ДЕНЬ ПЯТЫЙ

Ночь Фили провел просто ужасно. Разозленный неудачным окончанием вечера, столь многое ему обещавшего, и своей поистине дурацкой детской выходкой, он долго не мог заснуть. Не помог унять бешено колотящееся сердце даже Джо Вильямс, так здорово успокоивший его в прошлый раз.

«И, в сердце сдавленном скрывая Любовь свою, Погибну я, не называя, Кого люблю.»

Фили выключил магнитофон, разделся и лег. Может, Шерман прав и она всего-навсего шлюха, решившая просто позабавиться с ним?

Но он тут же в страхе отогнал от себя эту крамольную мысль — так можно всех женщин заподозрить в том, что они шлюхи.

А может так оно и есть?

Фили перевернулся на другой бок. Нет, скорее всего причина именно в нем самом. Очень хочется познать женщину, на собственном опыте убедиться в том что это «самое большое удовольствие, дарованное Господом мужчине», как выразился однажды один из его знакомых старшеклассников, теперь уже закончивший школу.

Но нет ни знания, ни опыта, ни терпения — а ведь отец часто повторял, что каждому овощу свое время. И Фили ничуть не сомневался, что у него в жизни все будет…

Но хочется ведь поскорее.

Почему мисс Меллоу заинтересовалась им, пятнадцатилетним (хотя, собственно, уже почти шестнадцатилетним) мальчишкой. Ведь видно же даже невооруженным глазом, что она сама добивается его. Не Лестера, не, скажем, мистера Грина, а именно его — Фили.

Может потому, что он сын хозяина? — одолела Фили тяжкая мысль. Вряд ли — тогда уж лучше было охмурять самого отца.

Но почему она выбрала именно его? — не давал покоя злосчастный вопрос, мешая забыться спасительным сном. Она — молодая, красивая…

А может она, как там это называется? А, геронтофилка? Нет, это, вроде как раз наоборот. Но тогда получается, что именно он геронтофил, извращенец — раз его влечет, непреодолимо влечет, не к какой-либо сверстнице, а к женщине лет на десять его старше?

Фили в ужасе вскочил с кровати, включил свет и торопливо подбежал к книжному шкафу. А, вот он, краткий энциклопедический словарь. Надо надеяться, что здесь есть это слово, а то придется тащиться через весь дом в отцовскую библиотеку, рискуя повстречаться на ней. Или, еще хуже, с Лестером. А успокоить или подтвердить свои сомнения ему было необходимо как можно скорее.

Он лихорадочно листал справочник.

Так… Геронтофилия… Извращение, половое влечение к лицам старческого возраста.

Фили облегченно вздохнул. Не старшего, а старческого… Хоть Шерман и обозвал мисс Меллоу старухой, истине это явно не соответствовало. Фили поставил увесистый том на место, выключил свет и снова лег.

А он тоже хорош — ну надо же было вести себя так по детски! Что она теперь о нем подумает?! Обидел ее ни за что ни про что — жениться предлагал… Чем, интересно, она сейчас занимается?

Фили представилась безрадостная картина, что Николь сидит сейчас на своей огромной, аккуратно заправленной кровати и плачет. Из-за него, из-за Фили!

Он остро ощутил свою вину. И вдруг ужасная мысль прожгла его с ног до головы — у нее же больное сердце! Ее нельзя расстраивать!

Какой же он все-таки негодяй!

Фили хотел спуститься к ней и… И что? Просить извинений?! Сейчас это было выше его сил.

Лучше подождать до утра. А то сегодня лишь опять сорвется, вновь наговорит глупостей и грубостей. И действительно доведет Николь до инфаркта…

С этой мыслью Фили и заснул.

Ему приснилась мисс Меллоу, но почему-то с головой Лестера, потом Шерман, прелюбодействующий со старой Флоренс. Затем ему приснилось, что он моется в бронзовой ванне отца с…

Обнаженной мисс Фиппс.

