Записки масона (№1) - Казна Наполеона

— Что вы здесь делаете? — набросилась она на меня, гневно сверкнув ореховыми глазами.

— Дожидаюсь вас, — честно тветил я.

— Я приняла вас за порядочного человека, — девушка сделала попытку ускользнуть от меня, протиснувшись в полуоткрытую дверь, но я преградил ей дорогу.

— Вы не ошиблись.

— Тогда что же вам от меня понадобилось? — сердито вопрошала она.

— Да вот, хочу расспросить вас о молодой графине.

— Вы из полиции?

Я согласно кивнул, справедливо полагая, что если ей и придет в голову пересказать наш разговор Анне Васильевне, она ей в любом случае не поверит. Тогда камеристка пригласила меня войти. Она выглядела испуганной и обеспокоенной, словно что-то скрывала.

Я спросил:

— Какого числа исчезла барышня и при каких обстоятельствах?

— Если вы из полиции, вам и так все известно, — дерзко ответила девушка.

— Я хотел бы услышать это от вас.

— Ну, хорошо, — горничная, все-таки сдалась. — Это случилось двадцать первого августа. Она вышла из дома поздно вечером, когда все уже спали, поэтому-то ее отсутствия до утра никто и не обнаружил.

— В тот трагический вечер лично вы не заметили ничего подозрительного?

Губы Камиллы дрогнули, и она коротко сказала, что нет. Камилла скрестила руки на груди, от волнения ее щеки порозовели. Девушка показалась мне смущенной. Я был уверен, что она что-то знает, но по каким-то одной ей ведомым причинам скрывает это от меня. Я задал ей еще несколько вопросов, но в результате перестал уповать на то, что мне удастся ее разговорить. Однако я надеялся, что в будущем Фортуна будет ко мне более благосклонна.

Притворив за собою дверь, я, озираяясь по сторонам, стал продвигаться к выходу.

— Барин! — возглас старика — камердинера заставил меня вздрогнуть, так как я старался уйти незамеченным. -Идем, я тебя выпущу с черного входа.

Он проводил меня по коридору мимо людской и вывел на крыльцо во дворе.

Отблагодарив услужливого лакея, я отправился ловить извозчика, чтобы благополучно добраться до Кутузова, так как назрела острая необходимость в его участии, а жил он от Офицерской улицы на довольно приличном расстоянии.

Иван Сергеевич встретил меня в белом мундире, звездах и ленте, по всей видимости, собираясь отправится на какое-то официальное мероприятие, где должны были присутствовать значительные особы.

— Мой друг, возникли какие-нибудь сложности? — осведомился он, отодвинув в сторону пюпитр с бумагой и выложив из рук заточенное перо. Голос моего мастера всегда вызывал во мне ощущение какой-то смутной тревоги. Это не был страх, а скорее его предчувствие. — Как продвигается наше дело?

— Я вижу, что вы заняты, — сказал я в ответ. — И мне не хотелось бы причинять вам беспокойство.

— Я заканчиваю труд о гибели тамплиеров и как раз принялся за последнюю страницу. Так что, Яков, я очень рад встрече с вами. Вы сможете его оценить. — Он протянул мне стопку исписанных листов. Я пробежал глазами по рукописи, которая и в самом деле вызывала невероятный интерес, однако почти сразу же передал ее автору.

— К сожалению, мое дело не терпит отлагательств, -улыбнулся я, как бы извиняясь.

— Конечно, конечно, — сказал Кутузов. — Мы все заинтересованы в его скорейшем продвижении. Чем я могу быть вам полезен? Что-то подсказывает, что сегодня вы нанесли мне визит неспроста.

— Вы знакомы с Нелли Орловой? — осведомился я.

Иван Сергеевич, наморщив высокий лоб, медленно произнес:

— Конечно. Прекрасная женщина, настоящая светская львица. Сегодня вечером она устраивает бал-маскарад.

— Об этом мне известно, — заметил я.

