довольно часто бывало, что, проснувшись, она несколько пугающих минут не способна была понять, где находится, даже имени своего не могла вспомнить. Однако сейчас действительность обрушилась на нее, подобно тяжелой бетонной плите, и придавила так же основательно. Не было никаких успокаивающих иллюзий насчет того, что она, мол, уже на том свете. Можно было только дивиться, почему, пребывая вчера почти в бессознательном состоянии, действуя скорее инстинктивно, чем рассудком, она сегодня так ярко представляет все случившееся.

Впрочем, почему, интересно, Тина так небрежно оперирует понятиями «вчера» и «сегодня»? Кто знает, пролежала она в этом добровольно выбранном склепе несколько часов или несколько минут? Хотя, если судить по тому, как затекло тело, не меньше нескольких часов. И дело не только в беспамятстве, в которое она провалилась. Не больно-то здесь разомнешься! Все-таки покойный дядюшка, царство ему небесное и вечная благодарность, ладил под полом кухни не спортзал, а нормальный погреб, в котором поместился бы мешок картошки да с десяток банок с соленьями. Мог ли он предположить, что однажды в этом погребе будет спасаться от смерти единственная и любимая племянница?..

Зажмурившись от боли, когда тысячи крошечных иголочек впились в замлевшие мышцы, Тина с трудом перевалилась на живот и прильнула лицом к малюсенькому отверстию в стене, забранному решеткой.

Вот что ее, собственно, спасло. Отверстие выходит в общий подвал. Там, конечно, душно, влажно, однако это какая-никакая, а все-таки вентиляция. И если учесть, что Тине худо-бедно удалось закрыть щели половичком, то смертоносный газ не проник в погребок, она хоть и лишилась сознания, но смогла отлежаться, отдышаться и даже очнуться.

Нет, наверное, дело не только в половичке и этой дырке в стене. Газ перестал поступать, вот в чем дело. Он, конечно, был очень силен, буквально сшибал с ног, однако запас его в этой плоской коробочке (теперь ясно, что это нечто вроде баллончика) оказался ограничен. И слава богу… Наверное, убийца рассчитывал на моментальный эффект.

А если бы она оставалась лежать на кровати, эффект уже был бы достигнут. Тина вспомнила, как падало, обрывалось сердце от того запаха. Оно просто остановилось бы, и те, кто потом когда-нибудь нашел бы ее, решил: смерть произошла от остановки сердца. Или какого-нибудь там спазма головного мозга, что, учитывая вчерашнюю аварию и воспринятый алкоголь, наверное, даже неудивительно.

– Зачем? – всхлипнула Тина. – За что?!

Звук собственного голоса показался страшен, и она сдержала слезы.

Очень может быть, что квартира уже перестала быть камерой смерти. Там всегда были очень сильные сквозняки – зимой это считалось сущим проклятьем! – не исключено, что газ вытянуло, и ей уже ничто не грозит.

Ужасно хотелось вырваться из этого самодельного склепа, все расшвыривая в стороны и вопя от животной радости жизни. И немало сил потребовалось Тине, чтобы усмирить свое рвущееся к чистому воздуху и свету существо. Потому что очень может быть, что все ее надежды – не более чем сладкие фантазии. И наверху ее ждет никакая не радость жизни, а совсем наоборот!

Она даже перекрестилась перед тем, как чуточку приоткрыть крышку и сдвинуть половик. И воздух не хватала полной грудью, а сперва сделала крошечный глоточек, словно пробовала опасное питье… Нет, это питье не было отравлено!

От щемящего счастья слезы хлынули потоком. Облегчение было таким огромным, что обессилило ее, и Тина еще какое-то время лежала на полу в кухне – ни о чем не думая, ничего не чувствуя, а просто так – тихо, слабо всхлипывая.

Потом ей стало холодно. Еще бы: целую ночь пролежать, можно сказать, в могиле, в одной только ночной рубашке да плащике!