Утром Фили, взволнованный ночными кошмарами, примчался в столовую.

Его встретила у дверей столовой улыбающаяся и цветущая Николь, тщательно подкрашенная, в своем коротком соблазнительном халатике…

Необъяснимая ярость вдруг охватила Фили. Он всю ночь мучился и терзался из-за нее, а она… Улыбается, как ни в чем ни бывало. Что он для нее? Игрушка! Забавное приключение!

Фили сжал кулаки и сел на место отца во главе огромного стола.

— Как спалось, Фили? — приветливо спросила Николь.

Он целиком сосредоточился на крепком ароматном бодрящем утреннем кофе, всем своим видом показывая, что не желает с ней разговаривать.

Она пожала плечами: мол, как хочешь. Улыбнулась своеобычной обворожительной улыбкой и вышла.

Все утро Фили прошлялся по дому в томлении. Оставлять все так как есть было невыносимо, но первым идти на примирение, проявляя слабость характера, он не желал. И куда бы он не пошел, мисс Меллоу как нарочно попадалась ему на пути. Едва завидев его она улыбалась — мягко, без слов. Одними глазами спрашивала: может быть помиримся, забудем о глупом вчерашнем инциденте?

Фили поспешно отводил взгляд.

Наконец, он не выдержал, сел на велосипед и выехал за ворота — все равно куда лишь бы подальше от собственного дома.

Но уж коль встала проблема «куда», то решалась она однозначно — к Шерману, куда же еще! Ему сейчас необходимо поделиться с кем-то своими сомнениями, и писклявый голос толстяка быстро приведет его в чувство. Хотя вряд ли прогонит его сомнения, лишь породит новые…

Шерман купался в бассейне. Фили даже подумал про себя: "Он, что и спит в воде? Как ни придешь, самое верное место, где его искать — бассейн!»

Но солнце палило нещадно и броситься в прозрачную холодную воду было очень заманчиво. Что Фили и не преминул сделать. Сбросил мгновенно одежду, разбежался и нырнул.

— Привет, Фили! — заметив приятеля, обрадованно закричал Шерман. — Как дела, а?

— Да…

Так… — неопределенно ответил Фили.

Они подплыли к краю бассейна.

— Чего там у тебя еще случилось? — своим тонким голоском вопросил Шерман, вылезая по лесенке из воды.

— Ты знаешь… — нерешительно начал Фили, но потом подумал, что все равно рассказать придется. За этим ведь и приехал. — Я пригласил Николь вчера в кино.

— Знаю, — вставил Шерман. — Джойс доложилась уже. А дальше-то что?

— Что дальше? В машине я ее начал целовать…

— Ну? — Шерман аж вперед подался, рот открылся в ожидании сенсации, глаза поблескивали искорками любопытства.

— А потом мы прошли в ее комнату и она сказала, что мы сейчас будем заниматься…

Вообще всем… И что она меня научит всему, если я не умею…

— Ты же говорил, что давно умеешь! — подкольнул Шерман.

— Естественно, — не остался в долгу Фили, — так же как и ты! В общем, я сказал, что ни в коем случае не считаю ее шлюхой и что готов жениться на ней в любой момент, когда она захочет.

У Шермана отвисла челюсть от услышанного. Он не глядя поправил сползшие на самый нос очки с круглыми стеклами.

— Жениться на ней? Ты с ума сошел? — пропищал он в искреннем изумлении и праведном негодовании на потрясающую глупость своего друга.

— Да знаю я. Не так нужно было, по-другому, — виновато ответил Фили. — Но сделанного-то уже не поправишь!

Шерман поднялся и пошлепал к трамплину.

— Ну расскажи, — спросил Шерман, — вы с ней всем занимались?

— Всем, — соврал Фили, свято веря, что говорит правду. Или почти правду.