О Елене Николаевне Орловой я и в самом деле был наслышан, но никогда не входил в круг ее близких друзей, а получить приглашение на бал, устраиваемый в ее доме, было не так-то просто. Разумеется, я мог бы попробовать раздобыть пригласительный билет, и моя попытка, возможно, и увенчалась бы успехом, если бы бал состоялся на неделе или, в крайнем случае, завтра, в любой другой день, но только не этим вечером. Теперь же все возможности были упущены, и я в любом случае не успевал ко времени при всем своем желании. Поэтому я и явился к всемогущему Кутузову просить о помощи.

— А в чем же дело? — поинтересовался Иван Сергеевич.

— Мне любой ценой необходимо попасть на этот бал и встретиться с Нелли.

— Я постараюсь вам это устроить, — пообещал Кутузов. Он лично проводил меня до дверей и, прощаясь, сказал, что с его работой я смогу более детально ознакомиться на собрании ложи.

Итак, я наметил себе три пути, посредством которых намеревался продвигаться в своем расследовании. Меня инетересовали, в частности, три персоны, с которыми я еще не успел познакомиться: гувернантка Харита, князь Корецкий и блистательная Нелли Орлова. Оставалось лишь сделать выбор, с кого начать, но Судьба распорядилась самостоятельно, непосредственно в лице Ивана Кутузова, который пообещал мне свое горячее содействие. Поэтому я и решил для себя, что в первую очередь отправлюсь к Елене Николаевне, если мастер соизволит выслать мне пригласительный билет. А так как мне не приходило в голову сомневаться в его возможностях, я отправился домой готовиться к маскараду.

Мира прогуливалась в английском парке, примыкавшем к особняку. Она стояла под раскидистым деревом и вертела в пальцах кленовый лист.

— Я чувствую опасность, — сказала Мира, когда я подошел к ней на достаточное расстояние, чтобы ее услышать. Впрочем, в ее словах не было ничего необычного, у себя на родине она славилась как гадалка, предсказания которой всегда сбывались.

— Откуда она исходит? — искренне поинтересовался я.

В братстве меня научили верить в оккультные науки, поэтому я ничуть не сомневался в ее способностях.

— Пока не могу сказать ничего определенного, — Мира пожала красивыми плечами, слегка оголенными по европейской моде. Сегодня она решила обойтись без своего обычного сари, но и парижские наряды ей очень шли.

Мы вышли из парка под руку, оживленно беседуя. Я радовался этой перемене в ее настроении, так как нуждался в дружеском участии. Мира умела меня поддержать, как никто другой.

Здание дома, в котором я имел счастие коротать свои мирные вечера, имело колонный портик с треугольным фронтоном. Я всегда питал слабость к античной архитектуре и потому не мыслил родного жилища без ее классически стройных мотивов.

В столовой меня уже ждал сервированный стол, где пряные восточные закуски гармонично перемежались с изысканными французскими блюдами. Я был уверен, что и тут без Миры не обошлось, поскольку она добровольно взяла на себя обязанности экономки. Только одна Мира справлялась с моими строптивыми людьми и делала это с непременным успехом. Я неизменно представлял ее в свете как мою гостью с Востока, но знал, что о ней уже пошла дурная молва, однако ничего не мог с этим поделать. Расстаться с Мирой было выше моих сил и возможностей, поэтому я эгоистично продолжал держать ее подле себя. К тому же я знал, что она на это не согласится.

Кинрю куда-то запропастился, и мы пообедали вдвоем в огромной пустой столовой.

— Вы куда-нибудь собираетесь этим вечером? — поинтересовалась индианка, поглощенная созерцанием столового серебра. Она старалась выглядеть безразличной, но ей это совершенно не удавалось.

— Да, — я кивнул. — У меня большие планы на вечер, и я остро нуждаюсь в твоей помощи.

— Я польщена, — ответила Мира, но мне показалось, что я уловил в ее голосе ироничные нотки.

— Нелли Орлова устраивает бал-маскарад, — сообщил я ей.