Да, а ночь-то прошла, за окном светило солнце. День начинался чудесный!

Тина бросила взгляд на циферблат и ахнула: уже час дня! Вот это был обморок… настоящий летаргус. Неудивительно, что она чувствует себя так, словно вернулась с того света. По сути дела, это так и есть.

Странно, конечно: в воздухе не осталось даже намека на тот сладковатый, чуть гнилостный аромат, который едва не свел ее в могилу. Пахло неубранной посудой, чуть-чуть газом – в смысле, знакомым и родным пропан-бутаном, слегка – вином, оставшимся в рюмке Валентина… Вспыхнули в памяти откровения Виталика, сжала сердце вспышка боли, но тут же и отпустила.

Пожав плечами – между прочим, довольно трудно проделать это, лежа на полу, – Тина начала подниматься.

Было страшно выйти из кухни, а уж заглянуть в спальню… Тина беспомощно простояла несколько минут в коридоре, комкая у горла ворот плаща, потом, решившись, рванула дверь, бросила на кровать перепуганный взгляд – да так и ахнула: подушка была пуста.

…Она искала довольно долго: переворошила простыни, одеяло, подушки, даже в наволочку, даже под кровать не поленилась заглянуть. Потом задумчиво взглянула в окно.

Маловероятно, что человек, бросивший коробочку в комнату, вскоре после этого просочился сквозь решетку, чтобы забрать ее и уничтожить следы преступления. А уж если допустить это, следует пойти дальше и признать, что он непременно обшарил бы квартиру, не обнаружив хладного трупа ни на кровати, ни под ней. И нашел бы тайное убежище! Ведь при закрытой снаружи двери и охраняемых окнах ей просто некуда было деваться, кроме как провалиться сквозь землю!

И вдруг, влекомая внезапным подозрением, Тина пробежала через коридор и с силой крутанула ручку замка. Та повернулась как по маслу, дверь приотворилась, и порыв сквозняка коснулся босых ног.

Машинально заперлась, и вдруг ее шатнуло к стене. Опять зашлось, зашлось по-вчерашнему сердце…

Что это значит? Она ведь отлично помнит, как ломилась сюда ночью, а ручка замка стояла мертво, словно снаружи была заблокирована!

Ах, да все очень просто. Убийцы уверились, что с Тиной кончено, и ушли от двери. Только и всего.

Внезапный звонок заставил ее подскочить. И еще звонок, и еще!

Да ведь это телефон. Телефон, который ночью не работал!

Тина бросилась к аппарату и уставилась на него так пристально, словно не только вслушивалась в раздирающие ухо звонки, но и пыталась увидеть их.

Протянула руку к трубке… опасливо отдернула ее… а когда все-таки решилась поднять, звонивший, очевидно, уже утратил терпение: только короткие гудки были ответом на сиплое Тинино:

– Алло?..

Телефон, значит, работает. Дверь снаружи не заперта. На постели нет пустого баллончика. В воздухе нет даже намека на губительный газ. Раскрытый погреб и скомканный половик – вот единственные доказательства ночного кошмара.

Кошмара?.. То есть… страшного сна?

Ноги подогнулись, и Тина тяжело села на табурет. Прижала ладони к глазам. Ее разрывали два чувства: огромное, обессиливающее облегчение – и просто-таки лютая ненависть к самой себе.

Да… неудивительно, что Виталий периодически смотрел на нее как на сумасшедшую!

Эта ненависть к себе не оставляла Тину довольно долго и подвигла ее на свершение немалого количества бытовых подвигов. Она перемыла вчерашнюю посуду, затолкала в стиральную машину белье, и, пока умная итальянка удовлетворенно урчала, занимаясь любимым делом, Тина навела блеск во всей квартире. Убираясь на кухне, стыдливо отворачивалась от погребка и с особым тщанием прикрыла его половиком – этим памятником собственной дурости. Потом подкрепилась остатками вчерашнего копченого мяса и чаем, перегладила выстиранное и высушенное белье, подумав при этом, что отвращение к себе – чувство, оказывается, весьма продуктивное и в хозяйстве полезное. Обычно неглаженое белье копилось неделями, потому что гладить Тина терпеть не могла, а если она уж чего-то не любила, так не любила глобально, от всей души!