Они ведь на самом деле целовались и обнимались, он до сих пор помнит запах ее волос и какие восхитительные на ощупь ее груди. И если бы не его идиотская вспышка вчера, то наверняка ВСЕ вчера у них и было бы.

— И как, весело было? — с ноткой зависти в голосе спросил Шерман.

— Ну конечно — ты же по собственному опыту знаешь, как это здорово! — Фили подошел к Шерману, стоявшему на краю трамплина.

Шерман проглотил шпильку товарища. Прикусил свою по-девчоночьи яркую пухлую губу. Затем спросил язвительно:

— А почему ты не спросил ее раньше, не хочет ли она за тебя замуж выйти? Она наверняка шлюха! Ей, небось, все равно с кем трахаться!

— Нет! Мисс Меллоу не шлюха! — обиделся Фили.

— А я говорю: шлюха! — как можно более обидно и совершенно безапелляционно заявил Шерман.

Его грызла черная зависть к Фили: ну почему на дураков сваливается такое счастье? Фили и может-то лишь о дурацком замужестве лепетать. Вот он бы, Шерман, на его месте…

Эх!

И Шерман закричал, кривляясь:

— Шлюха! Шлюха! Шлюха!

Вместо словесного диспута Фили не нашел ничего лучшего, как столкнуть толстяка с трамплина. Тот плюхнулся плашмя спиной в воду, окатив Фили мириадами брызг. Фили сел в задумчивости на край трамплина, свесив ноги к воде, и вздохнул: проблема, ребром стоящая перед ним, никуда не исчезла.

Фили долго мялся у дверей родного дома. Подходил, разворачивался, шел обратно в сад. Он знал, что экономка возится на кухне: видел ее в окно.

В какой-то момент он даже решил поставить большой и жирный крест на этой завязавшейся интрижке с прислугой, не достойной сына такого почтенного и уважаемого человека, как мистер Филмор.

В конце концов вожделение победило, но он оформил свое желание идти мириться с Николь примерно так: «Прерогатива сильных мужчин признавать свои ошибки и просить извинения».

Мисс Меллоу сосредоточенно раскатывала огромной скалкой тесто на столе. Фили подошел к открытой двери и встал, прислонившись к косяку. Она наверняка почувствовала его присутствие, но не обернулась.

Фили постучал по дереву косяка. Она повернула голову в его сторону, увидела робеющего Фили и вновь поспешно вернулась к своему занятию, чтобы скрыть от него торжествующую улыбку.

Фили подошел к ней, собрался духом и сказал:

— Мисс Меллоу, я хотел бы извиниться за то, как я себя вел вчера. Я вел себя очень по детски. Я прошу прощения. — Он положил свою руку на ее ладонь.

Она посмотрела на него и подарила ему свою околдовывающую улыбку.

— Мисс Меллоу, — повторила она его обращение к ней. И спросила: — Почему так официально? Или тебе не нравится мое имя?

— Да нет, что вы, нравится, — понял Фили свою очередную оплошность и попытался исправиться. — Так вы прощаете меня, Николь?

— А ты пригласишь меня сегодня в ресторан? — вопросом на вопрос ответила она, лучезарно улыбаясь. В глазах ее играли шальные искорки, сразу приведшие Фили в великолепное настроение.

— Конечно, — поспешил согласиться он. — С удовольствием. Приглашаю.

— Тогда я буду с нетерпением ожидать сегодняшнего вечера, — томно сказала она и, опустив свои подкрашенные веки с огромными черными ресницами, провела язычком по алой верхней губке.

— Так это же просто здорово! — воскликнул Фили и на радостях поцеловал ее в губы.

Николь ответила на его невинный поцелуй своими жаркими и жадными губами и страстно обняла Фили своими запачканными в муке руками.

К предстоящему походу с Николь в ресторан, Фили отнесся как к одному из самых ответственных экзаменов, от которого зависит вся его последующая жизнь. В какой-то мере это было справедливо — если сегодня его превращение из мальчика в мужчину опять по каким-либо причинам сорвется, то оно отложится на весьма неопределенный период и наложит ощутимый отпечаток на его поведение с лицами противоположного пола. Не тот, который бы ему хотелось.