— Это не новость, — усмехнулась девушка. — Она устраевает балы едва ли не каждую неделю. Нелли мне не нравится, — добавила Мира и категорично заключила: — Пустая женщина!

Я улыбнулся:

— Ты же ее совсем не знаешь.

— Я достаточно наслышана, — сказала индианка. — Так что же требуется от меня?

— Подобрать мне подходящий костюм. Только и всего, -на ее лице я заметил тень разочарования, которая тут же развеялась, уступив место привычно бесстрастному выражению.

— Это несложно, — сказала она. — Я пошлю кого-нибудь к месье Жано, а сама займусь чем-нибудь более полезным.

Мира покинула столовую, оставив меня наедине со своими размышлениями. Я спрашивал себя, кому могла понадобиться жизнь молодой графини, и не находил ответа. Мне оставалось надеяться, что встреча с Нелли прольет свет на эту загадочную историю.

Я вернулся в свой кабинет и снова открыл тетрадь в бархатном переплете, в которую так до сих пор и не удосужился внести ни одной строки, взял гусиное перо из стеклянного стакана и обмакнул его в чернила. Слова полились на бумагу сами собой.

Спустя полчаса в дверь постучала Мира, я позволил ей войти, оторвавшись от своей рукописи.

— Почему вы ничего не рассказываете мне о том, чем сейчас заняты? — обиженно спросила она. Я и сам не знал, что ей ответить. Обычно я всегда делился с Мирой своими наблюдениями, в пределах возможного, конечно. Но в памяти моей все еще звучали слова Кутузова, прочитанные им из священного устава в день, когда я отрекся от жизни обычного непосвященного смертного: «Бойся наказаний, соединенных с клятвопреступством…»

Однако Мира ни разу не заставила меня пожалеть о своей откровенности, к тому же я смутно чувствовал, что ей известно куда более, чем она старается показать.

— Я должен найти и покарать убийцу невинной девушки, — решился я приоткрыть ей тайну происходящего. Впрочем, я не был уверен, что девушка эта и впрямь не замешана в чем-либо преступном.

— Я так и знала, — взволнованно воскликнула Мира. -Так и знала, — приглушенно повторила она, широко распахнув свои черные глаза, из которых смотрела ночь. — Смерть прячется где-то рядом, — пророчески произнесла индианка. — Я скоро вернусь, — сказала она и вышла. От ее слов мне стало как-то не по себе, несмотря на то, что я был готов ко всяким неожиданностям и нередко заглядывал в лицо костлявой старухе с косой.

Не успела за Мирой закрыться дверь, как явился лакей доложить, что приехал посыльный от господина Кутузова. Я велел проводить его в гостиную, где он и передал мне пригласительный билет к Орловой, запечатанный в красивый конверт. Он покосился на Миру, которая возлежала на оттоманке, разложив кругом себя астрологические таблицы, и представляла собой весьма экзотическое зрелище.

Когда посыльный ушел, Мира заговорила:

— «Панчак» говорит, что вы разыщите убийцу, — обнадеживающе сказала она, ткнув пальцем в одну из таблиц.

— А там не сказано, как его имя? — усмехнулся я, склонившись над ее астрологическими атрибутами.

— Нет, не сказано, — Мира восприняла мой вопрос всерьез. — Но можешь быть уверен, речь здесь идет о деньгах, об очень болших деньгах, — сообщила она многозначительно.