Наконец все дела были переделаны, ванна принята, дурная голова вымыта, и Тина стала посреди квартиры, рассеянно озираясь и отчаянно жалея, что больше делать нечего. Суета, как бесов, изгоняла остатки той жути, которая все-таки угнездилась во всех углах и с которой Тина ничего, ну ничего не могла поделать, как ни взывала к своему разуму и душевной (а также физической) трезвости. Да, да, да, глюки, вызванные, очевидно, коктейлем из легкого мозготрясения в сочетании с мартини и пренеприятнейшими разговорами. Тина уже замаялась повторять себе это, а по-прежнему было страшно.

Хотела заняться очередным полезным делом, поставив кассету «Элементарных навыков», замечательного сверхускоренного курса английского, однако кассету почему-то не нашла.

Включила телевизор.

– Страшная катастрофа произошла вчера около пяти часов вечера на пересечении улиц Калашникова и Стрелковой, – сообщила дикторша из телеканала «Диалог». – «Волга» на полной скорости врезалась в маршрутное такси номер сорок. К счастью, ни пассажиры, ни водитель «маршрутки» серьезно не пострадали, чего нельзя сказать о водителе «Волги». Им оказался Герман Серегин, директор печально известной фирмы «Элементарные навыки», в офисе которой недавно произошел страшный взрыв, унесший жизни четырех сотрудников и уничтоживший все имущество фирмы. Господина Серегина не было в офисе в момент взрыва, и вполне естественно, что у следственной группы, ведущей это дело, появились к нему некоторые вопросы. Однако теперь их едва ли удастся задать, ибо вчерашняя авария закончилась для Германа Ивановича весьма плачевно: он погиб. Информированные источники не отвергают версии о самоубийстве, однако, как нам стало известно, у Серегина было больное сердце, недавно он перенес микроинфаркт. Вполне возможно…

Тина рванулась и выключила телевизор. Только сейчас дошло, что речь шла о той самой аварии, в которой «участвовала» и она.

Ужас. Это ужас! Смерти, смерти, смерти…

Она заметалась по комнатам и вдруг почувствовала, что не может больше сидеть дома.

Но стоило представить, как страшно будет ходить, озираясь, по улицам, а потом возвращаться в населенную призраками квартиру…

Тина стояла посреди комнаты, чувствуя себя одновременно лебедем, раком и щукой, как вдруг снова зазвонил телефон.

Взяла трубку и буквально заставила себя прижать ее к уху, хотя ей так хотелось держать ее на расстоянии, словно оттуда мог раздаться «контрольный выстрел».

– Ал-ло?..

Фу, как дрожит голос, слушать противно!

– Тина?

– Да… Виталий, здравствуйте.

– Ох… – У него вдруг сел голос. – Ну, слава богу!

– А что такое?

– Да что-то вдруг за вас переволновался. Понимаете, меня тут совесть поедом ела, ну, я с самого утра начал вам названивать, чтобы извиниться. Буквально с семи часов. Вас что, дома не было?

Тина пожала плечами. Что сказать? Если она лежала под полом собственной квартиры, это как считается, была дома она или нет?

– А, просто я на ночь отключила телефон, да и забыла об этом, – наконец-то вывернулась. – Только сейчас включила, а тут и вы позвонили.

– Тиночка, вы меня простите, Христа ради, за вчерашнее, – покаянно сказал Виталий. – Честное слово, сам не знаю, чего это меня вдруг понесло!

– Да ну, чепуха, не будем больше об этом говорить, – промямлила Тина, мучительно придумывая, как бы затянуть разговор, продлить это общение с живым, реальным и, в отличие от нее, вполне нормальным человеком.