И поэтому Фили настраивал себя на сегодняшний вечер (и ночь, разумеется) соответствующим образом. Никаких ошибок, никаких детских глупостей — он же считает себя взрослым (почти шестнадцать как-никак!), значит, должен быть им.

Так тщательно он еще никогда не намывался. Не пожалел лишних полчаса, чтобы высушить волосы феном и аккуратно уложить их, скрепив лаком (он еще подивился зачем лак для волос в ванной комнате отца). Подумал немного, провел рукой по щеке — и решил побриться. Никакой необходимости в этом, конечно, не было, но раз он мужчина, то должен выполнить все мужские процедуры приведения себя в подобающий вид. И решительно выдавил на шею и щеки отцовский крем из баллончика. Взял станочек для бритья, поставил новое лезвие. Естественно по неопытности порезался. И неоднократно.

Николь тоже прекрасно понимала всю важность момента. Она знала, что послезавтра возвращается из Вашингтона мистер Филмор, и тогда никаких шансов у нее не останется. И забросив свои служебные обязанности, она также приводила себя в порядок.

Стоя обнаженная перед огромным зеркалом, она долго и с удовольствием расчесывала свои густые черные волосы, придирчиво рассматривая себя. Потом выбрила под мышками, попрыскала дезодорантом. Удовлетворенная видом своего тела, накинула просторный халат с изображениями огромных бутонов роз и прошла в свою комнату. Она-то великолепно знала, что мелочей в этом деле нет. И с особой скрупулезностью рассматривала разложенное на кровати нижнее белье. Долго не могла решить что же лучше и остановилась наконец на тех красных трусиках, в которых была, когда устроила Фили сеанс стриптиза. Если раз подействовало безотказно — подействует еще раз. Хотя есть риск, что он посчитает, что у нее нет другого белья. Но это вряд ли. Не до того ему будет.

Решив проблему с нижним бельем, она тотчас столкнулась почти с такой же — какое платье надеть, какие украшения. Одеваться Николь любила и умела, гардероб у нее был весьма богатый. Она вывалила все свои платья, юбки, кофточки на широкую двуспальную кровать и встала в раздумии, улыбаясь своим воспоминаниям, связанным с тем или иным нарядом. Потом махнула рукой и решила отвлечься. Села и принялась педикюрить перламутровым лаком аккуратно подстриженные ногти на ногах.

У Фили не было подобной проблемы, ибо он сразу решил, что наденет костюм цвета мокрого асфальта, сшитый полгода назад в самом дорогом ателье города и предназначенный для особо торжественных случаев. Облачаться в этот костюм Фили еще не приходилось, и он понял, что особо важный момент в его жизни, подходящий для этого костюма наступил.

Зато рубашку и галстук подобрать к костюму оказалось не так легко. А уж завязать самостоятельно галстук, который он надевал всего третий раз в жизни, тем более он был не способен.

Пришлось спускаться и искать по всему дому Лестера, стараясь не встретиться раньше времени с Николь.

Лестер посмотрел на Фили снисходительно, но просьбу удовлетворил, повязав галстук на его шее. На сообщение Фили, что шоферу предстоит везти его сегодня в ресторан и дожидаться там весь вечер, как ни странно Лестер отреагировал совершенно спокойно, ухмыльнувшись своей мефистофелевской улыбкой.

Фили подумал, что Лестер не такой уж плохой, каким хочет казаться. У Фили было превосходное настроение и все сегодня представлялись ему милыми и замечательными людьми. И самой лучшей, само собой разумеется, была мисс Меллоу.