К вечеру мне доставили пару костюмов от месье Жано. Я должен был выбрать, предстать ли перед Нелли в образе испанского кабальеро или облачиться в мадьяра. Я все-таки предпочел испанца и довольно легко перевоплотился в дона Фернандо. Мира собственноручно водрузила мне на голову бархатный берет, украшенный перьями и бриллиантами. Мой взгляд случайно скользнул по зеркалу, и я едва не рассмеялся, увидев себя в таком обличии. На мне красовались пышные, но короткие штаны, узкая куртка со стоячим воротником, застегнутая спереди, с висячими откидными рукавами и наплечными валиками, благодаря которым мои плечи выглядели неестественно широкими. Особенно смешными, на мой вгляд, были накрахмаленные складчатые брыжи, от которых Мира пришла в настоящий восторг. Картину довершали высокие высокие узкие сапоги из белой кожи, заходящие за колено. Я скорее укутался в длинный черный плащ, лишь бы не видеть этого кошмара. Меня утешала единственная мысль, что лицо мое будет скрыто под бархатом элегантной маски, и я, очевидно, останусь неузнанным.

Карета, запряженная четверкой породистых лошадей, подвезла меня к сверкающему подъезду дома Орловых. Я миновал швейцара и оказался в парадном зале, окруженный толпой народа. Почти все гости были в маскарадных костюмах, а иные просто скрывали лицо за масками. Только сама хозяйка не прятала свою внешность, а выступала, как королева, среди зеркал по навощенному паркету. Она была удивительно хороша в атласном мареновом роброне, широком и длинном платье со шлейфом. Ее послушные белокурые волосы были уложены локонами в прическу a la Ninon.

И вот, наконец, зазвучала музыка. Пары закружились в вальсе, который затем сменила мазурка. Но танцы в данный момент интересовали меня меньше всего, я непременно хотел переговорить с хозяйкой этого гостеприимного дома. И тут я услышал разговор, который в ту же минуту привлек мое внимание. Два гвардейских офицера обсуждали несостоявшуюся дуэль. Сам этот факт вряд ли мог меня заинтересовать, но мне показалось, что один из них упомянул имя князя Павла Корецкого. Я прислушался, офицеры говорили приглушенными голосами, но все же я мог разобрать их шопот.

— Рябинин едва не стал секундантом Корецкого, — распинался один из них.

— Я знаю Сергея. С каких это пор, господа, он дружен с князем? — дивился другой.

— Так или иначе, но дуэль не состоялась. Секунданты уладили дело миром.

— Говорят, что Корецкий хотел стреляться из-за… — в этот момент говоривший отвлекся, глянув на даму в малиновых кружевах.

— Какая ножка! — воскликнул он полушепотом, едва заметно кивнув в сторону маленькой узконосой туфельки, краешком показавшейся из-под платья, и разговор потек совсем в ином русле, нежели мне хотелось бы. Поэтому я так и не узнал, из-за чего Павел Корецкий едва не стал участником почти узаконенного кровопролития. Для себя я решил, что при первой же возможности познакомлюсь с Сергеем Рябининым. Этот вопрос засел у меня в голове, как заноза. Я надеялся, что если мне удастся докопаться до истинных причин, побудивших жениха Татьяны взяться за оружие, то я смогу и разгадать загадку ее таинственной гибели.

Я отошел от стены, где простоял почти половину бала, и направился в сторону Нелли, которая смеялась в окружении толпы поклонников, наперебой восхищавшихся ее несомненными достоинствами.

— Дозволите ли пригласить вас на котильон? — обратился я к ней, прижимая к груди берет.

— С огромным удовольствием, — сказала Нелли, вставая.

Я не был удивлен столь легкой победой, потому что уже к двадцати годам заметил, что редко какую женщину оставляет равнодушной моя наружность. По молодости я был этим польщен, но с годами стал тяготиться таким вниманием со стороны слабого пола, так как считал, что меня занимают вещи куда более серьезные, чем пустые светские страсти. Однако я научился использовать свое очарование, когда того требовали особенные обстоятельства, оставаясь при этом человеком чести и не выходя за рамки дозволенного.

— Вы избавили меня от скуки, — благодарно добавила хозяйка дома. Мы с вами знакомы?

Ее жаркий взор пронизывал меня насквозь, Нелли просто жаждала узнать, кем же я являюсь на самом деле. Мне показалось, что она была бы очень разочарована, если бы могла догадываться, что я интересуюсь только ее подругой, чья смерть, очевидно, ее не очень-то и печалила. По крайней мере, носить по ней траур она явно не собиралась.