Чудилось, от звуков голоса Виталия даже в углах посветлело. Еще чуть-чуть, и кошмары окончательно уберутся туда, откуда пришли.

– Как насчет погулять, а, Тина? – осторожно спросил Виталий. – Погода, как говорится, шепчет!

У нее радостно дрогнуло сердце. Конечно! Конечно! С ним-то не будет страшно на улице. И потом Виталий ее, конечно, проводит, и она пригласит его зайти и будет занимать разговорами, пока не убедится, что дома вполне безопасно, никто не прячется ни в шкафах, ни под кроватью, никакое Кентервильское привидение не бряцает кандалами… или чем оно там бряцало, просто костьми? А если Виталий опять начнет…

Тина поморщилась, обнаружив, что ради избавления от ночных страхов она даже готова позволить Виталию некоторые вольности… о, самые маленькие, конечно!

Ладно, об этом сейчас она думать не станет, она подумает об этом потом. А пока с радостью согласилась:

– Охотно прогуляюсь. Где встретимся?

– Давайте за город съездим, хотите? – предложил Виталий. – До темноты еще далеко, вполне успеем насладиться какими-нибудь бескрайними просторами. Сделаем так: вы оденьтесь и поглядывайте в окошко. Я подъеду – вы сразу выйдете. Где-то минут через пятнадцать-двадцать, идет?

Тина выразила согласие, положила трубку и ринулась одеваться.

За город – это значит одеться по-походному, что ли? Но ведь, с другой стороны, они не на пикник едут, да и машина у Виталия, наверное, столь же представительная, как и он сам.

Тина потянула было из шкафа любимое платье, однако пожала плечами: совсем не обязательно наряжаться. А то Виталий еще возомнит что-то… Нет уж, за город так за город, побродить, как говорится, по росистой траве…

Вытащила из шкафа любимые джинсы. Они подчеркивали все достоинства фигуры не хуже облегающего платья, да и кроссовки были очень даже ничего. Нашла тонкий серый джемпер с глубоким треугольным вырезом и почувствовала себя одетой и нарядно, и, что гораздо важнее, вполне уместно.

Глянула в окно.

Слава богу, на лавке у крыльца пусто. Никто не качает коляску с младенцем, не обшаривает алчным взором всех входящих-выходящих. Конечно, нет гарантии, что досужие соседки не прилипнут к окошкам, чтобы понаблюдать, как Тина садится в чью-то машину, не износив, так сказать, и башмаков, в которых…

Зря она согласилась, чтобы Виталий подъехал к подъезду. Ни к чему это. Лучше было встретиться за домом.

Так за чем дело стало? Надо пойти и дождаться его там.

Тина заперла дверь и вышла на крыльцо. Постояла минутку, с удовольствием вдыхая прогретый солнцем, напоенный запахами весны воздух, – и вдруг что-то словно толкнуло ее в сердце.

На въезде во двор, как раз там, где Тина собиралась ждать Виталия, стояла какая-то женщина.

Ну, стоит и стоит – подумаешь, что в этом особенного? Почему дрожь прошла по телу и вдруг заволокло ненавистью глаза при виде этой худощавой длинноногой фигуры?

Женщина повернула голову и взглянула на Тину.

Эти плотно облегающие изящную головку черные пряди, эти удлиненные глаза, вызывающая улыбка на губах…

Она! Та самая девушка, подружка Валентина!

Зоя.

* * *

Она смотрела прямо на Тину – вызывающе, нагло. И вдруг, неожиданно прозревшим сердцем, та поняла: все, что вчера вечером говорил ей Виталий, – ложь. Он или сознательно врал, или сам был введен в заблуждение и послушно пел с чужих слов. Правда же состояла в том, что на холме Сакре-Кер произошло убийство и каким-то непостижимым образом Тине стало известно об этом.