Фили оценил состояние своих финансов — на поход в ресторан его средств вполне достаточно. Тем лучше — не придется забираться в сейф отца, к которому он имел доступ. Хотя отец все равно бы сердится на такую мелкую (по его масштабам) трату не стал — были прецеденты. Но все равно хорошо, что он обойдется своими силами. Тут Фили сообразил, что поход в ресторан от отца все равно скрыть не удастся и задумался — а стоит ли скрывать? Не делай ничего такого, что я бы не стал делать, — любит повторять отец. Пошел бы отец в ресторан с красивой женщиной? Нет сомнений! Так что никаких барьеров Фили не видел — он не посрамит своего отца.

Фили не поленился найти мистера Грина и они вместе подобрали и срезали замечательную орхидею. Фили попросил садовника запаковать цветок в подобающую коробочку и вложил туда записку «С любовью от Фили». Мистер Грин отнес цветок в комнату экономки.

Она сидела перед зеркалом в последний раз окидывая себя придирчивым, критическим взглядом. Все, вроде, соответствовало ее желаниям — что должно быть скрыто, то талантливо подчеркивалось черным вечерним платьем, которое оставляло руки и плечи открытыми.

Николь раскрыла коробочку и с удовольствием вынула цветок. Понюхала. Удовлетворенно улыбнулась. И основательно помучилась, прикрепляя его к платью.

Пора выходить, Фили, наверное, уже ждет ее.

Он дожидался ее в холле, терпеливо разглядывая узоры на лепном потолке. Увидев ее он встал с диванчика.

— Мне очень нравится ваше платье, — искренне сказал Фили, с радостью отметив, что на платье красуется цветок, подаренный им.

— Спасибо, — улыбнулась она. — Куда ты хочешь отвести мня сегодня?

— Я знаю одно местечко, — загадочно сказал Фили. — Вам понравится.

Они подошли к блестящему в свете садового фонаря Кадиллаку. Лестер терпеливо ожидал около машины. Завидев Фили с Николь, он услужливо, как и подобает добропорядочному шоферу, распахнул дверь салона.

— О, у Лестера, кажется, сегодня хорошее настроение, — прощебетала Николь Фили на ухо.

— У меня тоже, — констатировал тот, присаживаясь рядом с ней.

— Спасибо за цветок, — сказала Николь и положила руку на его колено, — он очень красив.

Лестер уселся на свое место, зажег фары и повел машину к воротам поместья. Выехав на шоссе он оглянулся.

Фили сидел, обняв Николь левой рукой за талию, а правой держа ее руку, и примеривался, чтобы попасть поцелуем прямо ей в губы. Она томно опустила талантливо подкрашенные веки. Глаза Фили сверкали от счастья и восторга.

Лестер пожал плечами и отвернулся. На его лице появилась обычная неуместная сатанинская улыбка.

Точно так же он улыбался через несколько часов на обратном пути, бросая быстрые внимательные взгляды в зеркальце заднего обзора.

Фили уже отнюдь не робко касался губ Николь своими, а целовал ее жадно, страстно и уверенно, словно собственник. Рука его мяла тонкую черную материю платья на ее высокой упругой груди, так и норовя залезть в это манящее декольте. Запах ее дорогих изысканных духов, смешанный с ароматом ее тела и чуть терпким, но таким пьянящим запахом волос кружили ему голову гораздо сильнее, чем выпитый за ужином бокал красного вина.

Жизнь прекрасна — впереди вся ночь, полная волшебной близости с ней.

Но Фили, однако, не торопил события, и не смотрел в окно — когда же наконец доедут до дома. Нет. Он дорожил и наслаждался каждым мгновением, проведенным с Николь. Он знал, что теперь она от него не уйдет — сегодня (обязательно сегодня!) он будет обладать этой восхитительной женщиной.

Фили не заметил даже как машина остановилась и Лестер вышел, чтобы открыть им дверь. Он почувствовал свежее дуновение ветерка в салоне и открыл глаза, с трудом возвращаясь из сладкой неги в мир реальный.

— Спасибо, Лестер, — сказал он вылезая из машины и подал руку своей даме сердца.