— Я чужестранец, — ответил я. — И видимся мы впервые.

— Так как вас зовут, благородный кабальеро?

Губы Нелли слегка тронула едва уловимая улыбка. Она подняла голову, пытаясь заглянуть мне под маску. Однако ее намерение не увенчалось успехом.

Я представился:

— Дон Фернандо.

— Вы божественно танцуете, дон Фернандо, — заметила Елена Николаевна.

— С вами легко танцевать божественно, — ответил я любезностью на любезность.

Тур за туром я осыпал ее комплиментами, к которым моя дама в силу своей красоты уже успела привыкнуть, но тем не менее неизмено приходила в восторг. Я ангажировал ее на следующий танец, и мы разговаривали уже как давние знакомые. Наконец, я уединился с ней у одной из колонн и попробовал расспросить о графине Татьяне. При звуке ее имени Нелли изменилась в лице, краска схлынула с ее щек, а фиалковые глаза померкли.

— Разговоры о смерти навивают тоску, — печально произнесла она. — Бедняжка, она была еще так молода.

— Вы были подругами?

— Да, сударь, — согласилась Нелли. — Однако почему вас так интересует эта несчастная девушка? Вы были в нее влюблены? — предположила она.

— Нет, право же, вы ошибаетесь, — поспешил я ее разубедить. — Просто меня ужасает, что в столице можно так вот легко задушить человека, женщину, даму из высшего общества. И при этом полиция бездействует.

— Вы правы, это ужасно, — произнесла Елена Николаевна дрожащим голосом, но я больше не хочу об этом говорить. Давайте оставим эту тему, — предложила она.

Это не входило в мои намерения, но возражать я не стал, потому что страшился спугнуть ее своим навязчивым интересом. Я заговорил о другом. Через час мы уже обсудили с Нелли всех ее гостей и перебирали косточки ее ныне здравствующим подругам. Я пришел к выводу, что моей милой Мире и в этот раз не изменила ее обычная проницательность.

— Я должен с вами проститься, — сказал я грустно. -Могу ли я надеяться вновь вас увидеть?

— Вы так и не сняли маски, — укорила она меня в ответ.

— Вы сможете рассмотреть мое лицо при новой встрече.

— Завтра в моем доме премный день, — сказала Нелли. — Буду рада вас видеть.

Маскарад я покинул, возлагая огромные надежды на грядущее рандеву и вполне довольный собой. Отправляясь в гости к Орлововой, я получал возможность выяснить у нее новые обстоятельства гибели графини, а заодно и расспросить ее о Рябинине, в связи с тем, что не мог отрицать вероятность их знакомства.

II

Ночь я провел в тревожных сновидениях. Морфей навеивал картины одна страшнее другой, участниками которых были я, Мира и Кинрю, от присутствия которого мне невозможно было избавиться даже в своих кошмарах, так как он с некоторых пор вменил себе в обязанность стать моим бессменным ангелом-хранителем. Я видел и графиню Татьяну в ее предсмертной агонии, видел ее мучителя, лицо котрого было скрыто тьмой, и мертвенный лунный свет, оказавшийся не в силах развеять ее бархатный занавес в россыпи мерцающих далеких созвездий.

Я проснулся, обливаясь холодным потом. Стены любимого кабинета виделись мне чужими, за окнами едва забрезжил рассвет. Я и сам не помнил, как умудрился минувшим вечером уснуть, не дойдя до постели. Хотя и редко, но такое случалось: кабинет служил мне столовой, и спальней, и даже гостиной.

Ночью, когда часы пробили двенадцать, я все еще размышлял над тем, что сумел выяснить за день, и не спешил покинуть сою обитель. Я и не заметил, как сон сморил меня, и я очутился в плену смутных, пугающих видений.

Свечи в бронзовых резных подсвечниках догорели, перестав ронять блики на стены, затянутые неярким шелком. Я оставил свое неуютное ложе и вышел в коридор, собираясь подняться в спальню и поспать хотя бы пару часов.