Зоя?.. Как бы не так! Наверняка это псевдоним для простачков вроде Виталия. Зоя! Да, конечно! Любовница… Ну-ну.

О, как помнила Тина выражение опьяняющей победы, вспыхнувшее в глазах девушки, когда первый же выстрел отшвырнул Валентина на спинку скамьи! Сейчас эта Зоя, или как ее там, смотрела так же победительно, прекрасно понимая, что Тина разрывается между двумя желаниями: считать себя сумасшедшей, отвернуться, сделать вид, будто ничего не произошло, – и броситься на странную и страшную незнакомку, схватить, вытрясти из нее все, что той известно о загадочной гибели Валентина.

Ах, если бы сейчас приехал Виталий! Ну почему, почему он задерживается!

Девушка вдруг плавно повела рукой в воздухе. Она ведь машет на прощанье, вдруг поняла Тина. Она уйдет сейчас… Уже ушла!

Не помня себя, Тина слетела с крыльца и кинулась через двор. Она выскочила за угол как раз вовремя, чтобы увидеть, как Зоя садится в поджидавшую ее машину. Разумеется, это был тот самый обнаглевший «Ленд-Круизер».

Тина огляделась. Где Виталий, черт его возьми? Как он нужен сейчас!

Что делать? Подождать его? Он может, конечно, задержаться; может и подъехать с минуты на минуту. Но у Тины нет этих минут! «Ленд-Круизер» удалялся – неудержимо. Мигнул огонек левого поворота. Сейчас исчезнет за углом – и поминай как звали!

Тина выскочила на дорогу.

– Стойте! Стойте!

Какой-то «Форд» скрипнул рядом тормозами.

– Барышне жить надоело? – спокойно поинтересовался широкоплечий парень в «лужковской» кепке и темных очках.

– Пожалуйста, – выдохнула Тина, трясущимися руками вцепляясь в дверцу, – скорее… Мне нужно нагнать ту машину! Умоляю вас!

Он молча уставил на нее непроницаемые стекла.

Тина содрогнулась, остро вспомнив, как однажды уже пыталась преследовать Зою – и как бездарно все сорвалось из-за скупости водителя. Кто гарантирует, что и этот?..

– Догнать? – переспросил человек в кепке. – Да запросто! Ну, садись, поехали.

Не веря своему счастью, Тина скользнула на сиденье – и ее тотчас прижало к спинке, когда «Форд» с места взял скорость.

Он не жалел сил, и можно было только удивляться, почему не догнал «Круизера» уже сразу. Хотя тот ведь тоже не дремал. Тина не успела моргнуть, как они достигли площади Свободы и помчались по улице Горького. Новый поворот, новый объезд – и вниз, круто вниз, к мосту, на другую сторону Волги. Мост… ярмарка… слева остается вокзал и станционные пути, впереди открывается Московское шоссе, по вечернему времени и выходному дню почти пустое – идеальное место для гонок!

– Имей в виду, – невозмутимо сказал вдруг водитель «Форда», – здесь их догнать – плевое дело. На таран пойдем?

Тина взглянула на него дикими глазами.

– Понимаю, – согласился водитель. – Да и машинку жалко. Ну а тогда – что? Ты хоть знаешь, чего хочешь?

При звуке его трезвого, спокойно-равнодушного голоса (казалось, этого человека вообще ничто не способно вывести из себя!) туман возбуждения несколько развеялся в глазах Тины, и голова у нее чуть-чуть поостыла. Только теперь она дала себе труд задуматься над тем, что, собственно, затеяла, а главное – для чего?