Николь вышла и взяла его под руку.

— Спасибо за прекрасный вечер, — нежно проворковала она.

Фили оторопел:

— А мы уже прощаемся? — с тревогой спросил он.

— А ты хочешь покинуть меня? — в свою очередь удивленно подняла она брови. Они дружно рассмеялись, посмотрели друг другу в глаза и слились в едином порыве в долгом поцелуе, стоя посреди аккуратной дорожки, обсаженной кустами белых благоухающих роз. Где-то на крыше дома щебетала птаха. После знойного дня прохлада ночи казалась счастьем.

— Этот официант в ресторане, — сказала весело Николь, когда они входили в дом, — у него такой смешной акцент! Господи, я так гордилась тобой сегодня — ты был настоящим джентльменом!

Да, Фили постарался не ударить лицом в грязь. И на все тонкие попытки официанта, делающего ударение на слове «месье», чтобы подчеркнуть несолидный возраст клиента и свое превосходство над ним, Фили отвечал с достоинством, зная, что хозяин тот, кто платит. Слава богу, он сын мистера Филмора и у него хорошая школа.

Но Николь его поведение искренне и приятно удивило.

— Мисс Меллоу, — начал Фили, когда они вошли в ее комнату.

— Николь! — ласково-укоризненно поправила она его, закрывая дверь на запор. — Да, конечно, — сказал Фили, но не смутился, взял ее ладони в свои и посмотрел в светящиеся в темноте искорки ее глаз. — Николь, я люблю тебя.

Она ответила ему страстным поцелуем.

— Фили, включи пожалуйста свет, — сказала она, когда они утомились от поцелуя и наступила тягостная пауза.

Он покорно нащупал выключатель.

Она повернулась к нему спиной, расстегивая свою бирюзовую кофту из тончайшей шерсти. Он помог ей снять ее и повесил кофту на спинку стула. Она повернулась к нему, и улыбаясь загадочно-чарующее, принялась развязывать ему галстук.

Фили хотелось кричать от восторга. Рассказать всему миру о своем счастье и о своей любви к ней. Он до конца еще не верил, что эта восхитительная женщина будет принадлежать ему. И он очень слабо представлял, как это будет происходит практически. Одно дело сладкие мечты, где он мог все… И совсем другое, пусть и замечательная сегодня, но действительность, потребующая от него не воображаемых, а реальных поступков.

Но здесь он рассчитывал на обещание Николь, что она научит.

Краем сознания Фили понимал, что пожирающее его сейчас хмельное чувство любви к ней является любовью плотской. Не более. Не той возвышенной любовью, которая достойна пера талантливых поэтов и одаренных прозаиков. Не той любовью, что заставляет людей творить чудеса.

Но это его не смущало, ибо он все равно ЛЮБИЛ ее, и если бы мог, написал бы в ее честь поэму. Ему хотелось сказать ей об этом своем огромном чувстве. Но знал, что слова сейчас абсолютно не нужны. Словами только все снова испортишь.

И он молча позволил снять с себя пиджак и рубашку. Молча спустил бретельки ее платья и оно с тихим шорохом упало на пол. Николь, все так же мягко улыбаясь, вышла из черного круга материи и повлекла его к кровати. Он остановил ее и снова поцеловал, руками нащупывая застежки лифчика.

Ее горячая грудь обожгла ему кожу, Фили весь дрожал. Он отступил чуть, любуясь ее великолепными холмиками груди, пораженный видом огромных возбужденных бордовых сосков. Медленно, растягивая удовольствие, коснулся правого соска губами, удивляясь какой он шероховатый и нежный одновременно. Она молча теребила его черные волосы. Издала едва слышный стон.

Фили встал перед ней на колени и посмотрел ей в лицо. Она улыбкой подбодрила его. Он расстегнул застежку пояса и стал медленно скручивать с ее ноги белый капроновый чулок. Скручивать в колечко, как делала это она совсем недавно.