У лестницы меня подстерегал неутомимый Кинрю. Его тень выскользнула из-за угла так неожиданно, что я едва не принял японца за призрака.

— Что ты здесь делаешь? — возмутился я, все еще отчасти встревоженный его столь внезапным появлением.

— Дожидаюсь вас, — на его губах играла обычная улыбочка, к которой я, признаюсь, успел привыкнуть с тех пор, как вместе с ним и Мирой вернулся с Востока, где по заданию Ордена мне пришлось провести довольно долгое время еще накануне Наполеоновского вторжения. Однако цель своей миссии открывать не имею права, ибо носила она характер секретный, и замешаны в этом деле были персоны весьма влиятельные.

— Чему обязан высокой честью? — поинтересовался я, немного успокоившись.

— Я слышал, вы взялись за новое расследование? — Кинрю скорее утверждал, чем спрашивал, и я догадывался, кто мог послужить ему самым верным источником информации. К счастью, Юкио я тоже мог полностью доверять.

Я ответил, что Мира всегда знает то, о чем говорит.

— Я только хотел предложить свою помощь, — добавил Кинрю, в чем, собственно, я и не сомневался.

Выспаться мне все-таки удалось, и я спустился в столовую в прекрасном расположении духа, полный сил и веры в успех своего нового предприятия. Мира была очаровательна, как никогда, но малоразговорчива. Я знал, что в такие минуты индианку лучше всего оставить в покое, позволив предаваться своим тяжелым воспоминаниям без помех. Она витала в мире вечнозеленых джунглей, древних богов, погребальных костров, жертвоприношений, мистических песнопений. Вряд ли в данный момент Мира была способна воспринимать действительность.

Плотно позавтракав, я переоделся, спрятал концы шейного платка за пестрый жилет и отправился осматривать место преступления. До парка на Офицерской улице я добрался пешком, потратив часть пути на бесплодные размышления, так как до сих пор так и не умудрился взять в толк, кому помешала Татьяна Картышева, любовно именуемая «нашей графинюшкой» в домашнем кругу.

День выдался солнечный, в воздухе пахло свежестью и лесом. Роковой для графини парк встретил меня раскидистой зеленью огромных дубов, ароматом древесной смолы и тихим шелестом листвы.

Я осмотрелся, ничто не выдавало недавно разыгравшейся здесь трагедии. Невольно мне вспомнился мой кошмарный сон, и стало как-то неуютно, промозгло в казавшемся до недавней поры таким милым парке. Я счел, что сон привиделся мне не даром, предупреждая об открытии, которое неизбежно должно будет направить меня по верной стезе. С тех пор, как Орден протянул мне свою твердую руку в лице Кутузова, я перестал доверять случайностям, поверив в высший Господний промысел и установленный порядок вещей.

Пробираясь через кустарник, я споткнулся, зацепившись за корень носком черного сапога, еле успел опереться рукой о землю, чтобы совсем не упасть, и тут заметил что-то блестящее. Я разгреб руками опавшую листву и сухие обломанные ветки, подняв с земли эмалевое кольцо, в оправе которого красовался, насколько я мог судить, довольно дорогой темно-синий сапфир.

«Нешуточный камешек!» — пробормотал я чуть слышно, разглядывая его на свету. Сапфир был прекрасно огранен и играл в солнечных лучах всеми цветами радуги. Я решил, что если мне повезет, и бывшим владельцем этого перстня окажется уийца, у меня появится великолепный шанс установить его личность, поэтому я спрятал кольцо в карман сюртука.

Вернувшись домой, я зашел в кабинет, закрылся на ключ и повернул на стене картину Гвидо Рени, за которой располагался встроенный в стену тайник, о существовании которого в особняке не догадывался никто, включая и Миру. Я вынул из него пустующий палисандровый ларец, инкрустированный мозаикой маркетри и отделанный изнутри темно-вишневым бархатом, и положил в него свою драгоценную находку. Шкатулка хранилась в тайнике как раз для таких вот целей, однажды мне довелось прятать в ней даже императорскую печать, но, к моему великому сожалению, я пока не имею возможности осветить эту запутанную историю более подробно.