Сейчас, вне дома, под пристальным сверканием очков водителя она поняла, что выглядит не просто глупо – очень глупо! Вернулись прежние сомнения. Тоже мне, нашлась ясновидящая! Все это здорово напоминает какой-то фильм, в котором отставная любовница (или жена?) преследовала вот так же, на случайной попутке, соперницу, желая непременно поймать ее и неверного любовника (или мужа?) на месте преступления, и до того допреследовалась, что обе машины попали в аварию, и предмет дамских споров потом навещал своих дам в одной палате. Финала этой чуши Тина не знала – как, впрочем, не знала и финала той сцены, которую готовила сама. Доподлинно известно одно: эта барышня не спешит на свидание с Валентином! Едет небось домой со своим новым ухажером – и в ус не дует, не подозревает, что обсмеянная ею Тина ринулась в погоню… похоже, не зря обсмеянная!

– Ого, – негромко сказал человек в кепке. – Кажется, они заметили «хвост».

Тина заерзала, оглядываясь.

– Да нет, – с досадой пояснил водитель, – это мы – «хвост», это нас заметили!

– Почему вы так думаете?

– Во-первых, они уже который раз из ряда в ряд переходят, а как только я пристроюсь за ними, снова ряд меняют. И вообще, в движении «Круизера» ощущается некая нервозность.

Тина взглянула на него с уважением, только сейчас начиная осознавать, как ей повезло. Так вдруг, ни с того ни с сего, ввязаться в чужие проблемы… На это способен далеко не всякий! И, главное, он еще ни словом не обмолвился об оплате, даже не поинтересовался, есть ли вообще у шалой пассажирки деньги оплатить мероприятие! Конечно, не исключено, что в конце концов он назовет какую-нибудь несусветную сумму, а то и вовсе потребует расчета натурой… Может быть, пора прекратить это бессмысленное путешествие, пока оно не завело Тину слишком далеко? В смысле, не завезло…

Но тут все ее благоразумные намерения развеялись в прах, потому что «Ленд-Круизер» резко вильнул с шоссе в сторону – и исчез из глаз.

Было что-то трусливое в этом торопливом бегстве – даже сигнала поворота не дали! Они не просто хотели избавиться от докучливого «хвоста» – они определенно чего-то боялись!

– За ними! – коротко выдохнула Тина, хотя вполне могла бы и промолчать: «Форд» уже вписался в резкий поворот, и в поле зрения снова показался тяжелый зад «Ленд-Круизера».

«Вставил-таки новое стекло!» – с ненавистью подумала Тина, почему-то лишь сейчас осознав это.

На обочинах мелькали крепенькие домики за высокими глухими заборами. Слободка была явно зажиточная. Неужели сейчас в один из этих гаражей, которые стоят чуть ли не возле каждого дома, вильнет «Ленд-Круизер»? И что тогда будет делать Тина?

Нет… бордовый мастодонт упорно пылил вперед. И тут Тина заметила, что его возможный путь изрядно сократился в размерах: проулочек-то оказался тупиковым! В конце его, огражденный забором, высился какой-то недострой, и «Ленд-Круизер» уже въезжал в приоткрытые ворота.

Словно бы красный свет ударил вдруг по глазам Тины, а в мозгу взвыла сирена, предупреждая об опасности.

– Остановите! – крикнула она, но поздно: водитель, очевидно увлекшись погоней, уже свернул за забор – и тут же резко тормознул, едва не врезавшись в «Ленд-Круизер», перегородивший дорогу.

Тину швырнуло вперед, к ветровому стеклу, она больно ударилась грудью, но даже не заметила этого, расширенными глазами уставившись на Зою, которая уже выбралась из машины – и не одна, а в сопровождении знакомого громилы.

Только сейчас до Тины дошло, чем может окончиться для нее эта гонка…

– Назад! – в панике крикнула она, поворачиваясь к водителю, однако тот спокойно выключил зажигание и, сняв очки, задумчиво взглянул на нее узкими холодными глазами, слегка раздвигая в улыбке твердые губы:

– А по-моему, приехали!

Тина беспомощно уставилась на него, не чувствуя ни страха, ни даже удивления, только холод, холод во всем теле, и еще злобу на себя: надо же так глупо, так невыносимо по-идиотски влезть в расставленную ей ловушку.

И, главное, какая примитивнейшая маскировка! Кепка и очки совершенно преобразили бритоголового, которого Тина видела сначала на холме Сакре-Кер, а потом – верхом на мотоцикле, к которому бежала возбужденная, довольная собой Зоя, весело размахивая добычей: светло-коричневым портфелем…

И, глядя в эти ледяные глаза, Тина вдруг остро ощутила нереальность и вопиющую неправдоподобность происходящего. Такое могло произойти в голливудском фильме или в одном из безумных романов любимого Бушкова – ну, на худой конец, в Москве, столице всякого и всяческого криминала! Но чтобы в Нижнем Новгороде – провинциальном, несмотря на все эскапады «молодого реформатора», традиционно-замкнутом – не только из-за годами действовавшего статуса «закрытого города», но и благодаря складу характера здешнего народа. Тина не могла подобрать точных слов, просто в голове не укладывалась эта смесь французского с нижегородским, которая начала вдруг разворачиваться вокруг нее!..

Однако, верь не верь, а приходилось признать за факт видимое, слышимое, ощущаемое: дверца рядом с нею открылась, туда просунулся сопровождавший Зою громила, вцепился Тине в плечо и одним рывком выдернул из машины.

Она упала на сырую, утоптанную землю – и сразу увидела возле самого лица пару длинных стройных ног, обтянутых черными блестящими чулками, обутых в отличные черные туфли с какими-то детски-скромными пуговками сбоку.

Тина еще успела удивиться этой внезапной остроте восприятия, потом мелькнула мысль, что такое, как говорят, приходит к человеку в последние минуты жизни, когда и впрямь обостряются все чувства, – и вскочила.

О нет, она не собиралась бросаться на убийц или молить о пощаде. Первое было бы сразу обречено на провал, второе… Второго просто не могло быть – никогда, ни за что, поняла вдруг Тина, и вспышка ослепительной ярости высветила это понимание. Но она не хотела получить пулю лежа, как безвольная, распластанная жертва, потому и поднялась.

Похоже, в этой команде право убивать принадлежало только Зое. Мужчины стояли – руки в карманы, довольно-таки безучастно наблюдая за происходящим.

С трудом оторвав глаза от гипнотизирующего тускло-черного проблеска на стволе направленного на нее пистолета (опять-таки – невозможно, невыносимо было показать им свой панический страх!), Тина обвела взглядом стройку.

Да, место для убийства выбрано удачно. С десяток трупов можно «заховать» – и никто никогда не найдет.

Типичнейший долгострой. Рабочие здесь не появлялись самое малое год – и неведомо когда появятся. Нет никакой надежды, что откуда-то вдруг вывалится какая-нибудь бригада коммунистического труда – разве что из гиперпространства! – или, на худой конец, забредет сердитый сторож. Хотя вряд ли чье-то несвоевременное появление испугает убийц, им проще будет оставить еще один труп, чем отказаться от задуманного.

А чудеса случаются только в кино. Глупо мечтать, что в ворота вдруг ворвется Виталий, который, оказывается, увидел, как Тина садится в незнакомый «Форд», и украдкой преследовал ее, чтобы оказаться в нужное время в нужном месте и спасти ей жизнь. Небось мечется возле дома, звонит в ее квартиру, не понимая, куда подевалась, не зная… не зная главного – Тина была права, тысячу раз права!

Неужели ее хотят убить именно потому, что Виталий «кому не надо» рассказал про сон? Ляпнул где-то – и обрек, сам того не ведая, Тину на смерть…

А может быть, все проще? Может быть, уничтожив Валентина, убийцы теперь методично выпалывают всех, кто был к нему близок? Предположим, Валентин знал нечто такое, чего не должен был знать. И, чтобы эти сведения не пошли дальше, должны умереть все, кому он предположительно мог их передать. Теперь настала очередь Тины. А скоро пробьет час Виталия… если уже не пробил!