Я положил свой ларец обратно и вернул картину на прежнее место. Взгляд мой упал на фарфоровые часы, которые поддерживала консоль, выступавшая из стены. Они сообщили мне, что близится час моего свидания с Нелли, к которому я решил подготовиться как можно более основательно, ввиду того, что собирался вскружить легкомысленную голову этой непреступной светской красавицы. Вряд ли я мог бы объяснить, с чего это я счел, что она у нее именно легкомысленная. Вероятно на меня повлияли бальные впечатления и безжалостные рассуждения Миры, которая о ком угодно обычно высказывалась откровенно и без какого-либо снисхождения.

Итак, мне предстояло предстать перед Еленой Николаевной Орловой без своей ослепительной маски, но я не сомневался в силе собственного обаяния и потому не испытывал особого волнения, хотя и возлагал на встречу с ней большие надежды.

По дороге к Нелли я приказал извозчику остановиться у небольшой цветочной лавки, где приобрел для своей обольстительной подопечной целый букет самых дорогих и изысканных камелий. Белокурая барышня в темно-синем платье не уставала нахваливать мой вкус, перевязывая атласной лентой кипельно-белые цветы. Невольно мне вспомнилась легенда о прелестнице, лишенной жестокими богами души, которая была обращена в утратившую аромат камелию. Мой выбор показался мне символичным, и, довольный собою, я велел вознице следовать дальше по намеченному маршруту.

Тучный лакей, не замеченный мною в прежний визит, проводил меня к Елене Николаевне по широким ступенькам мраморной лестницы, устланной узорным ковром. Сегодня Нелли принимала в гостиной, где располагались большие карточные столы. Кажется, я пришел как раз ко времени, так как игра была в самом разгаре, а гости полны азарта и воодушевления, и кое-кто в угаре и пылу готов был поставить на кон собственную жизнь. В одном из игроков я узнал титулярного советника, виденного мною на одном из наших собраний. Чем, интересно, он заслужил высокую милость быть приглашенным в это великосветское общество? Кстати, я познакомился с Иваном Сергеевичем Кутузовым как раз на одном из таких приемов.

Я поклонился хозяйке, которая вышла поприветствовать вновь прибывшего гостя. Она была задрапирована в индийскую кашемировую шаль, которая только подчеркивала ее безукоризненную фигуру.

— Яков Кольцов, — представился я и встретился с взглядом ее лучистых глаз. Нелли немного смутилась, и на ее лице отразилось непонимание.

— Не припомню, где… — начала было она.

— Дон Фернандо, — поправился я. — К вашим услугам!

Елена Николаевна виртуозно справилась с недоумением и любезно промолвила:

— Charme de vous voir!

Честно говоря, я не вполне был уверен в искренности ее красивых слов, которыми она стремилась показать свое радушие и гостеприимство. Впрочем, я готов был допустить, что она действительно рада меня увидеть. На маскараде об этом недвусмысленно говорили ее чудесные глаза в обрамлении золотистых длинных ресниц.

— Вы не разочарованы?

— Без маски, сударь, вы не только ничего не потеряли, — заявила Нелли, — а, напротив, скорее, приобрели.

Она не успела произнести последние слова, как лакей передал ей камелии, где была спрятана моя записка, написанная заранее и вложенная в букет прямо в экипаже.

Дамы зашептали:

— Как мило!

— Charmante! — слышалось со всех сторон.

Нелли изогнула свои прекрасные брови и извлекла из цветов листок атласной бумаги с моей монограммой.

— Очаровательно, — произнесла светская львица и склонилась ко мне, коснувшись воздушным локоном моей щеки.

— Благодарю, — прошептала она. Ласкающий тембр ее голоса многое обещал.