– Ну, долго мы тут еще будем торчать? – послышался недовольный голос бритоголового, и Тина качнулась, как от толчка.

Сколько времени она стояла так, погрузившись в мысли, которые лихорадочно отщелкивали секунды, минуты оставшейся ей жизни? Поразительно, сколько всего успевает промелькнуть в голове перед смертью! И все это время Зоя стояла напротив, не отрываясь от глаз Тины, словно впивая, впитывая в себя предсмертную сумятицу ее чувств.

Вот точно так же было и на холме Сакре-Кер, когда Зоя неотрывно смотрела на Валентина, а бритоголовый нетерпеливо подтолкнул ее локтем: давай, мол, не тяни! Очевидно, работа у него такая: поторапливать убийцу, которая до того увлекается созерцанием жертвы в ее последние мгновения, что даже забывает о работе.

Машину для убийства заедает… Нет, скорее для Зои в этом созерцании существует особый наркопсихологический кайф!

– Стоп! – вдруг резко сказал бритоголовый. – Спрячь оружие!

В следующий миг пистолет исчез из глаз, однако карман легкого Зоиного плаща выразительно топорщился, и Тина понимала, что пуля по-прежнему стережет каждое ее движение.

Она оглянулась – и увидела то, что насторожило убийц.

В ворота один за другим влетели два осанистых «Паджеро», а из них горохом посыпались не менее чем десяток парней: все, как один, накачанные, с каменными лицами, одетые, будто школьники застойных лет – в одинаковые короткие куртки и мешковатые штаны.

Они разбежались по стройке, заглядывая во все углы, проверяя каждый штабель бетонных оббитых плит, каждую груду слежавшегося мусора. И вдруг один из них с недоумением замер перед группой людей, стоявших возле двух машин.

– А это еще кто? – пробормотал он с таким видом, словно не верил своим глазам. – Эй, Гаврик!

Высокий парень, для разнообразия облаченный в черный помятый плащ, до этого стоявший около «Паджеро» и что-то говоривший водителю, обернулся, вскинул голову – и на миг обмер. Но тут же захлопнул дверцу автомобиля и с хищным выражением шагнул вперед.

– О-го!.. – сказал он негромко, отработанным движением выхватывая из-под плаща пистолет. – Конкурирующая фирма? Что ж вам, ребятки, дома не сидится, а? Сказано: «стрелка» в шесть, значит, в шесть, а вы какого черта в такую рань приперлись?

Другие боевики, тоже заметившие наконец чужих, подтянулись к Гаврику, который выражением угрюмого «лика» мало напоминал своего благостного небесного покровителя. Да и у прочих лица были угрожающие, руки спрятаны под куртками.

– Ребята, ошибка вышла, – миролюбиво сказал Зоин водитель, выступая вперед и протягивая раскрытые ладони, словно какой-нибудь первобытный Нао, Нам или Гав, желающий убедить представителей другого племени в отсутствии враждебных намерений. – Мы ни сном ни духом… Мы тут вообще случайно. Девочкам отлить приспичило, вот и зарулили в первый попавшийся двор. Так что тихо, не надо сердиться, мы никому не хотим мешать, сейчас же делаем ноги. Девочки, а ну, по машинам, быстренько!

Зоя, сияя невинной белозубой улыбочкой, шагнула к «Ленд-Круизеру». Бритоголовый, сузив глаза, подступил к Тине, тесня ее к «Форду».

– Гаврик, – послышался в это время вкрадчивый голос, – полагаю, ты не спорешь такой глупости и не отпустишь этих бекасов? Чего они нам тут дядю Сарая строят?!

Худой невысокий человек выбрался из первого «Паджеро» и сделал шаг к эпицентру событий. При звуке его тягучего голоса боевики сделали явную попытку вытянуться во фрунт.

Да, это был человек рангом повыше остальных. А то и двумя!