В этот момент появился новый посетитель, о котором объявил все тот же круглолицый лакей. Я ушам своим не поверил, когда услышал:

— Сергей Рябинин.

Имя визитера навело меня на мысль, что день сегодня и впрямь выдался прямо-таки несказанно удачный, мало того, что я перстень эмалевый подобрал на месте убийства, так еще и встретился vis-a-vis с несостоявшимся секундантом. Вернее, вот-вот эта знаменательная встреча произойдет!

Под звон шпор, сверкая эполетами и аксельбантами, в гостиной Нелли стремительно возник высокий черноглазый кавалергард с нафабренными усами.

— День добрый, — кивнул он, приветствуя присутствующих.

Елена Николаевна, успевшая к этому моменту избавивиться от моего букета, выступила вперед в своем бледно-лиловом обворожительном наряде. Она словно тонула в волнах муслина, поразительным образом оттенявшего ее волшебные фиалковые глаза.

— Сергей Арсеньевич! — воскликнула Нелли, виртуозно исполняющая обязанности хозяйки. — Как любезно с вашей стороны заглянуть к нам на огонек, — почти пропела она своим нежным высоким голоском.

— Я в любом случае обязан отыграться, — пожал плечами Рябинин.

«Не очень-то он любезен», — подумал я.

Сергей подошел к карточному столу, к котрому было приковано внимание почти всех присутствующих. Банк метал князь Герман Труновский, Рябинин стал против него понтировать. На лицах обоих застыло напряжение. Труновский был высок, хорош собой и всегда галантен. Несмотря на то, что он носил штатский костюм, в нем чувствовалась военная выправка. Герман смотрел на Рябинина холодными стальными глазами, от взгляда которых любому становилось не по себе. Но, по моим наблюдением, ввиду легкомыслия, или чего-либо другого, особого впечатления этот высокомерный взгляд на офицера не произвел. Он поставил на свою карту семпелем триста рублей.

Направо лег туз, налево дама.

Рябинин открыл свою карту:

— Выиграла! — его и без того приятное лицо преобразила счастливая улыбка.

Труновский достал из кармана три банковских билета и расплатился. Рябинин принял свои деньги, но от стола не отошел. Кажется, всем светским удовольствиям он предпочитал прелести бостона, виста и фараона.

Я дождался следующей тальи и тоже подошел к карточному столу. Труновский уступил свое место Сергею и вышел, вероятно, для того, чтобы утолить свою жажду лимонадом, в доме стояла страшная духота.

Рябинин взял в руки колоду, стасовал ее и начал метать. Я поставил карту и написал над ней мелом пятьсот рублей.

Направо выпал валет, налево тройка.

В этот раз моя карта выиграла. Рябинин расчитался со мной, но игры я не прекратил. В карты везло мне всегда и безоговорочно, в Ордене я не только освоил мистические науки, но и приобрел некоторые другие навыки, хотя никогда не использовал их без особой на то нужды. Я загнул пароли, затем пароли-пе и в итоге остался в приличном выигрыше. Сергей Рябинин заметно занервничал, его цыганские глаза загорелись каким-то лихорадочным блеском. Когда он со мной рассчитывался, его руки слегка дрожали. Чуть позже ко мне подошла Нелли с просьбой от него — отыграться. Именно этого-то я и добивался!

Мы распечатали две новые колоды, оказавшись в центре внимания понтеров. К моему удовольствию, Рябинин подряд побил три мои карты и полностью взял у меня реванш.

— Вы не в обиде? — спросил у меня Сергей за бокалом шампанского.

— Игра есть игра, — философски заметил я.

В конце концов мы стали с Рябининым настоящими приятелями и проговорили весь вечер, обсуждая присутствующих, как заправские сплетники. Мне показалось, что Нелли даже слегка приревновала меня к кавалергарду. Вот уж не ожидал!

Наконец разговор зашел о дуэлях, и я намекнул ему, что мне кое-что известно об истории с Корецким.